Текст книги "Злобный леший, выйди вон! (СИ)"
Автор книги: Илья Аведин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)
– Да вы присядьте, – вежливо сказал Верес. – Нынче я забочусь о его здравии. День, два и, уверен, будет плясать на наших вечерах хлеще Филимона, сына Селивана. Ах, что это я, вы же его не знаете.
– Могу я его увидеть?
– Конечно же, нет. Я только что навещал его в большом доме. Он спит и будет лучше, если он проспит до утра. Сон сам по себе обладает целебными свойствами, и помимо этого я дал ему некоторые настойки которые помогут справиться с тощей хворью.
– А почему же вы не лечили ею крестьян?
– В том то и дело, что лечу, – улыбнулся Верес. – Вы, наверное, видели крестьян, что работают в поле? Так вот это и есть те самые первые счастливцы, что отведали моей настойки. Уверен, что они и сейчас работают. До того много сил дает мое лечение, что я бы и здоровым его рекомендовал. Потому я не скрыл удивления, когда увидел незваного лекаря, что ходил от дома к дому. К сожалению, объясниться с ним мы так и не успели, я услышал, что наследующее утро он собирался нас покинуть, а потому в последний вечер пригласил его сюда, но он не пришел потому, как сам свалился с тощей хворью.
– Все-таки мне надо его увидеть.
– Могу я узнать для чего?
Олег поджал губу и сказал:
– Понимаете, – начал он, немного помедлив, и как бы с неохотой, – у каждого бывает такое в жизни, что он совершил что-то не то, и не с тем.
– Прекрасно понимаю, – согласился Верес.
– Так вот, – я не буду называть имен, думаю, вы меня поймете, – один благородный человек совершил ошибку, а может и не одну, и теперь расплачивается за это своим здоровьем. Несколько лет назад, этот лекарь уже помог ему справиться с недугом, но благородный господин вновь совершил ту же ошибку и опять нуждается в помощи. Проблема это очень личная и потому он требует именно этого лекаря. Мы отправили ворона с письмом, но, похоже, лекарь, по незнанию, заплутал в наших краях и прибыл не в ту деревню. Но как человек высоких качеств, он не смог пройти мимо ваших бед, и решил помочь. Из всего вышесказанного, боюсь, и вы должны меня понять снова, что я не могу вернуться без этого чудесного лекаря.
– Я очень бы хотел знать, откуда он. Ведь вы сказали, что за ним послали ворона, значит, вы знаете. Раскройте хоть эту тайну.
– Увы, ворона посылал не я, а потому это для меня такая же загадка.
– Что же. Не все можно узнать в этой жизни, верно? Сегодня я вас к нему не пущу, потому как не могу допустить, чтобы вы тоже подхватили тощую хворь Первые дни болезни самые опасные. Завтра утром, я дам вам все, чтобы не подхватить заразу, и мы отправимся вместе. Я проверю здоровье больных крестьян, а вы как раз успеете поговорить с лекарем. У нас есть свободная комната, и я настаиваю, чтобы вы остались ночевать здесь. Хотя, что-то мне подсказывает, что лучшего варианта вам все равно не найти. Я провожу, – сказал Верес и поднялся со стула.
Олег не стал спорить, хоть оставаться в доме наместника он не намеревался. Как только они вышли из комнаты он спросил:
– Что такое этот ваш большой дом?
– Ах, это бывший сарай, который по моему… точнее, по приказу наместника, но по моему совету, – исправился он, – переделали под дом для больных. Дом презрения, если угодно.
– И где он находится?
– Завтра и увидите, – сказал советник, не оборачиваясь.
Верес провел Олега через узкий коридор, в конце которого находилась одна единственная дверь, которую он и отворил.
– Вот и комната, все чистое, перестелено только сегодня. Если захотите есть, или же пить, просто покричите Ольку. Это тот рыжий мальчишка, он все принесет. А теперь, до утра.
– До утра, – сказал Олег и закрыл дверь.
На миг он замер, ожидая услышать удаляющиеся шаги, но их все не было. Тогда он приоткрыл дверь и выглянул. В пустом коридоре тени скакали тут и там, от танца последней свечи с заплутавшим сквозняком. Олег со спокойной душой запер дверь. Он оглядел комнату в поисках свечи и приметил небольшой огарок, стоящий на полу в пустом углу. Олег разжег свечу от щелчка пальцев, – Теодор Кительсон сделал для него точно такие же перчатки с напылением, – и оглядел комнату.
«Ты был тут, – думал Олег, – это после тебя они тут перестелили все. Уверен, ты был тут. Подскажи. Ты же знал, что беда близко и не мог не оставить знака».
Олег пошел вокруг комнаты, разглядывая каждую неровность на деревянной стене, каждый кривой сруб, каждый неровно стоящий предмет, но никакого знака он не нашел. Весь день Олег провел в седле. Хоть он стоял на месте, но его все еще не отпускало чувство, будто он сжимает поводья, и прижимается ближе к верному скакуну, покачиваясь в такт. Он скинул дорожную одежду и сапоги, и остался в одной лишь рубахе и штанах. Оружие он аккуратно положил на кровать, как мать кладет свое беспокойное дитя, которое только уснуло, а сам сел на стул. Он знал: если ляжет, тут же провалится в сон.
«Леший чувствовал, что Теодор Кительсон в беде еще утром в лесу, что же с ним теперь?», – думал Олег.
Глаза его слипались от усталости, накопленной в дороге, а мысли становились тягучими и вязкими. Олег начал проговаривать мысли шепотом:
– Нужно идти сейчас. А куда идти? Я не знаю где этот большой дом. Если мне встретятся мечники, что же я буду делать? Дам я бой троим, тут же появятся еще. Нет. Так нельзя.
Он встал и заходил по комнате.
– До чего же душно! – сказал Олег, чувствуя, как закипает голова, словно котел на костре.
Он отворил окно и впустил внутрь свежий ночной воздух. Олег подвинул стул к окну и положил голову на подоконник, так чтобы ветер обдувал макушку. Приятная дрожь пробежала по затылку. Лежащие перед усадьбой дворы опустели, кое-где в окнах еще теплился огонь, но и он скоро погас. Последние голоса затихли, уступив место сверчкам, песни которых разнеслись по треугольным крышам. Лесная крапивница залетела в комнату, ведомая огнем свечи.
Олег закрыл окно и остановился. Голову его в отражении пересекал красный крест. Олег зажмурил глаза, решив, что это наваждение вызванное усталостью, но красный крест не исчез. Он провел пальцем по слюде, из которой состояло окно. Кроме пыли на кончике остался красный след. Точно таким же цветом Теодор Кительсон делал заметки в книгах.
– Вот и знак! – обрадовался он.
Красный крест, был еле виден, но если знать, куда смотреть, перекрестие виднелось на ломаном рисунке окна.
– Молодец, Тео.
Олег закружил по комнате. Он останавливался в разных ее точках и смотрел в окно – крест все время указывал на разные дома.
«Где ты был? Откуда я должен посмотреть?», – спрашивал он.
– Во время работы, следи, чтобы свет был по правую руку, – вспомнил он. Олег снова поставил стул около письменного стола, который в солнечный день как раз должен был освещаться с правой стороны, через единственное окно. Еле заметный крест завис в небе.
– Не то, – сказал Олег. Он взял свечу, и снова пошел вокруг комнаты в поисках подсказки.
«Наверняка все просто. Все перед глазами. Спрятанное на виду всегда труднее всего найти, – с такими мыслями он обошел комнату еще раз, но ничего не нашел. – Я же знаю ответ близко, под самым носом».
Капелька воска скатилась на перчатку и его осенило.
– Свеча! – обрадовался он и поставил ее в тот же угол, где нашел, зайдя в комнату. Олег уселся на пол возле свечи. Отсюда крест не был виден совсем. Олег потушил свечу в надежде, что сможет в лунном свете лучше разглядеть крест и не ошибся. Метка указала на деревянную башенку, торчащую между крыш на востоке.
– Вот оно!
Не успел золотой диск луны сменить положение над деревней, Олег уже крался вдоль дома наместника, держа ориентир на деревянный шпиль. Несмотря на небольшое расстояние, путь оказался долгим. Несколько раз Олегу пришлось переждать в кустах, пока пройдет отряд мечников. Так, постоянно держась в тени, он дошел до последнего дома «светлой» части деревни, впереди, как побитые грибы лежали полусгнившие дома «темной» части. Среди них было несколько крупных сараев, один из которых венчала деревянная башенка. По тропе к сараю шли три мечники. Двое тянули телегу, третий шел впереди. Телега скрипела и трещала, готовая развалиться в любой момент.
Неподалеку, между домами показалась еще одна телега, которую также тащили двое мечников с одним во главе. Они остановились возле избы, зашли внутрь, вынесли что-то оттуда и закинули в телегу.
Тем временем первая телега скрылась внутри сарая. Уже пустую ее вытащили наружу и один из мечников, играючи ее перевернул.
Олег короткими перебежками добрался до второй телеги, которая переместилась к другому дому, больше похожему на большой скворечник, потому как в одной из его стен была огромная дыра, через которую виднелись сени. Олег пригляделся к тому, что происходило внутри: двое мечников подняли что-то крупное с пола, третий стоял в сенях. Мечник у входа отошел в сторону, и пропустил товарищей, которые вынесли тело. Слишком тощее, чтобы понять, мужчина это был или женщина. Олег вспомнил стада скелетов на подступах к Выселкам. Чем больше он вглядывался из своего укрытия в то, что осталось от крестьянина, тем страшнее ему становилось за Теодора Кительсона. Ему пришла в голову идея пробраться в большой дом вместе с телами в телеге, но не подхватит ли он сам этот страшный недуг, он не знал.
Он прокрался к телеге, но как только заглянул, тут же отпрянул. От тел сваленных одно на другое пахло, как от помойной ямы.
Мечники вышли со двора, и Олег спрятался в кусте шиповника по другую сторону телеги. Он достал из кармана платок и обвязал его вокруг лица, закрыв нос и рот, но запах все еще летал где-то рядом. Тем временем тело погрузили в телегу, и процессия двинулась дальше. Олег держался на небольшом расстоянии в низине, и так дошел до сарая. Телега скрылась за массивными дверьми сарая, а в это время Олег перебежал и укрылся за углом, ожидая, когда мечники выйдут.
Так он просидел за углом сарая, пока не вышли мечники с пустой телегой. Один из них оттащил ее туда, где лежала первая телега и также перевернул. Одной рукой. Сделал он это с такой легкостью, словно подбросил монету.
«Откуда у вас столько силы?», – удивился Олег.
Другой мечник повесил замок на дверь сарая, что несколько нарушило планы юноши. Шуметь и сбивать замок ему совершенно не хотелось, но делать было нечего. Когда мечники исчезли за домами, Олег выбрался из укрытия.
Он взял замок в руку. Это был тяжелый амбарный замок. Некогда Теодор Кительсон преподавал ему уроки по открытию замков, но Олег пропустил их мимо ушей: слушать теорию не имея даже самого простого механизма перед глазами для молодого и живого ума равносильно пытке. Сколько он теперь не пытался припомнить тех уроков, ничего в голову не пришло. Олег несколько раз дернул за замок. Кольцо, к которому замок был пристегнут, держалось только на вере в лучшие дни. Где не поможет ум, там поможет сила, решил он и, оглядевшись, ударил сапогом по замку. Со второго раза кольцо, вместе с замком вылетело.
В полночной тишине, этот звук разлетелся во все уголки Тридевятого Царства, так ему показалось. Сверчки и другие ночные музыканты, ненадолго прервали выступление и тут же продолжили. Олег вошел внутрь.
Внутри его поприветствовали тьма и смрад.
«Как они тут что-то видели?», – подумал он.
Олег пошел вдоль стены, опираясь одной рукой, и аккуратно переставляя ноги. Оказалось, что внутри была еще одна дверь, поменьше, в нее-то он и уперся. Нащупав ручку, он потянул, дверь не поддалась. «Опять замок», подумал было Олег, но решил потянуть еще раз, и с тугим хлопком дверь отворилась. Зловонное, плесневое дыхание вылетело наружу. Запах был такой же, какой он ощутил в телеге, только спертый, приправленный чем-то сладковатым, отчего стало только хуже. Кто-то схватил его за желудок и с неимоверной силой потащил наружу. Он согнулся и оперся руками о колени. Когда чувство опустошающее нутро, наконец, отступило, Олег затянул платок плотнее и пошел вглубь.
Часть II – Глава 15
Олег оказался в просторном помещении, освещенным лишь столбами лунного света, чо проникал через дыры в исхудалой крыше. Золотая пыль пролетала сквозь колонны света и растворялась во мраке. Олег сделал шаг вперед и сразу же споткнулся.
«Без огня, в таком месте не обойтись», – подумал он и пошарил рукой по стене в поисках факела, но ничего не нашел.
На помощь пришла смекалка: он достал снаряд для самострела и щелкнул пальцами у самого наконечника. Макушку тут же охватил огненный венец. Через миг снаряд разгорелся не хуже любого факела, и пролили свет на небольшом расстоянии вокруг.
Олег опустил снаряд вниз вниз. Он стоял перед большим корытом, похожим на те, из которых едят свиньи. Корыто было закопано так, что его края оказались вровень с землей. Жидкость в корыте переливалась всеми цветами радуги на свету. Страшные мысли забрались в голову к Олегу. Он пошел вдоль корыта с горящим снарядом. У другого конца, из жидкости, торчала голова: она была неестественно выгнута назад, зрачки скрылись где-то за пересохшими веками, рот крепко сжат, от губ осталась лишь тонкая полоска, будто объели крысы, а жевательные мышцы напряглись так сильно, что торчали подобно струнам.
Олег вытянул руку вперед и из темноты показались еще корыта. Он перебегал от одного к другому, каждый раз испытывая то облегчение, оттого, что не нашел в нем друга, то страх за то, что найдет его в следующем.
Все лица, которые он видел, истощила болезнь и сделала их до ужаса похожими одно на другое. Мужчина это или женщина, старик или молодой, понять было невозможно, но ученого среди тех, кого он увидел, не было.
Невольно в памяти Олега всплыл разговор, во время которого Теодор Кительсон излагал свои идеи относительно того, что любой человек, который поддается пороку чревоугодия, становится похож на другого такого же. Таким образом твоя уникальность и самость могут проявится только если ты держишь себя в здоровом теле. Сейчас же Олег убедился, что и люди истощенные страшной болезнью также становятся схожи, что вполне встраивалось в теорию ученого.
«Я расскажу Тео о своих мыслях. Ему это будет очень интересно, если только… нет, все будет хорошо», – отгонял Олег скверные мысли.
Он дошел до последнего корыта, и чуть не выронил из рук пылающий снаряд. В нем лежал Теодор Кительсон. Выглядел он как жертва многомесячного голодомора, которая к тому же подхватила огненную язву, или что-то более скверное. Кожа его посерела, словно вымазали в глине. Его некогда щегольская борода походила на полинялую шерсть.
Олег воткнул снаряд в землю и нащупал в жидкости плечи Теодора Кительсона, перехватил его за подмышки и потащил. Ученый с такой легкостью выскользнул из маслянистой, что Олег повалился на спину. Он осторожно положил друга на землю и ужаснулся. Перед ним лежал скелет, обтянутый кожей: самыми широкими частями его конечностей были колени и локти; ребра образовали лесенку, ведущую к ключицам, которые как игрушечное коромысло держали тощие руки; живица духа ясно выделялась бронзовым панцирем на коже. Что-то внутри Олега защемило. Схожее чувство он испытал глядя на сгоревшую избу Сизого. Лицо ученого было мертвецки спокойным, но короткие вдохи, от которых ребра подпрыгивали, а живот неестественно сокращался так, что жилы виднелись, говорили о тяжелой борьбе организма. Даже когда наше сознание плутает где-то далеко, тело все еще может бороться с иссушающей болезнью, при этом держа душу, словно золотую рыбку на крючке, чтобы та не сорвалась и не сгинула в глубинах неизвестного.
Тело ученого охватили судороги: руки его то сгибались в локтях, то разгибались с такой силой, что Олег боялся, как бы он не поломал кости, а потому пытался его придержать. Спина ученого вытянулась струной, тощие ноги кольями зарылись в землю. Изо рта показалась красная пена. Олег попытался разжать челюсть ученого, но ничего не вышло. Мышцы сжались так крепко, словно в этом движений сокрылся последний шанс на жизнь. И он не умер. Судороги прошли. Тело обмякло. Живот успокоился, и только посредине него, там, где заканчивается грудина, словно в насмешку над измученным телом, живо стучала аорта.
Олег раскрыл рот Теодора Кительсона. Ученый прокусил кончик языка – вот откуда пошла кровь.
Наступил миг тишины. Олег снял кафтан и накрыл им обнаженного друга. Голову его он положил к себе на колени. Запаха плесени он больше не чувствовал, по крайней мере так явно.
Снаряд почти погас. Он светился тусклым зеленоватым пламенем, и вместе с лунной синевой, все также смотрящей сверху, это место смотрелось еще более зловещим.
Олег затушил снаряд, и поджег новый. Ближайшие корыта озарились красно-желтым пламенем, поблескивающим на маслянистых поверхностях.
Вдруг Теодор Кительсон закряхтел. Из его пересохшего и потрескавшегося рта донесся слабый кашель. Олег полил водой из фляги губы ученого.
– Осторожно Тео. Понемногу, потихоньку, – сказал Олег, отнимая флягу, к которой потянулись губы ученого. – Лучше не пить много.
– Олег, – тихо прохрипел Теодор Кительсон.
– Да, это я. Все теперь хорошо. Лежи смирно.
Ученый еще не мог открыть глаза, но лицо его сначала обеспокоенное приняло самое безразличное выражение.
– Мы с тобой покинем это чертово место. Там снаружи есть телега. Я найду лошадей, и мы сбежим. Что ты говоришь? Давай я дам тебе еще воды. Вот так.
– Нельзя покинуть его сейчас.
– Ты бредишь, Тео!
– Надо … – сказал ученый, и голос его пропал на втором слове.
– Надо бежать. Немедля!
– Сжечь.
– Что ты сказал? – переспросил Олег и наклонился поближе.
– Сжечь.
– Помилуй, что сжечь?
– Сарай и усадьбу, – сказал Тео морщась.
– Ты только пришел в себя, а уже собираешься сжигать что-то? – недоумевал Олег.
– Воды, – простонал Теодор Кительсон, и когда он отпил еще немного, сказал: – Я не могу этого сделать.
– Конечно, не можешь, Тео. Чудо, что ты еще жив!
– Ты сделаешь, – сказал ученый и с трудом посмотрел на Олега. – Нужно сравнять все это место с землей, похоронит под пеплом… Marda… – простонал он на своем языке. Что это значило, Олег приблизительно понимал, ведь ученый говорил это слово лишь в моменты нестерпимой боли.
– Твой истощенный разум жаждет мести и это понятно, Тео.
В глазах Теодора Кительсона, что-то ожило. Былая неприкрытая уверенность в своей правоте, что так помогала в самые трудные моменты, загорелась внутри помутненных глаз.
– Здесь творится великое зло. Мы… Ты его остановишь.
– Что за зло? Тощая хворь? Мы тебя вылечим.
– Это не тощая хворь, Олег. Такого я раньше не видел. Помоги мне встать.
– Ты не устоишь на ногах, они сейчас тоньше чем у цапли, я тебя понесу.
– Ни за что, – запротестовал ученый и не успел глазом моргнуть, как Олег поднял его на руки.
– Ты, право, сейчас весишь столько, что и сказать страшно.
– Так много? – сказал Теодор Кительсон и попытался улыбнуться, да только получилась лишь косая гримаса, но Олег улыбнулся в ответ.
Он вынес ученого на улицу и посадил так, чтобы тот оперся спиной на стену сарая.
– Посиди тут, я подтащу телегу.
Олег попытался перевернуть одну из телег, но та оказалась неподъемной. Тогда он попытался опрокинуть вторую. Она была посговорчивей, но перевернуть ее стоило немалых усилий, так что пот выступил на лбу, а руки, спина и ноги залились кровью. Он еще раз вспомнил с какой легкостью мечник ее опрокинул.
Олег вернулся за другом, чтобы отнести к телеге, но только он протянул руки, тот помотал головой и сказал:
– Сожги корыта, – прохрипел Теодор Кительсон.
– Там же люди, Тео, – опешил Олег, – как я могу?
– Они больше не люди.
– А кто же они тогда?
– Ты видел мечников?
– Да.
– Они все еще люди?
– За шлемом не видно, но признаться, странное что-то в них есть. Дури больно много.
– Это те, кто долго пролежал в таких вот корытах. Ни усталости, ни страха, ни эмоций, ни воли…
– Но они крупнее тех бедолаг в сарае. И как же они безвольные дозорами ходят?
– Те тоже станут крупнее к закату этого дня. А вся их воля в руках одного человека.
– Вереса, – догадался Олег.
– Иди. Масло в корытах легко горит. Просто щелкни пальцем у поверхности. И не переживай, они ничего не почувствуют. А теперь иди.
Олег остановился у двери сарая.
– Тео, нельзя иначе?
– Увы, нет, – ответил ученый и проводил его взглядом.
Олег вернулся внутрь, в руке он держал последний воспламеняющийся снаряд, но поджигать не стал.
«Еще пригодится», – подумал он.
Колоны лунного света сместились и теперь освещали корыта по левую руку от Олега. Он подошел к ближайшему и наклонился. Лицо человека никак не изменилось. Все также была запрокинута голова, зрачки так и не появились, о том, что человек был еще жив, говорили лишь блики, колеблемые на волнах жидкости, от слабых движений тела.
– Прости, – тихо сказал Олег, незнакомцу, который не мог его услышать и щелкнул пальцами у блестящей маслянистой глади.
Искра слетела с кончика пальцев и охватила все корыто, от края до края. Огонь голодным зверем накинулся на лицо человека – тот даже не шелохнулся. Олег отошел. Разгоревшееся пламя осветило весь сарай. Каждый последующий шаг был чуть проще, потому как Олег не слышал ни одного стона или самого слабого крика. Тела утопали в пламени, словно сгорали большие тряпичные куклы.
Когда последнее тело исчезло в гоне, он огляделся. Возможно, после того, как Тео расскажет о том, что за болезнь поразила людей и как с этим связан Верес, ему станет легче, но сейчас ему было гадко. Огонь же переметнулся на деревянные стены. Запах плесени отступил.
Теодор Кительсон сидел там же, где его оставил Олег.
– Готово? – спросил ученый.
– Да.
– Иначе никак. Но это еще не все, теперь… – покашлял он, – тебе надо сжечь дом наместника. Желательно так, чтобы в нем сгорел Верес.
– Тео, просто покинем это место!
– Нет, люди в беде пока он жив. Я бы и сам это сделал, но ты видишь, что силы покинули меня. Неси меня в телегу, и беги к дому. У тебя еще есть горящие снаряды?
– Один, – сказал Олег и поднял Теодора Кительсона.
– Как неразумно, мой друг. И я не знаю где все мои вещи.
– Мы найдем их, не переживай.
– Послушай. Те, кто уже изменены Вересом, не дадут тебе попасть в усадьбу. Он должен был понять, что ты сделал, и что будешь делать дальше. Но огонь тебе поможет, они не подойдут к тебе, пока рядом с тобой будет открытое пламя. Используй снаряд, когда будет необходимо и действуй быстро. Мечники тебя не тронут, но Верес не боится огня. Однако он суть трус и крыса, а потому расправиться с ним будет делом плевым. Как только закончишь с ним, мечники не представят больше никакой опасности.
– Оставь меня здесь, а сам беги! – сказал ученый, прокашлявшись после длинной речи. – Верес обитает, в подземных комнатах. Вход позади усадьбы. Удачи, мой друг.
– А если за тобой придут?
– Пчелы полетят к королеве. Будь спокоен, за мной не явятся.
***
Олег еще издали приметил, что возле усадьбы его ждали. Мужчина богатырского роста стоял у самого крыльца. В руке он держал огромный бердыш, полумесяц которого зловеще сверкал под луной.
«Ты еще кто?», – подумал Олег.
Страж выдвинулся в сторону Олега, взяв оружие в обе руки. Широкие одежды с капюшоном, скрывали лицо врага, так что лишь смутно угадывались массивные черты. Из-под капюшона выглянули сияющие глаза, и снова скрылись в тени.
Воин перешел на бег и занес грозное оружие над головой. Олег же наоборот – замедлил шаг. Он ожидал, что удар таким тяжелым оружием будет легко предупредить, и он успеет уклониться, но не тут то было. Воин размахнулся бердышом настолько легко, что юноша еле ушел, и смертоносное лезвие с грохотом вонзилось в землю. Олег оправился от удивления и нанес косой удар прямо по локтю великана, но меч, разорвав одежду, задорно зазвенел.
«Кольчуга», – мелькнуло в голове.
Тут же ему пришлось пригнуться, потому, как воин с силой вырвал бердыш из земли и нанес следующий удар. Олег оказался по левую руку от врага, и нанес удар в область ребер, но меч снова не пробил кольчугу. Олег заступил воину за спину и прямым ударом поразил того в область лопатки. Хороший удар – несколько звеньев раскололись, и он поразил плоть.
Гигант нанес новый удар с разворота. Олег стоял к нему впритык, а потому получил удар древком. Стой он чуть подальше его бы разрубило пополам. Даже такого удара хватило, чтобы Олега отбросило в сторону.
Он поднялся и понял, что не может поднять правую руку выше плеча. Тогда он достал из сапога, короткий клинок, который держал «на черный день», как говорил Теодор Кительсон. Меч он взял в левую руку.
Снова над головой засверкало изогнутое лезвие бердыша. Олег ушел в сторону, лишь слегка отбив удар мечом, чтобы сместить врага, и нанес три быстрых удара в область запястья. Первый удар пробил звенья, второй и третий перебили мышцы и сухожилия.
Воин издал звук похожий на рык и ударил Олега тылом пораженной руки. Гигант попытался взять бердыш, но пораженная кисть не сжалась, и лишь судорожно растопырила пальцы. Олег тут же оказался подле врага и вновь нанес три коротких удара в подреберье. Воин попытался поднять бердыш здоровой рукой, но Олег ударил по древку мечом, и нанес очередные три удара в область сердца. Удар не достиг цели – лезвие с последним ударом воткнулось в ребро и не прошло дальше. Олег потянул клинок обратно, но руки соскользнули с рукояти. Гигант нанес удар коленом, повалил Олега на четвереньки, и попытался наступить юноше на голову. Но скорость была не на его стороне. Олег откатился в сторону, и рассек мечом сухожилие чуть выше стопы. Гигант опустился на здоровую ногу, словно приклонился перед господином и зарычал. Он попытался встать, сделал рывок здоровой ногой, и смог устоять, но когда перенес вес на другую ногу, его подкосило. Стопа подвернулась внутрь и он упал лицом вниз.
Олег подошел к телу. Противник не шевелился.
– Чем выше дуб… – сказал Олег, и перевернул тело.
Он увидел, почему бой закончился так неожиданно. Клинок, который остался в груди воина теперь окончательно пропал где-то внутри, вместе с рукоятью. Олег нащупал под одеждой круглое навершие черенка, оперся ногой на грудь поверженного и выдернул клинок.
– Теперь посмотрим, кто же ты такой, – сказал он и скинул капюшон с лица соперника. – Ну и дела!
Перед ним лежал Бурестан. Тот самый мечник, что чинил бандитские порядки после того, как занял место Сизого. Верес сразу разоблачил сказку Олега, и неизвестно, что бы случилось, останься он в той комнате до утра. Скорее всего, он бы застал рассвет, погруженный в маслянистую жидкость, по соседству с Теодором Кительсоном.
Кое-что во внешности Бурестана изменилось. На голове его не было ни одного волоса. Такой же лысый, как Верес. Такой же, как крестьяне в большом доме. Ни бровей, ни волос, только белесые, короткие как лапки муравья ресницы.
«Интересно как получилось», – подумал Олег и накинул капюшон обратно на лысую голову бывшего главы мечников.
– Вход позади усадьбы, – проговорил он слова Теодор Кительсона, вытер клинок о штанину и пошел в обход дома.
Задний двор был пуст. Небольшой прилегающий сад, на первый взгляд тоже казался пустым. Олег шел не спеша, присматривался к каждой тени, прислушивался к каждому шороху, но вокруг лишь ветер шептал, и пели сверчки, перекрикивая саранчу. Где-то вдалеке заскрипело колесо телеги, но звук растворился в ровном дыхании ночи. Никакого входа в подполье усадьбы Олег не нашел.
«Быть может, в доме», – подумал он и пошел к заднему крыльцу. Первая ступенька скрипнула под сапогом, несколько съехав вниз, и в образовавшуюся щель выскочил лучик света.
– Нашел, – сказал он, и, обойдя крыльцо с другой стороны, действительно нашел небольшую дверь.
Олег нащупал ручку и слегка потянул. К большому его удивлению дверь была не заперта, он тут же отпрыгнул, но никто на него не напал, кроме уже знакомого бьющего по носу запаха плесени. Узкий проход, освещался единственным факелом, расположенным около входа. Лестница вела глубоко под дом. Олег снял самострел со спины, зарядил последний снаряд и пошел вниз.
– Ах, вот и Увар, – донесся дружелюбный голос, от которого Олегу стало не по себе. – Проходите побыстрее, я давно жду.
Олег и не подумал спешить и ступал так тихо, как только мог. Лестница привела его к дубовой двери, которая легко могла выдержать несколько ударов тарана. Она была приоткрыта достаточно для того, чтобы протиснутся.
– Проходите, проходите, – снова послышался голос. – Смелее.
Олег шагнул за дверь и оказался в широкой и низкой зале. У подножья стен торчали факелы накрытые стеклянными горшками. На другом конце залы стояли деревянные бочки, на сорок ведер. Перед бочками, словно каменные идолы, стояли мечники. Все они держали руки на эфесах мечей, но оружие не достали, даже когда Олег зашел внутрь. Он решил, что мечники и вовсе его не видят, потому как на его появления отреагировал только Верес, стоящий перед ними.
– Дорогой Увар, – начал Верес, разводя руки, словно хочет обняться, – я полагаю, что истинного имени вашего я не узнаю, а потому буду величать вас так. Раз уж вы стоите передо мной, значит, вы одолели того, кто по вашим словам поныне здравствует в Лысовке. Но я не в обиде. Конечно, нет. Как можно? Вы указали мне на слабость моих воинов, – он оглядел неподвижных мечников, – и за это я кланяюсь в пол перед вами, – сказал советник, но в пол так и не поклонился.
– Мне это было только в радость.
– Охотно верю. Как вижу, вы оставили там частичку здоровья. Я охотно помогу, да только вы же не примите помощь от меня, я прав?
– Благодарю, нет.
– Как вам мои мечники? – спросил Верес, заметив, как бегают глаза Олега. – Всеобщее повиновение, безропотное выполнение любой моей прихоти, они…
– Они не люди.
– Отнюдь. Просто чуть меньше чем были раньше. Хотя, что вообще есть человек? Если я лишил воли существо, которое волочило свой жалкий век, не имея ни цели, ни мечты, а только страстное желание поскорее себя разложить еще при жизни, разве я не сделал благо? Теперь у каждого из них есть цель. И эта цель стала смыслом всего. Я считаю, они теперь даже больше похожи на людей чем прежде. Точнее на ту идею о людях, что выдумали мудрецы. Читали что-нибудь подобное?
– Быть может.
– Так вы обучены грамоте? Вы точно не мечник. Эти молодцы даже свое имя писать не умеют. Так все же, кто вы такие? Вы и ваш друг. Я не имел чести поговорить с ним, потому как он решил без моего приглашения пробраться сюда, за что был наказан Бурестаном. Ну да вы уже отомстили за друга. И все же. Кто вы?
– Мы всего лишь хотим помочь людям, – сказал Олег, не найдя ничего лучше.
– Как говорите? Помочь людям? Где вы их тут увидели то, людей? Лишь жалкие раболепствующие твари, что унижая других, пытаются вознестись, но сами утопают в собственных слабостях и болезнях. Другие же, просто безмолвные ничтожные коконы. Оболочки. Так почему мне не дать им всем то, чего у них никогда не было? Судьбу. Или то, что они бы назвали судьбой, если бы могли говорить. Но я вижу вы уже устали от долгих разговоров. Что же мы будем делать дальше?
