Текст книги "У рассвета цвет заката.Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Ирина Арина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
Глава 6, настоящее – Маршевский лес – Белое озеро – Орандол
Девятый год первого цикла третьей эпохи побед второй эры освободителей (3048 год по старому летоисчислению)
Признать, что портал не найден или безвозвратно потерян во время массового сна генерал Сурдив никак не желал. Поисковики, двуногие и магические, вторые сутки носились меж деревьев, хватались за любую зацепку. Большая часть зацепок принадлежала им же – наследили, пока ловили Райнара. Остальные обследовались, фиксировались, предъявлялись для опознания и развеивались, как никуда не ведущие.
Райн бесхозные следы долго рассматривал, с покаянным вздохом признавал своими и отыгрывал глуповатого наемника, подавшегося в бега по причине домашних неурядиц и понятия не имеющего, кто причастен к гарнизонным происшествиям и внезапной накрывшей всех сонливости. К словам его относились с изрядным скепсисом, но поверить в тугдолантского диверсанта, говорящего на киллитенском, не могли. Вариант этот в их головах категорически не укладывался, что пока спасало Льянса от стандартных методов допроса. Его не трогали, не били, не считая задержания, только упаковали в антикриониловые браслеты, увешали «костоломами», привязали к дереву и ни на секунду не спускали глаз. Даже слегка позаботились, не то о нем, не то о приставленных к нему охранниках, развели костры для обогрева. На этом забота о пленнике исчерпывалась, еда и вода в комплект поблажек не входили.
А обо мне заботились со всевозможным усердием, кормили усиленно, отпаивали бесконечным чаем и развлекали разговорами. От последнего пункта я бы с превеликим удовольствием избавилась, ответственным за него сам себя выбрал капрал, но мнение мое мало кого интересовало и от бесконечной высокопарной пошлости спастись получалось лишь притворившись спящей.
Тем, что легенда Льянса сработает, я не обольщалась. Если бы поверили – расстреляли сразу, как обычного дезертира, без всяких сомнений и заморочек, не церемонился Киллитенс с дезертирами. Тут же все было сложнее и все это понимали, не до конца понимали лишь в чем сложность, не могли поверить, что понимают. Но это ненадолго. Выяснение, что он тугдолантец и айша, вопрос времени. Продержится Райн до города, где его проверят на детекторах, или выдаст сам себя, сорвавшись в то странное неконтролируемое состояние неадекватности. Да еще неизвестность, как поведет себя его амулет при длительном контакте с блокираторами магии, вдобавок. В идеале ему бы отключиться и самоликвидироваться, потому что не в идеале я обязана сообщить обо всем в Тугдолант и практически отсутствующие шансы выжить станут для Райнара гарантировано отсутствующими, вытащить его вряд ли смогут, но способ убрать вместе с амулетом изыщут. И пусть в таком повороте были свои плюсы, хотя бы возможность уйти за Грань быстро и безболезненно, мне не хотелось такого поворота. Мне хотелось чуда, при котором Райн оставался живым, благополучно бежал, спасал Мэлу и вместе с ней возвращался к своим. Ни единой возможности реализации такого чуда я не видела.
Зато видела виновную в плачевном положении Льянса. Пусть косвенно. Не растраться Райн на орков, на внушение им лояльного отношения к малолетней изгнаннице, ему хватило бы сил закрыться от поисковиков осоровцев. Зеленокожая в назначении виноватых от меня не отставала и меня в таковые записала немедленно и не задумываясь. Честно говоря, права она была. Остатки резерва Райн добил в наших с ним разбирательствах. Так что да, права. Частично. Не врать самой себе, как бы притягательно это ни выглядело, я давно научилась, и признавать свои ошибки тоже. Но в этот раз… Не было в моих действиях ничего неверного, и выхода другого у меня не было. А страдать над своей виной не было права. Потом, когда-нибудь, может быть пострадаю, поплачу, извинюсь, а пока… На злой взгляд исподлобья я не реагировала, пусть зыркает, все равно объяснить ей ничего не выйдет, да и ни к чему это, меньше знает – и ей, и мне спокойней. Другой взгляд, с мелькающей в нем насмешливой брезгливостью… Ничего, переживу.
На исходе второго дня Сурдив вдруг остыл к поискам портала. Лагерь свернули с предельной скоростью, меня сочли достаточно бодрой для самостоятельного восседания на лошади, при необходимости я бы эту бодрость удвоила, вариант ехать с капралом устраивал меня намного меньше, чем совсем никак, связанного по рукам и ногам Льянса забросили на круп вьючного коня, потеснив уменьшенное генеральское кресло, и вся кавалькада двинулась к Белому озеру.
Передвижная станция института исследования пространственных перемещений звучала громко, выглядела скромно. Три маленьких палатки Киллитенса, одна большая Вимптлеха и длинный ряд артефактов, фиксирующих показания озерного фона. В первые дни палаток было около двадцати. Навязчивая идея установить связь между открытием стихийных и активностью стабильных порталов всем исследованиям противоречила, в жизнь не воплощалась, но ученые умы не покидала уже не первое десятилетие. Даже тугдолантские. Компетентность Андуаша Манжура признавалась в Тугдоланте безоговорочно и, коль утверждал он, что стихийный портал является не более, чем концентрированным проявлением эха стабильного в процессе его создания, а далее существует самостоятельно, то никто этого утверждения не оспаривал, но наблюдающие артефакты и датчики с защитного ограждения известных мест стихийников не снимали. На всякий случай.
Давно, в прошлой довоенной жизни, мне порой казалось, что о порталах известно всем. Естественно, это было не так. Легенды о дверях в другие миры по Мелонте гуляли, а реальное положение дел во всех государствах относилось к информации, помеченной грифами «Абсолютно секретно», «Не для масс» или «Обстоятельства для разглашения отсутствуют» и требовало особых степеней допуска. Сами же порталы охранялись, по возможности изолировались и непременно ограждались защитными барьерами. В Тугдоланте. Киллитенс щитов-барьеров не ставил, он ставил патрули с магоматами у единичных окон и полноценное оцепление у портальных узлов. Белое озеро охраняли батальон пехотинцев и два кавалерийских полувзвода.
Никакой необходимости в таком количестве солдат не было, шесть порталов этого узла умещались на довольно небольшом участке, и озеро в прошлом пользовалось популярностью у любителей водного отдыха. Какой-либо риск для отдыхающих, равно как и нарушение секретности, отсутствовали. В стихийное окно без магии не то, что не пройдешь, а даже не увидишь, прикрытое же пологом не увидишь и с магией. Если, конечно, не пришел с Андуашем Манжуром. Семи лет, что на берегу торчала исследовательская станция, с лихвой хватало убедиться в компактности узла и бессмысленности охвата лишней площади, однако оцеплено оставалось все озеро.
Сурдив станции ИИПП вниманием не обделял. Я была с ним на трех киллитенских: в Юсианской долине, на Кирчевском хребте и в Вистсвенском лесу, и одном тугдолантском, вот этой, на Белом озере. К тем портальным узлам я относилась спокойно. К этому я думала, что научилась относиться спокойно. Это было непросто. От озера, однажды подарившего мне чудо, я ждала чуда. Хотя бы крошечного. Увидеть солнце. Пусть чужое, не нашего мира, и всего на мгновение, но чтобы это было настоящее солнце. Чудо не случалось. Порталы открывались редко и так, как открываются все порталы: контур, затянутый молочной пеленой, за какую не заглянешь, пока не пройдешь. Я обижалась на озеро, словно оно решало, что показать, и тут же прощала обиду, ведь у нас было так много общего… Общие воспоминания. Озеро помнило Лефлана, я это знала, чувствовала. Общий предатель, рассказавший об окнах и давший Сурдиву козырь против Лефа. «Стелить. Ют-Раш» – перевел артефакт оскорбительное и заискивающее: «Подстилка Ют-Раша». Трудно было не понять. Генерал понял. Общий враг, считавший что мы в его власти. У врага было множество лиц и имен, врагом были все, пришедшие с войной, возомнившие себя победителями хозяевами. Мы соглашались, Белое озеро и я, пусть пока считает, и делали вид, что нам безразлично все, и сами мы друг другу безразличны.
Сегодня я опять ждала чуда. Мне необходимо было чудо. Не для себя, для Райнара. Даже план его сложился, и озеру я этот план мысленно передала, и с неслышным скептическим вздохом согласилась. Кто вздыхал, озеро или я? Не знаю. Вместе. План не выдерживал никакой критики. Не приходили мне в голову обстоятельства, при которых с Льянса снимут блокираторы и заклинания, подведут к воде в тот миг, когда откроется портал, и подождут, пока он в него сбежит.
Его даже с лошади не сняли. Сурдив ушел в головную палатку станции в компании ведущих специалистов, на меня насели накопившие взаимных претензий киллитенсцы и вимптлехцы. Стандартная ситуация. Уживались в близком соседстве люди и вампиры плохо, поводов для ссор имели массу, а сомнительное качество артефактного перевода одинаково не устраивало обе стороны.
По странному совпадению Вимптлех порталами оказался обделен, что крайне печалило вампиров и толкало их на регулярные попытки отвоевать вожделенное окно неважно у кого. Тугдолант как-то сделал попытку договориться на мирное совместное использование и даже почти договорились, но детектор правды на цели использования, указанной как научная, заартачился, а на цели переуказанной как «доставка питания в природных контейнерах» заартачился тогдашний император, дед Райбаша. Хорошо заартачился, до категорического запрета всем своим преемникам на подобные договоренности. А с Киллитенсом договор сложился, но ограниченный, пропускной способности порталов не хватало на запросы обеих сторон. Пересмотр его произошел уже перед самой войной, когда Вимптлех поставил это одним из условий союзничества. Попользоваться значительно расширившимися возможностями вампирам удалось недолго, пока по окнам не прошлась группа капитана Сартара, но во всем, имеющем отношение к порталам, представители Вимптлеха принимали самое непосредственное участие.
Сотрудничество, как и союзничество, людей и вампиров проходило относительно ровно, насколько ровно может проходить взаимодействие особей, одна из которых воспринимает вторую частью пищевой цепочки, а та отвечает отказом числить компаньона живым со всем вытекающим из отказа пренебрежением, и обе считают себя стоящими на более высокой ступени развития, нежели оппонент-союзник, опять-таки со всеми вытекающими последствиями. Логично, что разногласия, от идеологических до бытовых, являлись неотъемлемой частью таких отношений.
Большую часть споров я переносила спокойно. Меня мало волновали нервы вимптлехцев, плохо реагирующие на батальонные трубы, сигналящие побудку или отбой, как и нервы киллитенсцев, так же тяжело переносящие ночное самоуправство коллег по выставлению неоговоренных артефактов. Мои нервы ни то, ни другое не трогало. Более того, не должно было трогать в части жалоб вимптлехцев, я их и понимать должна была лишь на уровне перевода артефакта, как заявлялось всем.
Вампиры в истинности этого заявления по неясным причинам упорно сомневались и так же упорно подталкивали меня к добровольному признанию, желательно, на их языке, чтобы с доказательствами не заморачиваться. Выгоды это признание сулило не так, чтобы уж очень высокие, но и не слишком незначительные. Оно било по генеральскому авторитету, ощутимо снижало уникальность главнокомандующего и лишало его козыря идеального понимания собеседника в отличие от самого собеседника, вынужденного довольствоваться переводящими артефактами и собственным наполовину интуитивным интерпретированием выходящих из них словесных конструкций.
Запретить неживым донимать меня провокациями Сурдив не мог, это само по себе было равно признанию, зато он мог возложить всю ответственность за возможный прокол на меня, со всеми прилагающимися к данной ответственности предупреждениями и угрозами, кои не поленился перечислить энный раз.
Киллитенсцы ничем таким не озадачивались и от меня требовали не перевода, но непременной передачи Сурдиву накопившихся претензий, искренне считая, что активно демонстрируемая всем моя приближенность к главнокомандующему дает определенные привилегии. Опровергнуть сие заблуждение я права не имела, о чем была оповещена все в том же излюбленном стиле генерала. В общем, мне не оставалось ничего другого, как следовать предписаниям начальства.
И держать лицо, слушая:
– Хьентех дил ежмин, курхин умьок. Койдил штин, швахтип, иб сконтух.
Особенности жизнедеятельности всех разумных организмов Мелонты для учащихся школы МВВ секретом не были, для агентурных групп – особенно, нас готовили ко многому, ведь никто не знал заранее, где случится работать, и все же… Избавиться от колючего холода, бегущего по спине, не получалось. Не выходило у меня принимать спокойно довольно частые скандалы из-за «естественных контейнеров».
– Что нежить говорит? Еще десяток сожрут, потом за собой убирать будут?
Да, именно так. «Следующую партию осушим, утилизуем разом. Ничего страшного, мороз, не завоняются», если дословно.
На высказывание киллитенского ученого реагировать было уже можно. И даже показательно. Но без перебора, без причитаний и заламывания рук. Просто взглянуть, быстро отвернуться, вздохнуть и какое-то время молчать. Их так и не убрали. Три женских тела. Молодые, не старше тридцати. Белые, словно восковые. С застывшим в глазах отражением серого неба. С не вытащенными из шейных артерий трубочками,
Я не видела ни их глаз, ни трубочек, вампиры называли их коктейльными соломинками. Далеко не разглядеть. Не видела сейчас, но видела десятки раз раньше. Не только здесь.
До войны Тугдолант отправлял в Вимптлех донорскую кровь по договору о неприкосновенности своих граждан. Договор продлевался уже шестым императором, со стороны Тугдоланта соблюдался неукоснительно, со стороны Вимптлеха время от времени незначительно нарушался, но в целом работал исправно. С Киллитенсом существовал аналогичный договор, нарушаемый регулярно обеими сторонами, одинаково закрывающими глаза на нарушения. С Краетолом договор отличался, им за кровь вампиры щедро платили при условии, что взята она будет непосредственно ими и непременно у гномок, кровь гномов неживых не привлекала. С орками никто ни о чем не договаривался, вампиры не держали их за разумных, зеленокожие терпеть не могли «недодохших». С начала войны все договоры были забыты. На оккупированных Киллитенсом территориях Тугдоланта граждане Вимптлеха чувствовали себя хозяевами, а местных жителей полагали кормом.
– Ивайтищ варгенсо орк? Кип кигрих финьтхейнер Сурдив теллен имморсиц пойдист мисвинх? Чвис улитгх дийчел?
Теперь вампирского порталолога интересовало зачем нам орк, вынес ли командующий Сурдив приговор тому контейнеру, что привязан к лошади, и не согласится ли отдать его им. Это снова нужно было понять весьма приблизительно и совсем не приблизительно взволноваться за зеленокожую, мало ли что взбредет в голову генералу. За Льянса в этом отношении можно было не переживать, стать «кормом» ему точно не грозило.
С магически одаренными неживые вообще старались не связываться, демографический взрыв Вимптлеху не требовался, им вполне хватало имеющихся особей. С обыкновенными людьми ничего такого не намечалось, они уходили за Грань или превращались в безразличные ко всему тела, если их не выпивали полностью, маги же перерождались в неживых. С айшами, по слухам, было совсем сложно. Перерождались они в вампиров, как положено, только обстоятельству этому не радовались и своих перерождателей рвались не отблагодарить, а убить на месте вместе со всеми соплеменниками, попавшими под уже холодную руку. Мало того, вампиры, вкусившие крови айш, теряли разум и садились на жесткую диету, с какой не слезали, пока не развоплощались от истощения. Но это были слухи, неизвестно насколько проверенные, а вот то, что за попытку попробовать на вкус айшу князь Гундцет фен Кесмик лично развоплощал своих подданых без малейших раздумий, относилось к слухам проверенным и достоверным.
Так что в этом отношении Райнар мог чувствовать себя в безопасности, хотя в целом в его положении само слово «безопасность» звучало издевательски. И риск другого плана для Льянса сохранялся. Подошел бы вампир к нему поближе, вопрос отпал бы сам собой, магию неживые определяли безошибочно. И скорее всего еще подойдет, этот или другой, неважно. Сурдив не упустит возможности проверить часть легенды прежде, чем доберемся до города и детекторов. Существенно для Райна ничего не изменится, существенно изменить все мог бы побег, но ни одного шанса на его успешность я не видела. А здесь не видела в удесятеренном варианте, бежать на глазах осоровцев и охранного батальона, с вытянутым антикриониловыми браслетами резервом… Очень напоминало построенную однажды для меня модель вероятности, только был в ней тогда не Райнар.
Вспоминать об этом не стоило. Нельзя было вспоминать. Совсем нельзя. Категорически. Если только о том, какие ошибки я совершила и какой урок извлекла из того урока. Главный. Я не имела права на провал, следовательно, не имела права на нервный срыв, а он приближался. Туманом в глазах, слезы всегда похожи на туман, даже не всегда понимаешь, что плачешь. Звоном в ушах, тонким и мелодичным, словно звенит ветер над водой, над тонким льдом, укрывшим воду озера. Сгустившимся воздухом, пока не очень, но еще немного и станет тяжело дышать, а пока только мешает двигаться, всем мешает, все стали какими-то замедленными… И это было нелогично. Нервный срыв намечался у меня, и у остальных не было ни малейших причин обретать заторможенность. А я при всех переживаниях последних дней все же не дошла еще до стадии галлюцинаций… не должна была дойти. Тем не менее они были. Никакого другого объяснения двух полупрозрачных фигур мне в голову не приходило. Это тоже не укладывалось в логические рамки и требовало детального рассмотрения. По возможности. Нервный срыв, пошедший не по правилам, временно откладывался.
Фигуры шли от середины озера к берегу, совсем как обычные люди, если забыть, что лед здесь всегда тонкий и выдержать человеческий вес не может. Их выдерживал, они шли и все больше становились похожи на людей, прозрачность свою не утрачивали, но заполняли ее красками и звуками.
– Мандрагора ползучая! – не то восхищенно, не то возмущенно сообщила фигура парня с огненно-рыжими волосами.
– Абсолютная не прелесть, – явно сердито согласилась крайне похожая на него зеленоволосая девичья фигура. – У Шана все выглядело не настолько паршиво.
– Мягко говоря, – подтвердил парень. – А говоря нормально это полный…
«Нормально» в его исполнении вылилось в набор слов, далекий от употребления в высшем обществе, но близкий к используемому Манжуром, и неизвестный в Мелонте «критлиц», порой проскакивающий у Андуаша в этом наборе присутствовал. И еще что-то, неуловимое и невозможно притягательное присутствовало. Не в ругательствах. В них самих, огненно-рыжем парне и зеленоволосой девушке. Что-то, казавшееся очень близким, знакомым и теплым, как детские воспоминания о маминых руках и папиной улыбке, и снисходительной, но не обидной «малявке» Лефлана. Именно детские. Те, к которым не успело примешаться никаких сомнений, что счастье вечно и ничто не сможет его разрушить. А еще то, чего я когда-то ждала от Храма рассвета. И от Храма Всевидящих. И от Храма ушедших. Там этого не было, ни в одном из Храмов. А в этих двоих не было ни капли храмовой вычурности, помпезности и показной возвышенности. Они были обыкновенными, не считая прозрачности. И совершенно необыкновенными, совсем не из-за прозрачности.
– Виртуоз, – оценила девушка выступление огненно-рыжего. – Мар как-то спрашивала, вы во всех воплощениях такие вежливые или только в Аршанском.
– Что ответила? – заинтересовался тот.
– Ничего. Как я могла разгласить настолько секретную информацию?
– Как сейчас? – предположил парень.
– Сейчас ты всех от восприятия нас отключил. Кстати, как? У меня не получается.
– Самое время и место потренироваться. Ты отсутствием мозгов от Мар заразилась или решила лишнюю тяжесть не тащить? Ищи звездного, пока нам очередной залет не впаяли.
Они прошли мимо меня. Наверное, стоило окликнуть, показать, что я их слышу и вижу, но въевшаяся за годы привычка не проявлять себя без крайней необходимости сработала безупречно. Я лишь проводила их глазами. Заодно отметила, что все остальные на берегу окончательно замедлились, практически до полной обездвиженности. И это был шанс для Райна. Был бы шанс, если он…
– Фар!
То, откуда донесся голос девушки, объясняло его тон. Примерно там лежали тела выпитых вампирами женщин. Парень это подтвердил, вновь крепко высказавшись смесью знакомых и незнакомых выражений.
– Дохлые совсем охренели? Давно такой борзоты набрались?
– С начала войны, – я приняла решение. Легко приняла. Их появление стало самым настоящим чудом, потерять которое было недопустимой глупостью. Не учитывать риск глупостью было не меньшей, вот только все во мне в него не верило. – Я не отключилась от восприятия вас. Вижу, слышу и полноценно двигаюсь.
– Везет, – первым на мое заявление отреагировал парень. – Я тоже хочу полноценно, а не вот это вот, – он поднес к глазам руку и посмотрел на меня сквозь нее. – Абсолютно дурацкие ощущения, – они оба подошли ко мне. – Давай знакомиться, полноценная. Докладывай, кто такая и почему такая.
– «Докладывай»? Фар! – поддела его девушка. – Что-то новенькое.
– Что не так? Дама в форме и при исполнении. Все по уставу.
Я могла бы уточнить, что по уставу докладывать люди в форме вне зависимости от их пола обязаны лишь вышестоящим чинам своей армии, но не уточнила. Не имело это никакого значения и… Они были не из тех, кому можно и нужно что-либо уточнять. Я просто ответила:
– Вайралада Эргон, майор первого круга армии Киллитенса.
– О, как! – чему-то обрадовался он. – Удачно ты тут оказалась. Флэр, покажи ей.
– Ты Вайра? – подхватила она. – Анд должен был тебя найти. Вы встречались? Он мог выглядеть так. Или так. До этого возраста вряд ли дошел, но на всякий случай…
Слова ее сопровождались проекциями, очень четкими и очень узнаваемыми. От совсем юного, каким я его не знала, до совсем взрослого, каким он еще не стал.
– Вы встречались? – повторила девушка. – Анд здесь?
– Встречались, – подтвердила я. – Андуаш Манжур здесь. В смысле, в Мелонте. Большего сказать не смогу.
Если девушка была таинственной невестой Манжура, а именно так мне подумалось, то все претендентки на его внимание о всех своих претензиях, идущих дальше разовых встреч, могли даже не помышлять. Красива. Несказанно красива. Но дело даже не в красоте. А в чем… Она не была чудесна, она была чудом. И он. Они оба были чудом. Я это чувствовала, хоть объяснить бы вряд ли сумела. И отлично понимала скрываемую тревогу, и хотела бы сказать больше, дать уверенность, что с тем, кто без сомнения очень дорог ей, все хорошо по сей день, сию минуту…
Уверенность была лишь косвенной. Если бы с кем-то из них, с Лефланом или Андуашем, с кем-либо еще, кто был важен для Тугдоланта и мешал Киллитенсу, что-то случилось, Сурдив не упустил бы случая очередной проверки для меня, но не факт, что провел бы ее немедленно. К сказанному я добавила лишь одно:
– Я не ошибаюсь. Это он.
– Какие уж тут ошибки, – согласился парень. – Он о своем присутствии сам во всеуслышание заявил. Манжур! Вот же… эталон звездной скромности. Ладно, глобальный вопрос решили, пропажу нашли, переходим к текучке. Что за бардак у вас тут творится?
– Война, – пояснила я. – Четвертая мировая из отмеченных в сохранившихся летописях.
– Сохранившихся? – уточнил он. – И много сохранилось?
– Мало. Большинство утрачено во время третьей. Условно третьей, – разговор грозил затянуться, я была совсем не против этого, но шанс на спасение Райна, возможно, единственный, упустить никак не могла. – Я отвечу на ваши вопросы, на те, которые получится, но прежде, если позволите, попрошу о помощи. Разрешите освободить одного человека и дать ему уйти отсюда.
– Лефлан Ют-Раш? – тут же спросила девушка.
– Райнар Льянс, – поправила я.
– О как! – удивился парень. – Что-то я не понял. Ты – Вайралада Эргон, боевая и не боевая подруга Лефлана Ют-Раша, а в сумме вы легенда Тугдоланта, кошмар вампиров и герои десятка битв. Так? Кто такой Райнар Льянс и какое отношение он имеет к вам? И… Мандрагора ползучая! В эту концепцию ни разу не укладывается ваше нахождение в компании дохлых и… Ты сказала майор какого-то там круга…
– Армии Киллитенса, – закончила я. Сейчас бы вздохнуть жалобно и горько, как получалось вздыхать… Да никогда не получалось. Сначала не было причин для таких вздохов, потом возможности. Теперь было то и другое. Смешно. Грустно. Больно. Там, в далекой довоенной жизни, Андуаш говорил, что история Мелонты изменилась. Он говорил, что вместе с ней изменилась наша с Лефом история. Он не говорил, какой она была. Об этом сказал парень с волосами цвета пламени. У нас была хорошая история, одна на двоих. Теперь же… Я так и не вздохнула. Неудобно вздыхать под таким взглядом. И не время. – С Лефланом мы расстались через месяц после начала войны, больше не встречались. Райнар мой друг, просто друг. Здесь он единственный солдат армии Тугдоланта и, если ему не помочь с побегом, он погибнет, а кто-то станет убийцей.
– Кто-то? – не поняла девушка. – Это как?
– Кому-то придется нажать на кнопку колеса. Я расскажу. Это я смогу рассказать. Только…
– Только мы поступим по-другому. Флэр, делом займись, а мы сам на сам пообщаемся с Вайраладой… Длинное у тебя имя.
– Можно просто Вайра.
– А меня можно просто…
– Можно? – перебила я. – Вы уверены, что мне можно знать ваши имена?
– Знай, сколько угодно. Тем более, что эти наши имена здесь никому ничего не скажут. Здесь нас знали под другими. Я – Фаарр, она – Флэарри. Пока так. Для начала скажи мне, Вайра, твое спокойствие результат стресса, природного отсутствия любопытства или повышенной болтливости одного нашего общего знакомого?
– Суммарно. Плюс привычка держать лицо и не показывать эмоций. Нас этому учили и практики хватило.
– Отлично. А такой честности и желанию поделиться информацией с первыми встречными вас тоже учили?
– Вы не первые встречные.
– Вторые? Третьи? Это что-то меняет?
То, чем я собиралась мотивировать свою разговорчивость, уже на стадии мысли выглядело бредово, а в звучании эту бредовость удвоило.
– Вы ругаетесь так же, как Манжур. Это не мелонтийские выражения.
Фаарр несколько секунд рассматривал меня, словно не мог поверить в услышанное. Зато мог его оценить. И услышанное, и меня, это сказавшую.
– Полная мандрагора! Проникнуться доверием на основе обсценной лексики – это где-то за пределами разумности. Еще варианты будут или этот единственный? Если единственный, то в соревновании за почетное звание «Дура года» у Мар появился достойный конкурент.
– Боюсь, второй вариант покажется еще более необоснованным. Я вас чувствую.
– Права. Обоснование так себе. По версии Шана здесь нет никого, кто способен нас почувствовать.
– Поэтому она от нас не отключилась, – вмешалась Флэарри. – Фар, ты сам как, насчет подумать? Версия Шана, похоже, осталась где-то в альтернативной реальности, если осталась.
– Не отвлекайся, – велел ей Фаарр.
– Бесполезно. Здесь в ауре сплошной аут и с эфиром чистая лажа без малейшей примеси позитива. В полном проявлении я бы пробилась, а так… Придется отложить до нормального выхода. Нашли, он в порядке, это главное, – вопреки оптимизму слов в голосе ее плескалась горечь. – И то, что Анд решил ей открыться, показатель…
– Его безалаберности и самоуверенности. Манжур!
Получить объяснение странной реакции Фаарра на фамилию Андуаша я попробовала самым легким способом. Задала вопрос:
– Что не так с его фамилией?
– Все так. Если вспомнить изначальный язык, который вы забыли, погасив искры.
Понятней не стало. Сначала мне, после его ответа. Потом им, после моего дополнения.
– Здесь забыли все языки. Естественно, кроме своих. Что значит «Манжур»? А «энджур»? Они же не просто созвучны?
– Правильно заметила, – подтвердила Флэарри. – Энджур – подаренный солнцем. Манжур – присланный солнцем. В случае Анда не совсем точно, но близко, – и немедленно спросила ответно: – Как можно забыть все языки?
– Этого никто не знает, но это так. Больше одного языка ни в чьей памяти не держится с того дня, как не стало солнца.
– Стоп. Еще раз про солнце. Здесь сейчас не вечер?
– Вечер, – я протянула Фаарру луковицу карманных часов. – Десять двадцать три послеполуденных. Но утром ничего не изменится, здесь теперь всегда так. День или ночь, все одинаково, вечные сумерки. Только по часам различаем, – и напомнила: – Я все расскажу, что смогу. Помогите мне помочь Льянсу.
С теорией неизбежных потерь нас знакомили со второго года в школе, учили принимать их, выравнивать эмоциональный фон и замыкать психологический настрой на отложенную реакцию. Навыки, без которых не обойтись никому, чьей судьбой станет военное дело. Отвечая за жизни многих, оплакать ту, что имела значение именно для тебя, можно лишь после боя. Разница невелика, только в продолжительности битвы. Для спеца магподдержки армии – это часы, для агента глубокого внедрения – годы. Я почти смогла примириться с тем, что Райнар обречен, а теперь… Все настрои и смирение улетели в хлитовы дебри, осталось желание увеличить шансы Льянса на выживание и немного загладить несуществующую вину перед Мэлой. Я ждала ответа от тех, кто может помочь нам всем, они ждали объяснений о нас всех.
– С учетом того, что по твоим же словам вы сейчас по разные стороны баррикад, подробности вашей вчерашней дружбы, отягощенные навязчивой идеей спасения сегодняшнего врага, были бы в тему. Озвучишь?
Надежда, что озвучить правду им получится, тесно связанная с обозначенной Фаарром навязчивой идеей, и сама обзаведшаяся приличной навязчивостью, так и осталась надеждой. Максимально обширное объяснение уложилось в цитирование Райна:
– По старой памяти.
– Не густо подробностей, – констатировала Флэарри. – Предлагаю процесс упростить и ускорить. Если разрешишь…
– Притормози, Флэр, – остановил ее Фаарр, пробежал взглядом по берегу, по погибшим женщинам, по убившим их вампирам, по несущим караул и отдыхающим солдатам, по толпящимся у палатки киллитенским ученым, по медленно ржущим лошадям… Я это ржание не услышала, я его увидела, проследив направление взгляда. Поразительное зрелище. Едва не отвлекшее от вопроса-утверждения: – Ты расскажешь все, что сможешь, но не все, что знаешь, а границы возможностей зависят не от тебя. Так, Вайра? Можешь не отвечать, если ответ лежит за границами.
