Текст книги "У рассвета цвет заката.Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Ирина Арина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

До Маршевского леса шли без остановок. Расстояние не такое большое, но я окончательно выдохлась и привал был весьма кстати, хотя сам факт привала – весьма странен. И место, выбранное для лагеря, и сам приказ лагерь разбить. Не так долго мы в пути пробыли, чтобы долгую стоянку планировать и углубляться ради нее в лес. Место, между тем, абсолютно точно было определенным, Сурдив лично несколько раз сверялся с картой и приказ спешиться отдать не спешил.

Раньше мне нравились леса, тогда они были густыми, ветви деревьев сплетались между собой и солнце, проходя сквозь листву, разукрашивало воздух и траву причудливыми узорами. И цветы. В них было очень много цветов, самых разных, сменяющих друг друга от ранней весны до поздней осени. И птицы. Они звенели десятками голосов и казалось поет сам лес.

Теперь меж высохших стволов свободно проходили лошади, трава и цветы остались лишь в памяти, а птицы… Если ничего не изменится, обычные птицы станут таким же мифом, как огненные энджуры. И свет, настоящий дневной свет, подаренный солнцем, превратится в красивую сказку. И трава, и цветы, и зеленые листья… Сегодняшние дети уже не знали ничего этого, и взрослые начинали забывать. Я сама начинала забывать, какого цвета рассвет, а ведь я их видела столько раз… И последний рассвет Мелонты видела.

Пока я предавалась ностальгии, зеленокожая, ничему такому не подверженная, быстренько сориентировалась, признала меня достойной доверия, подпихнула под бок свое сокровище, натаскала валежника и развела костер, без малейшего стеснения отыскав в моих вещах коробку самозажигающихся палочек. Следующим оттуда был изъят котелок, зеленый палец покрутился в воздухе и орочья девчонка уверенно зашагала куда-то в сторону.

– Сбежит? – наполовину спросил, наполовину констатировал подошедший Диникс.

– Вернется, – я показала на уменьшенный псевдокамин. – Очаг, она его хранитель. Вопросы есть?

Вопросов у Винчера не было, только «очаг» приподнял, рассмотреть, и присвистнул:

– Тяжелый, – естественно, тяжелый, вес дерева никуда не делся. – Можешь спать пока, генерал Сурдив разрешил, – «разрешил» прозвучало с подчеркнутым намеком на «приказал».

– Сколько разрешил?

– Успеешь выспаться.

Сам генерал что-то чиркал в блокноте и на трех картах разом. Эти его блокноты были кладезью информации, жаль, что добраться до них получалось нечасто. На нас Сурдив не смотрел, но слушал, и поисковое заклинание вслед зеленокожей отправил, и мановением руки развернул в обратном направлении неугомонного капрала, вознамерившегося составить мне компанию, в общем, контролировал все и всех.

– Спать – это хорошо, – повторно про отведенный срок спрашивать было бесполезно, если Винчер сразу не ответил, уже не ответит, или запрещено, или сам не знает. – Разбудить не забудьте.

– Постараемся. Магию не использовать, костра хватит. Ясно?

– Ясно.

И интересно. И плохо. Запрет на магию, помимо очередного генеральского «воспитания», мог означать лишь поиск чего-то, что само давало выплеск силы. Что это может быть в Маршевском лесу, я догадывалась. Догадка объясняла все: спешку генерала, привал, карты. Если не ошиблась… Очень плохо.

Орочья девчонка вернулась с котелком воды, соорудила для него подвес над огнем, пристроила рядом с костром свой «очаг» и улеглась на живот, разглядывать предмет нежданно обретенной ответственности, ко всему остальному интерес она утратила. Я бы своим поделилась, у меня его на десятерых хватало, в обмен на энергию и возможность бесконтрольно погулять по лесу. Увы, такое счастье мне не грозило.

За наличие в вещмешке чайного листа зеленокожая меня удостоила одобрительным взглядом, за отсутствие второй кружки – укоризненным вздохом. Ну, что поделаешь, незапасливая я, всегда одной обходилась. Она тоже обошлась. Совсем без кружки. Мою наполнила и загребла себе котелок, презрительно цыкнув на предостережение не обжечься. А совет поспать пришелся ей по вкусу, свернулась калачиком вокруг «очага» и затихла. Я ее примеру последовала, шансы заняться чем-либо полезным отсутствовали, а во сне резерв восстанавливается быстрее.

Разбудил меня не Диникс, все та же моя подопечная, крайне возмущенная творящимся безобразием. Стоит признать, повод для возмущения у нее был: запах подгоревшей еды, зависший в сыром воздухе и подпитываемый валящим от общего котла дымом. И поголовно спящий лагерь. Просто чудесно. Без малейшего сарказма. Некто, отправивший всех в сон, сделал это очень вовремя.

Откуда бы не достались Сурдиву координаты этого места, они были довольно точны, погрешность в пределах ста метров. Вполне достаточно, чтобы расставленные по периметру артефакты уловили отзвук просыпающейся магии. Зеленокожей я строго-настрого запретила отдаляться от костра, и котел трогать запретила, выдав в утешение мешочек с орехами, сняла оба пластомага с предохранителей, как-то вариантов насчет тайного помощника было немного, и пошла к источнику магического волнения. Три светящихся ярче других кристалла определили направление и примерное расстояние.

Я не ошиблась. В Маршевском лесу открывался портал. Еще неясный его контур пробивался сквозь печать Чаршона Сартара. Хуже, чем очень плохо. У меня была надежда, что портал стихийный и нецикличный. Печать эту надежду разбивала. Стабильный. Если его не закрыть… И если начал открываться этот, как скоро ждать открытия других? И где? Мне были известны места трех, Маршевский в их число не входил, а полной информацией о местоположении всех владел только капитан.

В теории, как запечатать портал, я знала. На практике – ни разу не приходилось. И ни в одной теории ни слова не было о том, как поведут себя две разноименные печати. Зато во всех был обозначен ориентировочный расход резерва. Правда, для трех цветов. У резерва айш другие критерии, но мой еще до половины недотягивал. За его бездарное растрачивание на уменьшение псевдокамина я себя костерила всеми известными словами. При самом лучшем прогнозе сил на запечатывание не хватало. А если… Об этом тоже нигде не было ни слова, но и никто не проверял, как взаимодействует с печатью сила айши, самих айш не было, так что… А у меня тут такой широкий выбор вариантов, что ни одного подходящего не находится.

Печать Сартара мою силу не отторгала, впитывала и крепла, контур портала, напротив, таял, размывался, у меня получалось. Пока мой поток не перебил другой, хлестнувший сбоку, и голос за спиной:

– Поговорим… Вайралада?

Глава 5, прошлое – Оштаримская крепость

3037 год по единому летоисчислению Мелонты

– Льянс, седьмой закон работы с порталом.

– Двойное прохождение в течение часа недопустимо, за исключением экстренных ситуаций и при полноте резерва не менее…

О существовании порталов в другие миры мы узнали три месяца назад. Мы – это группа агентурной работы с допуском «звезда». Шестнадцать человек пятого года обучения. Наша тройка – Райнар, Мэлавиата и я – оказалась в ней в полном составе. Хотя сказать «узнали» будет не совсем верно. Разговоры о том, что Мелонта не единственный мир, населенный разумными существами, были всегда, я их помнила с раннего детства, только в них мало кто верил, считали выдумкой. Я верила. И маг с немелонтийскими ушами подтверждал мою правоту, хотя многие доказывали, что его уши – результат неудачного заклинания, врожденная мутация или просто плод фантазии гномов. А в начале учебного года мою правоту подтвердил и айм Эт-Уат, директор школы. О вводе новой дисциплины «Сопредельные миры» он нам лично сказал, что уже было неординарным событием, за все время обучения я директора от силы раз десять видела, не больше. А он и нового преподавателя сам представил, чего вовсе никогда не случалось. Но тут случай выходил за все возможные и невозможные рамки. Новым преподавателем был Андуаш Манжур. Уже сам факт, что ученый, чья лаборатория по количеству открытий и разработок в скором будущем грозила составить конкуренцию прославленному Санторийскому институту, нашел время заниматься со учениками, пусть даже далеко не обычной школы, был выдающимся.

Сам Андуаш Манжур был еще более выдающимся. Во всем. Он выглядел почти нашим ровесником, старше всего на год-два, и вел себя, как наш ровесник, вне занятий, естественно, и совсем не вязался с привычным образом ученого мирового значения. Он готов был объяснять непонятное, разрешал называть себя просто по имени и спорить с собой, выслушивал каждое мнение, но при этом, если ставил в споре точку или считал какой-либо вопрос не подлежащим обсуждению, прекословить ему, ровно так же, как капитану Сартару, не решался никто.

А еще Манжур был «возмутительно красив», как определили это девочки групп нашей специализации, и «возмутительно помолвлен», по их же определению. Но самым «возмутительным» из всего оказалась его верность, Андуаш не шел даже на легкий, ни к чему не обязывающий флирт. Не то, чтобы девочки школы были развратны и точно не все, но древнее поверье, что в Храм рассвета может войти только сохранившая себя для предначертанного Соединяющим пути, давно стало всего лишь поверием. Входили разные, и связующие нити жрицы Храма повязывали всем, и не рассыпались нити прахом у потерявших чистоту, как гласило поверие, так что…

Самые настойчивые осаду красавца-ученого все еще продолжали и сами себя утешали, что отпечаток помолвочной нити – это еще не нить связующая. Я бы могла им рассказать, что все их надежды тщетны и усилия бессмысленны, Андуаш Манжур был той же породы, что Лефлан Ют-Раш, я это хорошо видела. Такие мужчины не поддаются ни на какие женские уловки, не ведутся на внешность и доступность, их нельзя выбрать, они всегда выбирают сами. Я никаких надежд не лелеяла, я просто тосковала по Лефу, а сходство Андуаша с ним эту тоску усиливало.

Мы не виделись уже полгода, Лефлан уехал через неделю после выпуска, и оказалось, что без него все не так. Не так светит солнце, не так идет дождь, не так поют птицы, не так дует ветер, даже сахар в чае не такой сладкий и дорожка препятствий проходится не так… Дорожка, если честно, на самом деле проходилась не так. Попробуй пройти ее так в длинном платье и туфлях на каблуке. Но будь Леф рядом все равно было бы легче. И порталы. Что может быть интересней, чем побывать в другом мире? Побывать там с Лефланом. А так…

Леф прислал мне три письма. Три длинных письма. Первое: «Я на месте. Работаю. Ребята здесь отличные. Вайра, помнишь про песню огня? Есть вариант…» и подробное описание, что он хочет сделать. Конечно, я помнила. Из всех видов магии самым близким Лефлану был огонь, он уверял, что пламя умеет петь. Никто кроме Лефа этого пения не слышал, а он мечтал, чтобы слышали все, и два месяца до отъезда бился над этим, часами не вылезая из лаборатории. Он бы из нее сутками не вылезал, но ровно в семь послеполуденных магия на территории школы полностью блокировалась. Теперь, видимо, у него такой проблемы не было.

И еще два письма: «Работаю. Нашел ошибку в формуле…», «Работаю. Пересчитал векторные схождения. Если брать…» и обязательное в конце всех трех посланий: «Как у тебя?». Я даже не представляла, где он, Леф об этом не писал, а почтовая отметка ограничивалась штампом «Империя Тугдолант», как на всей армейской почте. Все письма я знала наизусть, с ошибочной формулой и векторами схождения, и очень хотела верить, что мои Лефлан тоже перечитывал не раз. Хотя бы два. Я их отдавала капитану Сартару, а он переправлял дальше.

О чем я писала? О многом и ни о чем. О школе было нельзя, наши группы в ней не существовали, после четвертого года все, выбравшие специализацией агентурную разведку, считались отчисленными по разным причинам. Надо было видеть лица ребят, когда лейтенант Шат-Кори зачитывала списки продолжающих обучение, и как бывшие одногруппники подходили сочувствовать тем, кого признали неуспевающими или несоответствующими по состоянию здоровья, и понимающе кивали тем, кто сам решил попрощаться со школой.

Учились мы теперь в другом крыле, о существовании которого прежде не подозревали, входили и выходили под иллюзиями или скрывающими завесами и никогда нигде не упоминали, чем там занимаемся. А где-то в обычных школах учились наши двойники, о них мы ничего не знали, зато знали о своих успехах в тех школах, ежедневно получали полный отчет. Вот о содержащемся в отчете можно было говорить свободно. Об оценках по литературе и математике, о спортивных наградах и конкурсах на лучший рисунок ко Дню Перволуния, о вредности учителя домоводства и вечно сонном преподавателе танцев.

Лефлану писать неправду не хотелось, и я писала о дожде или ветре, о цветах, какие вырастила мама, о папиных булочках с мариникой, о поселившихся на старом клене скворцах. И шифровала внутри ничего не значащих строчек другое послание, настоящее: «Леф, мне плохо без тебя!», а потом, устыдившись сама себя, переделывала его на более нейтральное: «Леф, я скучаю по тебе!». Шифр был простенький, еще из общих: первая буква первого слова, вторая второго и так до маркера обнуления, потом все сначала. Только вставляла я его не с кодировочной отметки, как полагалось по правилам, и маркеры не обозначала. Я хотела, чтобы Лефлан знал об этом, и не хотела, чтобы он об этом знал.

А больше всего я хотела к нему. И пока мы добирались в Оштарим, на первое практическое занятие с порталами, и пока Манжур проводил быстрый опрос по усвоенному материалу, и пока ребята отвечали, я мечтала о портале, который всегда приведет к тому, кто тебе очень нужен. К тому, кого ты…

– Эргон, шестой закон.

К манере Манжура спрашивать, будто кидает мяч, мы привыкли быстро, и к тому, что предугадать, кому прилетит условный мяч, невозможно – тоже, потому всегда были готовы принять «подачу». Даже замечтавшись.

– При отсутствии держащего связь, якорь возвращения фиксируется на предмете, минимально подверженном физическим разрушениям и влиянию времени.

– Трэн, чем обусловлено требование?

– Порталы работают во времени, при отсутствии связи и якоря возрастает риск возвращения не в тот временной промежуток, из которого осуществлен выход, вне зависимости от длительности выхода.

– Лаод, критерии якоря.

– Маяк не ниже четвертой степени, зацеп от пятой и выше…

Сегодня якоря нам были не нужны. Что первый выход пройдет с опытными сопровождающими, они же будут держать связь возвращения, Манжур сообщил сразу, еще в школе. И приблизительный план будущих практик расписал. В следующий раз связь держать будем смешано, потом мы с их подстраховкой, с выходом и без выхода, и так, пока Андуаш не решит, что все готовы к самостоятельности. Тогда же он обозначил место, где находится портал. Древняя крепость Оштарима, открытая лишь для экскурсий с проводником несколько дней в году. Теперь стало понятно, почему в нее не пускали всех любителей древности, сколько бы воззваний к императору с просьбами превратить это место в музей они не писали.

Опытные сопровождающие встречали нас уже в самой Оштаримской крепости, в ее нижнем полуподземном уровне. Десять парней, все молодые, где-то от двадцати до двадцати пяти, вольготно расположившиеся у стены, сохраняющие напускную серьезность и не мешающие нам завороженно рассматривать мерцающее белое марево, время от времени заполняющееся радужными переливами.

– Эргон, нестабильность мембраны.

С начала знакомства с порталами лексикон всей значительно пополнился новыми терминами, а арсенал – заклинаниями. За три месяца то и другое прочно отложилось в наших головах.

– При первых признаках нестабильности мембраны обрывать пространственно-временную связь с держащим или якорем, поднимать эманационный щит и удаляться на предельно возможное расстояние.

– Льянс, критерии щита.

После Манжура за нас взялся капитан Сартар, хорошенько погонял по правилам общей безопасности и поведения в непредвиденных ситуациях. Наконец, Андуаш перешел к главному:

– Оштаримский портал, самый проверенный и изученный из порталов Мелонты, выходит в мир, известный как Скайэтуаль. Время отсутствия здесь – три минуты, время пребывания там – четыре часа. На встречу с аборигенами не надейтесь, надейтесь не встретиться, доведут своим гостеприимством до тихого бешенства. То же самое относится к местной фауне. Не приманивать, руками не трогать, потом не отвяжетесь. Работаем тройками. Первыми идут Клеви, Стаур, Малк, сопровождающий – Трайс, держащий связи – Анпар. На исходные.

В ладонь держащего легли четыре нити, по каждой, обвивая ее, пробежала обратная, две девушки и два парня, взявшись за руки, шагнули в молочно-радужную пелену. И через три минуты вернулись. С восторженными глазами и просто выплескивающимся желанием поделиться увиденным.

– Молчим, не портим впечатление другим, – предостерег их Манжур, довольный не меньше вернувшихся. – Вторая тройка…

Четыре тройки благополучно сходили в другой мир и возвратились назад в полном восхищении. Не получившими свою долю эмоций остались четверо. Я думала, нас разделят на пары, не оставлять же кого-то в одиночестве, но нет:

– Пятая тройка – Лаод, Льянс, Одош. Сопровождающий…

Это было неожиданно и неправильно. О том, что тройка Лаод-Льянс-Эргон сложилась с первого года обучения, знали все, и Андуаш Манжур знал, и вот так ее переформировать… Нечестно. Что-то хорошее, а на той стороне явно было что-то хорошее, лучше узнавать с друзьями, а не… А не совсем не узнавать.

Это я поняла не сразу. Седьмой закон работы с порталами. Дважды подряд через них не ходят, минимальный интервал – три часа, иначе след, оставленный порталом, нарушает стабильность его работы и ведет к непредсказуемым сбоям. Никто из-за меня рисковать быть выброшенным неизвестно где и неизвестно когда не станет, а все, пришедшие нам помочь, уже отработали. И ждать три часа не станут. И… я не ошиблась. Райн, Мэла и Клайт еще не вернулись, а капитан Сартар уже командовал построение. Обидно, но… Ладно, увижу когда-нибудь потом.

– Вайра, это…

– Станьте в строй, Лаод, – оборвал восторженный вопль Мэлы капитан.

Меня, наверное, это тоже касалось, хоть фамилия пока не прозвучала. Но чего ждать? Я уже почти двинулась к строю группы, когда…

– Завершающий выход. Эргон, сопровождающий – Ют-Раш, держащий связь – я.

Поворачивалась я медленно, еще не поверив в услышанное, но сразу поверила смеющимся глазам Лефлана. И его тихому, адресованному Манжуру:

– Удвоишь?

– Давай без ограничений. Маякнешь, когда домой соберетесь. Капитан, можете не ждать, мы сами вернемся.

Ответ Андуаша я слушала, уже прокинув нить связи и, кажется, лишившись дара речи. Зато обретя точное знание, что такое счастье. Счастье – это держаться за руку Лефа и идти с ним во что-то неведомое, но обязательно прекрасное.

Вспышка света, темнота, снова свет. Они чередовались, задерживаясь на мгновение, исчезая, появляясь… А мгновения будто замедлили ход и каждое было соткано из множества крупинок света и тьмы, рассеянных в этом медленном времени. Мы сделали всего один шаг, совсем короткий и бесконечно длинный, начавшийся в одном мире, завершившийся в другом.

– Леф!..

Потерявшийся еще в Мелонте дар речи вернулся лишь на одно слово, остальные у меня не находились, тонули в чистом восторге, как все вокруг тонуло в цветах. Огромные и крошечные, яркие и нежные, цветы были повсюду. Сплошным ковром укрывали землю, лианами обвивали стволы деревьев, пестрели среди листьев в их кронах, усыпали склоны гор, окруживших эту… поляну?.. долину?.. Наверное, долину, раз горы. Цветы не добрались только до неба, там владычествовали звезды, крупные и невообразимо близкие, казалось: протяни руку и они лягут в ладонь. И света от них шло столько, что не верилось, что это ночь. В Мелонте днем так светло.

Чувства переполняли. Лефлан и совершенно волшебное место… Хотелось как-то выразить, высказать, поделиться всем, что бушевало внутри целым ураганом эмоций, но меня хватало лишь на восхищенно-растерянное:

– Леф!..

А потом и на него не хватило. Когда Лефлан спокойно сказал:

– Я хотел, чтобы ты этот остров увидела со мной. Нравится?

Нравится? После только что услышанного? Да мне бы понравилось что угодно! А тут… Все, что я смогла – смотреть на него. И, кажется, даже не моргать, чтобы все, вдруг, не оказалось сном. Лефлан, его слова, эта чудесная долина… остров… Почему остров? Наверное, нужно было спросить, но не спрашивалось. Лишь смотрелось на него, вот так, глаза в глаза, ни на единый миг не отрываясь. И он смотрел. Внимательно и тоже капельку растерянно, будто сам не верил в происходящее… или верил, но не знал, что будет дальше… или знал, но… и…

Одна прядка никогда не держалась в прическе, выбивалась, падала на лицо, мама из-за нее называла меня растрепой, сейчас тоже она выбилась, Леф ее поправил, убрал с лица. Мне бы смутиться, что он меня видит такой, растрепой, пусть даже видел разной, после дорожки, например, но не в месте же, где все прекрасно и любое несовершенство неуместно, а я не смутилась, наоборот, хотела, чтобы эта непослушная прядка снова упала и Лефлан ее еще раз поправил. И так же погладил щеку… То есть, он, конечно, не гладил, просто дотронулся нечаянно, но…

Это не было нечаянно. Два раза нечаянно не бывает. А его пальцы скользили по щеке, по краешку губ, по шее, до белой полоски форменного воротничка… И воротничок, вдруг, стал тугим и жестким, мешал дышать… мешал пальцам Лефлана… И они сбежали… оказались на затылке… Там им тоже мешали… мешали шпильки, удерживающие волосы… Шпильки исчезли, а волосы рассыпались по плечам… по руке Лефа… Это было неправильно… и это было очень правильно. Все правильно. Своевольничающая рука, его лицо, оказавшееся так близко, и губы. Его губы на моих. Нежные и настойчивые. И сладкие. Невозможно сладкие. До кружащейся головы и ослабевших ног. Мой первый поцелуй… Наш первый поцелуй. Такой долгий и такой короткий…

Потом мы стояли и снова смотрели друг на друга. Молчали. Слова были лишними, наверное, поэтому так и не находились. У меня – точно. У меня из всех слов осталось его имя. И вкус поцелуя, смешавшийся с его именем. А у него нашлись. И тут же нашлись у меня, потому что я догадалась, что он сейчас скажет, и опередила:

– Только попробуй! Только посмей извиниться, Лефлан Ют-Раш! Леф, если ты извинишься, я тебе этого никогда не прощу!

В его глазах мелькнуло что-то такое… Нас учили понимать выражение глаз, но этого я не поняла. Еще больше не поняла, когда он откинул голову назад и засмеялся, туда, вверх, к звездам. Стало обидно почти… не почти, до слез.

– Ты… Тебе смешно? Леф! Вот ты…

Он не дал договорить, подхватил на руки и опять поцеловал. И целовал долго, прерываясь, чтобы сказать:

– Вот тебе мои извинения. И вот. А вот еще. Устраивает? – Такие извинения меня устраивали, но ответить я не могла, не успевала, пока он сам не остановился и не отпустил меня. – Все, Вайра, пока – стоп. Или мы рискуем. Ты не могла родиться на год раньше?

Я бы и на три раньше с удовольствием родилась, чтобы получилось в один год с Лефланом. Тогда не пришлось бы ждать и волноваться, что в Храме рассвета он встретит кого-то. Или родители найдут ему невесту, подходящую по рождению. И… что-то рано я успокоилась. Один… не один поцелуй, а я уже решила, что та самая, которая для него. Это еще ни о чем не говорит. Мы знакомы десять лет, почти одиннадцать, и не было между нами ничего, кроме дружбы, ни одного намека с его стороны. А последний год так совсем… Полгода Лефлан отдалялся, отгораживался от меня, я это чувствовала. Затем уехал и прислал три письма. Три письма за полгода. На что это похоже? Ни на что это не похоже. И больше всего не похоже на то, что он ко мне что-то чувствует. Правда, сегодня пришел, чтобы сюда привести. Но это тоже могло быть просто по-дружески, а то, что здесь… Это место такое. Просто такое место. Остров. Почему остров? Неважно. Просто остров. Он на всех, наверное, так действует. И я не родилась на год раньше, а Леф не обязан ждать еще год. Он совсем не обязан ждать меня. И ему об этом надо было сказать. Только я не могла, настроение от таких мыслей совсем испортилось, а воротничок давил и мешал говорить.

Изменение настроения Лефлан уловил сразу и причину понял сразу. Поднял мое лицо, чтобы глаза видеть, в которых опять слезы откуда-то взялись, он их смахнул и сказал тихо и твердо, как умеет говорить только он:

– Не надейся. В Храм я тебя сам отведу.

– Правда? Ой… Леф… Это… А если…

Мне хотелось спросить главное. Это значит, что я ему не просто друг? Что он меня… Но даже в мыслях произнести заветное слово было страшно. Потому что тогда я поверю, что это так, а если оно окажется не так… Страшно. И Храм…

По древнему преданию, если те, кому суждено быть вместе, станут перед алтарем солнца, то первый рассветный луч сам соединит их связующей нитью, ее принесет огненная птица энджур. Если когда-то это не было сказкой, то давно уже стало ей, огненных птиц никто в Мелонте не видел и верили в них, пусть так, слегка, лишь в Тугдоланте. И обычай сохранился лишь в Тугдоланте. Собравшиеся связать свои судьбы приходили в Храм рассвета, становились к алтарю и ждали появления солнца, энджур, конечно не прилетал, и солнечный луч не всегда высвечивал их руки, а нить повязывала жрица, если они оба и их родители были согласны, однако, традиция соблюдалась. И обязанность для юношей и девушек, проживших свое восемнадцатилетие, посещать Храма раз в неделю соблюдалась неукоснительно. Провести в нем нужно было не меньше часа, прийти до рассвета, подумать о своем будущем, посмотреть на других пришедших и, возможно, найти свою пару. А для влюбленных был шанс самим стать к алтарю, без согласия родителей, но в этом случае нить связывала их руки, только если выполнялось главное условие – солнце их освещало одним общим лучом, что случалось не так уж часто. Для таких пар был второй алтарь, с совсем узким окошком над ним.

– «Если» может быть только одно: ты передумаешь. Найдешь себе…

– Леф! Вот ты… Лефлан Ют-Раш, я тебя люблю! – нельзя признаваться в любви от возмущения и, вообще, девушкам нельзя признаваться первыми, это неприлично, но ведь вывел же! И все равно неприлично и требует заглаживания неловкости. – Леф, прости… Я знаю, это… неправильно… так нельзя…

– Абсолютно неправильно, – он согласился так невозмутимо, что я совсем затосковала. – Нельзя такие признания делать так официально. Вайралада Эргон, ты меня разочаровала.

– Совсем? – неуверенно осведомилась я, не до конца понимая, шутит он или всерьез.

– Совсем, – он, напротив, подтвердил это совершенно уверенно. – Исправляйся.

– Как?

– Вот так.

Я исправилась, чуть отдышавшись после нового поцелую и прошептав:

– Я люблю тебя, Леф! Давно люблю. Всегда люблю.

И получила самую дорогую награду из возможных, тихое:

– Чтобы понять это, мне нужно было чуть не потерять тебя. Оказалось, без тебя все не так, Вайра.

Я почему-то думала, что Лефлан назовет меня малявкой, как раньше, он не назвал, а я так соскучилась по этому прозвищу… Или Леф так и не простил, что я отказалась уйти из школы?

– Вайра? Не малявка?

Он покачал головой и ответил теперь точно серьезно:

– Выросла моя малявка, а я этого не заметил.

– Теперь заметил?

– Не теперь – тогда. Просто, вдруг, увидел. Удивительное было открытие, я не знал, что с ним делать.

– Теперь знаешь?

– Знаю. Пойдем все смотреть.

Ну да. Это Лефлан. Больше можно не спрашивать, если тему сменил. А и не надо. Столько подарков, столько чудес за один раз… Такого даже во сне не бывает.

– Леф, а как тут ходить? По ним жалко.

Это, правда, было проблемой. Кроме маленького участка травы, где мы стояли, просветов в цветочном ковре не виднелось. Не наступать же на такую красоту?

– Спокойно иди, они умные.

Цветы, действительно, оказались умными, расступались перед нами и снова сливались за спиной, а мы шли, как я мечтала когда-то, глядя на Райна и Мэлу, близко-близко, и Лефлан обнимал меня. И рассказывал:

– Народ здесь потрясающий. Ни войн, ни бед, обычных обид, практически, не случается. Полное взаимопонимание. И к пришельцам отношение… Первый раз видят, а всем рады, всем готовы помочь. Знаешь, даже шокирует немного. Идешь и тебе все улыбаются. Я первый раз уходить отсюда себя заставлял, поверить не мог, что такое бывает. И уровень развития – колоссальный, технологии такие, что нам до них веками ползти. Немного сама увидишь, сможешь оценить. Представь, у них аппараты есть, которые за солнце летают, в дальний космос. Мы и про ближний не слышали. Эх, нам бы лет сто спокойных, без войн, можно было бы науку так подвинуть… А может и подвинем еще. Полетишь со мной к звездам?

– Я с тобой куда угодно полечу, пойду, побегу. Если возьмешь.

– Возьму. Кого мне брать, если не тебя? В неизведанное можно только с теми идти, кто не предаст, иначе – полный стазис. Ты меня пока всего раз подвела, с рождением опоздала…

– Леф!

– Что? Еще целый год, Вайра. Это кошмар!

– Леф… – догнавшая меня мысль была из области неприличных, а потому нежданных, и не давших заметить смех в его голосе. – Если ты про то, что бывает у мужчины и женщины…

– Если ты про то, что ради меня на все согласна, – вот теперь от смеха не осталось и следа. – Вайра даже думать в эту сторону не смей. Ясно? В Храм ты войдешь чистой. Вопросы?

– Нет. Но…

– И «но» нет. Или всего остального тоже не будет. Согласен, шутка была неудачной, больше на эту тему не шучу. У нас жизнь впереди и пускай она начнется с чистоты, как должна.

– Да. Пускай. А ты шути, ладно? Леф, мне нравится, когда ты шутишь. Мне все нравится. Когда шутишь, когда серьезный, когда у тебя все получается или взрывается, а потом все равно получается. Мне не нравится только, когда ты меня прогоняешь. Не прогоняй меня, ладно? Никогда! Даже на чуть-чуть. Мне плохо без тебя, Леф… Ой… Я не хотела этого говорить…

– Ты это писала.

– Неправда! Я потом исправляла… Ой…

– Да, Вайралада Эргон, агент из тебя… Хорошо, что передумала. Вайра, это без твоих шифровок читалось, в каждой строчке…

Лефлан говорил, а у меня рушилось все… Он не знал, что я в агентурной группе. Не знал. И пришел, потому что… Ему сказали что-то другое. Шифровки, боевка, армейская разведка… Любая группа, кроме агентуры. И все, что у нас было, все это… Получается, я его обманывала? Я обманывала Лефлана. А если он узнает правду… Он должен узнать правду. Обязательно. Ведь все его планы про нас, они могут… измениться?.. Нет, отмениться.

– Леф, а название мира что-то означает?

Я не собиралась это спрашивать, я собиралась все рассказать Лефлану.

– Не хочешь об этом? И не надо. Забыли. А название – да, означает. Скайэтуаль – Звезды, спешащие в небо. Анд говорит это название по нескольким мирам разбежалось, теперь в разных языках «скай» – небо, а «этуаль» – звезда, или – наоборот, кто как их увязал.