Текст книги "Госпожа следователь"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

10.20–11.00

Клавдия не спеша поднялась на третий этаж. В руке она сжимала неизменную свою продуктовую сумку, но вместо продуктов в сумке лежал один-единственный предмет – тетрадь.

Это был список телефонов клиентов Ирины Журавлевой, раздобытый Игорем.

– Занят-занят! – замахала на Клавдию руками секретарша Люся, впрочем, вполне дружелюбно. – Занят, и даже не проси меня, Дежкина, и даже не уговаривай. Все равно не пущу!

– Сердитая ты, Люся, – усмехнулась Клавдия и опустилась, не спрашивая позволения, на стул. – Уф-ф! Ну и лестница у вас. Три пота сойдет, пока на этаж, взберешься!..

Люся сокрушенно закивала:

– Ой, и не говори! А каково мне приходится: весь день туда-сюда, вверх-вниз бегаю, просто все силы на беготню уходят по этой лестнице!.. – Она в сердцах хлопнула о стол толстенной папкой с бумагами.

– Ну, ты молодая еще, – сказала Клавдия. – Я в твоем возрасте готова была сутками бегать, хоть по лестнице, хоть с пистолетом за преступниками…

– Хи-хи, – мелко засмеялась секретарша, глянув на собеседницу лукавым глазом, – Клавдия Васильевна, а ты пистолет-то держать умеешь?..

– Пистолет – дело нехитрое, – спокойно ответила Дежкина, будто не услыхав иронии. – У меня вот новое дело – страх и ужас, уж лучше бы из пистолета палить куда попало!

– А что за дело? – хитро спросила Люся. Уж она-то все знала.

– Собачка пропала. Дворняга. И вдруг – на тебе: такие шишки переполошились!.. Достань, говорят, собачку эту хоть из-под земли, и все тут!..

– А ты объявления на столбах повесь, – посоветовала Люся, – многие так делают, и, слышала я, помогает. – Она изобразила на лице детскую невинность.

Клавдия вспомнила, что то же самое ей советовал Чубаристов. Ну да связь тут очевидная.

– Я б повесила – начальство не разрешает. Прямо совершенно секретная собачка какая-то. Может, шпионская?

Люся захрюкала, давя смех, и смилостивилась:

– Ладно уж, Клавдия Васильевна, один – ноль в твою пользу. Так и быть, попробую упросить шефа, чтобы принял. Только чтоб недолго!

– Три минуты! – с готовностью откликнулась Дежкина. – В крайнем случае – три с половиной.

– А-ага-га! Ну, как дела с Фомой! – от порога приветствовал ее Самохин, откладывая в сторону карандаш.

– Всеволод Константинович, скажите честно: насколько дорога вашему сердцу эта собачка? – спросила Клавдия, усаживаясь.

– Скажу честно, – в тон отвечал Самохин. – Мое сердце занято несколько иными проблемами.

– А вот тут-то я вас и огорчу, – заявила Дежкина, и, порывшись в сумке, выудила на свет Божий список с фамилиями. – Дело принимает нешуточный оборот. Пропала, вслед за собачкой, и подружка Черепца, некая Ирина Журавлева…

– Кто такая?

– Личность, насколько я понимаю, весьма сомнительная. Трудится в салоне красоты. Клиентура у нее – высший класс, сплошь бизнесмены и чиновники из верхних эшелонов.

– Куда же она могла деваться?

– Этот вопрос и мне не дает покоя, – простодушно откликнулась Клавдия. – Я успела побывать в ее квартире, и что вы думаете?..

Самохин прищурился, всем своим видом выражая обостренное внимание.

– Там нашлась дохлая псина! – закончила следователь.

– Не понял…

– Здоровущая псина, которая успела провонять всю квартиру, полуразложившаяся…

– А Фома? – спросил Самохин.

– Никакого Фомы!

– Постой-постой, – раздраженно остановил ее прокурор, нервно перелистнув бумаги на столе, – при чем тут псина?..

– Если б я могла объяснить!.. – всплеснула руками Клавдия. – У меня пока имеются лишь разрозненные факты. Первое: Черепец требует раздобыть потерянного Фому хоть из-под земли, но отказывается предоставить сколько-нибудь внятную информацию – что за собака такая ценная, зачем ему дворняга, если при своих связях он может весь Птичий рынок с потрохами иметь?.. Второе: любовница Черепца Ирина Журавлева… – то есть я не могу утверждать, что Журавлева именно любовница, но простое женское чутье подсказывает, она недаром столь часто захаживала к холостому мужчине, да-да! – вспыхнула Клавдия, заметив выразительную ухмылку на губах Самохина. – Так вот, она исчезла – неделю не объявлялась на работе, и соседи по дому ее не видели. Зато все слышали собачий вой и лай, доносившийся из квартиры Журавлевой. Как я уже сказала, вскрыв дверь, мы обнаружили издохшую огромную псину…

– Ну и что?

– Ну и то, что никакой собаки у Журавлевой отродясь не было, и все утверждают, что она домашнюю живность терпеть не могла. Откуда же в таком случае взялась эта собака?

Самохин пожал плечами, все еще не улавливая, куда клонит Дежкина.

– Кстати, ее отравили, – невинно прибавила Клавдия.

– То есть? – удивился прокурор.

– То есть: отравили! Экспертиза показала, что животное скончалось от мышьяка и передозировки противозачаточных таблеток…

– Чего-о? – остолбенел Самохин и хлопнул ладонями о стол. – У вас там цирк, что ли? Какие противозачаточные?..

– «Регивидон», – невозмутимо сообщила Дежкина. – Ужасная гадость. Давно снят с производства. Вносит гормональные нарушения в организм. Впрочем, вы не женщина, вам не понять…

– Дежкина, – вкрадчиво произнес прокурор, – скажите мне честно…

– Да?

– Что ты задумала, а?

Самохин в упор поглядел на собеседницу, но она выдержала взгляд, лишь улыбнулась:

– Ах, Всеволод Константинович, вас не проведешь… Ладно! Вот! – Тетрадь с сановными телефонами легла на стол перед прокурором.

Самохин извлек из аккуратного кожаного футляра очки в тонкой оправе и, прищурясь, начал читать. По мере чтения на лице его возникало выражение крайнего удивления, время от времени сменявшееся откровенным испугом.

– А! Ага-га… – произнес он, наконец отложив очки в сторону. – Надеюсь, ты не потребуешь, чтобы я выписал ордера на арест? – Он попытался засмеяться, что, впрочем, не слишком получилось.

В глазах Самохина накрепко засел испуг. Многие номера телефонов он знал как таблицу умножения.

– Эти люди – клиенты Журавлевой, – сказала Клавдия и, помолчав, прибавила для весомости: – Постоянные клиенты. Журавлева неоднократно выезжала к ним на дом и проводила с ними чуть ли не по нескольку часов…

– И что?

– Я должна поговорить с каждым, – твердо заявила Дежкина.

– А-ага-га! – сказал Самохин, откидываясь на спинку кресла, и на губах его появилась широкая улыбка, столь не сочетающаяся с испугом в глазах. – Да здесь у вас разве что телефона президента нету, – остальные все налицо. И как ты хочешь с ними разговаривать, позволь спросить? Вызовешь на допрос?..

– Всеволод Константинович, без их показаний дело застопорится, – возразила Клавдия. – Слишком много недоговоренностей… Все молчат. Черепец – молчит. Журавлевой и след простыл. Теперь вот выясняется, что и ее клиенты – вне зоны досягаемости!..

– Ерунда! – отрезал Самохин. – Ты ищешь собачку по кличке Фома, у тебя конкретное задание, ясно? И незачем взбираться на правительственные верха. Что ты им скажешь: что Журавлева травила живность старым противозачаточным?..

– Гораздо важнее, что они мне скажут!

– Нет. Нет и нет. Даже не вздумай. Забудь. Возьми этот свой список… нет, лучше оставь его мне, так надежней. И чтобы я даже не слышал…

– Список оставлю, так уж и быть, – кивнула Клавдия, – только у меня дубликат есть, сами понимаете…

Самохин тяжело вздохнул.

– Ну кто, скажите на милость, придумал, чтобы женщине быть следователем? – проворчал он, недружелюбно поглядев на собеседницу. – В жизни не встречал более несговорчивого существа…

– Спасибо на добром слове.

– Ладно. Так и быть, Журавлеву можешь раскручивать. – Прокурор помолчал, собираясь с силами, и брови его сами собою грозно сошлись на переносице. – А вот чтоб с этими разговаривать, – он помахал перед носом Клавдии злополучной тетрадью с телефонами, – даже и думать забудь!

Самохин уткнулся взглядом в бумаги, будто Клавдии больше не существовало в природе.

Дежкина поглядела на него грустно, вздохнула и покинула кабинет, тихонько прикрыв за собой дверь.

13.02–13.33

Спустя два часа знакомая продуктовая сумка Дежкиной мелькнула у подъезда высотного, стоящего чуть в глубине двора дома.

Окажись при этом Всеволод Константинович Самохин, он остался бы крайне недоволен, – уж кому, если не ему, знать, что в этой скромной на вид многоэтажке обитали высокопоставленные чины.

Задрав голову вверх, Клавдия оглядела аккуратные балкончики, выкрашенные белой краской, успевшей чуть потускнеть от сырости и городских выхлопных газов. Ничем не примечательные балкончики, если не считать, что на каждом втором была выставлена круглая, направленная в небо тарелка спутниковой антенны.

У входа ее уже встречал человек с непроницаемым лицом.

– Я из горпрокуратуры. Следователь Дежкина, – не дожидаясь вопросов, представилась Клавдия и для пущей убедительности продемонстрировала удостоверение.

Человек недоверчиво заглянул в книжицу и вновь поднял на Клавдию прозрачные рыбьи глаза.

– Мне бы хотелось переговорить с… – она помедлила, выбирая фамилию из списка, – ну, скажем, с Ольгой Викторовной Бубновой. Из четырнадцатой квартиры.

– Договоренность имеется?

– Нет.

– Ольга Викторовна никого не принимает без предуведомительного звонка.

Клавдия поглядела на охранника с невольным уважением. Ишь, как вышивает: без предуведомительного звонка.

– Красиво излагаете, – вырвалось у нее.

– Не понял, – воздел бровь охранник.

«Никто меня сегодня не понимает», – сокрушенно подумала Клавдия, а вслух произнесла:

– Может быть, Павлихина из седьмой захочет со мной побеседовать?

– В данный момент нет дома, – был ответ.

Дежкина вздохнула.

– Хорошо. А Иванес из двадцатой квартиры дома? А Земченко Алла Емельяновна из семнадцатой? Или у них сегодня тоже неприемный день?..

– Извините, я пропустить вас не смогу. Служба. Договоритесь сначала, тогда – другое дело!.. Кстати, а вот и Олег Николаевич, с ним и разговаривайте, – буркнул охранник, а на вопросительный взгляд Клавдии прибавил: – Олег Николаевич – муж Натальи Иванес из двадцатой квартиры… сами же спрашивали!..

Дежкина увидела, как отворились двери лифта, из кабины вышел высокий молодцеватый мужчина, – совсем еще молодой мужчина, не старше тридцати пяти. Его темные густые волосы были аккуратно зачесаны назад, открывая высокий лоб. Он двигался походкой человека, хорошо знающего себе цену, как и то, что цена эта весьма высока.

Охранник поспешно отворил перед ним стеклянную дверь подъезда.

– Здравствуй, Сергей, – приветливо произнес Олег Николаевич, и на губах его возникла широкая улыбка, впрочем тут же слетевшая, как только он отвернулся.

Широким, решительным шагом он прошел мимо Клавдии.

– Олег Николаевич… минуточку! – окликнула Дежкина.

Он дернулся, словно от испуга, но тут же оправился, и улыбка вновь выскочила на губах.

Ни дать ни взять, классический высокопоставленный чиновник, смертельно боящийся непредвиденных ситуаций, даже если вся непредвиденность – в оклике случайного прохожего.

– Я из прокуратуры, следователь Дежкина, – поспешно представилась Клавдия.

– О! – сказал Олег Николаевич, округлив губы. – Мною заинтересовались органы?..

– Не вами, – но ваша помощь мне все-таки нужна…

Он посмотрел на часы, а потом поднял на собеседницу взгляд, исполненный искреннего сожаления:

– Извините, тороплюсь. Давайте условимся так: среда и пятница, с пятнадцати до восемнадцати, в мои приемные часы, – милости прошу. Но не теперь.

– Олег Николаевич, а у меня нет к вам вопросов…

– Вот как?..

– Но есть вопросы к вашей супруге.

– Что-что? – удивился он. – В каком смысле?

– Я знаю, что Наталью Иосифовну обслуживает сотрудница салона красоты «Шик» Журавлева…

– Ну? Разве в этом есть криминал?

– Разумеется, нет, – улыбнулась Клавдия, краем глаза увидев, как из-за угла дома вырулил и стал приближаться черно-лаковый «мерседес». – Однако дело в том, что Журавлева пропала… просто-таки бесследно растворилась, и я пытаюсь ее найти. Возможно, я смогу получить у вашей супруги нужную информацию…

Машина, едва слышно прошелестев, остановилась перед ними. Олег Николаевич взялся за дверную ручку.

– Не понимаю, – произнес он, и Клавдия усмехнулась: уже третий мужчина за сегодняшний день говорит, что не понимает ее. – Неужели вы думаете, что у моей жены могут быть какие-то отношения с парикмахершей. Да они едва знакомы!..

– И все-таки женщины иногда способны поделиться друг с дружкой кое-какими секретами…

– Невозможно, – отрезал Олег Николаевич. – Наталья сейчас отдыхает. Да и вообще… Я не вижу никакого смысла в этом допросе…

– Это не допрос! – возразила Клавдия.

– Послушайте, да я сам больше общался с вашей Журавлевой, чем Наталья. Я даже успокаивал ее однажды, когда Наталья была… ну, немножко не в духе… знаете, маленькие женские слабости, и накричала на парикмахершу ни за что ни про что…

– В таком случае, может быть, вы согласитесь поговорить со мной? – предложила Дежкина.

– Я же сказал: тороплюсь по делам. О Боже! – воскликнул Олег Николаевич, вновь поглядев на часы. – Я уже опоздал из-за вас!.. Давайте в пятницу.

– Мне нужно срочно…

– Ладно, черт с вами. Садитесь в машину. По пути поговорим.

Он был не слишком-то вежлив. Но Клавдия сделала вид, что пропустила все мимо ушей. Она прижала к груди свою продуктовую сумку и плюхнулась на заднее сиденье «мерседеса».

– Тяжела ты, шапка супрефекта!.. – пожаловался Олег Николаевич, покуда машина, набирая ход, выруливала со двора. – Ни днем, ни ночью покоя нет. И ведь, заметьте, никто спасибо не говорит, а все норовят укусить побольнее…

– Я не кусаюсь, – сообщила Клавдия.

– Рассказывайте, – усмехнулся Олег Николаевич. – Сами-то уже небось осуждаете: езжу на «мерседесе», у жены – приходящая парикмахерша…

– С чего вы взяли? Я бы тоже хотела «мерседес» иметь. И от дорогой парикмахерши бы не отказалась. Были бы деньги.

– Да, – вздохнул супрефект, – презренный металл, но без него – ни шагу.

Машина уже мчалась по оживленной городской магистрали как птица, и Клавдия, глянув в окно, подумала, что надо поторопиться с вопросами, не то путешествие подойдет к концу, а она так ничего и не узнает.

– Насчет Журавлевой, – напомнила она, подавшись вперед, – вы обещали рассказать…

– А что вас интересует? – рассеянно откликнулся собеседник.

– Все. Если вы, как говорите, с ней общались, она могла сообщить вам что-то интересное…

– Хм, – усмехнулся Олег Николаевич, – скажите, а вы когда-нибудь встречались с парикмахершами? Вы разговаривали с ними?.. – Он обернулся и одарил Клавдию лукавым взглядом. – Этих фифочек ничего, кроме французской парфюмерии и дорогих шмоток, не интересует.

– Плохо вы знаете парикмахерш, – заступилась Дежкина.

– Может быть. Но эта… как ее? Журавлева, да? – она как раз и есть чистопородная дура с зычным голосом и манерами полуинтеллигентки в первом колене. Все, чему ее жизнь научила, – держать кофейную чашечку, отставив пальчик, и не стряхивать сигаретный пепел на ковер.

– А вы злой!..

– Я? Что вы! Просто я смотрю на людей без розовых очков. Вот про вас бы я подобное никогда в жизни не сказал.

– Неужели?..

– Зря смеетесь. Хотите, назову ваш возраст, семейное положение, количество домочадцев… Хотите?

– Нет, – сказала Клавдия. В этот момент она вдруг подумала, что он не шутит. Он все это знает.

У него пронизывающий взгляд.

В газетах чиновников выставляют дураками, а он умен. По-настоящему, по-мужски. И в нем есть такая сила – натуральная, непритворная, и упрямство, и уверенность молодости, и здоровый цинизм. Новая генерация.

На мгновение Клавдия почувствовала нечто, вроде завистливого укола и сама удивилась этому. Она завидовала неведомой Иванес, у которой такой надежный и сильный муж, и завидовала всем молодым, у которых такие азартные и умные спутники.

Олег Николаевич улыбнулся и широким движением руки поправил ниспадающую прядь волос.

Машина затормозила на светофоре, и внимание Клавдии внезапно привлекла одна деталь, маятником закачавшаяся у зеркала заднего обзора.

Это была зеленая ароматическая елочка, – точно такая, как десятки других, найденных в квартире Журавлевой.

Клавдия следила глазами за раскачивавшейся елочкой и никак не могла ухватить мысль, стучавшуюся в мозг, игравшую с нею в прятки.

– Что? – спросил супрефект, увидав наморщенный лоб собеседницы, и она поспешила покачать головой: мол, нет-нет, все в порядке.

– Приятно было познакомиться, – сказал Олег Николаевич. – Я приехал, а вы… вас довезут, куда прикажете!

Он кивнул водителю, парню в клетчатой кепке и с тяжелым взглядом маленьких глаз, и захлопнул дверь «мерседеса».

14.15–16.04

– Сумку на досмотр… Что у вас в папке?

– Документы.

– Откройте, будьте добры… Спасибо. Табельное оружие при себе имеете?

– Нет.

Дежурный долго и внимательно изучал пропуск и наконец протянул его владелице.

– Ну, привет, Клавдия. Как жизнь?

– Живу помаленьку. – Клава спрятала удостоверение и улыбнулась.

– Все жуликов ловишь?

– Ловлю, Симыч, ловлю. А ты все сторожишь?

– Как видишь. Ладно, проходи. На этот раз пропускаю. Зато в следующий точно не пропущу.

– Ох, ты все обещаешь, обещаешь… – Она схватила сумку и пошла по длинному гулкому коридору тюрьмы.

Адвокат уже была на месте. Довольно молодая дама, простоватая на вид, даже как-то подчеркнуто простоватая. И от этого сразу располагающая к себе.

Они представились друг другу. У адвоката был такой неизъяснимый победный тон и в то же время – настороженный. Клавдия все хорошо понимала; как же Алукина – а так звали простоватую женщину – сумела убедить суд в несостоятельности обвинительного заключения. Это победа. Это большая победа. И Клавдии она теперь не спустит. Ни малейшего промаха.

Ну что ж, Клавдия будет предельно корректна.

В кабинете, пока не привели Гаспаряна, Дежкина быстренько разложила на столе документы, открыла маленькую форточку, чтобы проветрить помещение, и еще успела накрасить губы. Перед бандитами нужно быть во всеоружии. Хотя этот Гаспарян в общем-то и не бандит никакой. Так, мелкий, паскудный человечишко.

Пожалуй, не так уж мало на земле мужчин, которые не хотели бы уложить свою тещу в гроб. Но кому-то мешает страх, кому-то не хватает решимости, а кто-то просто знает такое слово – грех. А этот вот решился. И решился-то как-то по-трусливому, как крыса. Интересно, как он выглядит, что он за человек. Клава всегда испытывала какую-то робость перед каждым новым знакомством такого рода. Нет, это не страх, а довольно странная смесь интереса и гадливости, как в зоологическом музее, когда идешь в серпентарий смотреть на пресмыкающихся. Вроде и интересно, а в руки взять побоишься.

Наконец открылась дверь и Гаспаряна ввели в кабинет.

Он действительно оказался похож на крысу. Клава даже удивилась. Фамилия обязывала его выглядеть совсем по-другому, а он оказался низеньким плешивым человечком с длинным острым носом и маленькими бегающими глазками.

– Ну, здравствуйте, Гаспарян. Проходите, садитесь, – сказала она, когда вошедший обменялся рукопожатием со своим адвокатом.

Он часто закивал и сел на стул.

Клава, делая вид, что изучает бумаги, пристально поглядывала на подследственного из-за папки. А Гаспарян отсутствующим взглядом рассматривал собственные руки. Такое впечатление, что пришел не к следователю на допрос, а на прием к врачу.

– Давайте знакомиться. Я ваш новый следователь. Звать меня Клавдия Васильевна Дежкина.

– Ну не убивал я ее, товарищ следователь! – заныл вдруг он. – Простите, гражданин… гражданка. Нет, гражданин. Не знаю, как лучше. – Он махнул рукой и замолчал.

– Давайте лучше – госпожа. Теперь у нас все господа. Я госпожа следовательница, а вы господин заключенный. Как вас зовут? Полное имя, пожалуйста.

– Артур. Артур Кивович Гаспарян, – механически ответил он.

– Ну вот что, Артур Кивович. – Она захлопнула папку. – Я тут пыталась ваше дело изучить, но так и не смогла. Тут все так напутано, сам черт ногу сломает. – Клавдия мельком улыбнулась обезоруживающе Алукиной. – Так что давайте, вы мне все просто расскажете, хорошо? Медленно, подробно, по порядку, ничего не пропуская.

– Хорошо. – Он вздохнул. – Только, если по порядку, много времени займет.

– А я не спешу. – Она достала из сумочки диктофон и поставила на стол. – Если вы не против, я буду производить запись нашего разговора на магнитофон?

Адвокат кивнула. Гаспарян, поглядев на нее, безразлично пожал плечами.

– Сегодня у меня времени мало, всего час, но я и завтра приду, если потребуется, и послезавтра. Так что вы не спешите. Можете начинать. – И нажала на кнопку записи.

Он откашлялся, как будто собирался декламировать стихи, и зачем-то пригладил остатки волосяного покрова на голове.

– Ну не убивал я, честное слово, не убивал.

– Хорошо, хорошо, не убивали. – Клава опять улыбнулась Алукиной. – Но это не единственное, что я хотела бы от вас слышать. Вы лучше мне все попроще объясните, что тут у вас в деле написано, а там мы все вместе разберемся, убивали вы или нет.

– Ну это, у нас с ней отношения были очень плохие, – начал он.

– В смысле?

– Ну плохие, и все. Проще говоря, ненавидела она меня. Ну и я ее, конечно. – Он вздохнул. – Это с самой нашей свадьбы началось. Вы представляете, она от нас еду прятала.

– Как это?

– Да очень просто. – Он пожал плечами. – Мы тогда мало зарабатывали. Я только на работу устроился, а жена еще в институте училась. Ну нам, конечно, не хватало. А она в ВЦСПС секретаршей была. Зарплата, премиальные, прогрессивка, паек в распределителе. И все сама лопала. Маленькая, худая, и куда в нее столько влезало? Нет, мы, конечно, ее еду не трогали. Но я раз масла попросил, у нас кончилось, так она такое закатила… С тех пор и не трогали. А однажды она скандал устроила, что мы ее курицу украли. А мы уже с неделю одними картофельными котлетами питались. Помните, раньше продавали?

– Помню, помню. – Клавдия кивнула. – По рубль пятнадцать. Хорошие были котлеты. Их, знаете, с тушеными бараньими ребрышками хорошо, только ребрышки нужно сначала… – Она запнулась. – Вы продолжайте.

Гаспарян улыбнулся.

– Ну с тех пор я ее и возненавидел.

– И за это решили убить? – спросила Дежкина.

– Нет, не за это.

– А за что?

– За квартиру, там же все написано.

– Я знаю, что написано. Но вы мне все равно расскажите. Мы же договорились – по порядку.

– Артур Кивович, вам скрывать нечего, – тихо сказала Алукина. – Говорите спокойно.

– Да-да, конечно. – Гаспарян грустно улыбнулся. – Просто вспоминать противно.

– Я понимаю. Мне эти ваши признания слушать тоже не больно приятно. Так что давайте друг другу поможем.

– Хорошо… Она меня прописывать не хотела. Я же не москвич, родом из Подольска. Сначала меня это не очень волновало. Хотя и были проблемы. А потом, как стали лиц кавказской национальности гонять, тут у меня и началось. Это ведь не моя фамилия, Гаспарян, я фамилию жены после свадьбы взял.

– Зачем? – удивилась Клава.

– Да у меня смешная фамилия была. Весь Подольск смеялся.

– Ну и какая же фамилия?

Артур покраснел.

– Зайчишко. Представляете, Артур Кивович Зайчишко. Разве можно жить с такой фамилией? Да еще грузин по паспорту. Грузин Артур Зайчишко. У меня мать была наполовину грузинка, вот и решила меня грузином сделать. Тогда в Подольске мода на грузинов была.

– Это к делу не относится, – вставила адвокат.

– Ладно, дальше, – Клава старалась придать лицу серьезное выражение.

– А что дальше, – он махнул рукой, – ловят менты чуть ли не каждый день и штрафы дерут. У меня, дескать, временной прописки нет. Я им паспорт показываю, что у меня тут жена, а они только смеются. «Ты себе фиктивный брак сварганил. Если бы настоящая жена была, давно бы прописала». Я им про тещу, а они еще больше смеются. «У всех теща!» Три раза в обезьяннике ночевал.

– Это что, в зоопарке? – удивилась Клава.

– Нет, в отделении. Так у них камера для задержанных называется. Мы уже с женой хотели самовольно меня прописать, это можно. Но эта зараза… Простите, моя теща, она как-то без нашего ведома квартиру ухитрилась приватизировать. И как ей это только удалось? И вообще заявила, что завещание на своего племянника составит, который в Сыктывкаре живет, мы его в глаза не видели, и мы вообще без квартиры останемся. Вот тогда я и решил ее укокошить, пока она этого сделать не успела.

– Да-а, дела… – Клавдия Васильевна улыбнулась и покачала головой. – А жена знала?

– Ну что вы?! – испуганно воскликнул он. – Нет, конечно! Она бы меня отговаривать начала, испугалась бы.

– А вы, значит, не испугались?.. Ну и как же вы это сделать собирались?

– Как?.. Известно, как – телевизором.

– Чем-чем? – Клава даже открыла рот от удивления.

Алукина гордо поджала губы.

– Телевизором, – спокойно повторил он.

– А как это?

– Да очень просто. Я же инженер-технолог.

– Ну и что?

– Ну как это вам попроще объяснить? – Глазки у него вдруг заблестели, он заерзал на стуле. – Я гениальную конструкцию придумал. Очень сложную и гениальную. Если бы получилось, то никто бы не докопался.

– Ну и в чем же она состояла, эта ваша конструкция?

– Понимаете, – Гаспарян даже руки потирал от удовольствия, – я высчитал у телевизора в динамике определенную громкость, при которой начинает резонировать стена напротив. Там у нас книжная полка висит, как раз у нее над головой. И стоило ей сесть смотреть свою долбаную «Санта-Барбару», через полчаса от этого резонанса дюбеля бы не выдержали и полка бы громыхнулась ей на голову.

– Да, вы правы, – Клава вздохнула. – Нудный сериал. И тянут, и тянут, уже четвертый год.

– Вот-вот. Я целый месяц, как идиот, звук настраивал, частоту определенную подбирал, и все в лабораторных условиях. Чтобы и резонанс был, и эту мымру громкость бы устроила. Потом угол подбирал, куда этот динамик направить, полку расшатывал до определенного состояния, при котором эти дюбеля выскочат, и все насмарку.

– Почему? – удивилась Клава. – Ошиблись в расчетах?

– Зайчишко никогда не ошибается! – вскипел Артур. – Просто у этой дуры кошечка на кресле уснула, она ее, видите ли, будить не хотела. Меня она, видите ли, в два часа ночи разбудить может, чтобы я ей воды кипяченой принес, снотворное запить, а кошечку будить не хотела. Принесла табуретку из кухни и совсем в другом месте пристроилась. Вот полка на эту кошечку и грохнулась.

– И что, убила? – испугалась Клавдия Васильевна.

– Как же, держи карман. Ее убьешь, пожалуй. Подлокотники помешали. Киска с перепугу только с ума сошла, вот и все.

– Как это, с ума сошла? – не поняла Клава. – Разве это возможно?

– Еще как! Глаза косые, ходит все время боком и гадит где ни попадя, вонь по всей квартире.

– Ну хорошо, а потом?

– А что потом, потом она скандал закатила, что я полку прибить нормально не могу, ее милую кисочку калекой сделал.

– Нет, я не про это. – Клава посмотрела на часы. Время еще есть. – Вы рассказывайте, что дальше было.

– А дальше я стал что-нибудь новое придумывать, – ответил Гаспарян.

– Ну и как, придумали?

– Конечно. Я же инженер-технолог, а не какой-нибудь там слесарь.

– И что же вы придумали? – Клава ухмыльнулась.

– Потрясающую конструкцию. – Гаспарян даже придвинулся поближе к столу. – Если бы она сработала как надо, я бы сейчас тут не сидел, а утешал бы жену, похоронившую свою любимую мамулечку. И намного раньше похоронившую, чем это произошло на самом деле. Вот так-то.

– И что же это была за конструкция?

– Пылесос, – сказал он почти шепотом.

– Пылесос?

– Ну да. Просто до невозможности, правда? – Он захихикал.

– Ну я пока не совсем понимаю… – Клава пожала плечами. – И как он действовал?

– Элементарно. Не сложнее детского конструктора. Под диван кладется клубок ниток, так, чтобы его не было видно. Когда эта... моя теща начнет пылесосить свою комнату, заметьте, только свою, а она это делает регулярно, она конечно же высосет клубок из-под дивана. Естественно, захочет его поднять. Потянет за ниточку, а ниточка эта привязана к швабре. Еле-еле привязана, как раз настолько, чтобы швабра эта упала, и упала как раз на дверцу шкафа, которая чуть-чуть, совсем незаметно, приоткрыта, буквально на пять миллиметров. Но от удара швабры она закрывается и сверху летит целая куча старых тяжеленных ваз, которые теща там хранит. Хоть одна, да обязательно долбанула бы по башке. А если бы долбанула, то точно насмерть. Я сам каждую взвесил. Самая легкая пять килограмм весила. Помните, они раньше модные были, из разноцветного стекла, с пузырьками внутри.

– Помню, конечно. – Клава кивнула. – У меня у самой такая есть. Сослуживцы на день рождения подарили.

– Вот-вот, я и говорю, все они такие, сослуживцы – никакой фантазии. Ей тоже каждый год по штуке дарили, у нее целая коллекция была на шкафу. Теперь уже нет, слава Богу. Штуки две уцелело.

– А почему же тогда не получилось? – спросила Клава.

– Опять кошка. – Гаспарян тяжело вздохнул. – Всю жизнь мне эта кошка испортила. Кого я больше всех ненавижу, так это тещу и кошку, пусть земля будет пухом им обеим.

– Что, тогда убило кошку? – опять испугалась Клавдия Васильевна.

– Это к делу не относится, – снова вставила Алукина.

– Нет, в тот раз не убило, – все-таки сказал Артур. – Она тогда выудила этот моток из-под стола и вздумала с ним поиграть. А теща как раз на кухне была. Ну, вся моя конструкция, конечно, сработала, вазы посыпались вниз, ногу этой твари сломали и кусок хвоста отсекли. Месяц в гипсе проковыляла, а от хвоста только половина осталась. Такие-то вот дела.

Гаспарян как-то вдруг загрустил, даже глаза увлажнились. Клавдия подумала, что в последние дни у нее что-то много домашних животных под ногами крутится. Фома, дохлый далматин, теперь вот еще кошка…

Она вдруг выключила диктофон и стала собирать вещи.

– Что, допрос закончен? – испугался Гаспарян.

– Да, мне, к сожалению, пора, меня свидетель ждет, – сказала Дежкина. – Но вы не волнуйтесь, я через пару деньков заскочу, еще поболтаем.

– А я вам еще про мой самый грандиозный проект не рассказал, – умоляющим голосом заныл он.

– Артур Кивович! – одернула подзащитного Алукина.

«Наверное, его не очень-то любят сокамерники, – подумала Клавдия. – Бьют, наверное…»

– Вот в следующий раз и расскажете.

Она вдруг поймала себя на том, что не испытывает никакой злобы к Артуру. Просто брезгливость. Как будто смотришь на этих самых пресмыкающихся. Они противные, скользкие, копошатся там, за стеклом, а тебе их жалко, что они такие гадкие.

Вот и он. Маленький, злой, закомплексованный человечишко. Хотел хоть один поступок в жизни совершить, да и то не получилось. Он из тех людей, которые, если захотят повеситься, то напишут завещание, а в самый последний момент у них веревка оборвется.

– Скажите, госпожа следователь, а может, мне все-таки разрешат свидание с женой? За примерное поведение, – спросил он как-то развязно. – За чистосердечное признание и помощь следствию.

– Вы же знаете, Гаспарян, во время следствия не положено. – Она развела руками и нажала на кнопку вызова караульного.