Текст книги "Вампиры: Когда ночь сменяет день. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Ирина Тигиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

– Я в силах отличить вежливость от симпатии и вижу, когда кончается одно и начинается другое. Так неужели ты не видишь, что на самом деле правда? Что я совершенно потерял из-за тебя голову с момента, как ты залила шампанским мой пиджак…

Повисло молчание. Винсент испытующе смотрел на меня, потом привлёк к себе. Я не сопротивлялась… не отстранилась, когда его губы прижались к моим, и поцелуй, сначала осторожный, становился всё более настойчивым. Мне не хотелось уходить, не хотелось, чтобы Винсент позволил мне уйти, чтобы всё, что начало между нами зарождаться, закончилось таким образом… Но внезапно меня обдало жаром. Приоткрыв глаза и скользнув случайным взглядом по циферблату часов, я вдруг поняла, что было не так. Часы показывали двадцать минут шестого – время, которое просто не могло быть правильным… Я со стоном вырвалась из рук Винсента.

– Часы! Что с твоими часами?

– Они здорово отстают. Всё время забываю их подвести. А что…

Кровь отхлынула от моего лица. Бросившись к окну, я рывком распахнула серо-голубые портьеры и ахнула от ужаса. Солнце уже скрылось за горизонтом, его последние лучи бросали алые отблески на темнеющее небо. Если Доминик обнаружит меня здесь…

– Что случилось?..– встревожился Винсент.– Ты опаздываешь? Хочешь, я отвезу…

Но я только мотнула головой и, подхватив сумку, ринулась к двери. Видимо, Винсент настолько растерялся, что даже не попытался меня остановить, и я благополучно влетела в лифт. Двери закрывались, когда сквозь быстро исчезнувший просвет я рассмотрела его фигуру – он всё же выскочил за мной следом, но догнать уже, конечно, не мог. Оказавшись на улице, я, не оглядываясь, свернула в какой-то переулок и во весь дух понеслась прочь – куда угодно, лишь бы подальше…

Вскоре я начала узнавать местность. Ещё пара десятков метров, поворот направо – и я доберусь до гигантского шоппинг-центра. Задыхаясь, распихивая всех, кто не успевал убраться с дороги, я чуть не кубарем влетела в него с последним лучом солнца, схватила с вешалки первую попавшуюся вещь и, спотыкаясь, понеслась в сторону раздевалки. Но успела преодолеть лишь половину пути, когда знакомое чувство холода почти согнуло меня пополам. Я остановилась, пытаясь отдышаться, и подпрыгнула от звонкого возгласа:

– Здрасьте, девушка! Ты ли это?

Я затравленно обернулась – прижимая к груди пёстрый ворох одежды, ко мне радостно спешила Линда.

– Вот это сюрприз! Какими судьбами?

Я изо всех сил старалась восстановить дыхание.

– Да так… зашла осмотреться… А ты?..

Линда потрясла ворохом одежды.

– Решила гардероб обновить, а то весна ведь как-никак. Хочется чего-нибудь свеженького. Ты же знаешь Саманту? Она тоже где-то здесь… Да куда ты всё время смотришь? Ждёшь кого-то?

– Нет, конечно! Вообще мне уже… пора, завтра рано вставать…– больше всего мне хотелось распрощаться с Линдой, пока не появился Доминик, но отделаться от неё было не так просто.

– С каких пор тебя беспокоят такие мелочи? Давай меряй, что собиралась, и пошли с нами – тут поблизости есть очень миленькое кафе,– она потянулась к болтавшейся у меня в руке вешалке.– Покажи, что нашла… Это же мужская рубашка!

– Правда?– я изобразила удивление.– Ну… пойду отнесу обратно!

Выдернув рубашку из её руки, я повернулась и буквально вросла в пол… Рядом, устремив взгляд янтарных глаз на Линду, стоял Доминик.

– Ищи мужчину за стойкой бара, а женщину в магазине одежды,– сверкнув зубами, ухмыльнулся он.– Какая приятная неожиданность. Может, вспомнишь элементарные правила поведения и представишь меня своей подруге, chérie?

Я бессильно опустила плечи. Комедия знакомства заняла несколько секунд, но закончить её на этом было уже не в моих силах. Линда повторяла своё приглашение, которое теперь относилось и к Доминику, когда поблизости замаячила Саманта. Доминик расцвёл обворожительной улыбкой и сладким, как сироп, голосом пропел:

– Как можно отказаться от такого приглашения, chérie?– и, обращаясь к Линде, добавил:

– Мы с удовольствием составим вам компанию.

– По-моему, ты забыл, что мы кое-куда собирались,– сквозь зубы процедила я.

Доминик расширил светящиеся глаза в притворном изумлении.

– Радость моя, мы составляем планы только для того, чтобы потом было что нарушать. Разве можно лишать тебя удовольствия пообщаться с подругами? Что до меня, я просто жажду познакомиться с ними поближе.

Я старалась не поддаться панике, заметив восторженный взгляд Саманты, когда Линда, не дожидаясь моей заторможенной реакции, представила ей Доминика. Хотя я знала Саманту довольно давно, между нами не было симпатии. Дженни как-то пыталась наладить с ней контакт, а Линде это даже удалось. Я, не отличаясь их терпимостью, в общении с Самантой ограничивалась предписанным вежливостью минимумом. Но всё же, несмотря на разногласия и весьма сухое приветствие, мне не хотелось видеть в ней потенциальный ужин Доминика, и я попыталась убедить Линду не прерывать налёт на магазины ради посещения кафе. Та лишь махнула рукой и потащила меня к примерочной – ей не терпелось узнать моё мнение о платье с нешуточной ценой и этикеткой "From our new collection"[1], которое она вознамерилась примерить в третий раз специально для меня. Я нервно оглянулась на любезничавшего с Самантой Доминика, но Линда истолковала мой взгляд по-своему.

– Ты ведь не против подождать пять минут?– крикнула она ему.– Мы мигом!

Доминик выдал одну из своих самых очаровательных улыбок.

– Я не спешу, моя милая, впереди вся ночь. Кроме того, как можно скучать в компании Саманты?

– Какой вежливый!– хихикнула Линда, когда мы добрались до примерочной.– И красивый – дух захватывает! Неудивительно, что Саманта дар речи потеряла.

Последнее замечание натолкнуло меня на блестящую мысль. Я порывисто схватила её за руку.

– Ты тоже заметила, да? Я надеялась, просто показалось…

– В смысле? Думаешь, что Саманта…

– Мы ведь с ней не то чтобы ладим,– я печально вздохнула.– Потому я и была против похода в кафе. Понимаешь, Доминик… немного легкомысленный, а Саманта ведь довольно привлекательна…– я с несчастным видом закусила губу.

Линда рассмеялась и покачала головой.

– Тебе-то чего бояться её привлекательности?

Изобразив жалобную гримасу, я пожала плечами. Снова рассмеявшись, Линда начала натягивать на себя платье. Я одобрила её выбор, и сияющая Линда собралась немедля идти к кассе. Когда мы вышли из примерочной, Саманта и Доминик о чём-то оживлённо беседовали, обмениваясь чарующими улыбками.

– Ты умеешь убеждать,– проворчала Линда.

– Просто ты хотела, чтобы тебя убедили. Если бы платье тебе не нравилось, ты бы его не взяла.

– Я не о платье. Теперь мне тоже кажется, что Саманта слишком уж увлечённо общается с твоим Домиником. И что больше всего настораживает – он вроде бы совсем не против.

Нарочито вздохнув, я перевела торжествующий взгляд на мило болтавшую парочку. Теперь Доминику точно придётся пересмотреть вечернее меню. Линда меня нисколько не разочаровала. Едва приблизившись к Саманте и Доминику на расстояние слышимости, она объявила, что неважно себя чувствует, поэтому посещение кафе придётся отложить. Саманта сразу сникла, Доминик скосил на меня ехидный взгляд и, едва Саманта и Линда удалились, небрежно полуобнял за плечи.

– Браво! Я был уверен, ты что-нибудь придумаешь, мой ангелочек. Поэтому мне так нравится тебя дразнить. Ты всегда выкидываешь что-нибудь новое – заведомо бестолковое, но неизменно забавное.

Оттолкнув его руку, я направилась к выходу. Доминик тут же поравнялся со мной и вкрадчиво поинтересовался:

– Позволь спросить, что ты делала здесь после заката?

– Позволяю, спрашивай,– бросила я.

Доминик неприятно рассмеялся.

– Может, стоило воспользоваться предоставленной возможностью и сочинить что-нибудь убедительное? Или хочешь, чтобы я озвучил то, что было на самом деле?

Я похолодела, но Доминик уже смотрел в другую сторону. Справа от входа красовались два ярко одетых манекена.

– Посмотри-ка, chérie, по-моему, эти куклы очень смахивают на твоих подруг.

– Только цветом волос,– холодно согласилась я.

У одного манекена волосы действительно были светлые и немного вьющиеся, как у Линды, а у другого – тёмно-русые, как у Саманты.

– Разумеется, дальше этого сходство не идёт,– ухмыльнулся Доминик.– Ни блестящих глаз, ни румянца, ни тёплой крови… Знаешь какую-нибудь считалочку, chérie?

Насмешливо подмигнув мне, он начал водить указательным пальцем с одного манекена на другого:

– Гномик золото искал

И тележку поломал.

Как же золото возить?

Белоснежке мёртвой быть!

Его палец остановился на светловолосом манекене.

– Как бишь её, Линда? – и, засунув руки в карманы щегольской куртки из мягкой коричневой кожи, невозмутимо зашагал к выходу.

Я догнала его уже на улице.

– Даже думать об этом не смей!

– О чём, моя радость?

– Отлично знаешь, о чём! Можешь практиковаться в умении превращать людей в закуски на ком угодно, но мои знакомые – табу!

– Я не ослышался? Теперь ты согласна на умерщвление тебе подобных, лишь бы они не были с тобой знакомы? Куда же подевалась твоя мораль?

– Как будто моё не-согласие может что-либо изменить,– буркнула я.– Но, если вздумаешь прикончить тех, кого я знаю…

– И что бы ты сделала, чтобы помешать этому, моя дорогая?

– К чему этот вопрос?

– Простое любопытство.

– Ещё не знаю,– я поправила болтавшуюся на плече сумку.– Но уж точно не буду просто стоять рядом!

Расхохотавшись, Доминик обвил руку вокруг моей талии, и меня закружило в привычном вихре.

Улица незнакомого города, справа и слева – жилые дома, редкие прохожие… Доминика нигде не было, и я побрела в первом попавшемся направлении, недоумевая, что это за место и зачем ему понадобилось тащить меня сюда. Мимо, разговаривая по мобильному, прошёл мужчина. Я с удивлением посмотрела ему вслед. Вне всякого сомнения, он говорил по-французски. Неужели я на родине Доминика? Но предположение рассеялось уже в следующую секунду. Навстречу мне шла темноволосая девушка в коротком белом плаще, в обеих руках она держала продуктовые пакеты… У меня задрожали колени, и, толком не успев ничего осмыслить, я бросилась в ближайший переулок, боясь оглянуться и надеясь только, что Дженни меня не заметила…

– Неожиданная реакция,– раздался за спиной насмешливый голос.– Разве это не твоя лучшая подруга, chérie? Судя по фотографиям, покрывающим стену вашей гостиной, вы довольно близки, или я ошибаюсь?

Я растерянно обернулась.

– Как ты нашёл её?..

– Душа моя, ты забываешь, что для меня нет ничего невозможного. Вообще-то я приберегал эту шутку для лучших времён, но, с другой стороны, почему бы и не теперь?

Глаза Доминика светились издёвкой, моя подавленность его, очевидно, забавляла.

– Хочешь сразу заглянуть к подруге или сначала прогуляемся по городу? Мы ведь, в конце концов, в Женеве! Ты знала, например, что Леман, озеро, придающее городу такой неповторимый колорит…

– Что ты собираешься делать?– перебила я его.

– Лучший способ догадаться, что будет – припомнить, что уже было, моя радость. Но вопрос не в том, что буду делать я, а в том, как поведёшь себя ты.

– А как я должна себя повести?

– Ты спрашиваешь меня? Разве не ты только что объявила, что не позволишь мне лишить жизни кого-либо из твоих друзей?

Теперь речь шла не о какой-то Кристи или пьяном рокере, или безликом посетителе концерта. Смерть грозила Дженни – моей Дженни, с которой я жила под одной крышей, которой обещала ухаживать за цветами до её возвращения… Воспоминания проносились в голове одно за другим: вот Дженни таскается за лекарствами и поит меня чаем, когда в прошлом году меня свалил грипп; вот она всеми силами старается вывести меня из затяжной депрессии, когда я в очередной раз отчаялась найти в жизни смысл; вот мы отмечаем её день рождения, мой день рождения, празднуем, что её приняли на практику в Женеву… Я бессильно прислонилась к стене. Доминик с любопытством наблюдал за мной.

– Я не говорила, что смогу тебе помешать. Я лишь сказала, что не буду спокойно стоять рядом…

Доминик презрительно хмыкнул.

– Тогда начинай прыгать,– и, развернувшись на каблуках, зашагал в направлении, в котором скрылась Дженни. Я бросилась следом, мучительно соображая, что предпринять. Идти пришлось недолго – через каких-то пять минут Доминик свернул в тихий переулок и остановился возле первого подъезда.

– Мы на месте, моя радость. Хочешь сначала позвонить подруге или это испортит сюрприз?

Я довольно усмехнулась и сложила на груди руки.

– И как ты собираешься войти в её дом, нежить? Не думаю, что она тебя приглашала.

– А ты на что, моя дорогая?

– Я скорее умру, чем помогу тебе войти к ней!

– В самом деле?

– Разочарован?

Доминик медленно подошёл ко мне.

– Совсем наоборот. Ты действительно веришь в хорошее в тебе, не так ли? Глупышка!

Он вдруг цепко обхватил меня за плечи и оттянул голову назад, обнажив шею. Чуть поодаль проходилии какие-то люди, не обратившие на нас никакого внимания. Наверное, со стороны мы выглядели как влюблённая пара… Доминик наклонился к моему лицу, голос стал хриплым.

– Ты готова спасти ближнего ценой собственной жизни – как благородно! Не говоря уже о превосходной возможности оставить меня и Арента в дураках! Но попробуй решить задачу посложнее. Я оставлю ей жизнь, если ты станешь одной из нас ещё до рассвета!

Я дёрнулась, тщетно пытаясь вырваться. Доминик прижался холодной щекой к моей шее и прошептал:

– Не усугубляй положение, chérie. Я голоден. Мне стоит огромных усилий сдержаться, когда твоя кровь находится в такой соблазнительной близости от моих пустых вен… Просто дай ответ, которого я жду.

– Нет!– прошипела я.– Нет!..

Доминик рассмеялся и ослабил хватку, и я тут же вывернулась из его объятий.

– А ты лицемерка, chérie! И, кажется, не подумала, что всё равно погубишь душу, позволив умереть подруге, жизнь которой могла бы спасти одним словом.

Я стояла в нескольких шагах от стены дома, в котором, по словам Доминика, жила Дженни. Окна первого этажа располагались в каком-то метре от земли. Вот он, способ ему помешать! Хотя бы этой ночью… Я испустила дикий вопль – подобного поворота Доминик, судя по всему, не ожидал. Воспользовавшись его замешательством, я подскочила к ближайшему окну и изо всех сил ударила в него сумкой. Стекло со звоном разлетелось, с верхних этажей послышались голоса, из соседнего окна высунулась встревоженная физиономия… Ухмыляясь, я повернулась к Доминику. Но его это всё как будто совсем не волновало. В янтарных глазах застыло задумчивое выражение, на губах играла странная полуулыбка. Мгновенно оказавшись рядом, он молча обхватил меня за плечи.

Я ошиблась, полагая, что на этом наше путешествие по Женеве закончилось. Следующим пунктом назначения оказался маленький ресторанчик, в котором Доминик завёл знакомство с молодой супружеской парой – туристами из Германии. Совершенно очаровав Сандру и Михаэля обходительными манерами, Доминик предложил познакомить их с ночной жизнью Женевы. Разумеется, знакомство с ночной жизнью кончилось для обоих смертью быстрее, чем я успела к этому подготовиться. Но на этом Доминик не успокоился. Он тащил меня из города в город в поисках всё новых и новых жертв, яростно набрасывался на них и жадно высасывал их кровь, словно никак не мог утолить мучившую его жажду. Вскоре он даже перестал утруждать себя обычными играми в знакомство, убивая чуть ли не первых встречных, и в моём сознании ночь постепенно слилась в один бесконечный кровавый кошмар… Онемев от ужаса, я смотрела, как обычно утончённый до цинизма Доминик свирепо расправляется со своими жертвами, кромсая их шеи, будто озверевшая гиена. Никогда ещё я с такой отчётливостью не ощущала собственную беспомощность перед ним и страх, какой не испытывала даже перед Арентом. Всякий раз, когда на землю летело очередное обескровленное тело, я представляла, что оно могло принадлежать Дженни или Линде, или Винсенту… Ещё в торговом центре я чувствовала в сумке вибрации мобильного и, даже не глядя на экран, знала, что звонил Винсент. За ужином он сильно пошатнул мою решимость заставить наши пути разойтись, но вид одержимого жаждой убийства Доминика вернул её в прежнее состояние. Рядом со мной Винсент никогда не будет в безопасности, и убеждать себя в обратном не имело смысла.

К середине ночи я впала в оцепенение, практически не отдавая себе отчёта в происходящем. Попытки удариться в истерику или спастись паническим бегством не приводили ни к чему. Доминик настигал меня в мгновение ока и тащил обратно, вынуждая созерцать действо до конца. Я зажимала руками уши, но всё равно слышала предсмертные хрипы его жертв, даже зажмурив глаза, видела их посеревшие лица… Помочь им было не в моих силах. Лишь раз я в бешенстве бросилась на Доминика, но знакомая слабость скрутила меня на полпути, и я свалилась на землю в шаге от него… Я уже потеряла счёт жертвам, меня мутило от вида их крови, сознание отключалось, но Доминик приводил меня в чувство и тащил дальше.

Предрассветные сумерки застали нас на окраине какого-то полуобитаемого городка. Уткнувшись лбом в согнутые колени, я сидела у стены заброшенного дома с выбитыми стёклами. В какой-то момент мне почудилась тяжесть, как если бы что-то навалилось на плечо. Я вяло пошевелилась, подняла голову и с воплем вскочила на ноги. Застыв в вечном недоумении, на меня взирали остекленевшие глаза девушки-гота – последней жертвы Доминика. Это её тело только что опиралось о моё и сейчас соскользнуло на землю… Доминик стоял рядом. От количества выпитой крови его лицо приобрело бронзовый оттенок. Глаза потемнели, излучая зловещее красноватое сияние. На подбородке, щеках и одежде виднелись следы крови, местами свежей, местами запекшейся. Я отвернулась, зажав рукой рот из опасения, что меня вырвет. Но тошнота быстро прошла. Осталось только омерзительное, раздувшееся от чужой крови существо, при одном взгляде на которое всё внутри сжималось в комок. Гадко улыбаясь, Доминик взял меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

– Что с тобой, дорогая? Неужели это страх?

Ладонь Доминика была тёплой, и на меня снова накатила тошнота.

– Страшным тебя делает то, что внешне ты похож на человека.

– Чего ожидать? Все мы были когда-то людьми.

Он наклонился, бронзовое лицо почти коснулось моего. Я чувствовала исходившее от него тепло и запах крови. Но мой шок постепенно проходил, на смену ему пришло холодное отвращение.

– Да, вы все были людьми и знаете, насколько беспомощен человек перед силой, обретённой вами в результате превращения. Так каким же ничтожеством нужно быть, чтобы доказывать эту силу на тех, кто заведомо несравнимо слабее тебя!

Глаза Доминика сузились, улыбка сошла с вымазанного кровью лица.

– Как же ты напоминаешь мне Арента,– прохрипел он.– Но, вот дьявол!.. То, что я смертельно ненавижу в нём, восхищает меня в тебе… С каким наслаждением я бы высосал из тебя кровь! Кровь, которой так жаждет он, и которой – к чему отрицать? – всё больше и больше жажду я. Те, кого я убил сегодня, на твоей совести, мой ангел. И, как это ни прискорбно, смерть их была напрасной. Жажда продолжает меня мучить!

Я попыталась отстраниться, но Доминик сильнее сжал пальцы, удерживая моё лицо возле своего.

– Сколько раз я был близок к тому, чтобы забыть о мести и сдаться навязчивому желанию тебя прикончить! Но хочешь знать, что меня останавливает? Твой беспомощный, полный высокомерия взгляд, твой страх, смешанный с ненавистью и отчаянием, твоя слабость, скрытая под маской заносчивости и презрения, твоё поразительное сходство с Арентом и ещё более поразительная на него непохожесть. Мне не сломить твоей гордыни – в ней вам с Арентом нет равных. Но, как обративший, я буду иметь над тобой власть, и всё, чем так гордится Арент, и отражение чего он видит в тебе, будет вынуждено подчиниться моим прихотям, когда ты станешь бессмертной!

Самообладание меня покинуло. С силой, какой сама от себя не ожидала, я оттолкнула Доминика.

– Ты забываешь, что я уже не буду беспомощным человеком, трясущимся за свою душу, которую ты к тому времени погубишь!

Он расхохотался и в издевательском умилении сложил ладони вместе.

– О небо! И это то, на что ты надеешься?

– Сделав меня бессмертной, ты создашь себе врага, по меньшей мере, такого же опасного, как Арент!

Доминик снова рассмеялся своим глупым звонким смехом.

– Я бы многое отдал за то, чтобы посмотреть на это, моя душа. Постарайся лишь не забыть своё обещание. Если мне не изменяет память, было время, когда ты ненавидела Арента, а сейчас посмотри – он ходит у тебя в любимцах!

– С его помощью я уничтожу тебя! Если, конечно, он не найдёт способ избавиться от тебя раньше!

Лицо Доминика помрачнело.

– Осторожней будь с тем, что желаешь, ибо придёт момент и исполнится. Не то, чтобы ты того стоила, но поверь, если это произойдёт, тебя останется только пожалеть!

В следующую секунду меня закружило в вихре, и я оказалась в знакомой гостиной – на белом диване. Через раскрытые окна проникал сероватый свет зарождавшегося дня, вовсю чирикали птицы… Убирая с лица растрепавшиеся волосы, я обратила внимание, что волосинки прилипают к пальцам. И вдруг с ужасом поняла, что мои руки и одежда сплошь испачканы кровью. Содрогаясь от отвращения, я бросилась в ванную и долго стояла под горячими струями воды. Но дрожь не проходила, и к ней ещё добавилась слабость. Кутаясь в халат, я кое-как доковыляла до спальни и завалилась на кровать, укрывшись одеялом по самые ноздри. Скоро я почувствовала, что засыпаю. Глаза закрывались, окончательно отключиться мешали только не желавшая проходить дрожь и тихий голос, настойчиво повторявший:

Когда ночь сменяет день,

Выползает злая тень

И стоит перед окном…

Потом я всё-таки задремала, но ужас, испытанный наяву, продолжал преследовать и во сне. Меня окружала тьма, настолько непроницаемая, что я ощущала её кожей. Она как будто состояла из мириад невидимых существ, находившихся в постоянном движении. Вдалеке я различила тёмную фигуру с бледным похожим на маску лицом. Мне стало страшно, и я побежала. Но фигура оказывалась передо мной, куда бы я ни поворачивалась, и на том же расстоянии – как бы быстро я ни бежала… Когда я остановилась, фигура начала приближаться, а невидимые существа, из которых состояла тьма, обрели форму и устремились ко мне. Это были тени с лицами мертвецов… Их губы непрестанно шевелились, что-то шепча, на шеях виднелись кровавые следы укусов. Но внезапно они рассеялись, шёпот смолк. Осталась только фигура – та самая, убежать от которой я не могла… На тонких губах играла улыбка, светящиеся серые глаза не отрывались от меня. Тени кружились теперь над его головой и смотрели на меня такими же светлыми пронизывающими глазами. Нечто похожее я уже переживала: Доминик, наклоняющийся к моей шее, невыносимая боль и тени с желтоватыми глазами, клубящиеся вокруг и сливающиеся в нём воедино… Я отшатнулась, полетела куда-то в пустоту… И очнулась.

Лоб покрывал холодный липкий пот, я лежала, скрючившись под одеялом, и сильно тряслась от озноба. Снова попыталась согреться и заснуть… Нужно бы позвонить Дженни и узнать, как у неё дела… Она обижалась, что я не звоню ей, что редко могу говорить, когда звонит она… Дженни всегда находила для меня время. Мне вдруг захотелось заплакать, и слезы потекли сами собой. Когда перестану быть человеком, я ведь разлучусь с теми, кто мне дорог, навсегда. У меня даже не будет надежды встретиться с ними в другом, "лучшем" мире – путь туда мне будет заказан. Моя душа умрёт, я перестану быть собой… Давясь слезами, я мысленно прощалась со всеми, кого знала, когда на кровать рядом опустился Винсент. Я хотела убедить его, что расстаюсь с ним ради его же блага, но от слабости не могла произнести ни слова. И тогда он начал трясти меня за плечи, настойчиво шепча:

– Открой глаза! Посмотри на меня! Ты слышишь?! Прошу тебя, открой глаза!..

Я приподняла отяжелевшие веки – надо мной склонилось ненавистное лицо Доминика. Его желтоватые глаза таращились на меня отовсюду… и я поняла – это тени, реющие вокруг… Они смотрели на меня его глазами… Я попыталась проследить за их передвижениями, но Доминик снова меня встряхнул.

– Очнись! Приди в себя!..

Я с трудом разомкнула пересохшие губы:

– Откуда взялись эти тени?.. Почему… у них твои глаза…

Горящий взгляд Доминика замер, пепельное лицо начало сливаться с медленно обступавшим меня молочно-белым туманом. Что-то холодное коснулось моего лба, скользнуло по щеке, а потом холод окутал меня с головы до ног…

Людям часто снятся странные сны. Из своих я могла бы составить целую коллекцию. И всё же этот поражал несообразностью. Моё тело парило в молочно-белом тумане, мысли уносились вдаль к мелодичному ласкающему слух пению. Я чувствовала себя легко и безмятежно. Казалось, время и пространство потеряли значение, и не было больше ни страха, ни боли, ни сомнений. Только покой и бесконечность. Несколько раз в мой сон вторгалась женщина в чёрно-белой одежде. Иногда женщина раздваивалась, и тогда она и её двойник кружили вокруг меня, бесшумно, словно призраки. Вроде бы они чем-то меня поили, но я не могла вспомнить ни вкуса питья, ни того, что действительно его пила. Я не слышала ни одного обращённого ко мне слова, лишь тихие печальные песнопения, сулившие умиротворение, к которому так стремилась моя измученная душа…

Но однажды песнопения смолкли. Вслушиваясь в звенящую тишину, я не могла уловить ни звука и поняла, что сон кончился. Медленно открыла глаза… Узкая кровать в комнатке с выбеленными стенами. Рядом на стуле, низко наклонив голову, сидела немолодая монахиня. И тут до меня снова донеслись песнопения, и монахиня что-то зашептала и перекрестилась. Я попыталась приподняться, но тело не слушалось, и тогда я хрипло спросила:

– Где я?

Женщина вздрогнула и, торопливо вскочив со стула, начала щупать мой лоб и пульс.

– Povera bambina inferma… Grazie a dio! Beata Virgo Maria! Sia ringraziato Dio![2]

Я смотрела на неё совиными глазами. Видимо осознав, что я её не понимаю, монахиня перешла на ломанный английский язык:

– Poverina[3]… мы нашли тебя у ворот монастыря, ты была в беспамятстве. Долго, долго…– она замолчала, подбирая слова.– Ты болела долго.

– У ворот монастыря? Как вы меня там нашли?

– Кто-то постучал,– улыбнулась монахиня.– Ты голодна, bambina?[4] Сейчас… сейчас…

Ожидая её возвращения, я вяло обдумывала ответы на возможные расспросы о моей особе. Но никаких расспросов не последовало. Единственным, что монахиня пожелала знать, было моё имя. Оказалось, в беспамятстве я провалялась трое суток, подавая весьма мало надежд на выздоровление. Что я всё-таки очнулась, сёстры восприняли как чудо.

Я оставалась в монастыре ещё неделю, за которую по-настоящему осознала, в каком подавленном состоянии находилась всё это время. Атмосфера монастыря действовала на меня магическим образом – я уже и не помнила, когда в последний раз испытывала подобную безмятежность. Монастырь, больше похожий на величественный средневековый замок, располагался на горе Sabiona, что на латыни значит "Святая гора". Местность вокруг была очень живописной. Ярко-зелёные луга чередовались с покрытыми лесом холмами, а вдалеке, едва различимые в тумане, высились заснеженные вершины гор Южного Тироля. Ведущая от монастыря тропинка терялась в долине с редкими жилыми домиками. Чуть окрепнув, я часами бродила по окрестностям, наслаждаясь покоем и красотой. Не слишком хорошо владевшие английским сёстры Франческа и Анна всё же проводили со мной часть своего времени, рассказывая об обычаях и истории монастыря. Даже узнав моё имя, обе продолжали называть меня "bambina", и, хотя большинство сестёр говорили на немецком, более распространённом на севере Италии, это обращение так за мной и закрепилось. Познакомилась я и с настоятельницей, суровой и степенной аббатисой Агатой. Как и остальные, она относилась ко мне доброжелательно, правда, немного сдержанно. Но удивляло меня другое. Никто, даже больше всех сблизившаяся со мной сестра Франческа, не задал вопроса, которого я ждала с момента, как пришла в себя, а именно, какого дьявола я делала посреди ночи перед воротами монастыря в глуши Южного Тироля, да ещё и в беспамятстве? Никто вообще не интересовался моим прошлым, словно моё появление было чем-то само собой разумеющимся.

Причину такого порядка вещей я узнала на одиннадцатый день пребывания в обители. Убаюканная шелестом ветра и пением птиц во внутреннем дворике монастыря, я не слышала шагов сестры Франчески. Она присела рядом на скамью и, старательно подбирая слова, сказала, что у неё ко мне поручение от моего кузена. Внутри меня всё оборвалось, солнечные лучи утратили тепло, птичьи голоса смолкли… До сих пор я запрещала себе думать о Доминике и о том, что рано или поздно придётся возвращаться в его общество. Очевидно, состояние моё было настолько плачевным, что он не мог рисковать и оставить меня без медицинской помощи. Но, во избежание возможных происков Арента, выбрал место, куда Аренту не было доступа. Сам он связалася с аббатисой Агатой и, сочинив душераздирающую историю, упросил мать настоятельницу позаботиться о его несчастной двоюродной сестре до её выздоровления, подкрепив просьбу внушительным пожертвованием монастырю. Оказалось, он ежевечерне общался с аббатисой, но, по его желанию, чтобы не нарушать моего душевного спокойствия, мне об этом ничего не говорили. Теперь, когда здоровье моё полностью восстановилось, он просил передать, что ужасно соскучился и надеется увидеть меня в самом скором будущем. В качестве постскриптума он сообщал, что недавно видел мою близкую подругу из Женевы в превосходном самочувствии, но это может скоро измениться, если я не потороплюсь навестить её…

– Вот и всё, что я должна сказать тебе, bambina,– вздохнула сестра Франческа.– Ты оставишь нас скоро… Нам будет тебя не хватать.

Пошарив в своём одеянии, она вынула из складок небольшой предмет, завёрнутый в белый платок. Под платком оказалась круглая склянка, наполненная землёй.

– Это святая земля из Иерусалима – святыня. Возьми с собой.

Жест доброй монахини тронул меня до слёз. Бедная простодушная сестра Франческа! Она действительно верила, что подаренная ею святыня может меня защитить… После полудня я увиделась с аббатисой и, сообщив, что собираюсь покинуть обитель на следующее утро, поблагодарила её за заботу и гостеприимство. Потом отправилась гулять по окрестностям. Но умиротворение ушло. Магия местности больше не имела надо мной власти…

Когда стемнело, я пробралась к боковой калитке. Один шаг – и я снова окажусь во власти отчаяния и страха, снова буду испытывать бессилие что-либо изменить, снова буду стоять лицом к лицу с безысходностью… Налетевший порыв ветра растрепал волосы, откуда-то послышался крик совы. Бесшумно отперев калитку, я шагнула за ограду монастыря… Никогда прежде не виданная мной ночная красота этого места заставила замереть от восторга. Лёгкий туман, посеребрённый лунным светом, необычайная тишина и покой…