Текст книги "Три ошибки Шерлока Холмса"

Автор книги: Ирина Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Да-а? – Холмс поднял брови. – А сбор средств на строительство детского приюта в Корнуэле? Деньги пошли в твой карман, люди, их вложившие, потом узнали, что были обмануты, и, возможно, в другой раз, когда к ним явился настоящий устроитель сего благородного дела, уже ни цента не дали – у кого не было больше, а кто-то подумал: «Все они мошенники!» Вот тебе и посягательство на имущество бедных. Нет, дорогой мой, в Робин Гудов я не верю.

Джон запустил пальцы в свои густые волнистые волосы и вздохнул:

– Да. Это я дурака свалял по молодости! Некрасиво. Но, честное слово, потом сам пожалел. Но, чтобы завершить твою историю, скажи: как же Ирен-то согласилась на то, чтобы тебя осудили за убийство, совершенное ею?

– Согласилась? – Шерлок присвистнул. – Как бы не так, Джон! Я выдержал настоящую войну с нею и у следователя, и на суде. Но при всём своём уме она не сумела справиться со мной.

– Куда уж там! – усмехнулся Клей. – Да, но ты не рассказал, как она сбежала от твоего друга, мистера Уотсона. Каким образом ей удалось оказаться в Степни раньше тебя?

– Ну, раньше оказаться было как раз нетрудно: я же тебе говорил, что целый час бродил по Лондону, чтобы никакой случайный свидетель не мог вспомнить, что видел меня идущим в ту часть города, где я собирался совершить убийство. А от опеки доктора эта женщина освободилась с помощью самого простого приёма. Думаю, она с самого начала разгадала моё намерение её упредить и проснулась одновременно со мною. А может быть, даже и не спала – притворялась. Едва я ушёл, Ирен тоже поднялась, выждала минут пять-десять и спустилась в гостиную. Изобразив страшное волнение, она спросила Уотсона, где я (думаю, правда, что сильно притворяться ей не пришлось – она волновалась по-настоящему). Доктор стал ей объяснять, что я, мол, скоро вернусь, ну и тому подобное, как я ему велел. Она воскликнула: «О, Боже, с ним что-то случилось, я знаю!» и упала без чувств. Мой добрый друг человек очень простодушный. Он принялся приводить её в чувство, но увидел, что обморок очень глубокий (эта плутовка и врача сумела обмануть!), и кинулся к миссис Хадсон попросить коньяку и нюхательной соли. Едва он вышел из гостиной, Ирен вскочила и быстрее птицы выпорхнула на улицу. Даже пальто не надела, прихватила с собой.

Я такой её и увидел тогда – в пальто нараспашку, без шляпы... Первое, что я сделал, это кинулся к ней и вырвал у неё револьвер. Потом схватил её за руку: «Бежим, Ирен, бежим, пока не поздно!» – «Да! – повторила она. – Бежим!».

И тут с лестницы кто-то закричал: «Эй, где это стреляли?!» И в доме начал подниматься шум. Мы ещё, возможно, успели бы уйти, но Ирен распахнула дверь как раз в ту секунду, когда какой-то человек появился на площадке этажом ниже. Надо было выскочить и бежать, свернуть в коридор и проскочить на чёрную лестницу, не обращая внимания на этого человека, однако она инстинктивно отшатнулась и потянула дверь на себя. Это отняло последние мгновения, которые у нас ещё оставались. Кто-то вбежал в комнату, потом ещё кто-то, послушался вопль: «Здесь убийство!» Ирен повернулась к вошедшим и заявила: «Это я застрелила его!» Выбора у меня уже не оставалось, да, вероятно, его не было и с самого начала – в комнате мы были вдвоём. «Господа, – я повернулся к вошедшим, – она лжёт. Этого человека убил я. Из этого вот револьвера». Перед тем, воспользовавшись суматохой и беспорядочной толкотнёй набежавших в комнату людей, я успел протиснуться спиной к окну, чуть приоткрыть одну из рам и вышвырнуть в окно мой собственный револьвер. Он упал в пруд и там остался. Орудие убийства было в моих руках.

С невероятной быстротой появилась полиция. Инспектор Макферсон, мой давний знакомый, не мог поверить, что я оказался на сей раз на месте преступления не в роли сыщика, а в роли убийцы. Ирен твёрдо настаивала на том, что это она убила своего мужа, но я говорил убедительнее. Ложь всегда звучит убедительнее правды. Задержаны были мы оба, и полицейский следователь потом бился с нами до позднего вечера, выясняя, кто же из нас убийца. Это было самое трудное моё дело, Джон! Мне надо было доказать то, чего не было, доказать, используя реальные факты. И я доказал. Я приложил к тому все свои силы, использовал полностью мои незаурядные мыслительные способности. Ирен не сумела противостоять мне. Она стала нервничать, несколько раз сбилась в своём, совершенно правдивом рассказе. Я нашёл в нём слабые места. Прежде всего показал мои отмычки и точно указал, какой именно отпер дверь Нортона. Отмычка подошла, я не ошибся. Ирен не нашла нужной отмычки, да и очевидно было, что она не умеет ими пользоваться.

– Что тут уметь? – пожал плечами Клей.

– Из порядочных людей почти никто не умеет, – уточнил Холмс. – Ирен показала на следствии, что дверь комнаты её мужа была не заперта, когда она к ней подошла. Я возразил, что это совершенно невероятно, и следователь мне поверил: ведь полиция знала, что Нортон был как-то связан с бандой Линкеев, что он опасался их мести. И даже после гибели бандитов он не мог быть совершенно спокоен – ведь у них в Лондоне были сообщники. О наших с Ирен отношениях мы оба рассказали, как могли, мало, но я подчеркнул, что Нортон нанёс мне оскорбление как сыщику, предложив участвовать в его гнусных делах, и как мужчине, предложив, в полном смысле, продать мне свою жену.

Потом был суд. На суде много говорилось о моих былых заслугах, и это послужило причиной такому сравнительно мягкому наказанию. Я видел там много людей, которым в своё время сумел помочь... Никто их не вызывал в суд, они пришли сами. Некоторые бросались ко мне со словами благодарности, со слезами. Знаешь, всё-таки это приятно – знать, что тебе кто-то благодарен на всю жизнь... Ирен и на суде упорно утверждала, что убийца – она, но её показаниям уже никто не верил.

– И как же ты расстался с ней? – тихо спросил Джон.

– С Ирен? – голос Шерлока впервые дрогнул. – Джон, прости меня, но об этом... Это неинтересно. Я уверен – ей теперь уже легче.

– А я уверен, что это не так! – Клей опять крепко сжал руку Шерлока и посмотрел ему в глаза. – И я уверен, что она будет тебя ждать.

– Я бы не хотел этого, – тихо сказал Шерлок, закрывая глаза.

– Ты лжёшь! – Джон и сам удивился своей пылкости. – Лжёшь, потому, что боишься этих семи лет... Послушай, я ведь не рассказал тебе окончание легенды об Одиноком рыцаре.

– А у этой легенды есть окончание? – удивился Холмс.

– Есть, – молодой человек улыбнулся. – И оно как раз о тебе. Много-много лет скитался Одинокий рыцарь по Земле, искал зло и сражался с ним. И вот стал он стареть, стал уставать, но зла не убавлялось, а значит, он не мог отдохнуть. И однажды, когда гремела гроза и хлестал ливень, он ехал по скалистому ущелью и вдруг увидел огни замка. Решил он переждать непогоду и постучал в ворота. Они раскрылись. В замке встретила рыцаря красивая молодая дама, повела в высокий парадный зал, усадила за стол, стала угощать. Рыцарь ел, пил вино, но видел, что, хотя хозяйка на вид весела и беспечна, на душе у неё тяжело. И вот, когда часы на башне замка пробили одиннадцать, дама стала прощаться с рыцарем, стала просить его уехать, говоря, что устала и хочет остаться одна. И в её глазах при этом было всё больше и больше страха... «А по мне так лучше бы остаться в вашем прекрасном замке до утра, милая леди! – воскликнул рыцарь. – Гроза не унимается, дорога темна и размыта ливнем. Ведь здесь много места. Что заставляет вас нарушать законы гостеприимства? Что вас гнетёт? Возможно, я смогу помочь вам?». – Дама в ответ стала отшучиваться, говорить о каких-то данных ею обетах, и рыцарь видел, что она лжёт. Когда же часы пробили половину двенадцатого, потом отбили ещё одну четверть, страх обуял женщину с безумной силой, и она сказала: «Вы хотите знать, что происходит, благородный рыцарь? Так знайте: много лет назад, чтобы спасти от гибели моего отца, я продала свою душу дьяволу!» – «Как такое возможно?!» – ужаснулся рыцарь. «Увы, – воскликнула дама, – отец проиграл спор Врагу рода человеческого, и тот хотел завладеть его душою. Я случайно обо всём узнала и сумела выкупить душу отца, но только, обменяв её на свою. Чтобы отец до самой смерти не узнал об этом, мне была дана отсрочка. Двадцать лет я должна была жить в этом замке совсем одна, не видя людей. Я жила в полном довольстве, но помнила роковой день, день, когда истекает мой срок. Сегодня он настал, и тот, с кем я сторговалась, явится, чтобы взять мою душу и унести её в своё царство. Идите же прочь, рыцарь, ибо сейчас сюда явится сам сатана. Благодарю вас за то, что в последние мои часы вы дали мне счастье лицезреть человеческое лицо!». Рыцарь взглянул ей в глаза, и вдруг его чистое и отважное сердце загорелось огнём. «Нет! – воскликнул он. – Ты не погибнешь. Я позволю Врагу людского рода забрать тебя в ад. Мой меч при мне, а совесть моя безгрешна!» Едва он сказал это, как часы пробили двенадцать, пол замка задрожал, содрогнулись его своды, повеяло серой и жаром, и предстал перед ними в роскошном убранстве повелитель тьмы. «Так и знал, что в последний день ты нарушишь условие! – грозно сказал он побелевшей, как смерть, даме. – Всё-таки ты впустила сюда человека. Но теперь это уже неважно. Я пришёл за тем, что моё!»

От звука его голоса вспорхнули и разлетелись птицы, спавшие в бойницах замка, ринулись прочь летучие мыши и в испуге завыли сторожевые псы.

Одинокий рыцарь выступил вперёд, заслонил собою даму и сказал: «Я не хочу, чтобы ты владел этой душою, сатана! Сразимся за неё!». – «Сразимся!» – ответил дьявол, которого отвага рыцаря так удивила, что ему захотелось проверить, обычный ли это человек... И стали они сражаться. Сражались долго, день, другой, потом третий. Силы их были равны, ни один не уступал другому, потому что рыцарь, сражаясь, всё время шептал молитву и Господь пребывал в нём. И наконец дьявол сказал: «Послушай, рыцарь, мне тебя не одолеть. Но и тебе не одолеть меня. Зло вечно». – «Ну, положим, только до Страшного суда! – отвечал рыцарь. – Сам знаешь, что потом твоей власти придёт конец. А здесь, на Земле, я буду сражаться со злом, покуда жив!» – «Вот именно! – подхватил дьявол. – Покуда ты жив. У меня перед тобой преимущество – я бессмертен. Силы твои иссякнут, ты умрёшь, и тогда я всё равно возьму то, что мне причитается. Таков был уговор». Опять взглянул на свою даму рыцарь и сказал: «Нет, ты её не получишь. Если хочешь, возьми мою душу вместо её души!». Только этого и хотел Враг рода человеческого. «По рукам!» – закричал он. «Но я не хочу этого! – воскликнула дама и бросилась к рыцарю. – Не он заключал с тобою договор, лукавый враг!» – «Но он сам предложил обмен! – захохотал дьявол. – И его душа мне кажется ценнее твоей». Рыцарь улыбнулся и сказал даме: «Прощайте, миледи, я жил достаточно. Путь мой так и так подошёл к концу. Будьте счастливы!» В тот же миг гром ударил сильнее прежнего, и рыцарь упал мёртвым. Дьявол с воплем радости схватил в когти его душу и помчался в чёрном вихре прочь, в своё мрачное царство. Но душа Одинокого рыцаря была легка и чиста, и рвалась она не вниз, в преисподнюю, а вверх. Рвалась так сильно, что дьяволу не под силу стало удерживать её, и стал он с нею вместе понемногу подниматься всё выше и выше. И вот донеслось до его ушей райское пение, услыхал он светлые голоса ангелов и херувимов, увидел в сияющей вышине золотистые облака, и аромат дивных цветов долетел до него. А над всем этим, сквозь всё это, проступил огромный, как мир, Лик Божий. И дьявол вспомнил, как сам был светлым херувимом, как жил в этом мире радости и ликования, и смутилась чёрная бездна его сознания, а перед взором его вновь будто бы сверкнул грозный меч архангела Михаила. И ужаснулся он Того, к Чему приблизился, и рванулся вниз, во мрак, но душа Одинокого рыцаря всё влекла и влекла его к райским кущам. Тогда с воплем ужаса он отпустил чистую душу и камнем ринулся в своё царство. А душа Одинокого рыцаря взвилась к небу, и ангелы встретили его и приветствовали и надели ему на голову венок и повели его к Престолу Божию. И он обрёл покой. А через какое-то время поднялась в Царство Небесное и спасённая им душа его возлюбленной, которую он ждал. Вот так кончается эта сказка.

– Признайся же, что конец ты придумал сам, – проговорил Шерлок, задумчиво глядя прямо перед собой.

– Что ты! – Клей засмеялся. – Мне было бы не придумать такого конца. Только народ умеет быть так запросто и с Богом, и с чёртом. У нас, джентльменов, это не получается. Да и легенда, судя по такой конкретизированной мистике, очень древняя. Века, этак, десятого.

– И это говорит образованный человек! – не удержавшись, возмутился Холмс. – В мифологии так же важно обращать внимание на детали, как и в обычных историях. Разве в десятом веке существовали башенные часы? Да ещё с боем? А к нам, джентльменам, ты не справедлив: и воображение, и, когда надо, панибратство с потусторонними силами у нас присутствуют ничуть не в меньшей степени, чем у людей простых. Даже лучшими трубадурами и менестрелями в истории признаны выходцы из рыцарской среды. Достаточно вспомнить знаменитого Блонделя. Хотя у нас и нет башенных часов, я чувствую, что сейчас уже не меньше двух часов ночи. Спать нам остаётся всего ничего. Я сдержал обещание – рассказал тебе всё, как оно было. А теперь – спокойной ночи.

Джон вслед за своим товарищем стряхнул с ног разбитые башмаки, растянулся на койке и, натягивая до подбородка служившую одеялом рогожу, прошептал:

– Спокойной ночи, сэр рыцарь! Светлых вам снов.

Часть третья
«ГЛАЗА ВЕНЕРЫ»

ГЛАВА 1

На третий день после этого удивительного ночного разговора, а вернее сказать, ночной исповеди, наступило долгожданное событие.

Накануне вечером каторжники после работы отправились в баню. Это уже само по себе было событием: баня устраивалась на Пертской каторге раз в месяц. После мытья всем были выданы чистые рубашки. А утром, проснувшись, как всегда, в семь часов, каторжники не отправились на работу. Всех выстроили рядами, и к ним, вместе с дежурным офицером, подошли майор Лойд и священник, приехавший из города. Он прочитал каторжникам краткую проповедь и отслужил молебен. Многие, кто как умел, повторяли за ним слова молитв.

Это было Пасхальное воскресенье. На Пертской каторге лишь два праздника отмечались так торжественно: Пасха и Рождество. В эти дни каторжники не работали.

Дежурный офицер объявил, что завтрак будет в этот день позже обычного, а обед, соответственно, превратится в ужин, что кормить будут не обычной жидкой овсянкой и похлёбкой, а дадут на завтрак жареную рыбу с овощами, а на обед луковый суп и тушёные бобы. Заключённые имеют право в границах лагеря проводить время по своему усмотрению, но без нарушения заведённого порядка. А сейчас тех, чьё поведение и чья работа не вызывали в последнее время замечаний, отправятся на телегах в город, где им позволено присутствовать в церкви на утренней пасхальной службе. Список «примерных», прочитанный офицером, был короток.

– О, Господи, и я угодил в «примерные»! – шепнул Шерлок на ухо Джону. – Вот уж не ожидал.

– А к чему им было придраться? – возразил Джон. – Уж работаешь-то ты лучше всех. Не дерёшься. Так что всё правильно. Ну, помолись же и за меня!

– Нет, подожди!

Холмс решительно направился к офицеру и, подойдя, что-то ему сказал. Тот сморщился, отмахнулся, но потом бросил:

– Это не я решаю. К майору обращайтесь.

Майор Лойд всегда появлялся в праздничные дни перед заключёнными – это входило в его обязанности. Когда Шерлок подошёл к нему, он взглянул на знаменитого каторжника с некоторым удивлением:

– В чём дело?

– Господин майор, – проговорил Холмс, – мне сегодня разрешили ехать в город.

– Да. Ну и что?

– У меня здесь, в лагере, есть товарищ. Я без него не поеду. Разрешите ему тоже ехать или вычеркните меня, пожалуйста, из списка.

– Это вы Клея имеете в виду? – поднимая брови, спросил майор. – Вот уж кого не за что водить в церковь!

– Как вы решите, так и будет, сэр. – Пожимая плечами, сказал Шерлок. – Но разве Слово Божие нужно грешникам не больше, уем тем, кто уже начал исправляться?

– Что вас связывает с этим негодяем, Холмс? – пожевав губами, спросил Лойд.

– Общее несчастье, майор, – ответил заключённый.

Дежурный офицер, молодой лейтенант Мэрфи, подошёл к Лойду и нерешительно заметил:

– Господин майор, в последнее время Клей замечаний не имеет. Был один случай с тачкой, но там не было злого умысла. Тачку солдаты из реки вытащили, она цела, ущерба не случилось. Да и произошло это уже довольно давно, а с тех пор Клей почти безупречен. И работать стал лучше.

Лойд замахал в ответ руками:

– Хватит, хватит разговоров, Мэрфи! Какое мне дело до этих ваших тачек... Если вы считаете... Я могу, конечно. А, бог с вами. Внесите Клея в список.

Шерлок, торжествуя, вернулся к нестройным рядам каторжников, уже начавших разбредаться по лагерю. На месте остались лишь те, кого сейчас должны были отконвоировать к телегам и везти в город.

– И ты едешь! – сообщил Холмс Клею.

У того сверкнули глаза:

– Боже мой! Впервые за шесть лет! И как ты умудряешься так на них действовать? Я думал, Лойда прошибить невозможно. У него всегда буква к букве.

– Да? – Шерлок многозначительно посмотрел на товарища. – А я-то хвалил твою наблюдательность.

– А что? – удивился Джон.

– А то, что я видел майора Лойда вблизи два раза и оба раза замечал, что он не очень точно следует установленному порядку.

– Например? – Клея явно разобрало любопытство.

– Например, сегодня у него не наутюжены форменные брюки, – усмехнулся Шерлок. – И следы грязи на сапогах.

Этот разговор заставил обоих друзей вспомнить ещё одну недавнюю беседу. Пару недель назад им и ещё десятку заключённых поручили ночную работу – вечером на железной дороге, расположенной в четырёх милях от лагеря, произошла авария: от резкого торможения паровоза отцепился и сошёл с рельс один из вагонов, груженных лесом. Тяжёлые брёвна покатились под откос, а вагон завалился на бок. Чтобы к утру возобновить движение на дороге, требовалось поскорее поднять этот вагон, вновь поставить на рельсы и вновь загрузить – бросить драгоценный лес было бы слишком расточительно. Один из сопровождавших состав военных, не раздумывая долго, сел верхом (благо тем же поездом в Мельбурн везли нескольких племенных лошадей) и отправился в лагерь. Он был некогда дружен с Гилмором, а потому и попросил у того дюжину заключённых в помощь сопровождению поезда. Сперва, впрочем, он заикнулся о солдатах, но тут же признал, что заплатить ему нечем, и Гилмор покачал головой: «У моих ребят и так собачья работа, и платят им хуже некуда, а тут ещё заставить их задаром брёвна таскать, да ещё ночью? Ты что же, бунт мне тут организовать хочешь? Ладно, подберём тебе головорезов, а солдат, человек пять, так и быть, я пошлю в охрану. Но и твои молодцы пускай не зевают – сбежит кто-нибудь, с тебя и спрошу!» Так и получилось, что двенадцати каторжникам, едва заснувшим после тяжёлого дня, пришлось вставать и тащиться следом за чужим офицером к железнодорожной ветке. Джон оказался среди них, разумеется, чисто случайно: спросонья, молодой солдат, которому лейтенант Леннерт среди прочих назвал имя Шерлока Холмса и номер его хижины, заглянул туда и рявкнул: «Вставать и строиться на работу! Живо!» Оба заключённых, тихо ругаясь, встали в строй. Леннерт обнаружил среди «примерных» смутьяна Клея, однако времени было в обрез, да и особых опасений не было: охраны, вместе с сопровождением состава по одному на каждого каторжника, куда они побегут, ночью, в своих кандалах?

С подъёмом вагона и его погрузкой пришлось промучиться до восьми утра, так что все буквально валились с ног, включая и солдат. В лагерь вернулись уже после десяти, когда все давно были на работе. Гилмор, выслушав донесение Леннерта, чертыхнулся, поблагодарил офицера и солдат за стойкость, а заключённых, работавших ночью, приказал накормить завтраком и на этот день освободить от работы в карьере.

Шерлок и Джон проспали в своей хижине часа четыре, но потом, не сговариваясь, встали и отправились побродить по лагерю. Они зашли в самую безлюдную его часть и, усевшись на берегу небольшой заболоченной речушки, беседовали, занимаясь, однако, делом: Джон срезал самодельным лезвием побеги тростника, выбирая самые молодые, расщеплял их и разминал камнем на камне, собираясь сплести новую циновку. Шерлок мастерил всё из того же измочаленного тростника что-то вроде щёточки для чистки одежды. Забота о чистоте была для обоих приятелей самым насущным и больным вопросом, оба одинаково не выносили грязи и изо всех сил боролись с неизбежностью, внося каждый день хоть по крупице чистоты и уюта в скудный мирок своей хижинки.

Прямо перед ними, за деревянной оградой поднимался некрутой каменистый склон, редко поросший травой, на нём, метрах в ста пятидесяти от изгороди, виднелось отверстие, похожее на приоткрытый беззубый рот – вход в шахту.

– Здесь, что, раньше велись работы? – неожиданно спросил Холмс, указывая глазами на эту дыру.

– Да. – Джон кивнул, старательно разминая между пальцами тонкие полоски камыша. – Два года назад произошёл обвал – засыпало двух человек. Заключённых. Насмерть задавило. После этого Лойд приказал закрыть рудник и ограду перенести сюда, поближе. Гилмор приехал из отпуска и приказ не то чтобы отменил, но всё же поступил более практично: высокую изгородь с каменными столбами, вышками металлической сеткой оставил на прежнем месте – вон, видишь, из-за 6yгpa её даже видно – вон, часовой топает. Но участок, прилегающий к руднику, полковник велел обнести изгородью деревянной и тоже за ней наблюдать – хотя бы раза четыре за день часовые проходят и здесь. Во-первых, рудник, говорят, может весь осыпаться, и лазать туда слишком опасно, а во-вторых, если там не ведутся работы, то кто его знает – а вдруг найдётся ловкий малый, который оттуда сумеет прорыть подкоп? Правда, это уже – чистая фантазия: дальше, под откосом почва каменистая, чтобы там прорыть лаз до внешней ограды, ковыряться пришлось бы несколько месяцев – уж всяко бы обнаружили и поймали.

– А что добывали в руднике? – с неожиданным интересом спросил Шерлок.

– Бурый уголь. Раньше здесь пролегал совсем небольшой пласт, и его использовали в нуждах лагеря. Это у нас в хижинах нет печек, а в домах офицеров, в солдатских бараках печи стоят – здешняя зима бывает не слишком тёплой, хотя снег тут, конечно, не выпадает. Ну, и для кухни уголь был нужен. Теперь используют привозной – этот пласт и так почти совсем истощился – почти ничего не осталось.

– Хм! – Холмс пристально смотрел на склон и щурил глаза, словно солнце их утомило. – А между тем туда ходят, и весьма часто.

– Туда? К шахте? – Джон недоумённо посмотрел на товарища. – С чего ты взял?

– А ты сам не видишь?

Клей с досадой пожал плечами и всмотрелся в сероватую каменистую поверхность склона, но ровно ничего не увидел на ней.

– Нет, Шерлок, я, наверное, слепой. Не вижу.

– Не туда смотришь.

Холмс встал, покосился на часового, дремавшего поодаль на охапке тростника, и подошёл к изгороди.

– Взгляни-ка.

Он пошевелил одну из досок, и та легко отошла, вращаясь на одном только гвозде и открывая солидный проём. На поперечной балке были видны многочисленные крохотные ссадины и царапины, оставленные гвоздями, когда доску крутили туда и сюда, то отодвигая, то прилаживая на место.

– Ничего себе! – вырвалось у Джона. – Это что же – кто-то всё же роет там подкоп?

– Уверен, что нет, – твёрдо произнёс Шерлок Холмс. – Там действительно ничего не пророешь – склон каменистый, а дальше, за пригорком, упирается и вовсе в каменную скалу. Может, ты не приметил, но я, когда однажды мы шли в карьер другой дорогой, отлично это видел. И любой, кому пришла бы в голову столь безумная идея побега, обязательно бы такой факт знал. Но через лаз в изгороди ходят, и притом каждый день, – царапины свежие, даже не потемнели. Да и вход в рудник только кажется заброшенным – присмотрись-ка: с одной стороны веточки вон того куста тамаринда измяты и обломаны, на них и листьев почти нет.

В глазах Джона появилось сомнение, потом он развёл руками, насколько позволяла цепь:

– Ничего, знаешь ли, не понимаю. Кому и для чего мог понадобиться старый рудник?

– Я думаю, ответить на эти вопросы не так уж сложно, Джон. Для чего, пожалуй, может ответить география, а вот кто... Тут могут быть варианты. Однако их не так уже и много. Вот, взгляни.

Он вновь подошёл к изгороди и быстро отцепил что-то, прилепившееся к неровному краю нижней перекладины, возле замаскированного лаза. Это что-то оказалось крошечным кусочком тонкой шерстяной нити.

– Зацепился, пролезая в отверстие, ну и оставил улику. – Глаза Шерлока блестели от радости, как если бы он отыскал бесценное сокровище. – Ну, Джони, видишь: круг подозреваемых сужается. Солдаты отпадают – ниточка-то от офицерского сукна. Кто-то из нашего начальства регулярно наведывается в заброшенный рудник.

– На коего дьявола? – Джон сердился не на товарища, а на себя за то, что никак не может сообразить, в чём же дело. – Что ещё можно откопать в этой дыре? И при чём здесь география?

– Ну, здесь, конечно, я могу ошибаться, – усмехнулся Холмс. – Но это – самое вероятное предположение. Мы с тобой где находимся?

– На каторге. А что? В этом есть какие-то сомнения?

– Ни малейших. Упрощаю вопрос: где находится каторга? Я имею в виду континент. И отвечаю: в Австралии. Более того, в Западной Австралии. А чем она славится?

– Силы небесные! – Джон вскочил и едва не упал, наступив ногой на цепь ручных кандалов. – Так ты думаешь... Думаешь, что там?!.

Шерлок в досаде махнул рукой:

– Ну вот, опять! Неужели даже над тобой это имеет такую власть? Почему это проклятое слово, даже невысказанное, даже явившееся в мыслях, вызывает в людях такой трепет? Во всех, не исключая самых лучших?

– Я далеко не из лучших, – произнёс Клей, сожалея о своей вспышке. – И я так отреагировал, просто потому что меня ошарашило твоё предположение. И ещё один момент: ведь Пертская каторга находится на земле, являющейся собственностью Великобритании. Так?

– Так, – подтвердил Шерлок. – А что? Тебя возмутил факт незаконной разработки на этой земле золотого рудника? Сто против одного, что в шахте обнаружилось именно золото.

Клей расхохотался:

– Ну, не возмутил. В другой ситуации я бы, возможно, и сам не отказался принять условие в такой незаконной разработке. Просто удивляет дерзость того, кто эту жилку нашёл и ею занялся. Если это, как ты утверждаешь, один из наших офицеров... Стоп! А почему ты думаешь, что не двое и не трое?

– Потому что в таком случае это было бы и впрямь слишком опасно. Кто же делится такими открытиями? Да, один из наших начальников преспокойно грабит государство. Но нам-то какое до этого дело? Мы никоим образом не представляем здесь Великобританию, Джон, это она нас сюда выставила. Это я не от какой-либо обиды говорю: что заслужили, то и получили. Только вот прав и полномочий у нас в силу этого нет никаких.

Джон на минуту задумался.

– С одной стороны, это так, – проговорил он, – а с другой, если бы, допустим, ты сумел дознаться, кто именно роет здесь золотишко, то, возможно, доложив об этом Гилмору, получил бы хороший козырь. А ещё лучше, минуя Гилмора, каким-то образом суметь написать в Лондон, в министерство финансов. За такую услугу отечеству тебя бы, возможно, освободили досрочно.

Шерлок выслушал пылкую речь своего товарища, чуть заметно улыбаясь, грызя стебелёк тростника. Когда же Клей умолк, ласково хлопнул его по плечу:

– Спасибо, Джони, спасибо. Думаю, ты это всё сказал не по наивности, а просто в порыве благородства. Теоретически такая перспектива, может быть, и есть, а практически всё куда сложнее. Во-первых, каторжнику, кто бы он ни был в прошлом, могут не поверить, во-вторых, покуда наша неповоротливая финансовая машина раскрутила бы это дело, прошло бы слишком много времени. И наконец: если сюда пришлют проверяющих, наш ловкач разом смекнёт, кто мог навести джентльменов из Лондона на его след. Смекнёт и постарается замести следы. А для этого, в первую очередь, убрать со сцены меня. Или, может быть, если золота в шахте не так и много, оно уже истощится, и сигнал окажется ложным. Так или иначе – шанс один из ста, а это недостаточный повод для суеты.

– Ты как всегда прав! – вздохнул Клей, вернувшись к прерванному занятию – плетению циновки. – А жаль!

– И мне жаль, – вздохнул Шерлок. – Но, если честно, меня куда сильнее волнует другое преступление, совершенное тоже, видимо, тем же человеком и тоже из-за проклятого золотого тельца!

– Что ты имеешь в виду?

Холмс нахмурился. Его насмешливое настроение вдруг исчезло.

– Подумай сам. Ты ведь рассказал мне про аварию, ну, про этот обвал в шахте?

Клей вздрогнул и пристально посмотрел в лицо товарища:

– Ты думаешь, этот обвал мог быть неслучайным?

– Думаю, те двое заключённых могли первыми обнаружить в шахте золотой песок, самородки, а возможно, выйти и на саму золотую жилу. Возможно, они не сумели это скрыть, а, может быть, решили купить себе свободу, посвятив в тайну кого-то из офицеров... Кто надзирал за работами в руднике?

Джон пожал плечами:

– Всё. Как обычно, каждый в свою очередь. Значит, они кому-то открыли тайну, а этот кто-то? ...

– Ну, это только предположение, – Шерлок продолжал задумчиво смотреть на тёмное отверстие в зеленеющем травой скате. – Всё могло быть и не так мрачно. Мог произойти обвал, его стали разбирать, чтобы найти тела, и руководивший работами офицер обратил внимание на необычный грунт или увидел при свете фонаря проблески жёлтого металла в породе, словом, мог сам случайно заметить, что в шахте находится золото. У него, разумеется, родилась мысль доложить об этом начальству. Но демон-искуситель стал нашёптывать другую идею. А тут везение: Гилмор приказывает не просто закрыть рудник и запретить туда ходить, но ещё и ставит изгородь, отделяющую рудник от лагеря. Если бы был осуществлён приказ Лойда и сюда бы перенесли внешнее ограждение, поставили вышки, то посещение рудника стало бы делом, достаточно сложным, хотя свободному человеку это всё же не создало бы непреодолимой преграды. Но такой вот вариант, какой мы имеем, открыл очень хорошие возможности. Просто шикарные.

– Да. – Джон тоже нахмурился, – версия очень и очень правдоподобная. Если там, и правда, золото.

– Если там, и правда, золото, если его действительно кто-то обнаружил, если тот, кто обнаружил, решился на такую авантюру... Но есть ведь и ещё один вариант гипотезы.