Текст книги "Вампиры: Когда ночь сменяет день. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Ирина Тигиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– И лишиться всего этого в одну ночь по прихоти человека, о существовании которого до того момента даже не знал… Я так ненавидела тебя за то, что ты собирался использовать меня как средство отомстить Аренту. Сейчас же впервые тебя понимаю… Хотя конечно бы предпочла, чтобы орудием этой мести оказалась не я…

– Ты действительно считаешь, что всё было бы также, окажись на твоём месте другая?

– Всё решают обстоятельства. Они привели к тому, что ты был вынужден проводить со мной так много времени. Уверена, что твои прежние подруги умирали задолго до того, как ты успевал их узнать.

– Думаешь, я убивал всех своих любовниц, едва проведя с ними ночь?– усмехнулся Доминик.– Вспомни Лив. Даже её я знал дольше, чем тебя.

При упоминании Ливии я поёжилась, но всё же задала вопрос, который тяготил меня уже давно:

– Ты бы оставил её в живых, если бы не…

– …ты? Не знаю, мне не было до неё дела.

Порыв ветра поднял в воздух пушинки каких-то растений, и они плавно закружились вокруг. Видимо, одна запуталась в моих волосах, и Доминик лёгким движением её вытащил.

– Прежде чем мы встретились, я видел тебя издали много раз,– прошептал он.– И каждый раз с презрением и злорадством думал об Аренте, которого так прельстило жалкое смертное существо. Я был уверен, что со мной этого не случится никогда…

Мне стоило усилий заставить себя дышать ровно. Губы Доминика мягко прижались к моему виску.

– Ты зацепила меня почти сразу и очень глубоко. Я лишь не сразу смог это принять…

Я подняла на него глаза, в который раз спрашивая себя, смогла бы я сразу заметить красоту его мертвенного лица, оценить его язвительное остроумие, поддаться его чарующему обаянию, если бы он не начал наше знакомство с кровопускания и не продолжил его ядовитыми насмешками и оплеухами?.. Я так долго ничего не испытывала к Винсенту, который разве что не носил меня на руках. И сейчас моя привязанность к нему казалась лишь отчаянной попыткой удержаться в мире, из которого меня так безжалостно вырывали против моей воли. Хрупкое убежище от боли и страха, в которые Доминик погрузил меня с головой. Но как же тогда назвать то, что я чувствую к чудовищу, мучившему меня ради собственного развлечения, каким Доминик был ещё совсем недавно? И насколько сильным дожно быть это чувство, чтобы заставить простить ему всё и смотреть на него так, как я смотрела теперь… Доминик не сводил с меня пристального взгляда, в котором угадывалось выражение испытующего ожидания, но я не смогла произнести слов, которых он явно от меня ждал, и, опустив глаза, совершенно не в тему пробормотала:

– Наверное, днём здесь полно бабочек…

– Наверное,– тихо согласился Доминик.– Когда я мог смотреть на солнце и видеть бабочек, этих полей ещё не было.

Я провела ладонью по лавандовым кустам. Цветки в свете луны отливали серебром. Доминик протянул мне сорванный стебелёк.

– Мне вспомнилась одна легенда,– прошептал он.– О художнике, который увидел на улице девушку удивительной красоты. Её лицо было чистым как снег, кожа нежной, как цветок, совершенные очертания губ предполагали, что каждый произнесённый ими звук, будет таким же чарующим, как трель соловья, поющего на цветущей сливе…

Лаская мою кожу, губы Доминика заскользили по моей шее. Поцелуи были лёгкими, как пушинки, кружившиеся вокруг, я почти перестала дышать… Аромат лаванды одурманивал, сердце билось всё сильнее, и я впервые подумала, что могла бы последовать за Домиником куда угодно. Но эта мысль вызвала у меня панический страх, и я резко отстранилась. В глазах Доминика мелькнула горечь, ранившая меня неожиданно глубоко. Стараясь восстановить дыхание, я еле слышно спросила:

– И что было потом?..

Губы Доминика изогнулись, но улыбкой назвать это было трудно. В желтоватых глазах застыла грусть.

– Девушка происходила из знатной семьи и для бедного художника была недосягаема. Но она не шла у него из головы. Художник подолгу кружил вокруг её дома в надежде хотя бы мельком увидеть предмет своего обожания, часто незамеченным следовал за ней во время прогулок. Однажды девушка в компании подруг отправилась к озеру неподалёку. Они весело бегали вдоль берега, ловили бабочек и стрекоз, а художник, спрятавшись за стволами деревьев, не сводил зачарованного взгляда со своей возлюбленной. Но вдруг она вскрикнула и упала на траву, и художник бросился к ней, забыв обо всём на свете. Девушку ужалила змея, и, когда художник дрожащими руками поднял её с земли, она была без чувств. Послали за лекарем, но спасти девушку было невозможно. Обливаясь слезами, художник не выпускал её из объятий. Перед смертью она ненадолго пришла в себя и, приоткрыв глаза, увидела его лицо в первый и в последний раз… Художник был безутешен. Он окружил себя её изображениями. Девушка смотрела на него со стен мастерской, как живая. Но лучше всего ему удалась картина, запечатлевшая момент её смерти: прекрасное умирающее лицо на фоне порхающих бабочек и хвост уползающей змеи. Случилось так, что эту картину увидел известный ценитель живописи. Она глубоко его поразила, и он сделал всё, чтобы о молодом художнике узнали. В конечном итоге слава об удивительном творении дошла до самой столицы. Художника забросали заказами, он стал богат. Особой популярностью пользовались картины, изображавшие его возлюбленную. Они были неповторимыми, излучавшими бесконечную нежность и теплоту. И художник продал их все, кроме одной – той самой, что сделала его знаменитым. С ней он не мог расстаться, ведь эта картина стала частью его.

И однажды тёплым летним вечером в дом художника влетела белая бабочка. Покружившись по комнате, она села на драгоценную картину, и поражённому художнику показалось, что в висевшем на стене медном зеркале отразилось лицо его возлюбленной, умершей ровно год назад в этот самый день. С трепетом приблизился он к бабочке, называя её по имени. Она не улетела, а, вспорхнув, опустилась ему на плечо. С тех пор бабочка прилетала каждый год в один и тот же день, оставаясь ровно до полуночи. И едва она улетала, художник начинал считать дни до её возвращения. Прошло много лет, художник, уже совсем старик, тяжело заболел. Была зима, за окном шёл снег, и художник, чувствуя, что пришёл его час, очень печалился, что умрёт, так и не увидев свою возлюбленную в последний раз. Ночью возле его окна послышался шум, как будто что-то легко ударялось о стекло. С трудом поднявшись с постели, старик подошёл к окну и отдёрнул занавески. В свете луны, едва различимая на фоне хлопьев снега, перед окном порхала его бабочка…

В ту ночь художник умер, на подушке рядом с ним нашли высохшую бабочку. Его возлюбленная оставила эту оболочку возле его мёртвого тела после того, как души их, наконец, соединились…

Доминик замолчал. Не в силах произнести ни слова, я чувствовала, как по щеке покатилась слеза. Доминик провёл кончиками пальцев по моей коже там, где остался влажный след.

– Слёзы мешают видеть звёзды на небе, моя любовь…

Его лицо казалось спокойным, но то, что я читала в его глазах, было невозможно описать… Страсть – неистовая, жестокая, но смягчённая бесконечной нежностью, делающей её так похожей на человеческую любовь. И вместе с ней горечь и тоска, и полное надежды ожидание… И все эти эмоции, готовые хлынуть через край при малейшем знаке с моей стороны, испытывало существо властное и безжалостное, в своих желаниях совершенно неудержимое. На мгновение мне стало страшно, и я не смогла это скрыть. В глазах Доминика, не сводившего с меня напряжённого взгляда, мелькнуло выражение боли, кольнувшее меня в самое сердце. И тогда, уже не пытаясь побороть охватившую меня дрожь, я с нежностью коснулась ладонью холодной щеки и попросила:

– Поцелуй меня…

Глаза Доминика вспыхнули. Наклонившись к моему лицу так, что наши губы почти соприкасались, он едва слышно прошептал:

– Сегодня я буду спать там, где спят цветы,

Приди же, бабочка…

Я лежала на диване в номере отеля. Доминик оставил меня недавно в уверенности, что я сплю, но, хотя ночь прошла даже более бурно, чем обычно, уснуть мне не удалось. Закрыв глаза, я вновь переживала фантастическое путешествие по Провансу и вспоминала слова, что Доминик шептал мне перед тем, как я ненадолго погрузилась в забытье. Теперь он вряд ли собирался превратить меня в тень, и это наталкивало на мысли о том, что будет, когда… Я подумала о существе с огненными глазами на площади Маноска. Скорее всего, это был демон, но его появление вывело меня из равновесия на какие-то секунды. Как будто я уже привыкла к «обществу», частью которого стану очень скоро… Но, кроме мучительных размышлений о будущем, было и ещё кое-что, мучившее меня не меньше. В последнее время я не могла избавиться от ощущения, что за мной наблюдают из темноты. Слышала шёпот, куда-то меня зовущий. Тени, отбрасываемые предметами вокруг, казались живыми. Честное слово, мне очень хотелось предположить, что я просто схожу с ума… Но, куда бы я ни поворачивалась, в сиянии луны, в отблесках уличных фонарей, в свете прожекторов театра, мне неизменно мерещились холодные глаза Арента, и не оставляло чувство, что он медленно, шаг за шагом приближается к своей цели. Сначала я хотела поделиться своими страхами с Домиником, но потом подумала – он всё равно решит, что это очередная увёртка. Он ведь не поверил, когда я искренне пыталась рассказать о крови «стоящих меж двух миров»…

Появившись, как всегда, из ниоткуда и обнаружив меня бодрствующей, Доминик вроде бы слегка удивился. Я с улыбкой поднялась ему навстречу.

– Ты заставляешь себя ждать.

– Только не говори, что успела соскучиться.

– Хорошо, не буду.

Доминик сплёл вокруг меня руки.

– Честное слово, смирение проявляется у тебя не тогда, когда нужно.

Рассмеявшись, я обняла его за шею и почувствовала, как земля быстро уходит из под ног…

Мы оказались на пустынном пляже. С суши на него со всех сторон наступали покрытые густой растительностью горы. Море было неспокойным. Волны с шумом набегали на берег, пена в свете луны переливалась серебром. Доминик начал возиться с каким-то громоздким приспособлением. Я рассмотрела полупрозрачный парус, похожий на крыло бабочки.

– Собираешься заняться сёрфингом?

– Виндсёрфингом,– уточнил Доминик.

– Сейчас?

– Пожалуй, полчаса у нас ещё есть.

– Полчаса до чего? Чтобы море немного успокоилось?

– До того, как начнётся шторм.

Решив, что это шутка, я перенесла всё внимание на конструкцию, состоявшую из узкой доски и паруса. Мне приходилось видеть мускулистых парней и девиц, ловко орудующих парусом в облаке пены и брызг – их умение всегда казалось мне сверхъестественным. Поймав на себе взгляд Доминика, я покачала головой:

– Я не умею управлять такой штукой.

– Тебе и не придётся.

Он протянул мне гидрокостюм из неопределимого на ощупь материала и быстро оделся в свой. Ветер между тем становился всё крепче, и я поняла, что Доминик не шутил насчёт шторма. Тёмное море с пенящимися волнами выглядело устрашающе, но я последовала его примеру и натянула на себя костюм. Когда всё было готово, Доминик ещё нацепил на меня широкий пояс, крепившийся к мачте специальным крюком и невозмутимо пояснил:

– На тот случай, если шторм окажется сильнее, чем я предполагаю.

– В общем-то нет никакой необходимости делать это сегодня.

– Не волнуйся, в мои планы не входит уступать тебя демонам бездны.

– Жаль,– хмыкнула я.– Уверена, с ними было бы веселее, чем в обществе стенающих призраков.

Доминик никак не отреагировал на намёк и, подняв парус, жестом указал, чтобы я стала на доску. Парус охватывала поперечная перекладина.

– Чтобы ни случилось, не выпускай её из рук. Остальное предоставь мне.

Я послушно взялась за перекладину. Доминик мгновенно оказался за моей спиной и тоже ухватился за перекладину рядом с моими руками.

– Теперь забудь обо всём, кроме настоящего момента,– услышала я его шёпот.

Толчок, лёгкое движение парусом – и доска понеслась по воде. Меня обдало холодными брызгами. Ветер подхватил наше судёнышко и понёс его по беснующимся волнам. Вцепившись в перекладину, я со смешанным чувством восторга и ужаса смотрела на вздымавшиеся вокруг волны. То взлетая над ними, то падая вниз, мы уносились всё дальше в ревущую темноту. А волны становились всё выше и яростнее. Луна скрылась за облаками, не было видно ничего, кроме тускло белевшей пены, и в какой-то момент мне показалось, мы поднимаемся вверх. Вдруг луна появилась вновь, и у меня перехватило дух… Мы балансировали на самом гребне гигантского водяного вала. Несколько мгновений мы скользили по его вершине, а потом с невероятной скоростью понеслись вниз. Волна двигалась следом стеной, но вот её гребень завернулся, и на нас устремился неудержимый поток пены. Ещё миг – и она накрыла нас с головой… Задыхаясь, ничего не видя, оглушённая шумом, я не сразу поняла, что мы вынырнули из этого водоворота и несёмся навстречу следующей волне, снова накрывшей нас лавиной из пены… Я чувствовала прижавшееся ко мне тело Доминика, солёные брызги хлестали по лицу, в ушах стоял рокочущий шум моря. Дыхание срывалось, сердце готово было пробить грудную клетку, мне хотелось вопить от восторга. Но вот мы в очередной раз взмыли над клокочущей бездной. Огромная волна подхватила нас и закружила, словно в урагане. Доска выскользнула из-под ног, какая-то сила вырвала спасительную перекладину из моих ладоней. Потеряв равновесие, я полетела вниз, но меня тут же подхватили руки Доминика… и прошло несколько секунд, прежде чем я осознала, что уже нахожусь на берегу в его объятиях. Дико озираясь, я выпалила:

– Это… это было… потрясающе…

Доминик довольно улыбнулся.

– Я знал, что тебе понравится.

В голове ещё шумело, и, не помня себя от бешеного выброса адреналина, я бросилась ему на шею.

– Если бы… если бы только ты раньше показал, что можешь быть таким… как в последнее время…

Губы Доминика искривились.

– Просто ты не хотела этого замечать.

– Ты слишком долго меня мучил…

– Знаю. Но, поверь, я мучился не меньше.

Кончиками пальцев я легко коснулась его мертвенного лица, красота которого казалась теперь такой бросающейся в глаза, убрала мокрые пряди волос, упавшие ему на лоб, и Доминик с силой прижал меня к себе.

– Я не владею собой, когда вижу тебя… Мне трудно тебя отпускать, трудно от тебя отрываться… Если бы ты знала, чего мне стоило сдерживаться так долго…

– И зачем?..

– Из-за тебя. Каждый раз, когда я ловил на себе твой взгляд, полный ненависти, мне хотелось разорвать тебя на куски, заставить кричать от боли, кровью смыть это выражение отвращения на твоём лице… А когда я видел возле тебя твоего приятеля, при одной только мысли…

– Ты сам толкнул меня в его объятия.

– Тогда я не знал, чего мне это будет стоить. И что ты к нему так привяжешься…

Разговор явно принимал опасный оборот. Желая изменить его направление, я с нежностью погладила Доминика по щеке.

– Тем более я благодарна за то, что ты оставил его в живых.

Руки Доминика стиснули меня крепче, желтоватые глаза испытующе впились в мои.

– Он всё ещё значит для тебя так много?

Я испугалась по-настоящему. Как бы я ни старалась оградить Винсента от опасности, которой по моей вине он подвергался с самого момента нашего знакомства, она настигала его снова и снова. Винсент был мне дорог, но совершенно по-другому. То, что я испытывала теперь к Доминику, не вступало в конфликт с этим чувством, а мирно сосуществовало с ним рядом. Но Доминик бы этого наверняка не понял, а сказать с нужной долей искренности, что Винсент не значит для меня ничего, у меня бы не получилось. Поэтому я прибегла к единственному, что в тот момент пришло в голову. Приникнув к губам Доминика, я вложила в поцелуй всю страсть, на какую была способна. Это вроде бы подействовало: Доминик горячо ответил на поцелуй, ладони метнулись к моему лицу. Но, едва я собралась вздохнуть с облегчением, он оторвался от моих губ и тихо спросил:

– Ты мне так и не ответишь?

Похолодев, я провела ладонями по его рукам, обхватившим моё лицо, и прошептала:

– Я уже не помню вопроса.

В глазах Доминика мелькнула горечь, резанувшая меня по сердцу, и я прижалась щекой к его груди.

– Никто не в силах ни вернуть прошлое, ни его изменить. Всё, что мы можем, это оставить его там, где оно есть – в прошлом, и больше о нём не вспоминать.

Пальцы Доминика мягко перебирали мои волосы. Подняв голову, я поймала его взгляд.

– В тебе течёт моя кровь, ты чувствовал мою ненависть, даже когда я изо всех сил пыталась её скрыть… Что ты чувствуешь теперь?

По губам Доминика пробежала улыбка, в янтарных глазах вспыхнула нежность, и в следующее мгновение меня закружило в вихре.

Прошло ещё три ночи. Доминик больше не вспоминал о прошлом, чему я была искренне рада, но и ни словом не заговаривал о будущем, что откровенно приводило меня в смятение. Все эти ночи он практически не выпускал меня из рук, и я всячески старалась дать ему понять, что не имею ничего против, даже наоборот. Превращать меня в тень он уже явно не собирался, но, хотя и к обращению я особо не стремилась, его молчание ставило меня в тупик.

Проснувшись от поцелуя, я, не открывая глаз, обняла его за шею. Доминик легко приподнял меня на кровати.

– Как ты относишься к тому, чтобы провести вечер в обществе смертных?

Как всегда, выходу в "общество смертных" предшествовало посещение бутика. Красивая одежда была страстью Доминика, и как-то незаметно и быстро эта страсть передалась и мне. Хозяйка бутика, переводя восхищённый взгляд с него на меня, несколько раз повторила, какая мы "ослепительная пара", и я почувствовала лёгкую досаду, что не могу подтащить Доминика к зеркалу и увидеть воочию, как мы смотримся вместе. Но, наверное, выглядели мы в самом деле эффектно: Доминик в стильном чёрном костюме и белоснежной рубашке, я в открытом струящемся платье фисташкового цвета. Я гадала, куда Доминик намеревался отправиться после столь тщательного подбора гардероба, и сюрприз не заставил себя ждать. Покружившись в вихре, мы оказались в ярко освещённом зале, вокруг было полно людей. Но, не успела я поинтересоваться, что это за место, пол закачался, и предположение вырвалось само собой:

– Мы на корабле?..

– Надеюсь, ты не страдаешь морской болезнью.

– Посмотрим.

Улыбнувшись, Доминик коснулся губами моего лба.

– Я оставлю тебя совсем ненадолго. Можешь пока осмотреться.

Почему-то меня охватило неприятное чувство, причин для которого вроде бы не было. Располагающая атмосфера, смеющиеся люди, залы – один шикарнее другого… Но вот я забрела в очередной, и причина неприятного чувства стала ясна. Ковровое покрытие песочного цвета, кремовые стены, стойка с улыбающимся барменом, застывшим, как на фотографии. В голове эхом прозвучал голос Винсента:

– Эми очень понравится. Насчёт Джека я не уверен, но день рождения ведь в конце концов не у него.

Сомнений не было: фотографии именно этого зала мы видели с Винсентом в интернете, когда выбирали подарок для Эмили… Вздохнув, я покинула салон. Эта выходка Доминика даже не вызвала во мне злости – только грусть и смутное чувство тоски.

Зайдя в следующий салон, я огляделась и замерла как вкопанная. Возле барной стойки располложилась группа молодых людей. Почти не дыша, я смотрела на их лица, узнавая каждое: выступающие скулы Джека, женственные черты Эмили, рыжеватые кудри Сьюзан… синие глаза и бледное лицо, при виде которого всё во мне оборвалось. Резко развернувшись, я бросилась прочь, но Винсент догнал меня у выхода. Он выглядел осунувшимся, будто после тяжёлой болезни, глаза казались бóльшими, чем обычно, застывшая в них грусть поразила меня в самое сердце. Я чувствовала, как по щеке покатилась слеза. Ладонь Винсента потянулась к моему лицу, и я вздрогнула – прикосновение было непривычно тёплым. Всхлипнув, я отодвинулась и едва слышно выдавила:

– Винс…

– Вот так встреча! Бывают же на свете совпадения!

Рядом стоял Доминик, словно бы только что вошедший в салон.

– Я уже думал, что потерял тебя, моя любовь,– обвив рукой талию, он легко приник к моим губам.– Как поживаешь, Винс?

На Винсента стало страшно смотреть, но он быстро овладел собой.

– Ещё минуту назад я бы сказал – хорошо.

Смахнув слёзы, я дёрнулась в сторону выхода, но рука Доминика удержала меня на месте.

– Нельзя же с таким пренебрежением относиться к общепринятым нормам поведения, мой ангел. Неужели даже не поприветствуешь старых друзей?

К нам уже подходили Джек, Эмили, Лили, Кейти, Том… Неловкость, читавшаяся на их лицах, не произвела на Доминика никакого впечатления.

– Я удивлён, что здесь – вся компания. Ведь твой подарок, Винс, предназначался для Эми с Джеком?

– Наш подарок,– процедил Винсент, и его потемневшие глаза остановились на мне.– Её и мой.

– В самом деле? Тогда я тем более рад, что нам удалось здесь встретиться! Всё как в старые времена. Правда, за некоторым исключением.

С трудом сохраняя самообладание, я заставила себя улыбнуться:

– И я была рада всех вас увидеть.

Единственное, чего мне хотелось – убраться с этого корабля куда угодно, хоть в преисподнюю. Но не успела я сделать и шага, как Доминик, стиснув плечо, снова меня удержал.

– Если уж мы встретились таким образом, почему бы не вспомнить былое и не провести вечер вместе? Корабль не так уж велик, мы всё равно столкнёмся не раз.

– Если постараться, этого можно избежать,– с усмешкой заявил Джек.

Но Доминик его как будто не слышал. Взгляд желтоватых глаз не отрывался от Винсента, который тихо обратился ко мне:

– Я должен с тобой поговорить. Наедине.

Но что он мог сказать? Что я могла на это ответить? Что мои или его слова могли изменить? Ничего, кроме того, что у Доминика появился бы лишний повод считать Винсента соперником, от которого необходимо избавиться… Вероятно, весь спектакль он затеял именно ради этого. Винсент ждал ответа. Доминик скользнул губами по моим волосам.

– Я не против, моя любовь.

Но я отстранилась и спокойно проговорила:

– Мне нет дела до того, против ты или нет. Я не вижу в этом смысла.

Лицо Винсента болезненно дёрнулось. Держась из последних сил, я подошла к нему ближе.

– Прости, Винс, но мне нечего добавить к тому, что уже было сказано. Поверь, это для твоего же блага…– и опрометью ринулась к выходу.

Доминик застал меня на палубе.

– Честное слово, мне было его почти жаль. Но твоим умением владеть собой я восхищён!

Отвернувшись, я уставилась на воду, волнами отбегавшую от кормы.

– Я хочу уйти отсюда.

– Почему? Он ведь – только прошлое, вспоминать о котором не стоит. Разве не так ты говорила?

– Если мы немедленно отсюда не уберёмся, клянусь, я прыгну за борт.

Зло рассмеявшись, Доминик подхватил меня за плечи. То, где мы оказались, было наверняка номером в очередном отеле. Свет проникал только с улицы через неплотно задвинутые портьеры. Я нарушила молчание первой.

– Зачем это было нужно?

– Очевидно, ты никогда не разучишься задавать идиотские вопросы.

– Так же как ты не разучишься совершать идиотские поступки. Зачем обеими руками ковыряться в ране, когда она только начала заживать?

– Вот как. Теперь это уже рана, и заживать она, оказывается, только начала.

– Почему тебе недостаточно того, что я могу дать? Я никогда не буду относиться к нему по-другому. Но и ты мне совсем не безразличен, даже больше…

– Очень щедро,– усмехнулся Доминик.

Презрение, прозвучавшее в его голосе, в то время как я почти призналась ему в любви, привело меня в бешенство, и я ледяным тоном отчеканила:

– А чего ты ожидал? Ты всегда будешь только вторым!

Я пожалела о своих словах ещё до того, как увидела выражение лица Доминика. Но они уже были произнесены, и, прежде чем я успела попытаться хотя бы что-то исправить, Доминик отступил в полумрак и исчез. А я привалилась к стене и разрыдалась.

Перейдя на диван, я рыдала ещё долго и очень горько. Из-за жалости к Винсенту, из-за сводившего с ума чувства вины, из-за злости на Доминика и раскаяния за свои слова… Потом меня сморил сон. Когда я проснулась, Доминика не было. Первой мыслью было снова дать волю слезам, но я сдержалась. Ещё какое-то время послонялась по комнатам, Доминик всё не появлялся. Тогда и я решила прогуляться и, наскоро приведя себя в порядок, покинула номер.

Отели, в которых Доминик оставлял меня до сих пор, были впечатляющими, но этот выделялся даже среди них, причём не только роскошью, но и экстравагантностью. Это был гигантский комплекс с шоппинг-центром, казино и ресторанами – всё в античном стиле. Колонны, фонтаны, яркие фрески, барельефы, статуи и множество людей. Минуя переход за переходом, я, наконец, выбралась на улицу и, обернувшись, прочитала название комплекса, высвеченное неоновыми буквами – "Дворец Цезаря". Вокруг бурлила жизнь. Снующие во всех направлениях люди, пальмы, броские витрины бесчисленных бутиков и слепящие огни рекламы. Это мог быть только один город в мире – Лас Вегас.

Представив, как весело бы провела здесь время с Домиником, я вздохнула и уже без былого смущения подумала, что мне его в самом деле не хватает. Воспоминание о Винсенте тоже разъедало, словно кислота. Он значил для меня много, но это было несравнимо с тем, что теперь значил для меня Доминик. И я невольно задумалась: какой бы сделала выбор, если бы он у меня был? Вампир, издевавшийся надо мной месяцами в попытке заглушить сжигавшую его страсть, или человек, которому я едва не сломала жизнь… из прихоти? Отрицать это и дальше не имело смысла. Поначалу я не испытывала к Винсенту особой привязанности, и отказаться от отношений с ним тогда не стоило бы мне ничего, а ему самое большее – разочарования. Но, сознавая, что наше сближение ни к чему не приведёт, я всё равно его допустила, и в этом винила себя не переставая. Чем сильнее я привязывалась к Винсенту, чем отчётливее видела, какой опасности он подвергается, тем глубже и мучительнее становилось чувство вины. Постоянный страх за его жизнь, стремление защитить и смягчить удар, который сама же ему и готовила, в конечном итоге заслонили собой всё. Что до Доминика – с ним я чувствовала себя на равных. Колкость за колкость, боль за боль, поцелуй за поцелуй. В моей привязанности к Винсенту было очень много приятельского. С Домиником это были эмоции, причём эмоции глубокие и сильные, на которые до встречи с ним я считала себя просто неспособной. Слова, вырвавшиеся у меня в пылу ссоры, не имели никакого смысла. Доминик не мог быть первым или вторым, по отношению к Винсенту или к кому-либо другому. Он был… единственным. Мне понадобилось немало времени, чтобы это понять, и теперь я знала это точно. Правда, рядом с Домиником меня ждало проклятие, но до того ведь оставалась целая вечность – с ним.

Людей вокруг становилось всё больше. Осмотревшись по сторонам, я только сейчас обратила внимание на то, куда забрела. Передо мной раскинулось искусственное озеро, на противоположной стороне которого возвышался ещё один отель-дворец. Но внимание толпившихся вокруг людей было приковано именно к воде, и я поняла – шоу танцующих фонтанов, одна из местных достопримечательностей. Зазвучала музыка, над тёмной водной гладью взвились светящиеся струи, и я завороженно замерла. Извиваясь в такт музыке, струи поднимались всё выше. Хрустальный женский голос практически заглушил шум воды. Вскоре к нему присоединился мужской, и искрящиеся фонтаны брызг рассыпались дождём. Музыкальную композицию я узнала с первых аккордов. Красивая песня на итальянском языке с единственной фразой на английском, которая и стала её названием – "Время сказать прощай". Я не сводила глаз с танцующих водяных струй, по щекам покатились слёзы. Время сказать "прощай" Винсенту… При мысли, что я в самом деле прощаюсь с ним навсегда, сжалось сердце. Но выбор сделан, и, ничего не видя сквозь пелену слёз, я чуть слышно прошептала:

– Прощай, Винс…

Музыка смолкла. Взлетев ввысь в последний раз, струи словно растворились в воздухе, люди расходились. Вытерев слёзы, я медленно побрела в неизвестном направлении, думая, что скажу Доминику, когда увижу его снова. И, будто в ответ на мои мысли, по венам пробежал пронизывающий холод. Кажется, ещё ни разу это ощущение не вызывало у меня такой радости. С загоревшимися глазами я огляделась и за доли секунды до того, как меня закружило в вихре, поняла, что это был не Доминик. Арент!.. Он всё подготовил для моего обращения и только ждал удобного случая… Но тут я опрокинулась на холодный каменный пол и помертвела от ужаса. Надо мной склонилось бледное подёргивающееся лицо с ярко-зелёными глазами, светившимися безумием и похотью.

– Моя красавица,– прошептал Эдред.– Если бы я знал, что ты жива…

Отвратительный рот припал к моим губам и задушил готовый вырваться вопль. Я отчаянно забилась в его руках, но это было совершенно бесполезно.

– Ты настолько прекрасна… кожа – будто шёлк,– хрипел Эдред, водя языком по моей шее.– Жаль нарушать её целостность… Обещаю, что буду сдерживаться сколько смогу…

Его ладони шарили по моему телу, губы впивались в плечи и шею. Меня трясло от отвращения, я никак не могла стиснуть пальцы с достаточной силой, чтобы ногтями поцарапать кожу до крови. Хотя, скорее всего, это бы ничего не дало. Взбешённый моими словами, Доминик вряд ли появится из-за нескольких пролитых капель. На то, что они привлекут внимание Арента, полагаться тоже не стоит… Паника захлёстывала меня с головой.

– Мне труднее сдерживаться, чем я думал,– бормотал Эдред.– Только бы не убить тебя раньше времени…

Я попыталась прокусить себе губу, но жадно прижавшийся рот Эдреда этому помешал. Его ладони метнулись к моим бёдрам, и, уже не владея собой, я изо всех сил возила зубы в его губу. Он издал низкий животный хрип, ледяные ладони обхватили моё лицо.

– Ты сводишь меня с ума… Продолжай, это как раз по мне…

Плохо соображая, что делаю, я полоснула его ногтями по щеке, едва успев увернуться от его губ. Они присосались к моему подбородку, задвигались по лицу, оставляя на коже след крови от моего укуса. Содрогаясь от омерзения, я снова отчаянно попыталась вырваться, понимая, что это ни к чему не приведёт. И вдруг что-то с силой оторвало от меня Эдреда, я по инерции отлетела в сторону и кубарем покатилась по полу. Оглушённая, приподнялась на локтях… Силой, освободившей меня от Эдреда, был Доминик. Они сцепились, как два диких зверя – Эдред, изрыгавший проклятия на незнакомом языке, и Доминик, лицо которого искажала такая ярость, что мне стало страшно. Я силилась встать на ноги. Беспорядочно мечущийся взгляд выхватывал фрагменты обстановки: низкий потолок, деревянное ложе с вбитыми в него железными скобами, цепи с кандалами…

Отшвырнув Эдреда так, что тот оставил в стене вмятину, Доминик бросился на него, даже не оглянувшись на меня. Но Эдред уже отскочил от стены, и они сшиблись на полпути. На мгновение исчезнув, оба снова возникли из ниоткуда. В шаге от меня промелькнуло перекошенное от бешенства лицо Эдреда, безумный взгляд зелёных глаз, серебристые волосы Доминика… Словно вихрь, они кружились вокруг, чуть меня не задевая, и я поняла – Эдред по-прежнему пытается до меня добраться, не слишком отвлекаясь на борьбу с Домиником, который старается его удержать. В какой-то момент Доминик отлетел к деревянному ложу, и оно распалось на куски, а я едва увернулась от жадных рук Эдреда. В следующее мгновение они всё же сомкнулись на мне, но Доминик уже материализовался рядом, с хрипплым рычанием схватил Эдреда за горло, и оба исчезли…