Текст книги "Ищущий, который нашел (СИ)"

Автор книги: Ирина Галкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Холод был поистине страшный. Слюна замерзала во рту, а ресницы покрывались белым инеем. Теперь я понимал, почему у яшинто нет ни ресниц, ни слезных желез: при такой температуре эти приспособления только мешают. Первое время я просто передвигал ногами, прихрамывая, ничего не соображая. Мысли были направлены только на то, как бы вдохнуть поменьше воздуха и согреться. Но со временем становилось проще дышать, и я смог оглядеться и хотя бы понять, куда мы идем. Большинство пассажиров шло в ту же сторону, что и мы. Но чем дальше, тем меньше нас оставалось: кто-то свернул к виднеющимся неподалеку огням, кто-то вообще в другую сторону. Было по-прежнему темно, хотя по всем расчетам пора было бы уже солнцу явиться и начать исполнять свои прямые обязанности. Но оно упорно не хотело к ним приступать, видимо, нежилось где-то в своей небесной постели.

Мы шли по заснеженной довольно широкой дороге. Вокруг было на удивление безлюдно, только небольшие скопления домов, призывно горящих огнями вдали от дороги. А мы шли прямо в безлюдную степь, где одиноко маячили гигантские вершины гор. При виде гор так близко я замер. Они были поистине огромны, их белоснежные склоны купались в лунных и звездных лучах, как сочные кроны деревьев купаются в солнечном свете. Снег скрипел под сапогами, искрясь и переливаясь. В каждой крошечной снежинке играли все цвета радуги, посеребренные луной. Я запрокинул голову в морозное черное небо и ощутил себя маленьким мальчиком: такой бескрайней казалась эта высота, это небо, на котором отчетливо горели звезды. Я смотрел на их сияющие лучи, ровные и далекие, такие же ажурные, как снежинки под ногами. И горы, величественным ореолом обрамляющие снега, напоминали мне корону или, скорее, венец. Да-да, тот самый венец, что вручили мне а'рантьяки! Узорные вершины, лучами восходящие от белоснежного обруча. И искристый свет черных небес. Как же это невероятно прекрасно... Да, мне нравилось Пятое княжество.

Я уже и забыл, что иду не один. Равномерный скрип сапог и дружное молчание нарушило старческое пыхтение и звонкий голос.

– А вы в ту же сторону? – догнала нас неугомонная Силна. Азот всю передернуло, а Лефрем, ковыляющий позади, хмыкнул в усы. Лаурон простонал:

– Да замолчите вы, ради Илен! Заколебали уже! – я оглянулся на его измученную фигурку, согбенную под тяжестью шубы и сумы с продуктами, и мне стало стыдно. Нагрузили его, а ведь парню и так нелегко приходится!

– Давай сюда сумку, я понесу, – потребовал я, шагая к нему. Лаурон молча посмотрел на меня отчаянными глазами, в которых плескалась усталость, и буркнул:

– Сам донесу. У тебя нога, свалишься опять. Мне полезно, – добавил он, и, не оборачиваясь, пошел вперед, догонять не останавливающуюся Азот. Позади нас ковыляли только Лефрем и Силна – больше никто в сторону гор не направлялся. Я решил получить объяснение на эту странность.

– Да, в ту. А куда все делись? – немного запоздало обратился я к Силне. Та сияющим взглядом смотрела вокруг, щеки покраснели от мороза, а рукавицами она терла замерзший нос. Но глаза! Глаза сияли, как звезды. Она испытывала то же, что и я, глядя вокруг. Да, еще бы ей не восхититься суровой северной красотой, особенно если учесть, что всю свою жизнь она провела в мире вечного лета.

Вместо Силны мне ответил ее наставник:

– Большинство направилось к станциям, где лошади и таверны. Вы ведь видели огни, молодой человек? Вот туда все и пошли. Кто-то там и останется. Чуть южнее человеческое поселение. А мы, как отчаянные путешественники – прямо на север. Вам-то с яшинто не страшно, она знает куда идти, а вот мы... – и Лефрем развел руками. Его усы и борода покрылись инеем, став совершенно белыми. В бороде искрились снежинки, а старческие глаза горели задорным молодецким огоньком. Я задал резонный вопрос:

– А вам зачем в поселение яшинто?

– Нам необходимо обсудить кое-что с д'ьэном Вартраном, молодой человек. Вряд ли наши скромные исследовательские работы вас заинтересуют. И я бы имел наглость предложить вам продолжить путь, а то мои старые кости уже сводит от холода, – и Лефрем зябко поежился. Силна подпрыгивала рядом, пытаясь согреться.

– Да уж, пойдемте! – хриплым от мороза голосом вмешалась она, выжидающе глядя на Лефрема. Азот и Лаурон шли где-то впереди, я видел их спины на фоне черного неба и зубцов гор. Я кивнул и пошел вслед за ними. Силна и Лефрем пошли рядом. Я шел молча, стараясь не вдыхать ледяной воздух, от которого все замерзало в горле, а Силна начала приставать к Лефрему с расспросами. Я не очень-то прислушивался к их разговору, ибо половины просто не понимал. Они обсуждали что-то связанное с лошадьми, используя термины и незнакомые мне, непосвященному человеку, узкоспециализированные названия. А мне оставалось только с восторгом оглядывать холодную красоту пейзажей и жалеть, что отстал от Азот и Лаурона. Мне совершенно не хотелось, чтобы моя рыжеволосая знакомая со своим наставником оказались втянуты в неведомые замыслы Азот. Я толком не знал, в чем они заключаются, но вряд ли в чем-то хорошем. С одной стороны мне было любопытно, да и расставаться так скоро со вновь обретенной художницей не хотелось, но подвергать ее и дедушку опасности не хотелось вдвойне. Впрочем, в данной ситуации от меня ничего не зависело.

– Что-то всегда зависит от тебя. Так легко не отвертишься, каждый твой поступок имеет вес.

Ну конечно, куда же без Аены! Впрочем, я с ней согласен. По-любому от меня и моих решений зависит многое. Не потому, что я велик, а просто потому, что от каждого из нас многое зависит...

– А как у них там вообще, в поселении? Родственные связи есть? И где они живут? В домах или прямо так? – Силна настойчиво дергала меня за рукав, пытаясь заглянуть в глаза. Я открыл рот, чтобы ответить, глотнул ледяного воздуха, закашлялся и понял, что ровным счетом ничего не знаю о яшинто.

– Увы, не смогу ничего ответить, – честно развел я руками. Силна свела брови и фыркнула. Я так и не понял, что именно ее рассмешило: мой тон или мое неведение.

Вскоре кольцо гор выросло над нами, заслонив небо. Чтобы рассмотреть вершины, обрамленные облаками тумана, приходилось задирать голову. А звезды ярко светились на черном небе, холодные и прекрасные, ничуть не согревающие своим светом. Перед нами скалы расходились, образуя колоссальную арку, проход внутрь этого кольца. Силна восторженно ахала, а Лефрем что-то комментировал, изучая кристаллы снега. Азот и Лаурон остановились, поджидая нас у самого прохода в арку. Азот смотрелась среди этой местности как никогда органично. Глаза сияли, как звезды на небе, д'амондобито искрилось, как снег, а вся ее гибкая худая фигура словно была частью этого пейзажа, такая же ледяная и словно выточенная из тончайшего хрусталя. Впервые она была на своем месте, и только сейчас я начал понимать, какая сила воли ей требовалась, чтобы выдержать чуждую ей среду.

– Мы пришли, – только и сказала она, и я разобрал в ее голосе непривычную торжественность. Мы все остановились, замерев на секунду, и как по команде задрали головы, чтобы посмотреть на нависшие над нами две скалы. Их вершины уносились вверх, к звездам, а между вершинами пролегал ледяной мост. Я не смог на глаз определить его природу, но склонялся к мысли, что это ручная работа. В образовавшуюся узкую арку вела тропа, ледяная и сияющая, а там, за кольцом, был чужой мне мир, необыкновенный, но прекрасный. И мы все замерли, как перед входом в храм. Азот склонила голову, и я впервые увидел, как эта гордая яшинто признает чье-либо превосходство. Она почитала святость ее родины, и в этом было нечто большее, нежели патриотизм или страх перед великим. Примерно то же чувство я испытал, переступая порог Города. Это были чужие боги, но я должен был уважать их, ибо они, как и все великое, внушали трепет.

С черного неба слетели светящиеся снежинки, холодные и ажурные. Силна стояла с открытым от восторга ртом, ее лицо выражало все то, что я испытывал внутри. Лефрем снял очки, протер их и крякнул. Лаурон же просто стоял, бледный и худой, как тающая свеча. И все же здесь, в этом мире холода, ему было явно лучше. Видимо, под защитой гор пиявка не смела тронуть его. И его красивые глаза приобрели осмысленное выражение.

– Пора. Идите за мной, – так же торжественно произнесла Азот и первой ступила под арку. Я слышал, как легонько поскрипывает снег под ее шагами, и мне казалось, что звезды сияют в такт ее легкой походке. Мы переглянулись, и я пошел следом. Лаурон за мной, а Силна, обгоняя Лефрема – за нами. Под аркой я ощутил давящую тишину и робость. Перед этими скалами и вечностью, такой близкой в этом черном небе, я чувствовал себя крошечной песчинкой. Сердце перестало биться, и я ступал осторожно, стараясь не нарушить покоя невидимых сил. А впереди что-то светилось, сокрытое от наших глаз белоснежными скалами. И я сделал последний шаг, очутившись внутри горного кольца. И вдохнул ледяного воздуха, чувствуя обжигающую морозную боль в легких. Нам предстала огромная ледяная площадка, идеально гладкая, как царский каток. На прозрачном льду отражались звезды. По краям зеркальной поверхности высились ажурные колонны, выточенные изо льда, а впереди площадь расходилась широкими развилками, уводя снежными коридорами в... куда?! Домов не было. Только снег. Много снега, белого, искрящегося, пушистого. И ни яшинто, ни домов. Только узорные колонны, скалы в отдалении величественным кольцом и шапки снега в человеческий рост. Я переглянулся с Лауроном. Брат шепотом произнес, наклоняясь ко мне:

– Если бы у нас хотя бы вполовину было такое уважение к родине и традициям, никаких революций бы не понадобилось... – я недоуменно посмотрел на него, смысл его слов дошел не сразу. Но когда я наконец осмыслил, то посмотрел на брата совершенно другими глазами. Это был образованный молодой человек, достаточно умный и интересный, добрый и совсем не капризный. В общем-то это и неудивительно, ведь я видел его в основном в периоды ломки или под воздействием дурмана. Что ж, приятно, когда люди открываются с неожиданной хорошей стороны...

– Ой, смотрите! – закричала вдруг Силна, и тут же оборвала крик, как будто разбилась хрустальная ваза, и эхо осколками покатилось по пустой зале... Но "зала" уже не была пустой. Снег осыпался вниз, сияющими искрами разлетаясь в стороны, и из него появлялись яшинто. Сияющие хрупкие фигуры выходили из снега, как из воды, изящно отряхивались и ступали на зеркальный лед. Сугробы взрывались, и из них на свет выходили все новые и новые яшинто, сияющие и хрупкие. Их было много, больше, чем я мог себе представить, и вскоре уже весь зеркальный лед был заполнен яшинто. Свет звезд отражался в д'амондобито, а потом и на льду. Азот стояла впереди нас, гордо подняв подбородок, и звездами глаз внимала пробуждению. Когда весь лед сиял от тел яшинто, а горам стало тесно от их количества, Азот дождалась тишины и начала речь на своем языке. Мы стояли, прижавшись друг к другу и кутаясь в шубы. Красивому голосу Азот, отражавшемуся от скал, вторили другие голоса яшинто. Немного свистящие непривычные звуки странного языка срывались с холодных губ. Яшинто внимали, глядя то на нее, то на нас огромными глазами всех оттенков синевы. Вперед вышел яшинто в длинном плаще поверх д'амондобито. Плащ касался льда, тонкий, как кольчуга сверкающий и длинный. Яшинто выглядел таким же стройным, хрупким и сильным, но что-то отличало его. Он был стар. Красивое холодное лицо, точно вырезанное изо льда, было похоже на маску, а в глазах – близкая вечность. Я не знаю, как умирают яшинто, но этот был на пороге. И это было не страшно, нет, это было величественно и прекрасно. Я поймал его взгляд, оглянулся на своих спутников. Силна восторженно смотрела на него, медленно склоняя голову. Лаурон тоже склонился перед ним, а Лефрем продолжал стоять, но скорее от удивления, чем от неуважения. Я тоже поклонился, чувствуя стыд – как я понял, именно его я изображал при дворе собственного отца. Какая же это была нелепая пародия! Отец не мог ошибиться, но ведь и не отца же мы обманывали...

– Я привела их сюда, д'ьэн Вартран, – кивая на нас, произнесла Азот на центральном языке. Вартран кивнул, переводя синие немигающие глаза на нас. Я с трудом выдержал этот взгляд. Вартран не выпивал мою энергию, он просто смотрел сквозь меня, бесконечный, как вечное небо над головой. Я опустился на колени, чувствуя возрастающее в груди уважение. Я не любил этого яшинто и не любил этот холодный мир, но я склонялся перед его величием.

– Я очень рад, что увидел вас! У вас здесь все потрясающе! Я давно мечтал изучить климат вашего мира, ваш быт... Я вообще-то по лошадям специализируюсь, я хотел бы вывести новую породу для этого климата, чтобы было возможно наладить транспорт в Пятом Княжестве и... – затараторил Лефрем, вскакивая и направляясь к Вартрану. Тот поморщился, и Азот жестом остановила Лефрема. Тот оборвал свою проникновенную речь на полуслове, а я почувствовал легкое напряжение в воздухе. Планы Азот начинали мне нравиться все меньше. На что я понадеялся? Я толком не знал ее, знал лишь, что она – слуга Хогга. Я оглянулся на Силну. Девушка не боялась, но она тоже явно что-то заподозрила, взгляд стал напряженным. Один Лаурон не понимал ничего. Либо был уже к чему-то готов.

– Ты говорила, что люди несут зло, а теперь приводишь их в нашу цитадель для наведения связей с внешним миром. Что ты делала там, среди людей? – обратился Вартран к Азот на центральном языке. Азот сделала шаг вперед, вставая так, чтобы быть видной всем яшинто.

– Люди породили высшее зло. Зло, перед которым меркнет сила Хогга. Вечное и смертельное. Это зло – порождение людской разобщенности и мелочности. Они пытались построить идеальный мир, но зло прорвалось сквозь искусственную оболочку. Этот мир похож на гнойник, который назревает под кожей и вот-вот разорвется. Посмотрите на этого человека, – и она кивнула в сторону Лаурона. Тот послушно шагнул вперед, а меня накрыло волной ужаса. Что происходит?! Я знал, что Азот затевает нечто опасное для нас, людей, но это же предательство! Чем виноваты Лефрем и Силна?! Чем виноват Лаурон?! Неужели она хочет уничтожить людей? Я не хотел в это верить. Нет, тут был другой план. Скорее, она хочет избавиться от пиявки и от влияния людей на ее княжество. В этом есть смысл ее поддерживать...

– Я привела их сюда как свидетелей ужаса, который назревает в их мире. В их мире, не в нашем. Я предлагаю окончательно отделиться от них. Для этого я и собрала вас здесь. Доран, Джут, я знаю, вы поддержите меня, – обратилась Азот к яшинто, и из общей массы выделились двое. Одна яшинто, судя по всему, Джут, была женского рода. Синие волосы были намного длиннее, чем у Азот, стянутые в высокий хвост они гладким металлом стекали вниз. Огромные глаза мне не понравились. В них чувствовался голод, от которого становилось не по себе. Доран тоже выглядел пугающе: его движения были резкими и хищными, а колючий взгляд больно обжигал ледяным огнем. За этими двумя шагнули еще несколько яшинто. Я чувствовал, как Силна прижимается ко мне, как ее замерзшая рука вцепляется в мой рукав, а Лефрем, ничего не понимая, хлопает глазами. Один Лаурон стоял спокойно, бледный и готовый непонятно к чему. Джут поклонилась Азот и произнесла на плохом центральном языке:

– Вартран, мы выше, чем эти люди. Мы ближе к вечности и у нас больше прав. Они убивают наш мир, мы – возрождаем. Они пытались спасти жизнь, но сделали хуже. Они – наша пища, – вдруг шепотом добавила она, голодным взглядом пронзая Лаурона. Вартран остановил ее речь жестом.

– Мы заключали мир с людьми, Джут. Пока у нас не было силы, мы могли умереть, и если бы не люди, умерли бы. Я не знаю, что там такого страшного, Азот. Покажи нам, иначе я сочту тебя предателем.

Азот поморщилась. А потом события начали развиваться стремительно быстро. Она подошла к Лаурону, вывела его в центр ледяной поляны и поцеловала. Холодные губы коснулись приоткрытых губ Лаурона, я успел увидеть, как расширились его зрачки, он дернулся, но сильные руки Азот впились ему в плечи. Я ощутил ужас Лаурона, дернулся ему на помощь, но Силна крепко вцепилась в мою шубу. Я еще не знал, что именно сейчас произойдет, но мне было страшно. Ледяной мир замер, я чувствовал боль Лаурона и подкрадывающуюся пустоту. Хогг, я убил Лаурона, я согласился помочь убийце, я... Что же это такое?! Я сжал Силну в объятиях так крепко, что она вскрикнула. Живая, теплая, я слышал, как бьется ее сердце под шубой. Нет, они не отнимут ее у меня, не посмеют заморозить эту жизнь!

А тем временем в небе над Лауроном и Азот возникала картина. В черном пространстве появлялись какие-то всполохи, которые я принял за северное сияние, но это не было им. Все семь цветов ауры переливались то ярче, то совсем тускло, сливались и перемешивались. На миг я забыл о страхе, любуясь переливами цветов. Яшинто следили за картинами в небе завороженными глазами, как вдруг на фоне этой радуги цветов возникло черное завихрение. По рядам яшинто разнесся испуганный шепот. Это завихрение было чернее черного неба, это была воронка абсолютной пустоты. Черная мерзость увеличивалась в размерах, пробуравливаясь через всполохи цвета. Вскоре она приобрела жуткие очертания, я мог разглядеть некое подобие пасти, и это подобие заглатывало свет, превращая его в ничто. Я смотрел на это и не мог пошевелиться, не смел оторвать взгляд, по-прежнему крепко сжимая Силну. Эта дрянь была страшнее всего, что я видел. Я слышал завывания и стоны, я видел в ней всю грязь человечества, все пороки, всю мерзость. Это было творение всего рода людского, вся та чернота, которую я пытался запереть на замок, спрятать и сделать вид, что ее не было. Но нет, она была, она была здесь, и я видел ее тень, и готов был заскулить, как щенок, при виде одной лишь тени. Пиявка росла и росла, закрывая собой небо. Вартран что-то кричал, но никто его не слышал. Белые скалы окрасились в черный, всполохи ауры Лаурона отчаянно плясали, отражаясь на льду. Вдруг Пиявка издала голодный воющий звук и ринулась вниз. Она была здесь. На меня дохнуло смрадом и ужасом, а крылатая тень неслась вниз, задевая своим мерзким существом яшинто. Я толкнул Силну на лед, закрывая собой, а когда решился поднять голову, на меня смотрели голодные глаза Джут. Она не сдерживала свои желания, теперь она была слугой Хогга. Глаза смотрели на меня страстно и жадно, и мне вспомнились искаженные отвратительным возбуждением лица крестьян в той деревне. Джут отбросила меня в сторону и подняла двумя прозрачными руками лицо Силны. Девушка не пыталась сопротивляться, она дрожала от ужаса, с мольбой глядя в синие бездны. Джут вонзилась взглядом в душу Силны, заставив ту застонать от боли. Я рванулся вперед, ударом сшибая Джут на лед. Она ударила меня, и боль отозвалась в ноге, но я отчаянно дрался. Сзади меня сшиб какой-то яшинто, ударив по шее. Я покатился по льду, успев заметить тень на небе, застилающую звезды. Прекрасный ледяной мир стонал от боли, моля о пощаде, а тьма окутывала все, лишая возможности дышать. На меня навалилось твердое тело яшинто, я видел, как синие воронки глаз приближаются к моему лицу, но пытался сопротивляться.

– Виктор! Останови это! Виктор! – услышал я отчаянный вопль, принадлежащий Азот. Я не мог разглядеть, что происходит вокруг, за нависшим надо мной яшинто я не видел ничего. Сквозь плотную пелену боли и страха доносился этот вопль. Останови... Но как?! Неужели я смогу...

Я без страха посмотрел на почерневшее небо. Сосредоточился, попытался установить контакт с черной тенью, ставшей отвратительно огромной. И я толчком рванул ее, пытаясь схватить и вытянуть отсюда. Пиявка испуганно взвыла, и меня охватила волна черноты и боли, скручивая все тело. Но я не сдавался. Я не чувствовал тела, не ощущал тяжести яшинто на себе, я весь был там, вверху, где вечное сияние холодного неба стонало под смрадными крыльями пиявки. Я чувствовал пульсацию этого мира, улавливал его ауру, мощную и свободную. Давай же, ты ведь сильнее меня... Меня начало засасывать в черную воронку, я почувствовал, что теряю сознание. Боль била меня, и я кричал, но сделать ничего не мог. По щекам текли слезы, замерзая на ресницах, а я только молил, чтобы мир не сдавался. Я молил эти белоснежные скалы, молил высокие звезды и душу этого мира, которая была намного сильнее меня и выше... Ну же, чуть-чуть, эта дрянь – всего лишь тень! Она чужда вам, она нелепа здесь, в этой цитадели льда... Пиявка взвыла так, что голова раскололась на части, а скалы задрожали, отвечая эхом. А потом рассыпалась на разноцветные осколки, и наступила тишина.

Когда я открыл глаза, все было по-прежнему: тихо и гнетуще. Я попытался встать, но не смог, чувствовалась слабость и тошнота. Зажившая нога нестерпимо ныла, а голова раскалывалась. Я попытался оглядеться, но тело плохо слушалось, и это простое движение стоило мне огромного труда. Я разозлился бы из-за собственного бессилия, но, как это ни парадоксально, у меня даже на это не было сил. Я был пуст, как выжатый лимон, как выпитый до дна бокал.

– Вы живой?! – раздалось над самым ухом. Рыжие волосы растрепались, шапка куда-то улетела, а глаза горели на бледном испуганном лице. Далее последовала пробуждающая оплеуха, и мне пришлось издать стон, чтобы не испытать это прекрасное чувство еще раз. Я не чувствовал ни холода, ни страха, только боль как-то напоминала, что я все еще жив.

– Как вы это сделали?! Вы нас всех спасли, вы же понимаете? – кричала Силна, заглядывая мне в лицо. Я помотал головой, чувствуя, что сил отвечать нет. Это было до слез обидно – оставаться немощным и бессильным. Мне хотелось встать, осмотреться, скоординировать действия, продумать план, спасти кого-нибудь. Быть героем, в конце концов. А не лежать тряпичной куклой посреди ледяных просторов. Да и красоты Пятого Княжества я больше не видел. То, что я испытал недавно, было слишком страшно, еще страшнее, чем кровавое месиво в деревне. Мне было стыдно. Да, именно стыдно! За людей, за то, что мы позволили этой грязи жить и расти в нас. За то, что не смогли ее остановить. Хогг подери, я так хочу узнать, что задумала Азот, свидетелем чего я только что стал!

– Пейте, – потребовала Силна, прижимая к моим замерзшим губам твердую склянку. Я скользнул языком по граненому стеклу, чувствуя, что сил сделать глоток не хватит. Силна, похоже, поняла это, потому что насильно разжала мне зубы и влила какую-то дрянь. Я закашлялся, но жидкость продолжала заливаться в глотку, проникая туда против моей воли. Я поперхнулся и согнулся пополам, пытаясь выплюнуть ее, но микстура уже попала в пищевод. И тут я с удивлением почувствовал тепло в теле. И осознал важный факт – я сидел. Силна сидела на снегу рядом со мной, ежась от холода. Я наконец-то смог оглядеться: зрелище было плачевное. Многие яшинто просто лежали на льду, вжавшись в ледяной пол, не подавая признаков жизни. Ни Азот, ни Лаурона я разглядеть не мог. Но что-то изменилось в самом пейзаже... Откуда-то шел свет. Не лунный и не звездный, а странный, всполохами. Силна ткнула меня локтем в бок, показывая вверх. Я поднял голову и восторженно замер: на черном небе играли всполохи всех цветов радуги, переливаясь и словно танцуя. Это напоминало то зрелище, которое предстало нашим глазам, когда Азот что-то делала с аурой Лаурона. Но краски играли ярко и уверенно, полыхали кромкой, а потом переливались в другой цвет. То медленно, то быстро, нежно и ярко... Я вспомнил все свои ассоциации с безумными художниками и окончательно убедился, что Создатель, кем бы он ни был – потрясающий художник. Ведь ауры рисуются по тому же принципу: цвета одни, но в разных пропорциях оттенки смешиваются, играют, загораются, и получается великое чудо – новая жизнь.

– Это и есть д'Афатонито? – только и смог выдавить я, понимая, что сейчас мой вопрос крайне неуместен. Силна посмотрела на меня, как на умалишенного и спокойно сообщила:

– Я не знаю, о чем вы, но яшинто собираются собрать сейчас совет. И, если я не ошиблась, казнить кого-то. В общем, я бы посоветовала бежать отсюда, – закончила она, обеспокоено оглядываясь назад. Яшинто и вправду собирались толпой. Тела убрали со льда, и вскоре гладкая поверхность сияла, как и прежде, а яшинто выстроились большим, хотя и поредевшим полукругом. Куда они дели умерших, я не мог разглядеть. Я пытался высмотреть своих знакомых, но увидел только высокую, скрытую плащом фигуру Вартрана. Он направлялся к нам с Силной. Силна инстинктивно съежилась, отползая в тень. Стояла тишина, я слышал шаги Вартрана, слышал, как бьется сердце Силны. И удивлялся, что я все это слышу и чувствую. Ведь по-хорошему я должен был умереть, если вспомнить прогнозы Азот. Кстати, об Азот...

– Я не знаю, как ты сделал это, но спасибо. Ты приглашаешься в наш круг на Совет, – голос Вартрана был надтреснутый и свистящий, из-за чего приходилось замолкать, чтобы услышать его. Но слова были значимыми, поэтому стояла тишина. Я вежливо склонил голову, ибо это приглашение и правда было для меня огромной честью. Вот только вряд ли этот совет приведет к чему-либо хорошему. Впрочем, выбора у меня не было. С помощью Силны я поднялся и пошел за Вартраном. Яшинто выстроились плотным полукругом, стоя по краям ледяной площади, и когда я вошел в их ряды, ощутил холод по коже от их присутствия. Колючие ледяные взгляды настороженно впивались в меня, но не посягали на мою жизнь, и это успокаивало. Я скосил глаза на стоящую рядом Силну. Девушке было страшно, но она держалась, закусив губу и крепко сжимая руки. Я поймал ее испуганный взгляд и ободряюще улыбнулся. Силна улыбнулась в ответ, но улыбка вышла жалкой и натянутой – девушке было явно не по себе от близости холодных тел и пожирающих глаз. Холодная красота становилась острой и обжигающе ледяной...

Вартран начал речь на незнакомом мне языке. Яшинто опустились на колени, склоняя головы и слушая в абсолютной тишине надтреснутый голос. Я тоже опустился на колени и нащупал руку Силны. Крепко сжал замерзшую дрожащую ладонь и поймал благодарный взгляд. Яшинто ничего не заметили – они были поглощены этим голосом, обволакивающим и вечным, как льды. Когда колени уже начали болеть, а голова кружиться, Вартран вдруг перешел на центральный язык, жестом велев нам встать с колен.

– Азот была верной хранительницей айсбергов, дочерью ледяного ветра. Мы любили ее и верили в нее, несмотря на странные идеи, которые она проповедовала. Но она слишком долго жила среди людей. Да, она всегда ненавидела людей, но все же напиталась их злом. Она впустила грязь в свою чистую ауру, она принесла зло в наш мир. Не мне решать, как поступить с ней. Сначала нужно упокоить павших, – чуть дрогнувшим голосом закончил Вартран, почему-то поймав мой взгляд и ответив мне каким-то странным выражением глаз. Яшинто отступили на пару шагов, окончательно освобождая пространство в центре. Мы с Силной отступили вместе с ними, я по-прежнему крепко сжимал ее руку. Несколько яшинто процессией двинулись в центр, появившись непонятно откуда. Они несли какое-то полотно, на котором, судя по всему, лежали тела погибших яшинто. Я не смог рассмотреть ничего, в давке оттиснутый назад, но яшинто тут же вернули строй, жадно глядя в центр. Шестеро несущих полотно опустили его на лед, и я увидел лежащих Джут и Дорана, а с ними еще нескольких. Надо же, я-то думал, что жертв будет больше. Странно, но я не видел ни Лаурона, ни Лефрема. Так что можно было сделать вывод, что либо они живы, либо их просто не сочли достойными покоиться вместе с яшинто. Увы, но второй вариант казался наиболее достоверным. Я пока еще плохо соображал, все плыло перед глазами, и только едкая микстура Силны поддерживала мое существование, поэтому я не воспринимал всю ситуацию достаточно остро. Когда я осознаю, что происходит, то отреагирую по-другому. А сейчас я просто плыл по течению, пытаясь хоть как-то осмыслить происходящее.

В полной тишине все смотрели на тела яшинто, холодные и мертвенные, как ледяные скульптуры. Я на миг залюбовался Джут с ее тонкими хищными чертами лица, но тут же отвел взгляд – вспомнилось, как она пыталась выпить жизнь из Силны. Силна, видимо, тоже это вспомнила, потому что я почувствовал, как она сильнее сжала мою руку. Я ответил ей крепким рукопожатием, пытаясь подбодрить.

Вартран подошел к огромному полотну, и все яшинто замерли, ожидая чего-то. Как я понял, яшинто живут долго и умирают редко. И этот ритуал был торжественным и прекрасным. Хотя я не понимал, что прекрасного в смерти, тем более в такой жалкой и омерзительной, но я тоже заворожено следил за тем, как Вартран ходит вокруг полотна, произнося что-то на северном языке. Вокруг полотна закручивались столбы снега, скрывая от глаз тела мертвых яшинто. Вартран отошел, открывая нам все зрелище. Ледяные снежинки облепляли обнаженные тела яшинто, покрывая их твердой броней, как некогда, при жизни, их покрывали д'амондобито. Кружась, светящиеся ледяные звездочки оседали на лица, скрывая от нас их тела. А потом подул холодный ветер. Такой ледяной, что я поежился, чувствуя, как под шубу проникает обжигающий воздух. А лица и тела яшинто покрывались льдом, как мрамором, и вскоре на полотне лежали точеные статуи, словно вышедшие из-под рук дивных мастеров. Вартран замолчал, прервав монотонную речь на незнакомом мне языке, и все яшинто склонили головы, и начали петь. Это была странная песнь: одновременно леденящая кровь и прекрасная. Свистящие резкие ноты сливались в монотонный гул, как ноты снежной метели. А потом те шестеро яшинто, что вынесли полотно, подняли ледяные статуи на руки и отнесли к колоннам. Теперь это были не тела – это были памятники. Статуи стояли вдоль колонн, а вокруг выл ветер и наносил снег на словно вырезанные из мрамора фигуры. И я невольно вздрогнул – мне вдруг стало понятно, из чего сделаны колонны. Меня передернуло – как-то это было жутко и противоестественно. Но все же прекрасно. Да, у этого народа странное отношение к смерти, но это их право и их традиции... Прав был Лаурон... Хогг, где Лаурон?! А тем временем церемония похорон завершилась, и Вартран обратился к своим подданным:

– Зло, принесенное извне, убило наших детей. Я бы обвинил в этом людей, но я не настолько глуп. Люди – лишь жертвы. Вина целиком и полностью лежит на Азот. И пришло время судить.

Шестеро яшинто, успевшие скрыться, вновь возникли посреди зеркального пространства. Они двигались на удивление слаженно и отточено, как дворцовый караул, но ими руководило нечто большее, нежели просто годы тренировки и обещание большого заработка. Этот ледяной мир представлял собой единый организм: душа этого места и души этих яшинто удивительным образом переплетались между собой, вплетаясь в огранку из айсбергов и ветров. И, несмотря на опасную ситуацию и свое весьма странное состояние, я не мог не любоваться всем этим. Но когда яшинто раздвинулись, и передо мной предстала обнаженная Азот, руки который были связаны, а рядом с ней – дрожащий Лаурон, непонятно как выживший, сердце ощутимо екнуло. Бледное лицо брата светилось мертвенным светом в отсветах северного сияния, и я испытал сильнейшую жалость. Все начиналось как забавная шутка, но в глубине души я хотел, чтобы они и правда поженились с моей суровой подругой, как бы нелепо это ни звучало. А теперь они оба стоят перед судом, а я даже не знаю, что произошло. Не знаю, во что втравила меня Азот и для чего. И почему я, Хогг побери, жив?! Почему жив Лаурон?!