Текст книги "Ярмо Господне (СИ)"

Автор книги: Иван Катавасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 46 страниц)

Знаешь, Эдгара Арамикста я лишь со второго выстрела завалил. Верткий и юркий был гаденыш, но маятником качнуться не успел. Кабы не теургия, он из меня мог решето сделать. Дылда Ксюша, будто удилище рыболовное, за ней не спрячешься.

– А я о чем тебе толкую? Баба должна быть в теле, в нормальную сись-пись, навроде твоей Настены, и сверху и снизу… Пойду ей на кухне подмогну…

Ща-а-с-с мы кормить будем бедного и голодного студента.

– Издеваешься?

– Не-а, шучу…

Воскресный день у студента Филиппа Ирнеева вскоре непременно увеличится на семь часов кряду, а ночь на понедельник, соответственно, сократится. «Выспаться можно и на лекциях, с широко открытыми глазами». Так или иначе по воскресеньям два раза в месяц педантичный мистер Фил Ирнив из Бостона намеревается посещать миссис Нэнси Ирнив, ухаживающую за престарелым дедом Патриком.

Самоочевидно, молодые супруги надеются получить богатое наследство от мистера Патрика Суончера. Видимо, долго его им ждать. Старику 64 года, но выглядит он на 55, не больше. Вон и рыжую молоденькую ассистентку на днях завел. Вот жениться на ней, так и натянет им нос, поминай как звали дедушкины миллионы…

Любознательные соседи словоохотливого доктора психоаналитика Патрика Суончера рассуждали вполне логично и рационально, лишь завидев чопорного молодого джентльмена, подъехавшего на такси к четырехэтажному особняку в пригороде Филадельфии.

«Миру – мирское, избранным – благоволение и орденская транспортная система».

После ланча мистер Суончер и мистер Ирнив уединились в арматорской лаборатории, оставив дам в спортивном зале простым физическим путем ликвидировать лишнее и усваивать полезное. Причем мистер Суончер тактично поинтересовался: уж не в обиде ли они на него за новый комплекс атлетических упражнений. Услыхав содружное «нет, сэр!», мистер Суончер им милостиво кивнул.

– …Не могу не поблагодарить вас, рыцарь Филипп, и рыцаря Павла. Сумма, перечисленная мне Восточно-Европейской конгрегацией, значительно превзошла мои ожидания. Расходы на подготовку неофитов, конечно же, невелики, но дороги те знаки почета и уважения, каковые мне оказали восточные братья и сестры.

– О, брат Патрик, ваше дидактическое дарование не оценить какими-либо денежными знаками.

– Ах не скажите! Золотой талант надлежит хранить в банке и пользоваться процентами с него. Чем больше основной капитал, тем весомее проценты, брат Фил, – прагматично постулировал американский мистер Суончер и приступил к делу.

– Мы верим в Бога, и религиозная мотивация обеих воспитанниц, их благочестивость меня изрядно удовлетворяют. Невзирая на то, материал все же сыроват, в нем много наносного, требуется немало потрудиться, дабы привести их плоть и дух к должному орденскому порядку…

Кому как ни вам знать, во что обходится ускоренное посвящение достойных того неофитов…

– Обойдемся без околичностей, брат Патрик, – воспользовался заминкой в разговоре его собеседник, – любые меры дидактического влияния на сестер моего орденского звена я всецело оставляю на ваше усмотрение. У вас достаточный ситуативный карт-бланш, рыцарь-адепт Патрик.

– Именно это я всей разумной душой хотел услышать от вас, брат Фил!

Знайте, если вы когда-нибудь пожелаете встать вровень с вашими великими предшественниками из благороднейшей фамилии Бланко-Рейес-и-Альберини, я ваш покорный слуга и верный предстатель в вершине гексаграммы адептов, наряду с рыцарем Рупертом Ирлихтом по правую руку и рыцарем Питером Нардиком по левую от меня руку.

– Подобной чести я покуда не заслуживаю, рыцарь-адепт Патрик. Но в ближайшем будущем я приложу максимальные усилия, чтобы оправдать столь высокое доверие собратьев.

ГЛАВА VI ЗА МАСЛЕНИЦЕЙ ИДЕТ ПОСТ

– 1-

Странствуя с востока на запад, из Европы в Америку, Филипп Ирнеев не испытывал каких-либо прикладных неприятных ощущений. Зато мгновение, переносившее его с запада на восток, из американской атлантической весны в белоросскую зиму в начале марта, не вызывало у него радостного чувства возвращения домой.

Морозная дымка на улице не казалось ему «сладкой и приятной, из рака ноги». В то же время заиндевевшее из-за скверного утеплителя окно на кухне навевало ругательные мысли о дьявольских климатических превратностях, сатанинском наклоне земной оси, о «тормознутой отвратной смене времен года в средних широтах и ханыгах-ремонтниках».

От эйфории при минимальном использовании транспортальной теургии Филипп давно уж умеет отключаться. Рутина должна оставаться рутиной.

«И эт-то есть так же плохо, как и хорошо. Дабы не заноситься высоко и не сверзиться ненароком с заоблачных высот. Или же, в супротивность, унизить себя страхом и нежеланием войти в новый город на вершине горы… Ох мне, темна вода в облацех…»

Чем больше рыцарь Филипп знал и умел, тем меньше ему хотелось всуе и понапрасну растрачивать Благодать Господню. Однако более всего, будучи зелотом и Божьим витязем, он стремится избежать самоубийственного чванства и самоуничижительной гордыни.

«Господи, наставь мя, грешного, на пути истинные, направь и укрепи в соблюдении святых молений о чаше неминуемой…»

Отныне Филипп может стать рыцарем-адептом, одним махом перепрыгнув через несколько ступенек орденского посвящения. Нынешний уровень и прошлогодняя ликвидация смертельных врагов ордена – двух архонтов-апостатов – предоставляют ему такое право.

«Но стоит ли моя несчастная овчинка тонкой выделки? Достоин ли некто Ирнеев Ф. О. столь высочайших почестей..?

Можно взглянуть на дилемму и с другой стороны медали. Так, скажем, не явится ли нарочитый отказ от приобретения новых сил и знаний изменой долгу, пренебрежением рыцарским предназначением?..»

Менее всего безукоризненного рыцаря-зелота Филиппа останавливала рискованность потенциального ритуала коллегиальной апроприации, где пять рыцарей-адептов единодушно должны решить, удостоить ли приобщаемого к их братству полнозначного равенства. Должно ли сохранить ему жизнь и разум? Ибо одна-единственная безотчетная и неисповедимая ошибка в гексагональном ритуале кого-либо из его участников становится фатальной для соискателя.

Возможно, воспоследует простейшая телесная смерть. Гораздо хуже, если недостойный превращается в неодушевленный кусок живого мяса, неосознающего свое существование, реагирующего на внешнее воздействие менее, нежели животное или растение.

«Кто дерзает губить собственную бессмертную душу, тот ее спасает во имя вящей славы Господней…»

– …Ярмо Господне есть наш извечный тяжкий крест, рыцарь Филипп, – обреченно развел руками прецептор Павел, когда его подопечный поделился с наставником своими трудноразрешимыми сомнениями. – Я бы мог сказать вам, мой друг: решайте сами. Имею на то полное право. Но не буду…

Отнюдь не всегда уничижение паче гордыни, ежели скромность и смирение продиктованы высокомерной кичливостью тех, кто сам себя унижает и оскорбляет из лакейской ревнивой зависти к вышестоящим по положению, рангу и чину. Ибо надменно отказывается достичь большего, возвыситься до уровня светских верхов.

Но к вам сие никоим образом и подобием не относится, благородный рыцарь Филипп. Вы вольны поступить, как вам заблагорассудится, и любое ваше решение окажется правильным и оправданным. Тем не менее я бы советовал вам погодить, повременить благорассудительно касаемо гексагонального ритуала.

Посему осмелюсь возложить на вас добавочную ношу в надежде, что она не станет последней индуктивной соломинкой, ломающей спину верблюду вашей дедукции. Мне хотелось бы напомнить вам, коллега, о вашем командном тандеме с дамой-неофитом Анастасией.

Существует эвентуальная опасность, как если бы в случае несчастья с вами, она внове не обратилась в недостаточного субалтерна. Либо горестнее того, Господи, помилуй и спаси, как бы ей не вздумалось необратимое предпринять… Дабы в отчаянии женском не возвращаться из асилума в бренный и тленный мир, безвозвратно оставленный вашей разумной душой…

Душевно поговорив с наставником, Филипп избрал то ли Настю, то ли какой иной опцион от частного к общему. Бог его знает, этого рыцаря-зелота. Или же нашему герою самому о том покамест не ведомо.

Как бы оно там ни обернулось, форсировать проведение гексагонального ритуала, поскорее становится адептом он не стал. Решил покуда повременить, погодить и не искать еще двоих недостающих поручителей-предстателей среди известных ему рыцарей-адептов, высоко ставящих его как рыцаря-зелота без страха и упрека.

Инквизитору и экзорцисту благочинного округа сего рыцарю Филиппу непозволительно подолгу оставаться в нерешительных сомнениях либо предаваться бесплодным рефлексиям. Решение им принято, и его следует исполнять наряду с другими планами и стратагемами, из которых беспрестанной его заботой является поиск пособника архонтов-апостатов в ближнем окружении орденского звена.

«Или же в его личном составе скрывается доселе нераспознанный ренегат».

Где-то вблизи, в пределах округа также находится набирающий силу геомансер, внушало предзнание рыцарю-инквизитору. Одним домом или уничтожением жилого квартала, предсказатель-разрушитель ни на йоту не удовлетворится.

На текущем этапе расследования наибольшие подозрения у инквизитора вызывает сквайр Константин. Только ли его нерасторопностью и неустойчивостью дарований как субалтерна объясняется секундная задержка в телепортации револьверного инъектора?

Эйдетический контакт со сквайром не выявил что-либо необычное и предосудительное. В первом приближении злонамеренного умысла подставить под автоматную очередь Филиппа Ирнеева у Кастуся Полупанича не обнаружено.

«Вместе с тем намерения и помыслы возможно укрывать, и память разумного существа не подлежит прямому прочтению», – беспристрастно отметил инквизитор.

Наряду с тем существует возможность путем особого ритуала распознавания умов коренным образом в жестком ментальном захвате подавить волю допрашиваемого и добиться необходимого признания по всем пунктам предъявленного обвинения в утрате лояльности ордену. После идентичной процедуры в лучшем случае сквайр Константин Полупанич, к сожалению, лишится самоконтроля над его незначительными дарованиями. Не исключаются необратимое расстройство психики или же летальное обезвоживание организма в итоге пристрастного дознания.

«Прискорбно, ежели отрицательный результат никоим видом не продвинет дознание и предостережет предержащего ренегата, доселе уверенного в своечастной безопасности», – пришел к осторожному выводу инквизитор и предпочел накопить большее количество оперативной информации о подозреваемых.

«Должную роль сыграет удаление из округа дам-неофитов Марии и Анастасии… Рыцарь Патрик так или иначе почувствует их несоответствие орденским предустановлениям…»

Почему Вероника Триконич так упорно настаивала на штурме ночного клуба «Нирвана?» – задался другой версией бесстрастный инквизитор и определился с ближайшими целями и задачами:

«Необходимо негласно усилить орденское звено особливым рыцарем-дознавателем. Предлогом послужит подыскание неразвитого неофита для обучения, стажировки и транспозиции дополнительных дарований».

В первое же гласное посещение супруги Нэнси ее супруг мистер Фил Ирнив за воскресным обедом у мистера Суончера имел светское знакомство с его коллегой – итальянским психиатром доктором Микеле Гвельфи. Синьор Гвельфи оказался седеньким сухоньким подвижным старичком, чем-то напомнившим Филиппу прижизненные портреты успешного русского полководца Суворова и развязного французского литератора Вольтера, кому малограмотные материалисты до сих пор почему-то приписывают некое безбожие.

«Из века в век темное атеистическое просвещение, из рака ноги!»

Истово православный Филипп мирского богоборчества категорически не одобрял. Хотя и признавал, что если бы атеизма не было, его следовало выдумать. И ни в коем разе не запрещать, аналогично гомосексуализму, снимающему физиологический дискомфорт и социальную агрессию у тех индивидуумов, кто генетически и гормонально склонен к однополой любви.

«Атеисты подобны на гомосексуалистов. Не совсем извращенцы, они по природе такие, определенно от греха первородного… Прости им, Господи, идейную содомию их».

Синьор Микеле Гвельфи не мог быть по определению ни содомитом, ни атеистом, поскольку состоит рыцарем-адептом ордена Благодати Господней и Великим инквизитором-клеротом Западно-Европейской конгрегации. В Филадельфию же он прибыл, чтобы приватно побеседовать с рыцарем-инквизитором синьором Филиппо Ирневе-Альберини, воспользовавшись стародавним знакомством с гостеприимным хозяином дома мистером Суончером.

– …В лето Господне 1735-е, брат Фил, неофит Микеле в товариществе с неофитом Патриком истребил, расчленив и развоплотив, суккуба в Неаполе. За что оба сподобились перехода в четвертый круг орденского посвящения.

Рыцарь Микеле всплеснул возмущенно руками и возразил:

– Как вам не стыдно, лорд Патрик! Вы чересчур преувеличиваете мое участие. Я всего-то помогал вам по мере возможности. Хотя, надо признать, завлекли меня к той продажной девице именно вы, сэр.

– Ах юности нашей благие порывы! И сумасброднейшие свершения в удали молодецкой… Простите, оставлю вас на время вдвоем с братом Филиппом…

Из любезности к рыцарю Филиппу старые знакомцы изъяснялись по-русски. Пусть Филипп и отметил несколько подчеркнутое грассирование у итальянца.

«Суккуба ножичками? Круто для третьеклашек!»

– Брат Патрик, прошу не покидать нас, – властно произнес итальянский рыцарь, в мгновение ока отбросивший дурашливый стариковский вид. Став сорокалетним мужчиной под стать рыцарю Патрику, он повернулся к рыцарю Филиппу:

– Двум инквизиторам непременно понадобится доверенный ясновидец-дознаватель в нашем с вами откровенном общении, брат Филипп.

С этой минуты недомолвок и недоговоренностей между тремя рыцарями-собратьями быть не должно. Так было, и так будет.

– Обратиться к вам, инквизитор-коадьютор Филипп, меня вынуждает настоятельная потребность. Согласно моему прорицанию, в регионе ответственности вашего орденского звена, возможно, обретается чрезвычайно мне необходимый субъект, он же актуально разыскиваемый мною объект – мой бывший субалтерн Абдал Тимитар.

Извольте прокомментировать его графическое изображение, сударь.

На экране ноутбука, развернутого к нему под прямым углом, инквизитор Филипп увидел смуглого молодого человека с тонкими чертами лица примерно афразийской, ближе к арабской, наружности. И не замедлил дать прорицающий комментарий:

– Абдал Тимитар, 29 календарных лет, вероисповедание римско-католическое, крещен в той же обрядности, отец из алжирских туарегов, мать – француженка из Прованса. Холост, латентный гомосексуалист. Характер склочный, неуживчивый, объект отличается завышенной самооценкой.

Субалтерн третьего круга посвящения. Предзнание и прогностика выше среднего, ясновидение ниже среднего, значительный дар прорицать историю на уровне инсайта. Хорошо владеет техникой принудительной коммуникабельности и наведенной апперцепции.

Прошел двухгодичный орденский курс выживания и обучения боевым искусствам. Стажировался как подмастерье ноогностика. Секулярное образование высшее историко-филологическое, имеет степень магистра теологии.

На момент получения изображения сохраняет лояльность ордену. В настоящее время не подвержен обнаружению стандартными теургическими средствами орденской инквизиции…

– Брависсимо, синьор Филиппо! – экспансивно воскликнул итальянец, тем самым подавая знак, что он так же отрешился от концентрации инквизитора. – Вы подтверждаете сложившееся лестное мнение о вашем профессионализме.

С вашего позволения я приступлю к дальнейшему ознакомлению вас с объективной информацией о субалтерне Абдале.

Три года назад ведомый рыцарь-неофит Абдал пережил тяжелую трагедию, утратив ведущего рыцаря в командном тандеме и соответствующий доступ в асилум. Вынужден признать: героически погибший рыцарь-зелот Роберто Ковиваче совратил его, сделав гомосексуальным любовником при посвящении. Их бесчестие и земнородная порча случайно обнаружились лишь через два года после гибели рыцаря Роберто.

По таковой причине, не желая выносить сор из избы, Западно-Европейская конгрегация не объявила неофита Абдала в официальный орденский розыск, когда год тому назад он скрылся, став ренегатом, – снова перешел на русский язык синьор Микеле Гвельфи.

– Принимать обет жесткого послушания и безусловного орденского исправления путем наложения теургических уз субалтерн-неофит третьего круга Абдал Тимитар не возжелал. В ритуале сокрытия он стал недосягаем для орденской внутренней инквизиции.

Засим, введя правдоподобной ложью в заблуждение моего арматора, он полностью изменил собственную внешность и антропометрические данные. Как он теперь выглядит неизвестно, ввиду того, что по завершении процесса биологической маскировки преступник физически уничтожил арматора и его аппаратуру.

До своего исчезновения неофит Абдал проявлял повышенный интерес к богомерзкой евгенике архонтов-апостатов, к их убежищам. Специально изучал смертоносную жизнедеятельность матрицированных альтеронов.

В миру Абдал Тимитар работал в университетском коллегиуме иезуитов преподавателем истории и курировал как стажер-ноогностик деятельность эктометрического Общества Иисуса.

Недавний след субалтерна-ренегата обнаружен в июле месяце прошлого года в Москве, где он совершил неудачное покушение с использованием огнестрельного оружия на моего неофита, кавалерственную даму Франческу, правнучку рыцаря Роберто Ковиваче. В том, что его бесчестие обернулось предметом гласности, субалтерн-ренегат Абдал винит ее, хотя это не согласуется с действительностью.

Два года тому назад он публично обвинил даму-неофита Франческу в малодушии, из-за чего, по его словам, рыцарь Роберто пал от руки альтерона.

Нет повести печальнее на свете, брат Филиппо. Франческа Ковиваче была безответно влюблена в Абдала Тимитара и пыталась его разыскать на свой страх и риск.

В феврале сего года дама-неофит Франческа погибла в Генуе от предательского удара развоплощения холодным оружием. Мое прорицание свидетельствует об участии в том злодеянии субалтерна-ренегата Абдала и неизвестного архонта-апостата, с которым сразился в ноябре прошлого года рыцарь Рандольфо Альберини во вверенном вам благочинном округе, брат Филиппо…

Брат Патричио, подтвердите мое свидетельство.

– Подтверждаю, брат Микеле.

Рыцарь-инквизитор Филипп кивнул в знак того, что принял к сведению полученную достоверную информацию, и без обиняков вопросил:

– Кто проводил ритуал сокрытия субалтерна-неофита Абдала, брат Микеле?

– Горе мне, брат Филиппо, этим несчастным был я. Mea culpa, mea maxima culpa. Моя огромная вина, и нет мне прощения.

– Господь наш всепрощающ и всемилостив, брат Микеле…

Даму-неофита Франческу вы также вывели из пределов досягаемости орденской инквизиции?

– Каюсь, отец Филиппо. И это есть моя непростительная вина.

– Брат Патричио, подтвердите свидетельство брата Микеле.

– Подтверждаю, брат Филиппо…

– 2-

В последний четверг перед Прощеным воскресеньем и Великим постом по юлианскому календарю Филипп Ирнеев зазвал на блины ближайших друзей, многозначительно и аппетитно пообещав:

– Блинами званая вечеря не исчерпывается, дамы и господа в скором времени трапезничающие.

С отъездом Насти и Марии библейское общество не очень потеряло в численном составе, поскольку в число его членов торжественно и единогласно принята Вероника Триконич. Ибо каждому известно апокрифическое предание о том, как простая женщина Вероника оттерла пот Иисусу Христу, взбиравшемуся на Голгофу, и на ее белом льняном платке остался навеки запечатленным лик Сына человеческого.

Павел Семенович Булавин добавил подробностей, как и где верующие чтут Веронику, не внесенную в официальные церковные святцы католиков и православных. Этакое упущение библейская компания молодых апостолов и евангелистов тотчас исправила и зачислила Нику в жены праведные и милосердные.

Авторитетнее всех за Нику Триконич ходатайствовали и предстательствовали Катя и Петр. Для них она тоже быстро стала своей в доску разбитной девчонкой, кому не отмеришь возраста, допустим, больше 20 лет.

Простенькие золотые сережки с аметистами, тоненькое платиновое колечко, коротенькая юбчонка над итальянскими колготками… Надутые и расфуфыренные миллионерши такое не носят, – дружно решило хорошее общество.

А что за ней служебный лимузин с шофером приезжает, это у нее работа такая. Как ни крути, Ника – доктор милостью Божьей, если Катьку от рака груди вылечила…

Компанией ближних друзей Филипп искренне наслаждался. Он с удовольствием наблюдал за ними без форсированного восприятия действительности и заднеприводных мыслей о дьявольском естестве людском. Зловредительной магии и злоумышленного колдовства среди ближних своих он и ранее не находил. Между тем к мелким их грешкам он всегда относился снисходительно.

«Уж такие они есть… от природы идет…

Вон меньше года назад у Маньки Казимирской и Софочки Жинович была большая женская любовь. А где-то в мае покойный Марк Недбайный подцепил Джованни Сквирелли, препода русского языка из Флоренции. Теперь, поди же ты, бисексуалы Софочка и Джованни интернационально организовали образцовую гетеросексульную пару. Tempora et mores mutantur!»

– Надо же сколь меняются времена и нравы! – автоматически вслух перевел на русский эту латынь Филипп. Прозвучало вполне к месту, потому что Павел Семенович для вящего аппетита разглагольствовал за столом, чем кормились в давнюю старину – двести и триста лет тому назад.

– …Для примера, друзья мои, возьмем дрожжевые блины – питательный языческий символ солнца Ярилы. Положено их было съедать на масленой в один присест по локоть. То бишь стопу блинов на тарелке высотой от локтя, поставленного на стол, до кулака.

Съешь меньше, выходит, хозяевам мало уважения оказал…

– Многоуважаемый апостол Филипп, ты на меня не обижаешься? – немедля ввернула саркастическая Софочка. – Сам же говорил: не все скоту масленица, придет и Великий пост.

– Говорил и от собственных слов не отказываюсь. Постом и молитвой женщина фигуру бережет, – парировал Филипп, благодушно глядя, как Софочка скармливает Джованни блины со всякой-разной вкусной начинкой.

По обыкновению от всего она отщипывает по кусочку, на пробу, потому что ведет изнурительную нескончаемую войну сама с собой за изящество бедер и стройность талии.

«Софочка пробует и Джованни со своей тарелочки кормит. Неразлучная нынче парочка. В Италию вдвоем съездили. Службы в Красном костеле часто посещают, квартирку однокомнатную он ей снял…

Малый он симпатичный. Разве что итальянская курчавость у него не очень… напоминает лобково-подмышечное оволосение у брюнеток типа Софочкиной интимной шевелюры…

Сонька нынь совсем не похожа на прежнюю нимфоманку… влюбленная и какая-то одухотворенная вернулась из Флоренции…

Катя с Петей возлюблено друг на дружку смотрят. Ребенка завести собираются… Гражданский брак, из рака ноги… Говорят: им хватает того, что они за нас с Настей в районной мэрии расписались…

Надо им предложить завтра к сэнсэю Кану Тендо заглянуть, мышцу промять, всенепременно. Если оба занадта службой не заняты. Петру задницу его тощую надрать, Катьке толстые сиськи порастрясти…

После урока английского Ваньку моего мелкого захватить, Гореваныча зазвать размяться в хорошей компании…»

– …Правильно понимай, Иван, работу со словарями, – Филипп взял дидактическую паузу в коммуникативных диалогических упражнениях и перешел на русский язык. – Впору тебе, брат ты мой, начать серьезно присматриваться к толковым и специализированным словарям.

Возьмем, к слову, огнестрельные стволы. Читал, небось, у всяческих пацифистических недоделков – писак и переводяг – оружие, дескать, имеет некое дуло.

Зато мы с тобой знаем: дуло, поддувало – это у них в голове, потому что они, как мирное животное стадо, пугаются оружия и боятся в нем разбираться. Так ведь?

Bce, интересующее его ученика, Филиппу известно, гарантируя адекватное усвоение учебного материала и закрепление навыков познавательной активности.

– Правильно, Фил Олегыч! Ствол пистолета или револьвера они по-глупому называют дулом, а дульный срез – просто дыркой.

– Во, Иван, вижу, соображаешь. У тебя специализированная военная терминология. А у них дыра в голове с художественным свистом, которую можно заткнуть терминологическим словарем. Или же обратиться к словарям толковым, активно объясняющим нам что почем.

Одного переводного словаря с иностранного на родной язык мало, дабы досконально вникнуть в значения и в употребление того или иного слова, ежели оконечность огнестрельного ствола по-английски называется мордой или намордником. Помнишь, вьюнош?

– Помню, Фил Олегыч. И зрю в корень, как вы меня учили.

– Э-э, брат ты мой, этимология и технические метафоры, конечно, это хорошо. Но встречаются нам частенько на этом пути ложные друзья переводчика и пропагандиста глупостей несусветных.

Ты у меня феодальную фэнтези о магии, там, колдовстве не читаешь и, наверное, правильно делаешь. Особенно дурковатым сей беллетристический жанр предстает в безграмотном переводе.

Умишком авторы макулатурной фэнтези и так не блещут, а дремучие переводчики их делают совсем недоумками. К примеру, обычнейшего сэра рыцаря они могут возвести в монаршее достоинство, назвав сиром. А цимбалами гнусные переводяги обзывают древний библейский инструмент кимвал, какой очень любят поминать сочинители фэнтези на английском. Потому как пишется похоже, через «би», и метафора в названии прослеживается.

Глянешь потом в словариках на досуге, чем цимбалы от кимвала отличаются…

– Фил Олегыч, а в школу выживания к сэнсэю Тендо сегодня, правда, поедем?

– Всенепременно, сударь мой третьеклассник Иван Рульников, всенепременно. Однако ж, прежде дух здравый в теле здоровом, предостерегал современников Ювенал от излишнего увлечения тупыми физическими упражнениями…

Арматор Вероника сладко прижмурилась и приступила к докладу по существу вопроса:

– Итак, ближе к телу, дамы и господа!

Твоя чернявенькая и глупенькая Любочка, братец Фил, сегодня набралась храбрости и пошла в школу. Наконец-то вернулась к родителям блудная дочь. Благо любимые папа с мамой в отъезде, денежку зарабатывают в Каракасе у товарища Чавеса.

Мы тут все глаза проглядели, ее дожидаючись. Тем паче вчера вечером на ней, предположительно, повис второй труп. Почерк схож: отгрызенные гениталии, имитация вампиризма в виде вскрытой зубами сонной артерии…

– Это ее третья жертва, второе тело еще не обнаружено – поправил арматора инквизитор, сосредоточенно глядя на оперативную видеозапись и отдал развернутое распоряжение.

– Дама-неофит Анастасия! Вам акция воздаяния и ситуативный карт-бланш.

Ваш объект – Любовь Фелициановна Федосевич, белоросска из радимичей, календарный возраст 16 лет, некрещеная, вероисповедание языческое.

Инициирована как тантрическая жрица Моникой Шпанглер в середине февраля месяца сего года. Владеет наведенной апперцепцией в технике принудительного секс-эпила. В стохастическом порядке высшая степень оргазмического ступора гетеросексуальной жертвы. Спорадическое ясновидение около 60 процентов вероятности.

По причине резкой потери субментальной тактильно-ольфатической коммуникации с лидером-гуру претерпела существенные психопатологические девиации. У объекта прогрессирует физиологическая ликантропия в форме реактивного психоза вервольфа и кратковременной гиперстимуляции мышц.

Факультативная рекомендация орденской инквизиции: исправление путем искупительных страданий с лишением ведьмовского естества и пожизненным покаянием…

– Да, рыцарь-инквизитор.

– Братец Фил, как тебе название акции «Любовь по-черному»? – не без ехидства предложила дама Вероника.

– Годится…

Любочка Федосевич от пережитого страха в «Нирване» совсем оправилась. Вовремя это она учуяла загодя приближающийся кошмар.

Мать Моника ее предупреждала о беспощадных инквизиторах-негодяях. Но Любочка раньше и вообразить не могла, какие же они страшные, жуткие, непонятные эти «Псы Господни»….

Слава Шакти, от ужаса тогда не растерялась. Сунула в сумку маленький пистолетик одной из клиенток, натянула сапоги, дубленку в охапку и запасным ходом в лес, мимо облавы и оцепления мордоворотов с автоматами. Великая матерь кормящая помогла – никто ее не засек.

На шоссе вышла, перед первой же легковушкой распахнула кожух (секи момент, дядя!) интим-прической под фары дальнего света. Договорились в дороге расплатиться натурой.

Лоха за рулем Любочка пристрелила в голову через несколько минут. Опять испугалась, почему-то подумала: он ее к страшным инквизиторам-доминиканцам завезет.

Крови было чуть-чуть, маленькая пулька застряла в черепе.

Подрулила к противоположной обочине, остановила тачку. Мужика вытолкала в кювет. Стащила с него штаны и кальсоны, оделась. Холодно все-таки, зима на дворе, а в его сраном «жопеле» печка плохо работает, сам сказал…

Вспомнила о жертве богине Кали, откусила член у еще тепленького. Досуха отжала кровь на снег, почистила, повесила вместо игрушки у ветрового стекла.

«Опель» Любочка Федосевич покинула в темном месте неподалеку от станции метро «Восточная». Не позабыла стереть отпечатки своих пальцев с рулевого колеса и дверных ручек. Вытерла кровь в уголке рта.

Позвонила блатному лопуху Вованчику, приказала забрать ее. Приехал как миленький. Каждому мальчику хочется тантрического секса.

Вованчика она принесла в дар богине Кали через неделю на рассвете. На сей раз, соблюдая должным образом обряд жертвоприношения мужского естества, находящегося на верху небесного блаженства.

То, чего осталось, разрубила кухонным топориком на части, сложила в полиэтиленовый мешок и бросила на балконе. Мороженое мясо не пропадет. Холодильника-то у козла Вована не было.

Питаться жареной человечиной и вареными макаронами скоро надоело. Как только вообразила себя волчицей, всякие страхи прошли.

Вышла ввечеру на улицу. Какой-то крутой мэн в «мерс» садится. Распахнула кожушок на голом теле, а он перед ней – дверцу своей тачки. Когда он кайф поймал и отрубился в экстазе, волчица богини Шакти выгрызла ему все его мужское начало.

Инквизиторов Любочка теперь нисколечко не пугается, оказавшись под защитой всемогущей богини Шакти. В любое время она может заново превратиться в сильную и неуязвимую волчицу.

В воскресенье ночью Любочка вернулась домой, а утречком, – «бояться-то нечего», – пошла в школу. Больничную справку о какой-то женской болезни ей сделал лопух Вованчик.

Приступ леденящего душу страха охватил Любочку на закате дня, в сумерках. Только она встала, чтобы включить свет. Говорят: телевизор смотреть в темноте вредно.