Текст книги "У рассвета цвет заката.Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Ирина Арина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
– Хлит… – в один голос выдохнули Лефлан и Андуаш.
– Один вопрос можно? – одновременно с ними попросила я.
Имя Ла-Апуш мне ни о чем не говорило, только о том, что ее возвращение обрадовало некого молодого человека и совсем не обрадовало императора, хотя одинаковая «хлитовая» реакция всех троих наводила на определенные мысли, но другие мысли их перебивали. Правда, о своей опрометчивости я тут же пожалела. Стоило чуть подождать и расспросить обо всем Манжура позже, но было уже поздно. Капитан Сартар их удивленное недовольство пропустил, а мой вопрос нет.
– Спрашивайте, Эргон.
На мгновение мелькнула шальная мысль спросить давно волнующее и выяснить, кто же он. То есть, опять не выяснить. Если уж они с Андуашем свой разговор отложили, то надеяться на ответ смысла не было. Поэтому задала я все-таки вопрос, возникший только что:
– А как отличить человека с искрой от человека без искры? – тут же сама нашла ответ и раскрыла ладонь со светящимися пятнышками: – По магии? Вот такой?
– Магия не при делах, – опроверг догадку Манжур. – Это бонус, причем, признаю, неожиданный. Искра для магии – обязательное условие, магия для искры – нет. А любить без искры невозможно. Тело не любит, любит душа. То же самое относится к дружбе, к умению различать добро и зло, к внутренним барьерам «можно» и «нельзя», к желанию защищать и оберегать близких и к неприятию жестокости, лжи, подлости. К вере. Теоретически, вы своих Всевидящих, типа, чтите. Практически, вы не верите, что они есть. В том варианте ближайшего будущего Мелонты, что прогнозировался, был бэсов хлит. Убийства, грабежи, насилие, дикий разврат и кайфующее на всем этом вампирское стадо. И очень скорое полное самоуничтожение. Так что вы меня тут почти приятно удивили. Все плачевно, но еще не рыдательно. Райб, вон, даже за порядочность борется, переживает, что нравы падают. Потом еще удивили. Как по порталам носитесь и тащите все, до чего дотянулись. Вы – в обобщении, относительно мира. Но это проблема, в принципе, решаемая, кому-то окна запечатать, кого-то в нужном направлении развернуть. Даже вот эта хлитова дрянь решаема, найдем, чем осадить, если айша-способ не прокатит, или сама распадется. Прорвемся, в общем. А с войной хуже, от нее хотелось бы уйти, чтобы контрольным выстрелом не стала и не вернула Мелонту к тому исходу.
– Не уйдем. Киллитенс уже под ружьем, маршируют по всем городам и выбивают из народа остатки человечности, – Сартар растер в пальцах и брезгливо стряхнул не растирающуюся пыль. – Это отсрочка.
– Не с вашей помощью? – поинтересовался Манжур.
– Нет, мы до него добраться не смогли. Не успели.
– Парни там?
– Раньше, на обманке.
После этого короткого диалога привередничать по поводу моего места моего проживания стало неуместно, мы просто встали и пошли за капитаном. Я и Сартар договариваться с Ла-Апуш, Леф к себе, в свои дворцовые апартаменты, Андуаш остался в приемной. У выхода из нее Лефлан спросил:
– Чарш, кто не вернулся?
– Лак-Симо и Талиф, – ответил Сартар.
Я не сразу сообразила, что смутило меня в их диалоге, и только когда мы уже стояли перед грустно вздыхающей блондинкой с необъятной охапкой подвявших цветов в руках и чопорной пожилой женщиной с колючим оценивающим взглядом, поняла: к нашему неприступному капитану Леф обратился просто по имени, а тот воспринял это совершенно спокойно. Со стороны Андуаша такое не удивляло, а от Лефлана… Мне очень захотелось немедленно с ним увидеться и долго приставать с вопросами об этой его жизни. Это откладывалось на неопределенный срок. Пока же я отвечала сама:
– Вайралада Эргон. Я чрезвычайно благодарна Вам ами Ла-Апуш за кров, предоставленный на время посещения столицы.
Глава 7, настоящее – Белое озеро – Найдол
Девятый год первого цикла третьей эпохи побед второй эры освободителей (3048 год по старому летоисчислению)
Остановленное Фаарром и Флэарри время осталось тайной для всех, кроме меня и лошадей. Я тайной делиться не собиралась и была весьма довольна, что лошадиный язык в комплект знаемых
мной не входит и потребовать перевода с него никому в голову не придет, потому как лошадям поделится своим присутствием при визите Всевидящих весьма хотелось, они нервничали, тянули морды к людям, ржали беспрестанно. А может причина была в том, что не все гости покинули Мелонту? Встречающего на Грани я ведь не видела. От этой мысли было довольно неуютно и вопреки уверениям Фаарра взгляд сам собой притягивался к Льянсу.
А взгляд Райна время от времени притягивался к его рукам и мелькало в нем что-то, похожее на надежду. Того часа, что мы еще провели на Белом, для восстановления было мало, особенно, если физическое состояние далеко от нормального, а восстановление замедлено. Состояние Льянса оставляло желать лучшего уже до плена, а три дня без еды и воды, связанным и в антикриониле еще никому не шли на пользу. Но Райнар был айша, Фаарр же, по его признанию, временно знал не все и в способностях айш ориентировался на мои знания, а за их полноту я бы с уверенностью не поручилась, так что замедление могло выйти не самым замедленным. Плюс само место, где мы находились. Озеро магией делилось щедро. В общем, почувствовать ее проблески Райнар был должен. И почувствовал. Тем более, что чувствовались они остро. Мне это ощущение было знакомо, я хорошо помнила свои первые минуты после снятия браслетов.
Возвращение магии Райна дарило надежду и мне, хотя особого повода для нее не было. Было непонимание, что делать дальше. Выхода я по-прежнему не видела. Единственное, что с магией Льянс сможет закрыться и обойти детекторы, проявить только желтую и подтвердить свою легенду о дезертирстве. Все, что он от этого выиграет, – отправится на колесо сразу, минуя пытки. Или попадет на ристалище. То и другое избавит его от жутких часов допросов, но не даст шанса выжить.
Я снова и снова прокручивала в голове все возможные варианты, отметала их, как невозможные, и возвращалась опять, не желая расстаться с надеждой. Все варианты разом потеряли даже не имеющийся смысл, едва мы вышли из Найдольского перехода. Генерал очередной раз перестроил маршрут, не было в первоначальном, оглашенном еще в Маршевском лесу, Найдола. И по доходящим до меня обрывкам разговоров никакой надобности в его посещении не было. Тем не менее от Белого озера направились мы туда.
Райнар не мог его не узнать. Достопримечательность Тугдоланта, самый красивый из существующих переходов, настоящее произведение искусства, с резными арками и куполом в форме звезды. Даже теперь, изрядно пострадавший во время боев и от бесчисленных перебросок армейских подразделений он оставался красивым.
Ощутил Райн приближение приступа и пытался его остановить или то была реакция на узнавание и понимание, что Мэлавиата совсем близко, но он сбился с шага и зубы сжал до скрежета. Это еще могло обойтись, Льянс и без того шел тяжело, поддерживаемый двумя осоровцами, только пока они его выравнивали, он заговорил. С Мэлой. На тугдолантском.
– Переводи! – рявкнул Сурдив.
Что я могла перевести? Признание в любви? Слова о том, как долго он к ней шел? О том, как они были счастливы? О том, как они будут счастливы?
– Здесь Вам будет удобнее, иси Эргон, – подсуетился капрал и под руку препроводил меня из-за спины Райнара к его лицу. – Не стоит благодарностей.
В этом он был не прав. Стоило. Еще как стоило! Если Райнар сейчас сменит собеседника, генерал такой подарок оценит, отблагодарит. Я бы тоже… отблагодарила. Скрытый факт знакомства отольется по полной и Льянсу и мне.
Глаза Райна туманились, взгляд блуждал по лицам, ни на ком не задерживаясь, он говорил, я переводила, Диникс рылся в дорожном мешке, выискивая переводящий артефакт. Артефакт не обнаруживался, а бесконтрольный перевод, он такой, на совести переводчика. Моя совесть считала, что генералу и прочей компании ни к чему дословность. Слова, их ведь много разных. Для каждого предмета, явления, действия свое есть. Фонарь, вон, светится.
– Фонарь, много фонарей, светят. Камень серый. Снег идет. Человек. Еще человек. Дорога. Синий. Счет. Лошадь. Смешная лошадь.
– Какая лошадь? – взревел генерал. – Что за бред Вы несете, майор Эргон?
– Перевожу, генерал Сурдив, – отчиталась я. – Что он говорит, то я перевожу. Прикажете продолжать?
Он собирался что-то еще сказать, но передумал, махнул рукой, чтобы продолжала. Артефакт так и не нашелся, Диникс перетряхивал уже третий мешок, а мы с Райном продолжали. Он разговаривал с Мэлой, я описывала все имеющееся вокруг, разбавляя описания бессмысленным набором слов, и про себя костерила другой артефакт, которому хватило тех капель магии, что восстановились у Льянса, чтобы активироваться и так подставить своего владельца. И себя ругала, понимая, что не узнай Райнар, где искать Мэлавиату, ничего этого не случилось бы. По крайней мере, не сейчас, не так быстро, и возможно… И возможно, это был шанс. Слабый, но шанс.
Надолго крошечного резерва артефакту не хватило, взгляд Льянса прояснился, он замолчал на полуслове, потянулся к голове связанными руками. Осоровцев, попытавшихся его движение пресечь, остановил Сурдив. Внимательно понаблюдал, как Райн потер лоб, и лишь после этого приступил к допросу:
– Почему ты говоришь на тугдолантском?
Вместе с его самым естественным из вопросов ко мне пришло осознание, что на артефакт Льянса ругалась я зря, и, если он сейчас не работает и Райнар не понимает языка, весь мой смутно наметившийся план летит в кюрисов бэс. Хлит!
– Моргни, если его понимаешь. Играй сумасшедшего.
Большего я сказать не могла, не укладывалась в размер фразы, но Райн умный, должен был сообразить. Сообразил. Не моргнул, напротив, шире распахнул глаза, а в игру вступил, снова потер лоб, помотал головой и промычал нечто невразумительное.
– Майор Эргон, как Вы посмели заговорить? – процедил генерал. – Что Вы ему сказали?
– Перевела, как было приказано! – ничего другого я от Сурдива не ждала, потому ответила спокойно и спокойно испугалась: – Это уже не надо было? Приношу свои извинения, генерал Сурдив, неверно поняла приказ. Могу идти?
– Куда? – не по Уставу поинтересовался он.
– Туда, – не по Уставу указала рукой за спины солдат я. – Мои услуги при допросе умалишенного вряд ли потребуются.
– Умалишенного? – переспросил Сурдив.
– А сами не видите? – позволила я себе вольность и принялась облекать в слова свой ненадежный план, очень надеясь, что получится правдоподобно и я смогу выиграть не свободу, это было бы слишком хорошо, а потому маловероятно, но хоть время для Райнара. – Могу предположить, что он в прошлом владел тугдолантским. Возможно, жил на границе. В Тугдоланте наблюдались подобные случаи, мне известно о трех, все закончились сумасшествием. В периоды прояснения пациенты вели себя адекватно, не отличались от обычных мужчин. В периоды обострения начинали бредить на втором языке и на несколько суток переставали понимать вообще все. Не только языки, но и окружающую действительность. Чем чаще случались обострения, тем короче становились периоды прояснения. И так до полной потери разума.
– Умалишенные айши? – скептически хмыкнул капрал и мне опять захотелось его… отблагодарить.
– Отвечайте, майор Эргон.
– Никак нет, генерал Сурдив. Двое одноцветных, один с оттенком. О прочих случаях, если они были, мне неизвестно в силу известных обстоятельств.
– Плоховато у тугдолашек с секретностью, – хохотнул Стевнив. – Такая ценная информация и известна всем.
– Не нахожу в этой информации ничего ценного, – я безразлично пожала плечами. – Что ценного в сумасшедших?
– А почему Вы умолчали об этом прежде, майор Эргон? – зацепился Сурдив.
– Не нашла в этой информации ничего ценного, – повторила я, доверительно поведала: – Как-то не вспомнилось… – и со вздохом добавила: – Приношу свои извинения, генерал Сурдив.
Мои извинения верховный командующий пропустил мимо ушей, из цепкого взгляда ни меня, ни растерянно крутящего головой Льянса не выпустил, но задумался.
– Если Вы не лжете… Сумасшедший. Уже второй. Не Черный корпус, а приют убогих.
– Второй? – несколько опешила я и немного понаглела: – А первый кто?
– Ваш знакомец из таверны, Лидрон Кийсек.
Теперь мы опешили оба. Я от того, что генерал ответил, и генерал от того, что ответил. Склонности к откровенным ответам, да еще и мне, за ним никогда не водилось. Он из своего недоумения вышел первым, затребовал у Мустила немедленную связь с полковником Люксисом. Немедленно не получилось, Черный корпус выдвинулся к Чарондолу и связь сбоила. Ждать, пока найдется брешь в глушащих заклинаниях Тугдоланта, Сурдив не пожелал, скомандовал открывающему магу перехода:
– Выход на Орандол.
– Но… – попытался что-то напомнить Стевнив.
– Какие-то возражения?
На грозно сдвинутые брови генерала возражений у капрала не нашлось, молча отправился в арку перехода. Осоровцы уволокли туда же Райнара. Он продолжал играть свою роль, хорошо играть, достоверно, лишь в глазах проскользнула невыносимая тоска и резче обозначились скулы. Я замешкалась. Орочьей девчонке первый опыт перемещения переходом не понравился и идти в него снова она отказывалась, пятилась назад и готовилась завыть. Времени на уговоры не было, пришлось действовать жестко. За выдернутым из рук магией «очагом» зеленокожая побежала сама.
Что делать с внезапной откровенностью генерала и знанием о ненормальности усатого чернокорпа, я пока не представляла и к знаниям повышенной необходимости не относила, но пришлись они кстати и в деле убеждения Сурдива должны были помочь, как и его недавний опыт в разговорах на орочьем. Заучивание двух слов, бэтыр кармын, стоило ему неимоверных усилий, жестокой головной боли и кратковременных провалов в памяти, как деликатно диагностировали неузнавание подчиненных, потерю ориентации и прочую неадекватность контролирующие процесс доктора. Я могла как угодно относиться к верховному командующему… ненавидеть, и ненавидела… опасаться, да, опасалась… и все прочие чувства, какие испытываешь к врагу, испытывала. Я не могла не признать его силы характера, упорства в достижении целей и отказать в наличии острого ума. И поверить, что при двух довольно весомых аргументах в пользу выданной мной версии Сурдив упустит из виду третий, не могла.
Не упустил. На выходе из перехода меня уже ждал вопрос:
– Майор Эргон, чем Вы объясните исключение из перевода некого имени, неоднократно повторенного этим якобы умалишенным? Кто такая Мэлика?
Имена звучат одинаково на всех языках ничто не мешает ни их пониманию, ни их запоминанию. Имя Мэлавиаты Райнар повторил столько раз… И ровно столько же я его «исключила». Глупо. Нужно было просто повторять за ним. Но пока не критично и шанс продолжить игру еще оставался. Одинаково звучат не только имена.
– Зачем переводить то, что не требует перевода? Смысловой нагрузки имя, если это имя, а не поселение или другой географический объект, не несло, наряду с прочим бредом. В тугдолантских производных формах имен мне подобная не встречалась и утверждать с полной уверенностью, что…
– Достаточно, майор Эргон. Я Вас услышал. Теперь мы вместе послушаем Вашего дружка.
– Послушать Вас, генерал Сурдив, так у меня в друзьях не меньше половины Киллитенса и весь Тугдолант, – оскорбилась я. Пока у генерала воспоминания о «выгорающей» айше еще свежи, можно смело оскорбляться и иногда капризничать, руки распускать побоится. А при пленных и вовсе будет вести себя уважительно. Избыточно уважительно. Как же! Лишний фактор давления: айша-предатель, обласканная и благами усыпанная.
– Полно, иси Эргон, полно. Не стоит обид, – да, вот так, уважительно, даже заботливо, и патетично. Знакомо. Не первый раз, не последний. – Нам предстоит еще много совместной работы до полной победы Киллитенса. Займитесь своей частью. Переводите, майор Эргон.
– Что переводить, генерал Сурдив?
– А переводите все, по протоколу. Посмотрим, насколько он сумасшедший. Стандартная форма первичного допроса солдат. Имя, звание, место рождения и проживания. Настоящие. О Мэлике спросить не забудьте. И успокойте свое животное. Раздражает.
Уточнение про «настоящие» мне не понравилось. Значит, Сурдив сомневался, не убедили мы его. Не удивительно, но… Так хотелось, чтобы все получилось! А расширенный круг вопросов, вкупе с удачно потерянным артефактом давал прекрасную возможность переговорить с Райном и немного скоординировать действия. Я сунула в руки мельтешащей меж нами и горестно стонущей зеленокожей ее «очаг», удержалась от напоминания генералу, что это его «компенсация», не до того, да и рискованно, сразу перешла к делу.
– Ты в норме? – Райн моргнул, задержав глаза прикрытыми на мгновение дольше. – Легенда: язык знал раньше…
Орочья девчонка, получив назад свое сокровище, стонать прекратила, отступила назад плюхнулась в снег, бережно протерла столокамин рукавом и развязывала мешок, решив, видимо, что в нем он будет в большей сохранности. Осоровец, надумавший подойти поближе, помеху не заметил, пялился куда-то в сторону, споткнулся о зеленокожую, сбил «очаг» с ее коленей, и из него выкатился артефакт перевода.
– Вот ворье! – охнул Диникс, подбирая матовый шар. – Орочья натура, от земли не видно, а туда же. Когда успела?
В умении горестно стонать мне с зеленокожей не сравниться, и даже вздох пришлось сдержать. Хлит с тем, что за это придется отвечать, взгляд генерала недвусмысленно обещал большие неприятности и мне, и Диниксу, и Мустилу за компанию, но, когда бы она ни успела, я точно не успела. Ни легенду передать, ни узнать вернулась ли у Льянса способность к языкам.
– Начните сначала, майор Эргон. Переводите. Имя, чин, ранг.
– Зачем переводить? – вдруг проявил инициативу Райнар. – Я так понимаю.
Вовремя. Мне стало чуть спокойнее, появлялся шанс, что намека на легенду и того, что я попробую к намеку добавить, ему хватит чтобы продолжить игру, раз языки вернулись.
– На тугдолантском? – заинтересовано осведомился Сурдив.
– Почему тугдолантском? – «удивился» Льянс. – Кто ж на нем теперь понимает? Это прежде понимали, когда к ихним бабам бегали. От нашего села до ихнего, час ходу был. А потом ни мы их, ни они нас. Да про то ж все знают. Чего об том говорить?
– А ты поговори, – внес свой вклад в общее дело капрал Стевнив. – На тугдолантском, как в Найдоле говорил.
– Я? – продолжил «удивляться» Райн. – Не было такого. И в Найдоле я сроду не бывал.
Похоже, наши мысли шли в одном направлении, и моя идея с выпадением из реальности не миновала головы Льянса.
– Видите, генерал Сурдив, – изобразила я гордость самой собой. – Все, как рассказывала. Моменты обострения не задерживаются в памяти.
– Вижу, – согласился генерал. – И еще посмотрю. Форма первичного допроса. Переводите, майор Эргон.
Я спокойно перевела стандартные вопросы, задаваемые пленным. Сразу все. Артефакт продублировал их почти без искажения, нечего в них искажать.
– Имя. Воин. Звание. Воин. Часть…
– Настоящие, – услужливо подсказал недавнее уточнение Сурдива капрал.
– Настоящие, – спокойно добавила я.
На этом спокойствие закончилось. Вместе с надеждой.
– Райнар Льянс. Лейтенант. Третий отдел Главного управления внешней разведки Тугдоланта, – ответил Райн.
Это не поддавалось осмыслению. Совсем. И не укладывалось ни в одни логические рамки. Не только у меня. Даже от Сурдива не прозвучало его: «Майор Эргон, переводите». Да и не требовалось переводить, артефакту здесь искажать тоже было, практически, нечего. Все смотрели на Райна, Райн смотрел на всех и, было ощущение, что сам не верил в то, что сделал. Ощущение продлилось недолго, Льянс стряхнул маску глуповатого наемника, расправил плечи, насколько позволили связанные руки, из взгляда исчезла наигранная растерянность, приправленная таким же наигранным страхом, жившие в его глазах все эти дни, их заменили уверенность, гордость и вызов. А в голос явилась насмешливость. Та, давняя насмешливость, из прошлой жизни, с какой он грубовато, но беззлобно подшучивал над нами. Только был не в окружении ребят из школы и шутка не была шуткой.
– Майор Эргон, спросите у своего хозяина, что его так поразило.
Слова Райна оказались лучшим отрезвляющим средством. Для всех. И для меня. Частично. Полностью взять себя в руки и попробовать, если не найти выход, то хоть понять произошедшее, не получалось. А перевести я перевела, дополнив своим вопросом:
– Ответите?
И генерал, видимо, не до конца выйдя из замешательства, ответил. Пространно и полно, вопреки своему обыкновению.
– Признание. Подозрений в диверсиях на территории Пятого гарнизона он с себя не снял, хотя долю сомнений заронил. Изрядную долю. Достоверно изображал сельского недоумка. Я уже подумывал не тратить время, обойтись четвертой степенью, батожной и отправить на передовую.
Я мысленно застонала: у нас почти получилось. Четвертая степень допроса не подразумевала физических пыток, только психологическое давление, причем относительно легкое. Применяли ее обычно к проштрафившимся служащим армии Киллитенса, если только проштрафились они не четко подтвержденным дезертирством. Допрос и не более двадцати ударов батогами, больше быть не могло, раз планировалась отправка на фронт, Льянс бы выдержал, а на передовой нашел возможность уйти. Такая мягкость Сурдива, с учетом того, что в легенде дезертирство поучаствовало, была из области чудес. Объяснение ей я находила всего одно, из той же области. Помощь Фаарра не ограничилась восстановлением магии Райнара, намерения генерала тоже подкорректировались. И все пошло насмарку. Райн сам все испортил. Как же мне хотелось задать ему единственный вопрос: «Зачем?». Задал его окончательно пришедший в себя генерал.
– Зачем признался? Струсил? Майор Эргон, переведите, – это Сурдив, видимо, добавил по привычке, или окончательно было не совсем окончательно и разговор на тугдолантском сбил с толку, но забывчивостью он никогда не страдал и не помнить, как общался с Льянсом несколько минут назад не мог.
– Не утруждайте своего майора, – перешел на киллитенский Райнар. – Меня допрашивать можно без нее, я отлично понимаю.
– О, это намного интереснее, чем мотивы признания, – влез капрал. – Почему ты понимаешь?
Его Райн вниманием не удостоил, а генералу ответил.
– Никогда не трусил и начинать не собираюсь. Надоело дураком прикидываться, противно.
Теперь я не стонала. Я орала. Мысленно, конечно. Надоело? Противно? Подписать самому себе приговор, потому что «надоело»? Лейтенант разведки! Профессионал! Хлит! Я бы поняла, если бы эта глупость была следствием действия его артефакта, не полным выходом из приступа… А следствием чего была моя собственная глупость? Скорее всего, причина именно в проклятом артефакте. И Льянс должен был в этом признаться? Выложить все и сразу? Так усомниться в друге – полный хлит с моей стороны со стазисом в придачу. Райнар, при всем презрении к предательству, не забыл моего нежелания переводить его допросы, пускай тогда имелось в виду совсем другое, но раз уж сложилось все так, позаботился об этом, как смог, а я…
– Умное решение, – одобрил генерал и сжал в кулаке прилетевшую от кого-то «болталку». – Мне нравится работать с умным противником. Предлагаю обмен. Ты рассказываешь все, я оставляю тебе жизнь.
– Всего лишь? – Райн демонстративно перевел взгляд на меня. – А сотрудничество и прилагающиеся к нему блага?
– Лучшему агенту разведки? Трижды награжденному орденом героя? Заместителю генерала Эд-Марта? Полковник Льянс, не стоит недооценивать осведомленность противника.
Сведения о Райнаре, озвученные Сурдивом, для меня стали новостью. Еще большей новостью стало то, что они есть. Ни в одном из документов, попадающих ко мне на перевод, о полковнике Льянсе не было ни слова. С возникновением языкового барьера агентурная работа основательно изменилась и сводилась, в принципе, к похищению и копированию документации. В том, что свою документацию Тугдолант вел на киллитенском, я сильно сомневалась, а других переводчиков письменной речи в Киллитенсе не было. Не сомневалась я только в том, в данный момент информация генералу прилетела в «болталке». Странно. Такие вещи мимо него обычно не проходили.
А самое странное, что это стало новостью и для самого Райнара. Не смотри мы друг на друга, стертого взмахом ресниц удивления в его глазах я бы не увидела. Знать бы еще, что его удивило. Теоретически, понятно – наличие информации о нем. Данные такого рода максимально засекречены и попадание их в руки противника могло означать только одно: в ГУВРе предатель или агент вражеской разведки. Второй вариант маловероятен опять же из-за языковых проблем. Сложно киллитенсцу изображать тугдолантца, разве что глухонемого. В теории – так, на практике у меня почему-то сложилось впечатление, что удивили Райна сами сведения. Он промолчал, а генерал продолжил:
– Отличная карьера для довольно молодого возраста. Обидно прерывать ее на взлете. Могу утешить тем, что всем карьерам Тугдоланта осталось недолго. Мое предложение в силе. Терпеть под боком агента, я не буду, даже столь ценного. Переводчик, айша… Ты ведь айша?
– Сними, проверим, – указал на браслеты Райнар.
– Проверим, – пообещал Сурдив. – Все проверим. И расскажешь ты все. Выбирай только как. Говоришь сам и остаешься в живых. Не на свободе, естественно. Пока. После полной победы Киллитенса напишешь прошение императору и вопрос может быть пересмотрен. Не исключено, что я походатайствую за тебя, если заслужишь…
– Иди к хлиту, – оценил «щедрое» предложение Райн.
Генерал кивнул осоровцу и в лицо Льянса полетел приклад магомата, второй врезался в живот, бойцы особой роты действовали слаженно, натренировались.
– Глупец, – констатировал капрал. – Скажите, иси Эргон, почему мужчины Тугдоланта так глупы? В жизни столько прекрасного, Вы, например. Я сегодня уже говорил Вам, как Вы прекрасны? Вы подобны самому лучшему вину, что ударяет в голову, туманит разум…
Вот по голове я бы ему с удовольствием двинула. До полного… затуманивания.
Райнар разогнулся, сплюнул кровь и повторил:
– К хлиту.
– Офицерский блок, первая степень, – приказал осоровцам Сурдив, за выполнением приказа следить не стал, развернулся ко мне. – Майор Эргон, отправляйтесь к себе. Проводит Вас…
– Я провожу, – немедленно вызвался Стевнив.
– Проводите, – разрешил генерал. – Вместе с полковником Мустилом. Отдыхайте, майор Эргон. Завтра в десять жду Вас в штабе.
– Квартиру не покидать? – я сама поразилась, насколько ровно смогла спросить.
– Были планы?
– Просто прогуляться.
– Вам не хватило прогулок? – уже по тону Сурдива стало ясно, что выход в город мне не светит, а он был необходим. – Лучше дрессировкой животного займитесь, научите ее вести себя в приличном обществе и отучите воровать.
– Я мог бы составить иси Эргон компанию, – подсуетился с очередным предложением капрал. – Я еще не бывал в Орандоле, а экскурсия, проведенная красивой женщиной…
– Майор Эргон, проведите ему экскурсию, – раздраженно согласился генерал.
Меня компания Стевнива устраивала мало, но за возможность выйти я готова была с ней примириться. Передать данные о количестве орков и времени их прибытия под Чарондол требовалось как можно быстрее.
– Разрешите выполнять, генерал Сурдив?
Он уже не слушал, шагал к лошади, на ходу отдавая распоряжения Диниксу. Я направилась было следом, всех лошадей отвели в одно место, но капрал остановил.
– Я приведу, иси Эргон. Не нужно лишний раз напрягать ножки, они прелестны, как и Ваше имя, Вайралада.
Я стояла, удерживалась от желания высказать, что он напрягает меня несравнимо сильнее, чем несколько пройденных метров, и смотрела, как осоровцы затаскивают на лошадь Райна. Первая степень и офицерский блок… Хлит! Хуже не бывает.
Применительно к условно моему дому в Орандоле «покои» звучали несравнимо уместнее, нежели к гарнизонным каморкам. Два этажа, мансарда, десяток комнат. Зеленокожая рассматривала его с испугом, судорожно прижимала к груди «очаг» и явно собиралась заночевать на улице любой ценой. Капрал Стевнив, напротив, всем своим видом выражал полную готовность войти с последующей неготовностью выйти. Меня в равной степени не устраивали планы обоих и напрочь отсутствовало желание обоих переубеждать.
Желание у меня сейчас было одно: проснуться в нашем доме в Мардоле, небольшом и уютном, где пахло свежим хлебом и цветами, а в окна заглядывало солнце. Где были мама и папа… Леф… И понять, что все это лишь дурной страшный сон, что не было никакой войны, миллионов оборванных жизней, вечных сумерек, Сурдива и осоровцев. Что Мэла и Райн в полном порядке, веселые и беззаботные, что я в любой момент увижу их. Что Леф меня…
Нельзя! Я не имела права на это желание. Оно часто появлялось в первые годы. Я научилась его глушить, отгонять, не позволять себе мыслей о той жизни, ибо в этой с ними становилось совсем невыносимо. Почти научилась. Нет, научилась!
Потому что от нашего дома не осталось даже руин. Их развеяли, как многие другие. Ничто не должно напоминать об оказавших сопротивление. Мамы и папы больше нет, и в дорогу за Грань их провожала не я. Райнара увижу таким, что… А Лефлан…
– Полковник Мустил, капрал Стевнив, благодарю за сопровождение. В дом или сожгу очаг к кыкдыховым мухам.
Вторую часть, адресованную зеленокожей, я приказным тоном выдала на орочьем и лепесток пламени на ладони подняла. Постоянная охрана, которой Кинтоф передал меня с рук на руки, немедленно напряглась. Говорить не на киллитенском, как и магию использовать без крайней необходимости, мне запрещалось, о каждом случае доносилось лично верховному командующему.
– Разрешено, – успокоил их Мустил, кивнул мне и пошел объясняться со старшим из соглядатаев.
– Иси Эргон, могу я рассчитывать на стаканчик куэрьского или милахового из Ваших прекрасных ручек? – не дожидаясь ответа, Стевнив взгромоздил ногу на крыльцо.
– Только сирское, – ответила я, за руку втащила слабо упирающуюся зеленокожую в дверь и сразу же эту дверь захлопнула.
Куэрьское вино у меня имелось, купленное как-то для отвлечения внимания, как и милаховое, одно из лучших в Мелонте, презентованное гномами Сурдиву с намеком на выгодные условия в договоре поставок. Генерал любые подарки принимал благосклонно и снисходительно и тут же их передаривал, боялся в видимом подношение случайно не обнаружить невидимое, яд или заклинание отложенного действия. Вино было абсолютно чистым, я проверила, но повода его выпить пока не представилось. Сирское же было самым дешевым и отвратительным из производимых в Киллитенсе. По какой причине мне доставили его целым ящиком, осталось тайной, мало меня интересовавшей, а бутылки уже третий год пылились в кладовой. Вот для одной нашлось применение. Никакое другое вино на безмерно раздражающего капрала тратить не хотелось. Вынесла я бутылку, не распечатывая, сам справится, но стакан приложила, надела на горлышко, как делали в тавернах, отпуская спиртное навынос нежелательным клиентам. Всучила комплект опешившему Стевниву и второй раз захлопнула дверь.
