Текст книги "Злобный леший, выйди вон! (СИ)"

Автор книги: Илья Аведин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

– Вот и порешили. А теперь, позвольте откланяться. Тяжелый выдался день.

– Да, да. Можете занять комнату справа от лестницы.

– Увар! – позвал Теодор Кительсон.

Олег стоял неподалеку от усадьбы и смотрел, на спящую деревню. Мыслями он отправился в далекое детство, когда они жили с Сизым, в небольшой избе, от которой остался только пустырь поросший сорняком.

– Увар!

– Да? – откликнулся он.

– Пошли спать. Любезный Мокроус разрешил нам остаться в усадьбе.

– Неужели? Уже иду.

***

На следующий день, Теодор Кительсон и Олег отправились еще до восхода солнца в Глухой Бор, на поиски загадочного тома. Они дали наказ Лешему не покидать комнату под предлогом того, что у него очень сильно болит голова и видеть он никого не желает. Найдя в лесу знакомую тропу, они вышли по ней на выжженную землю, но никакой ивы там не нашли. Только голая земля, покрытая опаленной коркой и пеплом. Не было и гигантской ямы, в которую днем раньше спускался Олег. Так они и вернулись ни с чем.

– Меня теперь казнят, как убийцу людей! Я погибну человеком! – сказал Леший и упал на пол в отчаянье, чувствуя, что попал в ловушку – человеческие эмоции со всей силы атаковали его незакаленную душу.

Олег сидел, на стуле, мрачный как никогда. Теодор Кительсон смотрел через пыльное стекло, на деревню. Он протер его рукавом, и как по волшебству, в его голове забрезжила мысль, еще тусклая, словно болотный огонь, но он ощутил в ней силу.

«Не все потеряно», – решил он.

– Далеко не все! – сказал он вслух.

Часть III – Глава 23

– Сколько можно? – Князь подскочил с трона.

Спорящие купцы замолкли и пали ниц. Приближенный князя зашумели на мерзавцев, что разозлили Его Святейшество.

– Значит так. Как я скажу, так и будет. А скажу я следующее. Писарь, пиши мое решение. Повелеваю, все то зерно, что было намерено продано втридорога, под предлогом его чудодейственности, изъять в пользу князя. То есть в мою.

Коротышка-купец, у которого только что отобрали последнюю партию зерна, невольно пустил слезу.

– Купец, который нажился на этой продаже, – продолжил князь Златолюб, – обязан будет по исходу трех дней вернуть все золото обратно. Все до последнего гроша!

– Помилуйте! – залепетал второй купец, но замолчал под грозным взглядом князя.

– До последнего, слышишь? Если купцы будут обманывать даже своего брата, что же тогда будет?

– Но ведь он сам…

– Перечишь? Стража!

Два крепких молодца подбежали к наглецу и взяли его под руки, ожидая приказа. Второй купец, кланяясь, выбежал из залы.

– Десять палок ему!

– Я же всего-лишь…

– Двадцать. Все, уведите его, пока он не заговорил себя насмерть! Кто там следующий? – спросил князь советника, стоящего подле трона.

Тот глянул в записи, откашлялся и прошептал что-то на ухо хозяину. Князь выпрямил спину и жестом дал знать, что готов принять следующего.

Теодор Кительсон, смотрел за этим действом через крохотную щель в двери.

– Лучше лишнего не говорить, – обратился он к Олегу и Лешему, стоящим неподалеку. – Тот бедолага схлопотал двадцать палок, что бы это ни значило.

– А что с первым купцом? Ты услышал, что с ним? – спросил Олег.

– Вернут все золото, правда, зерно изымут в пользу князя.

– Похоже, что князь, не так уж и несправедлив.

– Увидим. Теперь наш черед. Стражник идет. Бокучар, вы готовы?

Леший бубнил себе под нос заученный текст. Глаза его бегали из угла в угол, словно по листу бумаги. От переживания он гнул пальцы, и те звонко хрустели.

– Он так себе пальцы сломает, когда-нибудь, – сказал Олег на ухо Теодору Кительсону.

– Он еще не научился справляться с волнением.

– Наместник Бокучар! – прокричал вышедший к ним стражник.

Кроме троих друзей в комнате никого не было, но стражник позвал их так, словно они ждали своего череда прямо в Лысовке.

– Пошлите, Бокучар, – сказал Олег и осторожно коснулся плеча наместника.

Леший вздрогнул.

– Уже?

– Не переживай. Скажи то, что должен, а дальше мы сами.

Троица зашла в зал. Приближенные князя смерили их с ног до головы. Сам же князь Златолюб не сводил глаз с Бокучара, который так и не поднял своих, с тех пор как за ним закрылась дверь.

– А вот и тот, из-за кого я не спал долгие ночи. Тот, из-за кого могли казнить и меня.

Приближенные заохали и заахали, а самые одаренные упали в обморок.

– Стойте здесь и ни шагу больше, – остановил их командир стражи.

– Признаться, когда я получил первое письмо, я несколько дней ходил сам не свой. Все перечитывал и перечитывал. Давал прочесть другим. Заставлял читать вслух. Никак в голове не укладывалось. «Как же так?», – думал я. Как мог мой наместник совершить такое? Я уже хотел было отправить к тебе в деревню опричников, чтобы они тебя прям там у тебя и закололи, а голову твою мне привезли, чтобы я мог ее царю передать, но тут пришло второе письмо. Так, мол, и так, пал я жертвой доселе невиданной ни одним княжеским лекарем ягоды, которая помутила рассудок и что-то там еще…

– Я…

– Помолчи пока! Я говорю! Признаться, я все равно хотел отправить к тебе своих людей, чтобы они твою голову, понимаешь ли… ну пустое. Хорошо. Поведай же мне свою историю. Поведай всем нам, – сказал князь Златолюб и раскинул руки в широком жесте.

– Я Бокучар. Наместник Лысовки. Ровно месяц назад я попал под действие волчьей ягоды, которая отравила мой рассудок.

– Это я за тебя сказал.

– Затем в бреду я умертвил самым зверским образом трех огненников, что были у меня на поселении.

– А ты знал, что им было велено?

Теодор Кительсон быстро посмотрел на Лешего и тут же отвел взгляд. Это была та часть, которую Леший заучивал с большим трудом.

– Они должны были сжечь лес.

– Какой?

– Глухой Бор.

– Зачем?

Леший сжал руки в кулаки, но из-за длинных рукавов его платья никто этого не увидел.

– Потому что дух, который обитает в том лесу, связался с врагом нашего царства. И заслуживал только смерти.

– Это точно, – согласился с ним князь.

Советник что-то шепнул на ухо своему господину, после чего тот спросил Лешего:

– А твои крестьяне знают об этом духе? О Лешем? Знают, что он враг нашего народа и что водится с ним – смерти подобно?

– Знают.

Князь переглянулся с советником. Тот снова нашептал что-то на ухо Златолюбу.

– Где твой советник? Почему он не при тебе?

– Он остался в Лысовке. Следит за порядком.

– А кто эти двое?

– Знахари. Как было сказано в письме…

– Не важно, что там было сказано. Я спрашиваю, так будь любезен отвечать.

– Да.

– Знахари, значит. Вольные?

– Да, Ваше Высочество, – ответил Теодор Кительсон.

– И вольные грамоты имеются?

– Имеются, – без тени сомнений сказал Олег и потянулся к сумке.

Стража тут же наставила на него алебарды.

– Пусть достанет. Не меч же у него в этой крохотной сумке, – сказал князь.

«Меч, ни меч, а дротик ядовитый, может быть», – подумал командир стражи, но приказал опустить оружие.

Олег достал два пожелтевших, затертых листа бумаги и протянул их подошедшему советнику.

– Захар и Увар, – прочитал советник и посмотрел поочередно на каждого.

– Увар и Захар. Я Увар, а он Захар.

Он протянул вольные грамоты обратно, а князь продолжил спрашивать.

– Получается, вы спасли Бокучара от той болезни, что неведома ни одному из моих  знахарей?

– Вы правы, дражайший князь, – сказал Теодор Кительсон.

– Скажите, почему так вышло. Почему никому из моих самых сведущих мудрецов, не ведома такая зараза? Дермидонт, ты где? Пропустите старика.

Толпа пестрых лизоблюдов расступилась, и вперед вышел дремучий старик.

– Дермидонт. Я здесь. Нет, в другую сторону смотри. Боги, кто-нибудь поверните его уже ко мне. Наконец. Дорогой мой Дермидонт. Недавно я озадачил тебя волчьей лихорадкой и ты сказал, что знать о ней не знаешь. Все я верно говорю?

Старик, половину слов не расслышал, может из-за старческой глухоты, а может из-за большого количества волос в ушах, однако услышал последнюю фразу полностью и согласно закивал, ибо князь всегда все говорит верно.

– Видите, мой знахарь о такой беде знать не знает, как же такое может быть?

– Если вы позволите, великий Златолюб, я кое-что привез с собой, – сказал Теодор Кительсон и запустил руку в льняной мешочек, привязанный к поясу.

Стража вновь направила алебарды в сторону гостей, но князь убедил их, что ничего из того, что поместится в такой мешочек, не сможет убить его. Однако командир стражи считал, что даже небольшой камень, пущенный с определенной ловкостью в глаз, может запросто убить кого угодно, даже такого величавого господина, как Златолюб. Но раз князь спокоен, то чего ему переживать?

Теодор Кительсон достал из сумки нечто похожее на крохотную плетеную коробочку.

– Что это?

– Это та самая ягода, что отравила Бокучара.

– Дермидонт, иди и посмотри, – приказал князь.

Старик зашаркал к Теодору Кительсону. Ученый протянул ему коробочку. Старик наклонился над ней, и так сильно прищурился, что брови его нависли над глазами, словно сугробы с подветренной стороны крыши.

– Не стоит так близко. Зараза нападет через дыхание.

Старик закрыл нос рукавом и сказал, что никогда подобного не видел.

– Я могу доказать, что это ягода действительно так опасна, как об этом говорил, уважаемый Бокучар.

– Еще чего. Пока я не потребую, ты ничего делать не будешь!

Теодор Кительсон склонил голову, а вместе с ним то же самое сделали Леший с Олегом.

– Я требую доказательств, – вымолвил Златолюб, – показывай.

– Можно принести мою дорожную сумку. Ее забрала стража у самого входа во дворец.

Князь подал знак советнику. Тот махнул командиру стражи. А последний ударил по мягкому месту молодого стражника, давая понять, что он в этой цепочке крайний.

Внесли сумку, но молодой стражник не спешил отдавать ее.

– Что такое? – спросил его командир.

– Там что-то шевелится, – сказал стражник.

– Позвольте мне объяснить, – вмешался Теодор Кительсон.

Князь кивнул головой.

– Я предвидел, – продолжил Теодор Кительсон, – что может статься так, что ваши мудрейшие знахари могут не знать, такой редкой ягоды. А, не зная этой ягоды, нельзя знать о ее действии. Посему, я решил не раздражать великого князя, своими заверениями, а просто взял с собой существо, на котором собираюсь продемонстрировать, что же такое волчья лихорадка.

– Что у тебя там? – поинтересовался Златлюб.

– Могу я?

– Показывай уже.

Ученому передали сумку. Теодор Кительсон вытащил из нее трехмесячного щенка.

– Собака? – спросил князь.

– Самая обыкновенная дворняга не годная ни для охраны, ни для охоты. Ну, хоть здесь пригодилась.

– Живодер, – сказал кто-то из приближенных князя.

– Если кто-то желает взять на себя смелость и испытать что такое волчья лихорадка,  я не буду возражать, – сказал Теодор Кительсон в толпу подхалимов.

– Молчать! – крикнул князь придворным. – А ты показывай скорее.

Теодор Кительсон сел на одно колено и опустил щенка на пол.

– Только не подведи, – тихо сказал он.

– Он что-то шепчет, ваше высочество, – поспешил доложить командир.

– Прощаюсь со зверем, на тот случай, если не успею спасти его. Но если все же кто-нибудь желает…

– Начинай! Я теряю терпение!

– Слушаюсь.

Теодор Кительсон натянул на нос платок, и с предельной осторожностью раскрыл черную корзинку. Все вокруг отступили на шаг. Теодор Кительсон с Олегом несколько дней мастерили ее, а потому на другой результат и не рассчитывали. Ученый взял щепотку черного порошка из корзинки.

– Отойдите подальше. Вдыхать эти частицы крайне опасно.

Весь зал прижался к стенам, даже князь отклонился на троне. Теодор Кительсон поднес шепотку к носу щенка. Зверек учуял знакомый запах, и несколько раз лизнул пыльцы ученого. Стража, в который раз, схватилась за алебарды. Щенок припал к земле и зафыркал носом.

– Похоже, ему не по вкусу такое угощение, – сказал князь под смех толпы, подлинный настолько, насколько подлинны вольные грамоты Олега и Теодора Кительсона.

– Вот оно, – сказал Теодор Кительсон, после чего щенок, зарычал и заметался на месте. – Сейчас вы видите первый этап. Жертва волчьей лихорадки теряет способность к ДВИЖЕНИЮ, – после этих слов щенок стал спотыкаться. – Следующим этапом, будет потеря памяти. Человек в таком случае будет путать имена людей, названия мест, а звери же не смогут понять, где они находятся. Видите, доселе спокойный щенок, теперь ОЗИРАЕТСЯ, – щенок закрутил головой, словно его воспитали лесные совы. – Ну и в конце нас ждет приступ нескончаемой агрессии, которая, прежде всего, будет направлена на тех, кого жертва знала незадолго до своей болезни. И так вышло, что это ИМЕННО Я.

Щенок замер, уставился на Теодора Кительсона и побежал на него, роняя на пол капли черной слюны. Окружающие смотрели на это широко раскрытыми глазами.

Теодор Кительсон приготовил еще одну щепотку, и когда щенок уже был готов набросится на ученого, он одной рукой обхватил его морду, а вторую прислонил к носу.

– Вылечить волчью лихорадку можно, только если прошло совсем немного времени с момента заражения, – говорил он не отпуская морды щенка, который безуспешно пытался вырваться, – наш мудрый князь наверняка заметил, что Бокучар изменился, а это все потому, что мы пришли на помощь не сразу.

Князь никогда раньше не видел Бокучара, но не мог позволить, чтобы люди решили, что это так, а потому кивнул головой, с таким достоинством и уверенностью, что ни у кого не возникло сомнений, что наш-то князь, точно заметил перемены в Бокучаре.

– А сейчас, когда я отпущу зверя, он впадет в непродолжительный и поверхностный  СОН.

Так и случилось. Только он убрал руку, щенок обмяк и повалился набок.

– Вот вы и узнали, что такое волчья лихорадка и что она творит с живыми существами. Могу с полной уверенностью сказать, что все то же самое случилось с наместником Бокучаром. Я считаю, что на него нельзя возложить вину за случившееся, – сказал он, взяв на себя смелость указать князю на верное решение, пока тот находился, как и все в легком замешательстве, – но решение, конечно же, за вами.

Щенок начал вилять хвостом и Теодор Кительсон поспешил спрятать его обратно в сумку.

– Дермидонт!

– Что такое?

– Как ты мог не знать о такой заразе? А если бы я на охоте прошел мимо такого куста?

Командир охраны попытался вспомнить, когда князь в последний раз покидал город ради охоты, но так и не вспомнил.

– Всего на свете не узнаешь, – сказал старик одну их тех фраз, что умны настолько, насколько и глупы.

Князь махнул рукой на старика по ошибке тем жестом, который говорил страже вести несчастного на плаху. Стража тут же подхватила его под руки, но князь вскрикнул:

– Вы сдурели, бесы?

– Вы же сами показали, – виновато пробубнили они.

– Я тебе сейчас еще кое-что покажу! Поставьте старика на место!

Советник в очередной раз прошептал что-то князю на ухо, после чего тот приказал всем удалиться, кроме Теодора Кительсона.

Олега и Лешего проводили к гостиному двору, предназначенному для купцов средней руки, что располагался неподалеку от дворца. Стражники объяснили им, что пока князь Златолюб, не вынес решения, покинуть гостиный двор они не могут, но тут же успокоили, сказав, что раз уж их привели сюда, а не в подземелье дворца, все должно кончиться хорошо. Олег спросил, почему князь попросил остаться Теодора Кительсона.

– Коль бы знали, что творится в голове князя, не ходили бы в стражниках, – ответили те и ушли.

– Как все прошло? – спросил Леший. – Стражники сказали, что все будет хорошо. Им можно поверить?

– У каждого свое «хорошо». Но думаю, что все прошло неплохо, – ответил Олег.

«И никаких ведьм не понадобилось», – добавил про себя.

– Из-за всего этого представления, мы пропустили обед, а теперь уже пора бы поужинать.

– Верно, – сказал Леший.

Из новообретенных чувств, чувство набитого желудка нравилось ему больше всего, как и бывшему хозяину тела. Поначалу он напрочь отказывался есть, ведь человеческую еду составляли те, о ком он так пекся в лесу. И говорил он не только о животных, но и о растениях. Но, поголодав чуть больше недели, он поменял взгляд и решил, что раз звери едят друг друга, то почему ему нельзя.

– Заодно узнаем, чем купцов кормят.

– Думаешь, как-то иначе? – спросил Леший.

Олег хотел ответить, но не пришлось. Как только они вошли, жаркий и пряный аромат, окутавший их, сказал сам за себя. Олег показал Лешему на свободный стол, а сам отправился к хозяину, спросить чего им могут подать из готового.

– Утка в яблоках. Поросенок в горчице с травами. Если подождете, то можно и зайца отведать. Овощи в чане набирайте черпаком сами.

Олег выбрал утку. Как только он уселся напротив Лешего, на столе появилась большая, блестящая от жира и подливки утка. Они осушили две чарки с яблочным вином, которые вновь наполнились благодаря шустрым мальчишкам, работавшим на хозяина.

– И все-таки? – продолжил Леший. – Они нам поверили?

– Наши руки и ноги свободны, а перед нами лежит запеченая утка. Все прошло хорошо. Вот только никак не возьму в толк, зачем князь попросил остаться Захара, – сказал Олег вымышленное имя Теодора Кительсона, так как опасался, что их могут подслушивать, хоть на гостином дворе стоял шум, как в конюшне.

***

– У меня к тебе предложение, знахарь, – начал князь Златолюб, когда последний лизоблюд, раскланявшись в пол, покинул зал. – Выслушай меня, и прими решение. Приказать я тебе не могу, ведь ты теперь вольный человек, о чем говорит твоя грамота. Я бы конечно хотел выяснить за какие это заслуги ты ее получил, но не буду: времена нынче темные, и люди творят много того, о чем я не хочу знать.

Теодор Кительсон понимающе кивнул.

– Знахарь, я  забыл твое имя.

– Захар.

– Знахарь Захар?

Теодор Кительсон улыбнулся как бы говоря: «Да, вот так получилось».

– Ну что же, знахарь Захар, как ты мог убедиться мой нынешний главный знахарь уже никуда не годится. Он стар, и ладно, если бы только телом, так он старик всей своей душой. А такой человек, как я считаю, не может занимать пост княжьего знахаря. Это ведь не просто ремесло. Это скорее искусство. Нужно постоянно учиться, искать, допытывать…

Князь, вероятно, хотел сказать «допытываться», но Теодор Кительсон не был в этом уверен.

– А на такое способен только человек с крепким умом, и молодой неугомонной душой. Я увидел это среди твоего выступления, а это было именно оно. Ты ведь мог просто показать мне какую-нибудь древнюю-предревнюю книгу, где сказано об этой траве, или что это там было такое.

«Жаль, в природе нет такой книги, дорогой князь», – подумал ученый.

– Так вот. Как ты понял, я хочу предложить тебе этот пост. Пост княжьего знахаря. Заметь, именно предложить, ведь приказать я тебе не могу, хоть и очень хочу. А посему, надеюсь, ты чувствуешь, насколько я, – выделил он последнее слово, – к тебе благосклонен. Воспользуешься ли ты моим расположением?

Теодор Кительсон призадумался, но тут же опомнился. Несмотря на то, что он обладал обширными знаниями о человеческом, и не только, теле, и разбирался в знахарском ремесле не хуже, а то и лучше местных знахарей, что могло сослужить ему службу при дворе, было одно большое но, пресекающее все его размышления. Тот человек, которым он предстал перед князем, был насквозь фальшивым, да и выдуман только для того, чтобы спасти Лешего. Он решил, что как бы лестно не звучало это предложение, ведь впервые его знания оценил по достоинству человек такого высокого титула, но он вынужден отказаться. Мысли эти промелькнули так быстро, что князь не сделал и двух вдохов, однако Теодор Кительсон помедлил с ответом ровно столько, чтобы князь увидел его внутреннюю борьбу.

– Ну? – спросил князь, решив, что нечего так долго обдумывать столь щедрое предложение. – Погоди! Не отвечай. Пошли со мной.

 Теодор Кительсон проследовал за князем. Они вышли на террасу, и князь указал пальцем на опрятную двухэтажную усадьбу неподалеку.

– Сейчас это поместье пустует. Еще недавно в нем жил один неблагонадёжный человек, который более не нуждается в крыше над головой, ведь и головы у него больше нет. Но, я уверен, что стены этого поместья, не впитали тех неправильных настроений, что распространял тот злодей, и теперь готовы сослужить службу кому-нибудь другому.

– А что за настроения распространял тот человек?

– Это не тот вопрос, который следует задавать, ведь из-за них он и лишился головы. Впрочем, в этом то и проявляется живость твоего ума, Захар. Верно?

– Пожалуй.

– Но оставим это и вернемся к моему новому знахарю. Итак. Поместье и триста златцев в год, за все то, что я в тебе разглядел.

Теодор Кительсон прикинул, что на эти деньги можно купить одну хорошую деревню, или несколько захудалых. Он снова принял мученический вид, а в это время попытался подобрать слова, чтобы князь не принял его отказ, за «неправильные настроения». Как по щелчку, он нашел изящный ответ, который выставил бы его, как знахаря Захара, с еще более выгодной стороны, и одновременно послужил бы поводом для отказа.

– Дорогой князь…

– В чем причина отказа? Я еще в зале увидел это, и решил подкупить тебя красивым домом, но и тут не преуспел. В чем же дело?

– Вы очень наблюдательны, – сказал Теодор Кительсон, а сам подумал, что, скорее всего, это он плохо разыграл душевные терзания, – я действительно не могу принять ваше предложение. Прошу меня понять – сейчас я связан с наместником Бокучаром по рукам и ногам. Я был тем знахарем, что принялся за него и не могу оставить его теперь на поруки неизвестно кому. Я должен исцелить его полностью. Не только тело, но и душу, которая теперь очень сильно страдает.

– Это если я решу отпустить Бокучара.

– Помилуйте, я же показал вам, что это волчья ягода всему виной.

– Только это и спасло его жизнь, должен сказать. А что же второй знахарь? Тот молодой, что был с тобой в зале.

– Увар, еще молод, как вы заметили, и пока не знает всего того, что необходимо для исцеления этой хвори.

– Так поведай ему и оставайся.

– Это кропотливый, каждодневный труд. Это опыт накопленный годами. Как же я могу вот так запросто выдать его за раз?

– Значит, ты отвечаешь отказом?

– К превеликому сожалению.

– А понял ли ты, что подобное предложение может больше тебе не встретиться?

– Я понимаю.

– И все равно ответ прежний?

Теодор Кительсон, как мог, изобразил печаль и кивнул.

– Что же. На нет, как говорится и суда нет. А суда нет, только потому, что ты вольный знахарь. Но я рад, что не ошибся, в том, что у тебя великий дар. И не смей отнекиваться! Это так! Ошибся я лишь в цене, которую назначил за это величие. Но большего я предложить не могу.

– Я не стою предложенных богатств.

– Это не тебе решать, – сказал князь и отправился обратно во дворец.

– О, могучий князь. Так вы отпускаете Бокучара? – спросил Теодор Кительсон, идя в нескольких шагах позади князя.

– Отпускаю. Когда вылечишь своего дорого наместника, напиши письмо моему советнику. Быть может, мне все еще будет нужен знахарь. Но не особо рассчитывай.

– Конечно, князь. Я и не смею рассчитывать, что вашим щедрым предложением никто не воспользуется, – сказал Теодор Кительсон и поклонился в пол.

– Таким щедрым оно было только для тебя, знахарь. Ладно, пустое. Бокучара и молодого знахаря отвели в гостиный двор неподалеку. Стража проводит тебя.

Теодор Кительсон вновь раскланялся и покинул дворец.

***

– Вы не поверите! – начал он свой рассказ, когда уселся за стол к друзьям. К тому моменту они принялись за второго гуся, ничуть не уступающего первому в своей красоте и жирности. – Вы не поверите, что предложил мне князь!

– Что, говори? – спросил Олег и наполнил чашу Теодора Кительсона прохладным яблочным вином. – Что там было?

Ученый осушил чарку одним жадным глотком.

– Я думал это вода, – сказал он морщась.

– Яблочное вино, – сказал ему Олег. – Такого в Лысовке не найдешь. Выкладывай скорее, что сказал князь? Мы же свободны?

– Вы да.

– А ты? – спросил Леший.

– А мне предложили остаться и заменить того глубокоуважаемого древнего старика, которого мы видели во время слушанья.

– Он же княжий знахарь?

– Именно. Златолюб предложил мне занять эту должность, в виду некоторой черствости ума нынешнего знахаря.

Сзади кто-то положил руку на плечо Теодору Кительсону.

– Ты как смеешь так говорить? – сказал человек. Он едва стоял на ногах, глаза его неохотно выглядывали из-под век, изо рта пахло прогнившим яблоневым садом. – Как ты смеешь?

Олег поднялся, но Теодор Кительсон остановил его.

– Что я собственно такого сказал?

– Ты сказал  Златоблюб! Не Златолюб! А дражайший  и любимейший всеми светлый князь Златолюб! Ты меня понял?

– Пресвятые боги! Как же я так оплошал? Дорогой мой друг, спасибо вам за замечание и позвольте загладить свою вину.

Теодор Кительсон наполнил свою чашу и подал ее человеку, так рьяно защищающему честь князя, затем взял полупустую чашу Олега, налил в нее душистого вина до краев, и встал, держа чашу так высоко над головой, как только смог.

– Друзья. Я допустил непростительную ошибку. Я имел низость неуважительно отнестись к имени нашего любимого князя, но этот благородный муж, – указал он на мужика, который жадно смотрел на чашу в своих руках и не мог дождаться момента, когда, наконец, зальет ароматное зелье себе в глотку, – этот благородный муж указал мне на мой грех, который, я впредь клянусь не допускать. А сейчас я хочу выпить за то, что у всеми нами уважаемого князя есть такие преданные и честные люди под боком. Ура!

Присутствующие купцы подняли чаши и под радостные крики выпили. Пустые деревянные чашки застучали о столы, а  следом загремело что-то тяжелое. Это упал благородный муж. Теодор Кительсон повернул его на бок, чтобы тот не захлебнулся собственной рвотой, забрал чашу и вернулся за стол.

– Как это ты так рассчитал? – спросил Олег.

– Сам не ожидал такого, – засмеялся Теодор Кительсон. – Знаешь, так даже лучше. Пусть отдыхает.

– Значит, князь предложил тебе остаться с ним. И ты согласился? – спросил Леший. Лицо его было мрачным настолько, насколько позволяло старое лицо Бокучара. Леший только учился скрывать эмоции, но в самых сильных пока не преуспел.

Ученый хотел подразнить друзей, но увидев такую реакцию признался:

– Конечно нет, – сказал он с очаровательной улыбкой на лице. – Я вас не оставлю. Может когда-нибудь наши пути и разойдутся, но не думаю, что это будет скоро.

– А что он предложил?

– Златолюб, – сказал Теодор Кительсон и обернулся на благородного мужа. Тот обхватил ножку лавки, видимо, полагая, что это ножка какой-нибудь девицы.

– Он обещал мне триста златцев в год.

– Сколько?!

– Это много? – спросил Леший.

– Да этого хватит, чтобы купить Лысовку, – сказал Олег и схватился за голову.

– И еще на Выселки останется, – заметил ученый. – Но это еще не все. Он предложил мне поселиться в том поместье, что стоит к западу отсюда. Он показал мне его с балкона. Очень милый дом, окруженный березовой рощей.

Олег был поражен. Его друг и учитель только что мог обеспечить себе беззаботную жизнь до самой смерти.

– Жалеешь, что отказал?

– Нисколько, – сказал ученый и почесал пеструю рыжую бороду с седыми полосками, которую он специально отрастил, чтобы сойти за знахаря-мудреца. – Теперь, я понимаю, сколько стоят мои знания. А это лишь их часть. Хоть и большая, но часть.

– Уверен, что тебе хватило бы знаний, чтобы самому быть князем, – сказал Леший.

– Тише. Защитник имени князя может услышать нас.

Друзья рассмеялись и в добром расположении духа просидели за столом в купеческом гостином дворе до самой ночи.

***

Олег вышел на улицу по малой нужде. Прохладный воздух закружил вокруг открытой шеи, отчего та покрылась мелкими мурашками. Непроглядная тьма легла на улицы, и лишь кое-где плясали последние огни. Олег зашел за конюшню и запрокинул голову кверху. Дерево сзади не дало ему упасть, хотя яблочное вино очень сильно тянуло вниз. Когда Олег открыл глаза, он в который раз увидел россыпь драгоценностей среди бесконечно глубокой темноты ночного неба. Звезды всегда ему нравились. Красивые и жестокие в своем молчании, сколько бы ты к ним не обращался. Да, иногда они падали, но еще никто не видел куда.

«Вот бы подержать хоть одну», – подумал он.

– Я извиняюсь, – сказал мужчина, которого та же нужда вывела во двор. – Место найдется?

Олег кивнул и подвинулся, едва не упав.

– А мы с вами не встречались, часом? – спросил незнакомец.

Олег подумал, что мужчина должно быть, не так сильно пьян, если может разглядеть лицо Олега, ведь сам он с трудом мог удержать взгляд на одном месте.

– Не думаю.

– Точно! Помню вас, помню. Уже, почитай, год прошел, как мы встретились с вами в корчме у Глухого Лиса. Вы еще тогда очень спешили. Друга своего искали. Знахаря. Это ведь он там с вам за столом сидит?

– Да, – неуверенно сказал Олег.

– Василий, потомственный купец из Заречья. Помните? А вы, если память мне не изменяет, Олег. Я лица хорошо помню. Может имена не очень, но лица точно. Это ведь вы!

– Может и я, – сказал Олег, натянул штаны и повернулся, чтобы уйти, но молодой купец его окликнул.

– Я заметил, вы там были с наместником. И я даже краем уха слышал, что у него были проблемы с князем Златолюбом. Так проблем больше нет?

– Ты многое хочешь знать, князь Василий, – оговорился Олег.

– Пока только купец.

– Что?

– Значит, вы близки с Бокучаром?

– Может и близки. А, черти! Тебе какое дело?

– Я к вам подсяду, если вы не против, как вернемся.

– Против. Мы уже собирались идти спать.

– Я все же подойду, – настоял купец.

Олег зашагал так быстро, как только позволяли утомленные вином ноги.

«Нужно предупредить их», – думал он.

Олег не заметил стоящее впереди корыто с водой, в которое и наступил. Выругавшись, он попытался его перешагнуть, но и тут потерпел неудачу. Зацепив корыто второй ногой, он потерял равновесие и упал лицом вниз, не успев выставить руки.

– Ох, – прокряхтел он и перевернулся на спину.

Вновь ночное небо захватило все его внимание. Звезды вальяжно кружили хороводы. Некоторые из них покидали дружные пляски и, описав дугу, скрывались в далекой и холодной пучине.

«Подержать бы хоть одну», – вновь подумал он и заснул на холодной земле с одной ногой в корыте.

«Как же меня трясет, – подумал он. – Это от холода так? Должно быть от холода. Почему же так сильно трясет?».

– Олег, Увар, вставай! Поднимайся! Нам завтра в дорогу, а ты тут устроил лежанку на сырой земле. Пойдем в тепло. У нас гость за столом, ждет не дождется тебя.

Теодор Кительсон поднял Олега и повел внутрь.

«Какой еще гость?», – думал он.

– О-о-о, – протянул он, когда увидел, что за гость сидит за столом. – Я же хотел предупредить вас.

– Ничего, мы уже познакомились с Василием. Я ему, оказывается, помог избавиться от головной боли в Выселках.

– А где Бокучар?

– Спит. Его разморила посильнее, чем тебя.

– Да и нам уже пора, Захар.

– Нет, я хочу, чтобы ты послушал, что нам поведает Василий, – сказал Теодор Кительсон, усаживая Олега за стол.