Текст книги "У рассвета цвет заката.Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Ирина Арина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Глава 7, прошлое – Саградол – Мардол

3038 год по единому летоисчислению Мелонты

– Я жду объяснений, ам Ют-Раш. Чем соизволите оправдать свою непозволительную задержку? Что побудило Вас покинуть столицу и не явится к месту службы, когда в том была чрезвычайная необходимость?

Его величество Райбаш Эш-Шаркор, император Тугдоланта, гневался грозно и устало. И незаслуженно. Не заслужили мы его гнева. То есть, Лефлан и Андуаш не заслужили, на меня ни высочайшее внимание, ни высочайшая немилость не распространялись. Все, чего я была удостоена – короткий тяжелый взгляд покрасневших то ли от едкой пыли, так и висящей в воздухе, то ли от недосыпания глаз без капли любопытства. Ничего удивительного. Не та в стране обстановка, чтобы даже самый демократичный из правителей отвлекался на неизвестных дам довольно низкого происхождения. Хотя насчет неизвестности у меня имелись серьезные сомнения. Сама по себе моя личность вряд ли представляла какой-либо интерес, если не прилагалась к Лефу, но она прилагалась и не совсем устраивала императора этим приложением. Что тоже понятно. Род Ют-Раш размещался слишком высоко на политическом и прочих небосклонах Тугдоланта, чтобы позволить его первому прямому наследнику распоряжаться устройством личной жизни по собственному усмотрению. Так что поверить в то, что Эш-Шаркор не в курсе, как выглядит та, кого Леф усмотрел, не очень получалось. По той же причине отлично получалось приложить все усилия, чтобы стать максимально незаметной, не усугублять и без того не слишком приязненный настрой монарха и не мешать Лефлану объясняться.

– Декада отпуска мне одобрена Верховным командованием и утверждена непосредственно Вами, Ваше величество. На момент отбытия из столицы в моем присутствии не было необходимости, а предсказать развитие событий не было возможности. Возвращение к месту службы осуществлено в предельно сжатые сроки с учетом сложившейся ситуации. А оправдания витают в воздухе, их сложно не заметить.

«Оправдания» Леф выделил тоном, ненавязчиво, но недвусмысленно продемонстрировав свое отношение к предложению «оправдаться», и так же демонстративно обрисовал широким жестом заполонившую все пыль. Император жест его практически повторил, безуспешно попытавшись отогнать черную взвесь, раздраженно и строго бросил:

– Дерзите, Ют-Раш.

Лефлан со своей дерзостью согласился слегка склоненной головой и полностью соответствующим этикету:

– Прошу личной аудиенции, Ваше величество.

Райбаш Эш-Шаркор, видимо, не был приверженцем публичных разборов неподобающего поведения отдельных придворных, или счел инцидент исчерпанным, или, в подтверждение своего статуса одного из самых лояльных императоров, вообще не посчитал инцидентом, или представителям рода Ют-Раш дозволялось несколько больше, нежели другим… В любом случае ни одного слова в продолжение темы дерзости не прозвучало, а присутствующим в Малом зале совещаний членам Узкого совета предложено было покинуть зал на недолгий перерыв. Министры, советники и генералы беспрекословно потянулись к выходу, ничуть не расстроившись по поводу нежданно образовавшегося отдыха. А я удостоилась-таки внимания императора. Во взгляде. В нем отчетливо так читалось, что к аудиенции, предоставленной Лефлану, я отношения не имею. Все правильно, просил Леф о личной, она присутствия посторонних не подразумевает, и мне надлежало уверенно двигаться в направлении двери, но…

Холл перед Малым залом избрали местом ожидания придворные дамы и их глаза, в отличие от глаз Эш-Шаркора, любопытство заполняло и переполняло. Тоже ничего удивительного, для Лефлана пребывать в центре женского внимания – самое естественное состояние, естественно помещающее в тот же центр его избранницу. Холл мы миновали быстро, не предоставив дамам шанс рассмотреть меня во всех подробностях, и предоставлять его теперь, выставляясь под всеобщее обозрение, мне совершенно не хотелось. Не потому, что я смущалась и чувствовала неуверенность, занятий по этикету и умению вести себя в любых слоях общества я успела посетить достаточное количество и свою внешность воспринимала и оценивала достаточно трезво, не превознося и не принижая реальных достоинств, но не сейчас. Припорошенная всеми видами пыли милитарка и скрученная в узел коса-трехпрядка были нормальны в стенах школы, на дорогах Тугдоланта, но не под сводами императорского дворца. Самого Лефа таким видом не удивить, но в глазах других престижа он ему не добавлял. А в сочетании с моим происхождением… В общем, не хотелось. Хоть и понималось, что…

Лефлану дворцовые порядки и придворные нравы знакомы были несравнимо лучше, чем мне и не в теории. Заинтригованному моей персоной… точнее, персоной, сопровождающей Ют-Раша, молодому человеку в полном парадном облачении Леф подкинул иную интригу, короткую, в размер одного имени: Ла-Апуш.

Эффект вышел сногсшибательный почти в прямом смысле слова. Молодой человек рванул за дверь с такой скоростью, что едва не сбил с ног другого замешкавшегося.

– Вернулась? – не то, чтобы удивился, больше для порядка уточнил император.

– Вернулась, – подтвердил Лефлан. – Вся несчастная и в цветах. Маменька в комплекте.

– Хлит! – оценил новость Райбаш Эш-Шаркор и переключился на самого Лефлана. – Где тебя носило? Где носит Манжура? И с какой стати ты тащишь ко мне своих подружек?

Леф отвечать начал с последнего вопроса и меня к столу, на крае которого восседал император, подвел, разрушив всю незаметность.

– Вайралада Эргон. Моя…

– Законная? – перебил его Райбаш и почесал запястье.

– Более чем, – заверил Лефлан, но делать вид, что намека на отсутствующую связующую нить не понял, не стал. – Формальности уладим, как только Храмы откроются.

– Вот когда уладите, тогда ее своей и объявишь, а пока – подружка. Не более чем.

От явной неприязни Эш-Шаркора, подчеркнутой язвительностью, мне было не по себе, сильно не по себе, до едва сдерживаемого желания сбежать подальше отсюда, хотя ожидать чего-то другого не приходилось. Лефлан реагировал не так остро, видимо, привык к характеру и манерам императора. Спокойно придвинул канделябр, прикрыл рукой волнующееся пламя свечей, рукав вверх поддернул и молча кивнул на золотистую вязь солнечного луча. Райбаш его манипуляциями не особо впечатлился, лишь бровь вопросительно приподнял.

– Энджур, – так же спокойно, до обидного обыденно, пояснил Леф. – Через портал.

– Нить, свидетельство, через Храм, – невозмутимо и непререкаемо продолжил император. – Если тебя так безудержно тянет в мезальянс, лезь в него по всем правилам, с соблюдением условностей и букв закона. Кстати, обрати внимание, ни один Храм рассвета в Тугдоланте не функционирует уже шестой день, именно тогда, когда ты собрался ввести в род Ют-Раш кровь не того сословия. Не знак ли это свыше?

– Это не свыше, – с изрядной насмешливостью отозвался Лефлан. – Это из Киллитенса. А их мнение меня волнует стазисно мало.

– Твое дело, – неожиданно покладисто согласился Эш-Шаркор. – Где тебя носило, понятно. Манжур где? Вы основы мифической орнитологии, случаем, не вместе изучали?

– К себе ушел. Озадачит ребят, посмотрит, что успели нарыть, и придет.

– Наметки у него есть?

Довольства положительным ответом император не показал, но дальнейшее общение из обвинительного перетекло в деловое. В первую очередь Райбаш затребовал обозначить на карте местность, гарантированно пораженную поглощающей магию пылью. Теорию, что поражена вся Мелонта, он признавать отказался, пока не будет тому неопровержимых доказательств. В результате Лефлан отмечал наш путь от Белого озера до Саградола с краткой характеристикой обстановки в проезжаемых городах, я подпирала вычурную колонну, ругалась про себя на ее вычурность и завитки орнамента, мешающие нормально облокотиться, и смущалась, что нарушаю этикет, а не нарушать его не хватало сил. В смысле, стоять самостоятельно, ни на что не опираясь, их не хватало.

По «Нормативам передвижения без использования переходов» даже с учетом поправочных коэффициентов на мирное время, чрезвычайное положение, достаточную благоустроенность дорог и предельное ускорение, на расстояние, преодоленное нами, отводилось от ста пятидесяти шести до ста пятидесяти девяти часов движения с учетом кратковременных остановок на отдых и средневременных остановок на сон. Мы уложились в сто сорок два часа, с учетом задержки в Мардоле. Теперь я следовала глазами за прокладываемым на карте пунктиром и удивлялась, как смогла выдержать эту безумную выматывающую скачку. Как все мы смогли. Последние перегоны перед столицей меня поддерживал Леф. В прямом смысле поддерживал, мы ехали на одной лошади, на свою я перебралась уже на въезде в город.

Император на тонкие штрихи, расчерчивающие карту, смотрел с рассеивающимся вниманием, сам понимал, что отвлекается, встряхивался, протирал туманящиеся глаза и вскоре все повторялось.

– Ты когда последний раз спал?

– Вчера. Думаешь, это был последний?

Невеселую шутку Райбаша Лефлан пропустил мимо ушей, лишь свой вопрос уточнил:

– Сколько?

– Пару часов. Как верноподданный решил заботу проявить? Сочувствие… что там еще положено? Лучше бы на месте был, когда это хлитово дерьмо бэснуло.

– Чем лучше, Райб?

Над ответом Эш-Шаркор всерьез задумался, отпил из высокого кубка, раскурил трубку.

– Ничем, но все же. В стране полный кюрис творится, накрылось все, что могло. Что не могло, тоже накрылось, но мне об этом еще не доложили. Это самое отвратное, кстати. Я не знаю и десятой доли того, что происходит. Догадываться и предполагать могу, и, скорее всего, в предположениях не ошибаюсь, но подтверждений не имею и общей картины не вижу. Это я еще молчу о том, о чем догадаться и предположить просто нет возможности. Связь отсутствует, вестовые телепаются со скоростью… Хлит! Как наши прадеды без переходов обходились? Я новостей с южных границ четыре декады ждать буду? Долбанные «брызговики» все отрубились. Почтовики выгорели на незаконченных передачах… На этих хлитовых незаконченных процессах у нас половина производств выгорела к кюрисовым бэсам. Зато освещение… Во, видел? – император грохнул о стол канделябром. – Ничего другого не светится. И так во всем. Какое тут спать? Народ в панике, требует все исправить. Я их могу понять, я сам готов паниковать и требовать, но мне не у кого. У самого себя разве что. И ни Анда, ни Чарша, ни тебя. Как подгадали. То от ваших советов скрыться некуда, то все разом исчезли, – без всякого перехода Райбаш ткнул трубкой в ответвление на Мардол, выбивающееся из стройной линии нашего пути. – Это зачем?

Многое из того, о чем говорил император, мы видели. Особенно, панику. Ее не нужно было специально выискивать, она встречала нас повсюду в любое время дня и ночи, менялись лишь формы проявления. Первый день люди стремились укрыться в домах, спрятаться от непонятной пыли, принесенной непонятным ветром. Уже через день практически всем стало ясно, что стены от неизвестной напасти не спасают, а сидеть в домах, где вышло из строя все, что было завязано на магии, совсем не весело. А выходило из строя многое. Освещение, нагревательные и охлаждающие приборы, водопровод… Колодцы, свечи и дрова еще бытовали в самых малообеспеченных слоях общества. Уже средний класс о них давно не помнил. Криониловые прослойки и ежемесячный визит работников сферы энергоподдержки решали все проблемы. Как и на всех предприятиях, вне зависимости на производстве чего они подвизались. Народ отправился выяснять причины катаклизма и искать помощи у тех, кто нес ответственность за порядок и благополучие населения. К градоначальникам и прочим всевозможным начальникам и не начальникам.

Те же, кто оказался вдали от семей или кому по долгу службы предписывалось в случае экстраординарной ситуации безотлагательно прибыть в места несения службы, искали способы выполнить предписание. Отключившаяся система переходов зачастую делала эту задачу если не слишком сложной, то весьма длительной по выполнению. Переходные площадки в Мелонте не встречались на каждом углу, расстояния между ними могли занимать до шестнадцати часов движения в эквиваленте лошадиного шага второй степени, а в степях до семи суток, но все города Тугдоланта имели в своем распоряжении, минимум, один переход. Андуаш считал, что еще до открытия возможности мгновенного перемещения из некоторых точек при их дополнительной энергетической подпитке, наши предки неосознанно строили города именно вокруг таких мест, словно чувствовали их. Документальных подтверждений этому не было, а если когда-то были, то сгинули в огне какой-нибудь из войн, как большинство исторических архивов, но выглядела такая версия логично.

В общем, настроение и усталость императора были не просто обоснованы. Он еще на удивление хорошо держался. Давно, больше двух лет назад, капитан Сартар назвал его мальчишкой, не желающим видеть потенциальной опасности. Того, что свалилось на Райбаша Эш-Шаркора, предвидеть не смог бы никто при всем желании.

И недовольство отсутствием… друзей? У императоров бывают друзья? Наверное. Не может же человек, как бы высоко он ни стоял над остальными, не иметь никого, кому может безоговорочно доверять? Мне такое представлялось… совсем не представлялось. У меня всегда были Леф, Мэла, Райн. Это из самых близких. И еще ребята из нашей группы. Не все, конечно, но четверых я назвала бы, не задумываясь. И еще Ляра и Дайфа, девочки, живущие по соседству. Им я не могла открыть все свои секреты, например, про школу, но всегда могла поделиться любыми несекретными тайнами из обычной жизни. И была уверена, что никто из них не бросит меня в одиночестве разбираться с какими-либо проблемами. Для Райбаша такими, видимо, были Лефлан, Андуаш и капитан Сартар. Понятно, что он был расстроен их отсутствием, пусть отсутствовали они не по своей вине.

А мальчишества в императоре, правда, хватало. Даже сейчас, в нервничающем и предельно измотанном. В нем не хватало солидности, какую добавляли живописцы на официальных портретах, на них он выглядел прилично серьезнее и старше своих двадцати шести лет. Один из портретов, висевший на дальней стене, это хорошо демонстрировал. Ни короне, неровно сидящей на взлохмаченной голове, ни строгому камзолу, ни дымящейся трубке не удавалось того, что удавалось придворным художникам. Особенно, трубке. Она в руке императора выглядела так, словно заняла это место совсем недавно, что тут же подтвердил Леф, заодно подтвердив мои предположения об их дружбе. Не задают таких вопросов таким тоном своему сюзерену, если он просто сюзерен. И не ведут себя так вольно, как вел Лефлан, причем вольность эта ему вполне дозволялась, невзирая ни на пятилетнюю разницу в возрасте, ни на неравенство положения.

– А это зачем? Ты когда курить начал?

– Третьего дня, – хмуро поведал Райбаш. – Имею право хоть на одну приятность на фоне общей катастрофы?

– Сомнительная приятность.

– Сказать, куда тебе пойти вместе с нравоучениями? – явную грубость сменило совершенно неожиданное и от того полоснувшее по нервам тихое признание: – Отца напоминает. Иллюзия, чтоб ее… но ощущение, будто он рядом, дает, – минутную слабость, если это было слабостью, император немедленно подавил, вернулся к своему уже привычному тону, несколько высокомерному и недовольному. – Ты от темы не отклоняйся. Зачем в Мардол сворачивали? Не меньше суток потеряли на этот крюк.

Лефлан на его объяснении-признании внимание заострять не стал и что-то, мелькнувшее во взгляде, пригасил, перешел к делу, как было велено.

– Планировали оставить Вайру дома, но планы претерпели значительные изменения. Вместе с нами.

После этого оригинального сопоставления Леф замолчал, то ли подбирая слова для дальнейшего рассказа, то ли ожидая реакцию Эш-Шаркора. Реакция последовала незамедлительно.

– Красиво звучит. Мне уже не нравится. Выяснилось, что после того, как вас якобы связал энджур, вы не в силах разлучиться? А сутки вам потребовались для понимания этого факта или для консумации незаключенного брака?

– Вайралада Эргон моя жена. Любые инсинуации в ее сторону от кого бы то ни было, я принимаю, как личное оскорбление. Мне продолжать?

Нервы сдавали у всех, не только у императора, а терпение Лефлана от безграничного всегда стояло очень далеко. Сейчас он чудом сдерживался, только чрезмерная отчетливость и чеканность каждого слова выдавали, какая буря скрывается за внешним спокойствием. Возможно, это было заметно лишь тем, кто хорошо его знал. Мне. Райбашу Эш-Шаркору.

Хорошо это или плохо, я понять не могла, страх мешал. Так говорить с императором… Никакая древность рода не защитит. А дружба… Кто знает, как далеко она распространяется? И это «Мне продолжать?»… К чему оно относилось? К продолжению разговора или к вызову на дуэль, который, как правило, следовал за оскорблением? Каждый из трех последних правителей Тугдоланта после очередной войны поднимал вопрос о запрете дуэлей, и без них гибло слишком много людей. Каждый раз находились другие вопросы первостепенной важности, а дуэльный откладывался на неопределенный срок. И газеты несколько раз в год сообщали о чьей-то плачевно закончившейся ссоре. Это при том, что попадали в них только аристократы и только те, кто не пожелал оставить это в тайне.

Больше всего мне хотелось увести Лефа отсюда, уговорить его не перечить Райбашу. Не стоило оно того. Ничто не стоило безопасности Лефлана. Не нравится императору наша связь, и пусть не нравится. Это не новость. И прав он во многом. Браки между разными сословиями случались не так уж редко. Редко они оказывались благополучными. Еще реже – счастливыми. Не препятствовать нашим отношениям его, по сути, вынудили. И даже при этом он не требовал ничего сверхъестественного, всего лишь узаконить связь. Леф сам считал, что это необходимо, и Андуаш был того же мнения. В реальность энджуров в Тугдоланте почти не верили и этого «почти» оставалось все меньше, а законы едины для всех. Без связующей нити и свидетельства из Храма рассвета брак заключенным не считался. Да просто браком не считался. Не признавались такие семьи обществом ни в одном сословии.

Я не закричала, прошептала едва слышно:

– Леф, пожалуйста…

И осеклась. Не хватало только добавить проблем своей несдержанностью. Он услышал. Оба услышали. Лефлан поднял руку в предупреждающем от вмешательства жесте, Райбаш скептически усмехнулся. Все это – не отрывая друг от друга напряженных взглядов.

– Что-то такое я предполагал. Конец света у нас проблема, конечно же, менее глобальная, чем выяснение, кто правее. Райб, градус накала снизь, зашкаливает. Леф, тормоза включай, уже пора. Вайра, отстань от колонны, она не упадет. – Манжур, который никак не мог так быстро вернуться из своей лаборатории, появился невероятно вовремя. – Что делим? Как обычно?

Прозвучавшее от Андуаша «как обычно» добавило моей тревоге тех самых градусов накала, которых ей недоставало до зашкаливания. Слишком как обычно оно прозвучало. По всему выходило, что не первый раз Лефлан так цеплялся с Райбашем. О чем только думал! Рамки допустимого есть у всего, а в отношении императора они предельно сжаты. В его власти многое, от прямого запрета нашей связи до самой непредсказуемой реакции на неповиновение. Лишение титулов и привилегий, ссылка, заключение в крепости… Правда, ни о чем подобном за годы правления Эш-Шаркора я не слышала, но вряд ли в его окружении имелось множество людей с такими вот чересчур вольными замашками.

В Мардоле, вдали от столицы, дворца и единоличного правителя Тугдоланта, я ни разу по-настоящему не задумывалась о другой жизни Лефа, той, что протекала за стенами школы, нашего дома и особняка семейства Ют-Раш. Даже не вспоминала о его происхождении и положении в обществе. Если только в связи с собой, с тем, что неравенство сословий не позволит нам быть вместе. А круг его общения вовсе выпадал из моего поля зрения. В него попадали только ребята из школы и наши семьи.

Сам Леф никогда и ничем не показывал высоты рождения, был таким же, как все мы… Нет, не был. Он всегда был особенный. Но ни по одной из тех причин. Просто он был Лефлан Ют-Раш, лучший на свете.

Первой весточкой о его другой жизни стало предупреждение капитана Сартара, что Лефу настоятельно рекомендовано прекратить всяческие отношения со мной. Но ни тогда, ни позже, слушая их разговоры с Манжуром, я не смогла в полной мере оценить всего. Только теперь, увидев своими глазами небольшую часть этой жизни, начала понимать, насколько далека была от понимания. И сколько проблем создала Лефлану своим существованием в его судьбе. Опасных проблем. И не только ему.

Леф говорил, что его родители не против наших отношений. Ни в чем не против. Но чего стоило ему убедить их в этом? И каково было им сами принять решение единственного сына связать свою судьбу с совершенно неподходящей девушкой? Они по-доброму относились ко мне, привечали при встречах, но было это, когда речь шла всего лишь о дружбе. Почему бы не дружить детям боевых друзей? Переход от дружбы к любви – совсем другое дело, и как его отец и мать это восприняли мне было неизвестно. После отъезда Лефлана в Саградол я их ни разу не видела, они уехали вместе с ним и больше в Мардоле не появлялись.

А Андуаш Манжур? Не было у меня ни капли сомнений, что изменение приказа императора, настоятельная рекомендация ведь лишь смягченная форма приказа, его заслуга. Нужны были ему эти сложности? Он уверял, что у него есть причины всеми средствами помочь нашей паре сохраниться, но толком ничего не объяснял. А то, что мы какой-то шанс для Мелонты, звучало достаточно абстрактно, в отличие от конфликта с Райбашем Эш-Шаркором. Конфликт абстрактным не был и Андуаш шел на него. В своей обычной насмешливой манере требовал, именно требовал оставить нас в покое. С кем бы другим это было нормально, но с императором…

– Райб, отстань от них. Им без тебя острых ощущений привалило на год вперед. Лучом шарахнуло, хлитовой хренью все планы накрыло, шесть дней в седле – не то удовольствие, которое к соединению прилагается. И вместо медового месяца тащить империю из-под критлицева хвоста тоже, знаешь ли, кайф ниже среднего. Тебе заняться больше нечем? Величество, если ты случаем не заметил, Тугдолант и все прочие прицепом в кюрисовой бездне загорают. Нормально все? Устраивает? Я не против, но следующая остановка у Мелонты – конечная. Так будем искать вариант выползти или мозги друг другу выносить?

– Какого месяца?

По моему мнению заинтересовался Райбаш самым малоинтересным из сказанного. Но хоть от поединка взглядов с Лефланом отвлекся. По мнению Андуаша тоже, и отвлечение смягчающим обстоятельством не являлось.

– Самые ценные сведения для тебя. Именно то, что нужно, и именно сейчас. Зашибись! Неделю назад ты болваном не был. С какого решил срочно деградировать? Дураком жить легче?

Мне стало совсем не по себе. Разговаривать в таком тоне с императором… Не зря. У самого Райбаша тон стал ледяным.

– Вы переходите все границы, ам Манжур.

Нельзя сказать, что на Андуаша это не произвело впечатления, но только совсем не то, какое произвело на меня. Он просто попрощался с насмешливостью и стал серьезным.

– Нет, Ваше величество, не даю перейти их Вам. Обратного пути может не быть. Я тебя предупреждал, что судьба Мелонты связана с их судьбой? Не играй с огнем, Райб, особенно, с живым огнем, плохо закончится. Для всех плохо.

Несколько секунд Эш-Шаркор молча смотрел на него, потом, уже безо всякого льда спросил:

– Кто ты, Андуаш Манжур?

Это было так похоже на то, как я когда-то спрашивала у капитана Сартара… И ответ был почти таким же:

– Андуаш Манжур. Это не изменилось, Райбаш. Должна быть в нестабильном мире хоть какая-то стабильность. Прекращай дурить. Нам еще пахать и пахать.

Император не то, чтобы сник, в нем словно сдалось что-то, поддерживающее силы, и он окончательно выдохся. Обошел массивный стол, почти упал в кресло, обхватил руками голову, корона мешала и он ее снял, положил рядом, сказал негромко и устало:

– Я не могу позволить считать законной не узаконенную Храмом связь. Вы оба прекрасно знаете: на Ют-Раша смотрит вся империя. То, что дозволено ему, дозволено всем. В Тугдоланте и без того с каждым годом все хуже с нравами. Сегодня я приму их незаключенный брак, завтра нас ждет повальный блуд. Да сядь ты уже… куда-нибудь… ами Эргон. Нечего мне немым укором отсвечивать.

Обращения к себе я не ожидала и от неожиданности сильнее вжалась в колонну. Острые лепестки барельефа впились в лопатки и эта боль так же неожиданно отрезвила, прогнала страх, помогла взять себя в руки. Я уже сама остановила подавшегося ко мне Лефлана, только взглядом спросила, какое место лучше выбрать, и к указанному им креслу прошла по всем правилам этикета, как учили в школе, с прямой спиной и легкой походкой. Легкая походка далась довольно тяжело, шесть дней в седле – это, действительно, много.

– Ты им это спокойно объяснить мог? – продолжил разговор Манжур.

– Объяснить? Это надо объяснять? – возмутился император. – Леф, как у тебя ума хватило вламываться на совещание Совета с… ами Эргон? Без запроса аудиенции, без представления и в таком виде. Милитарка во дворце! Ты переодеть ее мог хотя бы?

– Запрос аудиенции для жены не… – начал было Лефлан и сам себя оборвал. – Признаю, не подумали. Спешили тебя обрадовать.

– Обрадовали. И меня и всех придворных сплетников. Вот у кого работы теперь непочатый край. Пока эту новость не разнесут по всем углам, не успокоятся.

– На фоне всего остального…

– Поверь, все остальное ты перекроешь. Ни одна катастрофа не сравнится с личной жизнью Ют-Раша.

– Уладим, – не впечатлился масштабами нашей общей ошибки Андуаш. – Еще и на пользу пойдет. Обрадовать, я так понимаю, они тебя не успели.

– Своим появлением?

– Не только, – Манжур небрежно облокотился о край стола и кивнул нам. – Совмещайтесь и показывайте.

Они появились за минуту до предстоящего расставания. Заметил их Андуаш, нам было не до того. Мы целовались, знали, что пора прощаться, и не хотели прощаться. И рук расцеплять не хотели. И смотрели друг на друга, а не на сцепленные руки. И уже сумев разжать переплетенные пальцы, не смотрели на них, на свои ладони, вдруг раскрасившиеся разноцветными пятнышками. Семь пятнышек, семь цветов радуги, семь цветов магии.

Пятнышки робко светились и возвращали едва заметное ощущение потерянной силы. Заполонившая все черная пыль, оседая на ладони, бледнела до прозрачности. Мы втроем смотрели на это чудо, почти не шевелились и молчали, будто могли спугнуть его неосторожным словом, резким звуком или движением. Никаких звуков пятнышки не боялись, они боялись движений. Одного движения. Стоило Лефлану отдалиться на расстояние вытянутой руки и все исчезло. Но вернулось лишь только он сделал шаг ко мне.

Теперь на наши ладони смотрел император. Так же внимательно, как рассматривали их тогда мы, и так же молча. За дни дороги в Саградол пятнышки стали ярче, магия ощущалась сильнее, а пыль не просто бледнела, она растворялась полностью. Чтобы не упустить ничего, Райбаш выбрался из-за стола и, кажется, еле удерживался, чтобы не наклониться для детального изучения процесса. Он удержался, а мы не сделали ничего для его удобства. Этикет запрещает императору склонять голову в любых ситуациях, равно как «Закон о безопасности правящей семьи» запрещает подданным, наделенным магией, держать руки ладонями к нему.

Райбаш возвратился на свое место, раскурил трубку, еще недолго помолчал, продолжая пристально рассматривать нас.

– Энджур?

– Это было нашим первым предположением, – Андуаш на выдвинутую Эш-Шаркором версию ответил с явным удовлетворением от того, что тот ее выдвинул. – О таких их способностях я прежде не слышал, но этот конкретный – большой оригинал.

– Знакомы лично? – с изрядным скепсисом уточнил император. – Они все-таки существуют?

– Нормальная логика, до альтернативной осталось немного, – предыдущее удовлетворение в голосе Манжура полностью пропало, зато появилась встревоженность. – Райб, ты готов признать, что это работа несуществующего существа? Слушай, давай все отложим. Отоспишься, начнешь думать головой, а не чем-то загадочным, тогда продолжим.

Император упрямо мотнул той самой головой, какую Андуаш определил в не думающие и продолжил сразу:

– Если это предположение было первым, значит, были и другие?

– Пока не безнадежно, – одобрил Манжур. – Да, Райб, энджуры существуют, но не в Мелонте, и соединенная энджуром пара здесь в единственном экземпляре. А пар, с синдромом айши, больше.

– Это так называется? – кивнул на наши руки Эш-Шаркор.

– Теперь так, – подтвердил Андуаш.

Собственно, само название принадлежало ему. Еще в Мардоле, когда пытались понять, что с нами произошло и как оно действует, Манжур словно вспомнил… нет, скорее, соотнес что-то, сам себя спросил: «Айша?», сам себе ответил: «Похоже. Значит, айша. Да, Вайра?». Почему вопрос адресован мне, объяснять он не стал, только посмотрел как-то непонятно.

– Айша так айша, – согласился император. – И сколько этих айш вы обнаружили?

– Еще шесть пар.

– Шесть? – переспросил Лефлан и чуть не успела переспросить я.

– Шесть, – подтвердил Андуаш. – Льянс и Лаод, Малк и Клеви, Одош и Стайн, Эдрэт и Маот, Жанри и Парс.

Задержались в Мардоле мы именно из-за этого. Случайно. О том, что я остаюсь, речи уже не шло, неисследованный феномен перекроил все планы. Лефлан и Андуаш были категорически против нашего расставания, а я была согласна еще на десяток феноменов, лишь бы не расставаться. Я только попросила остановиться ненадолго у дома Мэлавиаты, все равно наш путь лежал по улице, где она жила. Естественно, и Райнар оказался там. Не мог же он не быть рядом с Мэлой, когда вокруг творилось такое. Оба сидели в ее комнате и у обоих ладони были расцвечены такими же пятнышками. Остальных мы искали уже специально, несколько часов. Не все найденные были из нашего года обучения, но все – из школы.

Император, выслушав эту историю в исполнении Манжура, сделал тот же вывод, что и мы:

– Школа? Туда отбирали лучших. Изначальная многоцветность и уровень силы? Кстати, разновеликость проявления этого синдрома не из той же связки?

– Верно мыслишь, – похвалил Андуаш. – Ярче и крупнее те, чья магия присутствовала сразу. Школа была нашим вторым предположением.

– Давай третье, – император откинулся назад и постучал трубкой по столу. – Анд, тебя что-то развернуло с полпути, ты не назвал шестую пару и ее существование – новость для Ют-Раша и Эргон.

– Думать ты еще способен, – констатировал Манжур. – Но спать все равно пойдешь. Два приказа нарисуешь и отдыхать, пока не свалился. Шестая пара – Эр-Сем и Мар-Таул. Проявились буквально только что. Она испугалась, закричала, а я услышал и, как истинный мужчина, не мог оставить девушку в беде. Предположение у меня есть. Если оно верно, кого-то сильно заботит судьба Мелонты и ей дан второй шанс. Это не энджур, не школа и, возможно, начальное присутствие магии тоже не показатель.