Текст книги "Злобный леший, выйди вон! (СИ)"

Автор книги: Илья Аведин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

Из-за угла избы торчали чьи-то ноги. Мокроус нарисовал себе страшную картину: ноги оторваны от тела, но когда зашел за угол, обнаружил тело целиком. Только голова была разбита. Мокроус узнал по огромному размеру Харитона. В ране, едва прикрытой слипшимися волосами, копошились трупные мухи. Мокроуса начало мутить. Ноги и руки трупа лежали так, словно он сюда приполз. Об этом говорили и следы крови на земле.

«Кровь и мертвяки, – вспомнил он слова мальчика. – Все точно».

Мокроус подошел к двери, а точнее, к тому места, где она должна была быть. Внутри все еще царил мрак. Изнутри пахло железом, потом и чем-то сладким.

Из-за привычки шаркать ногами Мокроус задел что-то на полу. Окровавленное полено укатилось в темноту избы.

«Второе оружие», – подумал он.

– Мокроус? Ну, наконец.

– Наместник, – спросил он, вглядываясь в темноту. – Это вы?

– Кто же еще? Долго ты.

Что-то большое зашевелилось в темноте и зашагало на свет. Мокроус услышал странный хруст, похожий на то, как лопается хрящ под зубами собаки. В последний миг, прежде чем лицо наместника покинуло тьму, Мокроус увидел золотой блеск в его глазах, но он пропал только наместник вышел на свет. В остальном же перед ним стоял все тот же грузный Бокучар.

– Что здесь случилось? Это вы их убили?

– Я.

– А где третий?

– Под дверью. Я его раздавил так же, как вы давите мух.

Мокроус не обратил внимания на «вы» и взвопил:

– Но зачем? Это же люди самого царя Салтана! Что же мы будем делать теперь?

– А вот что. Неси бумагу и перо – ты будешь писать письмо царю.

***

Когда крестьянами завладел неторопливый труд, и солнце поднялось достаточно высоко, чтобы заглядывать за их шиворот, и обжигать мокрые от пота шеи, Мокроус сидел за столом с пером в руках, и не то вопросительно, не то умоляюще, смотрел на Бокучара. Наместник стоял перед ним уже без блеска в глазах, как ему привиделось утром. Все случившееся могло бы показаться лишь дурным сном, если бы не три трупа.

– Так и писать?

Бокучар перевел взгляд со своих рук, покрытых застывшей крошкой из крови, на Мокроуса.

– Так и пиши. Бокучар наместник такой-то деревни, своими руками умертвил троих царских мужей. Имена их тебе знакомы? Тогда напиши их. Не знаю, почему вы так их любите эти слова, которыми себя именуете, но будет лучше их упомянуть.

«Что за хворь его одолела? – думал Мокроус. – Не помнит название своей же деревни, не помнит имена огненников. И ладно бы только это. Зачем их было убивать. Спросить его? А если он совсем потерял рассудок? Ну, раз пишет такое письмо, то точно потерял. Не буду спрашивать. Себе дороже».

– Написал?

– Да.

– Отправляй тогда.

– А как же печать?

– Это что еще такое?

– Ваша печать, – сказал Мокроус и указал на небольшой железный предмет, стоящий возле чернильницы.

– Сделай сам. Я с такими обрядами не знаком.

«Точно сошел с ума», – подумал советник.

– Куда отправить письмо?

– Я же сказал. Царю.

– Наши вороны туда не долетят. Не обучены.

– А куда же смогут.

– До окрестных деревень. Самое далекое, до князя.

– А князь этот, сможет царю передать?

– Сможет. Да только точно ли посылать? Может, напишем, что несчастный случай произошел с ними, пока они готовились подпалить лес? Напишем письмо с соболезнованиями. Так, мол, и так, погибли при выполнении своего долга перед царем.

– Точно передаст? – переспросил Бокучар, не обращая внимания на слова советника.

– Такого раньше не бывало на моей памяти, чтобы наместник убивал людей царя, а потом донос сам на себя писал. Но думаю, что передаст. Ведь вы берете всю вину на себя.

Когда Мокроус сказал слово «донос», Бокучар покосился на свой большой, покрытый черными порами нос.

– Тогда шли ворона. Я же не зря все это проделал.

– А зачем вы это проделали? Зачем себя погубили?

– Шли письмо к князю, советник. Я хочу суда.

– Но это же…

– Что?

– Смертная казнь. Это верная смерть!

– Вот и хорошо, что верная. Так ему и надо.

– Кому «ему»?

– Бокучару.

Мокроус уже не знал, что и думать. Если бы его руки могли опуститься, он уже давно бы их опустил, но вместо этого запечатал письмо и встал из-за стола. Бокучар его остановил.

– Напиши еще одно письмо.

– А это кому? Какому-нибудь божеству?

– Я с вашими богами говорить не хочу. Напиши в Выселки. Там, на постоялом дворе сейчас находятся два знахаря. Пусть прибудут сюда. Мне нужна их помощь.

«Хоть лекарей хочет видеть, – подумал Мокроус. – Может еще не все потеряно. Но откуда он узнал о них?».

– И смотри, чтобы их никто и пальцем не смел тронуть, а то я... – Бокучар сжал руку в кулак с такой силой, что пальцы захрустели.

Мокроуса передернуло. Этот звук напомнил ему хруст под дверью, в избе огненников.

Часть II – Глава 21

Олег и Теодор Кительсон стояли на опушке посреди Глухого Бора и смотрели на небо. На руке у Олега сидел молодой ястреб.

– У меня шея устала, Тео.

– Уже скоро. Он сказал, что солнце будет над нами, когда вороны полетят. Оно как раз над нами.

– Первый полетит к царю – его мы пропускаем. Второй наш, так?

– Именно. Смотри! Вон!

– Где? Куда?

Над их головами бесшумно промелькнула черная тень.

– Я не разглядел. Это был ворон? Это был наш ворон? У него было письмо?

– Я не видел.

– Плохо, Тео. А если это был самый обычный ворон. Что, если мы поймаем не ту птицу. Царь не получит письмо. Очень плохой план. Он мне сразу не понравился. Ведьмин план, как же иначе. Здорово!

– Вон второй!

– Что делаем?

Олег замер в нерешительности.

– Пускай ястреба. Скорее!

Олег вскинул руку, и хищник скрылся в море яркой весенней лазури. Друзья смотрели в небо и ничего не могли увидеть: солнце было прямо над ними.

– Интересно, каково ему внутри Бокучара.

– Жарко и тесно, если я правильно представил себе наместника.

– Я не шучу, Тео.

– А зря. Нам ничего не остается кроме шуток. Такой случай для меня в новинку. Признаюсь, я раньше даже не слышал о подобном. Переселение душ – это же просто чудо! Ивовая Ведьма, должна быть очень могущественной, раз способна на такие вещи.

– Могущественная и безрассудная. Она вмешивается туда, куда не следует.

– Это куда же она вмешивается? Не в судьбу ли, ты хочешь сказать?

– Называй, как хочешь. Есть определенный порядок вещей установленный…

Теодор Кительсон прищурил глаза ожидая услышать «богами», но Олег заметил это взгляд.

– Кем-то...

– Эгей, да ты сильно вляпался, мой друг.

Олег посмотрел на сапоги, слегка покрытые пылью.

– Не пойму. Во что я вляпался?

– В фатализм. Ты же хотел сказать, что ведьма меняет судьбы, этими своими перемещениями душ, ведь так? Душа, в твоем понимании, нечто неподвластное нам, но ведь, ты только что убедился в обратном. Не пора ли поменять взгляды? Пора поверить, что мы можем влиять на очень многие вещи. Я верю, однажды, мы сможем менять все по своему усмотрению.

– Не хотел бы я увидеть эти времена. Смотри, ястреб.

– Мы обязательно вернемся к этому разговору, после, – сказал Теодор Кительсон и отошел, чтобы дать птице приземлиться. В когтях хищник держал мертвого ворона, на лапе убитого висело письмо.

Олег оторвал письмо и пробежал по нему глазами.

– Наше?

– Они ждут двух знахарей из Выселок. Не будем медлить.

– Вот это другое дело. Вперед!

Ястреб словно понял, что он справился со своей работой, перехватил тушку ворона и вновь скрылся за верхушками деревьев.

***

– Как вы быстро добрались.

– Извольте, как же мы могли медлить, когда великий человек в беде!

«Хотят получить побольше златцев», – думал Мокроус.

– Никак не возьму в голову, откуда он знал, что вы в Выселках?

– Слава идет впереди нас.

– А ваши имена?

– Захар из Простора, – сказал Теодор Кительсон.

– И Увар, оттуда же, – подхватил Олег.

– Стало быть, у вас там в Просторе, преподают знахарское ремесло?

– Как мы уехали, так больше и некому преподавать.

– Увар, а мы с вами не могли видеться где-нибудь?

– Сомневаюсь, я впервые в ваших краях.

– Или… скажите, нет ли у вас отца или деда, вольного охотника?

– Чего нет, того нет.

– Что же. Просто вы очень похожи на одного старика…

– Может, посмотрим на страждущего? Нас ведь для этого вызвали?

– Извольте. Он в обеденной зале. Ловит муху, упавшую в суп.

Все трое прошли сени и остановились у входа в обеденную залу.

Бокучар сидел не во главе стола, а на его углу. Он так низко склонил голову, что борода оказалась в похлебке. Наместник пытался поймать муху, плавающую в супе, но букашка все ускользала.

Теодор Кительсон напустил на себя серьезный вид.

– Давно он так?

– Первый день.

Олег, незаметно для советника подмигнул другу и спросил Мокроуса:

– А в лесу он не был давеча?

– Был. Как вы узнали?

– Это, печально известная, волчья лихорадка, – сказал Теодор Кительсон и тяжело вздохнул. Так тяжело, как только мог.

– Но откуда она у него?

– Вероятнее всего, он прошел мимо куста, с черной волчьей ягодой, а в это время года она цветет рьяно, как никогда. Ягоды настолько раздутые, а стенки их настолько тонкие, что слабое дуновение ветра способно разрушить этот нежный кокон, из которого полетят во все концы крошечные, и очень ядовитые для человеческого разума, семена. Думаю, что он задел, одну из таких ягод и немного подышал семенами.

– Сколько здесь живу, никогда о таком не слышал. Как говорите? Черная волчья ягода?

Олег взял слово:

– Как только человек вдохнет эти семена, так у него тут же отнимаются ноги и руки. К счастью это быстро проходит. На следующее утро, он уже может ходить, но, к несчастью, вместе со способностью ходить приходит и жажда крови. Чаще всего это проявляется убийством, а то и несколькими. К тому же, больному напрочь отбивает память, он путает слова, забывает названия, имена.

– А убийства.

– Да?

– Сколько их может быть?

Знахари переглянулись. Теодор Кительсон заговорил первый:

– Был случай у нас в Просторе, когда один лесоруб подхватил такую заразу. Он убил полдеревни, пока не был излечен... путем отделения головы от тела лопатой. А начал он свой кровавый поход с бродячего торговца. Почему-то, человек, больной волчьей лихорадкой всегда начинает с малознакомых ему людей и заканчивает самыми близкими. Тех кого он не видел до болезни, он будто вовсе не замечает.

– Какой ужас! – воскликнул Мокроус.

«Вот ты и сочиняешь, Тео», – подумал Олег.

– Надеемся, – сказал Теодор Кительсон за себя и за Олега, – он не успел никого убить?

– А если и успел, то нет ли другого способа излечить его, кроме отделения головы от тела? Неужели только это?

– Конечно, нет. В тот момент, когда крестьяне нашли способ «помочь» несчастному, мы были далеко, иначе бы, удалось спасти многих и самого больного тоже.

– Но как? Как ему помочь?

– Сначала скажите, успел ли он уже навредить кому-нибудь?

– Это так важно?

– Да, – сказали в один голос знахари.

– Он убил троих. Трех царских людей, – сказал Мокроус и схватился за голову, словно только сейчас осознал всю глубину трагедии. – О боги! Как лютый зверь, всех троих! Какой кошмар!

– Боги не нужны. Мы поможем ему. Это один из немногих случаев, когда клин вышибается клином побольше. Нам нужно отвести его в лес и снова дать подышать этими ягодами. В большем количестве они снова вызовут приступ потери памяти.

Мокроус нахмурился.

– Он вернется прежним, поверьте мне, – успокоил его Теодор Кительсон.

– Значит надо немедля отправляться в лес.

– Вы поедете с нами?

– Конечно. Больше ни на шаг от него не отойду.

– Какая жертвенность! – восхитился Теодор Кительсон, и хлопнул в ладоши.

– Что? Жертвенность?

Лицо советника исказилось. Смысл этого слова противоречил его натуре.

– Еще бы. Когда мы отправимся в лес, то нам с Уваром ничего не будет угрожать, ведь он нас не знал до болезни, однако вы были его приближенным, верно? Значит, под ударом окажетесь именно вы, если мы не справимся. Но я очень ценю ваш поступок.

– Герой, – сказал Олег и положил руку на плечо советнику. Тощее, как у девицы и покатое, словно советник переболел чахоткой.

– Знаете, – помедлил он, – я лучше останусь здесь, послежу пока за делами в деревне, а то без присмотра ее оставлять тоже нельзя. Уверен, что вы и без меня справитесь.

– И это верно, – сказал Теодор Кительсон.

– Наместник! – крикнул Олег Лешему. – Не желаете ли прогуляться с нами? Обещаем вернуть вас к вечеру.

– Да, да. Вот только муху поймаю, – ответил Леший.

***

– Я будто чем-то переполнен, – сказал Леший. – Что-то горячее и звонкое раздирает мою голову, а иногда, вместо этого, я ощущаю как что-то липкое и тяжелое обволакивает живот. Все это хочет выйти из меня наружу, но я не даю. Что это, Тео?

– Эмоции, мой друг. Первое очень похоже на злость, или же ярость, а второе скорее напоминает мне грусть или тоску.

– Не понимаю, как вы можете постоянно ощущать эту гадость. Это должно быть очень трудно.

– Мы привыкли, – сказал Олег.

– Но это же не могут быть мои эмоции, правда? У меня их никогда не было. Ни у кого из моих братьев их нет.

– Вероятно, то, что ты сейчас ощущаешь, это всего лишь отголоски настоящего хозяина тела. Хоть душа его сейчас далеко, возможно, остатки ее все еще теплятся в укромных уголках огромного тела. Все это еще не изучено, а потому я не могу говорить с уверенностью. Лишь домыслы.

–  Ведьма сказала, что крупицы духа наместника останутся в его теле, ведь человеческая душа сильнее привязана к телу, чем наша. Поскорее бы покинуть это тело.

– Неужели все так плохо? – спросил Олег.

– Я чувствую, как мое тело растворяется с каждым вздохом.

– Мы называем это «взросление», а в твоем случае «старение».

– Самое страшное, что я больше не слышу шум ветвей Отца, что всегда направлял меня. Я думал, что буду слышать ваших богов, когда перемещусь в тело человека. Тишина. Ни звука. Это тело слишком старое? Поэтому я ничего не слышу?

– Знаешь, хоть я и помоложе, чем твоя оболочка, но все-таки тоже не слышу голоса богов.

– Дело точно не в слухе, ведь я тут самый молодой, однако тоже ничего не слышу, – сказал Олег.

– Тогда вы должны слышать своих предков?

– Слышим, но только живых предков. Хотя можно услышать умершего предка через его книги, письма или другие вещи, как, например, оружие.

– Я слышал, что есть люди способные говорить с мертвыми, – сказал Олег. – Еще в детстве бабка Чаруха, рассказывала нам о мудрецах, что могут заглядывать в мир мертвых. А еще она говорила, что у самой главной ведьмы одна из ног костяная, и она при помощи этой самой ноги, ходит по земле мертвых, не опасаясь остаться там, ведь получается, что она уже одной ногой в могиле.

– Я в подобное верить не склонен. Знаете, когда кто-нибудь поговорит с моим покойным дедом, и повторит мне его любимую ругательную песню про двух девиц в сарае и отряд солдат, вот тогда я поверю в разговоры с мертвыми.

Все засмеялись, и даже Леший улыбнулся, но тут же испугался своей реакции и закрыл рот руками.

– Ого. Тео, ты видел? Это же была улыбка.

– Великий день! Мы близко.

За беседой друзья, как это часто бывает, не заметили, как добрались до Глухого Бора.

– Что-то снова крутиться в моем животе.

– Бьюсь об заклад, это волнение.

– Мне это не нравится, – сказал Леший и спрыгнул с телеги.

– Это пройдет, как только ты ступишь на знакомую землю, вот увидишь.

Леший неожиданно остановился.

– Что-то не так, – сказал он. – Лес изменился. Он меня не узнает.

– Это же твой лес, как он может тебя не узнать? Как только мы подойдем поближе, ты поймешь, что все как прежде. Это остатки души Бокучара тянут тебя обратно. В деревню, – сказал он громко, а затем добавил на ухо Олегу, – опять же, это всего лишь предположения.

Олег и Теодор Кительсон зашагали к лесу, а Леший так и не пошевелился. Он стоял у телеги и будто смотрел куда-то сквозь деревья, но на самом деле вглядывался в каждый листочек, в каждую набухшую зеленую почку, в каждый сучок.

– Я не смогу пройти, – сказал он и сделал шаг назад.

Друзья обернулись.

 – Ты находишься в смятении из-за одолевающей тебя бури доселе незнакомых чувств. Как только мы вернем ваши души обратно, все будет кончено.

Ученый сказал «мы», потому что рассчитывал в этот раз присутствовать при этом необычном действе, ведь в первый раз все прошло за его спиной.

Со стороны леса раздался рык. Из-за стройного ряда стволов показался волк. Олег вспомнил его. Это был тот же самый волк, что встретился ему днем раньше.

– Это вожак, – сказал Леший. – Он не пустит меня. Они все не пустят.

Между деревьями показались самые разные звери. Впереди шли волки, лисы, медведи, кабаны и вепри. Между лапами у крупных зверей бегало зверье поменьше. На макушки деревьев уселись орлы и ястребы. На ветвях пониже сидели совы.

– Ну и ну, – сказал Олег, оглядев пеструю толпу, конца которой не было видно. – Да тут, весь лес собрался. Как такое может быть?

– Они чуют врага. И этот враг я. Я предал их, покинув лес, – сказал Леший и схватился за голову.

– Погоди. Зачем ты так? Ты же хозяин этого леса. Вот звери и вышли встретить тебя.

Ученый сделал шаг по направлению к зверям, и те не шелохнулись. Но когда Леший сделал шаг, начался хаос. Тот, кто мог рычать – рычал, кто мог выть – выл, ястребы и орлы пронзительно кричали над головами, совы грозно угукали на ветках и раскрывали крылья.

– Они меня не примут. Я потерял их. Я потерял лес.

У Лешего началась паника. Плотина, которую он выстроил внутри, лопнула, как гнилая доска под тяжелым сапогом, и на него обрушился шквал необузданного мира людских чувств. Он упал возле телеги, закрыв лицо руками и зарыдал.

– И что же нам теперь делать, Тео?

Ученый не ответил, он к чему-то принюхивался.

– Олег. Ты чувствуешь необычный запах? Что-то пробежало по воздуху. Что-то знакомое, – сказал Теодор Кительсон, как к нему тут же пришла догадка. – Так пахнет…

– После грозы, – закончил за него Олег.

– А на небе ни облачка. Это все не к добру.

Звери затихли. Воцарилась тяжелая тишина – предвестник.

– Смотри, там над лесом, – указал Олег на внезапно возникшую в небе яркую точку. – Похоже на звезду.

– Еще слишком рано.

Никто, даже самое чуткое ухо, не смогло бы услышать, что сказал дальше Теодор Кительсон. Из яркой точки на землю обрушился столб молний, который издалека был похож на колонну синего пламени. Воздух разорвался на куски от мощи неизвестного явления. Страшный треск разлетелся по округе. Деревья вдалеке зашевелились: что-то огромное летело сквозь них и приближалось к окраине леса, выламывая и вырывая из земли деревья помоложе. Птицы взлетели в небо. Звери прижались к земле. Деревья склонили ветви к земле, чтобы защитить зверей от той страшной силы, что мчалась из сердца Глухого Бора. Все это случилось в один миг.

– За телегу! – крикнул Олег.

Он перерубил поводья, и попытался оттащить лошадь, но та вырвалась и пустилась в поле.

– Забудь о ней, – кричал Теодор Кительсон среди нарастающего шума. – Скорее, сюда! – снова закричал ученый, из-за телеги.

В этот момент из глубины Глухого Бора вырвалось гигантское, черное клубящееся чудовище, заполненное мириадами жгучих искр. Оно поглотило зверей, а через миг опрокинуло телегу дном кверху, накрыв Олега, Теодора Кительсона и Лешего. Послышался град ударов по дну телеги, которое очень кстати превратилось в крышу. Даже сквозь шум друзья слышали крики животных.

«Несчастные», – подумал Олег.

Они выбрались наружу, когда прекратился огненный град и утих ветер. Все закончилось также неожиданно, как и началось. Бледная молочная дымка окутала все вокруг. Телега покрылась черной сыпью, оставшейся от роя искр. Звери зализывали ожоги, которые получили, несмотря на живой щит из ветвей, от которых теперь мало что осталось. В некоторых стволах образовались отверстия похожие на соты, из которых сочились тонкие струи дыма.

– Все целы?

– Я да, – сказал, отряхнувшись, Теодор Кительсон.

– Нужно попасть к ведьме. Она в беде, – сказал Леший. – Молнии ударили в старую иву.

– Друг мой, после того, что нас чуть не сожгло лишь отдаленное последствие удара, я боюсь, что выжить в центре этой грозы было невозможно.

– Возможно. В старой иве есть проход в убежище, но само оно находится вовне.

– Как это понять?

– Проход ведет из нашего мира. Ведьма не здесь, она в своем мире. Молния туда не может попасть.

– Я все больше хочу с ней увидеться, – признался Теодор Кительсон.

– Я напомню вам, что мы чуть не погибли! И это наверняка из-за нее самой. Зачем нам идти к ней на помощь?

– Олег. Я должен вернуться в свое тело.

Юноша отвернулся.

«Не стоило его покидать», – подумал он.

– Тогда поехали быстрее! Олег поймай лошадь, а мы перевернем телегу. Давайте.

– Нет. Слишком долго.

– И что делать?

– Олег успеет если пойдет один.

– Вот тебе раз! Один?

– Да. Только ты сможешь прибыть туда вовремя. Хотя бы пока не будет слишком поздно.

– Даже если я побегу...

– Ты не побежишь. Ты полетишь.

– Ты бредишь, – сказал Олег и отмахнулся от Лешего.

– Посмотри на кольцо. Оно приняло тебя.

Олег носил это кольцо, не снимая, уже полгода,  и настолько привык, что больше не обращал на него внимания. К тому же оно не подавало никаких признаков того, что хочет его перевоплотить, а потому он решил, что кольцо лишь красивая безделушка. Но теперь оно нагрелось, а внутри жемчужины что-то шевелилось.

– Принимает теперь, когда это надо тебе. Удивительно, правда?

– Я тут не причем. Кольцо почувствовало, что оно тебе понадобиться  и ожило. Ты и сам это чувствуешь.

Олег посмотрел на ученого.

– Послушай, – сказал тот, поняв взгляд Олега, – Леший прав. Мы слишком долго будем добираться до старой ивы.

– Пойми Олег. Там сейчас твориться что-то очень плохое. Оно грозит не только мне, но и всему Глухому Бору. Мы отвели опасность со стороны людей, но теперь она явилась неизвестно откуда.

Олег задумался.

– Звери собрались на краю Глухого Бора не из-за меня, – продолжил Леший, – теперь я вижу это. Они учуяли беду, и ушли из чащи, а когда встретили меня, решили, что я виноват. Но это не так. Я бессилен, и прошу тебя о помощи.

Тишина повисла на окраине леса, и только обожжённый зверь скулил.

– Хорошо, – решился Олег. – Как мне это сделать?

Леший облегченно вздохнул.

– Скажи Олег, ты мне веришь?

– Пожалуй.

– И этого достаточно. Ты же знаешь, как птенцы учатся летать? Да, они выпадают из гнезда. И тебе придется повторить это. Видишь сосну, расщепленную рогатиной? Она подойдет. Достаточно высоко, чтобы успеть перевоплотиться.

– А если это не сработает?

Леший почесал бороду. У него появлялись все новые и новые человеческие жесты. Частичка Бокучара давала о себе знать.

– Но это сработает. Должно сработать. Иначе я пропал. Лес пропал.

– Я имел в виду себя. Что будет со мной?

– Прыгай туда, где побольше веток, Олег, – сказал Теодор Кительсон.

– Да, – подтвердил Леший, – деревья поймают тебя. Ты все еще носитель метки, а значит – друг леса.

– Тогда, я готов попробовать.

Олег расстегнул кафтан, но Леший остановил его, сказав, что одежда станет его оперением, а после вновь примет прежний облик.

– А оружие?

– Его надо снять. Мои братья рассказывали, что одному богатырю было вручено подобное кольцо. Он им пленил белого волка. Однажды, в разгаре битвы он обратился в волка, не выпустив оружия из рук, и поплатился за это. Меч оказался в его брюхе.

– Какой ужас, – сказал Теодор Кительсон. – Родился человеком, а умер волком. А богатырь это кто?

– Потом, Тео, – сказал Олег.

Он скинул оружие на траву и отправился к сосне. Олег прошел мимо армии зверей. Большинство не сводили глаз с Лешего. Некоторые катались по траве, пытаясь затушить дымящуюся шкуру. Олег помог лисенку потушить хвостик, отчего Леший улыбнулся.

Сосна поднималась шпилем в серое, после пронесшегося урагана, небо, и заканчивалась двумя поломанными концами. Ветви торчали в разные стороны, и забраться наверх не составило труда. Олег оперся ногой на расщелину и взялся рукой за одну из верхушек. Далеко впереди, в самой чаще виднелся молочно-белый купол.

– Похоже, туда мне и надо.

Олег посмотрел вниз, чтобы выбрать место, где побольше веток, как посоветовал Теодор Кительсон. От такой высоты его закачало, но он тут же отпрянул назад. Кольцо на руке теперь было не просто теплым, оно горело. Пляска из черного и красного цвета внутри камня, завораживала. Непонятно откуда взявшееся чувство безопасности охватило Олега с ног до головы. Приятный жар кольца расплылся по всему телу.

– У нас все получиться? – спросил он то ли себя, то ли кольцо и тут же ответил. – У нас все получится.

Он закрыл глаза и сделал шаг.

Теодор Кительсон и Леший следили издалека.

– Почему именно черный аист?

– Так выбрало кольцо, Тео.

– Кольцо, значит. А откуда оно у тебя взялось вообще? Я за тобой не замечал тягот к людским украшениям.

– А как же мой плащ? И не только мой. У каждого Лешего есть такой. Если не плащ то штаны, или шапка. У самого чудного лапоть-перевертыш.  Еще у нас есть шапка-невед…

– Он прыгнул!

Олег исчез за пушистыми верхушками. Послышался хруст веток.

– Он падает! – крикнул Теодор Кительсон и собрался бежать к Олегу, но Леший схватил его за руку.

– Подожди.

В небо поднялся черный аист. Сначала он неловко махал крыльями, но очень быстро взял нужный темп и, поймав поток воздуха, описал  над Теодором Кительсоном и Лешим круг.

– Ха-ха-ха! У него получилось! У него вышло! – кричал Леший.

Теодор Кительсон с тревогой смотрел на Лешего, который никогда раньше не смеялся. Остатки души наместника прорастали в душу хозяина Глухого Бора.

«Только бы Олег успел», – думал ученый.