Текст книги "У рассвета цвет заката.Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Ирина Арина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

– А что показатель?

– Единственный гарантированный – это пары. Настоящие пары. Понимаешь, Райб?

– Я понимаю, что большего ты не объяснишь.

Этот вывод Эш-Шаркора, видимо, основанный на предыдущем их общении, Андуаш подтвердил без слов, просто кивнул и перешел к делу:

– Готовь приказ на их поиск и отдельный на всяческую им поддержку, вне зависимости от сословий и прочих условностей. Оговори отдельно, что только для них, как потенциальных спасителей мира. Побольше пафоса и красивых слов. Не помешает. Ну, тут тебя учить, только насмешить, у императоров оно врожденное, разберешься.

– Сколько это займет времени, представляешь?

– Приказ изобразить? Не, не представляю, не мой профиль.

– Ам Манжур!

Терпение Райбаша, кажется, исчерпалось. Андуаш рыком его и переходом на официальное обращение не впечатлился, добавил то, что нам раньше говорил:

– Не будете впредь на одну магию полагаться, обычные наука и техника – штуки в хозяйстве полезные, – и смягчился: – Второй вариант намного дольше получится. Я не исключаю, что таких наберется минимум, и толку от них не будет. И даже если их наберется максимум, толку тоже не будет. Тогда останется ждать естественного распада этой хлитовой дряни. Мы поищем, чем его можно поторопить или хотя бы осадить ее, но никаких гарантий я тебе не дам. Если до сих пор антидот на антикрионил не открыли, не факт, что он в Мелонте существует.

– А с этими айшами есть надежда, что что-то изменится?

– Надежда должна быть всегда, – ответил Манжур очень серьезно. – И я надеюсь, что у вас она есть. А у меня есть теория, слабая и ничем не подтвержденная. Будем работать.

– Будем, – согласился Эш-Шаркор. – Выбор у нас такой, что особо не повыбираешь.

– Ну почему же? – не согласился Андуаш. – Можешь меня не услышать, героически проорать: «Все пропало», и ни хлита не делать.

– Еще могу отречься в пользу Ют-Раша, – в тон ему продолжил император. – Леф, как тебе перспектива?

– Как всегда, – в их же тональности ответил Лефлан. – Обойдешься. Мне корона не идет, трон жмет и фасон дворца не нравится.

– Никакого понимания, не говоря уже о субординации, – вздохнул Райбаш. – Откуда вы взялись на мою голову? – вопрос, похоже был риторический и привычный, и ответа на него император привычно не ждал. – Найденных айш в столицу или пускай на местах сидят?

– Столичных точно ко мне, в приказном порядке, – быстро, как уже продуманное, выдал Манжур. – Проверим, что сможем. Остальных собирать смысла нет. Если их мало, смысла нет вообще. Если прилично, все равно придется рассредоточивать для охвата большей территории. Пока разыскать, определиться с количеством, предупредить, чтобы миграций по стране не устраивали и ждали дальнейших указаний. Их бы еще как-то стимулировать на проявление, но приказ обниматься-целоваться станет шедевром среди приказов.

– Прославлюсь в веках, – мрачно констатировал Эш-Шаркор. – По-другому не проявляется?

– Спокойно, Райб, я пошутил, – остановил его Андуаш. – Достаточно тактильного контакта, на трех парах выяснено, а за ручки подержаться они без приказов успеют. И скажи мне, пожалуйста, ты к жене за эти дни хоть раз подходил?

– В первый и… – Райбаш задумался. – И, кажется, все. Честно, не помню. Замотался. Считаешь…

– Считаю, – подтвердил Манжур. – Все предпосылки у вас есть. Проверь и спать.

– Результаты ждать будешь?

– Завтра покажешь, дикой срочности нет. Нам тоже отдохнуть бы. Я только до своих ребят доберусь, фронт работ намечу и часов на двенадцать выпаду из общества.

– Хорошо, – согласился император. – Давайте так. Ам Ют-Раш, ам Манжур, аудиенция окончена. Леф, Ур-Мака сюда направь через четверть часа. Ами Эргон, задержитесь.

– Райб? – немедленно напрягся Лефлан.

– Ваше величество, – поправил Эш-Шаркор. – Вас что-то не устраивает, ам Ют-Раш?

– Ваш интерес к… – Леф на мгновение замялся, выбирая между женой, назвать которой меня пока не мог, и подружкой в фривольном смысле, называть которой не хотел, остановился на нейтральном: – Ами Эргон. Зачем ей задерживаться?

– Выслушать мое предложение, – любезно пояснил император.

– Непристойное? – преувеличенно заинтересовался Андуаш.

– Более чем. Предложу ей поместье, титул и… Как думаете, ам Ют-Раш, трех миллионов риболей за Вашу свободу будет достаточно или увеличить сумму?

– Увеличьте, Ваше величество, раза в три, минимум, – Лефлан немного успокоился, так же крайне серьезно, как император, посоветовал: – Вайра, сразу не соглашайся, – и вернулся к общению с Эш-Шаркором. – А все же?

– Беседа, ам Ют-Раш. Просто беседа. Хочу составить собственное представление об ами Эргон прежде, чем дело дойдет до представления официального. Ступайте уже, не тяните время. Ами Эргон, присаживайтесь.

Райбаш указал место, которое мне надлежало занять, взглядом проводил Лефлана и Андуаша и перевел взгляд на меня. После его общения с ребятами, порой чересчур свободного и не совсем… совсем не императорского, чего я раньше и представить не могла, страх, что от него может исходить какая-либо опасность им, отступил полностью, казался глупым и вызывал ощущение неловкости, что я могла его заподозрить в низкой мстительности за переход условных границ иерархии. Даже завершение аудиенции, с принятыми этикетом обращениями и демонстративным подчеркиванием разницы положения, опасений не вернуло и под взглядом императора я чувствовала себя если не комфортно, то достаточно спокойно.

Минуту… Вторую… Третью… Император молчал и смотрел на меня, пристально и свысока. Свысока у него получалось во всех отношениях, и с позиции роста, я едва доставала ему до плеча, и с позиции положения, кресло его стояло выше прочих, и с позиции другого положения, места, занимаемого в родовой, сословной, иерархической и всех других лестницах Тугдоланта. Молчание затягивалось, я уже нервничала и понимала, что оно означает. И всеми силами старалась это молчание пережить.

Первые занятия по выдерживанию психологического давления начались в последние полгода моего пребывания в школе, пройти их успело не так много, опыта у меня было еще меньше, но пока я держалась, хотя с каждой минутой спокойствие таяло и под цепким взглядом императора становилось крайне неуютно. Помогало держаться только эхом прилетевшее из школьного прошлого строгое «Незачет, Эргон» капитана Сартара и логичное предположение, что время беседы у нас ограничено, следовавшее из адресованного недавно Лефу поручения пригласить императорского секретаря через четверть часа.

– Я жду, ами Эргон.

Эш-Шаркор, наконец, нарушил давящую тишину, примерно, на седьмой минуте, когда я уже еле справлялась с желанием сделать это самой. Видимо, все мои силы ушли-таки на борьбу с этим желанием и разум увели с собой, я не нашла ничего лучшего, чем спросить:

– Чего, Ваше величество?

– Ют-Раш уверял, что Вы достаточно умны. Впрочем, его объективность в отношении Вас весьма сомнительна, подтверждение чему я сейчас наблюдаю. Но я готов сделать скидку на усталость, волнение и неумение вести себя в обществе людей не своего круга. И даже готов напомнить: титул, поместье, деньги. Вы получаете это все и оставляете Лефлана Ют-Раша в покое, как только минует надобность в вашей совместной работе на благо империи. Что скажете, ами Эргон?

Что я могла сказать? Только глупость:

– Я думала это шутка…

– Что дало повод Вам так думать? – недовольно осведомился Эш-Шаркор. – Даже Вашего ума должно было хватить для понимания, что дозволение неких вольностей очень немногим приближенным ко мне особам на Вас не распространяется. С какой стати я буду с Вами шутить?

Это я понимала. Ничего другого мне и в голову не приходило. Кроме шутки. Насчет нее как раз не пришло, что она шутка, как не пришло то же самое Лефу и Андуашу. От подозрения в желании получить какие-то привилегии, а еще сильнее от того, что предложение сделано было всерьез, меня захлестнуло такой обидой, что выровнять голос я сумела лишь к последним словам ответа, а на всех остальных он звенел и срывался:

– Нет! Дважды нет! Мне не нужен никто и ничто, кроме Лефлана! Как Вы могли подумать, что я соглашусь? И я не претендую на особое отношение к себе. Зачем оно мне? Я знаю… Ой… Приношу свои извинения, Ваше величество.

Извинения он принял снисходительным кивком, а недосказанной фразой заинтересовался.

– Знаете что, ами Эргон? Свое место? Похвально. Тогда должны знать и то, что пытаетесь занять не свое. Вы не пара Ют-Рашу. Предлагайте свои условия, я готов рассмотреть любые.

– Их нет и не может быть.

– Хорошо, – я уже поверила, что он согласился, но император просто развернул все в другую сторону. – У Вас достаточно разумения понять, что все, мной предложенное, Вы получаете, получив Ют-Раша. Насколько интересна будет Вам связь с ним, если он всего лишится? В моей власти выставить условием вашего брака непременное исключение Лефлана из рода со всеми вытекающими из этого последствиями. Как быстро Вы от него откажетесь? Подумайте, ами Эргон, не спешите с ответом. Сколько времени Вам дать на размышления?

Как ни странно, страх и после этого не вернулся. Даже появилась совершенно непорядочная, неправильная, эгоистичная надежда, что Райбаш Эш-Шаркор так и поступит. Тогда бы окончательно стерлись все разделяющие нас границы. И эта незнакомая мне часть жизни Лефа, связанная с его социальным статусом, императором, дворцом и всем остальным, просто исчезла. Надежды этой я тут же устыдилась и себя за нее выругала. Это была жизнь Лефлана, ему знакомая, привычная и, скорее всего, нужная, а я становилась причиной ее разрушения. Все эти мысли, вихрем пронесшиеся в голове, не помешали ответить достаточно ровно. Кажется, не помешали.

– Мне не нужно время, Ваше величество. Если ам Ют-Раш сам не откажется от нашей связи, я от нее не откажусь. Мне неважны ни его статус, ни его состояние, ни что-то еще. Мне важен сам Леф… Лефлан Ют-Раш. Я люблю его.

– Можете это доказать?

Вот теперь я растерялась. Как можно доказать любовь? И выдвинула свой единственный аргумент:

– Нас соединил энджур.

Дополнить слова видимым доказательством император не дал. Жестом остановил мою попытку сдвинуть рукав милитарки, забрал со стола корону и, проворачивая символ власти в руках и глядя исключительно на него, несравнимо ровнее меня предупредил:

– Мне небезразлична судьба Лефлана Ют-Раша. Любого, чьи действия несут угрозу его жизни, благополучию, счастью и душевному равновесию, я накажу по всей строгости законов Тугдоланта и моих личных законов, вплоть до уничтожения. Вам все понятно, ами Эргон?

– Да, Ваше величество.

– Хорошо. Постарайтесь не разочаровать меня. Нужно ли знать Ют-Рашу подробности нашей беседы, решайте сами. Вы свободны, можете идти, ами Эргон.

Нужно ли Лефу знать подробности, я решала, прислонившись к колонне. Колонна была, естественно, другая, не в Зале совещаний, сразу за выходом из него, а ощущения от барельефа те же самые. Он так же упирался в спину колючими листьями каменного орнамента, словно намекая, что незачем кому бы то ни было закрывать собой красоту дворцовых колонн, не предусмотрено к ним этакое дополнение, сами хороши. Намеки барельефа я понимала, но имела достаточно причин их временно проигнорировать.

В-третьих, мне нужно было принять решение, а оно не принималось, потому как существовало «во-вторых». Во-вторых, требовалось привести мысли хотя бы в подобие порядка, с тем сумбуром, что творился в голове, прийти к обдуманному решению было сложновато, и все это из-за «во-первых». Во-первых, крайней необходимостью шла необходимость успокоиться. Насколько тяжело далась короткая беседа с императором я поняла, только покинув зал. Понимание навалилось вдруг сбившимся дыханием, ослабевшими ногами и бешено колотящимся сердцем. И благодарственным удивлением, что случилось это вовремя, не при Райбаше Эш-Шаркоре, не хотелось бы испортить его и так далеко не лучшее мнение обо мне. И обидой, что ничем я такого мнения не заслужила. А в добавление к «во-первых», «во-вторых» и «в-третьих» было еще «в-главных». В-главных, я не хотела мешать Лефлану в его незнакомой мне жизни. Так что неудобство барельефа было не столь значимым, а функцию прикрытия колонна выполняла неплохо, меня, в отличии от нее, это устраивало. Я успокаивалась, думала и немного наблюдала за Лефом.

Незнакомая часть его жизни вела себя активно. Обмахивалась веерами, заодно отмахиваясь ими от черной пыли, болтала, весело или нежно, вовсю кокетничала и жеманничала. Он себя там чувствовал вполне нормально. В принципе, ничего нового. На недостаток женского интереса Лефлан никогда не мог пожаловаться, как и уже, видимо, ушедший к своим ребятам Андуаш. Девушки школы, что за одним, что за другим, бегали толпами, и глазки строили, и целые операции по пробуждению внимания к себе проворачивали. Только, кажется, тем операциям было далеко до разрабатываемых здесь.

Не на пустом же месте возникла предвзятость императора? Должны были быть у нее какие-то предпосылки. Причем, появившиеся не сейчас, а когда Леф перевел наши отношения из дружеских в совсем другие. Или еще раньше. Когда он перешагнул восемнадцатилетие и вошел в Храм рассвета, как самый престижный жених империи. Думать о Лефлане в таком сочетании с престижем было неприятно. Очень неприятно. Какой престиж или состояние, или сословие и все прочее могут сравниться с самим Лефом? Неужели кому-то в голову приходило быть с ним не из-за него, а из-за вот этого всего? Видимо, да. И именно к таким меня причислил Райбаш Эш-Шаркор. И, причислив, попытался отчислить. От Лефа. Не единожды.

С одной стороны, это было хорошо. Даже очень хорошо, что император так защищал его от брачных охотниц. С другой… Обидно. Если бы он ничего обо мне не знал, было бы не так обидно, но я была уверена, что полное досье на меня легло ему на стол еще тогда, больше года назад. Если не раньше. И были Манжур и капитан Сартар, которые знали меня лично. Он считал, что я смогла ввести всех в заблуждение? А лейтенант Кодрэм еще меня своим «Не верю!» мучила на занятиях по инсценировке и вхождению в образ. Тут вон как оценили! Смешно и горько… И обидно…

Времени на обиды и размышления мне досталось до обидного мало. Лефлан счел, что моя затянувшаяся аудиенция уже чересчур затянулась, и направился к Залу совещаний. Я отлипла от неуютной колонны и поспешила навстречу. Обмен взглядами, его вопросительным и моим «всенормальным», которому Леф не поверил, совсем успокоиться я не успела, прошел мимо придворных дам, а я сама не прошла. То есть, как раз прошла, другой дороги не было. Мимо всех. Второй раз. И если первый стал для них неожиданностью, по причине которой рассмотреть спутницу Лефлана Ют-Раша они не успели, то второго шанса уже не упустили. Рассмотрели, оценили и единогласный вердикт вынесли.

Прав был император. Мы совершили изрядную глупость, явившись во дворец в таком виде. Придворные дамы, вопреки всевозможным катаклизмам, выглядели придворными дамами. Ни у одной из них даже мысли не мелькнуло бы появиться во дворце без старательно сооруженной прически, тщательно нанесенного макияжа и элегантного платья. О милитарке же и заикаться не стоило. Их на улицах города не особо привечали, не говоря уже о дворце.

Милитарки придумал Диор Версаче, модельер из Найдола. Вообще-то, придумал он многое, но из всех изобретений относительно широкое распространение получили два: милитарка и слово «модельер». Три, если считать и название комбинированного костюма. Юбки для женщин, открывающие колени, такие же короткие брюки для мужчин и прочая одежда, нарушающая все приличия, успеха в Тугдоланте не сыскала. И вовсе не из-за приличий. Некрасивая она получалась. Даже украшенная блестящим флером и разномастными камнями, некрасивая. Вот и не приняли, как ни доказывал Диор Версаче, что это «последний писк моды в прогрессивных мирах». Ателье его просуществовало до начала последней войны, а после нее уже не открылось и сам модельер, «прогрессор-одиночка», как назвал его Манжур, больше нигде не объявился.

Милитарки же стали компромиссом между указом императора Ансара Эш-Шаркора, отца Райбаша, о разрешение женщинам носить брючную форменную одежду в военное время, неприятием этого указа значительной частью общества и желанием другой части того же общества продлить указ на время невоенное. В комплект костюма входили брюки, блуза, корсет и крепящееся к корсету запашное полотно, в зависимости от необходимости становящееся юбкой или плащом-накидкой. Корсет, надеваемый поверх блузы, приводил в недоумение всех, никто не понимал его надобности. Однако, в массовое производство милитарка пошла в том виде, в каком ее выкупили у Диора Версаче. Якобы, продавать ее, если хоть одна деталь будет изменена, он отказывался, говорил, что всегда мечтал о такой одежде для женщин.

В мирной жизни милитарки носили редко. В основном те, чья деятельность была связана с работой не в городских условиях, военной службой или частыми поездками на дальние расстояния, для седла брюки все же удобнее, нежели юбка. Милитарки даже водились далеко не в каждом гардеробе. В школе, кстати, ими тоже не пользовались, на занятиях обходились обычной формой, потом переодевались. Да и платье-иллюзию для мага хотя бы второго уровня сделать проще простого. Носить же их без причины считалось дурным тоном даже в среднем сословии, а уж появиться в милитарке во дворце… Да еще несвежей после длинной дороги… Да вкупе с подрастрепавшейся косой-трехрядкой…

В общем, презрительно морщить носы и выразительно закатывать глаза придворные дамы имели все основания. Конечно, их взглядам было далеко до взгляда Райбаша Эш-Шаркора, оказывать такое давление они и близко не умели, и касайся это меня одной, мне было бы совершенно безразлично, как они смотрят и что думают, но это касалось Лефлана. Ему, с его положением, так хорошо разъясненным императором… Ему, действительно, было безразлично. Спокойно предложил мне руку, как девушке из высокого сословия, спокойно показал глазами, что если я немедленно правильно не отреагирую, то получу такое изобилие «стазисов», какого мне надолго хватит, спокойно повел к выходу. Что мне оставалось? Принять руку, поблагодарить улыбкой и идти. Спокойно. До самого изловившего на полпути оклика:

– Ам Ют-Раш, ами Эргон, в мою приемную. Выполняйте.

Уметь приказывать так, чтобы сомнений в правомерности приказа не осталось – особый дар. Ни Леф, ни я отношения к школе уже не имели, я даже военнообязанной больше не была, пусть в Тугдоланте возложить эту обязанность дело недолгое. Мы без единого вопроса развернулись в заданном направлении. То есть, Лефлан развернулся и меня развернул, ему-то все направления во дворце были известны. Да что там мы! По-моему, желание не выполнить приказ капитана Сартара не возникло только у сладко спящего старика. Спал он на низком овальном пуфе, пристроив седую голову в центр цветка очередного барельефа очередной колонны, архитектор дворца явно имел к этому украшению непреодолимую тягу. В позе старика ощущался немалый опыт, никакие лепестки ему не мешали, как и никакие звуки, спал себе и спал. Реакция же всех прочих весьма походила на реакцию ребят из школы.

И мужчины, и женщины мгновенно подобрались и едва не устремились исполнять распоряжение Чаршона Сартара. Сам он, не дожидаясь никаких реакций и не отвлекаясь ни на какие любезности, быстро шагал к Залу совещаний.

Ждали у приемной мы недолго, буквально пару минут. Видимо, к императору Сартар заходил лишь доложить о своем прибытии, а то, что он только что прибыл, трудно было не понять, вид его мало отличался от нашего. Все, что мы успели до его появления, – обменяться парой фраз, перевести в слова уже сказанное взглядами, что все нормально и что поговорим потом. «Потом» случилось неожиданно скоро. В приемной нашего таинственного капитана. Много ли армейских капитанов свободно входят к императорам, называют их по имени и имеют личные приемные в императорских дворцах? Давний вопрос: «Кто Вы, капитан Сартар», просто рвался на свободу. Не вырвался. Нерешаемая загадка, гроза учащихся школы и еще один центр массового женского интереса намерения отвечать на вопросы не имел, он имел намерение их задавать. Дал нам время устроиться за столом и сделать по глотку чая, принесенного немолодой строгой дамой, и велел:

– Излагайте.

Излагал Лефлан, от Белого озера до аудиенции у императора, а след связавшего нас луча мы показывали вдвоем. Энджур воистину чудесная птица, если смог совершить чудо даже с Чаршоном Сартаром. Я впервые увидела, что он способен на проявление эмоций помимо сдержанного недовольства. В стабильной непроницаемости капитана целое мгновение жила радость. Даже уголки губ дрогнули, словно собираясь сложиться в улыбку, и жесткость взгляда разбавилась теплом. Этого скоротечного мгновения, исчезнувшего в бесконечном множестве других, мне почему-то стало жаль. И подумалось, что если существует та, кому он улыбается по-настоящему, то она по-настоящему счастливая. И захотелось немедленно увидеть улыбку Лефлана, которая делала счастливой меня. Леф на улыбки не скупился, но меньшей ценностью они от этого не становились, мне дорога была каждая.

Для улыбок времени не было. Время было излагать, отвечать на уточняющие вопросы и пить чай. На последний пункт Сартар его отдельно выделил. Между рассказом Лефлана и совсем неожидаемым:

– Ваша очередь, Эргон. Клятву о неразглашении приватной беседы императору приносили?

– Нет. Он дал право самой решать, но…

Дальше я замялась и капитан пришел на помощь:

– Но Вы еще не приняли решение. Вы не уверены стоит ли Ют-Рашу знать, что предложил император. Переживаете, что это может привести к ссоре и негативным последствиям для Ют-Раша. Могу Вас заверить, ссора возможна, защищать свою женщину – неотъемлемое право любого мужчины, но никаких преследований за нее не будет. Райбаш не все понимает и не во все верит, но он далеко не глупец, хороший друг и порядочный человек, который никогда не опустится до дешевой мстительности. А мне необходимо знать, на что он готов пойти в защите близких ему людей. Итак, что он Вам предложил?

Вторая помощь пришла от Лефлана:

– Это была не шутка? Он тебя, действительно, купить пытался? Вот болван!

– Выбирайте выражения, Ют-Раш, – недовольно одернул его Сартар. – Вы говорите о своем императоре.

– В данный момент я говорю о своем друге, – как-то слишком легкомысленно ответил Леф и пообещал: – Ему я скажу еще больше. По-дружески.

Вот этого я и боялась. Несмотря на видимую простоту и свободу в их общении между собой, Райбаш Эш-Шаркор оставался императором, а все остальные – его верноподданными. Об этом помнил капитан, об этом помнила я и это категорически не хотел принимать во внимание Лефлан. И Манжур. Но Андуаш подданным Тугдоланта был условно, а Леф…

– Давай, ты никому ничего говорить не будешь, – от перебора волнения я немного выпала из строгой сдержанности, в какую обычно вгоняло присутствие капитана, не только меня вгоняло, практически, всех. – Леф, это совершенно не…

– Давай, я сам решу, что мне делать, – непреклонность слов Лефлан чуть смягчил, накрыв мою руку своей. – Это важно и нужно. Я никому не позволю тебя обижать. Ни Райбу, ни крашенным куклам, никаким двинутым стазисом… – последнее слово, явно из лексикона, не принятого в светском обществе, он все же не произнес, вместо него размеренно повторил: – Никому.

– Похвальное стремление, Ют-Раш, – согласился Сартар. – Полностью поддерживаю. Тем не менее, настоятельно рекомендую следить за языком и не забывать о самоконтроле. Эш-Шаркору будет непросто уладить недовольство Вами и призвать к порядку Ваших подражателей, если в подобном тоне Вы выскажетесь не в тех кругах.

С этим согласился уже Леф и иронично поинтересовался уже у меня:

– Во сколько он оценил мою свободу? Остановился на первом предложении?

– Предложил мне самой предложить. Сначала. Потом…

Про угрозу лишить Лефлана всех привилегий я рассказала, про обещание лично заняться мной в случае, если сама стану угрозой, – промолчала. На всякий случай. Да и зачем было об этом говорить? Разве смогу я чем-то навредить Лефу? Никогда!

Над лишением себя благосостояния Лефлан только посмеялся и немного помечтал, что это сильно упростило бы ему жизнь, а мне опять стало стыдно, что я примерно так же подумала, но применительно к себе. Мечты и веселье разом прекратил капитан Сартар.

– Вопрос с жильем для Эргон, я так понимаю, не решен?

Понимал он правильно. На фоне всего произошедшего об этом никто из нас троих не задумался. В дороге на ночлег мы останавливались в гостевых домах при Храмах рассвета. Только в них не спрашивали документов для снятия комнаты. Храмы стояли закрытыми, их жрицы не могли выполнять обязанности без магии, а гостевые дома работали в обычном режиме. Парней провожали в мужское здание, девушек – в женское, войти можно было в любое время, выйти – за час до восхода солнца. О том, как это будет в столице, даже разговор ни разу не зашел.

– У меня, – на ходу решил Леф. – Мотивируем приказом Райба, он должен…

– Исключено, – перебил его Сартар, что было крайней редкостью. Обычно он давал собеседнику высказать все полностью и даже полнее, чем собеседник собирался. – Более того, любые ваши совместные появления придется свести к минимуму, – он жестом остановил порывающегося возмутиться Лефлана. – Придется, Ют-Раш. Для вашей же безопасности.

– Что я пропустил? – наше общество пополнилось Манжуром. – Какой очередной хлит? Я сегодня до своих доберусь? Чарш, у тебя не секретарша, а лицензия на нервный срыв. Отправь ее на границу, ни один кюррис не проползет. Так что у нас случилось? Чем их безопасность тебя не устроила? Болтунам приказы Райба рты закроют, за одну надежду на возвращение магии всех айш на руках носить будут и пылинки сдувать.

– Лучше без сдувания, – подкорректировал Лефлан. – С таким количеством пыли, мы обречены жить в центре урагана.

Капитан вновь зарождающегося веселья не разделил и словно даже расстроился от него, а у Андуаша вдруг изменился взгляд, стал не просто серьезным, тревожным, и спросил он без тени шутливости:

– Вернулись не все?

Сартар покачал головой и больше ничего не добавил. Да и не надо было добавлять, все так понималось. И понимание это было таким… Как тогда, у его кабинета в школе, когда я услышала разговор с Шат-Кори о погибшем агенте. Только сегодня это было ближе и острее. И страшнее. А капитан вернулся к прежней теме.

– Приказов императора в том виде, какой вы предложили, не будет. Если появление айш следствие…

Сегодня был день потрясений. Не таких, как от энджура, но тоже приличных. Я первый раз наблюдала, как всегда уверенный Чаршон Сартар сделал паузу в словах, будто не был уверен, что их можно произнести, и почему-то сама была уверена, что причина тому – я. Паузу заполнил Андуаш, продолжив, начатое капитаном:

– Следствие сохранившихся искр древнего пламени. Без них предспектровая магия невозможна. Так, Чарш?

– В Мелонте еще нет знания об искрах, – ответил Сартар.

– Уже нет, – поправил Манжур. – Как нет и самих искр по данным Лиги. Пришло время поговорить начистоту?

– Наедине.

– Естественно. Кроме того, что касается непосредственно их, – Андуаш кивнул на нас. – Их безопасности. Они имеют право знать, что им угрожает.

– Не только им, – уточнил Сартар. – Всем айшам. Если их магия продолжит развиваться, войдет в полную мощь и об этом станет известно, за ними начнется охота.

– Айши – прерогатива Тугдоланта?

– И Киллитенс пойдет на все, от похищений до физического уничтожения, чтобы не допустить такого перевеса сил. Их существование должно остаться в тайне хотя бы до их созревания.

– ЛЕФ и Вайра уже зарисовались вдвоем. Фигню мы сегодня спороли.

– Исправим. Временно убедим, что это мимолетное знакомство, потом подкорректируем память.

– Всей толпе?

– Придется поработать.

– Как гипотетические планы Киллитенса связаны с тем, что в тайне должно остаться то, что мы пара? – вмешался Лефлан. – Остальным парам тоже предстоит скрывать свои отношения?

– В идеале. Чтобы исключить возможность шантажа, если один из пары попадет в беду.

Сухой ответ капитана немного расширил Андуаш:

– В вас есть то, что в Мелонте истребляют не первое столетие, и в том варианте развития мира, о котором я знал, с этой задачей успешно справились. В вас есть жизнь. Быть живым – это не значит есть, пить и размножаться, это намного больше. Это то, что в разных мирах называют разными словами. Душа, ажар, джунара, арджей, таора. Искры древнего пламени.

Ни одно из названных слов я ни разу не слышала, но о чем говорит Манжур, поняла. И не удержалась:

– А у нас не называют никак…

– Нечего стало называть. Искру легко погасить, сохранить труднее.

– Войны? – спросил Леф.

– Войны, – кивнул Андуаш. – Живые в них погибают первыми, они всегда на переднем крае, даже если в тылу. И погибают не только физически. Ожесточаются, пробуют на вкус право сильного и не всем это право по силам, не могут вынести боль потерь и ищут замену утраченному. Много причин. Их и в мирное время хватает, а в войнах прогрессия растет с космической скоростью. Добавьте сюда то, что от родителей, в которых не было искры, дети с искрой не родятся. Не станет одного из пары, о сохранении полной искры можно забыть. Женская просто погаснет, от мужской к ребенку, если он все же родится от замены, она перейдет наполовину ослабленной. Дальше, если все повторится, ослабится еще и еще, до отголоска. Отголосок искры – уже не так мало, люди с отголосками – живые люди, но уже и не много. В прошлой реальности Мелонты и отголосков не осталось. Кроме двух феноменов, один из которых забрести в мир, где я тогда был. Причем я уже местами сомневаюсь, что гость был из той реальности. В том, что из этой, тоже сомневаюсь, хронология событий сбита.

– В любом случае, двое ничего не решали, – подключился к объяснению Сартар. – У Мелонты не было шансов. Теперь, возможно, есть. А вы немного узнали из того, о чем вам знать еще рано, – и сурово посмотрел на Манжура.

– Знайте, – разрешил тот. – Раз уж вы у нас Лучом отмеченные, и меня сюда из-за вас занесло, капля лишнего знания лишней не будет. Может, беречь свое богатство лучше станете.

– И начнете с того, что не будете прилюдно демонстрировать свои отношения. Для Вас, Ют-Раш, с Вашим статусом, положением и перспективами это особенно актуально. Я считал, что, когда император настаивал на прекращении ваших отношений из-за дальних рабочих перспектив Эргон, Вы это поняли. Ведущий маг императорской роты не имеет права на уязвимость. Я думаю, ами Ла-Апуш не откажет мне в любезности приютить у себя ами Эргон.