Текст книги "Матрица террора"
Автор книги: Исаму Фукуи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
– А потом? Встречаемся в лагере? – неуверенно спросил Тэк.
– Да, как только нам удастся улизнуть от погони, идем в лагерь. Эй, Тэйкан, сегодняшнее сражение не было проиграно, они потеряли гораздо больше людей, чем мы!
– Угу, – рассеянно согласился Тэк.
– Помоги мне, – Нони подхватила один конец пластикового цилиндра.
Тэк взялся за него с другого конца. Нони, придерживая бомбу правой рукой, левой достала из кармана зажигалку и поднесла пламя к запалу. Тэк распахнул ногой дверь, и они, дружно качнув снаряд, швырнули его в самую гущу полицейских, которые осторожно подбирались к кинотеатру. Затем Нони подпалила запал на второй бомбе, схватила Тэка за руку и потащила за собой.
Они услышали, как один за другим раздались два взрыва. Тэк надеялся, что эти взрывы заблокируют вход в кинотеатр, но понимал, что вряд ли им удастся избежать погони.
И все же они выиграли время, успев добежать до запасного выхода из кинотеатра и выскочить на улицу, где валялась груда искореженного металла, – вероятно, полицейские автомобили попытались прорваться сквозь минное поле. Когда они с Нони мчались по улице, Тэк оступился и напоролся босой нагой на осколок кирпича. Тэк запрыгал на одной ноге и остановился; взглянув вниз, увидел, что ноготь на большом пальце содран почти полностью, а из раны хлещет кровь.
– Ты в порядке? – взволнованно спросила Нони. – Черт, трудно придумать более идиотское ранение, когда речь идет о войне!
– Ничего, от этого не умирают, – Тэк оскалил зубы в жизнерадостной улыбке. – У нас мало времени, идем!
Подняв голову и увидев нахмуренные брови Нони, он понял, о чем она подумала. Тэк и сам знал: у них гораздо больше шансов уйти от преследователей, если они разделятся. Он с сожалением отпустил руку Нони и захромал по мостовой, направляясь в боковой проулок.
***
– Тэйкан, Нони, вы молодцы, я вами доволен!
Зейд стоял возле окна цветочного магазина, повернувшись спиной к своим помощникам. Об инциденте с Чарльзом не было сказано ни слова, будто ничего и не произошло.
Тэку потребовалось несколько часов, чтобы уйти от преследователей; он долго блуждал по лабиринтам улиц и грязных вонючих переулков, прежде чем добрался до лагеря. Одежда его была перепачкана кровью, и в присутствии Нони и Зейда он почувствовал себя особенно неуютно. Нони оказалась более удачлива: на ее одежде не было ни пятнышка. Они с Зейдом сидели у окна цветочного магазина, когда Тэк наконец приковылял в лагерь.
– А наш бедняга Тэйкан ухитрился пораниться, – она широким жестом закинула за спину свои длинные тонкие косички.
– Неужели? – Зейд обернулся и окинул Тэка внимательным взглядом.
Тэк почувствовал, что заливается краской: Нони пытается выставить его на посмешище перед Зейдом; несомненно, в том, что касается язвительных замечаний, ей не было равных. Интересно, куда подевалась та внимательная и заботливая Нони, которая пришла за Тэком в пиццерию и тащила его за руку, когда они вместе удирали от полицейских?
– Чепуха, – отмахнулся Тэк, – просто натер палец на ноге.
– Ага, натер палец, – Нони снова тряхнула своими косичками, – ты почти полностью содрал ноготь.
– Мне не приходилось слышать, чтобы от этого умирали, – Зейд мельком взглянул на окровавленную ногу Тэка. – Хотя, если в рану попадет инфекция, могут возникнуть проблемы. Боюсь, в данный момент наши так называемые медики, которые знают, как обрабатывать раны, заняты другой работой, поэтому, Нони, будь добра, займись Тэком. Если тебе, конечно, не трудно.
Нони насупилась, а Тэк злорадно ухмыльнулся: ябеда угодила в собственную ловушку.
– Нет… конечно, мне не трудно, – девочка прищурила глаза, старательно демонстрируя свое неудовольствие заданием командира.
– Я был бы полным идиотом, если бы пытался положить конец мелким ссорам, личным обидам или соперничеству, которое возникает между моими бойцами, – сказал Зейд, снова отворачиваясь к окну, – но это не означает, что я позволю вам руководствоваться подобными мелочными чувствами, когда речь идет о жизни и здоровье товарища. Если кто–то из вас погибнет или пострадает из–за того, что товарищ не захотел вовремя оказать помощь, виновник будет чувствовать себя не очень уютно… Не говоря уж о том, что я сам рано или поздно доберусь до него или до нее.
– Я поняла, – тихо сказала Нони.
– Да, конечно, – едва слышно пробормотал Тэк.
– Отлично. А теперь обработайте раны – и спать! Сегодня нам всем не мешает хорошенько отдохнуть.
Зейд заложил руки за спину и уставился в окно. Тэк и Нони развернулись и, больше не говоря ни слова, вышли из магазина. Они подошли к зданию бизнес–центра, прошли сквозь крутящиеся двери, вошли в вестибюль и направились к лестнице, ведущей в полуподвальные помещения. Спустились вниз, двинулись по длинному коридору, прошли несколько слабо освещенных комнат, где бунтовщики устроили лазарет для раненых; оттуда доносились душераздирающие крики и стоны. Тэк изо всех сил старался не обращать внимания на эти ужасные звуки, и единственным утешением служило то, что голосов было не так уж много: тяжелораненых бунтовщики просто не могли вынести с поля боя, и в лазарете находились лишь те раненые, кому удалось самостоятельно добраться до лагеря. К счастью, их оказалось гораздо меньше, чем предполагал Тэк, но, тем не менее, пострадавшие были – печальный факт, говоривший о том, что даже такой гениальный полководец, как Зейд, далек от совершенства.
Тэк ухмыльнулся, в памяти всплыло улыбающееся лицо Сюзи – да, очень далек…
– В чем дело? – Нони покосилась на перекошенную физиономию Тэка.
– Ничего, все нормально…
Он смотрел на ее неподвижное лицо, недоумевая, как ей удается сохранять спокойствие, когда вокруг столько страданий. Как человек может с таким равнодушием проходить мимо своих товарищей, когда те корчатся от боли? Но, вспомнив, с каким хладнокровием Нони убивала людей, Тэк подумал, что, в сущности, она ничем не отличается от Зейда.
– Если тебя беспокоят их крики, просто не обращай внимания, – посоветовала Нони. Тэк заметил странное выражение, похожее на гримасу боли, промелькнувшую на лице девочки. – Они либо поправятся, либо умрут. Ты не в силах ничего изменить, так зачем растрачивать собственные силы, переживая из–за их страданий?
– А если бы с тобой случилось такое, неужели тебе не хотелось бы, чтобы кто–то переживал за тебя? – спросил Тэк, пристально вглядываясь в холодные голубые глаза Нони.
– Нет, – после секундной паузы ответила Нони.
– Значит, если такое случится со мной, ты не станешь переживать? – допытывался Тэк.
– Не понимаю, чем ты отличаешься от всех остальных, – заявила Нони, решительно глядя прямо перед собой,
– Ага, и ты не стала бы переживать, если бы за мной ухаживала какая–нибудь другая девчонка? – полушутя спросил Тэк.
Нони запрокинула голову и расхохоталась.
– Ты не такая важная птица, Тэйкан, – она улыбнулась и прищурила глаза. – Да, один раз тебе повезло – в нашем поединке ты оказался победителем, но, поверь, ты вовсе не так важен для меня, как тебе кажется.
Они молча дошли до конца коридора и вошли в свободную комнату. Тэк сел на стул и положил раненую ногу на край подоконника. Нони порылась в шкафчике и достала пузырек с йодом и бинт.
– Будет больно, – бесстрастным голосом предупредила она, открывая пузырек.
– Жду с нетерпением, – Тэк изобразил мечтательную улыбку.
На самом деле ему было не до смеха. Когда йод попадает на открытую рану, возникает ни с чем не сравнимое ощущение: сильная боль помогает избавиться от всех остальных ощущений и воспоминаний. Тэк сжал зубы и зажмурился.
– Похвально: ты не вопишь, как будто тебя режут, – с одобрением заметила Нони. Она оторвала кусок бинта, положила на него какую–то мазь и аккуратно забинтовала палец.
– Спасибо, – искренне поблагодарил Тэк, когда Нони закончила свою работу.
– Пожалуйста, – глаза ее сверкнули. – Однако не надейся, что я буду и дальше возиться с тобой. В следующий раз вместо йода смажу тебе рану кислотой.
Тэк фыркнул:
– Думаю, после йода мне уже ничего не страшно. Нони пожала плечами:
– Расскажешь мне, что тебе больше нравится, когда будет возможность сравнить.
– Я вообще–то надеюсь, что в ближайшее время обойдется без травм, – хмыкнул Тэк.
– Я тоже, – отрезала Нони, направляясь к выходу. – Э-э… да, Тэйкан…
– Да?
– Постарайся ходить поменьше… пока рана не затянется.
Нони вышла, оставив Тэка в несколько более приподнятом настроении, чем после разговора с Зейдом.
Глава 19. САМЫЙ ОПАСНЫЙ УЧЕНИК
После «Дня кино», как бунтовщики прозвали сражение возле здания кинотеатра, прошло несколько недель, и почти все это время Тэк находился возле Зейда. Предводитель бунтовщиков держал его при себе, сделав чем–то вроде личного телохранителя; правда, сам Тэк считал это назначение абсолютно бессмысленным: большую часть дня он проводил в цветочном магазине и откровенно бездельничал. Зейд решил, что его воинству требуется небольшая передышка, он не назначал крупных операций, и даже убийства педагогов стали совершать реже. Кровопролитное сражение с превосходящими силами полиции пошатнуло боевой дух бунтовщиков. И хотя противник понес значительные потери, бунтовщики тоже недосчитались многих своих товарищей. Некоторых из погибших Тэк знал; он сам стал свидетелем бесславной кончины Чарльза на кухне пиццерии, а позже ему рассказывали, что Стив, сражавшийся в отряде Нони, погиб при взрыве гранаты.
Первые три дня Тэк провел в цветочном магазине, сидя возле окна на старом деревянном ящике из–под рассады, и глазел на улицу. Тэк не имел ничего против небольшого отдыха, но он настолько привык, что Зейд постоянно дает ему разные ответственные задания, что вскоре начал скучать. Но больше всего Тэка раздражало, что ему приходится нести свою вахту в полном одиночестве: последнее время Зейд держал Нони на некотором отдалении, она уже не следовала тенью за своим командиром. Тэк неожиданно для самого себя понял, что ему не хватает Нони.
Чтобы как–то убить время, Тэк метал дротики. Когда все десять дротиков один за другим вонзились в центральный круг мишени, Тэк покосился на Зейда. Но предводитель бунтовщиков словно не замечал своего помощника; он стоял, склонившись над раковиной, и неторопливо мыл голову. Тэк уже вскинул руку, собираясь сделать очередной бросок, и только тут понял, что запас дротиков кончился. Зейд выключил воду, повернулся спиной к Тэку и начал вытирать волосы. Наблюдая за ним, Тэк вдруг почувствовал непреодолимое желание выхватить из–за пояса нож и метнуть его в шею Зейду. Но вместо этого он тяжело вздохнул, слез со своего ящика и направился к мишени вынимать дротики.
Тем временем Зейд закончил вытирать голову, взял гребень и начал расчесывать свои длинные черные волосы. Когда Тэк выдергивал из доски последний дротик, он заметил, что расческа то и дело застревает в спутанных волосах Зейда. Колтун на затылке оказался особенно упрямым; Зейд несколько раз с силой дернул расческой, выдрав приличный клок волос, несколько прядей остались висеть на зубьях расчески. Тэк вернулся на свое место; усевшись на ящик, он взглянул на забинтованный палец на ноге, лениво пошевелил им, осторожно поправил повязку и снова посмотрел на Зейда. Предводитель бунтовщиков справился со своими волосами, они снова стали гладкими и приобрели привычный глянцевый блеск. Тэк провел пятерней по собственной голове: интересно, неужели Зейд считает, что прическа стоит таких усилий?
– Разве тебе совсем не больно?
– Расчесывать волосы? Это не так больно, как кажется. Если действовать достаточно энергично, расческа выдирает только слабые и непослушные волосы.
Зейд снял с расчески длинный волосок, внимательно изучил его, затем ухватил двумя пальцами и резко дернул; волос порвался.
– В волосах нет нервных окончаний, – пояснил Зейд. – Если бы это причиняло боль, я использовал бы стрижку в качестве средства устрашения при допросах несговорчивых педагогов.
Тэк выдавил слабую улыбку. Предводитель бунтовщиков говорил шутливым тоном, но Тэк видел – глаза его оставались абсолютно серьезными.
– Ну и кто же в таком случае мы – расческа или волосы? – спросил Тэк, неожиданно настроившись на философский лад.
Зейд удивленно вскинул бровь:
– Мы ни то и ни другое, Тэйкан.
– Так кто же мы?
– Руки.
Процесс ухода за волосами был окончен, Зейд отложил расческу и собрал волосы в привычный хвост.
– Меня не будет некоторое время, – сухо бросил он и вышел из комнаты, как обычно оставив Тэка в полном смятении.
Тэк нахмурился: Зейду всегда удавалось вывести его из себя, а в последнее время Тэк чувствовал себя совершенно опустошенным. Убийства, которые он совершил сам, и смерти, свидетелем которых ему пришлось стать, беспокоили его все больше и больше. Каждый раз, когда он закрывал глаза, перед ним возникли горы окровавленных трупов. Тэка начали мучить кошмары, во сне он постоянно видел взрывы, слышал вопли и стоны умирающих и не мог забыть, как на него смотрели полицейские, когда он целился в них из пистолета. Но больше всего Тэка беспокоил вопрос: почему, убив стольких людей, он не может убить Зейда и навсегда покончить с этим кошмаром. Тэк закрыл глаза. Он больше ни в чем не был уверен – ужасное состояние, когда сомневаешься во всем и во всех и, прежде всего, в самом себе.
Внезапно Тэк распахнул глаза и выпрямился – ему в голову пришла безумная идея. Взглянув на часы, Тэк понял, что у него есть время. Никаких сражений с полицией сегодня не ожидается, Зейда нет в лагере, его никто не станет искать, а даже если и станут – скорее всего, решат, что Тэк просто где–то напился и уснул. И почему он раньше до этого не додумался?
Он слез с ящика и направился к двери.
Ему вдруг ужасно захотелось выпить стаканчик лимонада.
***
– Мы провели тщательное расследование и пришли к выводу, что в кинотеатре располагался не главный лагерь, а всего лишь одна из баз бунтовщиков, – четким голосом доложил министр разгневанному шефу.
Мэр издал протяжный стон. Три дня он ждал доклада, а в результате получил подтверждение своим опасениям, которые возникли у него, как только начали поступать первые сводки с места сражения.
– Тогда почему бунтовщики так отчаянно защищали кинотеатр? – настаивал мэр; в течение трех бессонных ночей он не раз задавал себе этот вопрос.
– Мы можем только догадываться. Похоже, они решили устроить грандиозное сражение, но почему – мы пока не знаем, – министр пожал плечами. – Вероятно, хотели нанести ущерб, и, нужно признать, им это удалось: бунтовщики оставили после себя целую гору трупов.
– Да, мы потеряли немало полицейских, – согласился мэр, – и еще больше техники. Но я все равно доволен: по крайней мере и мы не остались в долгу. Сорок семь трупов бунтовщиков – очень неплохо! Впервые нам удалось за одну операцию расправиться с таким количеством маленьких негодяев.
– Да, сэр, совершенно верно, – с готовностью согласился министр. – Я хотел бы добавить, что счет не окончательный: мы не сомневаемся, что обнаружим еще тела, когда более тщательно обыщем окрестные дома.
– Не думаю, что они могут позволить себе регулярно терять столько людей, – с оптимизмом в голосе заметил мэр. – Так что, если детки снова пожелают вступить с нами в бой, я буду рад предоставить им такую возможность.
Министры радостно заулыбались и закивали головами, не часто им приходилось видеть своего шефа в таком радужном настроении.
– Ладно. Но вы говорили, что у вас есть еще какая–то хорошая новость.
– Да, сэр, – министр гордо расправил плечи. – Помните, несколько недель назад вы просили нас найти мальчика, который, как мы предполагаем, наведывался в Девятнадцатый район?
– Светловолосый парень? – Мэр крепко сжал в кулаке свою зажигалку.
– Да… его зовут Эдвард. Мы нашли его. Точнее, он сам нашел нас.
– Где он? – резко спросил мэр.
– Здесь. Ждет у дверей вашего кабинета.
– Так что же вы мне сразу не сказали?
Мэр поднялся из–за стола, быстро пересек комнату и распахнул дверь. В коридоре, у окна, скрестив на груди руки, стоял мальчик в серой школьной форме. У него были коротко стриженные светлые волосы и очень бледное лицо; его даже можно было бы назвать хрупким, если бы не тонкие острые брови, придававшие мальчишке хищный вид. Большие солнечные очки он сдвинул на самый кончик носа, поверх оправы выглядывали удивительно яркие зеленые глаза.
– Эдвард? – спросил мэр.
– Да, меня зовут Эдвард, – кивнул мальчик. – А вы, я полагаю, мэр?
– Да.
– Я много слышал о вас, – он сдернул с носа солнечные очки и, прищурив глаза, уставился на мэра. – Мой бывший наставник постоянно говорил о вас. Думаю, сейчас он горько сожалеет об этом.
Мэр расплылся в довольной улыбке человека, который только что вытащил выигрышный лотерейный билет, и повернулся к сидящим в комнате членам правительства.
Министры, вытянув шеи, с интересом наблюдали за происходящим.
– Оставьте нас, – сказал шеф.
Министры прекрасно знали, что возражать не стоит; они быстро собрали свои бумаги и, подхватив портфели, повалили к выходу. Когда последний министр скрылся из вида и коридор опустел, мэр кивнул мальчику:
– Заходи.
Эдвард прошел в кабинет и огляделся по сторонам. Заметив стоявшее в углу просторное кресло, прошествовал туда и удобно расположился на мягком кожаном сиденье, словно находился в своей собственной гостиной. Мэр сел за стол и внимательно посмотрел на мальчика:
– Итак, Юмаши занимался с тобой?
– Да, – мальчик, не мигая, смотрел прямо ему в глаза.
– И чему же он научил тебя?
– Многим вещам. Стратегии боя, основам личной обороны, даже преподавал кое–какие основы философии, правда, эта часть курса меня мало интересовала. – Эдвард улыбнулся. – Уверяю вас, господин мэр, я идеально подхожу для той работы, которую вы хотите мне поручить.
– Неужели? – Мэр щелкнул зажигалкой. – И что же это за работа?
Эдвард хмыкнул, в его зеленых глазах мелькнул насмешливый огонек:
– Я же не наивный простачок, господин мэр. Вы разыскивали меня с единственной целью: вам нужна помощь, чтобы разделаться с бунтовщиками.
– Да, ты абсолютно прав. Я знал, что мой сын не стал бы тратить время на глупого мальчишку. Но тогда у меня возникает вопрос: что заставило тебя разойтись с Юмаши?
Улыбка Эдварда растаяла:
– Юмаши и я… у нас были некоторые разногласия… Кажется, он считал меня слишком агрессивным. Нет, вы только подумайте – я слишком агрессивный.
Мэр вспомнил доклад полицейского агента, который приполз из Девятнадцатого района с переломанными ногами и вывихнутой рукой: после того как беднягу избил светловолосый подросток, агент стал инвалидом. Но столь явная жестокость не смутила мэра; напротив, он был весьма доволен: именно такой человек ему и нужен – злобный и агрессивный, который будет сражаться с бунтовщиками, пользуясь их же методами.
– А однажды Юмаши сказал, что я эгоистичен, – продолжил мальчишка. – Он пичкал меня своей пацифистской чушью, и я в конце концов послал его подальше. – Эдвард провел пятерней по светлым волосам, которые топорщились жестким ежиком. – Однако я должен признать, что недооценил вашего сына, – добавил он. – Прежде чем уйти, я попытался растолковать ему свою точку зрения и проиграл. Не хотел бы я еще раз попасться ему под горячую руку. Правда, мне удалось унести с собой вот это, – Эдвард показал пальцем на свои солнечные очки.
Мэр раздулся от гордости за своего сына, не замечая, что идет на поводу у Эдварда, который рассчитывал именно на такую реакцию.
– Итак, ты не расстроишься, если Юмаши осудит твое сотрудничество с нами?
– Я не сказал бы, что мы расстались друзьями. В любом случае, я никогда не разделял взглядов Юмаши. Да, я с уважением относился к его талантам, но не к его философии.
– А какие у тебя имеются таланты? – с нескрываемым интересом спросил мэр. – Что Юмаши говорил по этому поводу?
– Однажды Юмаши сказал, что из всех его учеников я самый опасный. До меня он занимался еще с двумя мальчиками, хотя почти ничего не рассказывал о них. Как бы там ни было, для вас я самый подходящий кандидат, ну, конечно, если вам не удастся уговорить вашего сына вылезти из своей норы и присоединиться к вам.
– Вряд ли, – мэр громким щелчком захлопнул крышку зажигалки. – Итак, ты уверен, что в состоянии помочь нам справиться с бунтовщиками?
– Да, уверен, – деловитым тоном ответил Эдвард. – Мой первый совет: перестаньте скрывать от людей сам факт существования бунтовщиков. Скрывая информацию, вы только помогаете мерзавцам.
– Каким образом? – недоуменно воскликнул мэр. – Если мы расскажем правду, люди будут думать, что мы больше не контролируем Город. Это только подтолкнет остальных детей, они толпами побегут из школ и начнут вступать в ряды бунтовщиков.
Ухмылка Эдварда превратилась в хищный оскал:
– Не побегут, если вы настроите их против бунтовщиков. У вас в руках средства массовой информации; представьте бунтовщиков опасными преступниками, врагами Города, и остальные дети начнут ненавидеть их.
– Мм… да, неплохая мысль, – промычал мэр. – Но существует еще одна проблема. Есть иные силы… организация… люди вне Города, которые внимательно следят за тем, что здесь происходит. И если они почувствуют, что мы теряем контроль над Городом, у нас начнутся гораздо более серьезные проблемы, чем война с бунтовщиками, и они коснутся всех без исключения.
Эдвард нахмурился:
– Юмаши никогда не говорил ни о чем таком. Вы могли бы рассказать поподробнее?
– Нет. Некоторые тайны должны оставаться тайнами. Юмаши никогда не говорил тебе ни о чем таком, потому что ни о чем таком ему самому не известно. Это, вероятно, самый хорошо охраняемый секрет нашего Города, и будем надеется, таковым он и останется.
Эдвард выглядел озабоченным. Судя по всему, мальчику очень не понравился отказ мэра посвятить его в главный секрет Города, однако он быстро взял себя в руки.
– Если вы примете остальные мои предложения, – продолжил он, – бунтовщики падут прежде, чем люди вне Города успеют вмешаться в наши дела. Поэтому одновременно с сообщением о том, что существует такая организация под названием «Бунтовщики», вы должны объявить о создании Детской Полиции.
– Детской Полиции?
– Да. Когда бунтовщики увидят, что другие дети взяли в руки оружие и повернули его против них, это станет для наших врагов сильнейшим психологическим ударом. Но и это еще не все! В школах Города учатся сотни тысяч подростков; просто предложите им в качестве награды за службу досрочное получение аттестата зрелости, и гарантирую, что в вашем распоряжении окажется огромная армия добровольцев.
– Но таким образом мы подорвем основы нашей Системы Образования, – мэр нахмурился.
– Таким образом вы решите проблему, – возразил Эдвард. – А восстановить Систему Образования можно и потом, когда с бунтовщиками будет покончено. А иначе сами бунтовщики покончат с вашей Системой. Когда имеешь дело с подобными людьми, надо действовать жестко и решительно, используя любые средства.
– Хорошо, Эдвард. Что еще ты можешь предложить? – Мэр уважительно глядел на сидящего перед ним мальчика.
– Объявите амнистию для всех бунтовщиков, которые добровольно сдадутся властям, – без запинки выпалил тот. – Я готов поспорить на что угодно: как только бунтовщики осознают, что им придется убивать других детей, половина негодяев сложит оружие и явится к нам с поднятыми руками. А мы, пользуясь полученной от них информацией, за пару недель расправимся с теми, кто не пожелает сдаться.
– Но мне не хочется отпускать их просто так, не надрав этим поганцам уши, – мэр щелкнул зажигалкой и уставился на пламя.
– Тогда присматривайте за ними, а потом, когда с бунтовщиками будет покончено, убейте, – Эдвард безразлично пожал плечами. – Мне все равно, что вы сделаете с ними потом.
– Все равно? – Мэр защелкнул зажигалку и опустил ее в карман пиджака. Хотя решительность и жесткость Эдварда нравились ему, он не мог отделаться от подозрений, что мальчишкой движут какие–то личные интересы. – А что ты хочешь получить в награду за службу?
– Ну, предположим, какую–нибудь руководящую должность, – уверенно заявил Эдвард. – Возможно, в составе вашего правительства. И в городском совете тоже.
Мэр улыбнулся. Так вот зачем мальчишка явился к ним! Человек с огромными амбициями, но в то же время умный и решительный – качества, необходимые для того, чтобы реализовать свои амбиции. Мэр нуждался в таких людях, однако он не собирался изменять своим принципам: надо присматривать за мальчишкой, чтобы тот не стал слишком амбициозным.
– У нас как раз освободилось место начальника полиции. Как тебе такое предложение?
– Для начала подойдет, – Эдвард расплылся в лучезарной улыбке.
– Для начала, – согласился мэр, быстро прикидывая в уме возможные варианты. – Знаешь, давай заключим соглашение. В течение ближайших двух недель ты будешь исполнять обязанности начальника полиции, и, если результаты твоей работы устроят нас – место твое! Я с радостью приму все твои предложения, но если тебе не удастся…
– Удастся, – Эдвард лениво откинулся на спинку кресла и провел ладонью по мягкому кожаному подлокотнику. – Я могу прямо сегодня приступить к работе?
– Почему бы нет? – мэр пожал плечами и поднялся из–за стола. – Пойдем на склад, попробуем найти тебе подходящую форму.
***
Тэка охватило ощущение нереальности происходящего, словно он вернулся в далекое прошлое. Он перелез через деревянный забор, спрыгнул вниз и, не удержавшись на ногах, упал на бок и ударился плечом об асфальт – точно так же, как в тот раз, когда он впервые оказался на запретной территории. Тэк поднялся с земли и уверенно зашагал по улице. Сколько раз он ходил этой дорогой! Когда Тэк завернул за угол, у него учащенно забилось сердце: посреди мостовой стоял знакомый стол, за столом сидел знакомый мальчик, в своей обычной позе, – положив ноги в кожаных сандалиях на край стола, – и читал книгу.
Тэк решительной походкой направился к нему. Мальчик захлопнул книгу, положил ее на асфальт и повернулся к гостю. Сдвинув на переносицу солнечные очки, мальчик с величественным видом наблюдал за тем, как Тэк размашисто шагает по тротуару. Приблизившись к столу, Тэк взялся рукой за спинку хорошо знакомого складного металлического стула, выдвинул его и сел напротив Юмаши.
Юмаши, скрестив руки на груди, молча смотрел на своего бывшего ученика, который нервно ерзал на стуле, тщетно пытаясь подобрать нужные слова. Пауза затягивалась. Тэк бросил жадный взгляд на кувшин с лимонадом; плавающий на поверхности лед почти растаял, кувшин запотел. Потом перевел взгляд на Юмаши: тот по–прежнему неподвижно сидел напротив. Тэк медленно вынул из кармана хрустящую банкноту и положил ее на стол.
Юмаши машинально протянул руку к стопке бумажных стаканчиков; другой рукой он поднял кувшин и налил в стаканчик золотистую жидкость. Когда Юмаши молча поставил стаканчик на стол и слегка подтолкнул его в сторону своего гостя, Тэку показалось, что он видит, как за темными стеклами очков глаза бывшего наставника превратились в две узкие щелочки. Тэк все еще не знал, какой реакции следует ожидать от Юмаши: он осторожно поднес к губам стаканчик с лимонадом, но понял, что от волнения не сможет сделать ни глотка. На лице Юмаши проступила улыбка.
– Тебя давно не было видно, Тэк, – в его голосе промелькнуло едва заметное удивление.
Тэк почувствовал облегчение, по телу пробежала теплая волна:
– Да…
– Ты прошел большой путь. Полагаю, теперь ты состоишь в бунтовщиках, занимаешь должность убийцы?
Тэк понятия не имел, откуда Юмаши знает, чем он сейчас занимается, но почему–то тот факт, что его бывшему наставнику все известно, ничуть не удивил Тэка. Он проглотил подступивший к горлу комок, соображая, что ему следует ответить. С самого начала Тэк задавал себе вопрос: почему он занимается тем, чем занимается? И не мог найти ответа. Возможно, его просто не было.
– В нашей жизни бывают периоды, когда мы совершаем какие–то поступки, и сами не понимаем, почему, – неожиданно добавил Юмаши. – Мы находимся в постоянном смятении, мы не можем логически обосновывать наши внутренние порывы и даже сопротивляться им, но они все равно продолжают руководить нашими действиями.
Тэк вскинул голову: он вдруг понял, что последние минут пять сидит потупившись, а позабытый стаканчик с лимонадом стоит перед ним на столе. Но Юмаши сделал предупреждающий жест рукой, заставив Тэка замолчать прежде, чем тот начал говорить.
– Есть вещи, которые, как нам кажется, мы обязаны сделать, – Юмаши слегка подался вперед. – Мы понимаем, что это неверный поступок, или бессмысленный, или даже преступный, но мы все равно совершаем его. Этот поступок рожден не гневом и не ненавистью, в нем вообще нет никаких эмоций, мы действуем с абсолютно трезвой головой. Такие вещи необъяснимы, мы просто делаем то, что делаем. А потом наступает момент, когда мы уже не в состоянии остановиться и перестаем винить себя за то, что делаем.
Тэк не мог произнести ни слова. Он вдруг ясно осознал, почему пришел сюда: Юмаши понимал его лучше, чем Тэк понимал самого себя.
– Зейд убил мою сестру, – чуть слышно прошептал он. – Я поклялся, что отомщу за нее, но… я чувствую, что не могу… я поддерживаю бунтовщиков… они мне симпатичны, а Зейд… он душа этой организации, она держится только на нем. Может быть, мне следует все бросить и уйти? Оставить бунтовщиков?
– Ты поклялся убить Зейда, а теперь чувствуешь, что не можешь выполнить клятву? – повторил Юмаши.
– Да, – Тэк кивнул.
Юмаши откинулся на спинку стула и погрузился в размышления. Тэк отпил глоток лимонада. Вкус у него был прежний, хорошо знакомый, но Тэку показалось, что теперь он стал чуть мягче и слабее.
– Твоя преданность сестре заслуживает восхищения, – наконец произнес Юмаши. – И я искренне завидую тебе, – он подался вперед, вглядываясь в лицо Тэка еще внимательнее, чем прежде. – Чем бы ты ни занимался в настоящее время, тебе не удастся покончить с этим, просто уйдя от бунтовщиков, которым, как мне кажется, ты действительно предан. Уход и от бунтовщиков, и от собственной клятвы заставит тебя разрываться на части, а это причинит тебе гораздо больше страданий, чем те вещи, которые ты делаешь сейчас.
– Таким образом…
– Ты должен остаться с бунтовщиками, – подвел итог Юмаши, – и закончить как бунтовщик, так или иначе. – Юмаши взял из стопки бумажный стаканчик и налил себе лимонада.
Тэк отхлебнул из своего стакана и плотно сжал губы. Как странно, подумал он, почему–то раньше никогда не обращал внимания на горечь цедры, которая придает напитку такой характерный вкус.
– Ты знаешь, что надо делать, когда тебе подсовывают всякую дрянь? – задумчивым голосом пробормотал Юмаши и покосился на кувшин с лимонадом.
Тэк захлебнулся сначала от хохота, затем от лимонада, который попал ему в нос. Пока Тэк кашлял и утирал слезы, Юмаши взял со стола мятую купюру и опустил в карман рубашки. Вдруг он насторожился.
