Текст книги "Ярмо Господне (СИ)"

Автор книги: Иван Катавасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 46 страниц)

– В другой раз, студент. Отъезжать пора. Тебе же советую хорошенько подумать, на кой ляд некоему Филу Ирнееву сдалась сопливая служба в школе.

Пора тебе повзрослеть, Филька, о будущем крепенько поразмыслить. Как Настю одевать-содержать? Хотя б квартирку эту выкупить. На учительскую зарплату, что ли?

Вот что, Филька. Иди-ка ты ко мне в помощники. Потом, глядишь, несколько лет – и мне полная отставка выйдет. Кресло мое и кабинет ты верно займешь, когда Ванька постарше станет.

С нашим боссом, я пока не говорил, но уверен: он возражать не будет. Мадам хозяйка в тебе души не чает. Ты мне, будто внук родной.

Зачем тебе в школе бездарно пропадать?

– Ладненько, Гореваныч, поразмыслим, – не пожелал спорить Филипп.

– Занадта долго думать не советую. Именное распределение и запрос на тебя могут через две-три недели поступить. Тогда обязательно придется протекцию босса отрабатывать.

Должен понимать: неблагодарность и нелояльность в нашем шляхетстве подлежат ликвидации как классовые враги…

В завершение чаепития Филипп горячо пообещал Гореванычу всесторонне обдумать его предложение. Если уж Игорь Иваныч Смолич заговорил о классовой борьбе, то он наверняка не шутит. Понимай, это вопрос чести для благородного белоросского шляхтича, чью семью чуть ли не под корень извели большевики то ли в 20-х, то ли в 30-х годах прошлого века.

«Понятненько, у нашего деда Гореваныча опять на уме краткий курс истории БССР…»

Едва Гореваныч с Ваней чинно тронулись со двора на черном «лексусе», как у подъезда Филиппа чуть не протаранила мусорные баки белая Настина «шкода». Багажником наперед, с жутким визгом покрышек, вусмерть распугав помойных котов…

«М-да, науки подпитывают не токмо отроков, но и отроковиц. Ща-а-с она у меня вкратце огребет, получит и детство и отрочество по самые девичьи придатки и задатки, Анастасия моя Ярославна…»

ГЛАВА II ЯВНОЕ ОСТАЕТСЯ ТАЙНЫМ

– 1-

– …Фил!!! Знаю, ты видел! Скажи, четко я Гореванычу показала, как полицейскому развороту научилась? Стопудово вышло!

– И что вы при этом чувствовали, Анастасия наша Ярославна? Головокружение от успеха?

– Ой, Фил! Прости, так получилось…

– Сколько раз тебе, дурында, повторять нужно? Всуе преподанные нам благодатные дарования не применять, субалтерн. Ибо чревато. Bмиг останешься без малейшей защиты. Ретрибутивно!

Враз отдашь концы с концами, столкнувшись с каким-нибудь завалящим магом-недоделком. И будет вечный по тебе молитвенник… Инде изыде дух…

Гораздо раньше, прежде мгновения ока людского, Филипп Ирнеев преобразился и обрел свой подлинный духовный облик. Настя Заварзина тут же в прихожей разом позабыла, как радостно спешила к жениху, ворвалась на всем ходу во двор, круто поприветствовав Гореваныча с Ванькой. Она испуганно ойкнула, обмерла, привалилась к двери…

Многое могло быть иначе, но не в этот раз, если перед ней устрашающе возвышалась грозная фигура православного витязя, апостолического рыцаря аноптического ордена Благодати Господней, сокрушающего бесов экзорциста, инквизитора-коадьютора благочинного округа сего. В то же время в неисповедимой полноте ее души раздался отстраненный голос, – ни мужской, ни женский, лишенный интонаций и тембра, – отзываясь в чеканных строках орденского символа веры:

– …Из глубины веков орден Благодати Господней ратоборствует со злонамеренным волхованием и зловредительным колдовством. Дарованной харизмой, силою Отца, Сына и Святого Духа конгрегации рыцарей Востока и Запада несокрушимо воительствуют с магической скверной от Первородного Греха Творения и Коромысла Диавольска…

…Силы и знания безупречных воителей не от века сего, не от мирских властей преходящих и князей мира сего, но от вящей славы Господней исходят в дольнии и горнии миры…

…Велико бремя Благодати Господней, зане в тягости нераздельного земнородного добра и зла, света и тьмы, любви и ненависти, счастья и горя яко оно пребывает. В чаянии веков будущих и спасения во плоти несмысленых чад тварных Ярмо Вседержителя на истинно избранных к служению духовному налагается…

…Неведомы секулярам от бренного мира сего истинное призвание в ипостасях и ликах разделенных весомостью Духа Святого. Иже не их суть духовная ноша Ярма Господня и апостольского Орденского Предопределения…

Благоговейным трепетом Настя прониклась нимало не медля, всецело душой внимая поучению инквизитора. Не в словах-глаголах рыцаря и Божьего витязя Филиппа выражался, заключался смысл, но в благодатном исправлении и приведении к духовному порядку ради достойного приложения ранее преподанных ей Даров Святого Духа.

Тем более внешность Филиппа не претерпела никаких решительных преобразований. Видимым образом не облачался он в расшитую черепами белую или багряную орденскую мантию с платиновым наперсным крестом инквизитора. Не опоясывался золотой рыцарской цепью и не звенел серебряными шпорами.

Глаза его гневно не сверкали, переходя от светло-голубого к ультрамариновому и далее к темно-фиолетовому мерцанию. Черты лица не приобрели алмазную твердость.

Знак рыцарского достоинства – чудотворный перстень-сигнум Мангоннель-де-Картаго на среднем пальце правой руки – не менял ни цвета, ни огранки крупного бриллианта.

Не видно на поясе или за спиной у инквизитора какого-либо подобия рыцарского оружия Гнева Господня. Ибо его меченосный Вещий Прознатчик не всем и не везде являет своебытную зримую сущность в мире от века сего.

Сегодня, как вчера, рыцарю-зелоту Филиппу, обладающему очень высоким кругом орденского посвящения, парадное или боевое облачение, активированные теургические атрибуты вовсе не требуются для наведения и удержания ментального захвата субалтерна-оруженосца Анастасии.

Тем не менее дарованное ей предвидение кое-что подтверждает. Когда-нибудь особая епитимья еще будет на нее наложена… Не все исправительные наставления сразу…

– …Ладненько, Настена, продолжим наши срочные и урочные занятия немного погодя.

Что вы на сегодня как сговорились с Гореванычем меня из себя выводить и снова-здорово вводить? Одна опять ретрибутивность, воздаяние на свою задницу ищет, другой с непрошеными благодеяниями лезет.

Ваньку еле-еле вразумил и в норму привел. Наш мелкий нежелательно близко подошел к детскому возрастному неврозу…

Рыцарь Филипп намного быстрее оруженосца Анастасии вернулся к обиходной мирской ипостаси. В полном ошеломлении прислонившейся к двери любимой невесте Филипп помог раздеться, бережно усадил на мягкий диванчик в прихожей.

– Ну-ка, тетка, снимай шубу. Раз-два и сняли… Тако же и сапоги.

Во! Дальше сама приводи себя в косметическое благолепие, мой руки перед едой и двигай в комнаты. Необходимое тебе усиленное питание, моя маленькая, сию минуту будет готово.

Глупость некто в темном средневековье выдумал, дескать, satur venter non studet lebenter. Глубоко он заблуждался, утверждая, будто сытое брюхо к учению глухо. Совсем это не так. На пустой желудок никаких таких мыслей, соображений, кроме как бы пожрать-поесть-покушать поскорее…

Ментального контакта с Настей Филипп не прерывал. Аккуратно, исподволь рыцарь-зелот Филипп вводил в обыденное состояние, в мир от века сего субалтерна-оруженосца, кое-что знающего, мало чего умеющего.

«В первом круге орденского посвящения по-другому редко бывает. Если б на то не воля Господня…»

– Фил! Какой ты у меня стопудово гигант и титан. Ты ведь сейчас снял с меня ретрибутивность за мою дурость и глупое лихачество на улице. Правда?

– О-о!!! Вижу: соображать начинаешь. Ажник больше, чем раньше. Хвалю, признак отменный.

Но переложить на себя твою искупительную ретрибутивность я могу лишь частично, в какой-то мере.

– Точно так же меня, дуру, прикрывают Пал Семеныч, Ника, Маша?

– М-да, тут все-таки правы средневековые школяры. Повторение есть, мать его, учения. По-латыни того и не скажешь, надо по-русски. За ужином и продолжим наш курс молодого бойца в рамках компендиума харизматического субалтерна-неофита и армигера Восточно-Европейской конгрегации ордена Рыцарей Благодати Господней.

Гордишься, какой у тебя титул, отроковица моя?

– А как же! Но таки обидно, почему я такая бесталанная по сравнению со всеми вами?

– Не боись, Настена. Все круги посвящения у тя впереди.

– Обещаешь?

– Никоих обещаний не даю. Даром что кое-какие прорицания и меченосный крест Вещий Прознатчик много чего любопытного предвосхищают…

За ужином Филипп обходительно поинтересовался у Насти, как прошел ее экзамен в университете. В ответ услышал небрежную реплику:

– Дурь идеологическая. Тест по истории. В вопросы в основном не вникала. Работала на 80 процентах вероятности попадания в позицию разработчиков. Оценка выше средней гарантирована.

Предзнание и прогностику брала по модулю. Ясновидение не использовала.

– Какова была ситуативная модальность материала?

– Думаю, приближалась к 100 процентам. Они сами-то не уверены в своих опциях, лгут себе и другим. Вообще, политическая история есть лженаука. Точно такая же, как и «Пролегомены Архонтов Харизмы».

– Не зарывайтесь, субалтерн. Принцип неизреченности множества истин есть основа квиетического контроля преподанных нам богодухновенных дарований и таинств.

Не буква, но дух животворит благую весть…

Выдержав должную теургическую паузу-цезуру, рыцарь Филипп продолжил обучение неофита в будничном контексте, не гнушаясь просторечия:

– Понимать надоть, Настена. И не воротить нос от учебной подготовительной программы. Самоконтроль на пустом месте не возникнет.

Тя вон крутит, вертит, болтает, будто дерьмо в проруби. Ты давеча во дворе такой всплеск дала, какой не каждому рыцарю-зелоту под силу.

Из-за того потом так может крутануть в отходняке, обе сиськи в узел завяжутся. И Ника не распутает. Тебя, моя миленькая, за сегодняшнее и от нее выволочка ждет, слева-справа ниже талии, больно.

– Ты решил меня ей заложить? Хочешь предать свою Настю?

– Тетенька арматор в самости все узнает, когда медицинские параметры снимет и проанализирует досконально. Причем лучше сей анализ устроить сегодня, чем завтра. И повиниться заранее.

Не то наша Вероника свет Афанасьевна тебе какую-нибудь зверскую процедуру устроит. Типа прямого исследования мочеточников или изучения проходимости фаллопиевых труб. С пыточным катетером.

– Знаю я, знаю. С нее станется.

– Насколько я помню, ты сама желаешь овладеть этим самым человечным и человеколюбивым ремеслом.

– Желаю, хочу и буду.

– Тогда в историю арматоров и предысторию Архонтов Харизмы проникай, вникай, Евина дщерь слабомысленная…

Незаметно и неощутимо для Насти рыцарь Филипп заново взял ее в жесткий ментальный захват. Самоконтроль и владение дарованиями необходимо развивать и дальше. Двигаться вглубь и вширь, в тему и через тему, преступая пределы вполне простительного невежества и верхоглядства, присущего всем оглашаемым, катехуменам, новообращенным и новобранцам.

– Ника тебе ничего такого не расскажет по причине нелепых арматорских суеверий. Но знать тебе полезно, отчего гильдия арматоров возникла из тех новообращенных в Христову веру архонтов-харизматиков, кому изначально и подчистую было отказано в доступе к нашим убежищам-санктуариям.

Разработкой новых вооружений и укреплением, защитой собственных бренных телес стародавние предтечи современных арматоров занялись по необходимости, в ходе тысячелетней незримой войны между интерзиционистами и квиетистами, о которой тебе, надеюсь, кое-что известно. Лишь по истечении 250 лет после евангелизации античных харизматиков, объединившись с отцами ноогностиками, первые арматоры начали вооружать здоровых бойцов и выхаживать раненых.

Не лучшим образом гильдия арматоров себя проявила в период средневекового возрождения античного поганства, когда помимо сонмищ мирских магов и колдунов ордену пришлось не на жизнь, а насмерть сражаться с нашествием апостатов-евгеников и в то же самое время отбиваться от орды безумцев-альтеронов в демонских олицетворениях суккубов и инкубов.

Проклятые века псевдо-Возрождения многие арматоры также суеверно бояться поминать лишний раз и относятся к минувшим безобразиям весьма неприязненно. Наша Ника не исключение. Всякие ренессансы и реверансы перед темным прошлым она ненавидит без нюансов…

Отправив субалтерна Анастасию к арматору Веронике, рыцарь Филипп остался крайне недоволен собой. Ему опять с большим трудом удалось справиться с упорядочиванием недостаточных умений Насти. Да и то, – он это прекрасно знал, – лишь до поры до времени его ментальные усилия не утратят беспрекословного воздействия.

«Пока ее снова не потянет на приключения с непредсказуемыми последствиями, то ли благодаря, то ли вопреки несомненным Настиным дарованиям и данной от Вседержителя врожденной способности воспринимать харизму Его. С рыцарским предназначением не спорят, его стараются понять…»

Вероятно, в силу этой сверхрациональной неопределенности, как понимал Филипп, его Настя по сю пору не может обрести личного кавалерственного оружия. Разнообразные ювелирные артефакты-апотропеи ее игнорируют.

Командный тандем в теургическом посвящении с Марией Казимирской неожиданно распался. И орденская сеть транспорталов оказалась закрытой для неофита-одиночки, застрявшего в первом круге посвящения.

В этаком задержанном модус оператум Настя уже не имеет какого-либо убежища-асилума. Исходя из чего, не может претендовать на звание кавалерственной дамы-неофита. Согласно орденским непреложным регламентациям, она – всего-навсего неполноценный харизматик в образе и подобии субалтерна-оруженосца. Или армигера, если припомнить средневековый синоним.

Филипп и мысли не мог допустить о том, как если бы Настю могла постичь кара Господня, подобная на ту, что единовременно лишила доступа к асилумам более половины архонтов-интерзиционистов в 127 году от начала нашей христианской эры. «Боже, упаси!»

Без асилумов, без их системы межпространственных переходов спустя несколько веков интерзиционисты потерпели финальное и фатальное поражение в харизматической войне. А победители-квиетисты основали орден благородных Рыцарей Благодати Господней. Именно так указано в канонической книге «Обращение Архонтов Харизмы».

«Зато некая Анастасия Заварзина в неофитском самомнении своем мнит древнюю премудрость отцов-основателей не преданием истины, а лживыми мифами и устаревшей политкорректностью. Ничтоже сумняся и ничтоже успеша.

Господи, наставь младых неразумных жен на пути праведные!..»

Рыцарь Филипп прошел в спальню, мельком глянул на слабо мерцающие январские созвездия в блеклом городском небе за окном, взглянул попутно на стенные часы и вступил на незримый квадрат транзитной зоны. В доли секунды он уже находился вне пространства-времени от века и мира сего…

Асилум встретил долгожданного сотоварища в ипостаси часовни Пресвятой Троицы. Вновь Филиппа охватило неизбывно радостное и просветленное ощущение единожды уже прочувствованного и осознанного.

Когда-то это чувство он называл дежавю. Но с некоторых пор стал понимать: оно гораздо глубже и шире, хотя и касается души легчайшим теургическим дуновением в дивном таинстве соединения благодати двух симбиотических партнеров. «Дабы оба знали дарованное нам от Бога».

Войдя в притвор храма-убежища Филипп прежде осенил себя крестным знамением. Засим благоговейно перекрестил открывшееся ему убранство святилища.

Иконы в золотых и серебряных окладах, византийские лики Спасителя, Богоматери, архангелов, нигде более невиданные, но узнаваемые образа чтимых им святых, серебряное роскошное паникадило, фрески, мозаики, резные деревянные панели, белое алебастровое распятие, багряный бархатный покров на алтаре, негасимые золотые лампадки, заправленные оливковым маслом, горящие свечи, легкий запах росного ладана – ничто здесь не коробило, не угнетало его религиозные чувства и приверженность иератической греко-православной обрядности.

Здесь благолепный дом Божиий, открытый лишь ему одному. И он, Филипп Ирнеев, рыцарь-инквизитор десятого круга посвящения ордена Благодати Господней, есть и да пребудет высокопреподобным настоятелем именного храма сего, его служителем-причетником, образцовым единственным сыном и братом прихожанином. Во имя Пресвятой Троицы Всеблагой и Единосущной…

Филипп прошел в ризницу и выбрал соответствующее церковное облачение…

Всенощную службу и заутреню рукоположенный на священство отец инквизитор Филипп Ирнеев истово правил во спасение, наставление на пути истинные рабы Божией Анастасии, ближних и присных ея…

Горе имамы сердца, братья и сестры!

Когда что-либо свершается истинно, невозможное становится всемогущим и всевозможным, а неочевидное – очевидным.

– 2-

– Свет очей моих, сеньор Фелипе! Я невыразимо счастлива лицезреть вас в добром здравии, идальго. Наш бесценный и уникальный дон Фелипе Ирневе-и-Бланко-Рейес изволил посетить мою скромную врачебную обитель.

– Позвольте ручку, архонтесса Береника. Чуть свет и я у ваших ног, неизменно восхищенный вами и преданный вам навеки, – столь же церемонно по-испански ответствовал рыцарь Филипп арматору Веронике.

Приложившись губами к запястью кавалерственной дамы он прошелся по арматорской лаборатории, располагающейся на верхнем этаже административно-терапевтического поликлинического отделения «Трикона-В». Только он было совершил поползновение задержаться у мраморного изваяния обнаженной Афродиты в центре лабораторного зала, как услыхал за спиной довольно грубый оклик:

– Хорош мою пилотку разглядывать, сеньор кобельеро! Марш раздеваться и на кушетку, рыцарь! Щ-а-а-с добрая докторша Ника пользовать будет и обихаживать наш драгоценный организм…

На арматорскую грубость Филипп не обиделся и поспешил исполнить приказание. С врачующими грешную плоть лекарями спорить опасно, тебе же дороже обойдется. «Благослови, Господи, всю кротость и человеколюбие их!»

Во время медосмотра и снятия, замеров медицинских параметров голого человеческого организма, облепленного от макушки до пяток дистанционными датчиками, доктор Вероника не переставала ворчать и озабоченно хмуриться:

– …Архонтессой меня он обозвал, юморист… На возраст мой он, понимаете, остроумно намекает. Нет чтобы по-русски с княжной Никой поздороваться.

– Не отважился, Ника. Боюсь, скажешь, кроатской княжной ты была до 1916 года, пока не предстала на три месяца итальянской графиней. Потом развод, и девичья фамилия, будто ничего и не было.

– И-и-и, братец Филька! И это, оказывается, ты раскопал. Булавин заложил или самостоятельно прорицал?

– Сам. Древность темна. Во тьму веков покуда не лезу. Но о вверенных моему попечению орденских душах кое-чего знать обязан по уставу.

Также по велению сердца и по склонности к эстетическим переживаниям не могу не налюбоваться вашим божественным нагим автопортретом, исполненным в мраморе. Ибо русская мадмуазель Вера Нич была самой талантливой ученицей месье Огюста Родена.

– Вы низкий льстец, сударь. И намерения ваши мне превосходяще известны.

Хочешь избежать углубленного медосмотра, трус и разгильдяй? – Вероника вновь грозно насупила брови и обернулась суровым доктором, непримиримым борцом с человеческими немощами и слабостями. Но глянув на разноцветную диаграмму, высветившуюся на большом дисплее, заново подобрела и заулыбалась:

– Не боись, братец Фил, доскональное исследование твоего организма нам актуально не понадобится. Марш в душ и одеваться!

– Йес, мэм!!! Яволь, гнедиге фрау!

– С вашего позволения, фройляйн, герр Ирнефф. В девушках я опять, в девстве, так сказать.

– Это когда ж было? До 1914 года?

– Сейчас, невежа. Не забывай, я опять не замужем. И гимен себе могу в два счета регенерировать, причем любой конфигурации, с какими угодно дренажными отверстиями. Чтоб ты знал, идентичные сексологические операции у меня в клинике доступны даже секулярам.

Хочешь твоей Настене сделаем, жених? Внове будет невинной для первой брачной ночи, женишок. Фирма «Трикон-В» гарантирует.

– Не надо. Ибо слово «невеста» этимологически предполагает лишение девственности, но не ее восстановление.

– А я о чем тебе толкую? Вали в душ, Филька. После и о твоей Насте поговорим…

Разлив по рюмкам «Курвуазье», Вероника чуть пригубила коньяк, вдумчиво оценила вкус, послевкусие и вернулась к арматорским делам, заботам, беспокойствам. Без комментариев она вывела на весь экран многоцветную таблицу и долгие две-три минуты скрупулезно изучала ее, демонстративно испытывая терпение внешне невозмутимого собеседника.

«Ну не томи же ты… Господи, спаси и сохрани благочестивыя!»

– Возможно, я ошибаюсь, рыцарь. Эпикриз нестабильного владения теургическими дарованиями по-прежнему не ясен. Однако довольно похоже, что Анастасия Заварзина, слава Тебе, Господи! вошла во второй круг орденского посвящения.

Ну-тка, колись, как и чем ты вчера душу из нее вытряхивал?

Выслушав рыцаря Филиппа, арматор Вероника призадумалась…

– Быть может, в монастырский затвор ее посадить, на послушание, на хлеб и воду? – предложил Филипп.

– Не стоит, боюсь, ее гормональный баланс в разнос тогда пойдет. Или, выйдя на свободу, одуреет от эндорфинов, вообще, халда, последний страх Божий потеряет.

– Епитимью на нее наложить?

– Это уж вам решать, рыцарь-инквизитор. Ваши прерогативы непреложны. Было б за что ее наказывать.

– Подумаем, поразмыслим…

– Пожалуй, братец Фил, ты за нее зря опасаешься. Ничего фатального она покуда не совершила, а мелкие шалости и озорство не в счет.

Мои секуляры из группы наружного наблюдения и девки-субалтерны за ней плотно присматривают. Обстановка в городе и окрестностях благоприятствует.

Для пущей надежности я за ней самого Костика пустила приглядывать. С его дарованием самосохранения выходит стопроцентная гарантия. В моем связующем ритуале он ее и себя, драгоценного, прикроет по максимуму.

– Злая ты, как я погляжу.

– Какая есть, стерва, мегера, лярва, мымра Триконич В. А…

Теперь пришлось инквизитору Филиппу на пару минут глубоко задуматься…

«Кастусь Полупанич, белоросс из дреговичей, календарный возраст 83 года, крещен в греко-католической обрядности, отец многочисленного деревенского семейства, трижды прадед. Нелюдимого богача-прадедушку издалека чтят в образе патриарха. Завещание в пользу родичей составлено.

Субалтерн пятого круга посвящения, титулованный сквайр. Орденская транспортная сеть ограничено доступна в теургическом ритуале.

Персональный водитель арматора Вероники, владеет различными видами стрелкового и ракетно-артиллерийского вооружения, управляет любыми наземными и воздушными видами транспорта – включительно дирижабли, истребители-бомбардировщики, космические шаттлы. Командует объединенной арматорской группировкой секулярного и харизматического обеспечения высшего орденского звена от благочинного округа сего.

Предзнание и прогностика минимальны. Прорицание прошлого ниже среднего. Телекинез выше среднего. Теургических видений не имеет.

Абсолютное ясновидение искажено чрезмерным чувством самосохранения патологического труса. Животный страх смерти обеспечивает лояльность ордену и личную преданность арматору Веронике.

Определенно рассчитывает прожить не менее 200 рыцарских календарных лет, сохраняя физическую и психологическую форму 30-летнего мужчины…»

– Вот что, Ника, отзови-ка ты с холода сквайра Константина. Сей же час хочу кое о чем с ним потолковать.

– Как скажешь, братец Фил. Это я мигом. О, вижу: к ноябрьским делам решил прозорливо присмотреться.

Только меня уволь. Как вспомню, так вздрогну, тут же начинают поджилки трястись. Целых три архонта-апостата по наши души. Булавину чуть башку не оторвали, кабы не рыцарь Рандольфо.

Самоваром еле успела девок запихнуть в Машкин асилум. Помнишь ведь, как только Костик меня увез, старую лабораторию в хлам разнесли, разгромили…

– Помимо ваших слов, кавалерственная дама Вероника, теперь мне понадобится эйдетическая картина всего происходившего в тот день и в ту ночь, до и после подрыва склада боеприпасов.

– Ваши прерогативы непреложны рыцарь-инквизитор Филипп. В моем полном содействии прошу быть уверенным.

Убийственные воспоминания о последнем дне ноября прошлого года кавалерственной даме-зелоту Веронике очевидно неприятны, поэтому она не нашла ничего лучшего, как обратиться к тону великосветской беседы:

– Филипп Олегович, честь имею пригласить вас и вашу невесту пожаловать в пятницу к обеду в мою загородную резиденцию. Часам к шести пополудни.

– Отчего же, дорогая Вероника Афанасьевна, не в субботу по традиции нашего орденского звена?

– О нет, Филипп Олегович. Субботний орденский журфикс не отменяется. Только вас и Анастасию Ярославну я хотела бы видеть в пятницу. Если, конечно, это ни в коей мере не нарушает ваши планы.

– Никак подходящую пушку для Насти решила опробовать?

– Браво! От вас, рыцарь Филипп, решительно ничто нельзя скрыть, – воодушевленно зааплодировала его приятная собеседница – дама много чего любопытного знающая об огнестрельном и холодном оружии отнюдь не понаслышке.

– А пропо, месье Филипп. У меня найдется для вас еще одно приглашение.

На следующей неделе намечается большая зачистка в Александрии Египетской. Аккурат на Крещение Христово по юлианскому календарю туда на усиление отправляется ягд-команда от Восточно-Европейской конгрегации.

Мероприятие по размаху сходно с нашей прошлогодней операцией «Девушка с веслом». Больших железобетонных сисек размерчиком на пять с плюсом там, наверное, не будет. Но всякой-разной магической сволочи на отстрел и на убой вам станет достаточно.

Имеется еще один немаловажный нюанс в этом предложении. В Александрийской духовной патриархии были бы весьма признательны нашей конгрегации в целом и нашему орденскому звену в частности, если в операции, где намечено изгонять и развоплощать магометанских бесов, примет участие один из немногих православных витязей. То есть вы лично.

Если, право же, на то будет ваша добрая воля и согласие, рыцарь Филипп.

С ответом клероты конгрегации просили не тянуть. Когда у нас тихо и спокойно по случаю двойных рождественско-крещенских каникул, ваш отказ помочь православным братьям и сестрам расценят неоднозначно.

Прецептор Павел также советует вам должным образом внять александрийскому призыву и не отказываться от участия в миссии без веских и уважительных на то причин.

В то время как инквизитор Филипп, полузакрыв глаза и расслабившись, отрешенно размышлял, арматор Вероника ему в этом не препятствовала, отвлекая дружеской или светской беседой.

В том, что его посильное участие будет воспринято с благодарностью, рыцарь-инквизитор не испытывал сомнений. И свою репутацию экзорциста, знающего исламскую специфику, он сполна заслужил при ликвидации шайки дервишей-изуверов в Абу-Даби и в ходе разгрома сатанинского бандформирования «Мюриды Иблиса» в Махачкале.

Среди прочего ему известно, насколько рамадан, девятый месяц лунного года хиджры, принятого в исламских странах, как затрудняет, так и способствует инвокативной натуральной магии. Притом вне зависимости от текущей фазы луны.

«…Простонародные суеверия довольно превратно истолковывают, например, полнолуние, новолуние, связывая их с каким-либо волхованием или колдовством. Ибо действенность ритуальной магии от Первородного Греха Творения в значительной степени обусловлена природным солнечным годом, характеризующимся периодичностью зимнего и летнего солнцестояния 22 декабря и 22 июня, а также весеннего и осеннего равноденствия 21 марта и 23 сентября…

…Чтобы максимально затруднить любопытствующим секулярам использование натуральной волшбы и естественного ведьмовства, две с половиной тысячи лет тому назад Архонты Харизмы, начали целенаправленно искажать информацию о магических земнородных энкантациях и инвокациях. В Древней Греции и в Египте они в расчете на профанов и дилетантов в эктометрических религиозных таинствах, мистериях везде старались подменить природную богомерзость безвредным суррогатом искусственных цифровых построений в виде ложной эзотерики мистических чисел или астрологических измышлений вне истинного галактического года.

В какой-то мере экуменическая масс-коммуникативная дезинформация им удалась, если множество современных магов, колдунов, астрологов привязывают свою активность не к природным циклам, а к условным, произвольно взятым фиктивным календарям, месяцам, неделям или к абстрактным часовым циферблатам.

…На часах, выставленных сообразно реальному астрономическому времени, и в полночь и в полдень обрядовое естественное чародейство наименее зловредительно и конкретно…

…Экстремальные значения природных циклов в наименьшей степени способствуют действительно вредоносным естественным колдовским и ведьмовским обрядам, заговорам, заклятиям. Скажем, 22 декабря любого года христианской эры по солнечному тропическому календарю в редакции Жозефа Скалигера реальная сила апробированных и эффективных магических ритуалов значительно ослаблена; к тому же близящийся благорастворенный сочельник Рождества Христова сводит ее на нет.

Тем самым естественная магическая скверна ослабляется, затихает, чтобы начать усиливаться после праздника Крещения Господня. И здесь привносят немалый вклад календарь и привязанность магов, колдунов, волхвов к секулярным людским безвредным суевериям, которые аккуратно и аноптически поддерживает орден в экуменической методике «заочного правила правой руки»…

…Равным образом, несообразно адекватному ясновидению, скудоумные секуляры пытаются гадать на будущее, заклинать разброс вероятностей с помощью предметной ворожбы в ночь с 31 декабря на 1 января или с 13 на 14 января. Ибо старый стиль не менее условен, нежели новый…

…Всякая сверхрациональность правозначно осуществляется на грани перехода от света к тьме, от нуля к единице, от плюса к минусу, находясь между утверждением и отрицанием. Она происходит в тот неуловимый секулярам сверхновый метафизический миг, когда прошлое перестает быть будущим, а будущее разрывает физическую связь с настоящим в единстве и борьбе противоположностей…»

Теоретизировал и медитировал инквизитор Филипп, сверхрационально анализируя текущую обстановку у себя в благочинном округе. В итоге непростых многоплановых раздумий он принял решение:

– Кавалерственная дама Вероника, извольте сообщить о моем ситуативном согласии арматорам и клеротам Восточно-Европейской конгрегации. Я с благодарностью приму любые функциональные обязанности, какие будет благоугодно возложить на меня братьям и сестрам по оружию в предстоящей миссии…

Кратко побеседовав со сквайром Константином, рыцарь Филипп покинул здание «Трикона-В» около полудня. Во вторник он наметил встретиться, поговорить и с другими соратниками, входящими в его орденское звено.

Кстати, Кастуся Полупанича личность Филиппа Ирнеева интересовала и беспокоила исключительно рационально и рассудочно. При каждой встрече с инквизитором, его чувство самосохранения умолкало, не говоря ни да, ни нет своему носителю о том, что ему следует ожидать от харизматика с запредельными возможностями.