Текст книги "Три ошибки Шерлока Холмса"

Автор книги: Ирина Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 5

– И это всё, что ты сам знаешь обо всей этой истории? – спросил Шерлок Холмс после некоторого молчания, выпуская изо рта голубое кольцо дыма.

– Больше ничего рассказать не могу. – Джон разлил в чашечки остатки виски. – Допьём?

– Нет уж, допивай сам, – покачал головой сыщик. – Мне нельзя. Я должен думать. Да и ты подожди пить. Я ещё задам тебе несколько вопросов.

– Но ты веришь мне? – с тревогой спросил Клей. – Ты не думаешь, что я лгу?

– Так нелепо никто не лжёт. – Усмехнулся Холмс. – Во всяком случае, такой умный человек, как ты, придумал бы нечто гораздо более убедительное. Я, безусловно, верю в то, что каждое твоё слово – правда. В этом убеждает даже не твоя искренность, а полная нелогичность ситуации. Итак, комната была с наглухо закрытыми ставнями и с единственной дверью, ведущей в коридор?

– Да.

– А по коридору далеко ли от двери до лестницы?

– Шагов пятнадцать. – Джон нахмурился, напрягая память. – Да, да, не больше.

– И в коридоре негде спрятаться?

– В левую сторону там были две наглухо закрытые двери библиотеки. Я проверял, они действительно были закрыты. В правую сторону – холл, он был пуст, совершенно пуст, а за ним – площадка, за которой как раз дверь в буфетную. Нет, там никто не мог затаиться незамеченным, я осмотрел каждый угол, ведь можно было ожидать засады.

– Ну, а в самой комнате? Там ты всё осмотрел?

– Всё, разумеется, – обиделся Джон. – Говорю тебе, я даже проверял, закрыты ли ставни. Обе шторы отогнул и посмотрел.

Глаза Шерлока вдруг блеснули:

– Ах, и шторы были задёрнуты?

– Да. Даже не шторы. Тяжёлые бархатные портьеры.

– А подоконники там широкие?

Джон пожал плечами:

– Около фута с небольшим, если я правильно помню. Но, уверяю тебя, там тоже никого не могло быть – я же смотрел. И потом, Шерлок, ну, даже если бы в кабинете мог оказаться кто-то третий, ну, если бы он и застрелил Леера, то, во-первых, выстрела второго не было, выстрел был один!

– Есть оружие, которое стреляет бесшумно, – заметил Холмс.

– Я знаю! – с досадой воскликнул Джон Клей. – Духовое ружьё фон Хердера. Я думал о нём, ибо всё время помнил, что навязал себе на шею Мориарти. Но если бы, допустим, кто-то и выпалил из духового ружья, то куда же потом-то делся этот стрелок, да и ружьё тоже? Ведь в тот момент, когда я выскочил на лестничную площадку, внизу уже были слуги. Они увидели бы, что кто-то побежал к двери буфетной. А влево бежать было бессмысленно – там же тупик. Чтобы открыть замысловатые замки библиотеки, даже я затратил бы, по крайней мере минуту, а спустя сорок секунд трое слуг уже взбежали наверх и ворвались в кабинет. Даже если допустить, что стрелок был невидимкой, то уж ружьё бы они увидели – оно трёх футов длиной и весит как маленькая пушка. Ты его видел?

– И даже держал в руках, – улыбнулся Шерлок. – В меня из него стреляли. Вернее, не в меня, а в моё изображение. Нет, нет, ты прав, духовое ружья отпадает. Я и сам было подумал о ружье фон Хердера, но это явно не то. Кстати, почему ты не упомянул о том, что полиция не нашла в кабинете пистолета, рукоятку которого разбила твоя пуля?

– Забыл сказать, – сознался Клей. – А ты читал об этом в газетах? И помнишь с тех пор?

– Нет, – покачал головой Шерлок, – если и читал, то, честно сказать, не помню. Но это же, само собой разумеется. Выстрел был один, и пулю нашли во лбу Леера, а на отверстие в столе никто не обратил внимания. Исчезли, стало быть, два оружия: то, из которого был убит Леер, и его разбитый пулей пистолет. Этого пистолета преступник не мог не убрать – иначе он стал бы доказательством твоей невиновности.

– Так преступник действительно был там, в этой проклятой комнате?! – в сильном волнении воскликнул Джон.

– А ты в этом сомневался? – с откровенной насмешкой спросил Холмс. – Но не мог же Леер застрелиться из разбитого пистолета и, умирая, проглотить этот пистолет? В кабинете ведь не нашли больше никакого оружия?

– Нашли, – с такой же насмешкой ответил Клей. – Томагавк племени юта, один из экземпляров американской коллекции Леера. Думаю, его можно не брать в расчёт?

Шерлок глубоко затянулся сигарой и закрыл глаза, как часто делал, собираясь с мыслями.

– Что ж, подытожим, – проговорил он, закидывая ногу на ногу и морщась от ржавого лязга цепи. – И так: выстрел был сделан единственный, и сделал его ты. Раз. Между этим выстрелом и обнаружением трупа прошло сорок-шестьдесят секунд. Ты в этом уверен?

– Шестьдесят даже много.

– Ладно. Положим, сорок-пятьдесят. В кабинете вас, бесспорно, было двое. В коридоре, холле, буфетной никто не мог спрятаться, никто не мог проникнуть оттуда в кабинет и успеть застрелить Леера и скрыться до прихода слуг. Слуги вошли втроём, значит, допустить, что убийца кто-либо из них, – нельзя. Дальше. Неясен мотив убийства. Для чего кому-то убивать Леера и сваливать убийство на тебя? Дальше. Знаменитые на всю Англию драгоценные камни, за которыми охотился сам профессор Мориарти, оказываются фальшивыми. Как мог Леер, опытный коллекционер редкостей, двадцать лет считать их подлинными, если полицейский эксперт без особого труда определил подделку? Кстати, Джон: тебя не обвинили в попытке одурачить полицию – всучить им стекляшки, а сапфиры куда-то тайно переправить?

Джон пожал плечами.

– Но они же обыскали меня с головы до ног. Серьги большие... вынуть камни из оправы и проглотить я не мог – это означало бы верное самоубийство. Не мог я их и отдать своим подельникам: кто бы поручился, что после этого я не останусь с носом? Да и дружки мои тут же попались. Нет, полиция понимала, что я рисковал головой именно из-за этих двух бирюлек. Господи, Шерлок, но как же обидно, а!

Холмс фыркнул:

– Обидного было бы тебе предложить эти бирюльки Мориарти и получить пулю в лоб за обман. Впрочем, тут есть ещё немало вопросов... Скажи, этот Марк Смит, ну, тот, что тебя выдал, он хорошо знал тебя в лицо?

– Неплохо, – подтвердил Клей. – Но всё же я удивился, что он узнал меня в гриме. Грим был сработан чисто.

– Вот и я удивляюсь, – задумчиво прошептал Шерлок. – В конечном итоге мы получили с тобой уравнение со всеми неизвестными, Джони.

Джон с тоской посмотрел на своего товарища:

– Но не дьявол же вмешался в это?! – воскликнул он. – Ты же не допускаешь, что там орудовала нечистая сила?

Шерлок потёр лоб указательным пальцем и слегка нахмурился:

– Я за двадцать пять лет практики не сталкивался с нечистой силой ни разу. Правда, привидение однажды видел, но оно было создано руками человека. И, между прочим, мастерски сделано. Я даже не сразу выстрелил, увидав этот кошмар – мне в тот момент куда больше хотелось перекреститься, чем давить на курок.

– А, это, верно, история с наследством Баскервилей? – догадайся Клей. – Читал я об этой демонической светящейся собаке с клыками, как у медведя. Твой друг мистер Уотсон описал всю историю так, что мороз по коже... Но ведь ты всё-таки застрелил псину.

– В упор пятью пулями, – кивнул Шерлок. – Потому что это был не призрак, а обычная, живая собака, только непомерно громадная и злая. Да, я застрелил «Бескервильское привидение». И твою «нечистую силу», кажется, тоже поймаю, Джон.

– Да?! – молодой человек вздрогнул и посмотрел на своего друга с изумлением, если не с суеверным страхом. – Ты что же, уже знаешь разгадку этой чертовщины?!

– Целиком картина мне ещё не ясна. Надо кое-что обдумать. Но у меня уже есть версия. Вся сложность в том, что я не могу сам вести расследование и в том, что всё это было так давно... Теперь трудно будет собирать факты.

Джон стиснул кулаки, с трудом переводя дыхание, такое отчаянное волнение охватило его. Потом он поднял на Холмса глаза, в которых искрами блеснули слёзы:

– Ради бога, Шерлок! Скажи мне, что там произошло! Эта тайна погубила всю мою жизнь... Скажи, что это было?

– Это было, – проговорил, нахмурившись, Холмс, – хитрое и прекрасно рассчитанное преступление. Продуманное от первого до последнего мгновения.

– И ты знаешь, кто преступник?

Тонкие губы Холмса выразительно скривились, то ли от негодования, то ли от омерзения.

– Ну, до конца уверенным быть не могу. Но думаю, что без дьявола тут действительно не обошлось. Но этот дьявол, как и Баскервильский пёс, был облечён во плоть. И если это так, то в какой-то мере я уже отомстил за тебя – я прервал земной кровавый путь этого чудовища.

– Мориарти? – прошептал Джон Клей.

– Да. Мориарти. Это для его ума, другому такого не придумать.

– Но как это было, как, как, как?! Если ты мне не расскажешь, я просто тронусь умом!

Шерлок пожал плечами и проговорил с лёгкой насмешкой, чтобы скрыть невольное смущение, которое его охватило: умоляющий взгляд Джона, слёзы в его обычно холодных синих глазах, – всё это против воли тронуло суровую душу великого сыщика. Но поддаваться эмоциям он не имел нрава: это означало рисковать гой филигранной, безупречной логикой, которая всегда отличала ход его мысли.

– Девять лет ты не сходил с ума, а теперь вдруг тронешься? Джони, не заставляй меня отступать от моих правил. Если сейчас я начну тебе рассказывать построение моих рассуждений, то твоя реакция, какова бы она ни была, невольно отразится на моих умозаключениях, я сделаю неверный вывод в каком-нибудь крошечном вопросе, и всё пойдёт прахом. Уотсон часто на меня обижался за то, что я никогда не объясняю процесса расследования, приписывал это моей любви к эффектам. Есть у меня такой грешок, что уж тут поделаешь. Но дело не в нём. Я вовсе не любуюсь превосходством своего логического мышления, клянусь! Просто пока всё не встало на свои места, пока отдельные звенья цепочки не соединились намертво, любая чужая реакция на мои рассуждения может их разрушить. Я ведь на самом деле очень впечатлителен, а впечатлительность должна быть изгнана и забыта, когда применяется дедуктивный метод, ибо он точен, как математический анализ. Поэтому прости меня и потерпи несколько дней. Хотя, возможно, я не смогу сделать окончательного вывода, пока не получу ответ из Лондона.

– Из Лондона? – изумился Джон. – Ответ из Лондона? Но от кого?

– Ещё не знаю, – задумчиво проговорил Шерлок. – Знаю одно: до утра мне надо подумать, а завтра вечером я напишу письмо Уотсону. Я изложу ему все факты и мои самые первичные рассуждения на основании этих фактов и попрошу его помочь.

– Думаешь, он сам, без тебя, сможет провести расследование? – голос Джона ясно выразил сомнение.

– Нет, – подтвердил Шерлок, – не сможет. Уотсон не справится с такой задачей. Я не знаю, справится ли вообще кто-нибудь. Но хотя бы факты, которых здесь получить не возможно, необходимо собрать. И... я думаю попросить моего друга обратиться к одному джентльмену. Есть в Лондоне один частный сыщик, собственно говоря, мой последователь. Некто Баркер. Очень умён и оборотист. Я напишу Уотсону, чтобы он обратился к этому человеку. Загадка интересная, ну, и у меня, к счастью, есть кое-какие сбережения, а у Уотсона – доверенность на право ими пользоваться.

Джон вновь покачал головой:

– С твоей стороны это бог знает, как благородно, но я думаю: захочет ли со всем этим возиться мистер Уотсон? Если бы речь шла о тебе, ну, это понятно... А ради меня какой ему резон? Кто я? Он ведь наверняка слышал от тебя о моих приключениях.

– Слышал и даже о них писал, – подтвердил Шерлок. – Больше того – ты был арестован в его присутствии.

– И ты рассчитываешь, что ради прожжённого вора порядочный человек станет тратить время, усилия, деньги, да притом же твои, которые тебе понадобятся по возвращении? Сомневаюсь!

Холмс пристально посмотрел на молодого человека и затем улыбнулся:

– Я ведь немного рассказывал тебе об Уотсоне, верно? Могу добавить: это человек, на которого я полагаюсь целиком и полностью. И знаю твёрдо: мою просьбу он выполнит в любом случае.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Доктор Уотсон – единственный в своём роде человек. Я в жизни не встречал никого порядочней его. Эта не та порядочность, которая есть результат взглядов или воспитания, это просто – черта натуры. Фантастически чистое сердце, несмотря ни на что – ни на опыт, ни на испытания, ни на общение с увечьями человеческого тела и души. Таких людей чаще всего считают глупыми, недалёкими, да мой друг и не бог весь как умён, в иных случаях он простодушен, как ребёнок, очень мало наблюдателен... Но, наверное, ему это и не нужно – у него есть более яркие достоинства. Знаешь, почему я к нему так привязан? Да потому, что этот человек умеет любить бескорыстно. Он обладает редчайшим даром – преданностью. Я знаю себя: у меня характер – не сахар, меня трудно выносить. Прекрасно помню, сколько раз говорил моему другу совершенно непростительные вещи, язвил по поводу его простодушия... Другой давным-давно послал бы меня ко всем чертям и был бы прав. Но Уотсон... он даже не то чтобы прощает, но даже и не находит в этом моей вины! Он понимает всё, как должно, то есть как следствие внутренней борьбы моей сумасшедшей натуры, которую, возможно, не понимает до конца, но отлично чувствует. И ещё: он мне верит. Поэтому, если я ему напишу, если попрошу помочь мне, тем более помочь искупить свою невольную вину, он жизнь положит на то, чтобы эта просьба была исполнена.

– Хотелось бы мне верить, что когда-нибудь ты познакомишь меня со своим другом! – задумчиво произнёс Джон.

– Я обязательно познакомлю вас, – просто сказал Шерлок.

Часть четвёртая
БЕЗВЫХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

ГЛАВА 1

Наутро Джон проснулся от привычного удара гонга, приподнял тяжёлую со сна голову и увидел, что его товарищ всё также сидит на лежанке, скрестив руки на груди, погруженный в глубокую задумчивость. Его щёки побледнели ещё больше, вокруг глаз лежали глубокие тени. В лачужке висел густой запах сигарного дыма, но окурки исчезли, равно, как и пустая бутылка из-под шотландского виски.

– Шерлок! – в испуге произнёс молодой человек. – Ты же всю ночь не спал, чёрт побери! Как ты будешь работать?

– Работать? – Холмс повернулся к Джону и махнул рукой. – Плевать! Как-нибудь... А вот в голове у меня, кажется, что-то заржавело. Не могу связать простых вещей. Прямо смешно!

– Умоляю тебя, только не свихнись! – Клей поднялся и стоял возле рукомойника, с тревогой глядя на своего друга. – Зачем только я тебе навязал на шею эту загадку? Бывают же и неразрешимые задачи, для чего же зря мучиться...

– Неразрешимых задач не бывает, Джон, – голос Шерлока выдавал крайнюю усталость и досаду. – Неразрешимы иногда только проблемы человеческого бытия. Всё же, что связано с деятельностью человека, а тем более, с преступной деятельностью, всегда поддаётся логике, той или иной, но логике. Каждое преступление, так или иначе, примитивно, ибо примитивна сама его идея. Не стоит меня расхолаживать. Я уже прочно ухватился за нить, но есть на ней узелки, которые пока мне мешают. Ах, да что там! Мойся скорее, уступи мне на минуту рукомойник, и надо уже выходить поскорее, не то за нами зайдёт кто-нибудь из охраны и, не приведи бог, унюхает запах дорогого табака! Значит, надо идти и прилежно махать киркой, чего мне сейчас хочется меньше всего.

В этот день Шерлок действительно работал с большим трудом. Он, казалось, почти не видит, что делает. Его кирка била вкривь и вкось, осколки камня летели чуть ли не ему в лицо, а нагружая тачку, он раза три кидал полную лопату щебня мимо борта, прямо на землю.

Джон со страхом следил за своим другом, ибо в этот день, как назло, начальником караула на работах был Вампир, и при нём подобная небрежность в работе не могла остаться безнаказанной. Клей попробовал напомнить Шерлоку об очевидной опасности, но тот лишь огрызнулся:

– Не трогай меня, ради бога!

Зато сам Клей в этот день старался сверх меры. Отчасти он делал это ради того, чтобы скрыть небрежную работу товарища. Но была и другая причина: ему вдруг захотелось работать, захотелось почувствовать свою силу, молодую гибкость своего тела, хотелось излить пробудившуюся энергию, жгучее, бешеное желание действовать. Впрочем, было тут и подсознательное стремление обратить на себя внимание охраны: пусть видят, что он работает хорошо. Если встанет вопрос о пересмотре дела и освобождении с каторги, то это ему зачтётся.

– Смотри-ка! – проходя мимо, бросил один из охранников. – А Клей-то, оказывается, работать умеет! А! Каково...

После обеда, проработав не более двадцати минут, Шерлок вдруг остановился, опустил кирку и несколько секунд стоял, выпрямившись, глядя прямо перед собой расширенными, изумлёнными глазами. Потом опять занёс кирку, ударил, но она пошла боком, из-под железа брызнули искры, и, отскочив, кирка едва не врезалась в ногу заключённого.

– Что ты делаешь?! – в ужасе вскрикнул Джон, который, работая, ни на минуту не выпускал товарища из вида.

– Ах, идиот, олух несчастный! – вскрикнул Шерлок и, выронив кирку, схватился за голову. – Кретин, осёл!

– Что с тобой?! – испугался Клей. – Ты себя поранил?

Холмс посмотрел на него и расхохотался.

– Джони, ты видишь перед собой болвана, который всю жизнь воображал себя умным человеком. Господи, не понять сразу же такой простой вещи! Нет, нет, у меня точно что-то с головой!

– Ради бога, подними кирку, прошу тебя! – взмолился молодой человек. – Смотри, Вампир идёт!

– Ко всем чертям Вампира! – отрезал Холмс, продолжая смеяться.

Хью Баррет между тем подскочил к нарушителю, вернее, подлетел, точно лодка под парусами.

– Эй, приятель, что это такое?! – закричал он. – Ты что тут вытворяешь? Хочешь заработать по шее?

Шерлок, широко улыбаясь, шагнул навстречу сержанту.

– Стукните меня, Баррет, стукните! – воскликнул он. – Я это вполне заслужил! Стукните и, пожалуйста, если можно, по лбу, может, я поумнею.

Это было так неожиданно, что Вампир попятился.

– Ты что? – прошипел он. – Рехнулся?

– Вы совершенно правы, – охотно подтвердил Холмс. – Сегодня, то есть вчера ночью. Но, кажется, уже проходит.

– Погоди у меня – шкуру спущу! – зарычал сержант, но не решился подступит?, ближе. – Распустились, разленились, мерзавцы! Ещё только посмей прекратить работу, висельник! Забыл мою палку?

– Помню, – произнёс Шерлок с таким выражением лица, что пыл сержанта слегка поостыл, и он, в ярости плюнув себе под ноги, пошёл прочь.

Холмс молча поднял кирку и принялся за работу, улыбаясь, будто ему сказали что-то очень приятное.

– Нарвался! – не поворачивая головы, упрекнул друга Клей. – Ведь он мог и в самом деле выдрать.

– Сегодня едва ли. – Шерлок отложил кирку и принялся нагружать свою тачку. – Он сегодня чем-то взволнован.

– Он всегда псих! – пожал плечами Джон. – А с чего ты решил, что сегодня его что-то особенно взволновало?

Шерлок бросил через борт тачки очередную порцию щебня и, нагребая лопатой новую, проговорил:

– А ты разве не замечал за ним манеры крутить пуговицу на мундире? У многих, кстати, бывает такая привычка. Баррет это делает, если нервничает или получает взбучку от начальства. Сегодня пуговица над ремнём у него висит уже на одной нитке – до того он её искрутил.

– Дай Бог здоровья тому, кто его разволновав! – пробурчал Джон, в свою очередь принимаясь нагружать тачку. – А с чего ты так взвился? Неужели решил задачу до конца?

– Не совсем до конца. Но письмо напишу уже сегодня. Просто затмение какое-то нашло!

Письмо он действительно написал в этот же вечер, точнее, в этот вечер и в эту ночь, ибо снова не лёг спать, а просидел много часов, склонившись над своей записной книжкой, странички которой покрывал мельчайшими карандашными строчками. Бумагу приходилось экономить, но хотя буквы были крошечными, всё написанное можно было без труда прочитать.

– Никогда не видел такого чёткого почерка, – сказал Джон, заглядывая через плечо своего друга в очередной листок.

Около полуночи он стал требовать, чтобы Шерлок оставил в покое огрызок карандаша и свои бумажки и лёг наконец спать. Но Холмс только махнул рукой в крайнем раздражении:

– Я же просил тебя не мешать!

Впрочем, спустя час с небольшим он закончил свой ювелирный труд, аккуратнейшим образом вырвал все исписанные листки из книжки, которая после этого осталась чуть толще своей обложки, и, положив написанное на служивший столом ящик, облегчённо вздохнул:

– Вот теперь, кажется, всё!

Наутро Шерлок закончил завтракать раньше других, выбрался из-за длинного стола и, незаметно оглядевшись, подошёл к Джиму Фридли, стоявшему в этот день на часах возле кухни.

– Доброе утро, мистер Фридли, – поздоровался заключённый, делая вид, что просто прохаживается, разминаясь перед работой.

– Здравствуйте, мистер Холмс, – ответил юноша, с огромным уважением глядя на человека, который не так давно при всех свалил его с ног.

– Можно мне, Джим, кое о чём попросить вас? – понижая голос, спросил Шерлок.

– О чём угодно, сэр, я для вас сделаю, что хотите! – с готовностью воскликнул великан.

– Я написал письмо моему другу, мистеру Уотсону, в Лондон. Там нет ничего особенного, но мне бы не хотелось, чтобы письмо читали... чтобы начальство его читало. Мне разрешили бы, вероятно, его отправить, но не хочется предъявлять для прочтения. Понимаете?

Фридли кивнул.

– Так не могли бы вы, – продолжал Шерлок, – отвезти его в Перт и там опустить? Вы ведь сегодня едете туда? Не то не начистили бы так пуговицы на мундире и не надели бы новые башмаки.

– Как всегда, вы, сэр, всё верно угадали! – засиял в улыбке Фридли. – Да, я еду в Перт и отвезу ваше письмо с превеликой радостью. Я вам так обязан...

– В письме, повторяю, нет ни одного лишнего слова. Если хотите, прочитайте его, – сказал Холмс и, наклонившись над кухонным крыльцом, словно бы разглядывая что-то на нём, незаметно положил сложенные листочки между опорами перил.

– Что вы, сэр, я вашего письма читать не буду! – Фридли даже обиделся. – Я знаю, что вы дурного не напишете.

– Спасибо Джим. И... простите, но у меня нет денег и нег конверта, вам придётся его купить.

– Полно, мистер Холмс, это уж глупости! – совсем насупился солдат. – Вы мне греха совершить не дали, можно сказать мою душу спасли, а я двух пенсов для вас пожалею? И в голову не берите!

Весь этот день у Шерлока было задумчивое настроение. Он работал с прежним умением и без устали, но Джон видел, что мысли великого сыщика по-прежнему заняты только невероятной загадкой «глаз Венеры».

Вечером, после ужина, друзья, как нередко делали, прогулялись по лагерю. Вечер был удивительный. Не такой душный, как все предыдущие, пахнущий не только перегретой землёй и сухим лесом, но как будто ещё цветами, мёдом и вином. Звёзды высыпали на небе, крупные, как спелые ягоды, пронзительно-яркие. Луна, взойдя, погасила их, и все небо окрасилось розовато-серебряным заревом её света. Этот свет был не холодным и не тёплым, он не согревал и не студил. За изгородью бесшумно качался лес, разливалась треском и свистом какая-то ночная птица, подавали одинокие голоса цикады.

На Южном полушарии наступила осень.

– Знаешь что, – вдруг сказал Шерлок. – Пойдём сегодня, посидим у костра со всеми. Ты не против?

– Тебя потянуло к обществу? – удивился Клей. – Пойдём, раз хочешь.

– Дело не в обществе, – Холмс говорил всё с той же задумчивостью, которая не покидала его весь день. – Мне надо сейчас оторваться от этих мыслей, они слишком сконцентрировались. Скрипки нет, тебе сейчас трудно будет говорить со мной о другом. Значит, надо побыть среди людей и послушать отвлечённые разговоры. Пошли.

У костра друзей встретили, как всегда, приветливо. Кое-кто начал острить по поводу вчерашней стычки Холмса с Вампиром, и Шерлок отшучивался довольно весело. Но веселье вскоре утихло. У всех в этот вечер было почему-то грустное настроение – возможно, причиной тому был прошедший праздник, возможно, лунный свет...

Сварился «пертский кофе», наполнились чашки и кружки, завязались негромкие разговоры. Петь никто не стал. Вездесущий пройдоха Ринк сообщил новость, которая, впрочем, мало кого заинтересовала: этим вечером в лагерь прибыл комиссар из Лондона, ему надлежало произвести здесь проверку.

– Молодой ещё, гладенький такой, – описывал Ринк вновь прибывшего. – Усы торчат, пузо. Комиссар что надо! Гилмор ходит перед ним петухом, рожи корчит, а Лойд с утра сапоги до того нафабрил, что в них смотреться можно.

– Будто он сам их чистит! – фыркнул Берт Свенсон. – Ему «примерные» языком вылизывают.

Подхватив тему, заключённые поострили немного в адрес начальства, при этом, впрочем, все немного понизили голос. Потом пожилой каторжник по фамилии Томсон заметил, что время к одиннадцати, и скоро надо будет расходиться, а потому следует допить «кофе» – не пропадать же ему. У Томсона, у одного среди всех заключённых, были часы – здоровенные, пузатые, подвешенные вместо цепочки, на грязном толстом шнурке. Они были самодельные, изготовленные им самим, бог знает из чего, и ему разрешили носить их. Точнее, никто из охраны их не отобрал. Старый часовщик гордился своим произведением и имел на то право: несмотря на громоздкий вид часы шли точно. Он не раз сверял их с большими часами, висевшими на фронтоне комендантского дома.

– Тридцать две минуты одиннадцатого, – заверил собравшихся Томсон. – Скоро костёр тушить надо.

– Что-то пока охранники не идут разгонять нас! – усмехнулся кто-то из сидевших возле костра.

И точно в ответ на эти слова, громадная тёмная фигура выдвинулась из полумрака и вошла, покачиваясь, в освещённый круг. Многие каторжники испуганно зашептались, некоторые тут же, повскакав с мест, шарахнулись кто куда.

– Фридли, Фридли снова нализался! – пошёл шепоток. – Ну, сейчас начнётся...

– Смываемся! – тихонько взвизгнул Ринк.

Джим Фридли был действительно пьян, но вёл себя абсолютно мирно. На его широком лице расплывалась добродушная глуповатая улыбка.

– Р-ребята, привет! – гаркнул он и подошёл вплотную к костру.

Его мундир был наполовину расстегнут, ремень съехал на бок, голова была непокрыта, и соломенные прядки торчали в разные стороны, как у балаганной куклы.

Отыскав взглядом Холмса, юноша подмигнул ему и поднял вверх большой палец, показывая таким образом что дело сделано.

Холмс покачал головой с самым укоризненным видом:

– Джим, что это значит? Вы принялись за старое? – спросил он вполголоса, поднявшись и подходя к Фридли. – Позавчера вы были пьяны, но то была Пасха. А сегодня что?

– Сэр! – торжественно произнёс шотландец слегка заплетающимся языком. – Я... я всё, как надо... В городе встретил знакомого. Но я его уже под вечер встретил, днём я был как стёклышко, сэр!

– Да мне вас же жаль, неужто не понятно! – воскликнул Шерлок.

– А... а я сейчас пойду спать, – пообещал Фридли. – И ни-ни... никого не обижу! Вот посмотрите, мистер Холмс, у меня и револьвер разряжен! Я нарочно разрядил, когда пить пошёл, ч... чтоб греха не случилось!

И, вытащив револьвер из кобуры, он протянул его Шерлоку.

– Вы с ума сошли! – тот замахал на пьяного руками и отстранился. – Уберите сейчас же и ступайте домой.

И чуть слышно добавил:

– Большое вам спасибо, Джим!

Фридли спрятал револьвер и прижал свою громадную ладонь к сердцу:

– Сэр! Я и за ваше здоровье выпил. За матушку и за вас! Ч... чтоб вы знали.

Несвязная речь пьяного вдруг была прервана страшным грохотом. Грохот разнёсся по всему лагерю, разом заглушив все иные звуки. Впечатление было такое, будто рухнула гора железных кирпичей.

– Господи Иисусе, это ещё что?! – воскликнул изумлённый Джон Клей. – Откуда это?

– Это возле склада! – расхохотался Берт Свенсон. – Там сегодня тачки сложили новые, те, что привезли, ну, и ещё кое-что: колёса запасные, лопаты. Нас пять человек работало, до обеда возились. И я говорил этому дутому дураку, сержанту Кроули, что надо складывать в три штабеля, не то упадёт всё, а он зарычал: «Без тебя, висельника, знаю, как это делается!» Ну, и вот вам! Я ж строителем работал, я ж разбираюсь, что к чему. С самого начала было видно, что они свалятся. А он, знай, шипит: «Так места больше останется!» Перед комиссаром решил выпялиться, красоту навести. Хорошо, если ещё никого там не задавило.

– Я и... посмотрю пойду! – пробормотал Фридли. – Если завалило кого, я живо рас... раскидаю!

– Смотрите только, чтобы не завалило вас самого! – крикнул вслед солдату Шерлок Холмс.

– Н... не беспокойтесь, сэр!

И Фридли удалился, на ходу выписывая ногами немыслимые восьмёрки.

Со стороны склада донеслась ругань, громкие возгласы и какая-то шумная возня.

– Браться, по домам! – громко скомандовал Джон Клей. – Сейчас начнут собирать на ликвидацию происшествия – заставят ночью возиться с проклятыми тачками. А мы уж лучше с утра.

– Поднимут! – уныло протянул беззубый Хик. – Комиссар здесь, так что до утра начальство не потерпит, чтоб тачки грудой валялись.

– Комиссар, едва встав, к складу не пойдёт, ему там делать нечего! – возразил Ринк. – Джони прав: разбредёмся, а не то придётся хребты ломать на ночь глядя, да ещё в темноте. Айда!

И за какие-нибудь две-три минуты площадка опустела.