Текст книги "Злобный леший, выйди вон! (СИ)"
Автор книги: Илья Аведин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)
– Что же тут такое?
Он остановил телегу у крайнего крестьянского дома. Взял Златовласку за руку и направился к толпе.
– Как думаешь, нам достанется? – спрашивал высокий крестьянин своего хромого соседа.
– А как же, там закрома такие, что на год вперед хватит. Только вот что достанется? Картофель один.
– Да хоть бы и так.
– Эх, если бы раньше пришли, может, и пряники бы получили. Ты когда-нибудь ел пряники?
– Ну, как-то с отцом помогли купцу карету из оврага вытащить, так тот мне дал вроде как пряник. Или кнутом стеганул. Давно это было, я и запамятовал. Эй, ты куда это вперед нас суешься? А, знахарь. Доброго утра.
Оба мужика вежливо склонили головы. Благосклонное выражение лица сменилось хитрым прищуром, когда они увидели, что знахарь держит за руку златовласую деву.
– Что происходит?
– Чудеса, батюшка. Чудеса чудесные. Бокучар, то ли из ума совсем выжил, то ли чует, что скоро к отцу своему отправится, – сказал хромой.
– Я так думаю, что крыша над головой потекла у него, – высказался высокий.
– Да объясните же, почему толпа на дороге стоит?
– Это опоздавшие тут стоят. Самые первые заполонили двор.
– Эх, надо было раньше приходить, – вздохнул хромой. – Точно картофель один получим.
Теодор Кительсон решил, что крестьяне напали на усадьбу и теперь те, кто заняли двор, выносят из усадьбы что могут, пока запоздавшие ждут своей очереди. Но где мечники? Где Олег? Он крепче сжал руку Златовласки и врезался в голодную толпу.
– Пропустите же! Разойдитесь!
Под недовольные крики и тычки в спину он пробрался во двор и увидел, что с Лешим все в порядке: он стоял на крыльце и с самой очаровательной улыбкой подавал крестьянам мешки забитые едой. Мечники позади него разгружали бочки. Мокроус смотрел за всем этим из окна второго этажа. Его бледное лицо, могло поспорить в бледности с лицом трехдневного покойника. Олега нигде не было. Ученый попытался протиснуться к крыльцу, но толпа не на шутку взволновалась от того, что кто-то пытается пробраться сквозь нее и общими усилиями знахаря отправили на окраину, поближе к конюшне. Тут и появился Олег. Он схватил Теодора Кительсона за плечо, пока тот вновь не исчез в бурлящей крестьянами пучине.
– Тео, наконец. Где ты пропадал? Что это за девушка с тобой?
– А что у вас тут случилось, пока меня не было?
– Похоже, у нас накопились вопросы, на которые надо ответить, да? Ладно. Я первый. Леший вчера помог одному крестьянину не умереть с голоду и принес ему домой мешок полный еды. Я попросил мужика, никому не говорить об этом щедром даре, но как видишь.
– Зачем же так открыто? Вы что не могли, сделать это менее заметно?
– Леший повел себя как самый настоящий наместник. Он не стал меня слушать, сделал все по-своему. Я признаться, подумал о последствиях, только когда увидел реакцию мужика. Он рыдал, Тео. Рыдал как младенец. Я, и забыл, как это жить под грузом бесконечных поборов. Забыл об их голоде. А теперь вот, – указал он на крыльцо, – он раздает, все, что есть в усадьбе крестьянам. Пока только еду, но я вижу, как ему это понравилось. К вечеру тут камня на камне не останется. Теперь ты, – сказал Олег и перевел взгляд на девушку.
– Помнишь, пауков-кукловодов?
– О, Боги, она ведьма?
– Нет, Олег, не торопись. Я увидел вчера одного кукловода, когда собирался в путь. Я проследовал за ним, и дошел до того самого места, где раньше стояла старая ива. Что удивительно, тот страшный рубец, что остался на земле, после того дня, полностью зарос лесом. Почти полностью. Остался небольшой лысый овраг.. Там-то я и нашел ее.
– В овраге?
– Не совсем. В коконе, который сплели пауки-кукловоды. Я разрезал его, а внутри была она. И знаешь, у нее есть нечто схожее с тобой.
– И что же? – спросил Олег, еще внимательней оглядев девушку.
– Помнишь, Леший говорил о том крике, что он слышал в день, когда…
– Убили моих родителей. Да, я помню.
– Я думаю, что нечто подобное я слышал, когда высвободил ее из кокона.
– Но я издал тот крик, только при рождении. Чего же тут общего спрашивается? Ведь она не только что родилась.
– Я бы не был так уверен.
Олег вопросительно посмотрел на друга.
– Понимаешь ли, у нее нет признаков рождения. У нее нет... пупка, – сказал Теодор Кительсон.
Тем временем толпа поредела. Крестьяне раскланивались в пол, снимали шапки, и убегали по избам. Леший все раздавал и раздавал запасы, которые хоть и казались нескончаемыми, все-таки подходили к концу. И вот остались два крайних мужика. Высокий и хромой. Леший обернулся к мечникам, но те пожали плечами. Еда закончилась. Тогда Леший оглядел двор и, увидев небольшой сарай, спросил мечников, что там находится. Те вновь пожали плечами, сказав, что только Бокучару известно. Леший, по-хозяйски гордо задрав огромную косматую голову, покрытую потом, зашагал к сараю. Крестьяне, бормоча наперед слова благодарности, побежали за ним. На ветхой двери висел замок, который Бокучар вырвал одной рукой. Он зашел внутрь. Через миг из темноты полетели на землю метелки, лопаты и другие предметы, которые прежде считались средствами езды для женщин с определённым складом характера.
– Похоже, что даже картошки не будет, – с грустью сказал высокий мужик.
– Погоди, может что-то и будет, – не унывал хромой, видя все разрастающуюся гору мусора.
– Вот, – с торжеством сказал Бокучар, – Вот оно!
– Я же сказал, – улыбнулся хромой.
Наместник вышел, неся в руках большой сверток. Мокроус чуть не выпал из окна, когда увидел, что Бокучар вынес из тьмы и пыли.
– Батюшка, что же это такое? – спросили крестьяне.
Бокучар скинул обмотки и в его руке оказался самый диковинный меч, который только видели присутствующие. Олег с Теодором Кительсоном подошли поближе, когда это стало возможно. Что-то не давало им покоя при виде вычурного оружия.
– Это меч?
– Да. Разрешаю вам продать его на ярмарке. Вы же сможете продать его?
– Смогли бы, да только вы нас не пускаете на ярмарки то.
– Теперь пускаю. Держите. Все златцы вырученные с этого меча достанутся вам обоим.
Ученый в два шага оказался возле наместника. В последний момент он ухватил его за запястье и выхватил диковинное оружие, прежде чем оно коснулось рук крестьян. В тот же миг на втором этаже усадьбы, в комнате, окно которой вело во двор, что-то повалилось на пол.
– Что ты делаешь? – спросил Леший, глядя на друга. – Пусти.
– Меч отравлен, – сказал Теодор Кительсон шепотом, но крестьяне услышали и попятились назад.
Леший приказал мечникам остановиться, когда те повытаскивали клинки и самострелы, готовые поразить дерзкого знахаря.
– Я не знал, Тео, – сказал он тихо. – Я хотел помочь.
– Я знаю, друг мой. Я знаю. Но это не лучший способ. Пусть меч лежит там, где и был. Этому оружию лучше бы вовсе не существовать, но раз оно есть, то пусть покоится в самом дальнем и темном углу. И дверь надо поставить потяжелее. Дубовую. А еще лучше из сталедуба.
– Я не знал.
– Просто убери его, хорошо?
– Да, Тео, как скажешь. Прости.
Тем временем крестьян и след простыл. На дворе остались только мечники да Олег, который подошел к друзьям и сказал:
– Пошли в дом, нам есть о чем поговорить.
– А где Златовласка? – спросил ученый, оглядываясь.
– Кто это? – спросил Леший.
***
– Я так и думал, что найду тебя здесь.
Златовласка обернулась и захихикала, увидев знакомое лицо.
– Красиво, – сказала она и указала на лошадь белой масти.
– Конечно. Она принадлежала наместнику, который был достаточно умен, чтобы не приближаться к ней.
Теодор Кительсон взял охапку сена и положил его под перегородку стойла. Белая лошадь, которой так и не дали имя, вытянула шею и принялась мерно жевать.
– Там подальше, в загонах стоят еще несколько прекрасных лошадей. Хочешь посмотреть?
Теодор Кительсон взял еще сена и отправился вглубь конюшни. Девушка пошла следом. Они остановились у загона, в котором находилась лошадь черной масти. Густой и жесткий ее оттенок, никак не соответствовал теплому и ласковому характеру животного, как это часто бывает.
– Знаешь, – обратился он к Златовласке, которая осторожно гладила лошадь по носу, – слишком много всего случилось за последнее время. Вот как ведь бывает, да? – улыбнулся он. – Сколько лет я жил затворником, лишь иногда навещаемый Лешим? Я успел перечитать все книги, что у меня были. Я даже выучил язык Тридевятого Царства. Знаешь, как я его учил? По сказкам. Мимо леса проезжал обоз, и из него выпали, а, может, из него выкинули, несколько вполне сносных книг. Там было много картинок. Очень много. Выцветшие, но вполне понятные. Думаю, книги были детские. Но именно с этого и надо начинать, учить язык, как я теперь понял. Сказки дают начало, первый простой комок пищи для ума. Как грудное молоко матери для ребенка. Так я стал учить язык. Однажды уйдя из леса, чтобы изучить окрестные земли, я попал на ярмарку в одну деревню – ее теперь нет, как я слышал. Там я выменял кое-как эти сказки на какую-то другую книгу. Это была книга о дичи северных краев. Кайры, моевки, чистики, бакланы, гагарки. Так, я все больше и больше узнавал язык. Я часто наведывался в придорожные кабаки, гостиные дворы и разные сомнительные заведения, где слушал. Даже не так. Не просто слушал, а поглощал всем телом дух местного люда. Где, как ни в языке можно почувствовать, те удивительные вещи, что формируют целый народ? Вот так я научился говорить, на тридевятом. Думаю, что мы и тебя научим.
Девушка не обращала никакого внимания на слова ученого. Равномерный спокойный гул не вызвал в ней никаких эмоций.
Стоило лошади встряхнуть головой и фыркнуть ноздрями, как Златовласка подпрыгнула, а затем, улюлюкая что-то под нос, вновь погладила нос лошади.
– А еще, я хочу сказать тебе кое-что, что не могу сказать друзьям. К моему великому стыду, я не знаю, как помочь Лешему. Я покинул Лысовку, чтобы побыть хоть ненадолго одному. Чтобы на миг оставить проблемы. К тому же, когда собирал свои книги в сундук, то понял, что знаю их все наизусть. В них нет ни одного слова, что может нам пригодиться. Ни единого! И это меня пугает.
Девушка подбежала к следующему стойлу.
– Красиво!
– Да, а эту лошадь прозвали Бабий Бич. Была как-то история с одной прачкой…
Часть III – Глава 26
Олег постучал в дверь, ведущую в комнату Бокучара. Леший внутри говорил с кем-то, и говорил очень воодушевленно. Олег не дождался, пока ему отворят, и вошел.
– Друг, я бы хотел поговорить, – начал Олег.
– Здравствуйте, – сказал ворон, сидящий на руке Лешего.
– И вам здравствуйте, – ответил Олег, и хотел было продолжить, но остановился. – Этот ворон говорит?
– Еще как, говорит, – сказала птица и задрала клюв кверху.
– Олег! – сказал Леший и опустил ворона на стол, а сам пошел к юноше навстречу. Он обнял друга. На глазах блестели слезы. – Какой прекрасный день!
– Прекрасный! – повторил ворон, выделив «кра».
– Что такое?
– Олег, эта птица принесла мне приглашение. Мои братья помнят обо мне. Они зовут меня на праздник!
– Значит, скоро будет затмение?
– Сегодня, – прокаркал ворон.
– А кто научил тебя говорить?
– Сам научился.
– Это неважно, – сказал Леший и сжал Олега еще крепче. – Мы отправимся под ветви Отца, понимаешь? Быть может, мои братья смогут меня выручить. Может, я даже получу новое тело. О, как я счастлив!
– Ты хочешь, чтобы мы с Тео поехали с тобой?
– Конечно! Это такое важное событие, Олег. Вы должны быть рядом!
– Твои братья пропустят нас к роще Отца?
– Пропустят, – вмешался ворон. – Вы помогли поймать Ирбора. Вы друзья.
– Слышишь? Вы с Тео теперь наши друзья, – сказал Леший. Руки его дрожали, а слезы больше не могли держаться в глазах и текли по щекам в густую бороду.
Олегу хватило одного мига, чтобы принять решение. Он положил руку на плечо Лешего и сказал:
– Когда отправляемся?
– Немедля! – воскликнул Леший.
– Немедля! – повторил ворон и вылетел в окно.
Дверь в комнату приоткрылась, и показалось бледное лицо советника. С тех пор как Леший вернулся от князя, он сторонился советника и его советов. Однако Мокроус не терял надежды и все также пытался влезть в каждое дело наместника.
– Я слышал, как вы радуетесь, – сказал советник.
– Да, мы отправляемся на праздник!
– Тогда я пойду собираться, – сказал Мокроус.
– О, нет. Кто-то должен остаться.
– Может лучше оставить кого-нибудь из знахарей?
– Они поедут со мной. Вдруг что случиться. Я ведь еще не поправился.
Мокроус вздохнул и побрел прочь.
– Иногда мне его жаль, – сказал Олег.
– Отчего?
– Даже не знаю.
– Разве он не причастен к бедам, что тут творились до меня?
– Причастен, но все же.
– Перестань, Олег. Отбрось печальные думы и собирайся.
– Я, в общем-то, готов. Только меч возьму.
– Нет. Нельзя приходить туда с оружием. Праздник – это день мира. Никаких битв, драк, потасовок. У нас есть другие способы выяснить отношения.
– Значит, лешие тоже ругаются?
– Конечно. И у нас есть способ решить любой спор. Мы придумали множество игр. Можешь подождать меня на крыльце – я скоро буду готов.
Прежде чем выйти на улицу Олег вернулся к себе в комнату и прочел стих-предсказание еще раз, чтобы если что приметить то, о чем в нем говорится.
Осеннее утро встретило его прохладным ветром и едва ощутимым ароматом сырости. Все вокруг покрылось умирающим золотом. Листья, шурша друг об друга, летали по дворам. Земля, еще влажная от недавних дождей, хранила следы телег, скотины и крестьянских ног. Солнце отдало последние остатки тепла и грело теперь только душу.
На другом конце деревни залаяли собаки. Следом раздался топот копыт. Кто-то приближался к усадьбе. Вот на дороге показалась свора дворняг, а за ними следом выбежали лоси. Четыре великана высотой в три сажени тащили за собой удивительные сани. Плетеные из тонких березок, они больше напоминали лукошко без ручки. Один из лосей лягнул назойливую дворнягу, и вся свора убежала прочь. Сани остановились у крыльца. Вновь показался говорящий ворон, он запрыгнул на сани, прошел по ним, словно оценивая, и перелетел на широкие лосиные рога.
– Можем ехать, – сказал он.
– Они из Глухого Бора?
– Нет. Они прибыли через врата и доставят вас прямиком в рощу к Отцу.
Леший вышел на улицу и раскинул руки.
– Вот это да? Ну, здравствуйте, – сказал он и пошел к лосям. Он погладил каждого по морде, и те весело задвигали ушами. – Отправляемся?
– А Тео?
– Я видел вашего друга, – сказал ворон. – Он идет по дороге из леса.
– Там его и подберем, – сказал Леший. – Забирайся в сани. Я поведу.
***
Теодор Кительсон поднялся затемно и отправился в лес. Последние плоды земли, что еще кое-где попадались среди опавшей листвы, он осторожно собирал в корзинку. Очень быстро она наполнилась, правда не тем, чем ученый ожидал. Все чаще ему попадались сероглазки и широколапки, которые мало того, что не годились для изготовления снадобий, так еще и при жарке приобретали приторно-кислый вкус. Еда на любителя, коим Теодор Кительсон не был. Зима приближалась, а потому выбирать не приходилось.
– Ну, вот и все, – сказал он, отправив последнюю сероглазку в корзину.
Что-то зашуршало над ним. Ученый поднял голову и получил кедровой шишкой прямо в середину лба.
– Ох ты! – сказал он и поднял шишку. – Откуда ты взялась?
Бурые скорлупки выглядывали со всех сторон, лишь у самой верхушки не хватало пары орешков, и виднелись следы мелких зубов. Теодор Кительсон пригляделся к дереву и увидел среди ветвей белку. Рыже-серая малютка замерла, словно игрушечная, и смотрела на него черными глазами-бусинками.
– Это подарок? – спросил ее ученый.
Белка махнула хвостом и побежала вверх по стволу.
– Буду считать, что подарок. Спасибо, – сказал Теодор Кительсон, подняв шишку над головой, и пошел из леса.
Он шел вдоль поля и грыз кедровый орех. «Сероглазка и рядом не стоит», – думал он, разгрызая следующую скорлупку. Вдалеке показалась четверка лошадей. Больших и рогатых.
– Это что такое? – удивился ученый и отошел в сторонку, чтобы пропустить необычных скакунов.
– Руку, Тео, – крикнул ему кто-то.
– Олег?
– Скорее!
В березовых санях сидел Олег и тянул руку ученому. Теодор Кительсон посмотрел на корзину полную грибов и выкинул ее в траву. Он схватился за руку Олега и запрыгнул в сани на полном ходу.
– Доброе утро, – сказал ему Леший, правящий четверкой лосей.
– Что здесь происходит, куда мы?
– Сейчас расскажу, а это что у тебя? – спросил Олег.
– А, это? Орех. Белка поделилась. Хочешь?
– Я бы не отказался, – сказал ворон и прыгнул на плечо ученого. – Если не возражаете?
Ученый чуть не выпал из саней от неожиданности.
– Прошу, – сказал он, когда пришел в себя, и протянул птице пару орехов. – У нас новый друг?
– Похоже на то. Значит вот что случилось этим утром…
– Как интересно! – сказал ученый, когда Олег закончил рассказ. – А есть ли у нашего провожатого имя?
– Корак, – ответил ворон.
– Прекрасное имя, – сказал Теодор Кительсон и протянул ворону еще один орех.
– Благодарю.
– Мы подъезжаем, – крикнул им Леший.
Олег с Теодором Кительсоном схватились за борта саней, а ворон вцепился лапами в кафтан ученого и клювом ухватил воротник.
– Держитесь, – крикнул еще раз Леший.
Лоси мчались прямиком на арку, что появилась у самого входа в лес. Причудливая природная дуга состояла сразу из четырех деревьев. Одну половину ее образовывал кедр, вокруг которого вырос ясень, вторую – ель, оплетенная сосной. Подул страшный ветер и ворон чуть не слетел с плеча ученого, но тот успел пригнуться и закрыть птицу от ветра. В следующий миг сани пролетели сквозь арку и исчезли.
Когда ветер утих, Олег поднял голову. Он знал, что окажется в другом месте, но даже не мог представить в каком. Сани скользили по земле покрытой ледяной корочкой, вперемешку с опавшими листьями, и цветущими тут и там травами. Вокруг росли самые разные деревья: вяз крупноплодный, бронзовый дуб, медвежий тис, пихта столетняя, лиственница обгорелая, черемуха красная и белая, всевозможные виды груш и яблонь, лип и берез, тополей и кленов. Кустарников же кругом росло еще больше и нигде не встретишь двух одинаковых рядом. За грядой деревьев параллельно саням, в которых ехали друзья, катились другие сани, также плетеные из березы. На козлах сидело существо похожее на отпрыск волка и человека, одетое в штаны из листьев. Из саней выглядывали две черные лисы. По другую сторону, перелетая через овраги, также мчались сани. Ими правил карлик, лицо которого походило на большую шишку. Теодор Кительсон поглядел на извозчика, и припрятать подарок белки. Брови шишколицего свисали, подобно листам папоротника и закрывали глаза, а может, это и были глаза. Позади него сидели два рогатых зайца и дружно перемалывали морковь.
– Кто это? – тихо спросил Олег.
– Братья, – не без гордости ответил Леший. – Обернись, позади их еще больше.
И действительно, за ними мчалось еще не менее десятка березовых саней. Каждыми правило существо, объединившее в облике животный и растительный мир. Бобер, ростом с человека, с шерстью из прочной коры; белка, ростом с того же бобра, только без хвоста и с человечьим лицом; медведь сплошь укрытый мхом, с зеленой бородой, посреди которой выглядывали спелые вишни. В санях же сидели самые диковинные животные, каких только можно вообразить. Золотошерстые вепри, красноглазые и белокрылые вороны, трехголовые змеи, – которые смутили Олега больше всего, – и прочие чудесные создания.
– Сколько же их тут? – дивился Олег.
– Хозяин каждого леса здесь. Повелители всех рощ и чащ, вместе с самыми чудесными созданиями своих владений, собрались на праздник.
– А куда мы едем?
– Туда, – указал Леший на огромное дерево, что не уступало в высоте Лысой Горе. Верхушку его с земли не было видно, а в ширину оно простерлось на несколько верст. Вместо ветвей на нем росли другие деревья, которые в свою очередь давали начала деревам поменьше. Подобно снегу с деревьев падали листья всех цветов радуги, некоторые из которых, похоже, не могли определиться, а потому светились каждым цветом по очереди. Издали Олег решил, что на стволе гиганта растут горы, но то оказались грибы, шляпки которых уместили бы Лысовку со всеми окрестными полями. На шляпках грибов паслись стада зубров, буйволов и яков. Вокруг ствола летали стаи птиц не меньше ста голов в каждой. Между деревьями и грибами текли реки, что сливались в озера, чистые настолько, что даже издалека угадывались пестрые косяки рыб.
– Это…
– Отец, – не без трепета в голосе сказал Леший.
– Какое величие, – сказал Теодор Кительсон. – Жаль Златовласка не видит, ей бы понравилось.
«Ее здесь не хватало», – подумал Олег.
– Как же они спускаются оттуда? – спросил Теодор Кительсон, и, словно в ответ ему, из незримой вершины спустился огромный орел, ухватил лапами целое стадо и перенес его на другую шляпку.
Мимо саней пролетел шмель размером с крупную собаку.
– Тут что, все такое большое? – спросил Олег.
– Вам еще многому предстоит удивиться, – ответил Леший и подстегнул лосей.
Олег глазел по сторонам, раскрыв рот, ученый проклинал себя, что не взял хотя бы клочка бумаги, чтобы все записать, а ворон спокойно клевал кедровые орехи. Наконец они добрались до подножья древа. Перед ними простерлось подобие поселения. Каждый дом являл собой ни то пень высотой с крестьянскую избу, ни то гриб, а то все вместе. Почти у каждого дома рос крупный цветок, похожий на одуванчик, но не с одной, а с тремя, четырьмя, а где-то даже пятью шапочками, и каждая горела теплым светом. Перед селением стояла арка, подобная той, через какую друзья попали в рощу Отца. Арку покрывала паутина, в середине которой сидел паук, только лап у него было добрых два десятка. Когда сани приблизились к нему, он вытянул одну из лап и указал куда встать. Леший направил лосей, к указанному месту между двух других саней. Как только он остановился, упряжь расплелась на волокна, которые обратились змеями и скрылись в траве.
– У уже меня голова идет кругом, – признался Олег.
– А я не усну ближайшую неделю, – добавил Теодор Кительсон.
Из-за соседних саней вышел вишнебородый медведь. Он учтиво склонил голову новоприбывшим. Под мышкой он держал двух четырехглазых воронов. Те что-то гаркнули Кораку, на что тот по-людски заметил:
– Ну и дураки.
– Что они сказали?
– Ничего пристойного. Еще увидимся, – сказал он и полетел в селение.
– Пойдем и мы, – сказал Леший и помахал друзьям, чтобы те шли следом.
Все оборачивались на причудливую троицу, которая в любом другом месте Тридевятого Царства выглядела бы нормально, но только не в роще Отца. Лешие переговаривались между собой и указывали пальцами. Некоторые даже смеялись.
– Друг мой, – обратился ученый к Лешему. – Я думал, что вашему брату чужды смех и прочие людские штуки. А тут вон и сплетничают за нашими спинами и подшучивают, как я разумею.
– Это глухие.
– Кто они?
– Лешие, которые не слышат шум ветвей Отца. Оставленные себе на поруки, они ведут себя совсем как люди.
– Почему они оглохли?
– Тому много причин. Но не будем о грустном.
Все дома в селении располагались по окраине. В центре же, на очищенной площади, стояли шатры, сооруженные из сплетенных между собой листьев огромного лопуха. От верхушки каждого шатра тянулась вверх тонкая серебряная нить, что сливалась с остальными в едва заметную паутину, покрывающую всю площадь. Из шатров доносились крики животных, рокот сверчков и кузнечиков, пение птиц и другие звуки леса.
– Так значит это все глухие?
– Да.
– Но где же тогда слышащие?
– Они все у подножья Отца. Наше святилище находится между его корнями.
Из ближайшего шатра выбежал ворон. Увидев троицу друзей, он подлетел к ним.
– Что это у тебя, Корак?
Теодор Кительсон подставил руку, и ворон бросил на нее три семени.
– Семена?
– Они помогут вам понять леших. Это сладкоголосая лилия, – сказал ворон.
Олег уже поднес семя ко рту, но Корак клюнул того в кисть.
– Ты чего дерешься?
– Ты желудком слушаешь? В ухо вставляй, дуралей.
– Сам дуралей, – сказал Олег и засунул семя в ухо.
Что-то хрустнуло в слуховом проходе, а затем укололо. Прямо на глазах из уха Олега показался тонкий стебель, едва ли длиннее мизинца. Стебелек заканчивался крохотной, нежно-розовой подушечкой.
– Ну как? – спросили ученый и Леший в один голос.
– Пока не знаю.
В этот момент мимо шел другой леший. Он нес корзину полную пищащей фасоли, одна из которых выпрыгнула и забралась в кафтан Олега. Тот леший попытался тайком достать своего питомца, но план провалился.
– Эй, ты чего удумал? – сказал Олег и схватил его за руку.
– У вас там моя фасоль, проверьте карман.
Олег пошарил по карманам под удивленные взгляды друзей.
– Ничего нет, – сказал Олег и вывернул карманы наружу.
– Значит, куда-то еще делась, простите, – сказал леший и пошел своей дорогой.
– Да ничего, – ответил Олег.
– Ты что? Ты его понял?
– Так он по-людски же говорил. Разве нет?
– Он ни то хрюкнул, ни то гавкнул, но это точно было не по-людски. Значит, работает! – обрадовался ученый и засунул семя в ухо. Леший последовал его примеру.
Миг спустя все трое обрели способность слышать речь леших.
– А я гадал, как же мне говорить с братьями, – сказал Леший. – Спасибо, ворон.
– Не за что, – сказал тот. – Помните, нельзя, чтобы сладкоголосая лилия оставалась в ухе слишком долго. Она может прорости глубоко внутрь, и вы больше ничего не услышите.
– Как нам понять, что пора вытаскивать?
– Она зацветет.
– Хорошо. Что теперь?
– Мне нужно в святилище. К братьям. Быть может, они подскажут, как справится с бедой. Но вы туда не пройдете. Людям туда нет дороги. В святилище точно нет.
– А что в шатрах?
– Вся эта площадь принадлежит глухим. Они здесь состязаются в разных играх, обмениваются чудесами, пьют сладкие нектары.
– Ну, а что слышащие? Что они делают во время праздника?
– О, мы чудесно проводим время. Мы сидим неподвижно до самых сумерек, и наслаждаемся безмятежной гармонией святилища. Жаль, вы этого не увидите.
– Да, очень жаль, – сказал Теодор Кительсон. – Ну что, с чего начнем?
– Игры! – прокричал ворон.
– Я бы не отказался от нектара, – сказал Олег.
– Решено, идем за нектаром, а потом найдем, во что бы нам сыграть.
– Встретимся на этом месте, – крикнул Леший им в след.
Он шел к подножью Отца и думал: «Бедные мои друзья, пропустят все самое интересное».
***
– Нам две чашки красного меду, – сказал Теодор Кительсон.
– Чем будете платить? – спросил кот, шерсть которого завернулась, словно звенья кольчуги.
Теодор Кительсон достал золотую монету и положил на стол. Кот презрительно глянул на нее и спросил:
– И что же мне с этим делать?
– Как что? Вы можете что-нибудь купить на нее. Мышь, например, или валерьяну.
Ворон взлетел на плечо к ученому и сказал:
– Отдай ему титул.
– Какой?
– Какой есть.
– Хорошо, – обратился Теодор Кительсон к коту. – Тогда как насчет двух чашек меду, в обмен на титул.
Кот приподнял уши, и тут же опустил их, чтобы не выдать интереса.
– А у вас он есть?
– О, конечно. У меня их более чем достаточно. Я могу дать вам один из них взамен двух чашек красного меда.
– Инте-р-р-р-есно, – промяукал кот. – Что же вы можете предложить?
– Сегодня я готов расстаться с двумя титулами. Первый – это титул ученого, второй – ренегата. Выбирайте.
– Э, нет. Гада, какого-то там себе оставьте. Я возьму ученого.
– Хорошо. Поздравляю, теперь вы кот-ученый!
Кот довольно зашевелил усами и открыл бочонок, из которого зачерпнул две чашки красного меда.
– Прошу вас.
– Благодарю, – поклонился ученый. Кот отвесил поклон в ответ.
Олег, Теодор Кительсон и Корак покинули шатер.
– Прекрасный мед, – сказал Теодор Кительсон, сделав глоток. – Скажи мне, Корак, неужели здесь не в цене золото?
– Лешим с ним нечего делать. У них ведь нет торговых палат и лавок. Шатры с чудесами вот и все, чем они промышляют. Вот ты бы дал коту-лешему монету, и что? И ничего. Она бы пролежала у него до конца времен, а то бы и украл кто-нибудь. А теперь, у него есть титул. Кот-ученый. Титул у него никто не отберет.
– Звучит разумно. Так что, я больше не ученый?
– Ерунда. Ты все тот же, просто не кричи об этом вслух пока ты здесь.
Олег остановился и запрыгал на месте. Он пытался дотянуться до чего-то на спине и никак не мог.
– Похоже, я подцепил от кота какую-то огромную блоху, – сказал он пританцовывая.
– Дай посмотрю, – сказал ворон и перелетел к юноше на воротник.
– Щекотно! – закричал Олег, когда холодный вороний клюв опустился ему за шиворот.
Корак вернулся на плечо Теодора Кительсона и бросил тому что-то в руку.
– Да это же живая фасоль, – сказал он.
– Выходит, она и правда спряталась у меня, как сказал тот леший. Надо бы ее вернуть.
– Погоди, друг. Оставим ее. Вдруг пригодится.
Фасолька почуяла неладное и сжалась в руке ученого.
***
У основания Отца Лешего поджидали. Филин в человеческий рост, с золотыми глазами, каждый размером с крупное блюдце, сидел подле ступеней, ведущих под великое древо.
– А вот и ты, – сказал филин. – Мы рады, что ты здесь.
– И я рад.
– Не будем медлить. Идем.
Филин хлопнул крыльями и, несмотря на внушительные размеры, легко скрылся внутри подземного хода. Леший последовал за ним. Ступени вели глубоко вниз, и, если бы не кристаллы, торчащие тут и там и освещающие путь, Леший вполне бы мог оступиться и сломать хрупкую человеческую шею.
Наконец, ступени закончились, и Леший вошел в святилище. Пещера высотой в десять саженей, сплошь покрытая переливающимися рунами, служила средоточием жизненной силы Отца. С потолка пещеры свисали каменные глыбы, а навстречу им из земли росли точно такие же, и вода капала с нижних глыб наверх, а с верхних глыб вниз. Но каменные фигуры не стояли на месте, они едва заметно колебались, словно водоросли на дне реки и высекали искры, когда касались концами друг друга. Все это были корни Отца и души, что он высекал из них. В глубине пещеры лежало озеро, с белым плоским камнем посредине, из которого росло удивительное дерево. От самого основания его ствол делился на две части и расходился в стороны, но затем разделенные части направлялись друг к другу и соединялись в вышине. Внешнюю сторону дерева покрывали ветви всех видов деревьев, внутренняя же часть была голая, и словно обугленная.
Филин расположился на камне перед чудо-деревом. Леший подошел к озеру и сел на берегу.
– Почему я не вижу слышащих?
– Они здесь, не переживай. Мы призвали тебя сюда, чтобы спросить, как ты потерял свою силу?
– Все это из-за людей.
– Те двое, что пришли с тобой, причастны к этому?
– О, нет. Они помогают мне всем, чем могут. Это были другие люди, издалека. А еще ведьмы.
– Ведьмы? – спросил филин и расправил крылья так широко, что мог бы спрятать за ними небольшой амбар.
– Да. Ивовая ведьма, что жила под моей защитой в лесу поведала мне, как отвести угрозу от леса. Для этого я должен был переместиться из своего тела, в тело людского наместника и убить негодяев, что хотели сжечь лес…
