Текст книги "Тыквенное семечко"

Автор книги: Инесса Шипилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Может, ты что-нибудь заметил в лесу подозрительное? – спросил он, резко остановившись и развернувшись к Гомзе.

– Я? Да нет, ничего не заметил, – растерянно ответил тот.

– Совсем ничего? Никаких странных типов с шифровками в руках? Лазутчиков, притаившихся в кустах? – Зак цеплялся как утопающий за соломинку, в надежде хоть как-то скрасить свой досуг.

– Никаких, – ответил Гомза и вздохнул, сожалея в душе, что ничем не может помочь другу.

Зак обиженно насупился и подошел к окну, на подоконнике которого стояла фигурка фельдмаршала. Он поколупал ему погон и вдруг резко выпрямился.

– Так-так-так! Смотри, вон там, рядом с Шишелом, толстяк стоит. Странный, дальше некуда! – Зак заметно оживился и потер руки.

Гомза подскочил к окну и заглянул Заку через плечо.

– Да это Цитрус, он дизайном занимается. Иностранец, но шпион – вряд ли, – протянул Гомза, шмыгнув носом.

– Иностранец, говоришь? – глаза Зака победно сверкнули, из чего Гомза сделал вывод, что переубедить его вряд ли удастся. – Я вот сейчас переоденусь, и мы с тобой учиним Шишелу допрос, – бросил второпях Зак и стремглав вылетел из комнаты.

Гомза вскочил с топчана и с нежностью взял в руки меч, поднес его к окну, поближе к свету, и стал любоваться игрой солнечных лучей на металле.

Примерно через четверть часа дверь распахнулась, и в ее проеме появился Зак, выряженный так, что Гомза чуть не прыснул со смеху.

На нем был старомодного кроя клетчатый плащ и кепка с широченным козырьком. И то, и другое было ему велико размера на три. Кепка так и вовсе болталась, словно ее нацепили на деревянный шест, поэтому Зак голову поворачивал медленно, чтобы они с кепкой не сильно расходились в направлениях. Глаза он спрятал за темными очками, а в руках зачем-то вертел трость.

– Знаешь, по-моему, ты сам сейчас на шпиона похож, – загоготал Гомза, держась за живот.

Но Зак хладнокровно пропустил критику мимо ушей и крутанул в воздухе тростью.

– А ты как думал, пусть думают, что я такой же, легче будет вывести на чистую воду, – он поднял воротник плаща и махнул Гомзе рукой, приглашая следовать за ним.

Когда они подошли к Шишелу, Цитруса рядом с ним уже не было.

– Эй, Шишел… – Гомза хотел было начать расспросы, но Зак пихнул его в бок локтем.

– Ну, ты прям, как дитя малое, – прошипел он ему в ухо и запрыгнул в 'Зеленый Дилижанс'. – Шишел, нам до восточного обрыва и обратно, – сказал он заговорщицким голосом и, сняв очки, подмигнул лешему одним глазом.

Шишел, таращившийся на Зака во все глаза, тихо сплюнул.

– Так это Эйче-младшенький, оказывается, а я голову ломаю, что за сморчок, – он тряхнул поводья, и телега медленно поехала.

Несколько минут они ехали молча, Зак беззаботно посвистывал, озирая окрестности, а Гомза вертел в руках кедровую шишку, найденную в дилижансе. Когда они почти подъехали к обрыву, Зак подсел к лешему поближе и, придерживая рукой кепку, начал свой допрос.

– А скажи-ка ты нам, Шишел, не показался ли тебе тот толстяк странным? – протрубил он ему в ухо, явно намереваясь одержать победу над стуком копыт, громыханием телеги и глуховатостью Шишела.

Тот от неожиданности вздрогнул и натянул поводья.

– Чертус? – переспросил леший, развернувшись к ребятам. – Я ентого мужика как первый раз увидел, чуть богу душу не отдал, – пожаловался он и стал набивать трубку.

– Так-так-так! А не заметил ли ты у него случайно чего-нибудь подозрительного, карты например? – Зак замер в охотничьей стойке, азартно сверкая глазами.

– Карты? Была у него карта, здоровенная такая, – закивал Шишел, вспомнив расшитое географическое пончо с мандарином в зоне интимного места.

Зак радостно хлопнул в ладоши и триумфально посмотрел на Гомзу. Кепка, почувствовав свободу, тут же развернулась козырьком назад.

– Ну, что я тебе говорил, – он откинулся ни спинку сидения и закинул ногу на ногу. – У меня глаз наметан! Не зря столько специальной литературы перелопатил. Диверсант!

– Энтот Чертус хочет наши деревья покромсать, я сам слыхал, – ввернул Шишел, радуясь, что не только ему не понравился иностранец.

Зак красноречиво посмотрел на Гомзу и, облокотившись на трость обеими руками, уставился вдаль с непроницаемым лицом.

– Давай-ка, Шишел, гони обратно. Нас ожидает нелегкий труд, – театрально прогремел Зак так громко, что спугнул стайку воробьев с ближайшего дерева.

При этих словах у Гомзы заскребло под ложечкой. Интересно, что выдумает Зак? Гомза искренне надеялся, что ему не нужно будет вязать Цитруса веревками и пытать раскаленным железом.

Шишел весело тряхнул поводьями, и 'Зеленый Дилижанс', поскрипывая, поехал, оставив после себя лишь облако пыли.

*** *** ***

Вурзель решил себе устроить день рождения с размахом. Сколько ему исполнится, он от всех скрывал, отшучиваясь от вопросов довольно ловко.

– Ты у нас прямо как молодящаяся бабулька, что снова замуж собралась, – проворчала Мимоза, когда Вурзель вручил ей приглашение. – Тебе-то чего скрывать свой возраст? Вот возьму и пересчитаю свечки на праздничном торте! – погрозила она ему пальцем.

– Легче будет спилить мою елку и пересчитать годовые кольца, – захохотал Вурзель. – Ты знаешь, какой я торт испеку? Он будет трехъярусный и размером с твою примерочную, – Вурзель подкрутил усы и важно пошел в сторону харчевни.

– Ну надо же! – Мимоза покачала головой и крепко задумалась, что же ей надеть на такой праздник. – Эльшемали! В субботу идем на праздник!

Всю неделю повара делали необходимые заготовки, работая не покладая рук. Сапожок в перерыв прибегал к Тюсе в аптеку и тихо скулил, жалуясь, что работы – непочатый край.

– Ну, а как ты хотел, на то он и праздник. Сначала к нему готовятся, во всем себе отказывают, почти не спят, зато потом веселятся на всю катушку. У нас на болотах тоже так было. Одна кикимора решила устроить себе юбилей и целый месяц свою семью в черном теле держала, они, правда, этого юбилея не дождались – разбрелись кто куда, но она, говорят, на своей кочке отплясывала долго, – Тюса наливала сироп шиповника в бутылочки и завязывала сверху красивыми бумажками.

Сапожок слушал кикиморку, раскрыв рот. Надо же, думал он, у нее к любому случаю находится история. Правда, он сомневался в их подлинности, но это было и не важно, просто Тюсу было очень интересно слушать, она, словно вся преображалась.

И вот долгожданный день настал. Все повара получили новую форму – белоснежные халаты с высокими шапочками, на которых были вышиты зеленые елки. На дверях харчевни Вурзель повесил табличку с нарисованным тортом, чтобы все в лесу знали, почему она закрыта.

Во внутреннем дворике поставили длинный стол, где между тарелок стояли миниатюрные елочки, канделябры с зелеными свечами и еловые шишечки. В самом углу двора соорудили небольшую сцену – все знали, что сегодня здесь будет выступать 'Гнилой Орех'. На каждом стуле была привязана атласная ленточка с именем гостя и воздушный шарик. Так же сотни разноцветных воздушных шариков были привязаны вдоль забора и подрагивали в слабых порывах ветра.

– Повезло же Вурзелю, что родился в самом начале лета, мне вот зимой при всем желании такого размаха не добиться, – шепнула Мимоза на ухо Фабиусу и подвинулась к столу поближе.

Вурзель, облаченный в черный бархатный пиджак, встал и поднял вверх бокал с элем.

– Дорогие мои друзья! Я дрожу от волнения как мусс под штормовым ветром, – он промокнул платком влажный лоб. – Да будет вам известно, что я сегодня вас собрал не просто на день рождения. Сегодня праздник получился двойной. Есть еще одна причина, из-за которой тут ломится стол от всяких лакомств, – он интригующе обвел всех взглядом. – Дело в том, что на родине Цитруса будут печатать мою книгу кулинарных рецептов! – его усы, закрученные спиральками, весело подпрыгнули.

Гости радостно закричали и захлопали в ладоши. Все знали, как он об этом мечтал. Тут повара стали жарить на костре грюли, а гости стали поздравлять Вурзеля, вручая ему подарки.

Пожалуй, самым оригинальным подарком стал подарок Мимозы – чугунная табличка с надписью: 'На здоровье! . Вурзель задумчиво почесал голову и сказал, что поставит ее на раздаточное окошко, так как ни одна веревка ее не выдержит.

На сцену вышли музыканты и заиграли веселую мелодию. Ле Щина спрыгнула вниз на зеленую полянку и, подойдя поближе к гостям, запела:

Волосы сплету косою

И пойду на двор босою,

До утра не буду спать,

Стану я в ручье плясать!

Тут Ле Щина подобрала подол зеленого платья, скинула желтые лаковые туфельки и стала лихо отплясывать.

– Мама миа! Мой любимый три цвета – зеленый, желтый и оранжевый! – воскликнул Цитрус, не спуская глаз с Ле Щины. Его лицо последовательно отразило всю гамму чувств, начиная с изумления и заканчивая восторгом. – О чем петь та ваза? – спросил он Лерр, которая вяло жевала большой кусок рыбы.

– О том, что у нее проблемы с обувью, – ответила та, с неприязнью посмотрев на танцующую солистку.

Цитрус вскочил со своего места и, подбежав к Ле Щине, стал танцевать вместе с ней, яростно топоча толстыми шелковыми ногами. Он выделывал радостные пируэты, пытаясь привлечь к себе внимание обворожительной солистки, у которой такие же, как у него колористические вкусы. Ле Щина снисходительно ему улыбнулась, и этого было достаточно, чтобы он с криком: 'Какой я счастлив! , поплыл вокруг нее кокетливыми па, то и дело сбиваясь на подпрыги и подскоки. В последнем зажигательном повороте он сделал эффектное антраша и рухнул перед ней на колени, буравя горящими глазками.

– А твой женишок – парень не промах, – наклонившись к уху сестры, сказала Роффи.

Но Лерр лишь устало махнула рукой и потянулась за десертом.

Флан произнес длинный тост, в котором прошелся по трудностям издательского дела, пожелав Вурзелю их избежать. Он торжественно вручил ему новый детектив про ливнаса Спаргелля в красивой супер-обложке, с которой знаменитый сыщик смотрел через лупу большим настороженным глазом.

Мимоза наклонилась к уху Роффи и сообщила ей, что на ней платье с той самой волшебной нитью. Роффи охнула и стала внимательно рассматривать нежный материал.

– Ты не поверишь, но я сегодня видела двух лесных карликов в корнях моего бука! – Глаза Мимозы сверкали от счастья. – Святой Хидерик, у него даже обычный салат во рту тает! А у меня он по вкусу напоминает ряску из пруда… кстати, как там картина с розовым морем, скоро будет готова? – Мимоза задумчиво разглядывала лист салата, наколотый на вилку.

Но Роффи не успела ей ответить, так как Мимозу пригласил на танец Фабиус, а к ней подошел Грелль. Танцующих пар становилось все больше, и вскоре дворик Вурзеля напоминал дрожащее на блюдечке разноцветное желе.

В честь своего дня рождения Вузель придумал новый десерт – 'Сгущенное молоко Авриса'. Его подали в низеньких пузатых вазочках.

Когда сгустились сумерки, во двор вынесли огромный торт с зажженными свечами. Все радостно закричали и захлопали в ладоши. Громче всех, пожалуй, кричали ребята, похожие на стайку воробьев. На столе зажгли свечи, и лица гостей осветились теплым золотистым светом.

Тюса, Гомза, Шима и Сапожок яростно спорили, как будет Вурзель задувать свечи – один или с помощником. Но Вурзель оказался хитрее. Он вышел к торту, смешно надул щеки и рассмеялся. И сказал, что ему жалко задувать такую красоту, пусть каждый в своей тарелке задует сам. Получается, как будто у каждого крошечный день рождения. Это всем очень понравилось, особенно Тюсе, которая задувала свечи в первый раз в своей жизни.

*** **** ***

Глава 6. Несон

В Изельвиле заканчивалась осень. В долине холмовиков все трудились, не покладая рук – готовились к предстоящей спячке.

В домике Хюгельсов встали чуть свет. У Хиты с Йоном был выходной день, и они с утра пошли в 'Зеленые холма' кое-что купить. Маура хлопотала у плиты, а Керн сжигал сухие листья в саду.

К обеду все собрались в столовой. Женщины быстро накрыли на стол, и вся семья расселась по своим местам.

– Умеет этот Протт хлеб печь, – проворчал Керн, отламывая ломоть от румяной булки.

– Мне мой все равно больше нравится, – обиженно вставила Маура, наливая всем щи. – Другое дело, что не всегда время найдешь его печь. Вот приведешь невестку, – повернула она голову к Йону, – будем свой печь, не дело это, все по чужим магазинам шляться.

– Это если он в древесницу не влюбится, – рассмеялась Хита, но, увидев выражение лиц родственников, быстро осеклась.

– Вот это видел, – Керн мрачно погрозил Йону кулаком.

– А я что? С чего вы взяли! Я целыми днями в пекарне пропадаю, какие там древесницы, – Йон придвинул к себе тарелку и наступил под столом Хите на ногу.

– Ну, Лемис доволен, как он устроился, и магазин там у него свой, и дом отдельный, – пыталась исправить положение Хита, отводя от брата глаза.

– Это он так говорит. А как на самом деле, никто не знает, – с сарказмом произнес Керн, отворачиваясь к окну.

– Было бы плохо, уже бы прибежал, – усмехнулся Йон, но, перехватив сверлящий взгляд Керна, решил сменить тему. – Знаете, что у Протта появилось в продаже? Фирменный напиток 'Несон'! Добавляешь его в чай и всю зиму сна ни в одном глазу!

– Ну, ни в одном глазу, а делать-то чего? Грядки все под снегом, на улице мороз! Что бегать и кривляться как древесники? – сморщилась Маура и махнула рукой. – И стоит наверное столько, что и не снилось, вот поэтому так и называется!

– Я вам вот что скажу, – сказал серьезно Керн и обвел всех взглядом. – Против природы не попрешь! Не нами придумано в спячку ложиться, не нам и отменять! А этот Протт допрыгается еще, – сердито добавил он, заправляя полотенце за ворот.

*** *** ***

Древесники с нетерпением ждали снега и потихоньку готовились к Рождеству. А холмовики как всегда все приготовили для зимней спячки – накрыли чехлами мебель, плотно закрыли ставни и улеглись спать в своих холмах. Хотя, эта зима в долине была необычная.

Господин Протт изобрел новое средство от зимней спячки – 'Несон', которое можно было купить в его магазине. А еще он открыл чайный домик 'Бодрость', где готовили напиток из этого средства, что выходило значительно дешевле. И, надо сказать, это было мудрое решение. Новое средство не каждый мог себе позволить, а прийти в уютное заведение в самом центре долины и попробовать модное средство, о котором все только и говорят – ну как, скажите, можно избежать такого искушения? К тому же многим холмовикам не терпелось своими глазами увидеть праздник Рождества, который Протт пообещал устроить на главной площади. И получилось так, что чайный домик стал для тех, кто решил этой зимой не спать, чем-то вроде клуба.

Помещение было просторное с кучей круглых столов, накрытых нежными скатертями. Стены украшали картины возможного будущего. На одной картине розовощекие холмовики наряжали елку, на другой – играли в снежки. На третьей был изображен уютный интерьер холма, в центре которого сидела седовласая бабушка и читала внучатам сказки. За окном у них кружил снег, в углу стояла наряженная елка, а на столике стояла баночка 'Несона'. Конечно, во всем этом рекламная кампания виделась невооруженным взглядом, но любопытство все же пересиливало и холмовики так и толпились в популярном заведении.

В общем, когда Хита со своей подружкой Капи зашли в чайный домик, он был битком набит такими же зеваками, как они. Столики были почти все заняты, все оживленно переговаривались, патефон играл веселую мелодию про жизнь маленького деревца зимой. Воздух был наполнен приятным ароматом нового напитка и свежих булочек.

– Как тебя отпустили? – спросила подружка Хиту, разглядывая при этом меню, на обложке которого блестела позолоченными буквами надпись: 'Напиток новый выпьем не робея, нам не нужны объятия Морфея!

– Никак! Дождалась, когда все уснули, и удрала, – ответила ей Хита, озираясь по сторонам. Она с удивлением заметила, что в помещении много древесников.

– Им-то зачем 'Несон'? – Капи тоже заметила древесников и удивленно вскинула брови.

– Ты думаешь, они сюда пришли этот напиток пить? Да они просто обалдели, увидев со своего обрыва светящиеся окна в долине зимой, вот и пришли на диковинку посмотреть, – Хита стащила с себя теплые кофты и аккуратно повесила их на спинку стула. Ей не хотелось выглядеть как кочан капусты в них, когда вокруг столько симпатичных парней. Она посмотрела на Капи, у которой мысли, видимо, возникли те же самые. Капи сняла с себя телогрейку, которую ее бабка выменяла у древесника на овощи, чтобы самовар накрывать.

Оставшись в нарядной кофточке, Хита почувствовала себя значительно уверенней и позвала пальцем официанта.

– Нам две чашки напитка и блины с капустой! А вы сами напиток пробовали? – спросила она у длинного как жердь официанта, к жилетке которого была приколота игрушечная рождественская елочка, но тут же осеклась, поняв, что иначе он тут бы не стоял.

– Нам напиток бесплатно выдают, – с пафосом заявил тот, вызвав при этом зависть девчонок. – Вкус немного непривычный, но такая после него голова ясная! – он цокнул языком.

В домик, смеясь, зашли две древесницы в таких красивых шубках, что Хита досадливо закусила губу.

'Ничего, к следующей зиме у меня будет не хуже', – подумала она и отхлебнула напиток.

– Горько, – Хита сморщилась и недовольно посмотрела на официанта.

Тот молча придвинул к ней сахарницу.

Капи тоже щедро насыпала в чашку сахар и боязливо оттуда отхлебнула.

– А ничего, вполне вкусно! А у вас в чайном домике елка наряженная будет? – спросила она официанта, который так и стоял столбом около нее.

– Непременно будет! Уже игрушки привезли, всю кладовку забили, – оживился он, украдкой разглядывая Капи.

– Ух ты! Принесите-ка мне еще десерт из свежей клубники! – глаза у Капи возбужденно блестели. – Ты представляешь, Хита, какой будет праздник! Вот бабушка весной проснется, я ей столько новостей сразу преподнесу, – она откусила блин, запивая его напитком.

– А ты видела, как на тебя официант смотрел? – наклонившись к подруге, зашептала ей Хита. – Ты на него обрати внимание, хватит уже по Лемису сохнуть, – она взяла меню и впилась в него глазами.

Капи вспыхнула до корней волос и чуть не поперхнулась.

– Это на этого, с журавлиными ногами? Ну, уж спасибо, не надо, – она всем своим видом выражала негодование.

– А что такое? Разве лучше бы было, если бы ноги у него были как у лесного карлика? – Хита представила себе эту картину и громко расхохоталась.

Тут она увидела, что прямиком к ним пытается протиснуться щуплый древесник с подносом в руках. Он близоруко щурился сквозь очки в тонкой модной оправе и крошечными зигзагообразными шажками не шел, а словно пульсировал в густой толпе. Хита даже отложила блин в сторону и как завороженная уставилась на него. Древесник, почувствовав на своей персоне неподдельное внимание, стушевался, зацепился за чью-то ногу и растянулся во весь рост, подмяв под себя вазочку с взбитыми сливками и пухлого холмовика с газетой в руках.

– Вот это да! – Капи удивленно смотрела на барахтающуюся кучу на полу, в которой мелькали локти, скомканная липкая газета и взбудораженные лица пострадавших.

Официант ловко подскочил к древеснику, помог ему подняться и усадил за стол Хиты и Капи, а затем поднял пустую вазочку, пообещал принести другую и словно растворился в воздухе.

– Если бы знал, что у вас такие шустрые официанты, не стоял бы в очереди к стойке, – словно извиняясь, пробормотал парень.

Разговаривал он очень тихо, словно шелестел.

– А у вас что, еле ноги переставляют? – с сарказмом спросила Хита и стала внимательно его разглядывать.

Парень смутился и пригладил короткие черные волосы. Хита обратила внимание, что пальцы у него были длинные и тонкие.

'Сразу видно, ни разу тяпку в руках не держал', – мелькнуло у нее в голове.

– Меня Листопад зовут, – он слегка наклонил голову в полупоклоне и стал расстегивать куртку, бросая взгляд по сторонам.

Казалось, его черные задумчивые глазки держали перед собой стекла очков как щиты, отгораживаясь от огромного непонятного мира. Тонкие губы смотрелись на смуглом лице резкой линией и почему-то наводили на мысль, что разговорной функцией их хозяин пользуется в самом крайнем случае, если уж без этого совсем никак не обойтись.

– Это что, у всех древесников такие имена? – удивилась Капи. – У нас вот не додумались называть Валуном или Баклажаном.

– Ну почему же, живет ведь на соседней улице Мери Ковка, чем тебе не морковка, – захохотала Хита.

– На самом деле все гораздо проще, – сказал Листопад, вежливо кивнув официанту, который поставил перед ним вазочку с десертом. – Это мое прозвище, и мне оно нравится больше имени.

– А почему тебя так прозвали?

– Я в типографии работаю. Вот когда я туда пришел в самый первый рабочий день, меня всему обучали. Там стоял такой высоченный стеллаж с нарезанными листами бумаги. Нужно было его на тележке перевезти в другое место, поближе к печатному станку. Ну, в общем, перевернул я его, бумага разлетелась по всему цеху, думал, с работы выгонят. Не выгнали, но с тех пор стали Листопадом называть.

Скоро они оживленно разговаривали, словно знали друг друга давно.

– А у меня в вашем лесу брат живет, – важно заявила Хита, вытирая губы салфеткой.

– Это Лемис, который на склон залез? – парень с восхищением посмотрел на девушку. – Смелый брат у тебя, ничего не скажешь. И магазин у него красивый – столько солдатиков!

– Значит, не врет, – Хита откинулась на спинку стула и представила, что бы на это сказал отец. Она посмотрела на древесника, который пытался поймать ложечкой ускользающую вишенку, и в конце концов уронил ее под стол.

– Красивое прозвище! Ты мне вот что скажи, Листопад, как это вы умудряетесь без всяких напитков на ногах зимой быть?

Тот только пожал плечами.

– Просто не хочется и все. Там, в лесу, словно такой напиток в воздухе разбрызган. Даже с трудом верится, что я сейчас беседую с девушками, которые видят зиму в первый раз! Ну и как вам?

– Холодно. Но в удобных теплых шубках, наверное, другое дело. А смотреть на падающий снег можно часами… Я, между прочим, в этом году первый раз свой день рождения отмечу! Угораздило меня зимой родиться, – Хита посмотрела в окно на пушистые белые хлопья и подумала о том, что пора собираться домой. – Ну что, Капи, нам, наверное, уже пора? – спросила она подругу. Та закивала головой, и они стали собираться.

– Я вас провожу! – Листопад второпях доедал десерт, останавливая их жестами.

– Сами дойдем! – решительно возразила Хита, не желавшая, чтобы парень видел ее многочисленные кофты. – Ты когда еще сюда придешь? Я хочу брату гостинец послать, передашь ему?

– Без проблем. Давай завтра здесь и встретимся, в семь часов.

– Договорились! – Хита наспех натянула кофты и стремглав вылетела на улицу.

– Ну куда ты так несешься? – орала ей вслед Капи, увязнув в высоком сугробе.

– А туда, где нас с тобой никто не увидит! Прямо две кикиморы болотные в этой одежде, – проворчала она, поглядывая на Капи, которая никак не могла застегнуть пуговицы на телогрейке.

– Ну и что из того, что увидят? Все точно такие же, – ехидно ответила подружка.

– Нет, не все! Ты древесниц в шубках видела? А? Вот то-то!

– Тоже мне, сравнила… Тебе что, парень этот понравился? – спросила ее Капи.

– Рано еще об этом говорить, – махнула та рукой и оглянулась на чайный домик, весело мигающий нарядными лампочками.

Хита открыла дверь холма и застыла около спальни родителей. Услышав раскатистый храп Керна, она облегченно вздохнула и пошла на цыпочках в свою комнату. Она плюхнулась на кровать, раскинув руки в стороны. Спать не хотелось ни капельки. Это ее здорово развеселило, и она подбежала к окну и прижалась к нему носом.

Плодовые деревья искрились в свете фонаря таинственным светом. Хита залюбовалась зимним садом, отметя про себя, что представляла его зимой совсем другим.

'Кто мог подумать, что зимой я встречу Листопад! – весело подумала она, вспомнив чудаковатого древесника из чайного домика. Она подумала о предстоящей встрече, и взгляд ее скользнул по комнате. Увидев на сундуке наброшенную овечью шкуру, Хита радостно хлопнула в ладоши и пошла в соседнюю комнату за ножницами.

*** *** ***

Тюса с самого утра побежала в бук госпожи Буше. Сегодня они с Эльшемали будут готовить сладости для рождественского стола. Она чуть не сшибла клиентку, примеряющую перед зеркалом меховую накидку, поднялась по лестнице большими прыжками и ворвалась на кухню. Эльшемали повернула к ней голову и ласково улыбнулась. Она готовила начинку для сладостей, перед ней стояла большая тарелка с очищенными грецкими орехами, которые она толкла.

Кикиморка решила приготовить домик из песочного теста, сколько раз она уговаривала бабушку сделать такой, но та говорила, что она дурью мается, зачем усложнять процесс, если можно просто порезать тесто на квадратики и готово! Тюса, лежа вчера в кровати, представляла, какая будет крыша, как она украсит фасад. Ну и конечно, входная дверь! Она непременно должна быть из шоколадки! Она долго не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок, и поглядывая в окно – а вдруг уже светлеет?

– На улице так холодно! – Кикиморка посмотрела в окно кухни, все покрытое морозными узорами.

Эльшемали тоже посмотрела на окно и печально вздохнула.

– А в моем саду сейчас тепло… – грустно сказала она, помешивая ложкой толченые орехи.

– Эльшемали, расскажи, пожалуйста, про свой сад! – Тюса придвинула к себе большую миску и стала разбивать туда яйца.

Эльшемали вытерла руки полотенцем и, устремив свой взгляд в окно, на несколько секунд застыла, как – будто перенеслась к себе на родину.

– Мой сад растет далеко-далеко на юге от твоего леса. Он очень большой, расположен в низине рядом с высокими горами. Горы такие высокие, что даже летом, верхушки покрыты белым снегом.

– А тролли в горах водятся? – перебила ее Тюса.

– Нет, не водятся, только козлы по горам прыгают, – Эльшемали поправила косынку. – И растут в саду фруктовые деревья: персики, апельсины, лимоны. Мы с семьей живем в большом инжировом дереве. Род Зубен очень знатный и богатый. Инжировые деревья приносят очень вкусные плоды…

– А на что они похожи по вкусу? – опять перебила Тюса.

– Ни на что… Инжир, он и есть инжир… – Эльшемали взяла в руки кусочек грецкого ореха. – А на севере нашего сада растет целая полоса грецких орехов. Когда они осенью начинают падать, вся земля усыпана, наступить некуда.

Воображение Тюсы быстренько нарисовало картину фруктового рая.

– И что, вот так все валяется себе на земле, бери – не хочу? – Она немного недоверчиво посмотрела на Эльшемали.

Та молча кивнула, придвигая к себе банку с медом.

– Надо тебе в гости ко мне приехать, – сказала девушка, – мы гостей очень любим.

Глаза кикиморки сразу загорелись азартом. Путешествие! Но она тут же осеклась.

– Так это если я к тебе поеду, мне там тоже надо будет с занавеской ходить?

Эльшемали кивнула.

Ну вот, а все так хорошо начиналось! Тюса от досады чуть не перевернула банку с молоком. Какой толк в этом путешествии, если ее никто не увидит? Ну почему жизнь как – будто издевается над ней? Или там ходи вся занавешенная по фруктам, или тут вся раскрытая, зарабатывай себе на хлеб. Но с другой стороны, продолжала рассуждать Тюса, могло бы так, не дай бог, случиться, что я родилась в таком месте, где и лицо надо зашторивать, и в лесу было бы хоть шаром покати.

Она даже перестала месить тесто, от такого открытия. Кикиморка поправила выбившуюся из-под платка прядку и посмотрела на огонь в печи, рисуя в своем воображении безрадостную картину – занесенный, чуть ли не до нижних веток лес, нигде ни души, и бредет она, скрючившись от холода, замотанная в какие-то лохмотья, с занавеской на лице как у Эльшемали.

– Святой Хидерик! – подумала Тюса, а ведь у меня все не так уж плохо! – Эльшемали! – громко произнесла кикиморка. – А у тебя жених есть?

– Есть, – с гордостью ответила девушка и открыла, висящий на золотой цепочке медальон. – Вот смотри, какой красавец, в большом гранате живет, – она открыла медальон, висящий на цепочке, и показала портрет довольно симпатичного молодого парня.

– А он видел твое лицо? – Тюса высыпала муку на стол и сделала из нее холмик.

– Конечно, не видел, – девушка спрятала медальон и стала месить тесто. – Мы уже три года помолвлены.

– Ну вот! – Тюса подняла вверх указательный палец, – вся эта волынка тянется, потому что он лица твоего не видел. А вдруг у тебя нос как у старой горгульи, или, может ты за шторкой прячешь пышные усы… – тут Тюса прыснула, подняв облако муки, представив усатую Эльшемали. – Я бы тоже не захотела кота в мешке брать! Нужно, чтобы он увидел твое лицо!

– Что ты такое говоришь! – Эльшемали замахала на нее руками, – это позор на весь род!

– А ты по-другому сделай! – кикиморка подбоченилась. – Пусть Роффи нарисует твой портрет в медальоне. Заверни его в эту шторку, – она кивком головы показала на чадру, лежащую на стуле. – И отправь по голубиной почте. Он же сам ее снимет, так же? Ты вообще ни причем будешь!

Тюса так и стояла, подбоченясь, как – будто каждый день решала подобные дела.

Эльшемали ошарашенно смотрела на нее.

– Я подумаю, – тихо сказала она, раскатывая тесто, – может ты и права.

** *** ** *** **

Хита лежала на животе на пушистом ковре и просматривала журналы, которые принес ей вчера Листопад. В одну из встреч с ним она обронила в разговоре, что чувствует себя в это странное время года непросвещенной дурочкой. Листопад смеяться над ней не стал, а пообещал принести журналы про зимние праздники и моду. И вот сейчас Хита жадно читала о старинных обрядах и обычаях, неожиданно сделав для самой себя открытие, что из ее жизни выпала огромная, едва ли не самая лучшая ее часть.

Рядом с ней на ковре стояла горячая чашка 'Несона'. Протт теперь стал продавать его еще и в одноразовых пакетиках, что было для большинства бодрствующих холмовиков очень удобно. Хита, не отрываясь от чтения, потянулась за чашкой и отхлебнула большой глоток. Небольшая горечь напитка больше не вызывала в ней внутреннего протеста, теперь она казалась ей необходимой пикантностью.

Перевернув страницу, она увидела пеструю фотографию народного гуляния. Ливнасы кружили вокруг огромной елки веселым хороводом, лица у всех светились от счастья. Хита отодвинула журнал и задумчиво посмотрела в окно на кружащие белые хлопья. Холмовики явно отдавали предпочтение семейным праздникам и собирались вместе только на праздник Урожая, который совмещали с праздником Осеннего равноденствия. Было, конечно, весело, но во всем сквозила их практичность, просто все вместе радовались, что закончилась тяжелая работа в огородах и садах, которая держала их в напряжении столько времени. А чтобы собраться всем вместе без повода, этого Хита себе и представить не могла. Она снова придвинула журнал поближе и, перевернув страницу, стала читать статью о том, как выбрать подарок на Рождество. Хита представила себе, как бы возмущалась ее мать, узнав, что предстоят дополнительные траты. Тем более что траты логически объяснить нельзя было, это ведь не день рождения членов семьи, и не юбилей родственника, и даже не свадьба соседа. Выходит, подарки нужно друг другу делать просто так.