Текст книги "Вампиры: Когда ночь сменяет день. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Ирина Тигиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Было далеко за полночь, когда решили играть в пантомиму. Гости разбились на команды. Правила были просты. Одна из команд загадывала слово и выбирала игрока из любой другой команды, чтобы он это слово "показал", используя только мимику и жесты. Остальные должны были угадать, что он показывает. Команде отгадавшего присуждалось очко, право придумать следующее слово и выбор того, кто его продемонстрирует. Игра проходила крайне весело – большинство участников владели координацией движений уже далеко не в совершенстве, и взрывы смеха практически не прекращались. Но вот очередное слово отгадала Сьюзан. Радостно попрыгав на месте, она пошепталась со своей командой и звенящим голоском объявила, что следующее слово должна отгадывать я. Изобразив улыбку, я неторопливо подошла к ней. Личико Сьюзан раскраснелось, глаза блестели. Наклонившись, она прошептала мне слово. Обдумывая, как его показать, я повернулась к остальным и вдруг замерла от внезапной догадки. Сьюзан, буравившая меня торжествующим взглядом, рассмеялась:

– Извини, как-то не подумала. В одиночку это, наверное, не покажешь. Может, позовёшь на помощь своего кузена?

Я почувствовала, как злость, которую тщательно подавляла весь вечер, захлёстывает меня с головой.

– Лив, дорогая,– тонким голоском продолжила Сьюзан.– Ты ведь не против одолжить своего любимого на пару минут? Не то чтобы ты не делала этого раньше, сама того не подозревая.

– Не лезь не в своё дело,– я едва сдерживалась.– Иначе, клянусь, я заставлю тебя замолчать!

Сьюзан снова рассмеялась и, с вызовом уставившись на меня, объявила:

– Я загадала слово "инцест". Ведь именно этому я помешала сегодня, когда застала её в объятиях…

Размахнувшись, я залепила ей пощечину. Сьюзан пронзительно взвизгнула и отскочила в сторону. Но я уже не могла остановится и, оттолкнув руки, которыми она пыталась защититься, вцепилась ей в горло. Подоспевший Винсент буквально оттащил меня. За Винсентом к нам подскочили Джек, Эмили, Том… Губы Сьюзан тряслись, в глазах мелькала паника.

– Ты чокнутая!– истерично выкрикнула она.– Сумасшедшая, бешеная!.. Тебя нужно держать в смирительной рубашке!..

– Замолчи, Сьюзи!– рявкнул Винсент.

Но я уже пришла в себя и, чётко выговаривая каждое слово, обратилась к Сьюзан:

– К твоему счастью, я не настолько похожа на моего кузена, как тебе кажется. Он бы довёл дело до конца.

Легко отстранившись от Винсента, я развернулась и в полной тишине проследовала в дом. Истерика началась, когда за спиной захлопнулась дверь, скрывшая меня от ошарашенных взглядов. Закрыв лицо руками, я бессильно прислонилась к стене, готовая сползти по ней на пол. Этому помешал Винсент, обнявший меня за плечи. И тогда я уткнулась лбом в его грудь и разрыдалась. Конечно, он пытался меня успокоить, гладил по волосам, шептал какие-то слова, но я была совершенно не в себе. Дрожь сотрясала меня с ног до головы, зубы стучали, голос срывался:

– Прости меня, Винс… Как я могла втянуть тебя во всё это… Как я могла!.. Прости меня, прости…

Винсент приподнял мою голову за подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза, и с нежностью прошептал:

– Что ты говоришь? За что мне тебя прощать?

– Если с тобой что-то случится… Никогда себе не прощу!.. Вечности не хватит, чтобы я смогла это забыть!

– Глупенькая, что со мной может случиться?

– Я могла убить её… Задушила бы, если б ты меня не остановил… Неужели не видишь?.. Я не владею собой, не знаю, что со мной происходит, и к чему это приведёт…

– Хочешь сказать, я могу оказаться на месте Сьюзан? Можешь не верить, но меня это не пугает.

– Ты не понимаешь!.. По моей вине ты стоишь на краю бездны, которая меня уже почти поглотила!..

В глазах Винсента мелькнуло смятение, но он тут же прижал меня к груди и с расстановкой проговорил:

– Я действительно не понимаю, но это не важно. Сейчас я отвезу тебя домой, ты отдохнёшь и успокоишься, а завтра мы обо всём поговорим.

Всхлипывая, я вцепилась в его плечо, и в ужасе замерла, чувствуя, как тело охватывает чувство пронизывающего холода. За спиной Винсента стояла тёмная фигура Арента. Я слабо ахнула, но в комнате вдруг вспыхнул свет, и раздался весёлый голос Джека:

– Племя послало меня узнать, всё ли с вами в порядке…– но тут он увидел наши лица, и тон его изменился.

– Ты что, детка, расстроилась из-за Сьюзан? Винс, и ты позволил ей лить слёзы из-за такой ерунды?

– Конечно, нет,– рассеянно отозвался Винсент.– О Сьюзан мы и не вспоминали.

– Мне очень неудобно перед Эми,– пробормотала я.– Не хотела испортить ей праздник.

– Шутишь?– фыркнул Джек.– И это ты называешь "испортить"? Я до сих пор не могу без смеха вспоминать лицо Сьюзи, когда ты отвесила ей оплеуху, это была вышка! Только Эми не говори. Она считает, что самым лучшим был момент, когда она разом задула все двадцать пять свечей на торте…

– Где сейчас Эми?– очнулся от раздумий Винсент.– Нам нужно ехать, хотели с ней попрощаться.

– Ехать? Куда ехать?– возмутился Джек.

– Джек, не начинай,– Винсент легко сжал его плечо.– Скажи ей, мы будем возле машины.

Эмили выскочила во двор почти следом и начала убеждать нас остаться. В ответ на мои извинения, она заявила, что Сьюзан получила по заслугам, и вообще, прав был Джек, когда говорил, что приглашать её не следует. Ливия тоже передавала мне своё одобрение, поэтому причин уезжать у нас просто нет. Но мы с Винсентом, по очереди её обняв, ещё раз извинились, поблагодарили за гостеприимство и через пять минут были на трассе. Винсент включил спокойную музыку, под которую я довольно быстро задремала, а когда открыла глаза, машина уже остановилась. Винсент помог мне выбраться, и только тогда я увидела, что приехали мы вовсе не к моему дому. Чувствуя себя слишком разбитой, чтобы спорить, я лишь укоризненно покачала головой:

– Ты вроде бы собирался отвезти меня домой.

– Так и есть. Я просто не уточнил к кому. Ты ведь не думаешь, что я могу оставить тебя одну в таком состоянии. А мой дом гораздо ближе.

Поднявшись в квартиру, я наскоро приняла душ и, переодевшись в пижаму Винсента, упала в кровать. Винсент вскоре ко мне присоединился и, поцеловав, пожелал спокойной ночи. Прежде чем отключиться, я попыталась вспомнить, о чём лепетала в припадке истерики. Но всё, что произошло после рукопашной со Сьюзан, словно заволокло туманом. И ещё пугало появление Арента. Теперь и у меня сложилось непоколебимое убеждение, что он что-то задумал.

Проснувшись, я не сразу поняла, где нахожусь, и почему где-то поблизости слышится приглушённый голос Винсента. Но просветление наступило быстро. Протерев глаза, я направилась туда, откуда доносился голос, по дороге завернув в ванную. Винсент был на кухне – разговаривая по мобильному, возился возле кофемашины. Увидев меня, он просиял и поспешил закончить разговор. Оказалось, звонил Джек узнать, как у нас дела. Все, кроме Сьюзан и Доминика, ещё толклись у Эмили за общим завтраком, и Джек очень сокрушался, что мы его пропускаем. Подав чашку с кофе, Винсент притянул меня к себе.

– Что мне было бы действительно жаль пропустить, так это первый завтрак здесь с тобой. Ты ведь ещё ни разу не оставалась у меня на всю ночь до утра.

– Зато сколько раз я оставалась у тебя на весь день до заката!– улыбнулась я.

– Это не одно и то же.

Повернувшись к уже накрытому столу, Винсент поставил на край свою чашку и небрежно поинтересовался:

– Ты ещё не думала переехать ко мне?

Я почувствовала, что бледнею и, скрывая смятение, отпила немного кофе.

– Если честно, нет. Узы верности связывают меня с Дженни хотя бы до её возвращения.

– Никто и не говорит, чтобы ты завтра же сдала ключи от своей квартиры. Просто… могла бы бывать у меня чаще.

С какой радостью я бы приняла это предложение, если бы всё это происходило в нормальной жизни! Я бы переехала к Винсенту, через какой-то месяц вернулась бы Дженни, и они бы познакомились. Я бы закончила учёбу, начала работать в редакции… А потом – всё как у всех: семья, круг друзей, планы на выходные. Всё то, что ещё совсем недавно вызывало у меня презрительную усмешку и что представало в совершенно ином свете теперь, когда рядом находился Винсент. Всё то, чего у меня уже просто не могло быть… Сделав над собой усилие, я выдавила улыбку.

– Не знаю, как тебе, а мне строить планы на пустой желудок даётся с трудом.

И мы сели за стол. Несмотря на то, что Винсент ни словом не обмолвился о моих выходках прошлой ночью, я не сомневалась, что он, в отличие от меня, помнит всё очень хорошо, и ждала, когда последуют вопросы. Но они не последовали. За завтраком мы только шутили и смеялись, а потом Винсент предложил съездить в соседний город, известный своим парком развлечений, и я с радостью согласилась.

В парке мы провели весь день, перескакивая с аттракциона на аттракцион. Из них я выбирала самые безумные, пару раз поймав себя на мысли, что несколько месяцев назад побоялась бы даже смотреть в их сторону. Винсент поначалу с удивлением на меня косился, но потом моё безрассудство передалось и ему. Вцепившись друг в друга, мы вопили и хохотали до хрипоты. Правда, до истерического смеха меня доводило и другое: представить только, в какое неописуемое бешенство пришли бы и Арент, и Толлак, и Доминик, если бы я свернула себе шею на одном из этих дурацких аттракционов!

Наступил вечер, и я начала лихорадочно придумывать, под каким предлогом убедить Винсента отвезти меня домой. Но он как будто прочитал мои мысли и, заглянув в глаза, тихо проговорил:

– Останься со мной хотя бы на эту ночь. Прошу тебя…

И я не смогла отказать. Мы поужинали в итальянском ресторанчике в том же городе и отправились в обратный путь. Во время ужина я то и дело чувствовала разливавшийся по телу холод – Доминик наверняка был где-то поблизости. Вероятно, он уже понял, что эту ночь я проведу не в его обществе и, ещё вероятнее, моё самовольство не останется безнаказанным. Но, не считая обращения, весь вред, который мог мне причинить, он уже причинил, поэтому – чего бояться?

Вернувшись к Винсенту, мы расположились на диване в гостиной. Винсент открыл бутылку вина, разлил его по бокалам и, легко коснувшись своим бокалом моего, вздохнул:

– Жаль, что этот день уже подошёл к концу.

– Мне тоже,– искренне проговорила я.

Несколько секунд он пристально всматривался в моё лицо и вдруг спросил:

– Почему ты всё время бежишь от меня?

От неожиданности я чуть не пролила вино.

– Что за мысли, Винс? С чего мне бежать от тебя?

– Я задаю себе тот же вопрос. Уже давно.

– Если ты о переезде…

– Не только об этом.

Отставив бокал, Винсент развернул меня к себе.

– Я знаю, что тебе не безразличен. Но ты всё время держишься на расстоянии и меня не подпускаешь слишком близко. Вчера ночью мне впервые будто удалось заглянуть в твоё сознание. И то, что я увидел, меня напугало.

– Я была не в себе, неужели не понимаешь? Даже не помню, что говорила.

– Ты говорила о какой-то бездне, которая тебя почти поглотила, и на краю которой я якобы стою по твоей вине.

Поднявшись с дивана, я нервно провела ладонями от локтей к плечам. Что прошлой ночью меня занесло настолько далеко, я всё же не подозревала. Винсент встал следом за мной, глаза искали моего взгляда. Я попыталась придумать правдоподобное объяснение, но на ум ничего не шло, и я решила хотя бы сместить акценты.

– Странно, что тебя беспокоят слова, произнесённые в приступе помрачения. Скорее бы подумала, ты обратишь внимание на намёки бывшей пассии.

– Сьюзан всегда была злоязычной. Никто из тех, кто мало-мальски её знает, не станет придавать значения её намёкам.

– Значит, ты не разделяешь её мнения, что мы с Домиником похожи?

– Так ты слышала нас…

– Всё, кроме твоего ответа на этот вопрос.

– Ты не слышала моего ответа, потому что его не было. И я не знаю, как ответить сейчас. Думаю, всё зависит от того, что понимать под похожестью. Взгляд одного, понятный другому без слов? Намёк, способный рассказать целую историю тому, для кого он предназначен? Как тогда на озере. Его рассказ, насмешки, вообще его поведение в ту ночь – всё это предназначалось для тебя, остальные лишь при этом присутствовали, разве не так? И почему-то я уверен, "послание" достигло цели. Если считать, что такая связь говорит о схожести, то, да – вы с Домиником очень похожи.

Я молчала, с досадой думая, что "сместила акцент" весьма неудачно.

– Иногда мне кажется, ты его не переносишь,– продолжал Винсент.– Но всё равно не могу смотреть на него без зависти и презираю себя за это. Вы словно говорите на своём языке, понятном только вам двоим. И я хочу понимать тебя также – с полуслова, с полувзгляда…

– Это не так, Винс. Доминик совсем меня не знает и никогда к этому не стремился.

– Я наблюдал за ним весь вечер и видел его лицо, когда ты бросилась на Сьюзан. Ни тени удивления, будто он этого ждал. Будто он знает о твоих действиях раньше, чем ты их совершишь, читает твои мысли, видит тебя насквозь…

– Ты ошибаешься!– это был вопль отчаяния.– Такого не будет, никогда не будет! Он никогда не сможет! Я ни за что этого не допущу!..

Винсент ошеломлённо смотрел на меня, и я подумала, что было бы неплохо упасть сейчас в обморок. Но это не избавило бы от необходимости объяснения. И я горестно усмехнулась, испытывая отвращение, что прибегаю к подобной уловке:

– Ты всё ещё хочешь, чтобы я осталась с тобой на эту ночь? Или то, что ты видишь в моём сознании, пугает тебя слишком сильно?

Лицо Винсента болезненно дёрнулось.

– Зачем ты так? Ты же понимаешь, что я имел в виду.

– Я понимаю, что со стороны выгляжу сумасшедшей. Понимаю, что заставляю тебя переживать, и что со Сьюзан подобных проблем скорее всего не возникало…

– О чём ты? При чём здесь Сьюзан?..

– А как тебе кажется? Тебе не даёт покоя моё якобы взаимопонимание с Домиником, но почему ты не задумываешься о том, что испытываю я, глядя на твою бывшую подругу?

– Ты ведь это несерьёзно…

Растерянность в глазах Винсента сменилась болью, и я с трудом проглотила подступившие к горлу слёзы. Игра, затеянная, чтобы всего лишь отвлечь его от ненужных мыслей, выходила из-под контроля. Но останавливаться было поздно.

– Тебя хотя бы раз пугало её сознание? И чувства, что ты её не понимаешь, у тебя тоже не возникало, правда? Она не устраивала истерик, не несла вздора, о котором потом ничего не помнила, с ней тебе было легко и спокойно…

Винсент судорожно стиснул мои плечи.

– Ты действительно не понимаешь, что для меня значишь?.. Эмоций между Сьюзан и мной было не больше, чем… Их вообще не было!.. И, видя, что со мной творится, когда ты рядом, как ты можешь так говорить?..

Самообладание меня оставило, слёзы безудержно покатились по щекам… Винсент начал гладить меня по лицу, видимо, пытаясь остановить этот поток, я чувствовала, как сильно дрожат его пальцы…

– Иногда у меня на самом деле возникает ощущение, будто я иду по краю пропасти,– прошептал он.– И всё потому, что я панически боюсь тебя потерять…

Всхлипнув, я бросилась ему на шею, и Винсент порывисто прижал меня к себе. И тогда, оказавшись в его объятиях, отвечая на горячечные поцелуи, я осознала, что совсем не готова подчиниться участи, что меня ожидала. И именно тогда у меня появилась совершенно безумная, вызванная отчаянием мысль, принявшая имя Толлака.

Открыв глаза, я не сразу поняла, что меня разбудило. Было темно, рука спящего Винсента обнимала меня за плечи. Прохладный ветерок, ворвавшийся в приоткрытое окно, раздул занавеску. Я зябко поёжилась, Винсент, не просыпаясь, прижался ко мне теснее… И вдруг до меня дошло: причиной озноба была вовсе не ночная прохлада. Осторожно высвободившись из объятий Винсента, я нащупала свою одежду и, натянув её, бесшумно выскользнула из спальни. Замирая от каждого шороха, прокралась в гостиную. Там царила тишина. Через неплотно задвинутые шторы с улицы проникал желтоватый свет фонаря. На столике всё ещё стояла бутылка и один бокал с остатками вина. Другой держал в руках Доминик, в небрежной позе развалившийся на диване. Просияв мне глумливой улыбкой, он вполголоса пропел, покачивая в такт бокалом:

– Если мы встретимся в укромном месте,

Где никто нас не сможет увидеть,

Я тихо шепну в твоё ухо

Эти слова:

Я умираю, любовь моя, за тебя…

Бедный доверчивый мальчик! Ты всё-таки решила погубить его окончательно.

– Что ты здесь делаешь?

Поставив бокал на столик, Доминик бросил на меня ехидный взгляд.

– Соскучился. Другой вопрос, что делаешь здесь ты, моя радость? Хоронишь своего голубоглазого приятеля?

– Насколько мне помнится, я выкупила его жизнь. Причём, судя по всему, заплатила за неё более щедро, чем было оговорено. Ты ведь забыл упомянуть кое-что. Например, почему тебе было так важно, чтобы я согласилась отдать свою кровь добровольно.

– Я подумал, ты и сама догадаешься рано или поздно.

– Что это тебе дало?

– Зачем задавать вопрос, ответ на который уже знаешь?

– Можешь не бояться потрясти меня откровением – реальность не может быть хуже моих предположений,– я присела на подлокотник дивана.– Итак, что это тебе дало?

Ухмыляясь, Доминик посмотрел мне в глаза… и вдруг лицо его начало множиться и дробиться, будто я видела его отражение в зеркальной мозаике. Я зажмурилась, борясь с головокружением, потеряла равновесие и опрокинулась на диван. Тело охватила слабость, в ушах нарастал тонкий пронзительный звон. Становясь всё громче и настойчивее, он впивался в мозг, лишал рассудка… Скорчившись на диване, я зажала руками уши и почувствовала на запястьях ледяные ладони Доминика. Улыбаясь особенно гадкой улыбкой, он с силой отвёл мои руки и тронул кончиком языка мочку моего уха. Звон начал стихать, и я отчётливо расслышала его шёпот:

– Всё ещё считаешь, что реальность менее страшна, чем твои предположения, chérie? О, не стоит торопиться с выводами! Твоя кровь дала мне то, чего я жаждал давно: власть над тобой.

Меня словно обожгло, хотя я подозревала нечто подобное. Стараясь отодвинуться от его губ, пару раз задевших моё ухо, я упёрлась затылком в подлокотник. Доминик тихо рассмеялся.

– Никак не возьмёшь в толк, моя любовь: от меня тебе не скрыться, как от судьбы.

Я попыталась сползти с дивана, но он больно сжал моё плечо.

– Твоё сознание лежит передо мной точно площадка для для игр. Я мог бы свести тебя с ума, если бы захотел! Ты поставила себя на край обрыва, и ради чего? Ради спасения жизни, которую сама же и погубила! Из прихоти ты позволила этому несчастному подойти так близко, прекрасно понимая, что рядом с тобой он обречён. Если не я, то Арент скорее рано, чем поздно расправится с ним. Честно говоря, меня удивляет, что он ещё жив. И на сделку со мной ты пошла не потому, что действительно надеялась спасти его жизнь таким образом. Это просто попытка заглушить чувство вины, гложущее тебя днём и ночью.

Вспыхнувшая ярость вернула мне силы. Рывком выдернувшись из рук Доминика, я подхватила со стола бокал с вином и, скатившись на пол, прошипела:

– До власти надо мной тебе далеко, как до Царствия Небесного! Стоит осколкам этого бокала впиться мне в кожу, здесь появится Арент, ты ведь будешь рад его видеть! А с восходом солнца, я могу перерезать себе вены, прыгнуть под поезд, утопиться в собственной ванне, и ты не сможешь мне помешать!

Глаза Доминика сверкнули. Тут же оказавшись рядом, он обхватил ладонью мою руку, сжимавшую бокал.

– Не стоит разбрасываться угрозами, выполнять которые не собираешься, моя душа. Если бы хотела свести счёты с жизнью, ты сделала бы это уже давно. Кроме того – с чего ты взяла, что я стал бы тебе мешать?

Он резко сжал пальцы, и бокал брызнул осколками в моей руке. Я судорожно выдохнула, едва сдержав стон. Кровь вперемешку с остававшимся в бокале вином закапала на пол. И вдруг, к моему ужасу, в коридоре послышался звук приближающихся шагов. Доминик презрительно поморщился.

– Тебе не приходило в голову, что тот же Толлак может использовать твою привязанность в своих целях? А он, поверь мне, понимает слово "смертный" слишком буквально для того, чтобы твой приятель пережил встречу с ним. Чем дольше ты остаёшься человеком, моя радость, тем меньше шансов остаётся милому доверчивому Винсу!

Леденящий холод волной пробежал по венам, тёмный силуэт мелькнул на фоне окна… а в следующую секунду в гостиную вошёл Винсент. Протирая со сна глаза, он зевнул и улыбнулся:

– Я думал, ты опять куда-то…– но тут глаза его расширились, и, опрометью бросившись ко мне, он стиснул мою руку, с которой продолжала капать кровь.

– Как это вышло?.. Бог мой, сколько крови…

– Это не только кровь,– я напряжённо всматривалась в полумрак за его спиной,– там ещё оставалось вино…

Бережно подняв с пола, Винсент усадил меня на диван и унёсся в соседнюю комнату. В тот же момент окружавший меня полумрак как будто расступился, и из него бесшумно появился Арент. В замешательстве я порывалась встать с дивана но Арент удержал меня за плечо.

– Потерпи, ждать осталось совсем недолго.

Не успел его шёпот смолкнуть, в комнате вспыхнул свет, и ко мне на полном ходу подлетел Винсент с аптечкой в руках. Торопливо выудив несколько марлевых салфеток, он присел рядом и осторожно взял меня за раненную руку.

– Вся ладонь разодрана. Ты что, пробовала бокал на прочность?

Я только вздохнула, испытывая облегчение, что ни Арента, ни Доминика больше не было поблизости. Винсент приложил к порезам салфетку и аккуратно поставил меня на ноги.

– Раны нужно промыть, в них могли остаться осколки.

Послушно семеня за ним в сторону ванной, я выдавила ободряющую улыбку.

– Винс, это ерунда… Кровь вынесла все осколки…

Он лишь покачал головой.

– Тебя в самом деле нельзя оставлять без присмотра.

Промыванием ран экзекуция не завершилась. Чересчур усердный Винсент приволок бутылку виски, пропитал им марлевую салфетку и, прижав её к моей ладони, закусил губу, когда я, стиснув зубы, скривилась от боли. Перевязав руку, он чмокнул меня в нос и полушутливо заявил:

– По-моему, я всё же должен настоять, чтобы ты ко мне переехала. Наносить себе увечья уже вошло у тебя в привычку, и, если рядом никого не будет, это может плохо кончиться.

Я вспомнила предостережения Доминика, странные слова Арента и кивнула:

– Думаю, Дженни меня простит. Тем более, что вида крови она вообще не переносит.

Винсент заглянул мне в глаза.

– Ты это серьёзно?

– Ещё бы! Один раз я порезала себе палец, так она…

– Я не об этом. Ты действительно согласна ко мне переехать?

Вместо ответа я его поцеловала. Что бы ни замыслил Арент, на что бы ни рассчитывал Доминик, у меня ещё была призрачная надежда на профессора Чэдвика. Если же и он не поможет, тогда… Я снова подумала о Толлаке. Это граничило с самоубийством, но, если не останется другого выбора… А пока я, возможно, смогу оградить Винсента от опасности, если после захода солнца буду находиться рядом с ним.

Спать мы больше не ложились, компенсировав недостаток сна продолжительным завтраком. Потом сияющий Винсент отправился на работу, а я, налив очередную чашку кофе, попыталась определиться, о чём буду говорить с профессором Чэдвиком. Идея рассказать ему всё без утайки вызывала сомнение как никогда. Но, наверное, не стоило пренебрегать даже минимальным шансом, что он сможет мне помочь…

Допив кофе, я начала собираться к себе. С Винсентом мы договорились, что сегодня я перевезу самые необходимые вещи – остальным займёмся на выходных. Осталось лишь сообщить обо всём Доминику… Я смутно представляла себе это объяснение – вряд ли моё намерение поселиться у Винсента вызовет его одобрение. Но сначала мне престояла беседа с профессором, и я решила пока сосредоточиться на ней.

Встреча была назначена на шесть вечера. Более ранний час был бы для меня предпочтительнее, но у профессора не получалось подъехать раньше. Место выбрала я – не слишком людное кафе в боковой улочке недалеко от центра. Добравшись до него без четверти шесть и ещё не ожидая увидеть профессора, я направилась к одному из столиков перед входом в кафе, как вдруг рядом послышался негромкий оклик. Я обернулась, узнав голос профессора, но приветливая улыбка сползла с лица, когда я рассмотрела окликнувшего меня человека. Это действительно был профессор, но как он изменился с нашей последней встречи! Он как будто постарел на несколько лет. Худоба, и раньше бросавшаяся в глаза, теперь стала вопиющей, седые волосы клочковато торчали вокруг черепа, в облике читалась бесконечная усталость. Однако и моя бледность, не скрываемая никакими косметическими средствами, видимо, поразила профессора не меньше. Мы уставились друг на друга как две совы, не сразу вспомнив об элементарных фразах приветствия. Профессор опомнился первым и, кашлянув, протянул мне руку.

– Рад, что нам удалось встретиться, дорогая.

Заняв место напротив, я заказала капучино подошедшей официантке и уставилась на свои руки, не зная, что сказать. Но профессор вывел меня из затруднения – спросил как продвигаются исследования, была ли посланная им информация полезной и, наконец, о каком важном, деле я хотела с ним говорить. И я начала, тщательно подбирая слова:

– Я часто задумываюсь, как бы отреагировала, если бы кто-то из моих знакомых сказал, что видел потустороннее существо, например… демона. Смогла бы я в это поверить? Или решила бы, что этот человек не в себе…

– Это зависит от того, верите ли вы вообще, что демоны существуют,– спокойно произнёс профессор.

– Допустим, да. Но верить в перспективе – одно, а оказаться перед фактом… Как бы поступили вы, услышав подобное от меня?

Профессор задумался.

– Пожалуй, я не стал бы исходить из того, что ваши слова – выдумка. Но попросил бы представить доказательства, что сказанное соответствует действительности.

– Доказательства…

Я рассеяно посмотрела на официантку, подошедшую к соседнему столику, потом перевела взгляд на людей, выходивших из магазина одежды на противоположной стороне улицы… Откровенность давалась мне труднее, чем я ожидала. Снова повернувшись к профессору, я успела заметить на его лице выражение напряжённого ожидания, тотчас сменившееся обычной вежливой отчуждённостью.

– Вы верите в существование ада и рая, профессор? В бессмертие души, в жизнь после смерти? Верите, что душа может быть проклята, что она может умереть вместо тела?

– Учёный ищет ответы на вопросы всю свою жизнь. Истинный учёный понимает, что он их так и не найдёт. Я не знаю, существуют ли ад и рай, и продолжает ли душа жить после смерти тела. Я ничего не знаю о проклятии. И едва ли кто-либо из живущих даст вам другой ответ. Как говорил Конфуций, «мы не знаем, что такое жизнь – что уж нам говорить о смерти?». От себя могу добавить: жизнь человека с её чудовищными несовершенствами и пугающей быстротечностью и есть худшее из проклятий. Но всё равно она прекрасна. И мы готовы на любые жертвы и преступления, лишь бы это проклятие оставалось с нами как можно дольше.

В голосе профессора звучала тихая печаль, глубоко меня тронувшая. Я никогда не воспринимала жизнь как нечто прекрасное – скорее, как что-то, начатое для тебя, но без твоего ведома и согласия, и что ты вынужден продолжать, поскольку оно уже тебе дано. Но теперь ускользавшая от меня жизнь рядом с Винсентом действительно казалась прекрасной и желанной, и я действительно была готова на многое, лишь бы её удержать.

Посетители за соседним столиком расплатились с официанткой и поднялись со своих мест. Когда они проходили мимо, тень одного из парней упала на лицо профессора, и, словно в повторяющемся кошмаре, я увидела жуткую маску с широко раскрытым ртом и зияющими чёрными глазницами… Ахнув от неожиданности, я оторопело уставилась на профессора. Его лицо уже приняло нормальные формы, глаза неотрывно следили за мной.

– Что вас напугало?– тихо спросил он.

Я поспешно повернулась к убиравшей столик официантке, не имея понятия, что собираюсь заказать. Девушка, поймав мой взгляд, смахнула последние крошки и направилась к нам. Но я даже не заметила, как она подошла… Когда крошки упали на землю, под стулом профессора шевельнулось что-то тёмное. Принимая очертания человеческой фигуры, оно ползло в сторону столика. Подобие длинной руки потянулось к крошкам… и видение исчезло. Я в ужасе вскочила со стула. Профессор и официантка смотрели на меня с одинаковой растерянностью, правда, во взгляде профессора сквозило что-то ещё… Пробормотав извинение, я бросилась в дамскую комнату и, только забежав в кабинку и немного успокоившись, поняла, что, кроме растерянности, в глазах профессора отразился страх.

Тень, отделяющаяся от тела, чтобы собрать рассыпавшиеся крошки, тень, падающая на лицо и превращающая его жуткую маску… Неужели я действительно вижу приближение смерти?.. Но почему эта способность, обладать которой я никогда не стремилась, стала проявляться именно сейчас? И почему я не могу избавиться от чувства, что, как бы ни сопротивлялась, неуклонно, дюйм за дюймом сливаюсь с миром Арента и Доминика, в то время как мир людей отступает от меня, будто устав за меня бороться… Объяснение с профессором больше не имело смысла. Он прав: ни один из живущих не может дать ответы на мои вопросы.

Вернувшись к столику я поблагодарила профессора за встречу, извинилась, что уже должна уходить, и, пообещав дать знать, если мне понадобиться помощь, заспешила прочь. Солнце висело низко над горизонтом, тени начали удлиняться – Доминик должен скоро появиться. Винсента я предупредила, что могу задержаться. Осталось лишь выдержать разговор с Домиником…

Сворачивая из одной улицы в другую, я случайно вышла к собору – достопримечательности нашего города. Это было впечатляющих размеров сооружение из серого камня, не слишком древнее, но построенное в подражание готике. До сих пор я видела собор лишь снаружи, но теперь, остановившись пред массивной окованной железом дверью, ощутила непреодолимое желание зайти внутрь. Под высокими сводами раздавались величественные звуки органа. Шла вечерняя служба, на скамьях, рядами тянувшихся до самого алтаря, сидели люди.

Я миновала статуи ангелов с молитвенно сложенными руками, ряды горящих свечей и присела на скамью. Орган смолк. Священник, отправлявший службу, протяжно запел строки из какого-то псалма, к нему присоединились несколько голосов. Нестройное пение продолжалось недолго, потом снова зазвучал орган. И время как будто остановилось… Всё существующее за пределами собора больше не имело значения. Каменные стены надёжно охраняли покой святилища от внешнего мира, суетливого, жестокого и изменчивого. Здесь, среди статуй святых и мученников, мерцающих свечей и гробниц давно ушедших пастырей, витала сама вечность. Но эта вечность не внушала страха. Она сулила покой и умиротворение, свободу и бесконечную благодать…