Текст книги "Ярмо Господне (СИ)"

Автор книги: Иван Катавасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 46 страниц)

– …Фил, знаю, тебе без разницы. Но танго и рок-н-ролл я не могу. Грудь из корсажа вывалится. Трусиков и сорочки на мне тоже нет. Катька не позволила. Говорит: плохая примета, жених сбежит со свадьбы.

– Ох мне суеверия! Ладненько, пускай будет венский вальс.

– Пойдет, Вальтер Вальс у меня в сумочке…

В разгар веселья Настя Ирнеева оставила гостей, прихватив с собой белую сумочку. Новобрачная, видимо, отправилась в дамскую комнату припудрить носик.

Чуть выждав, вслед за молодой женой удалился Филипп Ирнеев. Из поля зрения веселящегося общества друзей он выпал еще быстрее, чем Настя.

В коридоре Филипп встретил Павла Булавина, задумчиво рассматривающего незажженную сигару. Очевидно, решает раскурить ли ему вторую за вечер гавану. Или, быть может, не стоит, если собирается навеки расстаться с пагубной привычкой.

– Не смею вас задерживать, Фил Алегыч, и потому не прошу составить мне табачную компанию.

Несмотря на то, поведайте мне… Бесшабашная блондинка за рулем, опрометчивость и раскаяние, прочие методичные каузальности… Оные обстоятельства, ежели не заблуждаюсь, есть арматорская методика «полета над гнездом кукушки»?

– Так точно, Пал Семеныч, она самая, каюсь.

– Совет вам да любовь, друзья мои. Не взыщете на старике за банальщину. Ступайте с Богом…

С бокового крыльца рыцарь Филипп видел, как неофит Анастасия, под фонарем сбросив шубку на кирпичную дорожку, поудобнее перехватила ремешок сумочки и прямо по снегу, приподняв подол длинного белого платья, направилась в сторону гаражей. Невесомо ступая белыми туфельками, она прошла десяток шагов и в единый миг скрылась в никуда, оставив лишь несколько легких следов на подтаявшем ноздреватом снегу.

«Я верю, Настенька, ты ко мне вернешься…»

Филипп подобрал шубку и след в след за исчезнувшей Настей напрямую двинулся к гаражам. Там он сел в «лендровер» и, не заводя двигатель, приготовился терпеливо ждать с верой, надеждой и молитвой.

Спустя четверть часа подал весть коммуникатор:

– Фил, любимый, приезжай домой поскорее. Я по тебе очень соскучилась…

На честной свадебный пир новобрачные ввечеру все же вернулись. Их отсутствие в доме отметили только посвященные. Остальные гости молча и понимающе улыбались. Мужчины про себя великодушно желали всего наилучшего Филиппу. А кое-какие женщины вегетативно и гормонально завидовали Насте.

Торжественное явление за столом Насти и Филиппа в сопровождении официантов и многоярусного свадебного торта весьма оживило званое общество. Под звон фужеров с шампанским громче всех, понятное дело, традиционную брачную здравицу горьковато провозглашали дамы.

Отдав должное уважение разнообразному десерту, приятным беседам за чашкой кофе или чая, дамы и господа приглашенные понемногу стали разъезжаться по домам. Уехали мать и сын Рульниковы с верным Гореванычем, две безымянные Настины школьные подружки и неразговорчивый однокурсник. Увезли тетю Аниту в городские апартаменты Вероники, ставшей для нее закадычной подругой.

После проводили, усадили в лимузин сполна удовлетворенных торжеством трех Заварзиных. Тетя Агнесса тихо умилялась счастью племянницы. Радовался жизни на славу опохмелившийся сухим шампанским Ярослав Дмитриевич. О том, что ему завтра возвращаться на дипломатическую службу в Азию он и думать не думал. Зачем, если об этом помнит его напористая супруга? Ведь удается ей повязать ему галстук потолще, помоднее, узел покрупнее.

Гораздо счастливой и рассеянной выглядела Стефания Мартиновна. Может быть, на нее так подействовало шляхетское обращение и последовавшее естественным путем общение наедине с обаятельным Игорь Иванычем Смоличем. Или же ей очень пришлись по душе его планы устроить зятя Филиппа своим помощником и замом. Кто его или ее знает?

Последними тронулись в путь члены библейского общества на уемистом микроавтобусе «фольксваген». С Настей и Филиппом они распростились не надолго. Потому как на завтра все приглашены молодой четой Ирнеевых на продолжение свадебного пира по-домашнему, вестимо, по-семейному.

«Была честна женитва, и ложе нескверно», – воспользовалась евангельской цитатой почти по-церковнославянски кавалерственная дама Вероника, распорядительно наблюдавшая за отъездом секулярных гостей.

ГЛАВА IV ТРИ ДАМЫ И ДВА РЫЦАРЯ

– 1-

– …Мир дому сему. Избранным же – благоволение. Prima fabula est acta. Эту свадебную пьесу мы хорошо сыграли, дама Анастасия…

Проводив с крыльца последних званых гостей, молодые супруги воротились в орденский особняк, спустились на лифте в арматорские владения и тотчас очутились в дружеских объятиях Павла Семеновича:

– Друзья мои! Примите мое, так сказать, родительское благословение и мои наилучшие пожелания в супружеской жизни.

Слегка приобняв их обоих за плечи, он затем отстранился и пожал руку Насте:

– Позвольте вас поздравить, Настасья Ярославна, по поводу счастливо обретенного вами высокого звания кавалерственной дамы-неофита.

Мой дорогой Фил Алегыч, насколько я прорицаю, ваше заблаговременное позиционирование каналов в предвосхищении ее асилума себя оправдало?

– Полностью, Пал Семеныч. Насте открылся переход через транспортал Дома масонов в транзитную зону у нас в квартире.

– Великолепно, мой друг! Выходит, командный тандем для ведомой возобновлен в новом качестве. Вы не перестаете меня удивлять, ведущий рыцарь.

– Усердствую по мере необходимости и желательности, прецептор Павел. Не забывая о воздаянии и искуплении.

– Ваше смиренномудрие похвально, коллега. Думаю, вы не станете супротивничать, ежели кавалерственная дама-неофит Анастасия меня первым ознакомит с прелиминарным видением, ниспосланным ее асилумом.

– Ваши прерогативы орденского клерота непреложны, рыцарь-зелот Павел.

– Вот и славно! Дама-неофит Анастасия, прошу пожаловать в ореховую гостиную с мраморным камином. Ваша давешняя визионика меня занимает в деталях.

– Да, рыцарь.

В гостиной, указав Насте на кресло, Павел Семенович поинтересовался:

– С теорией эйдетического контакта вы знакомы, неофит?

– В полном объеме, рыцарь.

– Превосходно. Тогда осознанно приступим к практике. Устраивайтесь поудобнее и активируйте ваш сигнум. Мысленная привязка на сию каминную полку…

Десятью минутами позднее, когда Настя продолжала мысленно наблюдать медленное кружение посолонь невероятного четырехмерного солнцеворота, прецептор Павел обратился к рыцарю Филиппу:

– Вы помните и понимаете, почему я прошу вас обучить неофита Анастасию использовать должным образом динамис головы. Ее движитель чела вне компетенции и прерогатив дамы-зелота Вероники.

– Я постараюсь, прецептор Павел.

– Постарайтесь, мой друг, очень постарайтесь.

Вот еще что… Уповаю, вы не будете настаивать, кабы дама-неофит Анастасия всенепременно поделилась с вами оным многокрасочным видением.

– Еще бы! Я помню, Пал Семеныч, каково мне поначалу пришлось с эйдетикой. К слову сказать, если не секрет, что же она сейчас так блаженно рассматривает?

– Истинную арийскую свастику, крещеный солнцеворот мниха Феодора. Он ей поможет избежать большей частью смятения чувств и временной, хм, утраты рассудка…

В оцепенении и умопомрачении Настя пребывала не более трех минут. После того ее недоумевающий взгляд перестал бессмысленно блуждать по гостиной, и она протянула руку к стакану лимонного сока, какой ей с готовностью поднес Филипп.

– Вдобавок рекомендую чуть-чуть портвейна, неофит. В оздоровительных целях.

– Как скажете, рыцарь.

– Нам тако же не худо угоститься оным чудесным старым портвейном, Филипп Олегыч. Ибо наша Настасья Ярославна отныне и присно в четвертом круге рыцарского посвящения.

– Йо-хив-хо!!! – разразилась Настя восторженным морским воплем. Но прецептор Павел слегка охладил пылкость выражения ее чувств.

– Засим, сударыня-барыня Настасья Ярославна, пожалуем на стрельбище, инде барышня Вероника, хм, продолжит нынешние экзерсисы.

– Не помешало бы. Твое трансмутированное оружие, Настя, фонит неимоверно. И еще что-то у тебя в сумочке, не могу определить, тем не менее, эманации от него… патер ностер, с покрышкой и присыпкой…

– Ой, сюрприза не получилось! Вы тоже его чувствуете, Пал Семеныч?

– Несомненно, друг мой, несомненно.

– Вот, я вам такой подарок приготовила. Нашла, когда во второй раз в асилум заскочила, до того, как нам сюда ехать.

Он из моего видения. Возьмите, Пал Семеныч, он ваш, кипарисовый крест ваших предтеч. Вы видели: воинствующий инок Феодор им новгородских волхвов врасщеп глушил, в распыл пускал, и все такое.

– Да-да, жестокий век, жестокие сердца… Но за сию реликвию огромное спасибо вам и вашему асилуму-санктуарию. Однако прежде, сударыня, прошу вас снять с данного артефакта неотчуждаемость владения.

– Ой, простите, из головы выветрилось. Какая же я дура, если у него сто пудов гомеостазис в максимуме!

Настя огляделась в гостиной в поисках подходящей поверхности, заметила яшмовую столешницу и осторожно уложила на нее маленький резной деревянный крестик на шелковом черном шнурке. Принялась за ритуал, для верности закрыв глаза и беззвучно шевеля губами.

– Во, Пал Семеныч, – выдохнула Настя с облегчением, – вещь знает хозяина своего…

В тире их встретили нахмуренная Мария Казимирская и ужасно довольная собой Вероника Триконич.

– Опаньки! Новобрачная наша явилась, чудесами опылилась. Сверхъестественными игрушками увешана что твоя рождественская елка…

Людцы добрыя! Пушка у нее, матерь Божья, пылит, фонит на всю округу, от Атлантики до Урала.

Чтоб ты знала, Настена! Как только ты вышла из экранируемой тачки, резко поплохело хорошему человечку, нанятому мною искусному повару. Бедняга ведьмачок улепетывал отсюда в четыре лопатки, как дал по газам с визгом, фары испугался включать. Ажник за причитающимися ему бабками не зашел к Костику.

Вали к тому столу, неофит. Разряжай оружие по полной программе. Страсть как охота узреть, чем ты моего спеца по свадебным застольям эдак напугала. Он, понимаете, торт для невесты, а она его, здрасьте, девушка с ружьем…

Глаза у Вероники разгорелись, она замолчала, едва Настя вынула из сумочки «вальтер» и полностью ушла в процесс и процедуры ритуальной дезактивации артефакта, оставленного ею на время в асилуме.

Прежних потертостей на нем и в помине нет. Обновленное и трансмутированное оружие приобрело изжелта-черный маслянистый блеск. На рукоятке две красноватые накладки, похоже, из шероховатой пластмассы. Над дульным срезом чуть заметно фосфоресцирующее прицельное приспособление – можно и в темноте стрелять.

«Ага! Вальтер Вальс во всей красе. Давай-давай, копуша, поскорее. Мне хочется его подержать не меньше Ники».

Ни Филипп, ни Вероника глупыми репликами Настю не отвлекали. Ерничать под руку нельзя. Ошибки и небрежность с боевой теургией порой чересчур дорого обходятся. О ретрибутивности также забывать не стоит.

Настя строго следовала ритуалу. В конце отсоединила магазин. Передернула затворную раму, убедившись, что в патроннике пусто. Как положено, доложила госпоже инструктору об окончании дезактивации.

Первой разряженный пистолет осторожно взяла в руки Вероника и не удержавшись ахнула:

– Царица небесная, матушка!!! Волына-то из облегченной суперкерамики! С унитарными трансмутированными выстрелами…

– Я тоже так думаю, – скромно потупилась Настя. – Мне кажется…

– Тебя, новобраница, покуда не спрашивают. Нишкни! – по-сержантски оборвала ее Вероника, а Павел Семенович молча возвел очи горе.

Вероника разобрала «вальтер», осмотрела ударно-спусковой механизм и снова собрала. Недоверчиво глянула на оранжево-красные патроны в магазине и россыпью на столе. Затем отошла к стеллажам и взяла оттуда простой вороненый магазин.

– Вот что, Настена, попробуй-ка обычными теургическими выстрелами шоковый египетский крест для нейтрализации черной вдовы. Вон та бабская ростовая мишень, первая позиция, на 12 часов.

Настя скинула на пол меховой палантин, повела обнаженными плечами, уложив поудобнее груди в низком корсаже-декольте. И в белом бальном наряде четко, с необходимой расстановкой покончила на три счета с муляжом ведьмы, молодецки обрезав финальным выстрелом душераздирающий визг мишени.

– Молодца, девка! – похвалила неофита Вероника. – Сразу видно: кавалерственная дама, твою мать, работает. Не хрен собачий.

Вероника подошла к Насте и с чувством, с хрустом, по-мужски пожала ей руку:

– Поздравляю с четвертым кругом, дама-неофит. Так держать, что в лобок, что по лбу! Глядишь, лет через 200 дамой-зелотом станешь. Если выживешь…

Кстати, Настена, коли желаешь волыну в наплечном кобуре таскать, чтоб ее доставать было удобнее, я тебе левую сиську могу эдак разика в два уменьшить, подсушить…

– Ой, не надо!!!

– Тетя доктор шутит. Хотя, шутки в сторону, завтра прошу пополудни пожаловать ко мне на обследование.

– Да, мастер-арматор.

– Молодец, уважаю и люблю почтительных неофитов. Долго я тебя мурыжить не стану, не беспокойся.

Дама-неофит Мария! Извольте поздравить коллегу.

Пока Мария Казимирская неохотно обнимала и целовала подружку, рассыпаясь в похвалах, Филипп отобрал у Насти «вальтер» и поразился его невесомостью:

«Мадре миа и тодос сантос! Пушка и впрямь керамическая. Во где чудеса на грани фантастики!

Точно, быть Настене арматором, если ей убежище помогает. Вона как Ника люто ее ревнует к оружию. И не только… Ох мне слабый пол, спереди и сзади…»

Павла Семеновича пистолет из асилума также очень заинтересовал, однако Филиппу, изучавшему в сторонке оружие, он сказал совсем о другом:

– Знаете ли, Фил Алегыч, я самолично сообщу Нике Фанасивне о предстоящем отъезде неофитов.

– Не завидую я вам, Пал Семеныч. Может, лучше-таки мне?

– Спасибо за участие, друг мой. Но это уж моя забота…

Словно догадавшись, что мужской разговор касается ее непосредственно, Вероника отвернулась и начала нервно перекладывать армейские ножи на дальнем стеллаже. Потом набралась решимости и вернулась к обязанностям арматора, а также хозяйки дома.

– Дамы и господа! Думается, уборка помещений в основном закончена и лишняя обслуга из секуляров отправлена восвояси. Предлагаю в оранжерее выпить немного десертного вина на сон грядущий.

Как вы на это смотрите, наш дорогой Павел Семенович?

– С удовольствием, любезная Вероника Афанасьевна, с удовольствием. Позвольте предложить вам руку, дабы вознестись прочь из мрачного стрелкового подземелья…

Филипп жестом отправил за ними вслед Настю, понимающую его без слов, а сам взял под руку Марию:

– Хорош дуться, Манька. Через недельку-другую у тебя будет новый прецептор. Пал Семеныч в курсе.

– Ну, мать мою! Без вагинизма вошло и вышло!

Боже милосердный! Ты внял моим молитвам! Блажен муж рыцарь-миротворец Филипп меня спасает!

Я эту стервоточину, Фил, сегодня в тире была готова на пику взять. Мой Саравак всегда со мной.

– Ты это с ним полегче, Мань. Он острый. Не ровен час без сиськи останешься, а то и без двух.

– Чепуха! Другие себе выращу. По новой методике.

«Патер ностер, арматоры, из рака ноги!»

В зимнем саду три кавалерственных дамы и два рыцаря-зелота пробыли недолго. По вполне понятным причинам.

– Мария Вячеславна, Павел Семеныч! Как обычно, ваши смежные спальни на втором этаже.

– Да-да, позвольте откланяться Ника Фанасивна.

– Увидимся утром, Ника. Спокойной ночи…

– Анастасия Ярославна, Филипп Олегыч, разрешите вам показать спальню для новобрачных, которую я приготовила для вас на третьем этаже. Прошу вас…

Наверху Вероника от светской ипостаси радушной хозяйки дома перешла к арматорской должности. Будь то в плане выражения, так и в том смысле, какой она вкладывает в заботу арматора о подопечных телах и организмах. По форме и по содержанию.

– …Джакузи на двоих, унитаз, биде за той зеркальной дверью. Экстравитамины, стимуляторы там в аптечке. Дополнительные чистые простыни в комоде.

Локальную аудиозащиту я поставила. Можешь громко вопить в экстазе, Настена, когда молодой муж будет обильно заливать тебе, в шейку матки с турбонаддувом.

Сама же не влагалищем единым, но и всем телом потрудись, чтоб муж всю жизнь помнил первую брачную ночь. Не меньше пяти-шести максимальных эксцессов для него.

И смотри у меня, девка, чтоб никакого богомерзкого тантризма. Лучше без одного-другого бабского оргазма остаться, чем ретрибутивность схлопотать справа-слева по яичникам, больно.

Тебе же, братец Фил, мое арматорское указание усердствовать на совесть, не абы как. А то знаю я вашего брата. Полторы фрикции и готовчик, отвалился мужчинка дрыхнуть.

Чтоб на три твоих эякуляции у жены было пять оргазмов, синьор кобелино, не меньше. Ты меня знаешь, я обязательно проверю. Если что не так, начну лечить от импотенции.

– Не надо.

– Все, дети мои. Спокойной ночи желать я вам не буду…

Предварительно убедившись, что кавалерственная дама-зелот Вероника плотно затворила за собой двери, кавалерственная дама-неофит Анастасия поставила дополнительно аудиозащиту и мстительным голосом спросила у молодого мужа:

– Фил, скажи, только честно, у тебя никогда не возникало желание пристрелить Нику?

– Эх, порой очень того хочется, Настена. Домашние человека суть враги его.

– А я?

– Только не ты, моя Настенька.

– Тогда мы будем жить с тобой долго и счастливо. Я тебе, Фил, ребеночка рожу. Жаль, пока мне нельзя, не время.

– Когда у тебя месячные?

– Ника говорит: следующий раз наступит в конце августа или в начале сентября.

– Ну да, метаболизм не устоялся. И по орденским регламентациям рожать тебе, Настя, лет через 20–30, не раньше. Ничего, я подожду…

– Пойдем в ванную, Фил. И помни, пожалуйста, благие арматорские указания: пять раз мне, два раза тебе.

– Пошли, Иезавель…

– 2-

Заблаговременно до позднего февральского рассвета три дамы и два рыцаря собрались в орденской часовне, облаченные в приличествующие заутреннему ритуалу длинные мантии с капюшоном. На неофитах жемчужно-серые, у зелотов багряного оттенка.

По завершении ритуала, проходившего в должном молчании, – у каждого свой молитвенный комплекс по рангу и чину, – арматор Вероника вновь обратилась к должностным обязанностям:

– Мы втроем в тренажерный зал, а вам, младожены, по медицинским показаниям положена физкультура на брачном ложе. До седьмого пота и до полудня. Второй завтрак в постель я сама вам подам.

Вы, рыцарь Филипп, нынь обойдетесь без монастырской обедни.

И не возражать! – Вероника решительным жестом отмела возможный протест.

– Вам же, дама Анастасия, нет нужды провожать в аэропорт ваших секулярных родичей Заварзиных. Группа арматорского обеспечения без вас разберется с летной или там нелетной погодой.

Твою тетю Аниту Бланко-Рейес, братец Фил, вечером посадят на московский поезд. Кузен Энрике, он же Гена Ирнеев, будет рад устроить ей экскурсию в Тюмень, где снега и сибирские морозы.

В свадебное путешествие, новобрачные, вы отправляетесь послезавтра. Подробности узнаете в постели после полудня в лежачем положении и в блаженном расслабленном состоянии.

Не дай вам Бог, мои милые, спозаранку любить друг друга недостаточно пылко. Я проверю. Чуть что не очень, тут же начну лечить молодого супруга от фригидности, а его юную супругу от импотенции…

За чашкой кофе, расправившись с увесистым куском свадебного торта, Настя заговорщицки сообщила Филиппу:

– Знаешь что, Фил, я передумала убивать Нику. Она добрая и хорошая девочка, любит тебя и меня. Скорей доедай и пошли наверх.

Не надо ее сердить… Ты видишь, она какая. Мыкает женское нездоровье и все такое…

– Настена, а как часто это с ней бывает?

– Три раза в год, как правило. Или чаще, если следует повысить коэффициент фертильности.

– Понятненько…

Дама-неофит Мария Казимирская затемно и загодя отправилась в город к воскресной мессе в Красный костел Святого Роха. Крестили ее в католической обрядности, и она по-прежнему пребывает в ревностной приверженности святейшему престолу папы римского и церкви Святого Петра, несмотря на эзотерическое вероисповедание.

Все же она немного изменилась и внешне и внутренне. С первого круга орденского посвящения неофит Мария прекратила бравировать показушной религиозностью, утрированным фарисейским благочестием в новозаветном толковании, сурово осуждающем храмовых еврейских книжников и секту фарисеев. Притом чью-либо секулярную веру или светское безверие Мария уже перестала высокомерно презирать.

«Брат Филипп верно формулирует: миру – мирское, а избранным – благоволение к секулярам. Добавим, и к ближним своим по орденскому звену.

Пресвятая Дева! Помоги благочестному рыцарю Филиппу урезонить даму Веронику! Пускай он ее ублажит, удовлетворит по-мужски. Мне ли не знать, что у него получится? Войдет, поработает, спустит и выйдет… в экстаз для гормонального бабского здоровья.

Ника ведь саму себя пыльным мешком без конца трахает… Мы же с Настеной ни за что ни про что огребаем, по самые придатки. Без смазки и без ласки…

Иисусе милосердный! О чем я думаю, идиотка? Чтоб заставить мужа изменить жене на другой день после венчания? Суровое покаяние тебе светит, о распутная ты женщина!..»

По окончании мессы Мария Казимирская причастилась, но из костела не ушла. Она присела на ближнюю к алтарю скамью, погрузившись в раздумья и перебирая янтарные четки.

Незадолго до полудня Мария из машины связалась с Филиппом по срочному коду орденского приоритета:

– Отец инквизитор, назначьте время исповеди для раскаявшейся грешницы…

– Через час в сетевом орденском онлайне, дама-неофит.

Выслушав Марию, рыцарь-инквизитор Филипп объявил ей о своем непререкаемом решении:

– В епитимье вам отказано, неофит. Со всем тем, не позднее, чем завтра утром, вы свершите акт воздаяния, упразднив злонамеренную знахарку.

Необходимые инструкции получите у кавалерственной дамы-зелота Вероники и у меня. К двум часам пополудни прибыть в загородную орденскую резиденцию для детального инструктажа.

– Да, рыцарь.

Вероника, согласно давешнему предупреждению, постучалась в спальню новобрачных ровно в полдень, толкая перед собой тележку с завтраком.

– А поутру они проснулись… кругом в измятых простынях!.. И через час оба пошли ко мне лабораторию на второй уровень… Доктор Вера накоротке будет пылкость вашей любви изучать…

Вероника глянула на поднос, установленный ею на кровати, красиво расправила салфетки в серебряном кольце:

– Опаньки! Кушать подано и со вкусом сервировано. С ложечки друг дружку покормите взаимно, мои возлюбленные чада. Тем временем прошу выслушать арматорские указания насчет путешествия новобрачных по южным морям…

Едва арматор Вероника оставила их вдвоем, неофит Анастасия тут же пылко заявила:

– Фил! Я люблю нашу Нику!!!

– А меня?

– Тебя больше, чем ее. Ты у меня единственный и любимый, рыцарь мой. Давай я тебе еще разик.

– Имя тебе Иезавель, дщерь Евина.

– Завет и свидетельство! Жена да прилепится к мужу своему…

Прецептор Павел имел беседу с рыцарем Филиппом без свидетелей во время воскресной вечери библейского общества, с энтузиазмом чествовавшего новобрачных. Павел Семенович вызвался помочь Филиппу Олеговичу на кухне заваривать чай, потому как он общепризнан честной компанией большим знатоком всех наук о китайских чаепитиях, тульских самоварах и чайных японских церемониалах.

– …Увы мне, увы, церемония вашего бракосочетания, неожиданная храмовая тавматургия, сложнейший ритуал инициации Солнцеворота Мниха Феодора, хм, дамское нездоровье – подействовали на нее не лучшим образом, Фил Алегыч. К моему глубочайшему сожалению, сегодня утром я был вынужден весьма бесцеремонно обойтись с Вероникой Афанасьевной. Моих резонов, увещаний она не поняла, пришлось власть употребить и вменить ей, несчастной, орденскую субординацию.

– Ваши прерогативы орденского клерота непреложны, рыцарь-зелот Павел.

– Посему, инквизитор-коадьютор Филипп, я нижайше прошу вас взять под вашу милостивую опеку даму-зелота Веронику. Полагаю, ее следует пригласить нанести вам визит на островах Фиджи во время вашего пребывания на орденской вилле для новобрачных.

В откровенности скажем, ваши обязанности и права несомненны, инквизитор…

Прецептор Павел дал рыцарю Филиппу пару минут на обдумывание запутанной, во многом неизреченной ситуации, сложившейся в орденском звене, и возобновил беседу:

– Любые средства на ваше усмотрение, рыцарь… Уповаю на вашу деликатность и такт в обхождении с дамами, мой друг.

– Мне представляется, прецептор Павел, дама-неофит Мария также нуждается в отдыхе. Особенно, по завершении намеченной на завтра акции.

– Вы так думаете, коллега?

– Не сомневаюсь…

– В таком случае завтра пополудни ее ждет перемена обстановки и климата. Она будет сопровождать меня в поездке на Родос.

Hic Rodos, hic salta, прыжки на месте, друг мой. Пыжимся и выёживаемся. И вашему прецептору по чину и званию положено иметь в сопровождающих неофита на совещании дигнитариев орденских конгрегаций.

Разумеется, сие есть пустейшая формалистика. Даром что многие мои коллеги ее блюдут свято и ревниво отстаивают своечастные привилегии.

– Между прочим, Пал Семеныч, у нашей дорогой Марь Вячеславны настали зимние студенческие каникулы.

– Надо же! Я как-то о том и запамятовал. Спасибо, мой друг, напомнили старику.

Вот еще что… В какой бишь сумме вы пожертвовали в Петропавловский монастырь?

– 5000 евро от себя и столько же от вас. Плюс требуемая оплата по прейскуранту.

– Добавим еще 150 000 на благоукрашение оного храма и монастырских строений. Естественно, анонимно окольными банковскими путями, инде токмо правой руке ведомо, откуда и куда, какие суммы заочно перечисляет левая длань.

– Да не оскудеет десница дающего от глубины и полноты души его!

«Ох мне слабый пол, спереди и сзади. Ника-то мне и полсловечка давеча не сказала, как Пал Семеныч ее обротал и взнуздал.

Хорошо, но, в очевидности, мало. Надобно прибавить, барышня. А то лошадь и к утру не повезет…»

Заварив три сорта чая, Павел Семенович и Филипп вернулись в библейскую компанию, где две медички Ника и Манька со знанием дела просвещали публику, какой же вред наносят организму женщины выкидыши и аборты на третьем-четвертом месяце беременности.

«Ага, наша рыжая Манька в чудеснейшей форме, вещает будто пифия… Успокоилась, готова работать…»

До того, в третьем часу пополудни рыцарь-инквизитор Филипп и арматор Вероника инструктировали неофита Марию.

– Ознакомьтесь с вашим утренним объектом дама-неофит, – голос арматора звучал официально и формально. Вероника явно сдерживала раздражение, щелкнув по клавиатуре, чтобы спроецировать на большом настенном экране изображение прыщавой долгоносой девицы с мелированной гнедой челкой.

– Перед вами Диана Якубовна Аленович, 19-ти календарных лет, незамужняя, некрещеная, вероисповедание сугубо атеистическое, образование незаконченное среднее медицинское. Служит продавщицей в элитной парфюмерной лавке.

Состоит в активистках коммунистического союза молодежи. Склонна к промискуитету, бисексуальна. Имеет многочисленные оргиастические связи с единомышленниками обоих полов. Отзывается на партийную кличку Каштанка.

Как ворожея и знахарка не инициирована, спонтанная самоучка, магическую порчу различной степени тяжести наводит спорадически. Поэтому под подозрение ордена попала лишь в конце января по прошествии четырех месяцев злонамеренной знахарской активности.

Анамнез дистанционного бесконтактного ведовского накопительного воздействия – рези в мочевом пузыре, острые почечные колики, симптомы внезапного непроизвольного мочеиспускания в публичных местах. Результат аккумулированной порчи – стойкое поражение мочеполовых органов мужчин и женщин, гинекологические и андрологические расстройства вплоть до неизлечимой импотенции, соматического вагинизма, неукротимого энуреза.

С ноября месяца медики-секуляры взялись подозревать массовую инфекцию вирусной этиологии. Естественно, болезнетворный агент не был ими выделен.

На счету Дианы Аленович 189 пострадавших обоего пола…

– Уже 191 жертва, – уточнил инквизитор Филипп, отрешенно посматривая на кадры скрытой цифровой видеосъемки в режиме реального времени, где знахарка-самоучка стоит за прилавком и наблюдает исподлобья за посетителями магазина.

– Объект выбирает жертвы, исходя из идеологических убеждений, – продолжила вводную часть инструктажа арматор Вероника, – ищет побогаче разодетых секуляров и седоков дорогих автомобилей. В результате две аварии со смертельным исходом.

Во время последнего дорожно-транспортного происшествия магическая порча замечена орденским конфидентом, из числа используемых втемную, членом незарегистрированного общественного объединения «Смерк». То бишь сморчком из этого их дилетантского «Смерть колдунам».

Мы сморчков прикрываем, неофит, от досужего внимания секулярных правоохранителей. Вот и сгодились любители-грибочки, вывели на объект, который быстро взят нами в плотную разработку…

Долго выдерживать сухой и деловитый тон у Вероники не получилось:

– Рыцарь! – она плотоядно ощерилась. – Объект у меня будет мочиться до полного обезвоживания организма. Позвольте, я сама этой шалаве моим Матароном ее потроха вмале пощупаю.

Ты глянь, братец Фил, на нашу неофитку. Куда ей работать, что в лобок что по лбу, чумичке?

– Спокойней, дама-неофит, прошу без излишних эмоций, – Филипп взял за руку Марию, трясущуюся от ярости и превратившуюся в рыжую фурию. – Ничего личного, неофит Мария. Работа есть работа.

Сегодня наш объект в ударе. И по дороге домой добавит еще пяток жертв. Их уже 195, – безучастно отметил рыцарь-инквизитор.

– Едем немедленно!!! Ставим репелленты! Я ей скоренько, моим Сараваком, не отходя от кассы…

– Куда тебе, новобраница, промеж ног две дырки?! Сопли лучше подбери!

Рыцарь Филипп отключился от безучастной ипостаси инквизитора и вмиг смирил начавшуюся было женскую склоку непререкаемым тоном старшего по званию и должности:

– Не забывайтесь, милые дамы. Будьте столь любезны попридержать ваши эмоции и языки.

Аноптический образ действий никто не позволял отменять. Бог дает нам мщение. Он же и воздает за усердие не по разуму.

Прошу вас, кавалерственная дама-зелот Вероника, вернуться к инструктажу дамы-неофита Марии.

Убедившись в самообладании обеих соратниц, рыцарь Филипп перешел на неформальный стиль общения:

– Мань, расслабься. Завтра мы с Настей будем тебе ассистировать. Сегодня же, не забывай, вторая дружеская серия нашей свадьбы. Закусишь, выпьешь во благовремении и пропорции.

Ника, ты, надеюсь, вечером с нами?

– А то как же! Так просто вы от меня не отделаетесь, младожены Ирнеевы. Хочу на вашей свадьбе наконец нажраться до отвала и плясать до упаду, до обрушения перекрытий между этажами, – отчаянно передернула плечами и грудями Вероника.

«Мадре миа и тодос сантос! Эхма, есть женщины в русских селеньях – выбьет окна и двери и балкон обронит…»

– Опаньки, что в лобок, что по лбу! Айда ближе к телу и делу, дамы и господа…