Текст книги "Три ошибки Шерлока Холмса"

Автор книги: Ирина Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

– Не шикарно, но, даст бог, выживем! – Джон говорил весело, пожалуй, слишком весело, ему было не скрыть напряжения и тревоги, и Шерлок это видел.

– Твёрдо решил идти со мной? – спросил он друга. – У тебя всё же есть выбор.

– Уже нет, – покачал головой Клей. – Я обычно решаю один раз.

– Ладно. Тогда за дело. Бери напильник и помоги мне. А потом я тебе. Ну.

И он протянул товарищу руки, перевернув «браслеты» заклёпками вверх.

Напильник скрипнул по железу, проворно замелькал в ловких руках Клея, и меньше чем через пять минут ручная цепь свалилась с запястий Шерлока и упала на лежанку. Тогда Холмс взял напильник и, в свою очередь, освободил товарища от ручной цепи. Потом они по очереди перепилили кандалы у себя на ногах.

– Хорошо-то как! – воскликнул Джон, вскакивая и вскидывая ногу чуть не до потолка хижины. – Кажется, стал вдвое легче. Ап!

– Только без цирковых трюков! – одёрнул друга Шерлок. – Времени нет. Живо переодевайся.

– Сию минуту, маэстро.

Буквально за какие-то секунды они стряхнули с себя тюремное тряпьё, ополоснулись у рукомойника и переоделись в новенькую солдатскую одежду, похищенную Джоном со склада.

– Ты не мог найти штаны подлиннее? – спросил Холмс, укоризненно глядя на открытые края ботинок. – Вид неаккуратный.

– Я выбирал не в магазине на Оксфорд-стрит, – парировал Джон. – И я не виноват, что в тебе шесть с половиной футов.

– Всего шесть футов и два дюйма, – поправил Шерлок. – Спасибо, что хоть ботинки не жмут. Ну, надеваем сумки, берём фляги, и с богом... Хотя постой... Тс-с!

Он замер на своей лежанке и крепко стиснул руку Джона. Затем прошептал еле слышно:

– Погаси светильник!

Молодой человек мгновенно затушил огонёк, и хижинка погрузилась в темноту. И тогда слух Клея уловил звук, который на несколько секунд раньше услышал Шерлок: чьи-то тяжёлые шаги приближались к их обиталищу. Возле самого входа они замерли, потом что-то зашуршало, циновка отогнулась, и на пороге, в тусклом свете горевшего поблизости фонаря возникла громадная человеческая фигура. Вошедший чиркнул спичкой, её рыжий огонёк осветил всю внутренность хижины, и заключённые в ужасе поняли, что их одежда и отсутствие цепей не могут остаться незамеченными.

– Добрый вечер, мистер Холмс! – произнёс пришелец и замер, в изумлении глядя на каторжников.

– Джим! – тихо вскрикнул Холмс и вскочил.

Он сразу узнал Джима Фридли и сразу понял: вздумай тот поднять тревогу, едва ли им с Джоном удастся мгновенно заставить его замолчать: нечеловеческая сила шотландца не позволит им быстро скрутить его.

Но Фридли смотрел добродушно и весело, и оба заключённых вдруг поняли, что он не поднимет тревогу.

– Вы что, уйти отсюда решили, сэр? – тихо спросил солдат.

– Да, Джим. У меня нет выхода.

– Понимаю, сэр, – Фридли кивнул лохматой головой. – Ребята мне всё обсказали, как оно было... И я зашёл вот, вас поблагодарить. Вы ведь мне жизнь спасли.

– Откуда вы знаете? – удивился Шерлок. – Откуда знаете, что это я установил вашу невиновность?

– А больше, сэр, некому, да больше никто и не стал бы, я так полагаю. И ребята мне сказали: «Не иначе лондонский сыщик помог». Правильно делаете, что уходите, сэр! Спасибо за всё. И храни вас Бог!

– И вас, Джим! – голос Шерлок дрогнул. – Если вы сейчас промолчите о том, что видели, то тоже спасёте мне жизнь.

– Я? Сэр, да что вы! – Фридли замахал руками, едва не обрушив потолок хижины. – Я вас всю жизнь не позабуду, мистер Холмс. И пить никогда больше не стану, клянусь. Завтра уеду отсюда, вернусь к матушке и совсем по-другому жить стану. И... Вот что, мистер Холмс, раз вы уходите, так возьмите обо мне на память. Пригодиться может.

Он протянул руку и, хотя спичка давно погасла, в слабом свете Холмс и Клей различили металлический блеск оружия.

– Ваш револьвер! – ахнул Шерлок.

– Да, сэр. Позвольте вам подарить. Я знаю, что худого вы ничего не сделаете, а помочь он вам может. Мне-то больше ни к чему. А это мой собственный, я его ещё дома купил. Ну, и пускай остаётся здесь.

Не говоря ни слова, Холмс взял оружие, передал его Джону и заключил великана в объятия.

– Спасибо, Джим, спасибо! – наконец смог он сказать. – Если когда-нибудь я снова стану человеком, я вас разыщу. Желаю вам счастья. Прощайте.

– Прощайте, сэр!

И, громко засопев носом, простодушный парень кинулся прочь от хижины и скоро пропал в темноте.

Час спустя Шерлок и Джон благополучно добрались до ограды лагеря и, незаметно перебравшись через неё, покинули Пертскую каторжную тюрьму.

Часть пятая
ОТКРЫТИЯ ГЕРБЕРТА ЛАЙЛА

ГЛАВА 1

В этот вечер доктор Джон Уотсон возвращался домой в прескверном настроении и в самом угнетённом состоянии духа.

Воздух вокруг него был влажен и свеж, и неукротимый аромат весны подавлял даже вечный горький запах гари, повисший над лондонскими крышами. Недавно прошедший дождь сделал мостовые и тротуары блестящими, каждый камень стал маленьким зеркалом, и последние лучи солнца играли в этих зеркалах, украшая городские улицы непривычным нарядным блеском.

Тумана не было, со стороны Темзы дул ласковый ветерок и доносил весёлые гудки катеров и пароходов.

Но доктор не замечал, не видел и не слышал ничего этого. Он был в полной растерянности, и кэбмену, который вёз его домой, пришлось дважды переспросить, куда ехать – седок отвечал ему совершенно невнятно.

Четыре дня назад Уотсон получил письмо, на котором стоял штемпель со страшным и долгожданным словом: «Перт.» Доктор ждал этого письма, обрадовался ему, но когда нетерпеливо вскрыл конверт, был поражён содержанием послания. Мысли его понеслись вихрем, и первой отчётливой мыслью было: «Господи помилуй, он остался собою! Даже нет, пожалуй, стал собою ещё больше, чем был...»

Кроме невероятной и утопической просьбы о расследовании преступления, произошедшего девять лет назад, кроме подробного описания этого преступления и некоторых, сделанных вскользь рассуждений и выкладок по поводу возможного расследования, письмо Шерлока Холмса содержало ещё одну просьбу – навестить миссис Нортон. «Передайте ей поклон и постарайтесь убедить, что со мной всё хорошо. Если, слава богу, увидите, что она успокоилась и пришла в себя, то никогда уже к ней не ходите». Так закончил своё письмо с каторги мистер Шерлок Холмс.

Уотсону даже не пришло в голову не выполнить в точности всё, о чём просил его друг. Он и прежде никогда не оспаривал его решений.

Но неприятности начались со следующего же дня.

В письме Холмс называл имя частного сыщика Баркера, человека, показавшего себя прежде неплохим специалистом, и просил предложить расследование именно Баркеру, разумеется, за приличное вознаграждение. Однако в полицейском управлении доктору сказали, что мистер Баркер примерно полгода назад заявил категорически о своём намерении прекратить прежние занятия, то есть навсегда оставить профессию частного сыщика. Причиной тому, как полагал давний знакомый Уотсона, инспектор Этелни Джонс, послужила пуля, всаженная в мистера Баркера неким лондонским специалистом по сейфам. Рана была пустяковая, но испуг оказался куда болезненнее, и сыщик-эстет, носивший дымчатые очки и обожавший светлые перчатки, счёл, что такую нервную работу лучше оставить, пока не поздно, то есть пока другой какой-нибудь нарушитель закона не выстрелит более метко.

Всё же Уотсон узнал адрес Баркера и решился съездить к нему, предварительно уведомив его телеграммой о предстоящем посещении. Визит он отложил на день вперёд, дабы дать возможность детективу собраться с мыслями и не показаться ему неучтивым, а перед этим отправился к миссис Нортон.

Он нашёл Ирен в одном из скромных кварталов, где селятся обычно люди самых незначительных средств. Она снимала крошечную квартиру из двух комнат, и на входной двери этой квартиры висела небольшая дощечка с надписью: «Миссис Ирен Адлер. Уроки музыки». Итак, бывшая блистательная актриса, знаменитая авантюристка, сделалась незаметной учительницей музыки, вернув себе при этом фамилию, под которой когда-то блистала...

Едва квартирная хозяйка доложила о приходе доктора Уотсона, как миссис Ирен сама выбежала в прихожую, и по её лицу Уотсон понял, что его прихода, известия от него она ждала каждый день, каждый час, каждую минуту. И последнее раздражение, ещё таившееся в нём, исчезло. Ирен в простом чёрном платье, с простой причёской, бледная, усталая, показалась ему вдруг ещё красивее, чем в тот день, когда он впервые увидел её восемь лет назад, когда она в шелках и перьях стояла на ступенях своего красивого особняка, на фоне освещённых ярким заревом стеклянных дверей.

– Что, доктор, что? – спросила она, и голос выдал все чувства, которые сумело скрыть лицо.

– Я получил письмо, – просто сказал Уотсон. – Вот, если хотите.

Минуту назад он не собирался давать ей этого письма, но теперь не удержался и протянул конверт, сам себе удивляясь. Она схватила белый прямоугольник и, взглянув на него, вскрикнула:

– Это не его почерк!

– Внутри его, – успокоил её Уотсон. – А разве он вам писал уже?

– Нет. Но вы же видите, почерк грубый, неровный. Почерк необразованного человека. И рука дрожит, как у пьяницы. Скажите, что там написано? Шерлок... Мистер Холмс здоров?

– Он об этом не пишет. По-моему, да. Прочитайте.

Ирен прочитала письмо, задумалась, прижав его к груди, потом спросила:

– Ну и как вы нашли меня? Успокоившейся? Вы больше не придёте?

– Скажите мне сами, приходить мне или нет, – доктор говорил очень мягко и печально. – Видите ли, Холмс хочет, чтобы вы успокоились.

– Чтобы я забыла? – у неё сверкнули глаза, но тут же погасли. – Странно, что он на это надеется.

– Как вы живете? – задал Уотсон ненужный вопрос.

– Хорошо, сэр. Очень-очень хорошо.

Они говорили недолго. Уже уходя, доктор вдруг остановился на пороге и спросил:

– Могу я попросить вас... меня мучает вопрос, но я не знаю, как задать его.

– Я знаю, как его задать! – воскликнула Ирен. – Кто убил, правда? Он или я?

– Да, – кивнул доктор. – Это невыносимое сомнение...

– Я убила!

И она вдруг рассмеялась.

– Вы лжёте, – покачал головой Уотсон.

– Нет, не лгу. Я убила, я! Так уж вышло, доктор Уотсон. В своей жизни я никому не принесла счастья.

На другой день после визита к миссис Адлер доктор поехал в Чизик, на другой берег Темзы, и там, среди небольших изящных вилл, отыскал и особнячок мистера Баркера.

Баркер принял доктора, угощал сигарами и кларетом, показал своего любимца, громадного чёрного дога по кличке мистер Блэк, но от предложения заняться давним делом о пропаже «глаз Венеры» и убийстве их хозяина отказался наотрез. Ему не улыбалось снова окунаться в полную интриг и неожиданностей жизнь, из которой он недавно так легко вынырнул.

Я не бог знает как богат, доктор, – говорил он, – но буду уж лучше жить поскромнее, не рискуя больше своим бренным телом. Оно знаете ли, стало мне особенно дорого, после того как в нём сделали дыру...

И вот Уотсон ехал домой, а в голове его неотступно и беспощадно вертелся один-единственный мучительный вопрос: «Что же делать? Что делать? Что теперь делать?» И в самом деле, что? Обратиться в полицию? Ну, там его просто поднимут на смех, или, быть может, из уважения к прошлому Шерлока Холмса ограничатся уговорами выкинуть это всё из головы. Но выполнить просьбу Холмса необходимо, не то чего будет стоить вся их многолетняя дружба? И как он посмотрит в глаза своему другу, когда тот вернётся? О том, что Холмс возвратится в Лондон ещё очень не скоро, доктор старался не думать.

Мысли его вдруг вернулись к Ирен Адлер, к их вчерашней их встрече, и Уотсон подумал, что, пожалуй, и в самом деле эта непонятная женщина будет ждать, будет хранить верность человеку, который, не раздумывая, против её желания, взял её вину на себя.

После смерти мужа Ирен получила в наследство всё его громадное состояние, но не взяла ни цента из этих денег, полученных самым грязным путём, а раздала миллионы Нортона в благотворительные организации. Она только отдала распоряжение прислать из Америки её немногочисленные драгоценности и перевести деньги, вырученные от продажи нью-орлеанского дома, очень скромного и очень дешёвого. Несомненно, на эти деньги Ирен и сняла свою маленькую квартирку, на эти деньги купила фортепьяно, этими деньгами оплатила долги за судебные издержки, ибо она нанимала адвоката, дабы доказать... свою вину!

«Да, она будет ждать, – думал Уотсон, – будет... Ну, и что толку? Что останется ему, да и ей, когда семь лет тоски отнимут их последние жизненные силы?»

– Тпр-р-р!!! – отчаянно закричал в это самое мгновение кэбмен, кэб резко дёрнулся и круто остановился. А затем пронзительный высокий голос слабо возопил:

– Господи Иисусе!

– А, дьявол! – с ужасом вскричал кучер. – И куда же её понесло?! Сэр, мы, кажется, человека задавили..!

Уотсон мгновенно очнулся от своих мыслей и кубарем вылетел из экипажа. Почти под ногами у лошадей он увидел лежащую на мостовой скорчившуюся фигурку в чёрном пальто. Старомодная шляпка с дырявой пышнейшей вуалью валялась рядом, и ветер беспрепятственно трепал седые букли угодившей под копыта старушки.

– О, боже! – вскрикнул доктор и ринулся к упавшей, почти не сомневаясь, что она мертва.

Но, схватив её сухую, затянутую в кисейную перчатку руку, он ощутил слабое и прерывистое, но заметное биение пульса.

– Я. право, и не заметил, как она на дорогу выкатилась! – растерянно бормотал кучер. – Вы же видели, сэр, видели, правда? А что с ней?

– Она жива, слава богу, – сказал доктор и осторожно приподнял лежавшую.

У неё было сухое востроносое лицо с поджатыми губами, тяжёлые морщинистые веки, желтоватые втянутые щёки. На шее, замотанной до подбородка кисейным шарфом, висело пенсне в изящной, но сильно почерневшей серебряной оправе.

– Надо перенести её куда-нибудь, – сказал Уотсон и тут только заметил, что находится возле самого своего дома. – О, вот ко мне и перенесём. Я врач и...

Он не договорил. Старушка неожиданно открыла глаза в тот самый момент, когда доктор обнял её за талию и хотел другой рукой поддеть опутанные подолом пальто и платья тощие ноги. Ощутив, что с нею делают, она отчаянно взвизгнула и что есть силы закатила доктору пощёчину, а силы в её ручке, обтянутой кисеей, было куда больше, чем можно было предположить.

– Хулиган! – возопила пострадавшая, в то время, как растерявшийся доктор выпустил её и отшатнулся. – Да как вы можете?! Изверг! Я всю жизнь была порядочной девушкой и не желаю, чтобы на старости лет какой-то невоспитанный неуч обращался со мной подобным образом!

– Я только хотел помочь вам! – ответил Уотсон, в душе успокаиваясь относительно состояния упавшей – судя по её энергии, она была цела.

– Помочь! Это как? Схватив меня в охапку?! – старушка села, смешно растопырив ноги в больших толстоносых ботинках времён Наполеона Первого, но вдруг увидела рядом конские морды и опять завизжала, схватившись за рукав пальто доктора. – Ах! Уберите от меня эту скотину! Я с детства их боюсь!!!

– Сию минуту, миссис! – ответил кучер, у которого уже начал проходить страх, и которому теперь от души было жалко доктора, ни за что получившего оплеуху.

– Не миссис, а мисс! – поправила старушка. – Мисс Маус, к вашему сведению.

И Уотсон, и кэбмен с большим трудом удержались от смеха. И так-то трагедия оборачивалась комедией, а вся ситуация становилась достаточно смешной, так теперь ещё и фамилия пострадавшей оказалась весьма подходящей к её суетливому поведению, наряду, лицу и пискливому голосу.

– А шляпа? Где моя шляпа? – тут же вскричала мисс Маус, беспокойно оглядываясь. – Боже мой, она соломенная, ваши твари могли её изжевать!

– Не жуют они окаменелостей! – сердито бросил кэбмен. – Вот она, шляпа ваша, извольте получить – цела и невредима, да и вы тоже, кажется... А в другой раз смотрите, когда улицу переходите. Ну, был бы туман, а то ведь такой вечер ясный, так нет, кэба она не заметила!

– Не учите меня, молокосос! – вскипела мисс Маус, сразу перенеся весь свой гнев на кэбмена. – Ишь, ещё указывать мне... Молодой человек,– это относилось уже к доктору, – будьте любезны, подайте мне руку и проводите до угла, я что-то неважно себя чувствую.

Уотсон сунул кэбмену полкроны, и тот укатил, а доктор, бережно подняв эксцентричную старушку, повёл её к тротуару и затем к пересечению улиц.

– Не кружится ли у вас голова? – вежливо спросил он, стараясь забыть о нанесённой ему в присутствии кэбмена пощёчине. – Если вам нехорошо, то лучше всё же зайти ко мне. Я...

– Я не хожу в гости к незнакомым мужчинам! – вновь вскипела мисс Маус. – Я всегда была порядочной девушкой, так неужели теперь на старости лет стану поступать так легкомысленно?

Нервы у доктора наконец не выдержали, и он, в свою очередь, взорвался:

– Я не мужчина, с вашего позволения, я врач! И зову вас к себе отнюдь не с какой-либо пошлой целью, а исключительно желая помочь вам. Ведь вы довольно сильно ударились о мостовую, а учитывая ваши преклонные года, это опасно.

– Вы думаете? – старушка заколебалась было, но тут же надменно тряхнула головой, на которую криво нахлобучила свою воинственную шляпу, и воскликнула: – Нет, нет, я дойду до дома и так. Вот вы сказали бы мне лучше, как избавиться от ломоты в суставах. Так, знаете ли, гадко, когда начинает тебя ломать и как раз тогда, когда собираешься пойти погулять...

– Лучше всего избегать прогулок в особенно сырые и холодные дни, – посоветовал Уотсон. – А как лечебное средство эффективнее всего ежедневные тёплые ванны. Только не перегревайте воду, чтобы не навредить сердцу.

– Так просто? – восхитилась мисс Маус. – А шарлатан, к которому я обращалась двенадцать лет назад, наговорил мне, наговорил бог знает чего. И не помогло нисколько. Спасибо, сэр. Мне в последнее время часто встречаются мастера своего дела. Настоящие врачи, настоящие сыщики...

– Сыщики? – против воли насторожился Уотсон, хотя до сих пор болтовня мисс Маус мало его занимала. – Вы имеете в виду полицейского сыщика?

– Да что вы, сэр! – всплеснула руками старушка. – Да разве они бывают приличными? Такие нахалы и дураки, спаси господи! Нет, нет, милый диктор, мне повезло, очень повезло. Когда три месяца назад вдруг пропали из моей собственной квартиры все мои сбережения и драгоценности, я готова была, вы знаете, наложить на себя руки. Представьте: на старости лет лишиться всего, что удалось скопить! И вот тут-то мне дали адрес мистера Лайла, частного сыщика.

– Мистер Лайл? – удивлённо спросил доктор. – Никогда не слышал о таком. Полагаю, о нём мало кто слышал. И я прежде не слышала, – мисс Маус доковыляла до угла и выпустила локоть доктора. – Это имя пока неизвестное, но я ручаюсь вам: у него выдающееся будущее. Я слышала, он считает себя учеником мистера Шерлока Холмса... Но вот здесь мы расстанемся, молодой человек. Прощайте. Благодарю всем сердцем!

– Простите, миссис Маус! – вскрикнул Уотсон, бросаясь за ней.

– Мисс Маус! – она была непреклонна, требуя уважения к своей девичьей чести. – Мисс!

– Мисс, мисс Маус, дорогая! Умоляю вас, дайте мне адрес мистера Лайла. Мне тоже очень нужен частный сыщик. Очень!

– У вас тоже что-то пропало? – изумилась старушка.

– Нет. То есть да. Я в крайне затруднительном положении.

– Вот видите, – мисс Маус гордо выпрямилась под гнетом своей шляпы. – Как удачно вы сшибли меня своими лошадьми, сэр. Терпеть не могу лошадей! Как они фыркают, просто ужас! Что же касается мистера Герберта Лайла, то вы смело можете ему доверять. Он мне помог, очень помог, – а миссис Салли Кристофер, у которой я получила его адрес, просто жизнью ему обязана. Да и я тоже. И потом, не случись этого, не вмешайся мистер Лайл, я бы никогда не узнала, что мой племянник Сэнди – подлец и не уничтожила бы завещания, написанного на его имя... Надо же, обокрасть меня! Уф!

– А вы помните, где живёт мистер Лайл? – спросил Уотсон, с невероятным терпением вынесший всю тираду милейшей мисс.

– Молодой человек, – торжественным тоном произнесла старушка, и её вуаль заколыхалась, как перья на шлеме Афины Паллады. – Я этот адрес не забуду никогда в жизни. Извольте: Гудж-стрит, дом шестнадцать. Мистер Герберт Лайл. Увидите, сэр, он и вам поможет.

Уотсон далеко не был в этом уверен, но всё же это была надежда, и у доктора явилось желание поцеловать мисс Маус, но он побоялся получить вторую пощёчину и ограничился тем, что галантно поднёс к губам её ручку, охваченную чёрными кружевами далеко не первой свежести.

Расставшись наконец с достойною девицей, доктор хотел было перейти улицу и отправиться домой, но вдруг у него явилась мысль, что ещё не поздно, и можно попробовать уже сегодня познакомиться с мистером Лайлом. В памяти доктора обнадёживающе звучали слова мисс Маус: «Он считает себя учеником мистера Шерлока Холмса». Считает! Однако так ли это на самом деле?

Доктор взглянул на часы. Они показывали половину восьмого. Холмс принимал посетителей до глубокой ночи, порой и ночью. А каковы привычки мистера Лайла?

«Будь же, что будет!» – отважно решил доктор и, заметив проезжающий кэб, решительно поднял руку и остановил его.

На Гудж-стрит он был около восьми часов. Уже темнело. Дом номер шестнадцать оказался обычным четырёхэтажным строением без особенных украшений. На звонок вышел пожилой мужчина со стаканом недопитого чая в руке.

– Здесь ли живёт мистер Герберт Лайл? – спросил Уотсон.

– На втором этаже, – ответил, зевнув, привратник. – Дверь направо. Колокольчик сильнее дёргайте, он туговат...

Последнее слово старик проглотил в зевке, и доктор так и не понял, то ли туговат молоточек у дверного колокольчика, то ли мистер Лайл туговат на ухо.

Шнур вышеупомянутого колокольчика Уотсон дёрнул изо всех сил, и звон огласил, наверное, всю Гудж-стрит. За дверью послышались поспешные шаги, дверь отворилась, и доктор увидел в крохотной прихожей, слабо освещённой лампой, юношу-мулата лет семнадцати.

– Что вам угодно? – очень вежливо, нисколько не удивлённо спроси юноша.

– Могу ли я видеть мистера Герберта Лайла?

– Да, сэр, он дома, – кивнул мулат.

Он взял у доктора трость, помог ему снять пальто и пристроил его на маленькой вешалке, которая неизвестно как втиснулась в крохотную прихожую.

Из-за неплотно прикрытой двери, которая вела, должно быть, прямо в гостиную, послышался мягкий, чуть хрипловатый голос:

– Генри, кто там?

– К вам, масса Герберт! – откликнулся юноша. – Какой-то джентльмен.

– Проси, – приказал голос.

И доктор вошёл в услужливо распахнутую юношей дверь.