Текст книги "Агентство «Аргентина»"

Автор книги: Ирина Сербжинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Рука женщины скользнула к арбалету и сжала рукоять.

Сутулый человек в черном, разглядывая Кемена, задумчиво пожевал губами.

– Позволю себе усомниться, – почтительно, но твердо проговорил он глухим негромким голосом.

Женщина подхватила юбки и двинулась к Кемену.

– Ты жив?! Глазам своим не верю!

Она остановилась напротив и оглянулась на свою свиту, будто требуя объяснений.

– Откуда он взялся? Я убила его собственными руками!

Не дождавшись ответа, красавица в упор уставились на Кемена.

– Этого не может быть! Ты погиб!

– Осмелюсь вмешаться, – осторожно подал голос человек в черном.

– Помолчи, Трефалониус! – оборвала его красавица и Трефалониус тут же умолк.

– Как тебе удалось остаться в живых? – требовательно спросила она, сверля Кемена пронзительными синими глазами. На всех остальных таинственная женщина не обращала никакого внимания.

– Снова меня обманул? Это на тебя похоже. Наша последняя встреча была… дай-ка припомнить… больше сотни лет назад. Маленький городок на границе… ты уничтожил там целое гнездо вампиров, а ведь среди них было двое высших! У меня имелись на них планы, – сквозь зубы процедила женщина. – Они должны были принадлежать мне!

Ее глаза гневно блеснули.

– Но ты и твои дружки, охотники за нечистью, сожгли всех. Такое случалось не раз: стоило мне только услышать про гнездо химер или логово вампиров и я уже знала, где тебя можно было найти, – продолжала она, поглаживая арбалет. – Тебе долго удавалось разрушать все мои планы. И лишь однажды…

Алина незаметно потянула Ньялсагу за рукав.

– Ты видишь всадника?

– Вижу, – коротко ответил тот. Все происходящее нравилось ему все меньше и меньше. У него появилось скверное предчувствие того, что начинается какая-то странная и жуткая история, в которую все они будут втянуты, и что избежать этого невозможно: звезды на небе выстроились определенным порядком, события свершились, и история уже набирала ход.

– А что это у него там… – шепотом продолжала Алина, не отрывая глаз от призрачного всадника. – Что привязано у седла? Это же не…

– Головы, – с удовольствием сообщил ей Ява вполголоса.

– Головы?! Чьи?

– Наверное, врагов. А разве тебе ни разу не хотелось иметь голову Лютера, а? Ее можно поставить дома на холодильник или брать в школу и пугать учеников!

В другое время ему, конечно, пришлось бы жестоко поплатиться за свои слова, но сейчас Алине было не до того.

– Но однажды, – женщина говорила тихо, но каждое ее слово было отчетливо слышно всем. – Мое терпение закончилось. В этот день ты нашел свою смерть, а я…

Внезапно женщина умолкла и вгляделась получше.

– Постой-ка… да ты… это не Хэрвелл! – удивленно воскликнула она.

Голос Кемена звучал обманчиво спокойно.

– Верно. Хэрвелл был моим прадедом. Догадываюсь, почему вы были знакомы. И догадываюсь, что ты такое.

– Ежик всемогущий, – озадаченно пробормотал Бахрам, уставившись на Кемена. – Чего только не узнаешь! Вот как-то у нас в Легионе… гм… ладно, потом расскажу.

Оправившись от удивления, женщина негромко рассмеялась.

– Так ты потомок Хэрвелла?! Воистину, сегодня особый день! Меня зовут Гинзога. Слышал это имя?

Глаза Кемена сделались ледяными.

– Слышал. Ты та, кто убила его семью.

Гинзога сделала знак своим спутникам, приказывая подойти ближе.

– Мне не было дела до его семьи, – она улыбнулась, показав острые мелкие зубы. – Мне нужен был только он, и я его получила. А о семье позаботился кто-то из химер: говорят, сожгли всех прямо в собственном доме.

Она усмехнулась.

– Охотиться на химер опасно: во-первых, их трудно убить, а во-вторых, они ужасно мстительны и злопамятны. Хэрвеллу следовало осмотрительней выбирать себе врагов!

Женщина посмотрела на Кемена, он ответил тяжелым взглядом.

Приблизились спутники Гинзоги и замерли на почтительном расстоянии.

– Потомок Хэрвелла, – она указала пальцем на Кемена. – Фюзорис, разве не ты должен был тогда все проверить?

Щуплый человечек в коричневом сюртуке всплеснул руками.

– Вот бестии, вот ленивые создания эти химеры! Ведь простого дела поручить нельзя! Надо же, такой малости сделать не смогли!

Обещали уничтожить всех до одного, ну, я и не проверил, хотя на пепелище лично побывал. Ан, проморгал! Ан, кто-то из деток Хэрвелла уцелел! Непорядок!

Он посеменил к Кемену поближе, остановился, всматриваясь в его лицо, и сокрушенно покачал головой.

– Не доглядели, мил-человек, не доглядели, ты уж прости старика! В следующий раз всенепременно проверю!

– Ничего, я не в обиде, – сквозь зубы процедил Кемен.

Гинзога снова окинула его взглядом с головы до ног и губы ее изогнулись в усмешке.

– Чем занимаешься, потомок Хэрвелла? Уж не продолжаешь ли его дело?

– Можно и так сказать.

Она рассмеялась и обернулась к своей свите.

– Эта встреча послана мне свыше!

Одетый в черное Трефалонус поклонился.

– Совершенно так.

Взгляд Гинзога скользнул по берегу, по людям, стоявшим на песке. Тонкие брови ее приподнялись.

– Похоже, я опять немного промахнулась со временем, – она поправила кружевные манжеты. – Помнится, в наш последний визит сюда… Трефалонус, напомни, когда это было?

В руках человека в черном сам собой возник лист пергамента.

– Ровно сто восемь лет назад, – в очередной раз поклонившись, сообщил Трефалонус. – Тогда вы изволили разобраться с Хэрвеллом, а потом – присоединить к нашей Своре немало новобранцев: десять вампиров, двенадцать некромантов, восемь неплохих колдунов, ну и так, по мелочи: парочка чернокнижников, один заклинатель духов да ведьма, та, что повсюду таскала с собой говорящую жабу.

– Свора проклятых? – негромко произнес Кемен. – Вот кто сюда пожаловал!

Гинзога небрежно кивнула.

– Если б Хэрвелл был жив, он бы тебе многое мог рассказать.

– Пополнить? – переспросила Алина. – Что значит «пополнить»?

– Святые ежики, да кто она? У нас в Легионе как-то раз…

– Сейчас узнаем, – шепнул Ньялсага. – Я сам еще не все понимаю.

Гинзога поиграла концами пояса.

– Да. Хэрвелл хорошо знал, что такое Свора. Я несколько раз предлагала ему стать одним из нас, но он так и не пожелал, – в глазах Гинзоги мелькнула ярость. – Отказался, причем в таких выражениях, которые пристали более пьяному гоблину, чем…

Трефалониус поджал губы и осуждающе покачал головой.

– В тот день, в последний день, я снова предоставила ему выбор, – продолжала Гинзога. – Смерть или Свора. Но он…

– Я знаю, что он выбрал, – коротко сказал Кемен.

Тут в разговор вмешался Лютер.

– Значит, ты явилась сюда за новобранцами? – он посмотрел на спутников Гинзоги. – Ясно… это и есть твоя Свора? Что-то негусто…

Гинзога перевела на него глаза, но «Бриммский василиск» спокойно выдержал пристальный взгляд.

– Я путешествую налегке, беру с собой лишь самых необходимых. Вот, к примеру, Фюзорис…

Человечек в коричневом сюртуке с готовностью поклонился.

– Как только нужда во мне возникает, тотчас прилетаю по первому же мановению! Фюзорис, потомственный некромант, имею свой постоялый двор, – задушевным голосом поведал он. – Тружусь помаленьку… даю кров и тепло уставшим путникам! Будете в наших краях, не побрезгуйте, навестите! Друзья меня «дядюшка Фю» прозывают, ну, и вы меня так зовите, чего уж там, – махнул он пухлой ладошкой. – Ведь знакомство, я полагаю, мы с вами сведем самое короткое!

– Святые ежики, с чего бы это?

– Трефалониус, – продолжала Гинзога, и сутулый человек в черной одежде выступил вперед. – Стряпчий. Ведает моими делами. Контракты, договора, важные документы – из тех, что подписываются кровью – это все по его части.

Трефалонус одарил людей сдержанной улыбкой.

– Стряпчий по ремеслу, вампир по сути, – буднично сообщил он. – Буде необходимость или желание продать или заложить душу – милости прошу ко мне! Составим бумагу, комар носу не подточит!

Следующий из Своры был представлен Гинзогой кратко.

– Мунго-оборотень, – небрежно махнула она рукой в сторону рыжего детины. Детина икнул и покачнулся.

– Чаще меня называют Мунго-лис и я…

Тут он снова громко икнул и, глядя на Лютера, вдруг произнес громко и с чувством:

– Брат мой! Посоветую тебе бороться с корыстолюбием и стяжательством! С корнем вырывай шипы соблазна! Ибо, что деньги? Прах! Как ни старайся, а всех богатств земных тебе не собрать!

«Бриммский василиск» опешил, что бывало с ним нечасто.

– Чего?! – переспросил он, уставившись на оборотня.

– Корыстолюбие – порок, с которым надлежит неустанно бороться! – назидательно пояснил Мунго-лис и опять икнул.

Потомственный некромант дядюшка Фю сделал шажок вперед.

– Не извольте удивляться, сахарные мои, – он успокаивающе поднял обе руки ладонями вперед. – Это он странствующего монаха недавно съел. С Мунго такое вечно приключается: съест кого-нибудь… нехорошо, конечно, людей в пищу употреблять, да что делать-то? Не помирать же с голоду? Так вот, съест он кого-нибудь, а потом еще несколько деньков говорит точь-в-точь как тот, кем он закусил. Такое вот удивительное явление!

Он ласково улыбнулся.

– Сейчас-то уже пореже стало, а вот в первые дни, после того, как он монахом закусил, прямо никакого спасения не было! То молитвы читал, то в паломничество уговаривал отправиться, хе-хе!

Дядюшка Фю тихонько посмеялся.

– Верите ли, иногда мечтаю, чтоб он кого-нибудь немого съел. Да где ж столько немых взять? Вот и мучаемся!

– Лис-людоед? – удивилась Алина. – Разве лисы едят людей?

Она произнесла это тихо, но дядюшка Фю расслышал и повернулся к ней.

– Едят, медовая моя, да еще как едят-то!

Он хотел сказать еще что-то, но умолк, повинуясь движению руки Гинзоги.

– Это Харгал, – представила она последнего из Своры. – Мой рыцарь.

Призрачный всадник тронул коня и подъехал поближе.

Алина невольно взглянула на сморщенные высохшие головы, притороченные к седлу, и сделала шаг назад.

– Он неразговорчив, – усмехнулась Гинзога. – По правде говоря, я вообще никогда не слышала от него ни единого слова. Но от Харгала этого и не требуется.

– Ты со своим сбродом явилась сюда напрасно, – прервал ее Кемен. – Ни колдунов, ни вампиров здесь больше нет. Теперь здесь живут только люди, обычные люди.

Гинзога прищурила яркие глаза:

– Пытаешься провести меня, совсем, как Хэрвелл, – процедила она и сдвинула брови, будто припоминая давнюю обиду. – Он всегда норовил обмануть. У него был лживый язык…

Ньялсага слушал, и тревога все сильней стучалась в его сердце.

Гинзога приподняла тяжелые атласные юбки и сделала несколько шагов по песку.

– Неважно: сгодятся и обычные люди. В моей Своре полным-полно бывших людей! Обычно, я проводила здесь три дня, – она взглянула на город в туманной дымке. – Ты не поверишь, сколько желающих можно найти за это время.

В разговор вмешался Ява.

– Значит, ты и твоя Свора пересекаете границу между мирами по своей собственной воле?

– Конечно, – обронила Гинзога.

Ньялсага и Кемен переглянулись.

– В этот раз желающих не будет, – предупредил Ньялсага.

Гинзогу взглянула на него:

– А ты еще кто? – она наклонила голову набок, будто прислушиваясь к чему-то. – О! Чародей?! Назови свое имя, – приказала она. – Но не пытайся лгать, ибо как только ты произнесешь его вслух, мне станет ясно, действительно ли оно принадлежит тебе…

Выхода не было, и Ньялсага ответил.

По телу Гинзоги пробежала дрожь, синие глаза вспыхнули.

Среди ее спутников послышался взволнованный ропот.

– Я слышала о тебе! – торжествующим голосом воскликнула Гинзога.

– Бессмертный заклинатель, улизнувший от ищеек Сумеречного Ордена? Они ищут тебя до сих пор, но тщетно.

Она подошла ближе.

– Ты ведь знаешь, почему?

– Догадываюсь.

– Слышала также и о твоем даре, – продолжала Гинзога. – Благодаря ему ты способен видеть некое волшебное сияние. Правда ли, что оно открывает тебе истинную природу любого существа, которого ты коснешься?

Ньялсага нехотя кивнул.

– Большая удача – встретить здесь тебя! – воскликнула Гинзога, не сводя с него глаз. – А потомок Хэрвелла утверждал, что тут живут простые люди. Лжец! Позже я разберусь с ним…

– Да он один такой, – с досадой буркнул Лютер. – А все остальные – обычные.

Но Гинзога, прищуренными кошачьими глазами рассматривая остальных, покачала головой.

– Обычные? Нет, я чувствую кое-что… кое-что необычное. Что же это? Постойте-ка… да это печать волшебного ветра?

Она выпрямилась.

– Отмеченные Сорангом! – в ее глазах блеснуло торжество. – Вот вы кто. Какая невероятная, несказанная удача!

Гинзога оглянулась на своих спутников:

– Слышали? Это они!

Дядюшка Фю обрадовано всплеснул руками:

– Радость-то какая, сахарные мои! А вас-то там ищут все, с ног сбились! Гадают, куда вы делись? А вы – вот они, живы-здоровы!

Старый некромант повернулся к Трефанониусу:

– Сердце мое чуяло, что ждет нас всех большая радость! Вот она, радость-то и есть!

Трефалониус согласно кивнул:

– Кое-кто дорого заплатит за бессмертных!

– Заплатит? – переспросил Кемен, насторожившись. – Вы что, их продать собираетесь?

Дядюшка Фю задумчиво пожевал губами.

– Отчего ж не продать, голубь ты мой, если цену хорошую дадут? Да и то сказать, цена-то ведь не всегда золотой монетой измеряется. Цена-то, она разная бывает…

– И кому? – грубовато перебил его Лютер, но дядюшка Фю нисколько не обиделся, а лишь добродушно усмехнулся.

– Я расскажу, кому, – негромко проговорила Гинзога. – Много лет существует Сумеречный Орден, чародеи которого изучают тайны бессмертия. Те-кто-в-сумерках жаждут жить вечно, но никакой магией не добиться этого. Кое-что у них, конечно, получилось: они создали заклинание, которое позволяет продлять собственную жизнь за счет жизни другого…

– Это как? – угрюмо поинтересовался Кемен.

– И очень просто, – с готовностью пояснил дядюшка Фю. – Изловят человечка, подвергнут особой магической процедуре и от его жизни по кусочку отгрызают. Двадцать, тридцать лет… глядишь, их собственная чародейская жизнь на эти двадцать-тридцать лет и продлится!

Он сложил руки и благодушно посмотрел на людей.

– Только хлопотно это, голуби мои! Ритуал сложный и опасный провести надобно, да и власти королевства не дремлют. Начнут слишком часто человечки пропадать, упаси небо, заметит это кто-нибудь, да и донесет куда надо!

– Такие дела должно в глубокой тайне творить, – солидно подтвердил Трефалониус. – Иначе, много желающих вечной жизни вкусить найдется. Делиться придется…

– А от бессмертных, медовые мои, от живущих вечно и жизнь можно вечно черпать, – заключил дядюшка Фю. – И никаких тебе хлопот! Конечно, по первости человечки-то, говорят, буянят, покоряться не желают, за свою жизнь борются, хе-хе!

Он добродушно посмеялся.

– Да ведь с магическим-то заклинанием не поспоришь. Произнес его опытный чародей – и все! И сидит такой человечек тихий да покорный и уж не чувствует, как из него жизнь-то высасывают!

– Чародеи Ордена давно мечтают прибрать к рукам волшебный ветер, – продолжила Гинзога. – Но это не так-то просто.

– И в чем сложность? – спросил Кемен.

– В заклинание, призывающем Соранг. Оно утрачено навсегда.

Маги, которые знали его, давным-давно умерли и унесли свою тайну в могилу. А от нынешних чародеев мало проку! Они бились над заклинанием много лет, пока однажды до них не дошел слух…

Гинзога взглянула на Ньялсагу и сладко улыбнулась.

– Слух о том, кому удалось создать заклятье, призывающее ветер…

– Милая сказочка, – пробурчал Кемен. – А от нас-то ты чего хочешь?

Гинзога повернулась к нему:

– Нетерпелив, как все смертные. Это погубило Хэрвелла, помни об этом!

– С учетом того, чем я занимаюсь, – ответил он. – Я на долгую жизнь не рассчитываю. Переходи к делу!

Гинзога улыбнулась.

– Будь по-твоему, поговорим коротко. Я прибыла сюда, чтобы пополнить мою Свору и пополню ее… за счет вас. Я заберу бессмертных, заберу заклинателя и…

Она взглянула на Кемена:

– Тебя, потомок Хэрвелла!

– Все еще хочешь свести с ним счеты? Даже с мертвым?

– Конечно, – промурлыкала Гинзога. – У мести нет сроков давности!

Она посмотрела на людей, как на товар, который собиралась купить.

– Отмеченные Сорангом! Теперь, когда у меня есть, то, что нужно Сумеречному Ордену, я поговорю с ними по-другому! Трефалонус! – Гинзога щелкнула пальцами, вампир-стряпчий мгновенно возник рядом. – Подготовь-ка…один, два, три…

Гинзога перевела взгляд на Кемена и усмехнулась.

– … пять контрактов. Клянусь огнем моего костра – сегодня мой лучший день!

– Какие еще контракты? – насторожилась Алина.

В руках Трефалонуса, словно из воздуха, появилась стопка пергаментов: старинных, пожелтевших.

– Сию минуту все оформим в лучшем виде, – заверил стряпчий, доставая из рукава гусиное перо.

Дядюшка Фю радостно потер руки.

– И прекрасно, ненаглядные мои, и расчудесно! Я, признаться, уже и душой к вам так прикипел, что и не чаял, как расставаться станем! Право-слово, как увидел, так и почувствовал необыкновенное к вам расположение!

– Душой? – с иронией переспросил Лютер, комкая пустую пачку из-под сигарет.

– Ну, это, конечно, я так, для красного словца, про душу-то, – признался ничуть не смутившийся некромант. – Откуда она у меня? Однако, – тут дядюшка Фю повернулся к Гинзоге и отвесил ей поклон. – Несправедливо как-то получается, воля ваша, несправедливо – и все тут! Надобно и на этого молодого человека контрактец составить. Он, конечно, обычный человек, но уж больно хорош! Чист душою, отважен сердцем… правда, горяч, да ведь все мы по младости лет горячи, чего уж там! – он сокрушенно вздохнул.

– Слышала? – шепнул Алине не потерявший присутствия духа Ява. – Как он Лютера расписывает?

– Как думаешь, кто она? – не слушая его, тихо спросила Алина.

– Может быть кем угодно…

– Трефалонус, – небрежно обронила Гинзога, и вампир-стряпчий понятливо кивнул.

– Еще один контракт сию минуту готов будет!

«Бриммский василиск» одарил Трефалонуса тяжелым взглядом.

– Не переводи зря бумагу, кровосос. Засунь эти контракты себе в…

Дядюшка Фю всплеснул руками.

– Какая бумага, драгоценный мой? Какая бумага?! Разве такие контракты на бумаге пишут?! Изволь взглянуть поближе, – с этими словами он выхватил у Трефалонуса один их пергаментов и сунул под нос отшатнувшемуся Лютеру. – Человеческая кожа, ненаглядный ты мой! И прекрасной выделки!

Он вернул пергамент вампиру.

Ньялсага вмешался в разговор.

– Никто из нас никогда не будет в твоей Своре, не надейся!

В глазах Гинзоги появилась усмешка.

– Поосторожней, заклинатель! Стоит мне сообщить Ордену, где находятся те, кого они разыскивают долгие годы и чародеи, те-кто-в-сумерках будут здесь так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь! С ними шутки плохи, тебе ли не знать? Пока они не догадываются о существовании этого мира, у меня много тайн, которыми я ни с кем не делюсь, но… все может измениться!

– Им сюда не попасть.

Гинзога коснулась фарфорового медальона, висевшего у нее на шее.

– А если я помогу?

Ньялсга закусил губу.

Вампир-стряпчий на мгновение поднял голову от пергаментов. Дядюшка Фю смотрел на людей, приятно улыбаясь. Мунго-лис ухмылялся и почесывал в голове, а Харгал возвышался поодаль неподвижным призрачным памятником, даже его конь стоял не шелохнувшись.

– Вместе с чародеями Ордена сюда наведается и кое-кто еще, – продолжала Гинзога. – Вампиры, дракониды, виверры, призраки… это станет началом конца вашего мира. А сколько новобранцев для Своры я здесь отыщу!

Трефалониус с готовностью взмахнул пачкой пергаментов.

– Придется нам потрудиться: город, вижу, немаленький!

– Конечно, придется, – подхватил дядюшка Фю. – Ну, да ведь мы, бесценный мой друг, работы не боимся?

– Святые ежики! – с возмущением воскликнул Бахрам. – Попридержите коней, а то что-то резко вы начинаете! Потрудиться, ишь…

– Только попробуй всучить контракты ничего не подозревающим людям! – предупредил Кемен вампира. – Они ведь даже не поймут, во что ввязываются!

Дядюшка Фю добродушно улыбнулся.

– Поймут, яхонтовый мой, еще как поймут! Не сразу, конечно, а по прошествии некоторого времени! Огорчатся, расстроятся, ну, да к тому времени уж поздно будет! А потом все обиды забудутся, – он развел руками. – И как славно получится-то!

– Со мной вампир, некромант и оборотень, – сказала Гинзога. – Мы дадим новобранцам возможность самим выбрать, кем они хотят стать.

– Все по справедливости, сахарные мои, все по справедливости. Желает человек вампиром стать, так разве ж Трефалониус ему в такой малости откажет?! Желает – оборотнем, пожалуйста! Мунго-лис всегда тут! Ну, а ежели по некромантской части, – в голосе дядюшки Фю появилась рассудительность. – Это уж ко мне, милости прошу!

Гинзога усмехнулась:

– Но, может быть, я сохраню в тайне существование этого мира. Это будет зависеть от вас.

Дядюшка Фю покачал головой.

– Соглашайтесь, медовые мои, соглашайтесь! Иль вы думаете, что после этакой-то приятной встречи мы с вами вдруг расстанемся? Да ни за что!

Трефалониус, похлопывая по ладони свернутыми в трубку пергаментными листами, согласно кивнул.

– Мы станем Сворой? – пробормотал Ява. – Вот, значит, как все закончится?

Гинзога перевела взгляд на него.

– Нет, – медленно проговорила она. – С этого все начнется!

Мгновение Ява смотрел ей в глаза, потом взгляд его опустился ниже.

– Классное декольте, – тоном знатока заметил он. – И содержимое ничего так. Настоящее?

– Заткнись, – тихо бросил ему Ньялсага, но Яву уже понесло.

– Напомни-ка, как тебя зовут? У меня неважная память на женские имена.

– Как же это ты, сахарный мой, запамятовал? – поспешил на помощь дядюшка Фю. – Ну, да ничего, скоро запомнишь. Гинзога, хозяйка Своры проклятых, и в нашем мире известна всем своими выдающимися…

– Выдающимися, это точно, – согласился Ява, продолжая изучать декольте. – Значит, ты, Гинзога, раздаешь приглашения в страну чудес? Я воздержусь, пожалуй: что-то ты мало похожа на добрую фею.

Глаза Гинзоги вспыхнули.

– Не дерзи, бессмертный, – проговорила она очень тихо, голос ее звучал сухо и монотонно, как шорох змеиного брюха по песку. – Мне не по силам тягаться с волшебным ветром, я могу попытаться снова сделать тебя смертным…

– Что, правда?

– Ненадолго, – зловещим тихим голосом продолжала Гинзога. – Всего на пару минут.

Она коснулась пальцем его лба, и Ява покачнулся, будто молния прошла через все его тело и ударила прямо в сердце.

– Этого времени хватит, чтобы убить тебя и присоединить к Своре – уже мертвого.

– А что, я помогу, – сердечным голосом заверил дядюшка Фю, – Сколько я мертвых за свою жизнь поднял – не поддается исчислению! Так что, можно и убить. Вот только с магом неувязочка, – озабоченно прибавил он, кивнув на Ньялсагу. – Такая досаднейшая неувязочка, медовые мои: стоит чародею умереть, как вся его магия – фьюить! И улетела! И становится он обычным ожившим мертвецом, а это, любезные мои, совсем не то, что нам надо. Да и заклинания свои он позабудет, а это уж никуда не годится!

– Погоди, ты же только что говорила, что тебе нужны бессмертные, – заволновалась Алина. – Зачем же убивать?

– В моих руках заклинатель, который способен вызвать Соранг, а значит, бессмертных будет столько, сколько потребуется. Одним я вполне могу пожертвовать, – по-прежнему, не отрывая глаз от Явы, прошипела Гинзога. – Это будет урок вам всем… и смертным, и бессмертным. Я стану возить его с собой: в назидание другим и себе на потеху.

– Стоп, – произнес Ньялсага. – Давай-ка без угроз. Будем считать, что предварительное согласие ты получила. Мы, практически уже в твоей Своре. Но, – он вложил в голос как можно больше убедительности. – Дай нам хоть немного времени!

– Небольшая отсрочка, – поддержал его Кемен.

– Зачем же вам отсрочка, сахарные мои? – всплеснул руками дядюшка Фю. – Время только терять!

– Чтобы закончить земные дела, – глубокомысленно проговорил Бахрам, глядя на некроманта сверху вниз. – Вот для чего.

Он заметил выражение лица Алины и поспешно добавил:

– А чего? Я тоже читаю книжки! Иногда….

Гинзога отвернулась от Явы, и Ньялсага перевел дух.

– У нас с Хэрвеллом как-то возник небольшой спор. Он тоже как-то попросил отсрочку… но это его не спасло. Не спасет и вас.

Она молчала несколько долгих секунд, потом кивком подозвала вампира.

– Трефалониус! Сколько времени мы обычно даем на раздумья тем, кого не сразу обращаем?

Вампир-стряпчий выступил вперед. Пергаменты из человеческой кожи исчезли, вместо них в руках Трефалониуса оказался свиток, густо испещренный какими-то знаками.

– Согласно договору, заключенному… – внушительно произнес стряпчий первые слова, а потом забормотал такой скороговоркой, что разобрать о чем он говорил, было решительно невозможно. – С учетом сложившихся обстоятельств…. опущу обычные формальности, дабы обсудить наиболее важный вопрос… сроку дается – неделя, но, учитывая позднейшую поправку, имеем полное законное право на сокращение срока, – он поднял глаза от свитка и приятно улыбнулся. – Итого, срок – три дня, начиная с нынешней минуты.

– Три дня? – уточнил Ньялсага, глядя на Гинзогу. Она медленно наклонила голову.

– Скажи это вслух! – потребовал он.

– Три дня, – усмехнувшись, повторила она.

Ньялсага кивнул. Теперь Гинзога, кем бы она ни была, не сможет нарушить данное слово.

– Но не юли, чародей! – угрожающе добавила она. – Не пытайся обхитрить. И вы, в свою очередь, тоже должны вслух пообещать мне, что через три дня будете принадлежать мне!

– Через три дня! – сказал Ньялсага.

– Через три дня! – повторили остальные.

Где-то далеко на городской башне ударили часы. Башня находилась далеко, но странное дело – звук курантов донесся так громко и ясно, будто часы находились где-то рядом.