Текст книги "Вампиры: Когда ночь сменяет день. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Ирина Тигиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– "Когда ночь сменяет день,

Выползает злая тень

И стоит перед окном,

Словно просится в мой дом…"

Он говорит об окне, а запирает дверь?

– В завещании барона об окне нет ни слова,– возразил Арент, с улыбкой следя за моими движениями.– Ужас внушала ему "тень" за порогом.

– Но он ведь имел в виду тебя? Причём здесь порог?

Арент провёл пальцем по ободку стоявшего перед ним бокала с неизменным красным вином.

– Едва ли ты можешь представить, сколько тайн хранит этот мир и сколько невидимых человеческому глазу существ в нём обитает. Некоторые из этих созданий безобидны, как мотыльки. Но есть и такие, чья мощь поистине устрашает. И всё же сила их, как бы велика она ни была, не абсолютна. Ей, как и всему, положен предел, ибо никто не всесилен, кроме Всесильного. Я не являюсь исключением. Мои возможности почти безграничны, но им дано проявляться лишь в ограниченное время.

– Ночью…

– Да, ночью. Когда ночь сменяет день, ваш мир принадлежит мне.

Арент махнул рукой, и бокал полетел вниз. Я автоматически посмотрела на пол, но осколков не было, а бокал снова стоял на на столике…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я – детище обоих миров. Рождённый в смертном мире, я в нём же питаю бессмертие, которое обрёл в другом измерении. И, став частью этого измерения, я следую его законам, даже находясь среди людей. Существа моего мира и люди ходят разными дорогами.

Он кивнул в сторону бокала.

– Движения мои неуловимы для глаз человека, потому что восприятие его ограничено физическими величинами его мира, которые для меня – ничто. Быстрее щелчка пальцев я могу оказаться в любой точке мира людей, растереть в пыль камень, искрошить металл. И всё же в вашем мире есть границы, нарушить которые не в моей власти: ограда церкви, ворота монастыря, освящённая земля кладбища, порог, отделяющий жилище человека от остального мира…

– Значит, это правда… Ты не можешь переступить порог дома, не будучи в него приглашённым…

– Только не думай теперь, что я боюсь чеснока, осинового кола или серебряных пуль.

– А солнечный свет? Он не обратит тебя в пепел?

– Как ты представляешь себе бессмертие, если простой солнечный свет может убить? Мифы людей так склонны к преувеличениям! То, что лишь ограничивает нашу силу, в их изложении представляется чуть ли не оружием массового уничтожения мне подобных.

Я вспомнила, как отражение Арента в зеркале ресторана "Daktari" напугало меня до обморока, и заключила:

– Что ты не отражаешься в зеркале, тоже вымысел.

– Зеркало отражает то, что существует – моё истинное лицо, которое видишь ты, но не видят другие. Того, что видят во мне люди, на самом деле нет, и зеркало остаётся для них пустым.

Он на мгновение замолчал, испытующе глядя на меня.

– Ты весьма осведомлена в этой теме.

– Да, я кое-что читала. Хотела найти способ убить тебя. Но это оказалось пустой тратой времени.

Наверное, не стоило снова его провоцировать – в прошлый раз это кончилось для меня плохо. Но Арент только улыбнулся, холодные пальцы легко погладили мои.

– Рад, что ты это, наконец, поняла.

Но поняла я на самом деле совсем другое: в легендах и преданиях всё же было зерно истины! Осталось лишь найти его. И при этом не возбудить подозрений Арента. На следующий же день я занялась поисками места, где могла бы спокойно заниматься исследованиями и хранить накопившуюся литературу – подальше от его всепроникающего взора. Мне повезло: уже к концу недели я сняла маленькую мансарду за чертой города и перевезла туда всё необходимое. Теперь подозрений Арента можно было не опасаться.

И всё действительно проходило гладко. День за днём я спешила в своё тайное убежище, проводила несколько часов за занятиями и возвращалась домой до заката. Но постепенно мой энтузиазм сменялся разочарованием. Я уже знала наперечёт способы борьбы с кровососущими демонами, описанные в легендах народностей, о которых раньше даже не слышала, знала условия, при которых человек якобы становился одной из этих тварей, но ничего похожего на реальные факты найти не могла. Временами мне приходила идея запереться в каком-нибудь монастыре до конца дней – вампир ведь не может ступить на освящённую землю. Но перспектива такого существования не радовала. Да и потом, Арент мог обнаружить меня и там – нашёл бы способ выманить из святых стен и тогда уж точно не стал придерживаться никаких обещаний.

В несчастье всегда должна оставаться дверь для выхода, и я с упорством отчаяния продолжала её искать. С книг перешла на электронные источники и зарегистрировалась на нескольких форумах по магии и вампиризму. Несуразность некоторых публикаций доводила до смеха. Но однажды, уже собираясь домой, я наткнулась на смутно знакомый текст, который, была уверена, видела впервые. В нём говорилось о печальной судьбе одного баварского аристократа, потерявшего жену и многочисленных отпрысков при весьма странных обстоятельствах. Несчастный уверял, что виновниками их гибели были силы потустороннего мира, но его, как водится, сочли безумцем. Неустойчивость психического состояния не была для баварца чем-то непривычным. С отрочества он был подвержен галлюцинациям. Повзрослев, он перестал утверждать, что видит духов, якобы пришедших в этот мир, чтобы нести людям погибель, но недуг вернулся в самый трудный для страдальца час и свёл его в могилу.

Дальше на сайте приводились другие примеры похожего "недуга", проявлявшегося у разных людей в разные исторические эпохи. Их всегда считали одержимыми или сумасшедшими, как в случае с баварцем. Но в статье выдвигалась гипотеза, что эти люди обладали "магическим зрением" и на самом деле могли видеть то, что не видели остальные. С замиранием сердца я перескакивала со страницы на страницу, одновременно надеялась и боялась, что надежда опять обернётся разочарованием. Время неумолимо близилось к закату, но прерваться сейчас было просто выше моих сил. Поминутно поглядывая на часы, я искала информацию об авторе статьи. Им оказался Ч. Чэдвик, специалист по мистике и демонологии, профессор одного престижного университета. Я тут же отправила профессору сообщение, в котором очень просила его о встрече, объяснив, что пишу работу на тему народных суеверий и хочу лучше ознакомиться с теориями относительно барона Вальдемара и других ему подобных. Я не очень надеялась на положительный ответ, но профессор отозвался на следующее же утро и согласился встретиться в пятницу – в кафе неподалёку от университета. Рассчитав время так, чтобы успеть вернуться домой до заката – добираться туда нужно было пару часов на автобусе – я заказала билеты и постаралась больше ни о чём не думать до самой встречи. Давалось это с трудом, и опасение, что Арент что-то заподозрит, не оставляло меня ни на минуту все три ночи до пятницы.

Наконец день, которого я так ждала, наступил. Появившись в кафе "Блюберри" немного раньше условленного времени, я села за столик у окна и заказала чашку капучино. Трудно сказать, на что именно я надеялась, добиваясь этой встречи. Профессор-демонолог. Интересно, что побудило его заняться этой темой? Вера в сверхъестественное? Желание разобраться в причинах человеческого страха перед необъяснимым? Но, каковы бы ни были его мотивы, профессор ни в коем случае не должен догадаться, что говорит с одной из тех, кому посвящалась его статья…

Незнакомый голос произнёс моё имя. Перед столиком стоял высокий худой мужчина лет пятидесяти: строгий костюм, седые волосы, морщинистое лицо нездорового оттенка.

– Здравствуйте,– он протянул руку.– Я профессор Чарльз Чэдвик. Рад с вами познакомиться.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной, профессор…

– Прошу вас, оставим формальности. У меня мало времени.

Заняв стул напротив, он махнул официантке и выжидающе посмотрел на меня. Я замялась. Профессор оказался совсем не таким, каким я его себе представляла.

– В своей работе я пытаюсь объяснить истоки народных суеверий. Почему человек интересуется потусторонним? Для чего выдумывает истории о сверхъестественных существах, если их нет и никогда не было?– я подождала, пока официантка поставит перед профессором чашку с кофе.– Вам приходилось лично встречаться с людьми, обладающими "магическим зрением", профессор?

– Если вы пройдёте два квартала вниз по улице, у вас тоже появится возможность лично повстречаться с одним из них. Как раз на углу находится студия медиума, довольно известного в городе, надо сказать. Этих людей не так уж мало. Их ещё называют ясновидящими…

– Я говорю не о них. А о людях, которые действительно видят нечто, скрытое от других.

Профессор сложил вместе пальцы рук и с лёгкой снисходительностью произнёс:

– Все они что-то видят. Или думают, что видят. Жрецы кельтов одурманивали себя отваром из омелы и ядовитых грибов, чтобы войти в транс, в котором им якобы открывались тайны будущего. Шаманы многих африканских племён доводят себя до того же состояния танцем. У современных ясновидящих тоже есть свои секреты. И каждый, будь то друид, африканский шаман или медиум, живущий на соседней улице, "видит" что-то, не подвластное взору других.

Борясь с готовым охватить меня разочарованием, я нервно крутила в руках ложечку.

– Вы верите в сверхъестественное, профессор?

– А вы, моя дорогая?

– Да. И я верю в существование людей, которые могут видеть сверхъестественные явления. И в то, что некоторые из их наблюдений стали известны простым людям, но со временем обросли фантастическими подробностями и превратились в сказки.

Мне показалось, в глазах профессора мелькнула заинтересованность, но в голосе снова послышалась снисходительность:

– Я тоже верил в подобное, когда был ребёнком. Но долгие годы исследований показали другое: если феномен нельзя свести к определённой причине, он нереален.

– Мне двадцать,– отрезала я.– Но возраст не имеет никакого отношения к тому, во что я верю. И очень жаль, что вы, несмотря на долгие годы исследований, не делаете различия между медиумом, живущим на соседней улице, и "стоящим меж двух миров", обладающим магическим зрением. Спасибо, что уделили мне время.

Разочарование было слишком горьким. Я вскочила со стула, надеясь уйти до того, как из глаз брызнут слёзы, но профессор поспешно поднялся следом.

– Что вы сказали?

Я в недоумении остановилась.

– Вы использовали термин,– пояснил профессор.– Редкий термин.

– "Стоящий меж двух миров"?

– Поразительно… Прошу вас, сядьте.

Совершенно сбитая с толку, я повиновалась. Профессор тоже занял своё место и уже без тени снисходительности проговорил:

– Прошу меня извинить, я не имел намерения вас обидеть. Скажите, откуда вам известен этот термин?

– Я прочитала столько литературы, что уже не могу вспомнить, где мне попадался тот или иной термин.

– Понимаю. Вы спросили, верю ли я в сверхъестественное. Мой искренний ответ: да. Я верю в существование того, что невозможно постичь только разумом. И, пожалуй, в мире есть место людям, которые видят то, что скрыто от взора других. Но, думаю, вы приехали сюда не для того, чтобы задать мне этот вопрос.

– У меня много вопросов, профессор. Прежде всего о людях, описанных в вашей статье.

– Используя ваш термин, они были "стоящими меж двух миров", что можно приравнять к высшей ступени магического зрения. Оно проявляется по-разному в зависимости от человека и его духовной силы: кто-то может заглядывать в будущее, кто-то общаться с духами умерших или определять "нечистые" места.

– А барон Вальдемар? Что именно видел он?

Профессор чему-то улыбнулся и отпил из своей чашки.

– На этот вопрос трудно дать однозначный ответ. Не забывайте, он жил более четырёх столетий назад и считался сумасшедшим.

– Вам известна причина его смерти?

– Источники указывают на то, что он умер от страха.

– Вызванного чем?

Профессор откинулся на спинку стула.

– Мне кажется, вам известно о бароне не меньше, чем мне, хотя бы учитывая то, что вы знаете его имя и титул, которые в моей статье не упоминаются.

Я прикусила губу, досадуя на собственную оплошность.

– В интернете мне попалось стихотворение, переписанное с манускрипта 16-го века…

– "Когда ночь сменяет день",– кивнул профессор и, отвечая на мой удивлённый взгляд, добавил:

– Я тоже пользуюсь интернетом.

– Тогда вы, наверное, знаете, что этот манускрипт – завещание барона. Правда, я не видела оригинала…

– Я видел.

– Что, по-вашему, было тенью, которой он так боялся?– выпалила я.

– Барон использует два слова для определения того, что в стихотворении именуется просто "тень" – "Gestalt" и "Wesen", что в переводе с немецкого означает "существо, сущность". Эти слова могут относиться к чему угодно.

– К чему угодно…– упавшим голосом повторила я.– Неужели у вас нет никаких догадок?..

Профессор помолчал несколько секунд, потом отчётливо произнёс:

– Официального мнения на этот счёт нет и быть не может. Лично я убеждён, что барон имел в виду вампира.

Я чувствовала, как кровь прилила к голове, даже в ушах зазвенело. Профессор вроде бы не ничего не заметил и спокойно продолжал:

– В этом, по моему мнению, и заключается основное различие между "стоящими меж двух миров" и теми, кто просто обладает магическим зрением. Далеко не всякий, кто может общаться с душами умерших или довольно точно предсказывать будущее, способен видеть потусторонних существ, таких как вампиры или демоны. Думаю, отсюда и название – "стоящий меж двух миров" – некто на пороге между нашим миром и миром потусторонним, человек, способный видеть сверхчеловеческое.

– По какому принципу это происходит?– я едва справлялась с волнением.– Люди, рождённые с этим даром… Почему они с ним рождаются?

– Боюсь, никто не сможет дать вам ответ на этот вопрос. Бо́льшая часть происходящего во вселенной случается без нашего ведома. Кроме того, сведения о таких людях весьма отрывочны и спорны. Единственное, чем я могу с вами поделиться, это предположением.

Тут он посмотрел на часы и со вздохом проговорил:

– К сожалению, я не располагаю временем, чтобы подробно ознакомить вас с моими исследованиями. Но, в соответствии с моими выводами, чаще всего способностью видеть существ, угрожавших благополучию людей, обладали те, в чьих силах было обеспечить необходимую защиту. Старейшины кланов, патриархи, жрецы, а позднее представители духовенства, то есть люди, облечённые властью и обладавшие чувством ответственности и долга. Разумеется, и среди них могли встречаться исключения.

– То есть, они рождались как бы в противовес тому, что представляло опасность?

– В какой-то мере. Хотя трудно представить, что все они сознавали свой долг. А многие, подобно барону, считались безумцами, и едва ли кто-то прислушивался к их мнению. Всё это очень относительно. Но я должен спешить. Мне искренне жаль, что приходится прервать наш разговор, который, должен признать, превзошёл мои ожидания.

Я торопливо подскочила вслед за ним.

– Позвольте ещё два вопроса, профессор. Вы… действительно считаете, что вампиры существуют?

– Уверен, что слышать подобное от учёного довольно необычно. Но да, я допускаю возможность существования sanguisugae[1], как их называл Уильям Ньюбургский. Какой ваш второй вопрос?

– Скорее это просьба – о ещё одной встрече. Понимаю, вы очень заняты, но…

– Хорошо. Вы сможете подойти сюда же в понедельник вечером часов в…

– Вечером я… работаю,– соврала я.

Профессор порылся в кармане и протянул визитную карточку.

– Позвоните мне на выходных. А сейчас прошу меня простить.

Разумеется, я не замедлила позвонить профессору, и он, несколько раз упомянув про свой плотный график, всё же согласился встретиться со мной в четверг. Тон его был дружелюбным, более того, он даже переслал мне файлы с информацией о людях, подобных барону Вальдемару. В понедельник утром я уже сидела, с головой погрузившись в чтение одной из статей, когда настойчиво зазвонил мобильный. Это была Анна. В пятницу из длительной командировки возвращался её кузен, и Анна приглашала на вечеринку, чтобы отпраздновать это событие. Я уже хотела отказаться – кузен её был редким недоумком, но в последний момент вспомнила об Аренте. Он всегда интересовался, как проходят мои дни. Я выдумывала встречи и телефонные разговоры с друзьями – поначалу, чтобы не выдать, чем занималась на самом деле. Но, заметив, что это вызывает у него недовольство, начала изобретать истории уже с целью ему досадить. Мне казалось, Арент смотрит и на меня, и на то, что осталось от моей жизни, как на нечто, всецело принадлежащее ему, и не упускала случая лишний раз показать, что он ошибается. Теперь у меня появилась возможность поступить наперекор его желаниям не только в воображении. Представив, какими подробностями обставлю посещение вечеринки в пересказе, я тут же согласилась. Закончив разговор, я на всякий случай отключила мобильный и вернулась к статьям профессора Чэдвика.

Из наблюдений профессора следовало то, что я подозревала уже давно: извечный страх человека перед чем-то за пределами его восприятия имел под собой реальную основу. Мифы и легенды постепенно складывались вокруг фактов, опиравшихся на когда-то воочию увиденные явления. Забыв про заваренный чай, я читала подборку легенд на распространённый мотив: девушка, которую сватают за видного парня, подозревает, что с ним что-то неладно, начинает следить за его ночными передвижениями и узнает, что парень совсем не тот, за кого себя выдаёт. В деталях легенды немного расходились, но всё сводилось к тому, что он оказывался либо оборотнем, либо разбойником, наказанным вечной жизнью за злодеяния, либо питающимся человеческой плотью монстром. В легендах разоблачение происходило на свадьбе, и виновного ждала кара, в реальности всё было по-другому. В качестве примера профессор приводил овеянное тайной трагическое происшествие середины 17 века. Старшая дочь шотландского аристократа Джеймса Далримпла попыталась убить своего жениха во время первой брачной ночи, уверяя, что он не человек, а чудовище. Общественность списала инцидент на несчастную любовь девицы к другому мужчине и помешательство из-за невозможности с ним соединиться. Профессор Чэдвик придерживался иного мнения: несчастная видела истинное лицо своего жениха, который на самом деле человеком не был. Это предположение подтверждалось упоминаниями о якобы неустойчивой психике девицы, отличавшейся излишне богатым воображением. С ранних лет она забавляла челядь рассказами о странных существах, которых никто, кроме неё, не видел.

Далее профессор рассматривал ещё несколько случаев проявления магического зрения. Большинство их было зафиксировано между 9 и 17 столетиями, три относились к римской античности. Отдельно он оговаривал, что все рассуждения и выводы на данную тему носят гипотетический характер и установить даже приблизительное число людей, рождающихся с этим даром, невозможно. Два обстоятельства обращали на себя внимание. Во-первых, термин "стоящий меж двух миров" не упоминался ни разу. Во-вторых, все упомянутые в статьях профессора, за исключением барона, умерли молодыми, причём смерть была насильственной и чаще всего окутана тайной.

И ещё я не могла взять в толк, как обычный человек, пусть даже профессор по демонологии, мог настолько проникнуться своими исследованиями, чтобы поверить в то, что в них исследовалось. Что, если он тоже обладал магическим зрением, но, как и я, предпочёл об этом умолчать? Эта мысль не давала мне покоя вплоть до нашей встречи и вылилась в первый же заданный мною вопрос. Профессор слабо улыбнулся.

– Я думал, вы начнёте подозревать нечто подобное, моя дорогая. Но, вынужден вас разочаровать, люди с магическим зрением рождаются не так часто, "стоящие меж двух миров" и того реже. Я имел возможность побеседовать с некоторыми из первых, но так и не удостоился удовольствия встретиться хотя бы с одним из вторых.

– Но тогда откуда вам столько известно? Существование двух миров, люди, способные видеть вампиров, сами вампиры, наконец…

– Краеугольным камнем в моих исследованиях стало то самое завещание известного вам барона. В легендах нередки упоминания о магическом зрении. В древнеиндийской погребальной традиции существовал культ питаров, или духов умерших предков. Считалось, что они пребывают в особом мире, отличном от мира людей, и даже ви́дение их отличается от человеческого. Питары видят одну половину лунного месяца, в то время как человек видит другую его половину. Так почему бы не предположить, что некоторые люди могут обладать зрением, подобным зрению питаров и видеть то, что видят они? Я задумывался об этом не раз и, когда случайно наткнулся на завещание барона, идея заняться исследованиями на эту тему перестала быть только идеей. Что касается вампиров, то едва ли можно найти мифологию, в которой бы не упоминались кровососущие существа со сверхъестественными возможностями. Каждая культура возникает как попытка человеческого ума познать и осмыслить истины мира, поэтому предположение, что создания, описанные в целом ряде культур, на самом деле существуют, вполне оправдано.

– Но тогда что-то из этих описаний должно соответствовать действительности,– вздохнула я.– Всё, что до сих пор попадалось мне, скорее напоминает заметки к сценарию третьесортного фильма ужасов.

– Как давно вы занимаетесь этой темой?

– Около месяца.

– Наука не отвечает на все вопросы, но помогает понять бессмысленность многих из них. Чем больше времени вы посвятите исследованиям, тем вернее научитесь отличать вымысел от того, что могло бы оказаться правдой.

– Время… Это как раз то, чего у меня нет.

– Я вас понимаю,– задумчиво проговорил профессор.– Время – лучший учитель, но, к сожалению, оно убивает своих учеников…

– Поэтому я так надеюсь на вашу помощь. Я готова сидеть над книгами день и ночь, но мне нужно хотя бы направление, совет, литература…

– Разумеется, вы можете рассчитывать на мою поддержку. Я лишь должен знать, чему в вашей работе вы собираетесь уделить особое внимание.

– Меня интересуют вампиры.

– Должен предупредить, вы выбрали весьма широкое поле для исследований. Как я уже говорил, представления об этих существах имеются в целом ряде культур, в результате чего они приобрели очень обширный круг характеристик.

– Причём каждая последующая чуднее предыдущей,– согласилась я.– Но, если способность видеть вампиров даётся для того, чтобы обеспечить защиту, то кому-то должно быть известно, как уничтожить то, что представляет опасность. То есть среди сотен бредовых измышлений, как убить вампира, должен быть хотя бы один истинный способ.

– Чтобы найти этот способ, нужно сначала определить истинную суть вампира из тех же сотен предложенных вариантов,– покачал головой профессор.– Например, по верованиям многих народов западной и восточной Европы, вампирами становятся грешники и самоубийцы. Чтобы убить такого вампира, нужно прикрепить к изголовью его гроба серп остриём вниз – вампир поднимется со своего ложа и сам себя обезглавит. По некоторым представлениям, демон вдыхает жизнь в тело умершего грешника, чтобы последний стал вампиром. В этом случае вампир не имеет собственной души и охотится только за кровью невинных. Существует и прямо противоположное мнение, что вампиры всё же обладают душой, которая порхает рядом в виде чёрной бабочки с красными пятнышками на крыльях. Стоит пронзить бабочку булавкой и вампир погибнет. С приходом и распространением христианства возникли новые представления о вампирах и новые способы борьбы с ними: крест, святая вода, позаимствованные из арсенала борьбы с оборотнями серебряные пули и старый добрый осиновый кол в сердце.

– А также омела, терновник, соль, колокольный звон… Про всё это я читала миллион раз… Вампир не может ступить на освященную землю, переступить через проточную воду и порог дома, не будучи в него приглашённым…

– Не просто дома, а жилища человека,– уточнил профессор.– С этим связано поверье, что, приглашая вампира в свой дом, человек открывает дверь злу, добровольно его принимая.

Я усмехнулась при слове "добровольно".

– Скажите, профессор, что, по-вашему, составляет истинную суть вампиров?

Профессор задумался.

– Сомневаюсь, что они выглядят как монстры или что их можно отпугнуть святой водой. Также маловероятно, что они боятся серебряных пуль, железа или осинового кола. Я не думаю, что их вообще можно убить.

Моё сердце пропустило пару ударов, кровь отхлынула от лица. Профессор с беспокойством наклонился через стол.

– Что с вами?

Держа меня за руку, он махнул официантке и коротко скомандовал:

– Воды, быстро!

Но я уже овладела собой, рассеянно глянула на часы… Нужно было собираться в обратный путь. Профессор испытующе смотрел на меня.

– Что вас так расстроило?

– Вся эта информация, количество материала, который нужно переработать… Иногда я просто не знаю, что с этим делать…

– Случается со всеми,– отеческим тоном утешил профессор.– Но дам вам совет, которому неуклонно следую сам: если не знаешь, что делать, делай шаг вперёд. Я вышлю вам несколько статей о вампиризме. Когда прочтёте, дайте мне знать, и мы снова побеседуем.

Домой я возвращалась в состоянии, близком к отчаянию. За одну встречу и несколько страниц текста профессор Чэдвик дал мне больше полезной информации, чем я сама вычитала за три недели из пары десятков книг. И когда я почти поверила, что мои поиски не напрасны, он высказал вслух мысль, которую я гнала от себя изо всех сил. Что, если вампиров действительно нельзя убить? Что, если они действительно бессмертны…

Я плохо помнила, о чём говорила с Арентом в ту ночь. Но даже его подозрительный взгляд не смог вывести меня из беспросветной подавленности. На следующий день я отправилась к Анне, но там меня ждало очередное неприятное открытие. Я со всей остротой осознала, насколько далеко отошла от нормальной человеческой жизни. Чувство, что я окончательно перестала принадлежать миру беззаботно щебетавших и способных веселиться людей, не покидало ни на минуту. Что до виновника торжества, из уважения к хозяйке передвинутого в центр внимания, то я постоянно боролась с желанием его придушить. И, глядя на это ничтожество, пожалуй, впервые поняла то презрение, которое Арент испытывал к людям.

Сославшись на усталость, я рано покинула вечеринку и добралась домой засветло. В электронной почте ждало сообщение от профессора Чэдвика с обещанной информацией о вампиризме и предложением перезвонить ему, как только всё прочитаю. Отложив ноутбук, я опустилась на диван. На улице темнело, комната погружалась во мрак. Я сидела, уставившись в одну точку, пока чувство холода, медленно разливавшегося по венам, не вывело из оцепенения. Место на диване рядом уже не было пустым, и я повернула вымученно улыбающееся лицо к Аренту.

– Ты выглядишь опечаленной. Что-то случилось?

Мотнув головой, я направилась к входной двери и, уже надев куртку, оглянулась. Арент по-прежнему сидел на диване и, поймав мой взгляд, коротко кивнул на место, которое я только что покинула. Мне часто казалось, что в общении со мной Арент соблюдал некоторую осторожность. Он ни разу никого не убил на моих глазах, мало рассказывал о своём прошлом и настоящем – и то лишь в ответ на мои робкие вопросы, и весьма редко допускал, чтобы мы надолго оставались наедине. Чаще всего мы либо бродили по улицам, либо сидели в каком-нибудь кафе или ресторане. Но в этот раз он никуда не собирался. Борясь с нехорошим предчувствием, я вернулась в гостиную и послушно села рядом. Арент приподнял мою голову за подбородок и тихо спросил:

– Что с тобой происходит?

Всю неделю, пока мой мозг был занят знакомством и встречами с профессором Чэдвиком, я не раз ловила на себе мрачный взгляд Арента. Но надежда, что всё может скоро и благополучно закончиться, придавала сил, от которых после последнего разговора с профессором не осталось ничего… Сейчас я чувствовала себя загнанной в угол, но подумала, что, лёжа на земле, уже поздно бояться упасть, и спокойно призналась:

– То же, что и всегда. Страх. Сомнение. Отчаяние…

– Ты никак не хочешь отпустить их от себя, потворствуя им, словно избалованным детям. И точно так же, словно избалованному ребёнку, я потворствую тебе.

Стараясь подавить предательскую дрожь, я не сопротивлялась, когда Арент сжал мои руки в своих ледяных ладонях и повернул их запястьями вверх. У основания ладоней пульсировали тоненькие синие вены. Я представила, какое впечатление это должно производить на вампира, и захотела упасть в обморок.

– Мне странно ощущать тепло человеческого тела, которое бы тотчас не холодело в моих руках,– прошептал Арент.

Я почти перестала дышать.

– Чего ты боишься?– улыбнулся он.– Что я не смогу сдержаться? Поверь, это нелегко.

Холодные пальцы скользнули к моим запястьям и остановились там, где чувствовалось бешеное биение пульса.

– Держать в руках хрупкую человеческую жизнь. Когда-то давно меня это завораживало. Я убивал просто для того, чтобы вновь и вновь испытать это чувство. Но со временем оно стало привычным. Человеческая жизнь, никогда не имевшая для меня ценности, потеряла и эту прелесть. Люди всегда вызывали у меня презрение. При жизни я видел в них рабов, став бессмертным – пищу. Ты – первая за долгие века, к кому я приблизился, преследуя иную цель, кроме утоления голода.

Я попыталась высвободиться из пальцев Арента, но он лишь сильнее сжал мои запястья.

– Всё это время ты оставалась человеком только потому, что я позволил. Мне доставляло удовольствие общаться с тобой даже в этом жалком обличье. Но теперь я ждал достаточно.

Меня охватила паника. С ужасом глядя в безжалостные глаза Арента, я снова попыталась вырваться, но он только покачал головой. Его ладони уже переместились к моим плечам, лицо оказалось совсем близко к моему… Я отчаяно задёргалась в его руках, но с таким же успехом можно пытаться разорвать якорную цепь.

– Почему ты не сдашься?– шептал Арент.– Зачем бороться с тем, что тебе не побороть? Смирись с тем, что неизбежно, и прими то, что должна принять.

Холодные губы коснулись моей шеи, и самообладание покинуло меня окончательно.

– Не делай этого, Арент!.. Ради всего святого… Прошу тебя, только не сейчас… Я сделаю всё, что ты от меня потребуешь… только не сейчас…

Хватка Арента стала заметно слабее. Словно в тумане, я видела его бледное лицо, склонившееся к моему. Он провёл ладонями по моим щекам, и только тогда я поняла, что они были мокрыми от слёз. Арент привлёк меня к себе и ласково, словно успокаивая расстроенного ребёнка, начал гладить по волосам.

– Ты не должна страшиться того, что неизбежно. Я дал нам обоим достаточно времени: тебе, чтобы привыкнуть, себе, чтобы узнать тебя человеком. Но с каждой ночью желание обратить тебя становится всё более неодолимым. Я хочу чувствовать вкус твоей крови, хочу, чтобы она струилась по моим венам, соединяя нас в единое целое, хочу, чтобы ты была моей безраздельно, чтобы даже смерть не могла оспорить у меня прав на тебя.