Текст книги "Вампиры: Когда ночь сменяет день. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Ирина Тигиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

– Когда-нибудь я заставлю тебя об этом пожалеть,– и рухнула как подкошенная…

Лёжа на золотистом песке, я прислушивалась к монотонному шёпоту моря. В лазурном небе светило солнце, я чувствовала его приятно-жгучее тепло на своей коже. Время от времени до слуха доносились пронзительные крики чаек. Возле меня вытянулась Дженни в своём любимом оранжевом купальнике с зелёными цветами. Я с удивлением приподнялась.

– Разве ты не в Женеве?

Она повернула ко мне смеющееся лицо.

– Когда ты вернулась?– снова спросила я.

Губы Дженни шевельнулись, и лицо превратилось в жуткую маску с зияющими чёрными дырами глаз и рта, из горла вырывалась смутно знакомая мелодия… Я закричала от ужаса и рывком села на постели. В сумке, брошенной возле кровати, надрывался мобильный. Ещё не придя в себя после кошмара, я долго шарила в ней, прежде чем его выудила.

– Алло?

– Ну наконец-то!– раздался из мобильника голос Дженни.– Где тебя постоянно носит?

– Вот это приветствие,– хрипло отозвалась я.– Я тоже рада тебя слышать, если ты это имела в виду…

Поднявшись с кровати, я случайно глянула на подушку – по наволочке расползлось пятно уже засохшей крови… Я тут же бросилась к зеркалу.

– Я не просто рада, а приятно удивлена тебя услышать,– ехидничала Дженни.– Честно говоря, начала сомневаться, жива ли ты вообще.

Изучая своё отражение, я мрачно согласилась:

– Знаешь, и я начинаю в этом сомневаться.

Лицо, смотревшее на меня из зеркала, покрывала свинцовая бледность, под глазами залегли тёмные круги, а при взгляде на шею меня замутило – с неё будто содрали кожу. Но передвигалась я довольно бодро, то есть кровопотеря была небольшой. Когда Арент опустошил мои вены, я не держалась на ногах. Всему этому могло быть только одно объяснение: ночная акция Доминика была чистейшей провокацией. Им руководила не потребность в моей крови, а желание причинить боль. Рывком отвернувшись от зеркала, я случайно смахнула декоративную вазу, стоявшую на столике рядом.

– Что за грохот?– заинтересовалась Дженни.– Разбила что-то?

Я обвела загоревшимся взглядом до тошноты стильную обстановку, где каждая мелочь была частью тщательно продуманного дизайнерского совершенства, и злорадно подтвердила:

– Да. Причём вдребезги!

Пока Дженни пыталась что-то рассказать, я с одержимостью маньяка носилась по дому, сметая на пол всё, что могло разбиться.

– Что ты творишь?– удивлялась она.– Ты что, по стеклу ходишь?

– Не только,– я с размаху шарахнула об стену фарфоровую статуэтку.

Единственное, на что не поднялась рука, – напольная китайская ваза. Я подозревала, что она была антикварной. Но и без неё погром был сокрушительным. Оглядевшись, я пришла в восторг. Доминик будет в бешенстве! Я не удержалась от довольного смешка.

– Чем ты там занимаешься?– допытывалась Дженни.– У нас хотя бы один целый стакан остался?

– Причём здесь наши стаканы? Я даже не дома,– брякнула я и тут же об этом пожалела.

– Не дома? А где?– сразу привязалась Дженни.– Вот почему тебя Линда никак застать не может. Неудивительно, если ты дома вообще не бываешь.

– Почему вообще? Вчера была вечеринка допоздна – у коллеги по работе. И я у неё осталась, чтоб ночью домой не тащиться.

– Наверное, весёлая была, если ты на ней до ночи торчала. От Анны, я слышала, ты удочки смотала очень быстро.

– Ты её брата двоюродного видела? Большего выродка среди людей я ещё не встречала.

– Выродка среди людей?– захихикала Дженни.– А что, есть ещё выродки среди зверей?

Я не стала произносить вслух, что, кроме людей и зверей, на свете есть ещё и другие особи. Но Дженни будто прочитала мои мысли:

– Или имеешь в виду теней и ночных эльфов? Как они, кстати, на вечеринке тебя не донимали?

– Знаешь, как только…– начала я, но в трубке что-то щёлкнуло, и связь прервалась.

Вздохнув, я направилась в ванную. Мобильник зазвонил снова, не успела я дойти до двери. Я, не глядя, поднесла его к уху и, не дожидаясь, пока Дженни подаст голос, продолжила:

– Как только ты уехала, и тени и эльфы избавили меня от своего общества. Подозреваю, они увязались за тобой в Женеву, так что смотри, как бы не пришлось…

К моему изумлению, из мобильника послышался смех, принадлежавший явно не Дженни:

– Честное слово, эти тени и эльфы не знают чего лишились!

– Винсент…– выдохнула я,– у тебя просто дар заставать меня врасплох…

– Постараюсь исправиться,– смеясь, пообещал он.– Кажется, я помешал. Ты с кем-то разговаривала?

– С подругой, она сейчас в Швейцарии. Но связь всё равно прервалась, так что пара минут у тебя есть.

– Тогда, похоже, мне следует пропустить официальную часть с вопросами о самочувствии и сразу перейти к делу. Как ты относишься к идее составить мне компанию за ланчем?

– Сейчас?

– Почему сейчас? Через полчаса подойдёт?

Я уже начала перебирать в уме предлоги, чтобы отказаться, но подумала о своей истерзанной шее. Утихшая было злость захлестнула меня с новой силой, и встреча с Винсентом предстала в совершенно ином свете. Задержись я с ним до темноты, Доминик бы не посмел выволочь меня из ресторана за волосы – как бы ему того ни хотелось. То есть ему бы пришлось либо торчать за столом в обществе Винсента, которого он едва терпел, либо оставить меня без присмотра и отправиться по своим делам. Любой из вариантов привёл бы его в несравнимо большую ярость, чем превращённая в осколки декоративная дребедень. И я приняла приглашение. Закончив разговор, я постаралась вернуть себе человеческий вид, и была почти готова, когда перезвонила Дженни. Рассеянно слушая её сетования на разрядившуюся батарейку, я рассматривала себя в зеркале. Белый свитер с высоким горлом скрывал шею до подбородка, косметика скрадывала бледность, а переполнявшее меня злорадство придавало блеск глазам. И как мне раньше не приходило в голову, что старания досадить Доминику могут доставлять такое удовольствие!

До ресторана я добралась почти вовремя. Винсент уже был на месте и радостно поднялся мне навстречу.

– Привет! Надеюсь, ты проголодалась? Готовят здесь превосходно!

Он был одет в простой светло-серый свитер и джинсы. Внешность его при свете дня оказалась ещё более располагающей. Синие глаза светились мягкостью и дружелюбием, на щеках играл лёгкий румянец. Я приветливо улыбнулась.

– Что ж, положусь на твой вкус. Надеюсь, я не заставила ждать себя слишком долго?

– Важно не сколько ждёшь, а кого ждёшь.

– Интересно было бы послушать тебя, появись я здесь на час позже.

Винсент рассмеялся.

– В любой другой раз. Сегодня я слишком голоден, чтобы дожить до встречи с тобой, произойди она на час позже.

– Очередной пример торжества плоти над духом?

– Посмотрим, что скажет твоя плоть, когда принесут наш обед. Ты упомянула о готовности положиться на мой вкус. Это распространяется на то, чтобы доверить мне заказ для нас обоих?

Я приглашающе махнула рукой.

– Конечно, я постараюсь не только следовать собственному вкусу, но и угадать твой,– пообещал Винсент.

Заказ он сделал, не раздумывая и не заглядывая в меню.

– Ты неплохо подготовился,– отметила я.– Или же мои вкусы угадать очень легко.

– Я понадеялся, что они совпадут с моими.

– А если нет?

– В следующий раз заказывать для нас будешь ты.

Расправившись с салатом, мы продолжали перекидываться шутливыми репликами, когда принесли основное блюдо – гигантские тарелки с содержимым, соответствующим недельной норме боксёра-тяжеловеса.

– Что это?– со смехом поинтересовалась я.– Запечённый лох-несский монстр?

Винсент округлил глаза в притворном возмущении.

– Неужели я стал бы заказывать подобную тварь, не зная даже, существует ли она в действительности?

– Ты только что нанёс серьёзное оскорбление национальному достоянию Шотландии. Эта тварь, как ты её называешь, почитается там почти наравне с Робертом Бёрнсом[4].

– Вот именно – "почти". Бьюсь об заклад, она пользуется гораздо большей популярностью!

– Естественная тяга человека к необычному и диковинному нередко ведёт к переосмыслению ценностей,– философски рассудила я.

– В Шотландии полно красивых мест, и тащиться вместо одного из них к ничем не примечательному озеру, единственное достоинство которого – якобы обитающее в нём пресмыкающееся, которое никто никогда не видел, – по меньшей мере неразумно.

– К сожалению, не всё на свете подчиняется доводам разума.

Губы Винсента тронула улыбка.

– Ты о тенях и эльфах? Только не говори, что веришь в существование подобных вещей.

– В существование эльфов – нет. Что до остального, то, как говорил какой-то учёный, чтобы считать это чепухой, у нас слишком мало фактов.

Винсент облокотился на стол и слегка подался вперёд.

– Что ты имеешь в виду под остальным?

– Явления, которые трудно объяснить с точки зрения логики и здравого смысла.

– Гипотезы о пришельцах и полтергейсте?

– Необязательно. Например… ты слышал о Джеке-Прыгуне?

Лицо Винсента сморщилось от удивления.

– О ком?..

– Первые упоминания о нём приходятся на середину 19 века, когда по Лондону пронеслась волна жестоких ночных нападений на запоздавших прохожих, преимущественно женского пола. Нападавшим, по свидетельствам очевидцев, было человекоподобное существо в длинном плаще и шлеме, по форме напоминавшем полицейский. Оно набрасывалось на ошарашенную жертву, плевалось клубами синего пламени, терзало её тело острыми когтями и удалялось с места преступления огромными прыжками, за что и получило своё прозвище. Попытки изловить это чудо ни к чему не привели, и существо продолжало бесчинствовать по всей Англии. Оно нигде не оставляло следов, как если бы тело его не имело веса, и иногда умудрялось появляться в нескольких местах одновременно. В начале 20 века нападения Джека-Прыгуна прекратились так же внезапно, как и начались. Но тайна его не раскрыта по сей день.

– Вот это история!– восхитился Винсент.– Не то чтобы я верил в её правдивость. Когда, говоришь, начались бесчинства этого существа? В середине 19 века? А тебе не кажется значимым совпадение, что пик популярности опия среди желающих побывать в раю и половить там зелёных змей приходится приблизительно на то же время?

– Хочешь сказать, вместо зелёных змей им мерещился прыгучий когтистый монстр? Своеобразное толкование. Не то чтобы оно поражало своей научностью.

Винсент рассмеялся и покрутил головой.

– Не придирайся. Научное толкование тоже можно найти, если задаться такой целью. Я лишь хотел сказать, что подобным сказкам всегда есть логическое объяснение.

– Объяснение есть всему,– тихо согласилась я,– но знать его дано не всем…

Винсент издал странный звук, будто ему не хватало воздуха. В синих глазах мелькнуло замешательство, тотчас сменившееся неподдельной тревогой. Наклонившись через стол, он взял меня за руку и спокойно проговорил:

– У тебя идёт кровь. Оставайся на месте, я вызову врача.

Выдернув руку из его пальцев, я отпрянула с такой стремительностью, что чуть не свалилась вместе со стулом. Винсент тут же вскочил со своего места, видимо, намереваясь подхватить меня на лету. Но я уже была на ногах и, пискнув "Не надо врача!", бросилась в дамскую комнату. К счастью, внутри никого не было, и я растерянно замерла перед зеркалом. Зрелище было не для слабых духом. Пятна, проступившие на вороте свитера, выглядели так, будто я собиралась вот-вот истечь кровью. Опасаясь, что, в случае моего долгого отсутствия, Винсент в самом деле вздумает вызвать врача, я торопливо промыла водой опухшие, посиневшие укусы и, прижав к шее салфетку, ринулась обратно. Но Винсент ждал у самой двери – я со всего маху врезалась в него на пороге. От неожиданности я на секунду отняла руку с салфеткой, обнажив шею во всём её великолепии.

– Бог мой!– ужаснулся он.– Ты идти можешь? Тебе нужно в больницу! Я отвезу…

– Никаких больниц! Это – просто царапины. Но можешь отвезти меня домой, буду благодарна.

– Царапины? Твою шею будто ковыряли гвоздями!

– Какие гвозди?– очень натурально рассмеялась я.– Максимум – булавочные уколы.

После недолгого препирательства Винсент всё же отвёз меня домой и сопроводил до самой квартиры, чтобы, как он выразился, "быть уверенным, что я до неё добралась".

– Отдохни как следует,– напутствовал он меня напоследок.– Если что-нибудь понадобится, звони – я приеду.

Прислонившись к двери, я смотрела на него, словно видела впервые. В его глазах по-прежнему угадывалась тревога, между бровей залегла складка, придававшая лицу выражение заботливого участия. Я вспомнила о мотивах, побудивших меня встретиться с ним, и почувствовала угрызения совести.

– Прости, Винс… Мне очень жаль, что всё так получилось… Правда, жаль…

– Не говори глупостей. Мы встречаемся не в последний раз. Лучше позаботься о своих "царапинах". Может, это и булавочные уколы, но выглядят они, как следы зубов голодного гризли.

Пообещав позвонить утром, Винсент ушёл. Я закрыла за ним дверь… и мне стало смешно. "Следы зубов голодного гризли" – каким бы бредовым ни казалось это замечание, реальность превосходила его невероятностью. Я хохотала, пока из глаз не потекли слёзы. Но нужно было возвращаться в дом Доминика, и я вызвала такси.

Солнце садилось, когда, переодевшись, я расположилась на белом диване в гостиной. Усыпавшие пол осколки искрились в золотисто-оранжевых лучах. Доминик материализовался посреди комнаты, как только тени сумерек заскользили вдоль стен.

– Рад видеть тебя в добром здравии,– с привычным ехидством приветствовал он меня.

Светящиеся глаза остановились на окровавленном свитере, который я демонстративно оставила на диване.

– Вижу, ты даже куда-то ходила днём.

– Ненадолго. Твои укусы начали кровоточить.

– Бедняжка! Однако это не помешало тебе устроить бедлам, как если бы по дому прошёл Аттила. Оказывается, мы подвержены нервным припадкам? Может, стоит попить успокоительных пилюль, пока не поздно?

– Пилюли тут не помогут. Считай это мышечным рефлексом на твоё показательное выступление прошлой ночью.

Доминик присел на подлокотник дивана и глумливо покачал головой.

– Сейчас заплачу! Твои слова рвут мне сердце!

– Сомневаюсь, что твои ощущения можно сравнить с моими, когда твои зубы рвали мне горло.

– Вообще-то я метил в кровеносные сосуды.

– Только попал в них не сразу!

Доминик подался вперёд, губы скривились в неприятной ухмылке.

– В следующий раз постараюсь целиться точнее.

Я зло вскинула голову, но Доминик уже спрыгнул с подлокотника и деловито

посмотрел на часы.

– Ты готова, душа моя? Превосходно! Значит, можем идти.

Я неохотно сползла с дивана и последовала было за ним, но остановилась у самой двери. Доминик недоумённо оглянулся.

– Тебе действительно наплевать, что я разнесла вдребезги весь этот декоративный хлам?– я махнула рукой на осколки.

Доминик равнодушно пожал плечами.

– Эти комнаты – гостевые. Сейчас в них живёшь ты, и как ты организуешь свой быт, интересует меня очень мало. Нравится обитать в сарае с голыми стенами – дело твоё.

Я развернулась и направилась к уцелевшей китайской вазе. Доминик снисходительно наблюдал, как я, прицелившись, запустила ею в стену.

– Ещё остались зеркала и оконные стёкла,– с издёвкой подсказал он.

Но я уже двинулась к выходу и только кротко улыбнулась, проходя мимо него.

Мы ехали молча. Доминик не стал включать музыку, но, не переставая, напевал себе что-то под нос, отбивая такт пальцами по рулю. Под конец это вывело меня из терпения, и я небрежно поинтересовалась:

– Так откуда ты всё-таки родом? Париж?

– Прованс,– бросил он, тут же продолжив своё мурлыканье с прерванного места.

– Вот откуда у тебя этот своеобразный оттенок кожи. Смуглость ведь, кажется, отличительная черта провансальцев?– я склонила голову набок, нарочито его разглядывая.– Хотя теперешний пепельно-серый тон идёт тебе больше – очень удачно сочетается с цветом волос. Смотрится немного ненатурально, я бы даже сказала – безжизненно, но каждому своё.

Доминик вскинул бровь, что, как я заметила, было у него признаком раздражения, и насмешливо покосился на меня.

– Если оттенок кожи непременно должен с чем-то сочетаться, то тебе не повезло: для бледно-зелёного ты одета совершенно неподходяще.

– Могу одолжить у Ливии её атласное платье. Лишь бы ты был доволен, кузен.

Доминик хлопнул себя по колену.

– Вот это острота! Если бы мог умереть, умер бы сейчас от смеха!

– Если бы ты мог умереть, это бы произошло не от смеха, поверь мне.

– У короткого ума – длинный язык,– хмыкнул Доминик, глядя в зеркало заднего вида и притормаживая.

Мне бросилось в глаза скопление людей на обеих сторонах улицы. Все они двигались в направлении внушительного цилиндрообразного здания, в котором я узнала концертный комплекс – один из культурных очагов нашего города. Комплекс открылся около шести лет назад, но до сих про я видела его лишь издали. Правда, Линда, ярая поклонница музыки во всех её проявлениях, не раз пыталась затащить нас с Дженни на концерт какой-нибудь гастролирующей звезды, но ни одна из попыток не увенчалась успехом.

Вызвав пару завистливых взглядов, Доминик неторопливо прокатил на своём «Феррари» мимо толпы в направлении многоуровневой парковки. Я обратила внимание на некоторые особенности одежды стекавшейся публики, и скосила глаза на Доминика. В его наряде угадывалось то же направление: джинсы с прорезями на коленях, свисающие с пояса цепи и кожаная куртка с дюжиной металлических заклёпок. Взъерошенные сильнее обычного платиновые волосы завершали образ.

– Рок-концерт?– не поверила я.– За каким бесом мы притащились на рок-концерт?

– Беса зовут "Panem et circenses"[5], мой ангел. Извечное желание хлеба и зрелищ.

Толпа заметно поредела, когда мы добрались до входа. Обстановка внутри ничего особенного из себя не представляла, но зрители выглядели экстравагантно: кожано-джинсовая одежда, килограммы металлических украшений самых неожиданных форм, пёстрые нашивки, волосы, выкрашенные во все цвета радуги… Я немного поглазела на группу бородатых джентльменов диковатого вида справа от меня, нетерпеливо перебиравших ногами в ожидании представления. Потом перевела скучающий взгляд на стоявшего рядом Доминика и усмехнулась:

– Прямо герой, сошедший со страниц романа Энн Райс.

– Что ещё за чушь?

– Серия книг под общим названием "Хроники вампиров". Один из главных персонажей становится со временем рок-звездой.

Доминик насмешливо фыркнул.

– Согласна, полный бред,– я красноречиво посмотрела на его джинсы и куртку,– тоже так считала – до сегодняшней ночи.

Доминик картинно возвёл глаза к потолку.

– Неужели вам, людям, нечем заняться, кроме как сочинять небылицы о вещах, в которых вы ровным счётом ничего не смыслите?

– Так уж мы, люди, устроены. Нас привлекает неизвестное. Думаешь, писали бы о вас романы, если бы авторы знали, какие вы на самом деле? В романтической обработке вампиры – утончённые существа неземной красоты с мраморной кожей и переливающимися, точно самоцветы глазами. Суди сам, насколько это далеко от истины.

Тут свет в зале погас, и наступила тишина. Доминик змеиным движением наклонился к моему уху и ехидно прошипел:

– Так уж и далеко?

В такт первым аккордам музыки, разорвавшим напряжённую тишину зала, мелькнуло несколько вспышек света. Они как будто выхватили лицо Доминика из окружавшей его темноты. Зелёный, жёлтый, синий отблески по очереди осветили точёные черты, отражаясь в неестественно ярких глазах. Я поспешно уставилась на сцену, чувствуя, как по спине бежит холодок.

– Не знаю, что в тебе пугает больше: демоническая наружность или чудовищное самомнение.

Но мои слова предназначались пустоте – Доминик исчез. Предоставив "зрелище" мне, он отправился на поиски "хлеба". Рокот музыки набирал между тем обороты. По всему периметру сцены вырвались фонтаны искр, откуда-то сверху ударил сноп света, и внезапно смолкшую музыку сменил вой зрителей, приветствовавших появившихся на сцене музыкантов. Солист поднял вверх руки и хрипло прокричал в стоявший перед ним микрофон несколько поощряющих фраз. Зрители ответили на них радостным рёвом, и представление началось.

Первая песня была, по всей видимости, хитом – за возбуждёнными воплями зрителей я едва улавливала мелодию. Солист самозабвенно вопил в микрофон, в такт его воплям бешено дёргали головами остальные члены группы. Я стояла, не двигаясь, с недоумённо поднятыми бровями и ощущением, что нахожусь на безумном карнавале. Но под конец следующей песни ритм музыки, исступление музыкантов, ликование зрителей и слепящий свет прожекторов сделали своё дело: безумная атмосфера захватила и меня. На третьей песне я уже прыгала вместе со всеми, размахивая руками и во всё горло подпевая словам, которых не знала. Мне было весело! И тут случилось невероятное. Музыка резко смолкла, как если бы кто-то одним махом перерезал шнуры электрогитар. Музыканты застыли, точно фигуры в музее Мадам Тюссо, их взгляды были прикованы к чему-то на сцене. Почти стихший гул подпевавших голосов начал нарастать вновь, но теперь это были не слова песни. Будто вдохновляемая единым порывом, толпа ринулась прочь из зала. Я едва успела повернуться, когда почувствовала на плече руку Доминика. В считанные секунды мы оказались перед входом в здание, покинуть которое все стремились как можно быстрее.

– Что произошло?– я выдернулась из пальцев Доминика.– Жажда крови настолько затуманила тебе разум, что заставила забыть об осторожности?

– Это не я,– отрывисто бросил он.

– …Эрик стоял у самой сцены и видел, как на неё упал труп!– послышался рядом восторженный голос.

Мимо прошла стайка подростков, с раскрытыми ртами слушавших девочку лет пятнадцати со спутанными ярко-синими волосами.

– Он говорит, там было столько крови! У типа горло было разорвано в клочья!

– Вот оно что,– я с усмешкой посмотрела на Доминика.

– Проклятый Арент!– сквозь зубы процедил он.

Прошипев в адрес Арента ещё несколько проклятий, Доминик снова вцепился в моё плечо. Судя по всему, вмешательство Арента помешало его "охоте", и, глядя на его подёргивавшееся от ярости лицо, я не могла удержаться от злорадной улыбки. Материализовавшись перед «Феррари», он закинул меня на сидение и, едва оказавшись за рулём, надавил на газ.

Когда впереди замаячили очертания обшарпанного ночного заведения – таскать меня по ним уже вошло у Доминика в привычку – он вдруг резко затормозил и, прохрипев "Проклятый ублюдок!", сжал руль с такой силой, что тот затрещал. Перед входом толпились люди, вдалеке уже слышался звук полицейской сирены. Пояснений не требовалось – посетителей "выдворило" из клуба не что иное, как ещё одно тело с разорванным горлом… В неописуемом бешенстве Доминик выскочил из «Феррари» и расхохотался злым бездушным смехом.

– На этот раз, Арент, ты зашёл слишком далеко!

Я тоже выбралась из машины и съёжилась от разлившегося по венам холода. Арент стоял в нескольких шагах, ледяные глаза светились металлическим блеском. Увидев его, Доминик зарычал, по губам Арента пробежала усмешка.

– Неудачная ночь, друг мой? Прими её как расплату за удачу предыдущей. Последняя добыча досталась тебе слишком легко, и её кровью ты упивался слишком долго.

– О да!– злобно прошипел Доминик.– И я наслаждался каждым мгновением! Ведь это – именно та кровь, которой так жаждешь ты!

– Верно,– улыбнулся Арент.– Поэтому и не следовало этого делать. Теперь же, боюсь, тебе придётся пересмотреть меню на эту ночь.

Он резко выбросил вперёд руку, которую до того держал за спиной, и, перевернувшись в воздухе, к ногам Доминика полетел труп большого серого пса. Но, не успел он коснуться земли, Доминик, с искажённым яростью лицом бросился ко мне… Мгновенная боль в сжатых, точно тисками, плечах, краткое ощущение, что попала в воронку смерча… Борясь с головокружением, я вознамерилась осесть на землю, но Доминик дёрнул меня вверх и, распахнув какую-то дверь, втолкнул внутрь.

– Не только у Арента есть чувство юмора,– заявил он.– Пора и мне немного развлечься!

И я поняла, где нахожусь… Это был тот самый бар, в котором в самом начале нашего знакомства Арент едва меня не прикончил.

– Зачем мы здесь?.. Это – гиблое место…

– Неужели?– усмехнулся Доминик.– А я-то думал, Арент избегал посвящать тебя в свои тёмные тайны. Или он по рассеянности не упомянул, что "гиблость" этого места – его рук дело? Дух первого хозяина дома до сих пор скитается по этажам в поисках жены и дочерей. Каждый раз, видя здесь лицо своего убийцы, он стенает так громко, что от его воплей закладывает уши!

Я с немым ужасом уставилась на него и отпрянула, когда за спиной Доминика выросла фигура Арента. Но Доминик уже метнулся за стойку, а ещё через мгновение тело бармена с почти оторванной головой рухнуло на один из столиков, забрызгав кровью сидевших за ним людей. Я вскрикнула, снова почувствовав на плечах железную хватку, и меня опять закружило в безумном вихре… Правда, в этот раз приземление прошло не так гладко. Кубарем покатившись по земле, я сильно стукнулась о ствол невесть откуда взявшегося дерева. Оглушённая, попыталась подняться, но тут же повалилась на четвереньки. Перед глазами всё плыло, будто я несколько часов не сходила с карусели. Но местность я узнала – за деревьями темнел дом Доминика. Сам Доминик тоже был здесь – на земле, под коленом рассвирепевшего Арента, и даже не пытался освободиться из этого положения.

– Око за око, друг мой,– насмешливо прошипел он.

– Ты в самом деле думаешь, я пытался добраться до твоего "ока", Доминик? Это была лишь забава. Но начать никогда не поздно, ведь так?

Доминик залился идиотским смехом и, извернувшись, одним прыжком вскочил на ноги.

– Пожалуйста! Только крошка Лив значит для меня меньше моего автомобиля. Можешь высосать её кровь, вырвать сердце – я подтяну стул и буду наблюдать!

– Её я и не имел в виду. Ты прозрачен, Доминик, точно сделан из стекла. И уже показал, чью жизнь ценишь больше своего автомобиля. Но то, что принадлежит мне, останется моим до конца. И, будь уверен, скорее наступит положенный мною конец, чем обозначенное тобой начало.

Весёлость Доминика тут же испарилась, глаза зло сузились.

– Ты думаешь, что знаешь меня, Арент, и неколебимо веришь, что я не знаю тебя. Но вдруг ты ошибаешься? Может, именно этого я жду – посмотреть, как ты собственными руками уничтожишь то, что так страстно желаешь.

– Отступи в тень, пока не поздно, Доминик! Твоя месть удалась – ты нашёл моё слабое место и ударил в нужный момент. Но остерегись оставлять оружие в ране, пока враг жив!

– Враг будет жив всегда. Ты, может, и готов забыть об этом, но не я!

Несколько мгновений Арент задумчиво смотрел на него, и на бледных губах появилась едва заметная улыбка.

– Я припоминаю слова одного из моих наставников. "Месть подобна стреле, которая, даже ранив того, в кого направлена, рано или поздно вонзится и в грудь её пустившего." Тогда я посмеялся над ним, а ведь старик оказался прав. "Стрела", предназначенная для меня, поразила тебя самого, Доминик. Иначе бы ты позволил нашим дорогам разойтись этой ночью.

Лицо Доминика окаменело. Он дёрнулся к Аренту, будто собирался разорвать его на части.

– Можешь тешить себя этой мыслью! Что ещё тебе остаётся? Одержать верх в этой игре ты сможешь только ценой того, ради чего играешь!

– Но теперь наши ставки равны, мой друг. C'est ça![6]

Глаза Арента таинственно сверкнули из темноты, и он в ней словно растворился.

В продолжение всего разговора я цеплялась за ствол дерева, опасаясь, что иначе не удержусь на ногах. Но зловещее выражение на лице повернувшегося ко мне Доминика мигом вселило уверенность в собственные силы. Оторвавшись от ствола, я засеменила к дому, с надеждой поглядывая на светлевшее небо. Дверь была не заперта, я перешагнула через порог… и сдавлено ахнула, когда на шее сомкнулись ледяные пальцы. В полумраке лицо Доминика было практически неразличимо – только желтоватые, горевшие злобой глаза.

– Почему я не прикончил тебя сразу?– процедил он.

Я не сопротивлялась, когда он начал сжимать ладонь, почти уверенная, что для меня, наконец, всё закончится… Кровь прилила к голове, в ушах поднялся звон, я задыхалась… Но Доминик вдруг разжал пальцы, и я, кашляя и хватая ртом воздух, рухнула на пол. Он не сводил с меня мрачного взгляда.

– Чего ты ждешь?..– прохрипела я.– Обещаю, что не буду просить о пощаде…

Грубо схватив за плечи, Доминик рывком поставил меня на ноги.

– Не искушай судьбу, моя дорогая. Мне и так стоит огромных усилий сдержаться!

– Угрозы… одни угрозы…– голос опять сорвался на хрип, я откашлялась.– Что бы я ни делала, как бы тебя ни раздражала, ты никогда меня не убьёшь! Зачем уничтожать единственное, что даёт преимущество над Арентом? Моя жизнь значит для тебя больше, чем для меня самой!

И как я раньше не понимала этой очевидной истины? Иногда мне и правда казалось, что Доминик может случайно прикончить меня в порыве гнева. Но все припадки были чистейшей игрой – он был слишком одержим местью, чтобы настолько забыться.

– Ошибаешься, моя душа. Твоя жизнь не значит для меня ничего. Это Арент дорожит ею – глядя на тебя, он будто смотрится в зеркало!

Я вытаращила на него глаза.

– О да, ты похожа на него больше, чем можешь себе представить. Но по какой-то прихоти судьбы пошла не по той же дороге. Я, признаться, сгораю от любопытства увидеть, во что ты превратишься, когда избавишься от своих человеческих предрассудков. Настоящее веселье начнётся именно тогда. Разумеется, если Арент не захлебнётся собственной желчью к тому времени. Я не хочу портить себе удовольствие, и это – единственная причина, по которой ты ещё дышишь.

Я почувствовала приближение приступа истерики, второго за прошедшие сутки. Доминик исчез, а я, хохоча во всё горло, сползла по стене. Рассвет застал меня на полу – я корчилась от смеха, не в состоянии остановиться. Живот сводила судорога, воздуха не хватало, смех перешёл в надсадный кашель… Я вдруг подумала… и эта мысль только усугубила припадок… Что, если бы сердце не выдержало и остановилось?.. Я бы умерла… от смеха!.. Что может быть забавнее?..

[1] Mon ami (франц.) – мой друг.

[2] "Парцифаль", Вольфрам фон Эшенбах.

[3] Fêtes galantes (франц.) – галантный век.

[4] Роберт Бёрнс (1759 – 1796) – шотландский поэт-фольклорист, автор многочисленных стихотворений и поэм, написанных на шотландском и английском языках. День рождения Р. Б. (25 января) – национальный праздник в Шотландии.

[5] Panem et circenses (лат.) – Хлеба и зрелищ!

[6] C'est ça! (франц.) – Вот так!

Глава 6

Весна наконец наступила не только по календарю. Деревья покрылись нежно-зелёной листвой, приветливо светило солнце. Вооружившись порцией мороженного, я гуляла по оживлённому городскому парку в компании Винсента. Всю прошедшую неделю – со времени ланча, прерванного из-за начавших кровоточить укусов Доминика, мы виделись почти каждый день. Осторожно поинтересовавшись о происхождении этих странных повереждений на моей шее и получив весьма расплывчатое объяснение, Винсент воздержался от дальнейших расспросов, и за это я была ему искренне благодарна. Вообще, Винсент начинал мне по-настоящему нравиться. Правда, встречалась я с ним исключительно днём и, зная об их взаимной неприязни с Домиником, тщательно скрывала эти встречи от последнего. Конечно, всё открылось бы на первой же совместной вечеринке, но пока Доминик находил другие развлечения, кроме как проводить время в обществе Ливии и её свиты. На следующую ночь после стычки с Арентом он явился разодетый и довольный собой, как обычно, но объявил, что в ближайшую неделю мы "ужинаем вне дома". В понятие "вне дома" вошли близ– и далеко лежащие города – сменив ограниченный скоростной потенциал «Феррари» на неограниченные телепортационные возможности Доминика, мы посещали их теперь по два-три за ночь. Не знаю, пытался ли Доминик избежать таким образом лишних столкновений с Арентом. Бойню в результате их последнего выяснения отношений не обошла ни одна местная газета. В интернете появились многочисленные фотографии и видео с рок-концерта, запечатлевшие падение на сцену "кровавого подношения божеству рока" – так окрестили во всемирной сети парня, погибшего от рук Арента. Мне даже звонила Линда. Оказалось, она собиралась пойти на концерт со своим другом, но тот очень кстати слёг в постель с ангиной. Я старалась не вспоминать о той ночи и тоже совсем не стремилась встречаться с Арентом. Раз или два чувствовала его присутствие, когда возвращалась в дом Доминика перед рассветом, но теперь мне бы и в голову не пришло кинуться ему на шею. Не то чтобы недавние события изменили моё мнение о нём – жестокость Арента была очевидной и до того. Просто я перестала видеть в нём избавление от Доминика. В действительности решить кто из них предпочтительнее было бы всё равно что сделать выбор между чумой и проказой. Оба следовали лишь собственной прихоти, и ни один отступать не собирался. Я оказалась полностью втянутой в их игру, которая началась задолго до моего рождения и по большому счёту не имела ко мне никакого отношения. Сейчас оба затаились, и каждый терпеливо ожидал первого шага другого. Но, кто бы ни вышел победителем, я буду в числе проигравших…