Текст книги "Тыквенное семечко"

Автор книги: Инесса Шипилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– А еще они говорят, – продолжала словоохотливая Хита, – что королева лично дарит их девушкам всякие украшения! – и она прыснула от смеха.

– Чтобы у девушки были украшения, – медленно по слогам произнес Керн, наклонившись вперед, – она должна много работать, а не ерундой всякой заниматься.

– Да все они там немного того, – Йон покрутил вилкой у виска.

– А когда мы в спячке, они только и делают, что катаются на санках, да лепят снежных баб, – прыснула от смеха Хита.

– Не понимаю, зачем их лепить, если они весной все равно растают? – Маура недоуменно развела руками.

– Сегодня у них там праздник, – сказал Йон, отправляя в рот соленый огурец.

– А им бы все веселиться, бездельники несчастные! – Маура встала из-за стола и стала собирать грязную посуду. – Ты почему к борщу не притронулся! – закричала она на Лемиса и отвесила ему подзатыльник. – Вам еще камни перетаскивать, а ты тут раскуксился! Выброси ты эту древесницу из головы, ты лучше на Капи погляди, такая девушка скромная, домовитая, все время в огороде сидит, правда недалекая…

– А тебе не кажется, что это идет в комплекте? – колко отозвался Лемисс и тут же получил кухонным полотенцем по руке.

Ближе к вечеру, когда родители с Хитой пошли навестить родственников, а Йон с приятелями пошли гулять в центр городка, Лемис открыл ключом дверь маленького магазинчика Хюгельсов. Он зажег керосиновую лампу и подошел к полкам у стены. Свет лампы осветил множество глиняных фигурок. Лемис с любовью посмотрел на своих маленьких друзей. На полках длинными рядами стояли пузатые коротышки, девушки, держащие корзины с виноградом на плече, ежики, зайчики, мельницы. Нижняя полка была вся заставлена глиняными домиками, Лемис расставил домики так, что полка превратилась в настоящий город, с улицами и площадями. На верхней полке была целая армия рыцарей.

– Привет доблестной армии! – обратился он к солдатикам. – Мое почтение, генерал, – он поклонился важному генералу с пышными усами.

Лемису стало смешно, когда он представил, что бы было, если бы его семья узнала, что он разговаривает с фигурками.

Раньше этот магазинчик был овощной и совсем не давал прибыли, так как овощами торговали почти в каждом дворе. Потом, когда Лемис уговорил отца выделить ему крохотную полку, дела пошли намного лучше. Но все благодаря древесникам, холмовиков его фигурки не интересовали. И когда через пару месяцев древесники потекли к нему рекой, отец принял решение, которое далось ему с большим трудом – отдать весь магазин под игрушки.

Вот тогда-то он и встретился с Олесс. Она зашла в магазин с младшей сестрой и, Лемису показалось, что это сама луна осчастливила его своим приходом. Олесс была так красива, что холмовик просто потерял дар речи. Они с сестрой то и дело издавали восхищенные возгласы. Сестренка без конца дергала Олесс за рукав, тыча пальцем то в одну, то в другую фигурку. В конце концов маленькая древесница выбрала глиняный сундучок, а Олесс показала ему пальцем на фигурку, стоящую на нижней полке в самом углу. Лемис был очень удивлен. Эту фигурку он сделал с пол года назад, она была одной из первых. Это был юноша, довольно нескладный и очень некрасивый. Лемис тогда еще плохо лепил и когда увидел, что получилось, даже расстроился. Какая-то странная шляпа, рука, одна длинней другой, и просто ужасные башмаки. Он вспомнил, как Йон обозвал его уродцем и посоветовал не переводить глину на такое. Наверное именно из чувства противоречия, он его не разбил. И по вечерам, оставшись здесь один, он ставил Черепка, такое он дал ему имя, перед собой и долго с ним разговаривал. Иногда ему казалось, что он чем-то похож на него, такая же белая ворона среди прочих красавцев. Лемис представил, как должно быть ему неуютно среди других, и построил для него целый город на нижней полке.

– Ну вот, Черепок, теперь ты у меня король, – сказал он, ставя фигурку среди домиков.

Никто никогда не обращал на него внимания, поэтому он был уверен, что когда древесница рассмотрит его поближе, она выберет что-нибудь другое.

– Надо же, какая прелесть! Шима, ты только посмотри, какой забавный! – девушка с нежностью смотрела на нескладную фигурку, отбросив тяжелую косу назад.

– Его зовут Черепок, – наконец-то вымолвил Лемис.

– Ой, какое смешное имя! – девушка весело засмеялась и ее большие серые глаза раскрылись от удивления.

– А вас как зовут? – сказал вдруг Лемис и покраснел.

Девушка внимательно посмотрела на него, чуть наклонив голову на бок.

– Меня зовут Олесс, – она протянула ему свою ладонь.

Лемис рассеянно посмотрел на ее белую ладошку с бархатной кожей, раздумывая, достоин ли он прикоснуться к такому сокровищу, но потом решительно пожал ей руку.

– А я Лемис.

Олесс стала часто приходить в магазин, и они подолгу болтали. Незаметно их приятельские отношения переросли в романтические.

Лемис достал спрятанный в мельнице медальон на серебряной цепочке, подвинул поближе лампу и отрыл крышечку. На него, улыбаясь, смотрела Олесс. Ее темные волосы были распущены, а руки прижимали к лицу букетик ландышей.

– Милая моя, – Лемис с нежностью прижал медальон к груди. – Что же там будет сегодня с тобой? – Он с волнением посмотрел в окно, в сторону чернеющего в дали леса. Лемис стал в волнении расхаживать по магазину, рисуя в своем воображении самые мрачные картины. Сначала он представил толпу озверевших древесников, швыряющих в Олесс камни, потом он четко вообразил, как разъяренная свора бросает ее вниз со скалы. Лица у всех перекошены в злобных гримасах, чья-то рука вцепилась ей в волосы.

– Нет! – Лемис резко остановился. – Я этого не допущу! Пусть лучше меня вместе с ней убьют!

Он подошел к полке с рыцарями.

– Вы ведь поступили бы точно также, не так ли?

Рыцари молча смотрели на него, и только свет от лампы отражался на их шлемах. Лемису показалось, что они все его поддерживают и собираются незримо его сопровождать. Ну конечно! Вон даже генерал подмигнул ему! Лемис бережно надел медальон на шею и, задув лампу, выскочил на улицу.

** ** ** ** ** ** ** ** ** **

– Ну вот, здесь ты будешь жить, – Фабиус распахнул перед Тюсой дверь комнаты, на втором этаже.

Кикиморка так и застыла на пороге от восторга. Комнатка была маленькой, но очень уютной. Почти все место занимала деревянная кровать, накрытая темно-зеленым покрывалом, сверху лежала подушка, на которой красовалось вышитое дерево. С кончиков подушки свисали зеленые шелковые кисточки.

'Ой, на какой подушке я буду спать! Жалко, брат не видит… – Тюса переступила порог комнаты, немного переживая, что все это ей только снится. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на которой стояла керосиновая лампа и фарфоровая фигурка русалки. На стене висела картина в позолоченной рамке, изображавшая пожилую ливнасиху всю в шелках и драгоценностях.

– А это что за бабушка? – спросила кикиморка у Фабиуса.

– Это одна очень важная дама, служившая при королевском дворе много лет назад, – сказал Фабиус, ставя мешочек с вещами около кровати. Напротив кровати было небольшое круглое окошко, зашторенное цветными занавесками, и Тюса не удержавшись, подошла к окну и отодвинула занавеску.

Лиственница Фабиуса стояла неподалеку от центральной тропы. Вокруг стояли большие деревья с широкими стволами. Почти на каждом дереве была табличка.

– Одежда и ткани, – прочла Тюса вслух табличку на буке, что стоял напротив. – Ой, а вон там, – она показала пальцем на елку, – какой то дяденька ставит еще одну табличку!

Фабиус посмотрел в окно.

– Это наш сосед Вурзель, хозяин харчевни 'Старая ель'. У него просто страсть к табличкам, пойдем, я тебя с ним познакомлю.

Когда Фабиус с Тюсой подошли к харчевне, Вурзель уже закрепил деревянный указатель около тропы, и чуть наклонив голову набок, любовался своей работой. На указателе витиеватыми буквами пестрела надпись: 'Если вы давно не ели, вас накормит Вурзель в Ели!

– Опять новая табличка, Вурзель! – Фабиус протянул соседу руку. – Скоро они у тебя будут начинаться от восточного обрыва.

Вурзель громко захохотал и пожал Фабиусу руку. Кикиморка во все глаза рассматривала своего нового соседа. Вурзель был невысоким толстеньким ливнасом-древесником. У него было круглое розовое лицо с большим мясистым носом и шутливо прищуренными глазами. Его голова почти облысела, зато седые усы торчали во все стороны.

– Фабиус, дружище! А я как раз к тебе собирался! Микстура нужна от изжоги.

Тут он уставился на кикиморку.

– Ой, а это кто у нас такой?

Тюса смущенно опустила глаза, поправила коротенькие хвостики и шмыгнула конопатым носом.

– Я новая помощница дяденьки Фабиуса! Зовут меня Герментюса! Я раньше в кочке жила, с бабушкой…и с братом еще…он у меня такой противный, просто ужас! Он уже такой большой, а нырять до сих пор не научился, представляете?

– Во как! – Вурзель смотрел на Тюсу, улыбаясь. – Ну а у нас как, нравится?

– А то! – Кикиморка зажмурилась от счастья. – Какие у Вас таблички красивые, дяденька Вурзель!

Фасад харчевни украшали многочисленные надписи.

'Здесь ты найдешь домашний уют', Круглосуточно', 'По воскресеньям – музыка', 'Эль – почти даром'. А на табличке 'Вкуснее только у Авриса' белела фигурка крылатой лани.

– Это еще не все! – с гордостью сказал Вурзель, сложив руки на толстом животе. – Внутри тоже есть! Так что заходи, когда проголодаешься. – А ну, быстро на кухню! У тебя там жаркое пора помешать! – заорал он во всю глотку повару, что прохлаждался на крылечке харчевни. Тот испуганно юркнул в дверь, в спешке потеряв вафельное полотенце.

– Вот это у вас, дяденька Вурзель, голос громкий, прямо как у моей бабушки, – с уважением сказала Тюса. – Она когда брата зовет домой, комары в обморок падают.

– Нашего Вурзеля, когда он на своих поваров кричит, слышно через две опушки и одну просеку. Поэтому, когда в харчевню приходят, меню редко кто спрашивает, и так все слышат, что он готовит, – заявил Флан, поправляя очки на переносице.

Вурзель басовито расхохотался и шлепнул аптекаря с размаху по спине.

– Вы на праздник идете? – спросил он у Фабиуса.

– Натолчем корня имбиря и пойдем, правда, Тюса? – Фабиус посмотрел на кикиморку поверх очков.

– Так что же мы тут стоим?! – Тюса схватила аптекаря за рукав и потянула в сторону лиственницы. – Вдруг еще, чего доброго не успеем!

Глава 2. Праздник Большого Дерева

** ** ** ** **

В лесу совсем стемнело, на деревьях разом вспыхнули сотни фонарей и осветили все тропинки золотистым светом. Повсюду пестрели плакаты 'Червивого ореха', в темноте виднелись лишь три черных силуэта с белеющими улыбками.

Шима шла вприпрыжку по тропинке и горланила песню 'Червивого ореха' про одноногого лешего, страшно при этом фальшивя. Она мотала головой из стороны в сторону, тяжелые шелковые банты со свистом рассекали воздух и вполне могли сбить с ног любого, кто окажется от нее ближе чем на два шага. Поэтому Гомза с Заком предусмотрительно сбавили скорость и шли на безопасном расстоянии от нее. Зак был целиком поглощен предстоящей церемонией вручения меча и то и дело нервно доставал из кармана маленький помятый листок бумаги, впивался в него глазами и запихивал обратно.

– Дело – дрянь! – мрачно сказал он, выразив свои мысли любимой фразой сыщика Спаргеля, популярного литературного героя. – Из-за этой домашней суматохи я не выучил благодарственную речь.

Как раз в этот момент мимо них прошла целая вереница ливнасов в костюмах грибов-дождевиков. Каждый из них держал в руке длинную палочку с наколотым на нее светящимся грибом. Грибы осветили расстроенное лицо Зака мерцающим зеленоватым светом, что придало моменту еще больший драматизм.

Гомза сочувственно посмотрел на него и ужаснулся тому, что через год его ждет подобное испытание. А он то, олух, столько лет ныл – скорей бы, скорей! Если еще учесть, что Зак куда смелей его, то каково ему самому перед церемонией будет? И он снова вспомнил тот отвратительный день рождения: десятки глаз, жадно изучающие его складки на рубашке, свою неспособность выдавить из себя хоть что-то и ощущение, будто ты наелся ваты.

Долгожданное, взлелеянное в мечтах, отточенное в воображении до мельчайшего штриха событие вдруг увиделось совершенно с другой стороны, о которой он ни разу не думал. Гомзе внезапно стало так плохо, что он даже остановился, словно с размаху налетел на дерево. Все потому, что сегодня пятница, в который раз подумал Гомза.

В этот момент их обогнали два кентавра. За их спинами развевались нежные мантии, цвета которых менялись каждую секунду. Кентавры молча проскакали мимо ребят и скрылись в глубине леса.

– Ты видел? – Зак восхищенно проводил их взглядом. – Мантия кентавра! Она становится видимой только на этот праздник! Говорят, тот, у кого она есть, не горит в огне. Я бы от такой не отказался, – он цокнул языком, достал из кармана хлопушку и, подкравшись к сестре, громыхнул ее прямо у уха Шимы. – Хватит орать! – гаркнул он. – И так сосредоточиться не могу, а тут еще твои вопли!

Шима, напуганная хлопушкой и криком брата, налетела на семейство лесных карликов, которое чинно шествовало по тропе. Папа в высоченном цилиндре важно шел впереди, опираясь на маленькую трость. Позади него семенили его детки: мальчики тоже в цилиндриках и клетчатых жилетках, а девочки в остроконечных шапочках и пышных юбках. Завершала эту цепочку мама, бдительно следившая за своим семейством, чтобы никто не отстал.

– Интересно, где они живут, – шепнула Шима на ухо Гомзе, после того как расшаркалась в извинительных реверансах перед карликами. – А мы поставили для карликов мельницу! Она почти как настоящая, а когда задует ветер, у нее будут крутиться жернова!

Лесные карлики всегда держались от ливнасов особняком. Было известно, что живут они в корнях деревьев, но входную дверь умело прячут. Ливнасы знали, что если поселятся карлики в корнях дерева-дома – это к большой удаче, а уж если в каком-то дереве будут жить целых двенадцать карликов, то ждет жильцов дерева почет и процветание. Именно поэтому все старались украсить низ ствола как могли. Кто-то там цветочки сажал, кто-то фонтанчик строил. Это было чем-то похоже на рыбалку: у каждого была своя наживка. А, надо сказать, карлики были создания капризные, просто так в корнях не селились. И уж не дай бог их как-то обидеть – беды не миновать. Поэтому ливнасы по праздникам складывали им под ствол гостинцы, даже если не были уверены, живут ли там они.

Гомза посмотрел на идущую впереди Олесс и невольно вздрогнул, представив, каково сейчас ей, бедняжке. Она шла с гордо поднятой головой, придерживая рукой подол платья. Рядом с ней семенила бабушка, торопливо что-то говоря, но было видно, что Олесс ее не слушает.

До них донеслись звуки веселой музыки. Это играл духовой оркестр ливнасов, разместившийся на центральной поляне. Они вышли на центральную тропу, украшенную в честь праздника воздушными шарами и гирляндами.

В густой небесной синеве кружили светлячки, то, поднимаясь высоко в небо, то плавно опускаясь вниз. Некоторые из них, взявшись за руки, кружили кольцом, некоторые, более опытные, мигали в форме большого дерева, небесных созвездий, цветов.

Центральная тропа этим вечером была похожа на реку с неспешными водами – она пестрела от немыслимых карнавальных костюмов и праздничных фраков, с яркими цветами в петлице.

Гомза, Шима и Зак вышли на огромную поляну, в центре которой стоял большой тутовник, украшенный бусами из светящихся фонариков. Тутовник был самым необычным деревом в лесу – он единственный вырастал со встроенными внутри часами. Поэтому тутовники были деревьями общественными – ну посудите сами, кто бы смог жить внутри колокольни? С какими часами вырастет тутовник, никто не знал, часы могли быть с простыми черточками вместо цифр и куцыми прямыми стрелками, могли быть с квадратным циферблатом и яркими цифрами, но чаще всего они вырастали с круглыми часами с боем. Только около пня Шишела молодой тутовник вырос не такой, как другие: в нем были часы с деревянной кукушкой. На главном тутовнике часы были старинные, с большим циферблатом, окаймленным позеленевшим медным ободком и изящными ажурными стрелками. Били эти часы громко и мелодично, их бой был слышан даже в долине холмовиков. Стал этот тутовник Большим деревом потому, что он один показывал точное время.

Поляна буквально бурлила праздничной толпой. В сторонке, ближе к ельнику, группа водяных репетировала песню 'Буль-буль'. Судя по исполнению, она подверглась серьезной современной обработке. Тощий водяной, стоящий в самом центре, упрямо пел вторым голосом, и они начинали песнь снова и снова.

– Вот это да! – Шима восторженно таращилась на бесчисленные торговые ряды.

Над торговыми палатками сверху тянулась гирлянда из светящихся шишек.

– Ленточки торкса! Кто забыл купить ленточки торкса! – высоким однотонным голосом пропела пышная продавщица с лотком в руках. Ленточки из древесного волокна (торкса) по обычаю привязывали на ветки Большого дерева во время праздника. Продавщица тряхнула кулаком с пучком пестрых лент у Зака под носом.

– Есть у нас! – проворчал он и засунул бумажку с речью в карман. – Перед смертью не надышишься, – философски изрек он и двинулся к палатке, где толпилась очередь.

Там продавали новинку сезона – деревянный конструктор 'Большое дерево'. На холщовых мешочках прыгали буквы: 'Собери меня! .

– Зак, давай купим! – заканючила Шима, дергая брата за рукав. – Тебе без очереди дадут!

Зак вспомнил, что сегодня ему, участнику церемонии, по правилам все отпускают без очереди, и раздулся от важности.

– У тебя и так комната всяким хламом забита, – ядовито заявил он сестре, засунув руки в карманы.

Зак никогда не был примерным старшим братом: он жульничал, когда они с Шимой играли в 'Черного моркуса', незаметно менял тарелки с десертом за столом и самое ужасное – уверял Шиму, что она приемная.

Шима скрестила руки на груди и гневно посмотрела на брата, но тот задумчиво разглядывал торговые ряды.

У них под боком низенький ливнас без передних зубов бойко торговал вялеными грибами.

– Давайте лучше еду купим, – сказал Зак, покосившись на грибы, и повел ребят к огромному чану, в котором жарили орехи.

Рядом продавали сувениры: разноцветные полоски торкса, статуэтки короля и королевы, крашеные фигурки крылатого Авриса, хлопушки, светящиеся шишки на длинных палочках – от крохотных туевых до сосновых. Чуть в стороне выстроилась огромная очередь к костру, где на специальных шампурчиках жарили грюли – грибы с кедровым соусом, любимое лакомство ливнасов. Около костра два леших, которые, видимо, перебрали эля, дурачились, фехтуя шампурами с нанизанными на них грибами.

– Эй, малявки! – услышали ребята у себя за спиной. – С праздником!

Это был Вурзель из старой ели. На его голове была смешная шапочка в виде Большого дерева с привязанными к нему разноцветными ленточками торкса. В руках он держал большой кулек с очищенными кедровыми орешками.

– Угощайтесь!

Шима заглянула в пакет, словно воробей, сидящий на краю мусорного ведра. Она запустила туда руку и вытащила пригоршню жареных орехов.

Видно было, что Вурзель постарался придать своим усам, которые у него обычно торчали во все стороны, праздничный вид: веселые завитки усов подпрыгивали при каждом его слове.

– Зак! Тебе сегодня вручат меч, не так ли? – Вурзель ткнул его пальцем в бок.

Зак энергично закивал и отправил в рот пригоршню кедровых орешков.

– Отлично! После праздника заходите ко мне в 'Ель', мы это отметим. Эх, правда, с музыкой после 'Ореха' мне так и не везет… ну кто бы мог подумать тогда, два года назад, что эти сопливые ливнасы так прославятся…

И ребятам в сотый раз пришлось слушать, как к Вурзелю, который только что открыл харчевню, пришли музыканты. Были они из какого-то захудалого орешника, о котором никто и не слышал. Еле уговорили его взять их на работу, играли-то неплохо. И вот через год какая оказия вышла. Уехали они на конкурс, а вернулись с наградой. Собрали вещи и поехали на гастроли. Теперь Вурзель их только на открытках да на плакатах видит, такие вот дела!

* * *

Лемис стоял, задрав голову, и смотрел на возвышающийся перед ним крутой обрыв. Далеко вверху были видны очертания сосен, которые стояли, словно стражи, взявшиеся за руки. Несколько сосен накренились, они напоминали разводной мост, который передумал опускаться. Лемис вспомнил, как легко, словно взлетая, взбиралась по склону Олесс; он сел на землю, обхватил голову руками и уставился на зловещее препятствие.

Парень открыл крышечку медальона и посмотрел на Олесс. В темноте ее было видно плохо, лишь ландыши белели ярким пятном. Затем он нерешительно подошел к отвесному склону, медленно провел рукой по твердой земле, словно приветствуя противника, и полез наверх.

Он нащупывал руками крупные камни, потихоньку продвигаясь выше по склону. Это оказалось намного легче, чем он думал: вскоре он уже видел стволы сосен, их грубую шершавую кору. У него тряслись колени от страха при одной только мысли, на какой он высоте. Парень искренне радовался, что сейчас темно и он этого не видит. Тут его рука схватила в темноте какую-то колючку, пальцы пронзила острая боль. Лемис резко отдернул руку, и в этот момент камень, на котором он стоял, покачнувшись, упал вниз.

Юноша лихорадочно схватился рукой за толстый корень сосны и повис над обрывом. Сердце его проделало двойное сальто, а пальцы тихо сползали с корня. И тут вдруг неожиданно для себя он почувствовал полное безразличие ко всему происходящему. Его душа, минуту назад наполненная страхом и беспокойством, словно вырвалась из тесной клетки и спокойно смотрела на все со стороны.

Тут его нога нащупала крупный валун, и он с трудом перевел дух.

Лемис понял, что на камнях лучше подолгу не стоять, и проворно стал продвигаться дальше.

Последний отрезок пути он уже не запомнил – все было как во сне. Когда Лемис вылез наверх, обхватив ствол наклоненного дерева, ноги его так дрожали, что он понял: он не пройдет ни шага.

'Ну, и что же дальше? – спросил он сам себя, глядя в черноту леса. – Даже если бы ты сейчас мог быстро бегать, куда бы ты пошел?

И Лемис с ужасом понял, что он даже не знает, где живет Олесс.

Он без сил рухнул под дерево. Вокруг чернел незнакомый малоприветливый лес, в котором наверняка было полным-полно диких зверей. Холмовик вспомнил, что у них в городке говорили про этот лес, и ему стало так плохо, как никогда еще в жизни не было. Поначалу, ему казалось он отчетливо слышит ухающий где-то поблизости огромный барабан, потом до него дошло, что это бешено колотится его сердце, а во рту такое неприятное ощущение, как будто он проглотил пригоршню бабочек.

Парень сидел, прижавшись к стволу дерева, и смотрел на звезды, как будто видел их в первый раз – и незнакомое приятное чувство нежным теплом вспыхнуло внутри него.

'Что-то похожее я чувствовал, когда был совсем маленьким', – подумал Лемис, глядя на знакомые созвездия, расплывающиеся от слез. Он даже не заметил, что заплакал, слезы безостановочно текли по его щекам. Отец всегда его ругал за слезы, и постепенно Лемис привык обходиться без них вообще, ведь сильные мужчины так себя не ведут. А теперь он понял, что не в силах сдерживать чувства. Холмовик, свернувшись калачиком под деревом, плакал в три ручья, и на душе его становилось все легче и легче. Лес, еще недавно казавшийся таким враждебным, постепенно превращался в лучшего друга. Сосна, под которой он сидел, словно гладила его по голове своей мохнатой веткой. Лемис тоже погладил ее по стволу. Пальцы медленно скользили по шершавой коре, иголки веток мягко касались его мокрых щек. Парень обхватил дерево руками и заплакал еще сильней.

Тут неожиданно верхушки деревьев залил серебристый свет.

Лемис вскочил на ноги, решив, что это фейерверк, и гадая про себя, почему же он такой бесшумный. Однако вместо праздничных ракет и петард он увидел небольшую крылатую лань, приземлившуюся прямо перед ним.

Лань, сверкая и переливаясь серебряным светом, подошла к Лемису и ткнулась мордой ему в бок. Парень остолбенело уставился на нее и ущипнул себя за руку. Он нерешительно погладил лань, заметив, что к ее рогам шелковой веревкой привязана бутылка с какой-то белой жидкостью. Внезапно он ощутил такую жажду, что, не раздумывая, снял бутылочку и залпом ее осушил. Это было молоко с каким-то необычным цветочным привкусом. Лемис с восхищением подумал, что ничего вкуснее он в своей жизни не пробовал.

– Слушай, а может, ты тот самый Аврис из сказок древесников? Значит, ты на самом деле существуешь? – вдруг догадался Лемис и расхохотался во все горло. – Ну, если так, дружище, то ты должен меня покатать.

Он ласково поцеловал лань и залез ей на спину. Лань легко разбежалась, взмахнула крыльями и взлетела над лесом.

Лемис судорожно вцепился в рожки, прижавшись изо всех сил к Аврису. Ветер свистел у него в ушах. Наконец он открыл глаза и посмотрел вниз. Они летели над верхушками деревьев, то снижаясь, то поднимаясь вновь.

– Вот это да! Я совсем не боюсь! – Душа Лемиса пела от восторга. Он разогнулся и сел прямо. – Мне не страшно! – повторил он, глядя на проносящиеся под ними деревья.

Тут впереди показались огни, и он услышал звуки музыки. Аврис стал снижаться и сел среди кустов шиповника, недалеко от центральной тропы. Лемис слез на землю и обнял лань за шею.

– Спасибо тебе, дружище! – холмовик с благодарностью посмотрел на крылатую лань. Аврис кивнул и, развернувшись, поскакал на восток.

Лемис улыбнулся, прислушиваясь к музыке, и уверенно пошел в сторону центральной тропы.

** ** ** ** **

Роффи с Греллем стояли в очереди за грюлями. Перед ними стояла стайка девочек-ливнасих, каждую минуту взрывающаяся хохотом. У многих из них волосы украшали разноцветные ленточки торкса, пестря в вечернем свете подобно фейерверку.

– Я на минутку отойду… – прошептал Грелль на ухо Роффи и скрылся в шумной толпе.

Роффи поежилась от вечернего холода и спрятала руки в полах плаща.

'Мне это все только снится… – подумала она, озираясь вокруг. Рядом с ней взорвалась хлопушка, выведя ее из состояния странного оцепенения.

Еще неделю назад, размышляла Роффи, глядя на леших, шляпы которых были украшены бумажными белыми цветами, она и представить не могла, что произойдет столько всего!

Конечно! Она ведь и не собиралась идти на праздник. На праздник, скорее всего, пошла бы Лерр, а Роффи хотела закончить горный пейзаж и наконец-то навести порядок в старом шкафу. Раньше, еще до отъезда сестры, она просто панически боялась одиночества. Потом, когда ей все-таки пришлось столкнуться со своим самым большим страхом, она с удивлением обнаружила, что то, от чего она бежала, на самом деле содержало в себе массу полезного для нее. Как она могла раньше этого не понимать? С тех пор Роффи старалась избегать шумных сборищ, лелея каждую минуту уединения. Но после встречи с Греллем все стало по-другому, как именно, она еще не поняла, просто все стало каким-то нереальным… а может быть, наоборот, было нереальным, а стало – реальным? Вконец запутавшись в своих мыслях, Роффи достала из кармана зеркальце и, тщательно вытерев его платком, взглянула на свое отражение.

– Свет мой, зеркальце, скажи… – услышала она у себя за спиной.

Грелль, улыбаясь, протянул ей большую яркую открытку. На ней был нарисован тутовник, весь в пестрых ленточках и лесных птичках. 'Пусть сбудутся все ваши мечты! – переливалась всеми цветами радуги надпись под тутовником.

– Спасибо, Грелль, – девушка с благодарностью улыбнулась.

– Это еще не все! – Грелль вытянул вперед руку, и Роффи увидела болтающийся на золоченой нитке деревянный стручок зеленого горошка, покрашенный в ярко-зеленый цвет.

– Еле нашел, – Грелль положил сувенир Роффи в ладошку и, почесывая подбородок, критически посмотрел на стручок. – К сожалению, цвет был только такой.

– Изумрудно-зеленая в чистом виде, – сказала она, разглядывая подарок.

– Перекрась его, Роффи, – Грелль серьезно посмотрел ей в глаза. – Чтоб цвет был такой же, как у твоих горошин на платье.

– Вот и очередь подошла! – Роффи потирала руки в предвкушении горячих грюлей.

Они подошли к столикам, высматривая свободное место.

– Смотри, вон там Зеленыч сидит один, пойдем к нему подсядем! – Грелль потянул спутницу в сторону отдаленного столика, утонувшего в тени высокой ели.

Зеленыч сидел за кружкой эля и пытался наколоть вилкой ускользающие стручки бобов.

– С праздником, Зеленыч! – Грелль протянул ему руку. – Можно, мы с Роффи к тебе подсядем?

Водяной радостно улыбнулся и кивнул.

– Как раз хотел с тобой поговорить! – Зеленыч откинулся на спинку стула и посмотрел на Роффи.

Роффи, которую чуть не сбили с ног пробегающие дети в пестрых костюмах, села за стол и вопросительно посмотрела на водяного.

– Это по поводу бумажных пакетов для упаковки. А что, если там на каждом рисовать разный рисунок? Ну, на каком-то стрекозу, на другом ежа, к примеру. А то когда на всех просто 'Дно' написано, скучно как-то! – вздохнул он и запустил руки в свою шикарную зеленую бороду.

– Можно и так. Только это дороже будет. А мне даже станет интересней работать. То я везде трафарет шлепаю, а это творчество настоящее получится, – ответила ему Роффи и откусила самый большой гриб на шампурчике.

– Ну и шут с ним, что дороже! Так я их перемешаю и буду наугад вытягивать. И посетителю сюрприз будет, и мне приятно! – Он отправил бобы в рот и зажмурился от удовольствия. – Как обувка? – повернул он голову к Греллю.

– Нормально. Теперь даже на самые высокие склоны залезаю без проблем, – ответил тот, покосившись на свои сапоги. – Ты у нас просто кудесник.

– Просто работу свою люблю, – скромно ответил водяной, лукаво улыбаясь.

– Я схожу за сахарными ягодами, – сказала Роффи, доев последний гриб. Она улыбнулась Греллю и нырнула в галдящую толпу.

– Ну, о чем задумался? – спросил Зеленыч Грелля, наблюдая, как тот провожает взглядом Роффи.

– Да вот, размышляю, когда наступит такой день, когда я почувствую себя в душе настоящим королем, – рассмеялся Грелль, изображая из шампурчика скипетр.

– Наверное тогда, когда ты сможешь на снегу оставить четкий след от своей фигуры, в форме плюса, – загадочно сказал водяной и прищурился. Он постарался подцепить как можно больше бобовых стручков, но все они соскользнули, кроме одного. Зеленыч самым небрежным движением отправил его в рот.

– А разве это сложно? – удивился Грелль, схватив зубами самый большой гриб.

– А ты попробуй. Думаю, много плюсов по лесу наставишь, пока четкий выйдет, это и пиявке понятно.

Грелль озадаченно посмотрел на водяного и задумался, что он никогда не мог с уверенностью сказать шутит он или говорит серьезно. Но для себя решил, что когда наступит зима, он непременно попробует это сделать.