Текст книги "Агентство «Аргентина»"

Автор книги: Ирина Сербжинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

– Приказываю вам всем немедленно… – дрожащим от ярости голосом начала она.

Но в этот миг из-за моря показался край солнца. Свет ударил в глаза баньши, она зажмурилась, а когда снова открыла их, перед ней лежала узкая тропа, убегающая в ночной сад, обнесенный покосившимся забором. Калитка в сад была приоткрыта.

– Свободной дороги, Мэргрид! – торопливо перебил ее Ньялсага, указывая на тропинку. – Свободной дороги!

И баньши Мэргрид исчезла.

… Поздним утром Ява оставил машину возле большого торгового центра – далековато, конечно, можно было найти парковку и поближе, но как отказать себе в удовольствии лишний раз пройтись по шумным улицам, ведущим к заливу? Ньялсага утверждал, что у города имеется собственная аура, сине-зеленая, как морская волна. Ява чародеем не был, и ему не дано было видеть магической ауры, мерцающей над улицами и площадями, но в словах Ньялсаги он не сомневался.

Кругом кипела веселая жизнь: пахло кофе и морем, сверкали зеркальные двери отелей и дорогих магазинов, по широкой мостовой мчались огромные экскурсионные автобусы – не зря же именно этот район в путеводителях для туристов, пышно именовали «сердцем города»! Но у Явы на этот счет имелось собственное мнение. Он точно знал, что сердце города, его душу, его суть искать нужно вовсе не в деловых нарядных кварталах с небоскребами и зеркальными витринами. И если свернуть с широкого проспекта в любой переулок, ведущий к морю – вот тогда-то беспечному путешественнику и откроется совсем другой город.

На здешних улицах, узких и кривых, бродили люди, выглядевшие так, будто только что ступили на эту землю с кораблей, над которыми развевались флаги никогда не существующих государств. Здесь тянулись прилавки, заваленные самым фантастическим товаром, цветочницы предлагали экзотические растения, а из множества ресторанчиков и закусочных доносились запахи непривычной еды. В магазинчиках и лавках торговали всякой всячиной: редкими пряностями, пестрыми шалями, шарфами, расписными зонтиками. Старинные браслеты и кольца с бирюзой грудами лежали на медных подносах, рядом с пестрыми коробками восточных благовоний, яркие наряды в витринах невольно притягивали взгляд: то ярко-зеленые короткие пальто, то башмаки с бубенчиками, то шляпы, украшенные цветами и фруктами или накидки, затканные золотом и серебром. Крошечный магазинчик на углу торговал старинными музыкальными инструментами, а в подвальчике через дорогу можно было купить древние карты звездного неба.

Сотни раз приходилось бывать здесь Яве, но толком разобраться в сложном переплетении прибрежных улочек ему так и не удалось. Он точно помнил, что совсем недавно, вот на этом самом месте находилась чайная лавка и ее хозяин, старый китаец, как-то протянул проходившему мимо человеку крошечную чашечку чая. Бледно-зеленый напиток имел горьковатый привкус и сначала не очень-то понравился Яве, но позже он внезапно ощутил странное спокойствие, позволяющее на миг подняться над шумом и суетой прибрежных улиц и почти понять что-то очень важное.

Но когда он пришел сюда во второй раз, чайный магазинчик бесследно исчез, на его месте оказалась лавка, торгующая благовониями и бородатый толстый хозяин, сидевший за кассой, шумно клялся, что торгует здесь уже много лет, и ни о каком чайном магазине он и не слыхивал. Однако, через недельку-другую магазинчик вновь объявлялся на прежнем месте, а торговца благовониями никто не мог припомнить.

Рыбные лавки, магазины старинных часов, лотки с цветами и лавки со сладостями пропадали и снова появлялись – каждый раз на другом месте. Обнаруживались новые переулки, а знакомая улочка, по которой Ява столько раз сбегал к морю, внезапно заканчивалась тупиком или крошечным пятачком, где стояло несколько столиков, повар жарил на открытом огне рыбу и жонглер, развлекая посетителей, запускал в небо сверкающие кольца.

Словом, прибрежные улицы жили собственной загадочной жизнью, и Ява подозревал бы, что тут не обошлось без магии, если б не знал совершенно точно: никакой магии в этом мире не существовало.

Он миновал несколько узких улиц, заполненных обитателями квартала, любопытными зеваками и туристами, свернул под навес и пошел длинными переходами. По обеим сторонам тянулись освещенные витрины, в одной из них стояли крошечные круглые аквариумы с тропическими рыбками, сверкающими, как драгоценные камни.

В самом конце длинного перехода виднелась открытая настежь дверь со шторой из пестрых стеклянных бус, рядом с дверью была приколочена облупившаяся табличка: «Книжная лавка «Бродяга».

Ява вошел, и колокольчик над дверью звякнул, приветствуя посетителя.

В книжной лавке царила тишина, нарушаемая лишь шорохом страниц. Сюда не доносился ни шум улиц, ни голоса людей, здесь было царство книг: старых, солидных, с потертыми корешками и пожелтевшими страницами. Букинисты, охотники за редкостями, часами просиживали в потертых кожаных креслах, изучая сокровища лавки, рассматривая старинные гравюры в альбомах, замирая над страницами бесценных фолиантов. Лампы с выцветшими красными абажурами освещали дубовые полки, плотно заставленные книгами, старинные шкафы, низкие столики, заваленные гравюрами. На стенах висели потемневшие от времени картины и неведомые злобные чудовища, изображенные на них, зорко стерегли каждое человеческое движение.

Ява прошел вдоль книжных полок – к одной из них была прислонена маленькая лесенка, на тот случай, если кому-нибудь из покупателей потребуется книга с самого верхнего ряда – и усмехнулся, краем глаза отметив какое-то быстрое движение в стороне.

Юркий маленький зверек скользнул вверх по стойке стеллажа, пробежал по тесно поставленным рядам книг и пропал за стопкой пергаментов. Мелькнул длинный хвост, острая мордочка с белой полосой посередине и вот уже таинственный обитатель книжной лавки показался собственной персоной: хорек с гладкой коричневой шерсткой и круглыми смышлеными глазами.

– Привет, Дэберхем, – сказал Ява. – Цолери у себя?

Хорек пренебрежительно фыркнул.

– Ну да, где ему еще быть, как не в своем логове, – согласился Ява и направился дальше: в самом дальнем углу лавки, за книжными стеллажами находилась комната, где обитал хозяин «Бродяги».

Дверь, как всегда, была открыта, но входить без приглашения Ява не рисковал, поэтому остановился на пороге.

«Логово» было небольшой полутемной комнатой. Посередине стоял старый письменный стол и кресло, книжный шкаф, битком набитый такими редкостями, что любой букинист продал бы душу за возможность покопаться в его недрах. Правда, о существовании шкафа с сокровищами коллекционеры и не подозревали: в «логово» дозволялось входить немногим. На каменных плитах пола лежали потертые ковры, на стенах висели гобелены, старинные карты да деревянные маски, изображающих свирепых чудовищ.

Окна были плотно закрытые бамбуковыми жалюзи, и в комнате всегда царил полумрак, однако, ни ламп, ни светильников здесь не имелось: хозяин «Бродяги» не признавал электрического света, а для освещения использовал толстые восковые свечи.

Сейчас обитатель «логова» – человек, с лицом, на котором, казалось, навеки застыло хмурое и сосредоточенное выражение – сидел за столом, изучая какую-то книгу. Долговязый, с широкими костистыми плечами, он напоминал Яве храмового рыцаря – если бы, конечно, рыцарю вздумалось одеться в клетчатую просторную рубаху, кожаный жилет, потертые джинсы и тяжелые армейские ботинки. Темные с проседью волосы, Цолери убирал в хвост.

Заслышав шаги, он поднял голову.

– Ява? Входи.

– Привет, Цолери. Вот, решил заглянуть, – сообщил Ява, переступая порог и дожидаясь, пока глаза привыкнут к полутьме. – Хотел, конечно, сначала тебе позвонить, предупредить, но…

Цолери хмыкнул. Он упорно игнорировал блага цивилизации и принципиально не пользовался телефоном, предпочитая передавать сообщения через Дэберхема.

– Мобильник здорово облегчил бы твою жизнь, – в очередной раз Ява сделал заведомо безнадежную попытку убедить хозяина «Бродяги» купить, наконец, телефон.

– Она у меня и так не тяжелая.

Цолери был немногословен и, если это было возможно, предпочитал обходиться вообще без слов.

Он отодвинул книгу и зажег еще пару свечей: в «логове» стало светлее.

– Отправили баньши?

Ява кивнул, невольно пускаясь в размышления о своем загадочном собеседнике.

Мало того, что тот не выносил электрического освещения и не любил дневного света, Цолери, вдобавок ко всему, терпеть не мог зеркал. Однако, как утверждал Ньялсага, вампиром он не был и этому заявлению Ява верил. Не являлся он и магом, хотя имел удивительный дар чуять, когда в этот мир проникал кто-то посторонний.

Именно тогда черный ворон по имени Дэберхем взлетал в небо: по давнему уговору он приносил новость и Ньялсаге и Кемену. Сам же Цолери в истории с «гостями» не вмешивался, в многочисленные конфликты между Кеменом и Ньялсагой никогда не встревал и упорно хранил подчеркнутый нейтралитет.

Каждый раз, встречаясь с Цолери, Ява задавал себе вопрос: кто же он такой? Ответа на этот вопрос пока что не было.

Конечно, Ньялсага без труда мог бы выяснить, кем на самом деле являлся хозяин «Бродяги»: для этого нужно было всего-то пожать ему руку. Проблема состояла только в том, что Цолери, прекрасно осведомленный об удивительной способности Ньялсаги видеть чужие ауры, никогда не подавал ему руки и ограничивался при встрече коротким кивком.

Ява тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли.

– Есть что-нибудь для меня? – поинтересовался он..

– Кое-что отыскал. Присаживайся.

Ява опустился в старое скрипучее кресло и покосился на громадную развернутую книгу, которую читал Цолери. Страницы фолитанта были испещрены странными значками, мало похожими на буквы и Ява усмехнулся: еще одна загадка! Цолери знал все существующие на свете языки, в том числе и те, что давным-давно исчезли.

– Редчайшую книгу откопал, – продолжал хозяин «Бродяги». Он поднялся из-за стола, подошел к невысокому старинному шкафчику и осторожно вынул тяжелую книгу, переплетенную в кожу. Уголки книжной обложки были окованы позеленевшей от времени медью.

– Достать было нелегко: один– единственный экземпляр, хранится в библиотеке Ордена магов Пустынных земель. Слыхал о таком?

Ява отрицательно мотнул головой.

– Ну и ладно. – Цолери положил книгу на стол и любовно провел по ней широкой ладонью.

– Настоящая человеческая кожа! А какая выделка, полюбуйся! Змеелюди, что в Пустынных землях живут, людей не жалуют: если забредет туда какой-нибудь бедолага, то пропадает бесследно. А потом, глядишь, через какое-то время в библиотеке Ордена появляется еще одна книга, переплетенная в человеческую кожу!

Яве очень хотелось поинтересоваться, каким образом Цолери удается добывать редкие книги из других миров, но он промолчал, зная, что вопросы немногословному хозяину «Бродяги» лучше не задавать.

– Но, Ява, – Цолери предостерегающе поднял палец. – Книгу мне удалось вытащить только на пару дней. Упаси небо, если змеелюди обнаружит пропажу! У них такие маги – в любом мире достанут. Понял?

Он устремил на Яву испытующий взгляд серых глаз, тот кивнул.

– Я не подведу, ты же знаешь.

– Знаю, – Цолери уселся за стол, выдвинул ящик и вынул круглый деревянный футляр: в таких обычно хранились свитки. – Вот тебе еще кое-что: мемуары одного чародея из Лутаки. Он всю свою жизнь – а прожил он немало, лет триста, что ли – изучал волшебные ветра. Все, что узнавал, записывал. – Цолери положил руки на лакированный футляр. – Тут и о Соранге есть.

Темные глаза Явы сузились.

– О Соранге?

– Да… кое-что. Сам посмотришь. Ничего такого, чего бы ты не знал, нет, но почитай. Может, и наткнешься на какую-нибудь мысль.

– Ты читал?

– Так, просмотрел, – уклончиво ответил Цолери. – Он твердит то же самое, что и все остальные, а что писали по этому поводу другие, ты хорошо знаешь: не первый год я для тебя подобные книги достаю. Все чародеи утверждают, что если уж Соранг дает бессмертие – это навсегда.

Ява упрямо наклонил голову.

– Посмотрим!

Цолери усмехнулся.

– Ты никогда не сдаешься, верно? Ладно, копайся в книгах, изучай свитки, мне не жалко.

– Ну, времени-то меня впереди хоть отбавляй, – пробормотал Ява.

Быстрая тень метнулась по полу: коричневый хорек стрелой прошмыгнул в комнату и бросился к книжному шкафу.

Глаза Цолери вспыхнули.

– Вот отсюда! – рявкнул он, разом утрачивая свою обычную флегматичность. Тяжелое пресс-папье ударилось в пол, как раз туда, где секундой раньше был зверек.

Быстрее молнии хорек вскарабкался по книжному шкафу, с необыкновенной ловкостью увернулся от пущенной в него кофейной чашки и скрылся за стопкой книг.

– Проклятая тварь! Чтоб ты сдох!

Деревянная статуэтка врезалась в груду фолиантов, за которой прятался хорек. С отчаянным писком зверек отскочил, цепляясь коготками за книги, но не удержался и сорвался со шкафа. Крохотный комочек полетел вниз, но за секунду до того, как он должен был коснуться каменных плит, хорек вдруг гибко извернулся и исчез, а в следующее мгновение большой черный ворон, сильно взмахивая крыльями, поднялся с пола, взлетел на шкаф, уселся там, и насмешливо каркнул, глядя на Цолери круглыми глазами.

Ява вздохнул.

Размышляя о хозяине «Бродяги», волей-неволей приходилось гадать и о том, каким образом попал сюда Дэберхем, необыкновенное существо, умевшее превращаться то в хорька, то в ворона и почему эти двое – Цолери и Дэберхем – вынуждены были держаться вместе.

Ньялсага предполагал, что они связаны каким-то общим заклятьем, и у них одна жизнь на двоих: если погибнет Дэберхем, то умрет и Цолери. И опять-таки, узнать, так ли это на самом деле не было никакой возможности: Цолери явно был не из тех, с кем можно было дружески поболтать.

Ясно было лишь одно: он смертельно ненавидел Дэберхема. Ворон же относился к нему насмешливо и не упускал случая довести хозяина до белого каления. Вот и сейчас: Цолери, сидя за столом и сжимая в руке тяжелую бронзовую фигурку, испепелял ворона взглядом, а Дэберхем, делая вид, что ничего не замечает, невозмутимо почистил перья, и замер, словно изваяние, вырезанное из черного блестящего дерева, лишь глаза его поблескивали в свете свечей.

Ява осторожно кашлянул, напоминая о своем присутствии.

– Так что ты там говорил про чародея? – поинтересовался он.

Цолери, помедлил немного, успокаиваясь, и поставил бронзовую статуэтку на место.

– Про какого чародея? А… это уже другой.

Он снова пошарил в ящике стола и вытащил кусок помятого старого пергамента.

– Вот, это тоже тебе. Почитай на досуге: любопытно! Он живет сейчас в Горном королевстве, тоже весьма интересуется теми, кому удалось поймать Соранг. Ты же знаешь, отмеченных волшебным ветром, было немало…

Дэберхем бесшумно слетел со шкафа и опустился на спинку кресла, где сидел Ява.

– Сейчас-то, конечно, кое-кто уже умер: ведь не все захотели бессмертия. Ты не поверишь, какие глупости выпрашивают иной раз люди! – Цолери пренебрежительно хмыкнул. – Так вот, этот чародей… довольно могущественный и влиятельный, кстати сказать, хотя и якшается с драконами… – хозяин «Бродяги» на мгновение задумался, барабаня пальцами по книге. – А может, потому и стал влиятельным, что свел дружбу с драконами? – спросил он сам себя.

Ява пожал плечами.

– Он, как мне кое-кто сообщил, составляет список всех, кто поймал волшебный ветер. Собирает о них сведения, узнает подробности жизни… гм… на месте этих людей я бы всерьез забеспокоился!

– Но зачем он это делает?

– Кто ж его знает?

Ява открыл книгу и осторожно перевернул несколько страниц.

– Может быть, именно здесь найдется хоть пара строчек о том, как снять заклятье Соранга, как снова стать смертным человеком?

Цолери с сомнением покачал головой.

– Никогда о таком не слышал, уж не обижайся. Но, как здесь говорят: «Чем черт не шутит?». Вдруг да отыщешь?

Он протянул пергамент.

– Вот тут и список, и кое-какие сведения об этих людях. Читать только здесь, в лавке! – добавил Цолери. – Этот документ нужно вернуть на место завтра утром, потому что если чародей его хватится, он, чего доброго, попросит драконов помочь с поисками!

– Только их тут не хватало, – проворчал Ява, осторожно разворачивая свиток. – Что за язык? Мне незнаком.

– Я переведу. Это одно из наречий южной Наргалии.

Ява внимательно осмотрел пергамент.

– А, может, его отсканировать? Сделать копию, тогда и торопиться не надо будет?

Цолери насторожился.

– Что сделать?

– Скопировать. Есть специальный аппарат…

– Аппарат?! Еще чего, не выдумывай. Сиди здесь и читай, да побыстрей, пока хозяин не обнаружил пропажу!

Ява вздохнул.

– Ладно… но ты бы хоть ксерокс освоил, что ли… хорошая штука и очень помогает в работе.

Он положил пергамент на стол и придвинул свечу поближе.

– Листок бумаги и ручка найдутся?

Цолери поставил перед ним бронзовую чернильницу, положил гусиное перо и принялся рыться в ящике стола в поисках чистой бумаги.

– Отлично… – скептически пробормотал Ява, при виде грубо выделанного толстого листа, протянутого ему Цолери.

– Вот вы, молодые, все торопитесь, – проговорил хозяин «Бродяги», хмуря брови. – А зачем, спрашивается? Куда спешить, если впереди вечность? Так что, не торопись, пиши пером да чернилами, как положено – глядишь, поспокойней на душе будет!

– Тоже верно, – согласился Ява, откинув крышку чернильницы. – Успокоиться не мешает. Я вот сегодня утром как пообщался с директором одного из филиалов нашего банка, так потом полдня успокаивался!

– Писал пером? – с одобрением спросил Цолери.

– Нет, изучал каталог средневековых пыток. Коллеги из Испании привезли. Хороший каталог и иллюстрации качественные. Очень успокаивает!

Цолери улыбнулся, что бывало с ним нечасто.

– Хочешь кофе? – спросил он. Ява кивнул: кофе Цолери угощал очень редко, в знак особой милости.

Пока хозяин «Бродяги» молол зерна ручной старинной мельничкой и варил кофе на спиртовке (спиртовка была огромной уступкой цивилизации), Ява просмотрел манускрипт, одновременно пытаясь припомнить, когда в последний раз ему доводилось писать пером.

Из книжной лавки донеслись чьи-то голоса.

Цолери поставил перед Явой медную джезву и две кофейные чашки.

– Наливай, – сказал он. – Я сейчас вернусь.

Стоило ему выйти, как на стол тут же спланировал Дэберхем: ворон прошелся перед Явой, потом заглянул в книгу, которую читал Цолери.

– Валил бы ты отсюда, приятель, – посоветовал Ява. – А то увидит хозяин, опять запустит чем-нибудь.

Ворон насмешливо каркнул и перелетел на спинку кресла Цолери.

– Ну, как знаешь, – вздохнул Ява.

Однако, как только на пороге появился Цолери, ворон съежился, будто растворяясь в воздухе, а через секунду маленький юркий хорек скользнул на пол и шмыгнул за книжных шкаф.

– Хамское животное! – напутствовал хорька Цолери и пробормотал сквозь зубы замысловатое ругательство на неизвестном языке. – Чтоб ты сгинул!

Раздраженно бормоча что-то, он уселся в кресло и отхлебнул кофе. Ява протянул ему пергамент.

– Записывай, буду переводить, – проворчал Цолери, пододвигая поближе джезву с кофе.

В нагрудном кармане плаща у Явы находилась прекрасная дорогая ручка с золотым пером, но пользоваться ею при Цолери он не посмел.

– Готов?

Ява обреченно вздохнул, взял гусиное перо и обмакнул в чернильницу.

– Готов.

….Алина явилась в школу, как обычно, с утра пораньше. Настроение у Алины-барракуды было прекрасным: гости вот уже который день не объявлялись, стало быть, можно жить вполне нормальной жизнью. К пятому уроку она успела переделать кучу дел. Вначале провела долгую задушевную беседу с восьмым классам, в ярких красках поведав, какие ужасы поджидают на каникулах того, кто получит в четверти «двойку»: дополнительные занятия, семинары, проверочные работы и ежедневная генеральная уборка кабинета географии. Восьмиклассники хорохорились и бодрились, но Алина видела, что семена упали на благодатную почву и совсем скоро взойдут, заколосится и дадут отличный урожай в виде «пятерок» по контрольным. Запугав двоечников, как следует, она появилась в одном из старших классов, где отыскала нерадивых учеников, осмелившихся опоздать вчера на факультативные занятия по экономической географии на целых десять минут. Девятиклассники спрятались в кабинете медсестры, пытаясь симулировать внезапное заболевание, но провести Алину-барракуду им, конечно же, не удалось.

Словом, трудилась она, не покладая рук, и к обеду у Алины оставалось только одно-единственное дело: воспитательная работа с пятиклассником Соловьевым. Но тут требовался особый подход, поэтому она решила не торопиться, а сначала попить в учительской чаю с булочкой и вареньем, и обдумать все хорошенько.

В разгар мыслительного процесса в учительскую заглянул девятиклассник и, поглядывая на учительницу географии затравленными глазами, робким шепотом сообщил, что директор школы просит ее зайти к нему в кабинет незамедлительно.

Алина-барракуда отодвинула вазочку с вареньем, вздохнула – воспитательная работа снова откладывалась на неопределенное время – и поднялась из-за стола.

…Завидев ее на пороге, директор тут же налил чаю и открыл большую коробку шоколадных конфет.

Многоопытная Алина насторожилась.

За радушным приемом ей сразу же увиделся подвох: не иначе, как директор попросит сейчас взять еще один класс или провести внеплановую олимпиаду по географии! От всего этого Алина-барракуда решила твердо отказаться: хватит с нее и того, что, подменяя заболевшую коллегу, она добровольно взяла на себя классное руководство у пятиклассников. Временно, конечно, но все же!

Однако директор был стреляный воробей, тертый калач и сложное искусство – управлять учительским коллективом, почти полностью состоящим из женщин – постиг в совершенстве.

– Алиночка, положение отчаянное, – он снял круглые очки и принялся протирать стекла бумажной салфеткой.

– Опять? – нисколько не удивившись, спросила Алина, алчно рассматривая коробку с шоколадом.

– Опять. Ты сейчас временно замещаешь классного руководителя 5 «Б», потому я тебя и попросил зайти.

– Замещаю, – согласилась Алина-барракуда, выбирая в коробке конфету побольше. – Соловьева вот сейчас собираюсь воспитывать. Надо за него серьезно браться, ведь малолетний хулиган растет! Все мои замечания от него отлетают, как от стенки горох! Пора его на педсовет вызвать, пропесочить, как следует!

– Да-да, – поспешно отозвался директор, надел очки и промокнул салфеткой загорелую лысину. – Вот о Соловьеве-то я и хотел с тобой посоветоваться. Мне сейчас, понимаешь, из больницы позвонили…

Алина замерла, не донеся конфету до рта.

– Он уже и в больнице успел что-то натворить?!

– Нет, нет, – директор пододвинул ей стакан с чаем. – Бабушка его туда угодила. Она человек пожилой, сама понимаешь. А родителей у Соловьева нет.

– Есть, – отозвалась Алина, не замечая сгущавшихся над ней туч. – Они где-то в Африке работают, железную дорогу строят. Сбежали от ребенка, – она покачала головой, жуя конфету. – А впрочем, от такого ребеночка и я бы сбежала!

– Да, но ведь из Африки мы их вызвать не можем? – задал резонный вопрос директор.

Алина пожала плечами.

– И что?

– А то, что бабушка в больнице будет целую неделю, а Соловьева на это время девать совершенно некуда.

– Родственники? – коротко спросила Алина-барракуда, приступая к конфете с ликером.

– Нету, – коротко ответил директор.

Она задумалась. Директор тоже умолк, поглядывая на нее из-под очков. В этот момент он был очень похож на кота, подстерегающего у норы мышь, но Алина, глядя в чашку с чаем, ничего не замечала.

– В общем, так, Алиночка, – решительно сказал директор, не дождавшись ответа. – Придется тебе, как временно исполняющему обязанности классного руководителя, пятиклассника Соловьева в детский приют оформить.

– Куда?!

Алина поставила чашку на стол и уставилась на директора. Тот развел руками.

– Куда ж его девать? Дома его одного на неделю оставить невозможно. Кто его кормить будет, следить за ним? А у нас в городе, знаешь, прекрасный приют для малолетних правонарушителей имеется. Там все, как полагается: и милиция, и охрана, и решетки на окнах. Таким, как Соловьев там самое место! Ты позвони, Алиночка, договорись, а потом и отвези. Машину я выделю.

– Ну, в приют – это уж как-то…

Директор сцепил пальцы на животе и заговорил рассудительным голосом:

– В приют, в приют. Соловьев этот – малолетний хулиган, позор нашей школы! Я давно его на педсовет вызвать собираюсь, пропесочить, как следует! Все замечания от него – как от стенки горох!

– Да какой он…

– И даже родители от него в Африку сбежали!

Директор покачал головой.

– Я бы, Алиночка, и сам от такого ребенка сбежал! – признался он. – Ты знаешь, что он вчера в кабинете зоологии натворил? Поймал в аквариуме лягушек, отнес в школьную столовую…

– Знаю, знаю, – тяжело вздохнула Алина-барракуда, которой пришлось под визг поварих собственноручно вылавливать половником живых лягушек из бака с холодным компотом.

– Я с тобой, Алиночка, во всем согласен. Хулиган! Пусть посидит в приюте, под надзором милиции, над своим поведением подумает, а когда бабушка из больницы выйдет и его из приюта заберет, мы его сразу же на педсовет вызовем! Пропесочим и…

– Это уж ты…

Директор подлил ей чаю.

– Ты кушай, кушай. Хорошие конфеты, импортные.

Алина покосилась на коробку.

– По-твоему, приют – это единственный выход? Ты не подумай, – спохватилась она. – Мне этого разгильдяя совсем не жалко! Но…

Директор развел руками.

– Куда его девать, Алиночка? Родителей нет, родственников нет, классная руководительница отсутствует!

– И что? – недовольно пробурчала Алина-барракуда.

– Приют, – со вкусом повторил директор, делая вид, что всецело поглощен разворачиванием конфетного фантика. – Гляди, Алиночка, трюфель! Сейчас, конечно, таких трюфелей, как раньше, не делают, но…

И он пустился в долгое обстоятельное повествование о том, какие трюфеля бывали раньше и о том, что нынешние конфеты – совсем не то, потому что содержат они не качественный шоколад, а одну только неполезную гадость.

– А вот в тех трюфелях такой шоколад был, ты не поверишь! – благодушно журчал директор, словно совершенно позабывший о малолетнем хулигане Соловьеве.

Алина закрыла глаза, мысленно повторила про себя рецепт салата «Парижские тайны» (это всегда успокаивало) и уставилась на директора.

– При чем тут классная руководительница?!

Директор неохотно прервал увлекательный рассказ.

– Да так… к примеру, если б она в школе была, я б попросил ее… ты точно не хочешь этот трюфель? Гляди, какой свежий!

Алина-барракуда в очередной раз попыталась успокоиться. Для начала она мысленно пожелала директору подавиться конфетой, а затем повторила про себя рецепт салата – два раза подряд.

– О чем попросил?

– Ну, не знаю, – директор погрузился в размышления, не забывая, однако, зорко поглядывать на Алину. – Домой к себе его взять, что ли…

Она подскочила на стуле.

– Куда? Куда?!

– Ты, Алиночка, не волнуйся. Тебя-то попросить об этом я не могу, – голосом гипнотизера вещал директор. – Зачем тебе такая обуза, правда? Я бы, например, ни за какие коврижки! Да что там, даже за годовую премию – и то не согласился бы! Так что, оформляй-ка его в приют. Прямо вот сейчас и займись!

Алина-барракуда посмотрела на директора круглыми глазами, потом перевела взгляд на портрет великого педагога Макаренко, висевший над директорским столом.

Некоторое время она созерцала прославленного корифея молча, как бы освежая в памяти его новаторские и необыкновенно эффективные педагогические методы, блестяще зарекомендовавшие себя в колонии для малолетних преступников, которую, как известно, и возглавлял Антон Семенович Макаренко.

Затем она пододвинула к себе коробку конфет и, в глубокой задумчивости, принялась лихорадочно уничтожать их одну за другой, не замечая вкуса. На десятой конфете директор слегка заволновался: неужели его блестящий и тщательно обдуманный план не сработает?

Но тут Алина-барракуда положила обратно надкушенный трюфель и мрачным голосом произнесла:

– Ладно. Одна неделя – это не так уж долго… всего семь дней. Вытерплю.

Директор подавил вздох облегчения, вытащил из коробки очередную салфетку и промокнул лысину.

– Но…

– Что, Алиночка?

– Мне нужен отгул! Понимаешь? Отгул. И немедленно!

Директор задумчиво отхлебнул остывший чай.

– Зачем тебе отгул?

Скрывать Алине было нечего и она ответила прямо:

– Хочу напиться.

– Напиться?!

– У меня почти неделю будет жить пятиклассник Соловьев. Ребенок! Мне даже как-то не по себе, – призналась она, дожевывая последнюю конфету из коробки. – Сам знаешь, когда детей много и они в классе – это одно. А когда ребенок дома и ты с ним один на один… – Алина покачала головой. – Думаешь, легко будет?

– Ты справишься! Заодно и по географии его подтянешь. Но отгул? – директор замялся. – Конец четверти, Алиночка, столько дел, не до отгулов! У тебя, кстати, и ведомости не все заполнены, я проверял. И потом, – он блеснул очками. – Зачем тебе напиваться? Ты же женщина!

– И что? – мрачно спросила она. – Я хочу успокоиться, нервы в порядок привести.

Директор задумался.

– Может быть, ты просто поплачешь? – с надеждой спросил он. – Прямо тут, в моем кабинете? Это очень успокаивает, все учительницы говорят. А я могу выйти на это время. Поплачешь – и никаких отгулов! А?

Алина хмыкнула. Последний раз она плакала около двадцати лет назад, когда разбушевавшийся попаданец-зомби прокусил ей ногу, но об этом учительница географии решила директору не сообщать.

Она с сожалением посмотрела на пустую конфетную коробку и поднялась.

– Плакать я не буду. Лучше пойду, сообщу Соловьеву радостную весть. Пусть он плачет!

О том, что ждет его в ближайшее время, Алина сообщила Соловьеву голосом тролля, привыкшего каждый день завтракать маленькими детьми. Однако вредный пятиклассник вместо того, чтобы испугаться, почему-то обрадовался, чем расстроил Алину-барракуду неимоверно.

…Конечно, события в школе, где трудилась, воспитывая подрастающее поколение, Алина, происходили незаурядные (поразительно, как быстро разлетаются новости! Поглазеть на пятиклассника Соловьева сбежались все ученики, от мала до велика, солидные девятиклассники даже пожимали ему руку и сочувственно похлопывали по плечу), но и в кофейне «Последний белый слон» тоже было нескучно.

Черный ворон Дэберхем, сидя за окном на цветочном ящике, сначала постукивал клювом в стекло, безуспешно привлечь внимание Ньялсаги, уткнувшегося в ежедневник, потом перелетел на веранду – постучать в другое окно, а заодно отвязаться от рыжего бездомного кота, который намеревался изловить птицу. В конце концов, Дэберхем, потеряв терпение, устроил такую безобразную драку с котом, что Ньялсага, услыхав шум, очнулся, глянул в окно и выскочил на веранду с проворством молодого лепрекона.