Текст книги "Тыквенное семечко"

Автор книги: Инесса Шипилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Наступили сумерки и все двинулись в путь. Унук Эльхайя ехал впереди на вороном коне, а позади него шла толпа его головорезов и троллей. Нисс ехал рядом с кровожадным предводителем на тощей пугливой кобылке. Когда они проходили мимо холмов, ливнасы в ужасе разбегались кто куда. Шаги троллей гулко отдавались по долине, а их оскаленные морды могли до смерти напугать кого угодно. Один тролль, просто чтобы развлечься, наступил на холм, раздавив его в лепешку. Другой подошел к теплице и тоже наступил на нее, разбив в ней почти все стекла. Разбойники подошли к высокому каменистому обрыву, Унук Эльхайя спешился и стал разглядывать склон. Потом он поманил пальцем троллей и велел им выдернуть растущие по краю деревья.

– Рвите их и бросайте сюда! Пусть склон осыплется, тогда мы сможем туда залезть!

Тролли стали яростно вырывать деревья с корнем, швыряя их вниз. Они молотили своими огромными кулаками по склону, сбивая вниз громадные камни. Вскоре на этом месте образовалась крутая насыпь, по которой вполне можно было подняться наверх.

Унук Эльхайя снова сел на коня и, махнув остальным, стал подниматься по склону.

Гомза сидел у Зеленыча и пил с ним его фирменный чай. Чай у него был вкусный, совсем на мамин не похож.

– Что-то сегодня зеркало капризничает. С самого утра только дым показывает. Не нравится мне это, – Зеленыч озабоченно посмотрел через плечо на сероватую пелену, которая покачивалась в овале зеркала.

– Может к дождю? Чего ты говоришь, кроме кувшинок завариваешь? – спросил Гомза водяного, отхлебнув из чашки ароматную жидкость.

– Синие водоросли и забудь-траву.

– Я забудь-траву никогда не видел. Где она растет?

– На дне озера моего. Эта трава особенная. Вот попьешь чайку из нее, и все плохое быстро забывается, – Зеленыч хлопнул рукой комара, сидевшего у него на лбу и налил чай в блюдце.

– Да? А почему же тогда я до сих пор кое-что плохое помню? – спросил его Гомза, вспомнив Черного Стрелка и ужасы Сгинь-леса.

– Значит, это тебе только кажется, что это плохое, а на самом деле это все было тебе на пользу. А всякие досадные неприятности и обиды забудь-трава помогает забыть хорошо. Это и пиявке понятно, – ответил ему водяной и шумно отхлебнул из блюдца.

Гомза подумал, что он, пожалуй, прав. Дульсинея тоже пила чай из блюдечка и весело при этом квакала, иногда хватая ртом пролетающего комара, которых сейчас у Зеленыча развелось целая тьма. Он их всех называл комар-Макар и относился к их нападкам философски.

– Ну, развелось нынче Макаров, – Зеленыч хлопнул себя по щеке и строго посмотрел на Дульсинею. – Ты почему ешь так плохо? Того и гляди, они нас съедят!

В этот момент где-то вдали, со стороны восточного обрыва, что-то ухнуло.

– Что это? – испуганно спросил Гомза и покосился в окно.

Звук повторился с нарастанием.

– Землетрясение? – Гомза вскочил на ноги и приложил ухо к полу.

Зеленыч вытер носовым платком влажный лоб и разложил платок на голове Болтуция. Потом встал и взял толстую книгу из книжного шкафа. Он, как всегда, наугад открыл ее и прочел вслух.

– …тьма сгустилась над домом нежданная, заманить ее вглубь, окаянную…

Зеленыч нахмурился и торопливо пошел к двери.

– Ты, вот что, давай домой срочно беги! Мать-то где? – спросил он Гомзу, который в растерянности хлопал глазами.

– На дне рождения, у сестры двоюродной. А что?

– А то! Сиди дома, закрой покрепче дверь и нос не высовывай! – водяной натянул на себя теплую жилетку и выскочил наружу.

Гомза побежал за ним, так толком ничего и не поняв. Снаружи грохот был слышен сильнее. Выбежав на центральную тропу, он увидел бегущих в панике ливнасов.

– Что случилось? – спросил Гомза у одного из них.

– У обрыва толпа разбойников! С ними огромные тролли! Они ломают обрыв и скоро будут здесь! – в ужасе закричал ливнас и пустился в сторону гор.

Гомза побежал со всех ног к дубу, сжав в руке рукоятку отцовского меча, висевшего на поясе.

Он увидел несущегося рядом с собой Лемиса с палкой в руках. Тот остановился и схватил Гомзу за руку.

– Залезай в подвал! – проорал он ему в самое ухо и побежал дальше.

Гомза во всю прыть добежал до своего дуба и в нерешительности остановился около входной двери. Нужно же предупредить остальных! Он развернулся и побежал к лиственнице Фабиуса. Забежав туда, он увидел Фабиуса, горестно склонившегося над чашкой с какой-то мазью. Тюса в этот момент считала пустые пузырьки, которыми был заставлен весь стол.

– В лесу скоро будут разбойники! – выпалил им Гомза.

Фабиус рассеянно посмотрел на него и печально развел руками.

– Ну что ж, будет на ком испытать мою мазь 'Перышко'. Тюса, принеси из кладовки мою детскую рогатку, – он стал надевать на руки резиновые перчатки.

Гомза стремглав побежал к дубу Эйче.

– Зак! – замолотил он руками в дверь. – Быстрее открывай!

Он представил, как обрадуется его друг, узнав, что наконец-то сможет в деле применить свое оружие.

– Срочно бери свой меч и беги на улицу! Там разбойники, сейчас будет сражение! – выпалил он Заку, задыхаясь от быстрого бега.

У того вытянулось лицо, и подкосились ноги.

– Дело – дрянь! Бабушка вчера отнесла меч в мастерскую, чтобы его как следует, заточили, – промямлил он, растерянно хлопая глазами.

Гомза выскочил от Эйче и побежал в 'Старую ель', а потом в 'Теплый сад'. Когда он выбежал из магазина Мимозы, разбойники были уже близко. На центральной тропе собралось много ливнасов с мечами в руках. Грелль им что-то быстро говорил, держа свой меч наготове. Гомза побежал к своему дубу, углубившись в лес. Вдруг прямо перед ним словно ниоткуда появился разбойник с кривым мечом в руках. Он ухмыльнулся и, расставив руки в стороны, стал приближаться к нему большими шагами… Гомза развернулся и побежал, решив сделать небольшой крюк. А разбойник, надо сказать, бегал хорошо, и если бы не пень Шишела, о который он споткнулся, вытянувшись во весь рост, не добежал бы Гомза до своего дома. Но вот, наконец, он захлопнул за собой входную дверь и закрыл ее на большой засов. Сердце у него в груди бешено колотилось, в боку сильно кололо, и было трудно дышать. Дверь стала сотрясаться от сильных ударов, и Гомза с ужасом понял, что ее скоро выбьют. Он в панике забегал по дубу, лихорадочно соображая, куда же ему лучше спрятаться.

Внезапно он вспомнил слова Лемиса о подвале. Конечно, лезть туда было очень страшно, но это было единственное место в дубе, где его вряд ли бы нашли, так как дверь была хорошо спрятана за висящим ковром. Гомза схватил со стола керосиновую лампу, поднял край ковра с тремя рыбаками и юркнул за маленькую дверь, закрыв ее изнутри на засов.

Он вдохнул сырой воздух подвала и поднял вверх лампу, разглядывая каменные ступеньки, уходящие в плотную темноту. Только сейчас ему бросилось в глаза, как у него трясутся руки, он сел на ступеньку, соображая, что же делать дальше. Гомза вспомнил леденящие душу рассказы о подвалах и бесконечно вертел головой во все стороны в ожидании полчища змей. Но никто вроде бы по ступенькам не ползал, и он немного успокоился.

Гомза осторожно стал спускаться вниз, невольно вспомнив пещеру кентавров. Там тоже так же ступени уходили вниз спиралью. По пути ему попалась дырявая деревянная кадка, несколько пустых стеклянных банок и старый заплесневелый матрас. Видно было, что сюда очень давно никто не заходил. Наконец Гомза подошел к небольшой двери, на которой облупилась почти вся краска, и потихоньку потянул ее на себя. Дверь с трудом открылась, и он осторожно зашел в довольно большую комнату, со свода которой свисала паутина. Вдоль стен там стояли деревянные полусгнившие стеллажи с пустыми банками, а в центре стояло несколько кадок, в которых, видимо, когда-то солили капусту. В углу была навалена куча старого хламья. Гомза в надежде оглядел внимательно стены: а вдруг здесь есть потайной ход? Но с разочарованием пришел к выводу, что ничего похожего он тут не найдет, это просто старый заброшенный погреб. Он еще раз осмотрел пол в поисках всевозможных опасностей, но не увидел ничего.

– Бабушкины сказки! – радостно крикнул он, представив, как расскажет о своем приключении Тюсе, Шиме и Заку.

Но в этот момент в дальнем углу что-то зашевелилось и зарычало. Гомза поднял повыше лампу и посветил туда. Волосы зашевелились у него на голове, и он невольно попятился. То, что он в темноте принял за огромную кучу тряпья, внимательно следило за каждым его движением. Это была вовсе не змея, это был самый настоящий дракон.

*** **** ****

А в лесу тем временем шло сражение. Каждый сражался, как мог. Некоторые, правда, сбежали в горы, но таких было немного. Эпицентр битвы пришелся на центральную тропу, на ту ее часть, что ближе к озеру.

Грелль был в самой гуще, он рубил мечом без передышки. Рядом с ним дрался Флан Эйче. К одной его руке была привязана какая-то плоская железяка, видимо от типографского станка, которой он прикрывался, как щитом, а другая рука лихо орудовала мечом. Вурзель выскочил из харчевни с чугунной табличкой, на которой была надпись 'На здоровье! . Он колотил этой табличкой со всего маха. Потом, когда понял, что одного удара вполне достаточно, слегка приноровился и ритмично работал двумя руками, отпуская при этом нецензурные выражения. Фабиус с Тюсой сидели на балконе с миской бракованной мази.

– А я-то, старый дурень, расстроился, что снова столько продуктов перевел! Вот она куда пригодилась, – Фабиус с Тюсой в резиновых перчатках щедро смазывали еловые шишки в мази и стреляли в разбойников. Те с криком взмывали в воздух и исчезали в небесной дали с нелестными выражениями. Мимоза раздавала коллекцию оружия своего покойного мужа. Эльшемали, забыв в этой суматохе закрыть лицо, ловко помогала Мимозе. Хильдана вылила из окна своего дуба ведро кипятка прямо на голову здоровенного детины с синяком под глазом.

Листопад превзошел самого себя. В лесу за ним прочно был закреплен образ интеллектуала-мечтателя, не способного ни на какие действия. Однако он ринулся в бой с таким азартом, будто всю жизнь, начиная с нежного детства, дрался в кабаке Пиппеля 'Сруб', где в ходу все недозволенные приемы.

Зеленыч запустил руки в бороду и глядел на сражение, задумавшись.

– …заманить ее в глубь окаянную… – повторял он и посмотрел на тролля, который в этот момент вырвал фонарь около пня Шишела и рубанул им по стоящей рядом скамейке, разломив ее на две части.

Водяной подскочил к Греллю и схватил его за руку.

– Нужно гнать их в сторону Гиблых болот, – крикнул он ему в ухо. – Оттуда им ни за что не выбраться!

Грелль мотнул головой и поднял вверх руку с мечом.

– А ну, заходим с заднего фланга! – прокричал он и первый устремился туда.

Зеленыч тем временем зашел по пояс в озеро и склонился над его водной гладью.

– Помощь нужна твоя, стальной жгут. Подсоби, будь другом, никак сейчас без тебя не обойтись.

Он ловко поймал руками рыбу, вышел на берег и пошел в сторону тролля, который плечом пытался снести акацию.

– Эй! Жрать хочешь? – заорал он ему и бросил под ноги подпрыгивающую рыбину.

Тролль с удивлением посмотрел на нее и проглотил, почти не жуя. Он взревел, всем своим видом выражая удовольствие, и уставился на Зеленыча, сверля его маленькими глазками.

– Что, съел? То-то, это тебе не пауки да сороконожки, к которым ты привык! Смотри, сколько ее здесь, – Зеленыч легко схватил руками серебристую рыбину и поднял ее над головой.

Тролль взревел и зашел в озеро большими шагами. Он озирался вокруг себя, разгребая руками воду. Когда вода дошла ему по грудь, он закричал и пошел ко дну, словно его резко потянули за ноги.

– С одним справились, – сказал Зеленыч и погладил бороду.

Тем временем Унук Эльхайя и Нисс ехали в сторону липы Тилиана.

Нисс, лицо которого было белее мела, казалось, вот-вот потеряет сознание. С того самого момента, как они въехали в лес, его не покидало ощущение, что он попал в совсем другое место. Воздух вокруг него был таким густым и вязким, что его смело можно было резать ножом и складывать кучками под деревьями. Голова у Нисса соображала плохо, ему вдруг втемяшилось, что попасть в его милый родной лес, в котором он родился и вырос, можно только так, как он это проделывал тысячу раз: легко взобраться по склону, взяв немного влево от скривленной сосны. Сегодня, там, у обрыва, когда он въехал в лес на разбойничьем коне, он словно открыл не ту дверь и попал совершенно в другое пространство, прямо как в тех фантастических рассказах, что читал ему вслух Астор. При мысли об Асторе у него резко защемило сердце, он вздрогнул, услышав громкие крики с центральной тропы, поняв, что там идет нешуточное сражение.

'Это самый ужасный кошмар, который мне снился', – Нисс был уверен, что то, что происходит сейчас вокруг него, просто не может быть правдой. Да, он сам попирал иногда законы леса, но сейчас отпиливание веток выглядело просто детской забавой, а его мечта стать главой леса внезапно улетучилось, уступив место горячему желанию вернуть то время, когда он жил в осине.

Когда они подъехали к липе, а вернее, к тому, что от нее осталось, Нисс в ужасе протер глаза руками.

– Этого не может быть… – пролепетал он побелевшими губами и спрыгнул с коня. Нисс подошел к обгоревшему пню и оторопело уставился на него. – Я ничего не понимаю, когда она успела сгореть? – обернулся он к Унук Эльхайя и увидел, что тот подходит к нему с обнаженным мечом. Глаза его горели, усики злобно топорщились, он скрипел зубами и кровожадно сжимал и разжимал пальцы.

– Зато я все прекрасно понимаю. Решил просто нас в лес заманить, шакал паршивый? Но я, в отличие от тебя, слово свое держу. Ты хотел быть головой – ты ею будешь! – с этими словами он резко взмахнул мечом, но Нисс ловко увернулся и галопом пустился бежать по тропинке на север. Там, недалеко от большого ивняка, была его пещера, которая с малых лет служила ему надежным прибежищем от строгого отца. Нисс знал эту дорогу так хорошо, что мог не только в темноте ее найти, но и с закрытыми глазами, на ощупь. Унук-Эльхайя слегка отстал – он потерял время, пока взбирался в седло. Нисс почувствовал это превосходство и приободрился, сейчас он свернет за можжевеловый куст, там взберется по склону и поминай его, как звали – там уже и пещера будет, уж ее разбойнику не найти.

Но происходила настоящая чертовщина: на том месте, где должен был быть можжевельник, его не оказалось. Нисс даже споткнулся от неожиданности, но, услышав топот коня разбойника, быстро свернул, убеждая себя, что просто перенервничал. Он бежал по крохотной тропинке и с каждым шагом, что гулко отзывался в его голове, с ужасом осознавал, что это место ему незнакомо.

'Бред какой-то! Этого просто не может быть! Я тут ходил тысячу раз! – лицо его перекосилось от ужаса.

Вскоре он выбежал к склону, но рельеф его был совершенно другим, да вдобавок рядом тек какой-то мутный ручей, какого здесь отродясь не было. Нисс, задыхаясь, полез наверх, у него еще была слабая надежда найти спасительную пещеру. Поднявшись, он увидел вокруг пелену черного дыма, низко стелившегося почти по всему лесу.

'Что это? – в страхе подумал он, беспомощно оседая на землю. Все поплыло у него перед глазами. Он увидел перед собой сразу двух Унук-Эльхайев, обоих с размытыми контурами.

Но ответа на этот вопрос он не получил, так как над его головой сверкнул меч, и его голова покатилась вниз.

Гомза тем временем смотрел в желтые немигающие глаза дракону. Дракон поднял голову на длинной шее, задрал ее вверх и выпустил сноп пламени из своей пасти. Он расправил свои перепончатые крылья и громко зарычал, обнажая мелкие острые зубы. Гомзу обдало горячим смердящим дыханием, и он застыл, не в силах пошевелиться. Он хотел развернуться, да рвануть что было сил оттуда, но ноги его не слушались. Гомза второпях достал меч отца и вытянул вперед руку, немного попятившись. Дракон со страшным ревом обдал его огнем с головы до ног. Гомза успел заметить, что в этот момент на нем появилась мантия кентавра, сверкающая всеми цветами радуги. Огонь не причинил ему ни малейшего вреда – был словно не настоящий.

'Может, тогда в такой мантии и дракон не настоящий? – подумал он и бросился к злобному чудовищу.

Страх, парализовавший его, словно лопнул, ведь у всего бывает предел. Гомза со всех сил воткнул в него свой меч и отскочил в сторону – дракон с ревом рухнул на земляной пол. Гомзу всего трясло от напряжения, он вытер струящийся со лба пот и сел на перевернутую кадку. К своему великому удивлению он увидел, как мертвое чудовище просто растаяло в воздухе, прямо на его глазах. На полу, на том месте, где был дракон, был круглый металлический люк. Гомза, затаив дыхание, подошел к нему и осторожно открыл.

Мальчик отодвинул тяжелый люк в сторону и увидел деревянные крашеные ступеньки с перилами. Он потихоньку спустился по ним, вертя головой во все стороны. Это определенно был чердак, но совсем не такой, как на третьем ярусе их дуба. Тот чердак был весь заставлен всяким хламом, а этот – почти пустой, только в самом углу лежали большие книги, придавленные плоским камнем. Гомза потрогал сбоку страницы книг, заметя торчащие оттуда веточки растений – кто-то сушил гербарий. Он подошел к маленькому чердачному окошку и прижался к нему носом. Внизу был виден кусочек маленького дворика с дорожками, мощенными таким же камнем, как тот, что придавливал стопку книг. Дальше стояли деревья с пышной золотой листвой, чуть подрагивающей в слабых порывах ветра. По левому краю дорожки росли высокие кусты с мелкими белыми цветами. Гомза видел такие в долине холмовиков, они называются не то манная крупа, не то кашка. Он приподнялся на цыпочках посмотреть, а что за этими кустами, как вдруг ему стало не по себе. Здесь вообще этого ничего не может быть. Он ведь спустился в подвал собственного дома! Откуда кустики, дорожка, деревья и, о, ужас, бирюзовое небо с барашками облаков?

Гомза резко развернулся назад и взлетел по лестнице наверх. Ошибки быть не могло, это его подвал, вот тут только что он убил дракона. Но он ведь исчез, может, ему это все примерещилось, и он просто тяжело заболел? Гомза потрогал рукой лоб и обессиленно опустился на пол. Ну конечно, он просто свихнулся. К тому же те паршивые деревья, что ему мерещатся – с желтеющей листвой, хотя на дворе начало марта. Значит, выходит, и битвы никакой не было, на нем ведь нет ни царапинки. Он уронил голову на колени и стал ковырять ботинком земляной пол.

Он посидел в задумчивости еще немного, а затем снова спустился в найденный чердак, подошел к деревянному люку на полу и открыл его, подняв в воздухе облако пыли.

Внизу была точно такая же лестница, только краска чуть поярче, а перила повыше. Гомза оказался в небольшой комнате с широким окном, на подоконнике которого громоздились цветочные горшки. Рядом стоял стол с чернильницей и разбросанной бумагой. Тут же лежала раскрытая книга, сушеный дубовый лист и большая коробка с семенами. Вдоль стены шли книжные шкафы, тумбочка, вся заваленная какими-то банками, чуть дальше стояло кресло и не застеленная кровать. На полу лежал простенький потертый коврик, а дверь, выходившая в сад, была приоткрыта.

Гомза высунул нос наружу и невольно зажмурился от яркого солнца. Пахло цветами и кипяченым молоком. Недалеко стояла скамейка, на которой стояла пустая кружка, и лежало несколько красных яблок. За скамейкой была клумба с низкими белыми цветами, а в ее центре разместилось семь декоративных камней, очень похожих на семь чайников. Он взял одно яблоко и пошел по каменной дорожке, вертя его в руке. Дорожка огибала ряд деревьев и ныряла в арку сплетенных кустов. Кусты здорово разрослись, так что почти не пропускали солнечный свет, и Гомза шел по этому живому туннелю, то и дело задирая голову наверх.

Впереди он увидел большое поле луговых трав. Край поля был перекопан и засажен большими оранжевыми тыквами. Среди них стояло пугало с раскинутыми руками в белой кофточке. А там, среди тыкв, какой-то бородатый ливнас рыхлил землю тяпкой. На нем была шляпа с узкими полями, а длинные волосы связаны сзади в небольшой хвостик. Увидев Гомзу, он бросил тяпку и помчался со всех ног ему навстречу. Тот остановился в нерешительности и замер, не зная, что и подумать. Когда его лицо можно было рассмотреть, Гомза тоже кинулся к нему.

– Папа! Папа! – орал он во всю мочь и не узнавал собственный голос.

Астор обнял его с такой силой, что он чуть не задохнулся, уткнувшись носом в его грудь.

– Тебя с бородой просто не узнать, – прошептал ему в ухо Гомза, размазывая слезы по щекам.

Они пошли в сторону дома, и по дороге Гомза с волнением рассказал о последних событиях.

– Я так долго пытался открыть этот люк, пару раз даже колотил в него изо всех сил! Мне было очень интересно, что он скрывает.

– Так значит, это ты стучал! Я слышал твой стук, но подумал, что это нечисть в подвале наружу рвется. Я тогда сильно испугался, – Гомза сморщил лоб и разозлился на самого себя, что не спустился в подвал раньше.

– Ну, не вешай нос! Кабы мы все знали наперед, жить было бы не интересно, – отец обнял его за плечи.

Когда они поднялись в подвал, Гомза снял с пояса меч Ингедиаль и протянул его отцу.

– На, папа, возьми, туда без оружия лучше не ходить, – Гомза шмыгнул носом и поправил съехавший плащ.

Астор взял в руки меч и стал пристально разглядывать его рукоятку.

– И ты еще сомневался, была ли битва? Посмотри сюда! – он поднес меч к самому носу сына. – Видишь, она стала белой!

Гомза с изумлением посмотрел на рукоятку, которая белела в полутемном подвале ярким пятном, хотя совсем недавно она была желтоватой.

Гомза в страхе ожидал увидеть наверху разгромленный дуб, но с облегчением увидел, что дома ничего не изменилось. Они до смерти перепугали маму, которая подтаскивала к двери тяжелый комод. Фло повисла у Астора на шее и громко разрыдалась. Она сбивчиво рассказала, что разбойников стали загонять в сторону болот, тянущихся перед Сгинь-лесом. Астор торопливо снял со стены блестящий щит, принадлежащий какому-то доблестному предку Фло, и выскочил на улицу.

*** *** ***

Гомза с Астором сидели на скамейке рядом с домиком. Они доставали семечки из разрезанной пополам тыквы и складывали их в миску. Алиссум, растущий на клумбе, распространял стойкий аромат меда, на одном из 'семи чайников' сидела пестрая бабочка и вяло шевелила крыльями.

– Когда у меня ничего не вышло с экспериментами, я решил рискнуть и испробовать состав на себе, – начал свой рассказ Астор, бросив несколько семечек воробьям. – Время было самое подходящее – скопление планет. Я посмотрел на них в телескоп, пошел в кабинет и выпил приготовленный раствор. Вокруг меня все закружилось, и я словно провалился в глубокую яму. Очнулся вот в этом доме, лежу на кровати, голова раскалывается от боли. Обошел все вокруг – никого, ни одной живой души. Я несколько дней промучился, не верилось, что я здесь один, хоть волком вой. Сяду вечером на скамейку, задеру голову и смотрю на звезды, вспоминаю свой телескоп, и душа на части разрывается. Нашел на столе коробку с семенами; тяпки и лопаты в сенях были, решил клумбу для цветов разбить, да тыквы в поле посадить. Потихоньку втянулся, даже нравиться стало этим заниматься. А потом порядок наводил, из шкафа выпала книга, а из нее листик какой-то торчит. Посмотрел – а это рецепт раствора для перемещения во времени. Я обрадовался, думал, домой скоро попаду. Но этот раствор был не таким, как первый. Тот переносил предметы целиком, правда, непонятно куда. А этот четко переносил тебя в указанное время, но когда действие заканчивалось, я снова возвращался на прежнее место.

Гомза вскочил со скамейки и уставился на Астора с мольбой в глазах.

– А можно мне, хоть разочек?

Астор отодвинул миску с семенами и вздохнул.

– Только один раз, так что выбери время, которое для тебя очень важно.

Гомза задумчиво почесал лоб – вот задача! Он взял пригоршню семян и стал их грызть, временами угощая воробьев.

– А что будет, если я сам себя увижу?

– Мы с тобой будем незаметны. Но при определенных обстоятельствах, можно стать видимыми, это возможно лишь в том случае, если меч Ингедиаль с белой рукояткой. Вот тогда можно вволю пофантазировать. Или ты хочешь вещь сам себе незаметно подбросить, или стать видимым, но образ свой слегка изменить, так, чтобы ты из прошлого не испугался. И в этом образе можно побеседовать с самим собой, что-то ценное сказать. А можно сделать так, что видеть тебя не будут, но зато услышат. Перед этим нужно просто взяться за рукоятку меча и решить, как ты хочешь себе помочь. Так что подумай, в каком времени тебе было тяжело так, что хуже не куда.

– Я знаю! Это тогда, в Сгинь-лесе, я хочу, чтобы ты сам все увидел. Мы сможем вместе? – он обрадовался, когда Астор ему кивнул, и, засунув семечки в карман, пошел за отцом в дом.

Астор вытащил из стола небольшую баночку с золотым порошком.

– Сосредоточься на том времени внимательно, – сказал он серьезно. Гомза с Астором взялись за рукоятку меча и подбросили щепотку сверкающей смеси в воздух.

Комната окрасилась желтым светом, и окружающие их предметы растаяли. Вместо комнаты появился заснеженный лес, пронизывающий ветер и две сгорбленные фигурки на склоне горы.

Гомза даже не предполагал, что так тяжело смотреть на себя самого со стороны, особенно если другая сторона показывает тяжелое время. Гомза вглядывался в измученного, выбившегося из сил мальчика, и внутри все сжималось от боли и сострадания. Он обернулся к отцу, который вплотную подошел к сосне, где сидела скрюченная фигурка.

– Не вздумай сам себя жалеть. Сейчас ты должен помочь себе совсем не так, как бы трудно ни было, – Астор обнял замерзшего Гомзу за плечи и замер. Гомза тоже подошел вплотную к себе самому и обнял себя. Холод и ветер, тоска, безысходность ворвались с силой в него, сметая на своем пути все хорошее. Гомза еще крепче обнял себя и попытался мысленно сказать, что все закончится хорошо, он-то знал. Но тот, другой Гомза, ничего и слушать не хотел, он продолжал выбрасывать в пространство такую тоску, что было ощущение – от них с отцом ничего не останется. Потом вдруг Гомза полез в карман и достал оттуда тыквенную семечку. Он положил руку на рукоятку меча, что висел у Астора на поясе и крепко ее сжал. Астор молча ему кивнул и мальчик положил семечку за щербинку коры.

Другой Гомза медленно поднял голову, посмотрел на семечко и взял его в руки. Он улыбнулся и прижал его к себе, и они с отцом почувствовали огромное облегчение.

В этот момент Сгинь-лес стал таять, и вскоре они снова стояли в маленькой комнате.

*** *** ***

– Черт возьми, Астор, ты вылитый холмовик! – Грелль крепко обнял друга и похлопал его по плечу.

– Еще совсем недавно, услышав такое заявление, я бы крепко обиделся, – ответил ему Астор, широко улыбаясь, и жестом пригласил сесть в кресло. – Даже не верится, что с тех пор, как мы с тобой здесь последний раз разговаривали, произошло столько всего!

Было раннее утро, из окна кабинета можно было увидеть плотный туман, окутавший весенний лес.

– В мое отсутствие ты столько сделал для моего сына, что я перед тобой в большом долгу, – Астор достал из стола баночку с золотистым порошком и поставил ее перед Греллем. – Как пользоваться, могу показать прямо сейчас, ты только время выбери, куда бы мы с тобой могли перенестись.

– Это все значительно упрощает, не придется тебе рассказывать длинную историю. Ты же знаешь, как я этого не люблю, – Грелль взял в руки баночку и стал ее рассматривать. – Аудиенция! – он со стуком поставил банку на письменный стол и откинулся на спинку кресла.

Астор достал из банки порошок и бросил его в воздух. Помещение окрасилось золотистым светом и вскоре два друга стояли в королевском дворце.

По двум сторонам от них тянулась длинная колоннада, на мраморном полу отражались свечи, стоявшие в помпезных канделябрах. В конце зала стояли два трона, на которых сидели Эмирамиль и Хидерик. Дверь открылась, и внутрь, сняв шляпу, вошел Грелль. Выглядел он устало, на лице темнела щетина, рука была перевязана.

– А выглядел тогда я неважно, – шепнул Грелль на ухо Астору.

– Можешь говорить громко, нас все равно не услышат, – ответил ему тот, внимательно следя за происходящим.

В это время другой Грелль неторопливо подошел к королевской чете и склонил перед ними голову.

– Что ты хотел узнать у нас, ливнас? – спросила его королева, кивнув ему в ответ.

– Хотелось бы спросить их величества о моих родителях. Ливнас, который выловил меня из ручья, сказал, что корыто плыло из дворца, – Грелль с надеждой посмотрел на королеву и выжидающе замер.

– Когда это произошло? – королева с интересом посмотрела на Грелля.

– Это было двадцать семь лет назад, второго апреля.

Королева сильно побледнела и сжала руками подлокотники трона.

– У тебя осталось что-нибудь из детских вещей? – каким-то глухим голосом спросила она его.

– Только эта пеленка, – Грелль показал рукой на перевязанную руку.

Король сделал ему знак подойти поближе, и вскоре взволнованная королева внимательно разглядывала вышитый на ней рисунок.

– Это просто невероятно, значит, еще до пожара кто-то выбросил вас в ручей? – Эмирамиль резко повернула голову к Хидерику и взяла его за руку. – Это он, – сказала она мужу.

– Ты уверена? – король стал белым, как мел и встал с трона.

Эмирамиль тоже встала и взяла Грелля за руку. Тот растерялся, так как это было совсем как-то не по-королевски.

– Мы твои родители, – тихо произнесла Эмирамиль и расплакалась, как маленькая девочка. Она нежно обняла Грелля и покрыла его колючие щеки поцелуями. Хидерик тоже его обнял и похлопал по плечу.

Все трое сели на мраморные ступени рядом с тронами и Эмирамиль начала свой рассказ.

– Было это двадцать семь лет назад. Той весной я родила двух мальчиков-двойняшек. Были они на нас с мужем совсем не похожи – волосы, черные как смоль, карие глаза, кожа у одного белая, а у другого – смуглая. Боррелия тогда заохала, запричитала, что не к добру это, но я и слышать ничего не хотела. Грудью я вас покормила только один раз. Внезапно в вашей комнате начался пожар, все подумали, что подсвечник перевернуло сквозняком. Он до того быстро распространился, что пока побежали за водой, сгорела вся комната. Что тогда было с нами, описать невозможно, я думала, сойду с ума от горя. Но сердце мое мне говорило, что вы живы! Разум и чувства боролись в моей душе, разрывая ее на части! Меня все утешали, говорили, будут еще дети. Но я знала, что не будет. И я знала, что будет эта встреча, понимаешь, знала, – Эмирамиль взяла руку Грелля и с любовью ее поцеловала. – Сколько ночей я плакала и звала тебя. Днем я сидела на этом троне и жалела, что не родилась обычной древесницей. Я была уверена, что именно из-за своего трона я потеряла своих мальчиков. Поэтому, встретив сейчас одного из вас, я счастлива, как никогда, – Эмирамиль вытерла слезы платком и прижалась к Греллю.