Текст книги "Три ошибки Шерлока Холмса"

Автор книги: Ирина Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 2

Пробуждение на другое утро было самым неожиданным. Почти сразу за ударом гонга послышался выстрел, и затем гонг начал ударять непрерывно, отбивая оглушительную дробь. Сигнал тревоги!

Шерлок и Джон едва успели встать и поспешно обуться, как циновка, закрывающая вход, отлетела в сторону, и в хижинку втиснулись двое солдат, за спинами которых виднелась поджарая фигура лейтенанта Леннерта.

– Встать! – прогремела команда.– Выйти наружу!

Заключённые подчинились, ничего не понимая. Выйдя, они увидели, что между хижинками прохаживаются охранники, а небольшие группы солдат и младших офицеров по двое – по трое поспешно обходят одно за другим жилища каторжников, выгоняя оттуда их обитателей.

– Руки! – скомандовал Леннерт, и когда Холмс и Клей подняли руки над головой, быстро провёл ладонями по их одежде.

Солдаты между тем перерыли всё, что возможно было перерыть внутри хижинки, заглянули под лежанки.

– Ничего нет! – доложил один из них, выходя наружу.

– Я так и думал. – Леннерт повернулся к заключённым. – Марш на место. До отбоя сигнала тревоги из хижин не выходить!

– Как ты думаешь, что могло произойти? – спросил Джон, когда они с Шерлоком вновь оказались в лачужке. – Побег?

– Тебе лучше знать, что это такое,– пожал плечами Шерлок. – Ты тут давно. Но на побег, по-моему, непохоже... Зачем обыскивать-то? Скорее кто-то что-то стянул, и притом немаловажное...

– Чтоб он провалился! – Джон поморщился. – Ну заткнулся бы этот гонг поскорее, голова трещит уже.

И он принялся приводить в порядок распотрошённые солдатами постели и заново расставлять на полочках немудрёные вещицы.

Приблизительно минут через сорок непрерывный звон гонга наконец прекратился. Хмурые разозлённые каторжники вылезли из хижин и поплелись завтракать, тревожно переговариваясь. Никто не знал, что произошло.

Когда завтрак закончился, и солдаты начали выстраивать заключённых для отправки на работу, возле кухни появился всё тот же лейтенант Леннерт. Ни на кого не глядя, он подошёл к Шерлоку и сказал:

– Вы пойдёте со мной.

– Куда? – не удержался Шерлок, хотя вопросы задавать не полагалось.

– К коменданту, – ответил лейтенант, окидывая заключённого каким-то странным, словно бы смущённым взглядом. – Это его приказ.

Холмс успел обменяться с Джоном недоумённым пожатием плеч и пошёл впереди Леннерта по направлению к офицерским домам.

Кабинет полковника Гилмора занимал половину первого этажа комендантского дома. Обставлен он был не просто добротной, но красивой и дорогой мебелью, на окнах висели шёлковые шторы, и даже пол был покрыт ковром, искусно подобранным по расцветке в тон светлым панелям стен и золотистым шторам.

Гилмор стоял у своего стола, и, едва взглянув на него, Холмс понял, что полковник находится в сильнейшем волнении. На столе валялись какие-то бумаги, стоял стакан, наполовину налитый чем-то густо-красным (определённо не вишнёвым соком), а графин с той же жидкостью торчал на сейфе.

Увидев вошедших, комендант шагнул им навстречу, однако сдержался и принял позу, которая должна была выражать величественное достоинство, но выразила только стремление Гилмора взять себя в руки.

– Леннерт, вы свободны, – сказал комендант. – А вы, мистер Холмс, подойдите сюда.

«Ого, мистер! – отметил про себя Шерлок. – Ну, дело серьёзное!».

Он видел Гилмора прежде всего один раз и притом издали, и сейчас с любопытством разглядывал его. Лицо полковника в общем производило приятное впечатление. Неглупое, немного капризное, но достаточно серьёзное, с чувственным ртом и округлым подбородком, с римским носом и гладким выпуклым лбом, оно было бы совсем банально, если бы не быстрый живой взгляд светло-серых глаз, небольших, внимательных, по-юношески любопытных. Сейчас они выражали нескрываемую тревогу и растерянность, и это совершенно разрушало любимую маску Гилмора, маску снисходительного высокомерия.

– Садитесь, – сказал комендант, указывая на стоявшее возле стола неглубокое кресло.

«И сяду!» – подумал Шерлок и преспокойно уселся перед стоявшим комендантом.

Гилмор прошёлся по кабинету большими шагами, потом остановился, в упор глядя на заключённого:

– Мистер Холмс, как вам здесь живётся?

– Так же, как и всем, сэр, – ответил Шерлок.

– Вы ни на что не жалуетесь?

– Нет, благодарю вас.

Гилмор опять зашагал взад-вперёд, опять остановился.

– Я не могу, – сказал он, – вы понимаете, не могу существенно изменить ваше здесь положение, это не в моей власти. Но кое-что я в силах для вас сделать... Давать дополнительное питание, иногда освобождать от работы, разрешить отправлять письма родным чаще, чем это положено. Если вам что-то нужно, скажите, я постараюсь вам помочь.

– Сначала скажите, чем я могу помочь вам, полковник? – прямо спросил Шерлок Холмс. – Извините, но я привык сразу выслушивать дело, а потом уже рассуждать о вознаграждении. Итак?

Щёки полковника вспыхнули, губы по-мальчишески обиженно сжались. Но тут же он тряхнул головой и усмехнулся:

– Что же, я так и думал, что вы сразу поймёте. Да и тревога была утром. Мистер Холмс, мне действительно необходима помощь, положение моё сейчас отвратительно, и если я не напишу подробного объяснения... Понимаете, приезд комиссара исключает всякую возможность замять дело. Комиссар Беллейн, человек бескомпромиссный.

– Сэр, я пока не знаю, что произошло,– напомнил Шерлок.

– Сегодня ночью или вчера вечером, – сказал Гилмор, – в лагере было совершено убийство.

Холмс высоко поднял брови:

– Что вы говорите? Где?

– В районе пожарного водоёма, неподалёку от складских помещений. Свидетелей нет. Если я не найду убийцу, произойдёт скандал. Понимаете? Я прошу вашей помощи.

– Кто убит? – спросил Шерлок.

– Сержант Хью Баррет.

На лице Холмса промелькнула гримаса отвращения, затем оно сделалось ледяным.

– Полковник, я не стану искать убийцу, – твёрдо сказал он.

Гилмор снова усмехнулся:

– Мистер Холмс, не спешите делать выводы. Ваше негодование понятно, я знаю, что это был за человек, и слышал, что между вами произошло...

– Не в этом дело, – быстро сказал Шерлок.

– Пусть не в этом. Но дело в том, что Баррета убили не заключённые.

– Вот как! – Холмс заметно оживился. – А кто же?

– Если бы я знал, кто, я не обратился бы к вам, – пожал плечами Гилмор. – Но это не мог быть заключённый. Я приказал, разумеется, произвести обыск у всех, но это было сделано исключительно ради буквы закона. Я уверен, что ни у кого из каторжников не могло быть огнестрельного оружия. Вы ведь тоже в этом уверены?

– Да, разумеется. Значит, сержант застрелен?

Гилмор кивнул:

– Застрелен в упор, из армейского револьвера. Такого же, как вот этот.

И полковник положил на край стола перед Холмсом свой револьвер.

– Выстрел в висок. Доктор Уинберг определил мгновенную смерть. Таким образом, мистер Холмс, это не месть измученных людей садисту-оскорбителю, это убийство из каких-то непонятных соображений. Комиссар негодует, ему ведь тоже надо писать отчёт для лондонского начальства. Но он приехал и уедет, а мне необходимо остаться.

На последних словах комендант сделал ударение, и Шерлок понял: полковник всерьёз боится, что убийство сержанта обернётся для него отставкой.

– Послушайте, сэр, а если начистоту? – он пристально посмотрел на коменданта. – Что за фигура был этот Баррет? Нераскрытое убийство, конечно, неприятность для вас, но мне кажется, вы ожидаете слишком большой неприятности.

– Вы правы, – подтвердил комендант. – И я не собираюсь скрывать от вас этого. Баррет простой сержант, человек незначительный, но в Лондоне у него есть родственники с большими связями. Они определили его сюда, веруя в нелепую сказку об австралийском климате, исцеляющем пороки. Врачи считали, что его склонность к садизму – явление болезненное.

– И добрые родственники направили его на службу туда, где он смог бы лучше всего проявить эту чудесную склонность? – язвительно спросил Шерлок.

– Как видите, – в голосе коменданта послышалось раздражение. – Неужто вы думаете, что я стал бы терпеть эту скотину, не будь за ним влиятельных людей? Мне была отвратительна его неутолимая жажда крови. Но теперь из-за него мне, может быть, придётся сильно пострадать, если я не выясню, по какой причине он убит, и кто убийца. Вы согласны помочь мне?

– Попытаюсь, – после некоторого раздумья сказал Шерлок. – Могу я взглянуть на убитого?

– Разумеется, Я сам вас туда отведу. – Гилмор говорил, не скрывая радости. – Хотите глоточек бренди?

Шерлок чуть заметно скривился, но сдержался:

– Нет, благодарю.

– А сигару?

– Благодарю вас. Я здесь отвык курить.

К пожарному водоёму они шли рядом и представляли собой довольно любопытное зрелище; щёголь-полковник в мундире с иголочки, блистающем всеми знаками отличия, и заключённый в тюремных отрепьях, с кандалами на руках и ногах. Впрочем, оба шли одинаково легко и держались одинаково невозмутимо.

Шерлок подумал о том, что впервые видит лагерь без заключённых – все уже отправились на работу. Зрелище было грустное и торжественное, словно взору явилась громадная могила, которую покинул мертвец, чтобы затем неизбежно вернуться в неё.

Пожарный водоём находился шагах в ста позади складских сараев, неподалёку от изгороди и совсем не далеко от одного из дежурных постов.

– Самое странное, – говорил Гилмор, вполголоса обращаясь к Холмсу, – что вблизи были двое солдат-постовых: один у склада, другой – у изгороди. Совсем недалеко офицерские дома, кухня. Везде были люди. И никто не слышал выстрела. Мы опрашивали утром многих заключённых, которые живут ближе к этому месту. Тоже никто не слышал.

– Тем лучше, – сказал Холмс. – Значит, я могу назвать вам точное время убийства.

– Уже можете? – спросил поражённый полковник.

– Примерно тридцать пять минут одиннадцатого.

– Холмс, это мистика! Откуда вы знаете? Уинберг тоже называет время около одиннадцати, но такая точность...

Шерлок улыбнулся:

– Вы слышали вчера грохот от развалившегося штабеля?

– Слышал. Тачки рассыпались. Ну и что? – недоумевал Гилмор.

– Только в этот момент и мог прозвучать выстрел, которого никто не услышал, если исключить возможность того, что он вообще был бесшумным. Я сидел в это время возле костра. Один из заключённых минуты за три до этого посмотрел на часы и назвал время: «Тридцать две минуты одиннадцатого». Часы у Томсона точные.

– Чёрт возьми, а я и не подумал! – полковник покраснел. – Я ведь и сам смотрел на часы, когда услышал этот дикий грохот.

– Вы не связали эти два события, что вполне понятно. Но мы, кажется, пришли.

В нескольких шагах от водоёма – большого глубокого пруда, вырытого после всем памятного пожара (протекавшая через территорию лагеря речка в жаркое время почти высыхала) – стояли трое солдат, лейтенант Мэрфи и доктор Уинберг. Увидев коменданта, все расступились, и стало видно, что между двух жидких кустиков, на чахлой траве, лежит лицом вниз человек в форме сержанта, и от его левого виска тянется по желтоватому песку короткая чёрная полоска.

– Доброе утро, мистер Холмс! – воскликнул доктор,– Слава богу, что вы пришли. Чепуха какая-то. Кожа на виске опалена, как у самоубийцы, а оружия нет, стало быть, убийство. Не стоял же он и не ждал, когда дуло приставят к его виску? Если только внезапно...

– Отойдите, доктор! – решительно проговорил Холмс, подходя к убитому. – И вы все, господа, отойдите подальше. Что это вообще такое, столько людей топчется как раз там, где не должно быть посторонних следов! Это вы, полковник, разрешили?

Гилмор вспыхнул, но стерпел.

– Я никогда не проводил расследований, мистер Холмс. Простите.

Шерлок только досадливо отмахнулся и принялся, уже не обращая ни на кого внимания, осматривать тело убитого, землю вокруг него, кусты и берег пруда. Через некоторое время он опустился на колени возле трупа, близко наклонился к земле и потрогал пальцем песок, а затем долго разглядывал серый налёт, оставшийся на пальце.

– Ну что? – решился спросить комендант. – Вы можете сказать что-нибудь?

Холмс посмотрел на него рассеянным взглядом.

– Что нашли у него в карманах? – спросил он.

– Я не велел его трогать, – ответил полковник. – Я сразу решил пригласить вас.

На бледных щеках Шерлока проступил лёгкий румянец, его взгляд, обращённый на Гилмора, сделался куда доброжелательнее.

– Вы поступили благоразумно. Ещё лучше было бы, если бы ваши стражи не затоптали всю землю кругом. Однако посмотрим.

С этими словами он встал и решительно, одним движением перевернул тело убитого. Застывшее, запрокинутое лицо Баррета было сильно разбито, и выражение, оставшееся на нём, стало от этого ещё более жутким. Это лицо выражало животный ужас, рот был полуоткрыт, словно убитый хотел закричать, а быть может, и кричал, но смерть оборвала его крик.

– Он видел убийцу и видел, что сейчас будет убит, – констатировал Шерлок. – Это естественно, раз дуло было прижато к виску. Лицо сильно сведено судорогой. А в карманах... Что у него там?

Холмс один за другим обыскал карманы убитого и извлёк – серебряные часы, перочинный нож, несколько игральных карт, мятых и грязных, грязный носовой платок, пачку папирос и листок бумаги с какими-то подсчётами. Всё это он разложил на земле и тщательно осмотрел. Понюхав папиросы, удовлетворённо улыбнулся. Затем осмотрел кобуру убитого. Револьвер был на месте. За поясом, как всегда, торчала «хлесталка».

– Всё, полковник, – сказал, выпрямляясь, сыщик. – Здесь я всё выяснил. Желаете выслушать моё мнение?

– Конечно.

– Сейчас? – с каким-то особым ударением спросил Холмс.

Гилмор понял намёк:

– Предпочту, чтобы вы высказали его в моём кабинете. Давайте вернёмся. Можно приказать унести убитого?

– Да. Он мне больше не нужен. А эти вещи, что были при нём, я заберу с собой. Платок у вас есть? Спасибо.

Минут через десять-пятнадцать они сидели друг против друга по обе стороны большого стола, и комендант с напряжённым вниманием слушал заключённого.

– Совершенно ясно, – говорил Шерлок, – что убийство было заранее продумано. Более того, я почти уверен, что у убийцы был сообщник или сообщники, иначе падение штабеля в момент выстрела – поистине мистическое совпадение. Да и неясно, для чего штабель был заранее сложен так, чтобы рассыпаться при первом же толчке. Баррет ждал своего убийцу, у них была заранее условлена встреча.

– Откуда вы знаете?

– Он долго топтался на одном месте и курил, часто поглядывал на часы. Убийца приблизился к нему со стороны офицерских домов. Я точно не уверен, но полагаю, что Баррет видел его приближение, и оно не вызвало у него никакой тревоги. Затем они стояли друг против друга, возможно, разговаривали, но недолго. Потом убийца выстрелил.

Лицо коменданта постепенно покрылось краской, он привстал из-за стола, дыхание его стало прерывистым от негодования:

– Вы... Вы это видели?! – произнёс он с трудом. – И могли столько времени морочить мне голову?! Да как же вы посмели? И что вы там делали в такое время? И зачем врали мне, что были у костра?

Шерлок откровенно расхохотался:

– Каждый раз забываю, что может быть вот такая реакция. Но какова бы она ни была, попрошу вас понизить голос и на меня не кричать, полковник.

Это он произнёс уже без смеха, и выражение его лица заставило Гилмора смешаться и опустить глаза.

– Так вот, – снова заговорил Холмс. – Я, конечно, ничего не видел, я там не был в момент убийства, а всё, что сейчас рассказал вам, прочитал по следам. И, уверяю вас, это не много – убийца был осторожен, он следов почти не оставил. Но для того, чтобы вовсе их не оставить, он должен был бы летать.

Комендант смутился:

– Простите меня, мистер Холмс! Я никогда ещё не имел дела с человеком такого проницательного ума. И я никогда бы не позволил себе такой резкости, если бы, слушая вас, не позабыл, что вы – заключённый.

– Если бы вы позабыли, то не сказали бы мне «как вы посмели» резко прервал коменданта Шерлок. – Но оставим это. Вам угодно, чтобы я объяснил? Извольте. Рядом с тем местом, где стоял и где упал Баррет, земля вся истоптана, видно, что он вертелся и топтался, оглядываясь, явно кого-то ожидая. На песке остался пепел от папиросы, одной из тех, что были в его пачке. В стороне валялась обгорелая спичка.

– А почему не было окурка? – спросил Гилмор, стараясь заинтересованностью скрыть смущение. – Далеко отбросил?

– Я бы нашёл, – сердито дёрнув бровями, возразил Холмс. – Нет, окурок упал ему под ноги, и убийца наступил на этот окурок, его след как раз накладывается на пятнышко пепла. Но, совершив убийство, этот предусмотрительный человек взял окурок и унёс его с собой. Он хотел создать впечатление, что Баррет не ждал никого, ибо если бы он не ждал, то для чего ему было стоять долго на одном месте и курить? Вероятно, решение унести окурок возникло стихийно, пришло на смену первоначальному намерению убийцы инсценировать самоубийство Баррета. Далее – часы. Я сказал, что он часто смотрел на них. Они у него обычно лежат в кармане, он их редко достаёт, я заметил. А на этот раз висели снаружи, и крышка была неплотно прикрыта. Карман глубокий, вывалиться при падении они не могли. Значит, перед тем, как его застрелили, Баррет смотрел на них неоднократно. Следы убийцы остались за водоёмом, ближе к тому месту, где стоял сержант, и один след почти рядом с телом, это тот, под которым был папиросный пепел. Поэтому я определил направление. На убийце были армейские, почти новые ботинки сорок второго размера. По глубине оставленного следа я определил, что какое-то время убийца стоял против Баррета неподвижно. А недолго потому, что папиросный пепел всё-таки неплотно втоптался в землю. Когда убийца подходил, Баррет бросил окурок, не то подошедший на него не наступил бы. Следы же Баррета, самые глубокие их отпечатки, оставленные перед тем как он упал, повёрнуты так, словно он развернулся, увидев идущего к нему человека. Тот шёл от офицерских домов. Вот вам и все мои рассуждения, комендант. Разве это не просто?

– Я бы никогда не сумел сам сделать таких выводов, – проговорил Гилмор, с восторгом глядя на Холмса. – Но почему вы думаете, мистер Холмс, что он вначале хотел создать видимость самоубийства? И если хотел, то отчего не создал?

– А вот это очень важно. – Шерлок нахмурился, будто какая-то мысль неожиданно обеспокоила его. – Я заметил, что убийца пытался достать из кобуры револьвер сержанта. Кобура у Баррета всегда застёгнута на обе застёжки, быстро её открыть сложно, тем более, когда она оказалась наполовину придавлена телом упавшего. Одну застёжку убийца успел расстегнуть, вторую – нет, ему помешали.

– Кто? – быстро спросил Гилмор.

– Этого я не знаю. Думаю, что один из охранников, дежуривших со стороны изгороди, привлечённый грохотом упавшего штабеля, пошёл по направлению к складу, и убийца издали его увидел или услышал шаги. Ночь была, если помните, лунная, солдат легко мог заметить убийцу. Ему надо было спешить. А между тем, чтобы бросить револьвер сержанта рядом с телом, он должен был бы сначала раскрыть барабан, вынуть один из патронов, поставить барабан на место и тогда уже положить револьвер возле руки мертвеца. Никто не поверил бы, что он стрелял в себя, окажись в барабане все шесть патронов. И вот тогда ему пришло в голову, что можно хотя бы создать видимость внезапного нападения на сержанта, случайного убийства. И он поднял окурок, вероятно, положил к себе в карман и ушёл.

– Постойте. – Гилмор барабанил пальцами по столу. – Постойте... Вы делаете этот вывод на основании расстёгнутой на одну застёжку кобуры. Ну, а если он сам забыл её застегнуть?

– Он НИКОГДА этого не забывал. И если бы кобура была полурастёгнута, падая, Баррет придавил бы и застёжку, а она торчала в сторону, да и ремень, похоже, повернули уже на покойнике, вытаскивая кобуру из-под тела – на земле есть полоска от ремня.

– Ладно, согласен, – кивнул полковник. – Ну, тогда убийца, при всей своей хитрости, болван! Все армейские револьверы одинаковы. Что ему мешало вытащить револьвер Баррета – на это ушло бы ещё две-три секунды, и унести его с собой, а рядом с телом бросить свой собственный?

Шерлок Холмс улыбнулся:

– Логично, комендант. Я сразу же задал себе этот вопрос. Растерянность? Поспешил уйти? Могло быть и это. Но скорее другое. Убийца не мог бросить своего револьвера. Очевидно, его револьвер сильно отличается от прочих. Возможно, он именной, возможно, на нём есть монограмма или он отмечен инициалами владельца. Точно сказать не мшу, но скорее всего одно из этих отличий.

– Чтоб мне провалиться! – Гилмор так и подскочил. – Револьвер с монограммой! Так если мы теперь найдём его, то найдём и убийцу? Конечно, найдём. Это существеннее сорок второго размера обуви. Я и сам такой ношу. Господи, это просто спасение...

И вдруг тень проскользнула по лицу полковника. Он замер, сдвинув брови, неподвижно глядя перед собой.

– Монограмма, – прошептал он. – Револьвер с монограммой... Да нет, быть того не может! Чушь!

Комендант встал, прошёлся по комнате, потом опять подошёл к столу.

– Но вы не сказали мне главного, – произнёс он сурово. – Для чего убили Баррета? За что?

По лицу Шерлока Холмса тенью пронеслось сомнение. Его пальцы на миг судорожно переплелись и сжались. Потом он рассмеялся:

– Я бы очень хотел сказать вам, что не знаю этого, полковник.

– Но ведь вы знаете! – воскликнул Гилмор.

– Знаю. И понимаю, что вы не поверите мне, если я стану это скрывать. Хотя, поверьте, моя осведомлённость возникла совершенно случайно. Но я боюсь говорить дальше.

Гилмор был ошеломлён.

– Боитесь? Вы? Но чего вам бояться, мистер Холмс? Кто бы ни был убийцей сержанта, командую здесь я. И я сумею вас защитить. Так чего же вам бояться?

На бледных щеках Шерлока появился румянец, губы скривила усмешка:

– Сознаюсь, сэр, я боюсь и смерти тоже – я всего только человек. Но с этим страхом мне не раз приходилось справляться. Однако, кроме того, у меня есть долг. Долг перед человеком, который стал мне дорог, перед которым я, если хотите, виноват. Я должен выйти отсюда и должен жить, чтобы помочь ему.

Гилмор почувствовал, что в словах заключённого таится какой-то страшный смысл. Вместе с тем взгляд Шерлока и лёгкая дрожь его голоса тронули коменданта.

– Мистер Холмс, неужели вы не поняли? – воскликнул он. – Я беру вас под свою защиту и обещаю, что вашей жизни ничто угрожать не будет. Порукой тому – моя честь офицера британской армии.

Холмс вздохнул, вернее, перевёл дыхание.

– Я верю в вашу искренность, сэр. Но дело в том, что за спиной убийцы стоит дьявол собственной персоной. А он уже не раз доказывав, что умеет заставить даже самого сильного человека нарушить свои обязательства.

– Вы что, шутите, Холмс? – в невольном волнении прошептал Гилмор. – О чём вы говорите? О каком таком дьяволе? И неужто думаете, что моё слово продаётся?

– Надеюсь, что нет, – уже спокойно проговорил Шерлок. – Надеюсь, потому что мне придётся вам поверить, сэр. Я обязан назвать убийцу. И не потому, что он убил Баррета, в конце концов, сержант это заслужил. Но ещё раньше тот же человек прикончил ещё двоих, причём по той же самой причине. В будущем он может ещё кого-нибудь убить. Поэтому я его назову. Но помните, Гилмор: я в вашей власти, меня здесь не защищает никакой закон. Лондон далеко, и там никому нет дела до каторжника, пускай в прошлом и знаменитого. Помните это.

Комендант вздрогнул.

– Я дал вам слово.

– Я слышал это. И если что, на вашей совести будет двойной грех. А теперь позвольте представить вам дьявола. Точнее, кусочек его земной, зримой плоти!

С этими словами заключённый положил на стол, на самую его середину, крошечный, размером с рисовое зерно, жёлтый кусочек металла. Солнечный луч, проникший под приспущенную штору, упал на него, и крошка вспыхнула маленьким язычком огня.

– Что это?! – воскликнул поражённый Баррет, сразу узнавший столь характерный блеск жёлтого металла. – Где вы это взяли?

– Это было в кармане у Баррета, – тихо ответил Холмс. – Там лежало что-то крупное и тяжёлое, карман был сильно растянут. Очевидно, лежат какой-то мешочек, причём довольно долго, возможно, несколько дней – карман был сильно растянут. Убийца вытащил этот мешочек, но не заметил, что эта крошечка вывалилась через прореху и осталась в кармане убитого. Это – улика, полковник.

Гилмор провёл рукой по вспотевшему лбу.

– А убийца? – спросил он. – Значит получается, что...

– Убийца, – с прежней невозмутимостью продолжал Шерлок Холмс, – стал жертвой шантажа мистера Хью Баррета и предпочёл не откупаться от него, а его убрать, ибо он знал, что сержант – человек коварный и жестокий, и тот, кто оказался в его власти, уже не сможет спать спокойно. Да и делиться было, вероятно, жаль: уж кто-то, а Баррет наверняка запросил немало за своё молчание. Вот вам и мотив убийства, вот вам и причина для встречи. Для Баррета эта встреча была очень важна, не то он вообще не стал бы вечером слоняться по такой пустынной части лагеря – он ведь был трус, каких мало, а заключённые ненавидели его, и он это всегда помнил.

– Имя убийцы вы знаете? – спросил полковник.

– Я не знал его наверняка, потому что не видел револьвера с монограммой, – ответил Холмс. – Правда, по кое-каким другим признакам мне удалось сделать предположение, которое вы подтвердили.

– Я?!

– Вы, полковник. Ваше потрясённое лицо в тот момент, когда вы вспомнили, у кого в лагере именно такой револьвер. Вряд ли реакция была бы такой же, будь это кто угодно другой. Так что мы оба знаем имя убийцы. Который, кстати, пытается опередить события... И хорошо, если окажется, что он опоздал!

Едва Шерлок произнёс эти слова, как дверь кабинета распахнулась настежь, и на пороге выросла представительная фигура заместителя коменданта, майора Лойда.