Текст книги "Агентство «Аргентина»"

Автор книги: Ирина Сербжинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Как он вообще до такого додумался! – бурлила раскрасневшаяся от возмущения Алина.

– Это все твой дружок-оборотень, – совершенно безосновательно попенял Ява. – И кто его за язык тянул? Не брякнул бы он тогда Бахраму, что Черный Легион снова существует, не было бы теперь у нас проблем!

– Дэхарн-то тут при чем?

– А при том, что Бахрам потерял покой с тех самых пор, как только узнал, что Легион возродили. Черный Легион для него, как…

Ява замешкался, подбирая нужное слово.

– Мы знаем, что для него Легион, – сказал Ньялсага. – Но возвращаться опасно. Бахрам говорит, конечно, что возьмет другое имя, заметет следы, но…

Он тяжело вздохнул.

– Чародеи Сумеречного Ордена наверняка уже узнали от Гинзоги, где мы скрываемся. Пока медальон в целости и сохранности, мы в безопасности: они сюда попасть не смогут. Но Бахрам? Если те-кто-в-сумерках пронюхают, о нем, ему конец! Он не сможет ни скрыться от них, ни вернуться сюда, чтобы спастись, ведь завтра граница между мирами будет запечатана навечно!

Ньялсага покрутил в руках тяжелую глиняную кружку.

– Я, конечно, могу создать амулет, который не даст его выследить, но заклятье-то будет действовать лишь какое-то время. А потом?

– Он говорил, что отыщет хорошего мага и закажет новый амулет, – припомнила Алина.

– Я бы на этих хороших магов не рассчитывал, – перебил Ява. – Они сами сдадут Бахрама Ордену, как только узнают, сколько золота отвалят чародеи за бессмертного!

– Вот и я об этом! – Алина стукнула кулаком по столу. Блюдечко подпрыгнуло. – Но как это Бахраму втолковать? Он же упрямей гоблина!

Ньялсага отодвинул недоеденный бутерброд: аппетит пропал начисто.

– Вот именно. Если уж ему что в башку втемяшилось, то все, конец! И коль он задумал уйти…

– А ты не открывай ему дорогу!

– Как я не открою?! Он – взрослый человек, а не пятиклассник Соловьев. Как мы можем за него что-то решать?

– Пусть подумает денек-другой! Глядишь – и передумает!

Ява покачал головой.

– Не передумает он, Алина, и ты это знаешь. Мы все это знаем…

Он кивнула на дверь в соседнюю комнату.

– А что насчет этой красавицы?

Ньялсага вздохнул.

– Двоих сразу отправить не получится. Если Бахрам хочет уйти сегодня…

– Значит, девушка останется еще на день? – уточнила Алина.

Ява смял картонный стаканчик и бросил в мусорную корзину

– А нельзя наоборот? Сегодня – девушку, а завтра – Бахрама?

Ньялсага развел руками

– Он ни за что не согласится ждать еще сутки…

Алина вскочила и забегала по комнате.

– Нет, надо с ним еще раз серьезно поговорить! Но сначала, конечно, придумать план, подобрать аргументы…

Она мельком глянула в соседнюю комнату: девушка сняла плащ и поднялась с дивана.

– Например, я буду отговаривать его, используя логику и доводы, чтобы подчеркнуть глупость его затеи. Ты, – Алина остановилась напротив Ньялсаги. – Поговори с Бахрамом по душам, как старший товарищ и бывалый, умудренный опытом чародей. А если он не поймет по-хорошему, тогда Ява вспомнит, что вырос среди головорезов Морского квартала и начистит ему морду!

– Кому? – насторожился Ява. – Бахраму?! А ты уговоришь его не давать сдачи?

Он тоже поднялся и прошелся из угла в угол, размышляя о предстоящем разговоре.

– Ты, Алина, с ним говорить собираешься, как со своим двоечником Соловьевым на педсовете. Это никуда не годится!

– Соловьев не двоечник. За последнюю контрольную он, конечно, схлопотал пару, но это потому что…

Ява отмахнулся.

– Я не о том. Поговорить с Бахрамом, конечно, нужно, только…

Он задумался, рассеянно посматривая в открытую дверь, ведущую в соседнее помещение.

Девушка бесшумно бродила по комнате, осматриваясь. Так поступали почти все гости, когда проходил первый испуг: изучали комнату, втайне надеясь выбраться, но это пока что не удавалось никому.

Ява наблюдал, как она подошла к окну, взглянула на прочные решетки.

Затем взгляд девушки упал на сгиллу, нарисованную над окном.

Девушка наморщила лоб, словно пытаясь догадаться, что она означает, пожала плечами и двинулась дальше. Вскоре она заметила еще один магический знак, начертанный над дверью. Стоило только замкнуть эту сгиллу, нарисованную красной краской – и ни одно живое существо не смогло бы покинуть помещение… кроме разве что, оборотня Дэхарна. Еще одна сгилла, рассчитанная уже на визиты неживых, была нарисована на полу и прикрыта самым обычным ковриком, лежавшим у порога. Живые о ней и не подозревали, почуял лишь Дэхарн, а ведь сгилла даже не была активирована!

Ява усмехнулся, вспомнив оборотня, но в следующую секунду усмешка на его лице замерла: показалось, что девушка взглянула на коврик возле двери. Взгляд был таким коротким и быстрым, что Ява не был уверен, видел ли он что-то или же ему почудилось.

Он озадаченно сдвинул брови.

– Я говорю, что мы должны что-то сделать, – продолжала гнуть свое Алина. – Что-то предпринять. Для его же безопасности!

Ява тряхнул головой и вернулся к разговору.

– Предпринять? Да, конечно. Кстати, про безопасность. Как насчет того, чтобы запереть нашу гостью в клеткеу для оборотней? Из соображений ее безопасности, разумеется. Вдруг она сбежит? А Кемен обнаружит ее и…

– Он обещал не трогать человека, – отозвался Ньялсага, постукивая карандашом по ежедневнику. – И как это она сбежит, хотел бы я знать?

– Мало ли что он обещал! Кемен себе на уме, никогда не поймешь, что он думает на самом деле.

Алина покосилась в сторону открытой двери, где виднелся силуэт девушки.

– Зачем ты говоришь такие вещи? Она же все слышит!

– Что такого страшного в том, чтобы посидеть немного за решеткой? – искренне удивился Ява.

Ньялсага вздохнул и тоже поднялся.

– Не бойся, он шутит, – успокаивающе проговорил он, остановившись в дверях комнаты. – Никто не станет запирать тебя в клетку.

Целую минуту девушка смотрела на него, потом еле заметно улыбнулась и кивнула.

Ява уселся в кресло и пожал плечами.

– Ладно, не хотите клетку, тогда, может просто наложить на нее сонное заклятье покрепче? И пусть себе спит на здоровье!

Алина отодвинула стул, села и взглянула на Яву.

– Какая муха тебя укусила? – озадаченно спросила она.

– Действительно, что ты к ней прицепился? – Ньялсага тоже вернулся к столу. – Она сидит тихо, никому не мешает. Сонное заклятье? Попозже сделаю, конечно…

Алина вернулась к разговору.

– Так вот, о Бахраме. Может, скажем ему…

…Нелегкий разговор подходил к концу. Алина потерла усталые глаза и взглянула на часы.

– Съезжу, пожалуй, домой ненадолго. Хоть переоденусь. Ява, а ты?

– Тоже отлучусь на часик, – кивнул тот. – Могу тебя подбросить по пути.

Ньялсага задумался, рассеянно постукивая пальцами по синему ежедневнику.

– Я немного поработаю, – он кивнул на тяжелую серебряную подвеску, оставленную Бахрамом. – Потом наведаюсь в «Последний белый слон».

– Не забудь сгиллы замкнуть, – напомнил Ява, надевая плащ. – И зря ты не согласился на клетку!

…Алина села в машину и хлопнула дверцей.

– Ну, что прикажешь? Домой или по магазинам? – осведомился Ява.

Алина шутки не поняла.

– Магазины? Нет, настроения что-то не то. Подумывала я, конечно, приготовить что-нибудь изысканное, вас пригласить, но теперь…

Она помотала головой.

– Домой. А по дороге Бахраму позвоним.

Ява медленно вырулил с парковки.

– Я звонил уже. Он, не будь дурак, телефон отключил!

Алина нашарила в сумке мобильник, набрала номер. Телефон откликнулся долгими гудками.

Алина с досадой хмыкнула.

– Не отвечает. Где он может быть? Ладно, перезвоню минут через пять. А, может, нагрянем к нему домой? – она оживилась. – И Ньялсагу с собой захватим, нечего ему торчать в агентстве одному!

– Он там не один, в том-то и дело, – проворчал Ява.

Алина непонимающе взглянула на него.

– Не один? А с кем? А-а-а… – спохватилась она. – Совсем из головы вылетело. Наша гостья… как ее? Мерсея? Кстати, за что ты на нее взъелся? Перестали нравиться красивые девушки?

Автомобиль выехал на шоссе и помчался, быстро набирая скорость.

– Мне, Алина, красивые девушки нравиться не перестали, – задумчиво проговорил Ява. – Но вот конкретно эта красивая девушка мне почему-то не нравится.

Алина снова принялась набирать номер Бахрама.

– Да? И почему?

Ява пожал плечами.

– Не знаю, – честно признался он. – Не нравится – и все.

Он перестроился в другой ряд и притормозил, пропуская другую машину.

– Ты видела, как она на него посмотрела?

– Кто? На кого?

– Эта девица на Ньялсагу.

Алина честно постаралась припомнить.

– Нет. А как?

Ява немного помешкал.

– Как будто наметила цель, – неохотно выдавил он.

Алина поднесла телефон к уху.

– Не отвечает… да что же это такое!

Она бросила телефон в сумку и опустила боковое окно, подставляя лицо теплому ветру.

– Какую еще цель? Глупости, показалось тебе. Мы все устали, а тут еще Бахрам…

Алина тяжело вздохнула.

– Надо, надо с ним поговорить!

– Не будет он с нами говорить, – отозвался Ява, останавливаясь на светофоре. – И дома его сейчас нет, и в агентство он не приедет, а объявится только утром, на берегу. Он для себя уже все решил.

Он побарабанил пальцами по рулю, ожидая, пока неторопливые пешеходы пересекут улицу.

– Но все-таки лучше было бы если б Ньялсага сначала эту девицу отправил, а уж потом….

Алина закатила глаза.

– Хватит, это уже даже не смешно! Ну, посмотрела она на него как-то особенно. И что? Ничего не случится. Ньялсаге об опасности известно, больше чем нам с тобой. И он умеет обращаться с женщинами!

Ява плавно тронул машину с места.

– Конечно, умеет, – согласился он. – И когда научился только…

Алина закрыла окно.

– Я не в том смысле, – с достоинством проговорила она. – Я хочу сказать, что он умеет хорошо умеет держать себя в руках!

Ява вздохнул.

– Конечно, – устало сказал он. – Конечно, он умеет прекрасно держать себя в руках. И ты это умеешь, и я. Но все мы, поймавшие Соранг, знаем, что наше бессмертие и наша вечная жизнь – это все до поры, до времени. За исполнение желания рано или поздно придется расплачиваться.

Алина кивнула и отвернулась, невидящим взглядом уставившись в окно, за которым проплывали городские улицы.

– Только бездушное существо могло придумать такую расплату за бессмертие, – пробормотала она. – Всю свою жизнь мы должны избегать любви. Но как ее избежать? Разве это возможно? Разве это хоть кому-то удавалось? И стоит только влюбиться – и тот, кого ты любишь, станет причиной твоей гибели!

Ява свернул с шумного проспекта на боковую улицу.

Алина закрыла окно.

– Глупости, Ньялсага не влюбится, – твердо сказала она, глядя перед собой. – С какой стати? Под любовное заклятье попадет, что ли? Пока что всем нам удавалось избежать проклятья!

– Вот именно «пока что», – Ява снова круто повернул, Алина качнулась на сиденье. – Вспомни, сколько раз мы срывались с места, и меняли города и страны, когда казалось, что я вот-вот влюблюсь по уши?

Алина не сдержала улыбки.

– Было дело. Но, в конце концов, ты научился справляться.

Ява бросил в зеркало короткий взгляд: в темных глаза не было и тени веселья.

– Нет. Когда-нибудь и я попадусь. И ты, тоже. Вся наша жизнь – лишь попытка оттянуть неизбежное.

Алина испуганно вцепилась в сумку.

– Думаешь, для Ньялсаги неизбежное уже наступило?

Ява пожал плечами.

– Надеюсь, что нет. Но от этой девицы хочется избавиться как можно быстрее. Беспокоит она меня.

Он нахмурился и умолк.

До дома Алины они добрались в молчании.

Попрощавшись, Алина медленно поднялась на свой этаж, отперла дверь.

Квартира еще носила следы поспешной эвакуации пятиклассника Соловьева: на полу валялись детали рассыпанного конструктора, на столе виднелись огрызки яблок и конфетные фантики

Раньше Алина непременно затеяла бы большую уборку, но сегодня заниматься наведением порядка не хотелось.

Не снимая куртки, она прошла в кухню. Здесь все радовало глаз уютом: стояли на полке ряды кулинарных книг, произрастали в глиняных горшочках душистые травы, а клетчатая скатерть всегда была свежей и чистой.

Алина села за стол и задумалась.

…Ньялсага взглянул в окно, чтобы определить время. В агентстве, конечно, имелись часы (настенные, в виде расписанной райскими птицами тарелки, купленной Алиной), но старые привычки оказались неискоренимыми: он любил определять время по солнцу.

Время перевалило за полдень, неяркое солнце, задержавшись в зените, начало медленно скользить к крышам домов, пробираясь сквозь облака.

Последний день Бахрама в этом мире неумолимо заканчивался.

Несколько раз Ньялсага пытался дозвониться, но Бахрам отключил телефон, так что вместо разговора (который, как уверен был Ньялсага, все равно оказался бы бесполезен), приходилось снова возвращаться к делам: синему ежедневнику и тяжелой серебряной подвеске на черном шнуре.

Работа продвигалась медленно: мешала навалившаяся усталость, напряжение последних дней, которое вымотало как морально, так и физически. После объявления Бахрама об уходе, радость от победы над Сворой померкла и сейчас Ньялсага ощущал то же чувства, что и Алина и Ява: подавленность и растерянность. Он перевернул очередную страницу ежедневника и заставил себя сосредоточиться на написанном. Внезапно легкий шорох привлек его внимание.

Он поднял голову.

На пороге стояла Мересея.

– А, это ты… проходи, не стесняйся, – вздохнул Ньялсага, все еще ломая голову над заклинанием. Девушка, кажется, не из разговорчивых, значит, есть надежда, что она не станет отвлекать болтовней. С заклинанием приходилось торопиться и это раздражало не на шутку: есть вещи, спешить с которыми нельзя. Но коль Бахрам решил уйти сегодня, защитный амулет для него должен быть готов, не смотря ни на что.

Негромкий голос нарушил тишину:

– Тот человек… он придет сюда снова?

Ньялсага поднял голову и встретился взглядом с девушкой.

Так. Она все-таки заговорила. Сейчас начнутся расспросы, а времени на пустые разговоры нет.

– Какой человек? – с досадой переспросил Ньялсага. – А, Кемен… не знаю. Не думаю. Что ему здесь делать?

Он снова уткнулся в ежедневник, быстро отмечая карандашом нужные строчки. В другое время, конечно, можно было бы и поговорить, но сегодня тратить на пустую болтовню драгоценные часы, оставшиеся до рассвета просто преступление. Каждая потраченная впустую минута – время, украденное от работы над заклинанием для Бахрама.

Ньялсага перевернул страницу и взглянул на девушку: та по-прежнему стояла, глядя на него.

Что ж, есть один прекрасный способ нейтрализовать разговорчивого собеседника…

Заклятья крепкого сна находились на самой последней странице синего ежедневника, но Ньялсага, конечно, знал их наизусть. Усыплять гостей приходилось частенько: большинство из них проявляло странное недружелюбие к тому, кто пытался им помочь. Крепкий непробудный сон до рассвета решал эти проблемы.

– Он расспрашивал меня о чем-то, но я…

Девушка умолкла.

– Один из его людей погиб, и он хочет понять, как это произошло, – пояснил Ньялсага. – Кемен думал, может, ты видела что-нибудь.

– Погиб?

– Да. Его убили недалеко от того места, где Бахрам тебя обнаружил, – Ньялсага побарабанил карандашом по столу. – Оборотень напал несмотря на защитный амулет. Это странно. Но Кемен непременно докопается до сути, такой уж он человек. Выяснит, как это могло произойти, – он взглянул на девушку. – А теперь, может быть, тебе…

Первая строчка усыпляющего заклинания уже вертелась на языке, но внезапно в голову ему пришла неожиданная мысль: он уже так долго сидел над книгой заклинаний, так почему бы не сделать маленький перерыв? Минут на десять, не больше. Выпить чая, перекинуться с девушкой парой слов, а потом наложить на нее сонные заклятья и вернуться к синему ежедневнику. На свежую голову и работа пойдет быстрее!

Ньялсага поколебался немного, потом отложил карандаш и решительно отодвинул книгу.

– Передохну чуток. Давай-ка сделаем чай, – сказал он. – Чем там тебя угощала Алина? Надеюсь, не пирожками?

Он включил чайник, отыскал в столе коробку с печеньем.

– Алина? – переспросила девушка. Удивительно, как быстро она перестала бояться. Это хорошо: испуганный человек – не самый лучший собеседник!

– Она добрый человек, это видно!

– Добрый-то добрый, – согласился Ньялсага. – Но попробуй только не вымыть руки перед едой!

Он открыл коробку, протер салфеткой чайные чашки.

– Да и сама еда… Алина любит готовить, к сожалению. Бахрам утверждает, что она прошла выучку у горных троллей. Говорит, они стряпают примерно так же!

Девушка улыбнулась.

Ее юное оживленное лицо являло собой резкий контраст с озабоченными, напряженными лицами, которые Ньялсага видел последнее время вокруг. Он заварил чай, чувствуя, как усталость и напряжение отступают, как по волшебству и на сердце становится легче. Еще пару минут назад, стоило подумать об уходе Бахрама, как на душе начинали кошки скрести, а теперь эти проклятые твари куда-то сгинули. В самом деле, до утра еще много времени, всякое может случиться. Например, Бахрам может передумать. Почему нет?

Он улыбнулся в ответ.

– Чай готов. Есть хочешь? У нас только печенье и…

Он с сомнением покосился на коробку с засохшей пиццей.

От еды девушка отказалась. Она присела за стол и взяла чашку с чаем.

– Значит, тот человек – твой друг?

– Кемен?

Похоже, потомок Хэрвелла напугал ее не на шутку. Неудивительно, впрочем. Хорошими манерами он не злоупотребляет, так что если Кемену вздумается поговорить с ней еще раз, придется его предупредить, чтобы был повежливей.

– Друг? Гм… – Ньялсага осторожно налил себе горячий чай, размышляя над словами Мерсеи. – Не знаю, что и сказать, – признался он, наконец. – Еще недавно я ответил бы не задумываясь: нет, не друг, но теперь…

Он бросил рассеянный взгляд в окно. Ветер разогнал тучи и за окном сиял солнечный день. Наверное, из-за того, что долгая унылая непогода, наконец-то отступила, все выглядело как-то иначе: будто тусклый прежде мир протерли тряпкой, и он засиял всеми красками. Цвета были яркими, четкими: зеленые деревья, ярко-желтая стена дома, освещенная солнцем, ослепительно-синее небо, по которому летели над городом огромные золотистые облака.

– Он, в общем-то неплохой человек. Надо же… – удивленно добавил он. – Никогда бы не подумал, что скажу о нем такое!

С улицы донесся резкий автомобильный гудок, Мерсея вздрогнула, пролив чай на бумаги.

– Бояться нечего, – успокаивающе сказал Ньялсага. Он вытащил из пачки пару салфеток и промокнул воду. – Все нормально.

Девушка выглядела такой хрупкой и беззащитной, что хотелось ее защитить.

Ньялсага бросил в корзину влажные салфетки.

Да, защитить. От кого? Да мало ли на свете недобрых людей? Даже здесь, в этом мире полно опасностей, а она здесь совсем одна. Сначала Кемен ее напугал, потом Ява почему-то цеплялся…

Он покачал головой.

– Значит, он не бессмертный? – девушка осторожно взяла чашку и присела за стол.

– Нет, обычный человек.

Девушка подумала и кивнула, как бы соглашаясь с какими-то своими мыслями.

– Когда ты отправишь меня обратно? Сегодня?

Ньялсага передвинул по столу пустую чашку.

– Тут такое дело… – он извиняющее улыбнулся. – Придется тебе немного задержаться: сегодня мы отправляем Бахрама…

Он запнулся, почувствовав, как при этих словах вернулись тревога и горечь, словно кто-то вонзил прямо в сердце узкий отравленный нож.

– Отправить вас двоих сразу я не могу… миг перехода очень короткий, но требует много сил. Тебе придется задержаться ненадолго…

В синих глазах девушки мелькнула тревога.

– Задержаться?

Ньялсага заторопился.

– Всего на один день! Я, конечно, попробую уговорить Бахрама переменить решение, но не знаю, получится ли…

Мерсея перевела взгляд за окно. Сдвинув тонкие черные брови, она долго размышляла о чем-то. Ньялсага ждал. Наконец, она кивнула, будто решившись.

– Как скажешь, заклинатель. Я подожду.

Тревога мгновенно покинула его сердце. Успокоившийся Ньялсага пододвинул ей коробку печенья, но девушка отрицательно покачала головой.

– Бахрам говорил, ты из Горного королевства? – спросил он, завязывая разговор. Гости обычно охотно рассказывали о себе. – Из Лангедака, что на краю света?

Мерсея улыбнулась.

– Ты слушал о нем?

– Кое-что. Но не очень много: уж очень далеко это королевство находится.

– На краю света – согласилась она. – Это так.

Ньялсага покопался в памяти.

– Бахрам говорил, там кругом непроходимые леса и обитают в них оборотни, ведьмы, вампиры, ламии и прочие твари? И что в лесах этих частенько пропадают люди?

– Прочие твари, – повторила девушка, взглянув на него яркими синими глазами. – Они считают леса своими, а людей – добычей. Конечно, вокруг города возведены высокие крепкие стены, часовые день и ночь несут караул… но не всех остановишь высокими стенами и крепкими замками!

Она еле заметно улыбнулась, словно вспомнив что-то забавное.

Удивительная у нее улыбка: будто после долгой непогоды выглянуло, наконец, из-за мрачных серых туч долгожданное солнышко и от этого делалось на душе легко и светло.

– Хочешь, я поведаю тебе о Лангедаке?

Ньялсага кивнул. Взгляд его случайно упал на раскрытый ежедневник. Он закрыл книгу и отодвинул на край стола: заклинаниями можно заняться чуть позже, а пока – послушать рассказ Мерсеи.

Рассказывать она умела: он словно наяву видел высокие горы, заснеженные ели, высокие крепостные стены, слышал свист ветра и еле слышный шорох снега, с которым подбирались к зазевавшимся часовым волки.

Рассказ так захватил его, что когда Мерсея закончила говорить, Ньялсага долго сидел, как завороженный.

– Теперь твоя очередь, – проговорила она.

Ньялсага тряхнул головой, возвращаясь к действительности. Он отхлебнул остывший чай и посмотрел на девушку.

– О чем же тебе рассказать?

Мерсея устроилась в кресле с ногами.

– Как вы стали бессмертными? Это ветер Соранг?

– А, так ты о нем слышала, – Ньялсага вздохнул, поднялся из-за стола и прошелся по комнате.

– Кто же не слышал? – ответила Мерсея, следя за человеком пристальным кошачьим взглядом. – Поведай, каково это: жить вечно и не думать о смерти?

Ньялсага неопределенно пожал плечами.

– Так уж получилось, что в последние дни мы только о ней и думали. Она была близко… так близко, что даже бессмертные почувствовали ее дыхание.

Он умолк, прислушиваясь к неясной тревоге, снова шевельнувшейся под сердцем.

– И хотя все закончилось, кажется почему-то, что она не ушла, а лишь затаилась где-то рядом, где-то близко…

Мерсея перебила его:

– Но вы-то можете не бояться смерти, а вот все остальные…

– Боятся не смерти, а неизвестности, – поправил Ньялсага. – Ведь никто не знает, что ждет нас за чертой. Там не будет печали, тоски, радости и страсти… но, может быть, будет что-то другое? Или не будет вообще ничего….

Он остановился возле окна. У театрального подъезда стоял небольшой грузовичок и люди в синих комбинезонах сноровисто выгружали на асфальт разные диковинные вещи: пузатые маленькие комодики, старые сундуки, лакированные ширмы, разрисованными райскими птицами.

– Но смерть придает человеческому существованию смысл. Без нее жизнь превращается в долгий-долгий путь, который никуда не ведет.

Он перевел взгляд на высокое небо, по которому стремительно неслись легкие облака.

– Жаль будет уходить из этого прекрасного мира. В последние дни у меня появилось странное чувство: как будто река жизни течет все быстрее и быстрее и тянет нас всех к логическому концу, к нашей последней стоянке, туда, где мы, наконец, узнаем ответы на все наши вопросы… или не узнаем ничего, потому что и вопросы и ответы больше не будут интересовать нас.

Он вернулся к столу.

Мерсея отставила свою чашку с нетронутым чаем.

– Волшебный ветер Соранг, – проговорила она, еле дождавшись, пока он закончит говорить. – Говорят, для каждого он особенный? Это правда?

Ньялсага немного помедлил.

– Правда. Алина говорила, что для нее Соранг был теплым летним ветром и нес ароматы цветущих садов. Бахраму чудился дым костров… а Ява утверждал, что Соранг явился к нему морским штормовым ураганом.

– А каким был он для тебя? – быстро спросила Мерсея, подавшись вперед.

Ньялсага невесело усмехнулся.

– Запах осени, увядающих листьев, близких холодных туманов, запах близкого снега. С тех пор я не люблю осень.

Мерсея откинулась на спинку кресла.

– В Горном королевстве сейчас как раз осень. Хорошее время… тихое!

– Завтра ты будешь там, – пообещал Ньялсага. – В своем городе, что на самом краю света.

Она кивнула и поднялась с кресла.

– Все-таки, в вечной жизни что-то есть, не так ли, заклинатель?

Ньялсага засмеялся: к нему вернулось хорошее настроение.

– Я тебе скажу, что в ней есть: очень много свободного времени. И его нужно чем-то занять, иначе жизнь не превратиться в бессмысленное тягостное существование. Поэтому, Алина воспитывает подрастающее поколение, а Ява всю свою вечную жизнь тратит на то, чтобы отыскать способ снова сделать нас смертными.

Мерсея удивленно подняла брови.

– Разве это возможно?

– Нет, – Ньялсага щелкнул кнопкой чайника. – Но переубедить человека с аурой цвета стали, еще никому не удавалось. У таких людей характер тверже алмаза!

Ньялсага вдруг спохватился: а какими цветами сияет аура у гостьи? Ведь собирался полюбопытствовать, но из-за новости, которую выложил утром Бахрам, все вылетело из головы!

Он взял блюдце и протянул девушке.

– Ты так ничего и не поела. Хочешь печенье?

Мерсея отрицательно покачала головой.

Ньялсга поставил угощение обратно. Не беда, цвет ауры можно узнать и попозже. А, может, здешняя еда Мерсее не по вкусу? Жаль, ей не мешало бы немного подкрепиться, уж очень хрупкой и бледной она выглядела.

– Ты, наверное, устала? – догадался Ньялсага. – Денек у тебя был не из легких. В другой комнате можно отдохнуть, если только не обращать внимания на бардак, который устроил там Бахрам!

Мерсея кивнула и направилась к двери.

– А я пока над заклинаниями поработаю, – сказал вслед ей Ньялсага.

…Он сидел над книгой заклинаний, время от времени беспричинно улыбаясь. За окном стемнело, зажглись фонари.

Наконец, он оторвался от работы, потер глаза, потом поднялся и вышел на крыльцо: хотелось глотнуть свежего воздуха.

Над городом догорал закат, полыхающий в полнеба. Дымные багровые облака ползли, задевая крыши домов, стекла окон сверкали алыми огнем, и казалось, еще немного – и потянет тревожным запахом гари и дымом пожарищ.

Закат предвещал бурю, ветер или дождь, а может, что‑нибудь похуже.

Ньялсага, как завороженный, смотрел на пылающее небо, словно залитое огнем и кровью и не мог отвести от него глаз.

Промчался по улице огромный полупустой автобус, ярко освещенный изнутри, взметнулись с асфальта клочки бумажек, смятые автобусные билеты, закружились маленьким смерчем.

Порыв ветра ударил в лицо Ньялсаги, но пахло не гарью далеких пожаров, а увядающими цветами, опавшей листвой и первыми заморозками. Где-то недалеко раздались голоса, заклинатель вздрогнул, и наваждение прошло.

Ньялсага вернулся в комнату и запер за собой дверь.

…Первый день без Своры вышел каким-то странным, скомканным: вроде, тянулся долго, нескончаемо долго, и в то же время – пролетел мгновенно.

Всю ночь Ньялсага просидел в агентстве, размышляя о том, что предстоит, точно зная, что и остальным было не до сна.

Он вытащил из кармана телефон.

За последние несколько часов звонили только Алина и Ява (каждый – раз по десять), но звонка, на который он втайне надеялся, не было.

На всякий случай, проверил еще раз и вздохнул.

Он все ждал, что вот-вот объявится Бахрам и весело скажет, что разговор его о возвращении в Легион был шуткой, а на самом деле никуда он не собирается, разве что на большую игру куда-нибудь в горы.

Но в глубине души Ньялсага знал, что разговор был серьезным и что Бахрам не передумает.

Когда условленный час настал, он поднялся, заглянул в соседнюю комнату, где на диване прикорнула Медея и покинул агентство.

Дорога до берега по пустым утренним улицам заняла всего несколько минут. Небо было серым, над заливом гулял свежий ветерок и клубился утренний туман.

Первым Ньялсага заприметил Бахрама, затем увидел Яву и Алину. По их виду он сразу понял, что эти трое уже успели хорошенько переругаться между собой.

– Святые ежики, Алина, – бубнил покрасневший от досады Бахрам. – Что ты ко мне прицепилась, как болотная лихорадка?! Сказал же: решил я! Как решил, так и будет!

– Оставайся, Бахрам, – проговорил Ява. – Поедем к Алине домой, она тебя пирожками накормит!

При упоминании о пирожках Бахрам вздрогнул.

– Нет уж! У нас в Легионе лекарь служил, так он постоянно говорил: «Для живых здоровье – прежде всего»! Он сам-то из умертвий был, так что знал, что говорил. А ты – пирожки…

– Из умертвий, значит, – вздохнул Ява. – Нашли кого лекарем назначить!

– Прежнего-то кто-то из троллей съел… не понравилось им, как он их от чесотки лечил. Умертвие-то тоже съесть пытались, да на вкус он не очень…

– Нельзя так с врачами обращаться, – попенял Ява.

Ньялсага протянул Бахраму амулет.

– Вот, держи. Заклинание будет действовать около года. А потом…

– Еще одно раздобуду, – пообещал Бахрам, надел серебряную подвеску и, выпрямившись и расправив плечи, взглянул в сторону горизонта.

– Ежик всемогущий, скорей бы солнце! Жду не дождусь!

Ньялсага переглянулся с Явой. Ява вздохнул и пробормотал что-то на незнакомом языке.

Бахрам оглянулся.

– Эй! Сам ты тупой гоблин, понял?!

И тут же, расплывшись в улыбке, пояснил:

– Немного язык этот понимаю, потому что был у нас…

– Снова про Легион? Я о нем слышать не могу! – не выдержала Алина.

– Ладно, не буду, – непривычно покладисто сказал Бахрам и снова бросил нетерпеливый взгляд на залив.

– Вот-вот солнце выглянет. Ну, что? – он неловко переступил с ноги на ногу. – Пора, это самое, прощаться!

Прощание было недолгим.

Как только из-за моря показался краешек солнца, открылся путь: прямо по водной глади, через все море, пролегла широкая дорога, над которой висела густая пыль, словно только что прошло по этой дороге большое войско, и она еще гудела от сотен ног.

Бахрам поправил ремень, подошел к воде и обернулся на Ньялсагу.

– Ну, говори свои слова!

Но тот молчал.

– Святые ежики, пожалуйста! Скажи мне: «Свободной дороги»!

Клубившая пыль постепенно оседала, и становилось видно, что дорога тянулась далеко-далеко, через поля и виноградники и уводила в зеленые, залитые солнцем холмы, суля настоящую жизнь, ту самую, по которой так скучал Бахрам.

– Свободной дороги, – услышал он за своей спиной.

Бахрам кивнул и шагнул вперед, оставив друзей на берегу.

Налетел утренний ветерок, разметал над водой клочья тумана и в этом тумане скрылись и холмы, и дорога, и бодро марширующий Бахрам.

…Через полчаса Ньялсага сидел в кофейне «Последний белый слон» и чувствовал себя старым и таким усталым, словно вся тяжесть мира лежала на его плечах.