Текст книги "Ярмо Господне (СИ)"

Автор книги: Иван Катавасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 46 страниц)

Отнять и победить! Роду людскому необходима конечная победа любой ценой, оправдывающей какими бы то они ни были: выбор оружия, целей, применяемых сил и средств. Поскольку этой абсолютной ценой предстает долговременное выживание человека разумного во враждебной или совершенно безразличной к нему материальной Вселенной.

Ради этой благородной цели, леди и джентльмены, мы можем постулировать рабочую гипотезу о происхождении плоти человека, подчеркиваю, не его разума, от первичного набора аминокислот и стохастического естественного отбора.

Рассуждать здесь о мистификациях по поводу обломков костей сказочных гоминидов или о мифических доисторических обезьянах – праматерях и праотцах человечества – лишено адекватного смысла и научной релевантности. Тем более, если речь идет о комплексном изучении геологических эпох, охватывающих миллиарды лет управляемой эволюции органического мира.

По моему мнению, из всех секулярных лженаук материалистическая антропология представляется наиболее лживой с ее понятийным и терминологическим аппаратом и методологиями, менее достоверными и релевантными, нежели квазирационалистические гадания астрологов или предметная ворожба простолюдинов, понятия не имеющих о реальных колдовских обрядах.

Материалистические суеверия первичны и адекватно доказывают нам тезис о первородстве вещественной субстанциональной скверны, изначально подверженной гниению, распаду, тлению, энтропии. Отсюда и проистекает вульгарная аналогия движения от рождения к смерти, произведя на свет басню о первоначальном благе, затем ставшую архемифом об изначальном Добре и добреньких работящих божествах. То есть о творцах-демиургах, чье ремесло – творить всякой твари по паре, создавать хрустальные небеса, сажать там райские сады кроной или корнями вниз, громоздить снизу плоские земли, шатко балансирующие на трех китах с черепахой.

Баланс материалистических архемифов об изначальном Добре или же первозданном Зле амбивалентен. Тогда как невежественные, идущие от материального бытия аналогии бездуховны, в какие бы псевдорелигиозные одеяния они ни рядились. Будь то ублюдочные анимистические поверия вырождавшихся троглодитов или лукаво мудрствующий пантеизм недоразвитых натурфилософов от античности и средневековья до слабоумных зеленых апологетов буколического образа жизни в наши дни…

Полемический задор и красноречие сэра Патрика слегка истощились и поиссякли. И сэр Пол было приготовился дать ему достойный ответ, в пух, прах и перья разгромить, вдребезги разнести клочки по закоулочкам, разделать под орех, под мореный дуб, под птичий глаз или же сотворить из своего оппонента нечто еще более невообразимое и ужасное. Но тут леди Мэри нежданно внесла на веранду поднос с легким калифорнийским вином, предложив джентльменам освежиться.

«Ага, наша Мэри пришла, холодненького винца принесла… вырядилась в коротенький халатик, сияет, голой попкой улыбается, греховодница.

Мимо сэра Пола фривольно продефилировала с бутылками и фужерами. Бедняга закашлялся, с мысли сбился, сконфузился.

Знато бы дело, Пал Семеныч: все они тут техногностики, сговорились, друг дружке помогают, подыгрывают…

Ах, Пал Семеныч, Пал Семеныч, ловелас и вертопрах… К барышне Анфисе пожалте и поскорее…»

Рыцарь Филипп благожелательно пришел на помощь рыцарю Павлу, весьма к месту припомнив об арматорских указаниях кавалерственной дамы Вероники. Павел Булавин возвел очи горе, обреченно развел руками: уж не взыщите, арматорам нельзя не подчиняться. И, раскланиваясь, высказал надежду на продолжение взаимополезнейшей дискуссии.

Рыцарь Патрик тоже неожиданно вспомнил об арматорских и прецепторских обязанностях, отправив разом опечалившуюся даму-неофита Марию в гостиную ждать его дальнейших взыскательных распоряжений.

Между тем дама-неофит Анастасия сокровенно просигналила рыцарю Филиппу тактильным кодом:

«Манька – дура голозадая. Патрик ее сегодня и не собирается воспитывать, прорабатывать насчет осанки и достоинства…

Руперт в бассейн в саду под тентом нас приглашает, если мне на солнце нельзя. Пойдем?

Ника, конечно же, с нами, а Патрик с Манькой сами по себе».

Перед тем, как покинуть веранду, прецептор Патрик присел на диван к Насте и Филиппу, невозмутимо поздравил даму-неофита Нэнси с пятым кругом орденского посвящения, посоветовал ей не смешивать ясновидческую апперцепцию с интуитивной схемотехникой предзнания. Затем он скрипучим стариковским голосом потребовал у Филиппа:

– Молодой мистер Фил! Где мой серебряный доллар?

ГЛАВА IX СВЕТЛЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК И ПАСХАЛЬНАЯ СЕДМИЦА

– 1-

– …Фил, скажи, если можно. О каком серебряном долларе тебя спрашивал Патрик?

– Не могу, дал слово джентльмена, что буду нем как могила.

– Ну и не говори! Сама догадаюсь, если подумаю.

– Прорицать историю, ты пока у меня не умеешь.

– Ничего, вскоре научусь и все-все про вас двоих узнаю.

– Ну-ну…

Ладненько, Настена, в мексиканскую сиесту отоспались и заспались. Пора и нам готовиться к приему званых да избранных гостей…

Перебираемся из воскресенья в понедельник. Он у нас нонеча Светлый, потому что от Пасхи до Пятидесятницы православная седмица начинается в воскресенье и заканчивается в субботу…

Патер ностер, хорошо-то как иметь пасхальные каникулы, ежели вся нечисть, осанна Господи, затихает, притухает. Уровень фонового непроизвольного колдовства снижается у нас, Настя, чуть ли не до среднеевропейских показателей… Кроме мелкого бытового хулиганства на магической почве пять-шесть дней до и после Пасхи Христовой обычно не случается чего-нибудь зловредительного и смертоубийственного.

Разве только в городе и окрестностях какие-нибудь еретики-сектанты залетные эдак резко объявятся? Но это вряд ли…

Переместившись с запада, из калифорнийских субтропиков в умеренные восточно-европейские широты Ирнеевы поспешили домой, забежав по дороге в парочку продвинутых продовольственных магазинов.

– Мне, Настена, наш дедушка граф Патрикей Еремеич наказал селянку из квашеной капусты сготовить и киселя овсяного сварить. Овес – не манка. Это мы могем.

И расстегаев я ему тако же спроворю, его лордству и сиятельству. А рябчиков мы по быструхе в микроволновку с грилем засунем. Тебе салатами заниматься с места в карьер. Овощи и грибы я вчера отварил. Яйца фаршированные в самый смак доспели…

– Сто пудов, Фил, сделаем красивенько и вкусненько.

– Ух, мы их накормим в широте душевной!

Ника у нас из-за стола не встанет без чудодейства. Ишь ты, грозилась меня объесть. Не на того напали, барышня из серебряного века!

Десертов, Настя, нам на три дня хватит с монастырскими куличами. Вдобавок для Гореваныча с Ванькой я завтра американских пончиков нажарю. Они их любят.

– Зато я люблю тебя, Фил. Ты мой самый вкусненький, сладенький, красивенький.

И жена у тебя красивая. Руперт вчера в куртуазных комплиментах рассыпался насчет моей внешности, и сверху и снизу. Словно у тевтонской девы-воительницы, сказал, пока Ника на тебе каталась от бортика до бортика. А я тебя к ней взревновала по-женски.

Помнишь: я думала, будто вы родные сын с матерью. Ничегошеньки не понимала, глупенькая. Но теперь вижу и знаю, почему мы с Рупертом похожи словно брат и сестра. Правда, ведь?

Хочу опять в теплый бассейн, Фил. Чтоб ты меня на спинке покатал. Знаешь, мне очень-очень понравилось на тебе верхом, прижавшись, и все такое.

– Иезавель – дщерь Евина.

– Жена да прилепится к мужу своему, если ей никто больше на свете не нужен. Мы здесь, и нас нет ни для кого.

Смотри, Фил, в городе тоже весна, кажется, чуть-чуть потеплело. В Америке вечер, тут утро.

– Христос воскресе, жена моя!

– Воистину воскресе, муж мой!

Целуй меня скорее и побежали. Нам еще в жесть сколько нужно успеть сделать к обеду. И ритуал настройки, и гимнастику, и кормежку… Чтобы Патрику семь верст киселя хлебать…

Мне надо хорошо подумать, в какое платье нарядиться. Может, построже, в то узкое шелковое, красное с черным?

– Скажешь тоже! – засомневался Филипп. – Оно у тебя супермини, чуток короче задницы.

– Колготки ажурные… – Настя полностью погрузилась в разрешение извечного дамского вопроса. – К ним, наверное, красные туфельки… Ты, Фил, их пока не видел…

– Посмотрим…

«Не иначе, как сговорились», – умозаключил гостеприимец Филипп Ирнеев, открывая дверь, встречая и ухаживая по прибытии в прихожей за дамами.

В самом-то деле, отчего-то его гостьи, им созванные, избранные для домашнего пасхального пиршества, все как одна предпочли минимальные обеденные наряды с обилием драгоценностей. При этом, как обычных, так и весьма далеких от ювелирного ширпотреба.

«Батюшки-светы! Анфиса-то в мини, разрезы на бедрах и на лифе! Вся в изумрудах, серьги-апотропей с топазами «око прознатчика»…

Ах, Пал Семеныч, Пал Семеныч… Поздравить, что ли, с прибавлением семейства? Или же пока рановато, через три-то дня?»

– Братец Фил, чего я те скажу на ушко, – заговорщицки шепнула ему Вероника в прихожей. – Ты, милок, не поверишь…

– Верю, потому что вижу.

– И-и-и… все-то он знает, всюду он побывал… А я так хотела по-бабьему посплетничать у папаши и мамаши Булавиных за спиной.

И-эх ладно… Что в лобок, что по лбу, если они оба ни фига не догадываются. Смотри не проговорись, я сама им скажу, когда прекращать миловаться и любиться до упора в шейку матки.

– Баронесса, я буду нем как могила, слово джентльмена.

«Ника в белом платьице, совсем скромном, кабы не его краткость, точеные ножки и не отделка жемчугом. Впрочем, сверху бриллиантов на госпоже баронессе немеряно и несчитано…»

Мария, Патрик и Руперт появились позднее всех, притащив с собой полутораметровую тушу тунца в здоровенном холодильном мешке с ручками.

– Брат Филипп, таков есть охотничий трофей от нашего стола вашему столу. Я и брат Патрик эту рыбу добыли вчера после заката, загарпунили двумя меткими выстрелами…

Тунца из моря Кортеса Филипп нашел превосходной добычей и достойным продуктом для именинного стола фрау Ирнифф.

«И фройляйн наша Мария в розовом мини с двумя ленточками, очевидно, чтоб розовые кружочки слегка прикрыть…

И сговариваться нашим леди без надобности, коль скоро им требуется искушать и обольщать философствующих джентльменов… Ох мне, леди и джентльмены.

Выходит, Настя права. Оказывается, она строже всех дам оделась, как истая хозяйка дома гостей принимающая.

Эх, накормлю… До отвала, кабы дискутировать и философствовать неповадно было…»

Богатым домашним изобилием мясных, рыбных, овощных и прочих блюд Филипп с Настей отличились весьма и весьма. На разные прихотливые вкусы и пристрастия пищи телесной хватило в достатке.

Павел Семенович и Патрикей Еремеевич навалились на селянку, обмениваясь старинным вкусовыми впечатлениями от середины XIX века, когда, где, в каких городах и трактирах они едали подобное блюдо, не забыв вознести хвалу его даровитому творцу и зиждителю. Позднее и овсяный кисель так же восторженно пошел впрок.

Руперт Фердинандович и Вероника Афанасьевна ухватились за восхитительное насыщение свиными жареными колбасками. Мария Вячеславовна с Анфисой Сергеевной в пищеварительном благоволении духа налегли на рябчиков.

– Фил, мне кажется, мы раньше никого так вкусно не кормили.

– У нас вдобавок форель с артишоками в духовом шкафу доспевает. Я потому и салатами не увлекался.

Сытные закуски, Настена, навроде холодца и мясных рулетиков с грибами для того и нужны, чтоб гости не могли осилить основные блюда. Тогда и хозяевам кое-что перепадет, и на следующий день останется от гостевого обжорства.

– А десертом мы их добьем с концами, сто пудов, Фил…

Настя и Филипп по доброте душевной, отдаваясь хозяйскому радушию, немного ошиблись. Не те у них нынче гости, чтобы так запросто сдаваться на милость заурядного и голодного чревоугодия, не способного оценить кулинарные изыски и предаваться сладостным восторгам истых гурманов.

Достопочтенных Патрика Джеремию Суончера и Павла Семеновича Булавина продвинутым многоядением тоже оказалось возможным соблазнить. Причем собственный метаболизм они могут регулировать не хуже молодежи.

Чего уж тут жаловаться на отсутствие насыщенного гастрономического аппетита у тех, кто помоложе?

– Барон Руперт, всенепременно отведайте каждого вида русской пасхи и православных куличей. В противном случае вы очень огорчите сударя Филиппа и сударыню Анастасию.

– Баронесса Вероника, за этим несравненным и беспримерным столом не может быть печальных лиц. У меня тост в честь хозяев, задающих лукуллов пир…

На кухне Настя с восторгом поведала Филиппу, извлекавшему из холодильника земляничный торт:

– Мы их таки употчевали, Фил! Ника объелась, еле дышит, печень себе массирует. Руперт отяжелел, пуговку на брюках незаметно расстегнул, дыхательную гимнастику применяет.

Патрик на монастырские куличи смотрит сожалеючи. Мол, оку завидущему неймется, да брюхо не впускает.

Манька второй раз сигнумом лечится и в туалет несется, как оглашенная, личинку откладывать, опорожняться, облегчаться.

Анфиска, я слышала, Пал Семеныча баней искушает и ночным купанием в озере…

– Ничего у нее, искусительницы не выйдет. Как только кофием себя ублаготворят, два наших дедушки за дебаты возьмутся. Или партию в бридж затеят…

Торту-бланманже гости, право же, уделили восторженное внимание, должное почтение, размещение и помещение…

С той же непреложностью нельзя избежать и продолжения вчерашней дискуссии в двух полушариях.

«Без пищи духовной нам никак не обойтись, высокочтимые леди и джентльмены…»

– …Мы не станем размещать Бога где-нибудь скалярно между букв греческого алфавита, так как сие сводит имя Его к пустопорожней словесности, судари мои, – предпочел русский язык Патрик Джеремия Суончер, развернувший интеллектуальные дебаты.

Меж тем женщины удалились на кухню. Надо все-таки помочь хозяйке дома управиться с посудомоечной машиной и перемыть косточки мужчинам. Пусть вам и не в алфавитном порядке.

– Господь наш Вседержитель в равной степени не может пребывать альфой материального мироздания или его конечной омегой. Ибо всякое пространство-время, любая форма материи необходимо имеют имманентные ограниченные условия существования и безусловные пределы.

– Богу положительно нет нужды и необходимости входить предельной составной частью в сей материальный универсум от века и мира сего, – в главном не стал противоречить оппоненту Павел Семенович Булавин, прекраснодушно попыхивая сигарой. Однако, усыпив бдительность противника, он перешел в контрнаступление.

– Мы в состоянии всего лишь ограниченно предполагать, какими свойствами и возможностями располагает трансцендентный Господь наш в неисповедимости и непостижимости событийных путей и методов, разрушая в созидании или же, созидая в разрушении, в деяниях, равнозначных по абсолютной величине…

Таким образом, мой достопочтеннейший сэр Патрик, техногностический эволюционный прогресс есть не более, нежели апроксимационная аналогия бытия в катафатических метафорах приблизительных и малодостоверных. В сверхрациональном понимании общечеловеческой истории, в неизреченных истинах Промысла Божия ваши доводы не выдерживают ни малейшей критики…

– Э-э-э, Пал Семеныч, мы же договорились ограничиться рациональной аргументацией, – укоризненно прервал оппонента Патрик Суончер. – Мы не настолько удалены от секуляров, чтобы высокомерно отвергать их несомненные интеллектуальные достижения.

Отбив малоподготовленную атаку, сэр Патрик взялся наносить поражение противнику мощными рассекающими ударами, глубоко вклиниваясь в его расположение и оборонительные порядки:

– Нам, милостивый государь Павел Семенович, неизреченно повезло со случайным набором хромосом, способных воспринимать Благодать Господню как в духовном спасении, так и в телесном воплощении и приложении харизматических дарований. Дух облагораживает тело и сам пребывает в непрерывном состоянии самосовершенствования и репродукции.

Не это ли есть доказательство репродуктивной милости Божьей, дамы и господа?

И в ту же минуту Настя и Мария внесли свежезаваренную очередную партию чая и кофе на разные вкусы. Чем-чем, а этим и не преминул воспользоваться хитроумный рационалист и техногностик доктор Патрик, распорядившись, как прецептор, удачно подвернувшимися на глаза наглядными пособиями:

– Дамы-неофиты, прошу не покидать нас некоторое время. Встаньте, пожалуйста, сюда, дабы мы вас могли разглядеть получше.

Каверзной задумке дока Патрика благорасположившийся на софе Филипп потворствовал. И очень подсобил. Дотянувшись до универсального пульта дистанционного управления, наш персонаж сделал освещение в гостиной поярче:

«Бысть арматорским подмастерьям, красным девицам и женам животрепещущим доказательством и ярким свидетельством эволюционного репродуктивного прогресса. Вот вам и миниплатьица выше некуда и декольте – сиськи настежь в оттопырку…»

– Наши женщины несомненно умеют одеваться так, чтобы мужское эротическое воображение делало их наглядно обнаженными в телесной красоте и совершенстве фигуры, – назидательно приступил к аргументации на английском языке доктор Патрик. – Они обе во многом прекрасны и совершенны в изобилии женственных форм и выражений откровенной ярчайшей гендерности.

И дело тут не в эстетических канонах, современных вкусах и не в наших с вами, джентльмены, индивидуальных мужских либидозных предпочтениях. Но в усредненных физио-биологических групповых параметрах, формирующих общепринятое и стереотипическое модальное восприятие оптимального репродуктивного эталона.

Вспомните, пожалуйста, какими анатомическими статьями наделяли натуралистические женские изваяния-портреты, в частности Скопас, Фидий, Пракситель, чьи сохранившиеся реалистические скульптурные работы беспочвенно и безосновательно зачислили в идеальные изображения богинь невежественные искусствоведы-дилетанты псевдо-Возрождения XIV–XVII веков.

Узкие плечи, скудные, слишком высоко или слишком низко посаженные груди, утолщенное жировое опоясывание, слабые недоразвитые брюшные мышцы, способные к легкому растяжению, дряблые раздутые ягодицы и как можно обширнее раздвинутые передние тазовые кости с целью облегчить прохождение плода и обеспечить разрешение родов физически несовершенной женской особи – таков был стереотипический образец либидозной востребованности, эталон модной красоты времен древнегреческих полисов и римского принципата. Тому свидетельство многие изображения всяческих версий кумиров Афродиты, Афины, Дианы, Венеры, Цереры и так далее, дошедшие до нашей эпохи.

Весь этот уродливый анахроничный классицизм предметного реалистического искусства нам неопровержимо свидетельствует – именно таков был в древности социальный заказ, идеологическое политизированное требование на сотворение идолищ языческих богинь и богов по человекообразному тождеству и подобию. Не так ли, сэр Пол?

– Не могу с вами не согласиться, сэр Патрик. Античные ваятели-идолопоклонники в виде богинь реалистично воплощали в мраморе нагие тела современных им конкретных женщин. Скажу больше, всем известная Венера Милосская есть отнюдь не культовое изображение, но близкая к светскому оригиналу копия скульптурного портрета некогда знаменитой афинской гетеры.

Вместе с тем наряду с приземленными материалистическими преференциями в древности также существовали истинно идеальные представления о божественной красоте, превосходящие убогую действительность.

При этом мы остаемся на почве рационализма, досточтимый сэр Патрик. Так как, припомнив иные, менее реалистичные изображения языческих богинь, райских дев, различных небожительниц Запада и Востока, мы можем сопоставить малоприглядную конкретику древних греков, римлян, индусов с абстрактным идеалом божественной женской красоты, включавшим в себя изобильную грудь, тонкую талию, изящные удлиненные бедра.

– Вы абсолютно правы, сэр Пол. Три или две с половиной тысячи лет тому назад обеих наших дам никто бы не счел принадлежащими к роду людскому. Возможно, их бы восприняли как неведомых подлинных богинь, во плоти низошедших с Олимпа к простым смертным или же посчитали настоящими представительницами племени богоравных титанов и гигантов.

Потому как с тех пор высота скелета женщин и мужчин в среднем увеличилась в полтора раза. Притом генетический потенциал равно харизматиков и секуляров заставляет предполагать увеличение в недалеком будущем среднего роста мужчин до двух метров восьмидесяти сантиметров, а у женщин – до двух пятидесяти.

Изменились к нашему времени и другие антропометрические, а также физиологические показатели человека разумного. Сообразно диахроническим данным и наблюдениям гильдии арматоров, в среднем объем груди у нерожавших женщин сегодня в два раза превышает античные показатели, какие мы имеем в медицинской статистике и в предметном искусстве.

По сути факта, древнейший женский фенотип, эквивалентный уродливому телу Афродиты в исполнении и понимании Праксителя, зачастую можно встретить по сей день, но он уже не предстает статистически преобладающим. Сверх того, данный образчик античного языческого натурализма концептуально не совпадает с эстетическими и масс-коммуникативными требованиями XXI века нашей христианской цивилизации.

Сегодня миссис Нэнси и мисс Мэри достоверно больше соответствуют современному восприятию оптимальной сексапильности и либидозной аттрактивности, не так ли, леди и джентльмены?

Очень прошу вас присесть, кавалерственные дамы, и не лишать нас вашего замечательного общества…

Удостоверившись, что юные леди пристойно сидят с должным достоинством и почтительно ему внимают, а Филипп вновь приглушил свет, лорд Патрик возобновил дискурс.

– Примечательно, обращаю ваше внимание, леди и джентльмены, в античности и раннем средневековье все же фенотипически наличествовали крупные молочные железы, стройные бедра и талии, отчасти приближавшиеся к современным эталонным типоразмерам. Безусловно, до красоты и совершенства женских форм леди Нэнси и леди Мэри античным и средневековым гипотетическим победительницам на конкурсе «Мисс Вселенная» было еще крайне далеко. Совершенно иначе дело обстоит в наши дни.

Объяснить же актуальный феномен столь значительного изменения массовых стереотипов возможно посредством сравнения приоритетных показателей женской и мужской анатомии, в особенности репродуктивной физиологии, приняв за основу гипотезу о прогрессивной биологической эволюции человека разумного вследствие Провидения Господня.

Показательно мы берем весьма краткий срок, охватывающий всего два с половиной тысячелетия исторической жизнедеятельности языческих и христианских харизматиков, анализируя антропометрическую статистику в наблюдениях гильдии арматоров и наших предшественников, глубокоуважаемых мною медиков-ноогностиков…

«Ага, грешит многословием док Патрик. Тем не менее, свой дидактический дар запустил на всю мощь. Окучивает неофиток, к будущим тренировкам готовит. Ох и будет же им вскорости и дудка, и свисток, и дистанционный контроль от доброго дедушки Патрикей Еремеича. Корсетные пояса и всяко прочее….

Пал Семеныч и Руперт ему одобрительно, согласительно кивают. Понятное дело, воспитательному процессу мешать не след…»

– 2-

На кухне Филипп Ирнеев застал в согласном уюте дамское чаепитие, дым коромыслом и мило воркующих Веронику Триконич с Анфисой Столешниковой.

– Вон Филипп наш любимый Олегыч не даст соврать, – обрадовалась новому собеседнику Вероника. – Церковка в Петропавловском монастыре самое то для харизматического венчания.

В епархиальном соборе Кающейся Марии Магдалины, знамо дело, убранство побогаче будет. Но певческое сопровождение там любительское, писклявое, бабское. Ты сама, Анфис свет Сергевна, его слыхала. Бывает там, между прочим, и хуже.

А секулярная публика туда захаживает, что в лобок что по лбу, местная интеллигенция, – полторы книжки прочли, про все остальное из телевизора узнали, – сплошь да рядом политически озабоченные диссиденты. Правильно я говорю, Фил?

С образной характеристикой тамошних прихожан Фил Ирнеев согласился, угостился предложенной сигаретой и рассказал, как и где он, не чинясь, расписался с Настей в девичестве Заварзиной без пошлого атеизма, нудного бюрократизма и демографической политики. Затем вернулся к остальным гостям, занятым смежной тематикой. Если, конечно же, брать семейно-брачные отношения в междисциплинарном аспекте.

Гинекологические и андрологические выкладки Патрика Суончера, насколько и почему прогрессивно изменились внешние и внутренние репродуктивные органы мужчин и женщин от прототипов Венеры Милосской и Аполлона Бельведерского до наших современников и современниц, Филипп пропустил. Хотя обязал себя позднее ознакомиться с трудами дока Патрика в этой области сравнительно-исторической анатомии, оформленными в текстовом виде.

«Патрик у нас голова, ума палата, не глас, всуе вопиющий в пустыне. Если говорит, значит, уже написал или вскоре опубликует».

– …Многодетные семьи, я имею в виду более 5–6 единокровных отпрысков от одной матери, в античности и раннем средневековье наблюдаются довольно редко, – провозглашал Патрик Суончер. – Детская смертность была ужасающе высока, а рождаемость невообразимо низка.

Поверьте, леди и джентльмены, мне на слово, чтобы не утомлять вас статистикой по различным культурам древности.

Поэтому развитие изощренной сексуальной техники древнего Китая и Индии помимо магических обрядовых извращенных аномалий преследовало прежде всего утилитарную цель – поднять процент удачных оплодотворений. В то время как сегодня здоровой женщине фертильного возраста, находящейся в оптимальной стадии менструального цикла, достаточно разового полового акта, чтобы успешно зачать и выносить плод.

Средняя способность к зачатию современных женщин, физиология их репродуктивных органов и молочных желез позволяет им без вреда для здоровья рожать, вынашивать и вскармливать от 6 до 16–18 младенцев в течение фертильного периода жизни от полового созревания до менопаузы.

Хотя в ближайшем обозримом будущем перенаселение цивилизованному человечеству не угрожает по многим параметрам социальной антропологии. В основном в силу жесткой, различного рода бихевиориальной ответственности, накладываемой обществом на семьи или индивидуумов, обзаводящихся потомством.

Той же ситуативной репертуарной социализации подвержены и сегодняшние масс-коммуникативные требования к эталонам мужской и женской либидозности, невзирая на фенотипическую вариативность человеческих особей. Так, в XX веке пышная женская грудь предстала таким же эротическим общераспространенным символом как фетишизация фаллоса и ктеиса в античности.

В определенной степени актуальное массовое сознание восприняло антропологические трансформации как социальную норму, которой следует придерживаться в поисках полового партнера. Среди них не последнюю роль играют анатомические стандарты фигуры как мужчин, так и женщин.

Среди всего прочего, я отлично припоминаю те времена, когда вошли в усредненные биологические нормативы прогрессивное уменьшение размеров желудка, печени, сокращение длины тонкого и толстого кишечника. Иначе говоря, для преобладающего большинства нормально сложенных женщин стало в порядке вещей иметь подтянутый живот и тонкую талию.

Тогда корпулентные дамы, не адекватные соматическому модельному эталону, принялись болезненно затягивать торс в жесткие корсеты, несмотря на фенотипическую конституцию, им доставшуюся с древнейших времен.

К тому времени, а именно к середине XVIII века, женские ягодицы, живот, поясница перестали быть физиологическим депо для резервных жировых отложений на случай голода, недоедания, субалиментации во время беременности, как оно было стандартом в примитивной древности. Последним натуральным обстоятельством во многом объясняются, на наш ретроспективный взгляд, образцовые гипертрофированные зады и чресла античных красоток в мраморе или жирная мясная масляная живопись псевдо-Возрождения.

Поэтому в викторианскую эпоху чопорные молодые англичанки, немыслимо изгибаясь, старались ходить так, чтобы, не дай Бог, у них не выделялись под платьем ягодицы, если мода на безразмерные фижмы, кринолины, турнюры безвозвратно канула в Лету…

Сравните-ка тех носительниц корсетов с нынешними дамами и девицами, синхронично посещающими церковную службу в брючных костюмах, в шароварах, в лосинах, в обтягивающих джинсах без малейшего стеснения…

«То-то наша Манька при Патрике всегда без штанов, то бишь в юбке или в платье… или с голым задом… Вон скромненько, целомудренно сидит, млеет, внемлет наставнику…

Настя как присела на краешек кресла, стройно выпрямившись, будто в корсете, так и не теряет осанки вкупе с достоинством. Бедра вместе, ручки на коленках, только лодыжки скрестила скромница наша в ажурных колготках, сравнимая с юной леди из викторианского периода…»

– …О сравнительных диахронических показателях силы и выносливости покуда судить не берусь, леди и джентльмены, – научно и эмпирически аргументировал биологическую прогрессивную эволюцию человека разумного доктор Патрик Суончер. – К примеру, физиологические реконструкции мускулатуры мумий египетских воинов и костяков античных атлетов в моих исследованиях не совсем точны, отличаясь широким диапазоном неустойчивых параметров и погрешностей. Вы понимаете: рост, вес, мышечная сила – отнюдь не все в вооруженной схватке, в реальном состязании или на поединке врукопашную.

Но вот, – в чем я полностью уверен и подтвердил это путем компьютерного моделирования, – миссис Нэнси с ее скелетным ростом, мышечной массой, начальной боевой подготовкой реально могла бы стать победительницей на рыцарском турнире где-нибудь в XII–XIII веках от Рождества Христова. На моей виртуальной модели она тупым турнирным копьем легко вышибает из седла симуляцию короля Фридриха I Барбароссы. Точнее, одного за другим многих воинов его комплекции и боевой тренированности. Притом, не прибегая к дивинациям, в чисто секулярной ипостаси.

Не правда ли, барон Руперт?

– Я был бы рад превознести подобным романтическим образом, в красивом вымысле, грациознейшую воительницу кавалерственную даму Анастасию, Ї соорудил для Насти неуклюжий германский комплимент барон Ирлихт фон Коринт. Ї Но ее реальные физические возможности не более чем заурядный факт диахронического постижения боевых искусств.

Для вас, гнедиге фрау Анастасия, средневековые железные болваны – посильный противник. Натурально, если играть по правилам тогдашних турниров у рыцарей-секуляров.

– В здравом прекрасном теле живет и здравствует разумная душа, тысячу сто лет тому назад провозгласили отцы-основатели гильдии арматоров, – Патрик Суончер вернулся на круги своя в дидактической рацее, какой на время обернулась дискуссия о разногласиях между техногностиками и ноогностиками. – С тех пор арматорский девиз основательно подзабыли, особенно после появления института орденских прецепторов, не так ли, сэр Пол?