Текст книги "Госпожа следователь"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

16.12–17.44

Илья Николаевич встречал Клавдию и Игоря на проходной технического корпуса телецентра. Он самолично снес в бюро пропусков бланк-заявку, сам же взял два пропуска и еще приятельски-шутливо сообщил придирчиво рассматривающему паспорта Дежкиной и Порогина постовому милиционеру:

– Эти товарищи со мной. Не беспокойтесь, они не террористы.

Илья находился в прекрасном расположении духа, хоть внешне выглядел неважнецки – весь какой-то ссутулившийся, нервный, дерганый, будто не спал несколько ночей подряд.

– Вы не заболели? – обеспокоенно спросила Клавдия, когда они поднимались в скоростном лифте на двенадцатый этаж. Впрочем, скоростной – это одно название. Как кобель у фонарного столба, лифт неизменно останавливался на каждом этаже, люди выходили и входили.

– Нет, с чего вы взяли? – удивился Илья, и правая его щека как-то неестественно заколыхалась.

– Глаза на мокром месте, слезятся.

– Посмотрел бы я на ваши глаза, если б вы с утра до вечера у компьютера посидели.

– Разве у вас нет защитного экрана? – показал свою эрудированность в области компьютерных технологий Игорь.

– Есть, да какой от него толк?

– Илюшенька, а сколько это будет стоить? – робко поинтересовалась Клавдия. Истинную цель визита решено было не выдавать – пришли они якобы затем, чтобы обзавестись пейджерами. Дребедень несусветная, но сосед поверил.

– Смотря для кого. С вас, моя благодетельница, ни копейки не возьму.

– Да мне в общем-то не нужно… Игорьку бы справить… Ему по службе необходимо.

– Справим-справим, – пообещал Илья. – По первому разряду.

Он ввел гостей в просторное светлое помещение, перегороженное вдоль и поперек невысокими ширмочками. За этими ширмочками, в крохотных закутках, сидели операторы – мужчины и женщины, именно они принимали информацию от абонентов и немедленно передавали их на пейджеры. Ежесекундно раздавались десятки телефонных трелей, и десятки бесстрастных голосов одновременно произносили: «Коммутатор».

– Полюбуйтесь моими владениями, – горделиво говорил Илья Николаевич, петляя между ширмочками. – Держать под своим началом сто двадцать человек, это вам не хиханьки.

– Тяжело приходится? – В голосе Дежкиной проскользнуло искреннее сочувствие.

– С одной стороны тяжело, – Илья наконец добрался до своего рабочего стола и присел на самый его краешек, оставив два свободных стула для гостей, – но с другой… приятно. Начальник, как-никак. Кофе хотите?

– Можно, – в один голос ответили Дежкина и Порогин.

– Светуль! – крикнул Илья куда-то за ширму. – Два капучино и один как всегда!

– С сахаром? – донеслось из-за ширмы.

– Я же сказал, как всегда! – И опять правая щека Ильи вытворила невесть что, начала подпрыгивать и дергаться.

– Новых хохмочек не было? – как бы невзначай поинтересовалась Клавдия. – Чудило не объявлялся?

– Тридцать пять – шестнадцать? Как же, объявлялся. – Видно, Одинцову хотелось похвастаться своей значимостью и начальственностью, и он деловито уткнулся в какие-то бумаги, в беспорядке лежавшие на столе. – Но на этот раз ничего смешного, сообщение как сообщение. Тут по другому номеру кто-то прикольнулся, животики надорвешь…

– А что все-таки тридцать пять – шестнадцать? – перебила его Клавдия Васильевна. – И можно как-нибудь узнать его адрес?

– Зачем? – удивленно вскинул брови Одинцов.

– Нужно… – неопределенно ответила Дежкина. – Очень нужно, Илюшенька.

– Нет, адрес определить нельзя, – так и не поняв, к чему клонит соседка, отрицательно покачал лысеющей головой Илья. – Это засекреченная информация, у меня нет к ней доступа.

– А если как-нибудь попытаться выяснить? – с надеждой посмотрела на него Клавдия Васильевна. – Какими-нибудь обходными путями, а?

– Вы хотите, чтобы меня с работы турнули? – Одинцов воровато отвел взгляд в сторону. – Да за такие дела… Нет, и не просите…

– У меня в компьютерном отделе есть парнишка знакомый, первоклассный хакер, – шепнул Клавдии Игорь. – Ему в чужую сеть залезть – раз плюнуть.

– Больше двух говорят вслух, – обиделся Илья.

– Простите, пожалуйста, – примирительно улыбнулась Дежкина. – Так что за сообщение-то?..

Илья на пару минут исчез за ширмами и вернулся, держа в руках длинную полоску бумаги.

– Вот, – он протянул ее Игорю. – Только никому об этом ни слова. Обещаете?

Дежкина и Порогин многозначительно переглянулись. Зыбкие, основанные на простой интуиции догадки превратились теперь в твердую уверенность. Без сомнений, они получили последнюю строчку шифрованного стихотворения, и в ней указывалось время переброски наркотиков через границу:

 
Все поезда – синонимы напасти.
Мне самолет милее и родней.
Я шлю тебе, мой друг,
            щепотку с-0-т-0-р-0-а-с-0-т-0-и,
Встречай ее в начале школьных дней…
 

– Что у нас сегодня? – спросила Клавдия Илью.

– Пятница. Седьмое сентября…

18.50 – 20.02

Началось!.. – это слово молоточком стучало в мозгу, вертелось на языке, саднило занозой, и Клавдия ничего не могла поделать с этим.

Она привыкла доверять своей интуиции.

А интуиция подсказывала Клавдии… – да нет, не подсказывала, не нашептывала, а кричала во весь голос! – что события теперь завихрились, ускорились и помчались, будто снежный ком.

Началось!..

Надо ждать чего-то необыкновенного, из ряда вон.

Честно признаться, Клавдии в этот момент более всего на свете хотелось упредить происходящее. Она всегда считала, что верхом профессионализма в следственном деле является раскрытие преступления до того, как оно совершается, а не пожинать его горькие плоды.

Увы, обстоятельства, как правило, вели Дежкину за собой, а не она диктовала собственную волю. Нет уж, теперь она поведет! Жестко и властно. Вот для этого она теперь едет не домой, к мужу и детям, а в тюрьму, на допрос. В Бутырки.

– Не знаю. Ничего не знаю.

Ирина Журавлева, ссутулив плечи, сидела перед Клавдией на краешке стула. Голова ее была опущена, а губы сжаты. Прошел-то всего день, а как девушка изменилась. Просто тень бледная.

Адвокат, пожилой сухощавый дядечка, хмурил брови.

– «Не знаю», – это я уже слышала, – сказала Клавдия. – Мне же хочется узнать, что именно ты знаешь.

Она выделила последнее слово интонацией.

Адвокат хмыкнул.

Допрашиваемая кинула на следователя короткий неприязненный взгляд.

– Что вы от меня хотите?! – закричала она. – Я уже все рассказала! Все, что могла!

– Все, что хотела, – поправила Клавдия. – А могла бы рассказать куда больше.

Журавлева заплакала.

Адвокат прочистил горло, но ничего не сказал.

– Неужели вы не понимаете? Как женщина женщину!.. Если бы у вас был любовник, неужели вы б не хотели…

– У меня нет любовника, – сказала Клавдия. – А вот если бы у меня был любимый человек… ну, то есть если бы не было мужа, а был жених… или кто-то в этом роде, – сбивчиво пояснила она, – то я бы хотела доставить ему приятное, а не причинить хлопоты.

– Я не понимаю, что вы от меня хотите! – всхлипывала Ирина?

– Правду. Я хочу услышать правду: как все происходило в действительности. Как и – самое главное – почему?

– Дайте мне сигарету!

– Не курю.

– Я же не спрашиваю, курите ли вы. Я спрашиваю: не найдется ли сигаретки?..

– А как насчет чашечки чаю? – подмигнула Дежкина.

– Давайте.

Адвокат сглотнул слюну.

Покуда Клавдия возилась с чашками и заварочным чайником, Журавлева исподтишка наблюдала за неспешно обстоятельными движениями ее рук и спокойным выражением лица.

– Не понимаю, – сказала она зло, – как это женщина может по доброй воле пойти в ментовку!..

– Куда-куда? – изумилась Клавдия.

Ирина усмехнулась:

– Вы слышали!.. К легавым! К мусорам!

– Журавлева, – наконец укоризненно сказал адвокат.

– Я надеялась, что ослышалась. Милая моя, моя работа не так плоха, как это может показаться с твоего места, – Дежкина кивнула на стул, на котором во время допросов располагались подследственные. – Между прочим, это очень интересно: разгадывать загадки. Я же не бегаю с пистолетом по крышам и не палю куда попало. Я вообще с оружием, если честно, не в ладах…

– Ну да? – скривилась Журавлева.

– Представь себе, – улыбнулась Клавдия. – А я слышала, что ты в своей профессии – ас.

– Клиенты не жалуются, – кратко ответствовала Ирина.

– У тебя специальность непростая, я знаю, – кивнула Дежкина, протягивая Журавлевой чашку с дымящимся напитком. – Я бы не сумела, точно. Терпения не хватило бы. Да и руки надо иметь… ловкие, что ли. У тебя ведь есть в работе свой конек… ну, прическа какая-нибудь или фирменный макияж?.. – Адвокату она тоже подала чашку.

– Разумеется, – кивнула Журавлева, несколько успокоившись.

Она не понимала, куда клонит следователь.

– И что же конкретно?

– Ну… я умею делать глаза. – Ирина отхлебнула чаю. – Знаете, для женщины ведь глаза – самое главное. Не платье, не фасон стрижки, не бриллианты в ушах. Главное – глаза. Если глаза пустые или глупые, никакие бриллианты не помогут. По крайней мере, если и сам мужик не дурак. А у моих клиенток мужья у-умные!.. Ну, вот, я рисую такие глаза!.. Закачаешься!

– Ага, – кивнула Клавдия, – замечательно. И у меня есть свой конек. Я по глазам читаю… и кое-что вычитываю. Ну и еще по всяким мелким деталям. Я умею восстановить происшедшее с достаточной степенью точности, даже если не знаю многих фактов. Вот, к примеру, твоя история…

– Да?

Журавлева приготовилась слушать. Скепсис сквозил во всей ее позе и в выражении лица.

Дежкина тоже неспешно прихлебнула остывающего чайку и начала:

– Жила-была на свете девушка… красивая, сообразительная…

– Я, что ли? – иронически повела бровью Ирина.

– Видишь, и ты уже кое о чем догадываешься, – улыбнулась Клавдия и продолжала: – Жила-была девушка, горя не знала… и вот решила она каким-то образом свою жизнь разнообразить.

– Хорошее слово – разнообразить, – вставила Журавлева. – Сами придумали?

– А что такое «разнообразие» в наше время? – ответила вопросом на вопрос Клавдия. – Это когда в кармане много денег, а стало быть – много возможностей, верно?.. Девушка наша зарабатывала неплохо, обслуживая высокопоставленную клиентуру. По крайней мере, в глазах рядового гражданина она могла бы выглядеть миллионершей…

– Ну уж! – хмыкнула Ирина, а Клавдия по-матерински посоветовала:

– Не прибедняйтесь, я ведь справлялась… Так вот, как говорят в народе: на ловца и зверь бежит. А зверем этим оказался один оч-чень важный чиновник…

– Херня! – грубо сказала Журавлева, но в глазах ее явственно мелькнул испуг.

Разумеется, это не ускользнуло из внимания Дежкиной.

Адвокат снова сдвинул брови.

– Да-да, именно чиновник, – подтвердила Клавдия, а для себя вычеркнула из состава подозреваемых всех чиновничьих жен и домочадцев. Вряд ли Журавлева отреагировала бы столь очевидно, если бы Клавдия не попала в десятку. – Итак, – продолжала она, – некое высокопоставленное лицо предложило нашей героине подзаработать. Чтоб и на хлеб с маслом, и на блины с икрой, и на Багамы с Канарами хватило. И, главное, на наркотики. А героиня не стала бежать от собственного, как ей казалось, счастья…

Ирина нервно заерзала на стуле.

Клавдия замолчала, давая ей возможность задать волнующий вопрос.

С кроткой улыбкой она глядела в лицо подследственной и наблюдала за бегающими глазами.

– Не понимаю хода ваших мыслей, – не выдержала Журавлева. – Неужели из того, что я состояла в близких отношениях с Черепцом, следует, что мне нужны были деньги?.. Вы ведь сами признали, я неплохо зарабатываю и вполне могу содержать себя и оплачивать некоторые мелкие жизненные удовольствия…

Клавдия покачала головой.

– Милая вы моя, зачем нужен сумрачный и нелюдимый любовник, и немолодой к тому же, если есть лихой и рьяный, а?..

– Это вы о ком, интересно?

– О Денисе Харитонове, разумеется. Или у вас с ним платонические отношения?..

– Представьте себе! – огрызнулась Ирина.

– Не представляю, – отозвалась Дежкина. – Достаточно было понаблюдать за вами пять – десять минут, чтобы сделать правильные выводы. Итак, что мы имеем? На глазах у молодого любовника ты заводишь себе воздыхателя постарше, который тебе явно не симпатичен. Спрашивается, зачем?

– Чтобы украсть собачку! – ехидно выпалила Журавлева.

– Вот теперь ты сказала правду, – одобрила следователь, – чистейшую правду! Тебе нужен был Фома – а для чего?..

– Я умираю, – губы подследственной покривились от недоброй усмешки, – ну и херню вы плетете! Я терпеть не могу собак!..

– И это тоже звено в цепи наших доказательств, – подхватила Клавдия. – Ты не любишь Черепца… не выносишь собак… и все-таки похищаешь маленького беспородного пса. Улавливаешь, куда я клоню?..

Журавлева пожала плечами: мол, мели, Емеля…

– Что ж, вернемся к нашей истории. Вот как она теперь выглядит. Жила-была девушка, и встретился ей важный-преважный чиновник, и предложил он ей: давай-ка мы с тобой, красавица, заработаем кучу денег. Как? – спросила девица. Очень просто, ответил чиновник, укажу я тебе на одного человечка, вотрешься к нему в доверие и похитишь у него маленькую собачку. А собачка не простая, она много чему обучена. Например, искать и находить редкие наркотики…

– Наркотики? – весьма натурально изумилась Журавлева. – Кто – эта шавка?..

Клавдия не торопясь сделала несколько глотков из чашки. Чай совсем остыл и потерял свой терпкий вкус, но Дежкину это теперь не волновало.

– Вот, собственно, и весь сказ, – произнесла она. – Собачка, как ты и говорила, сбежала, и это внесло сумятицу в ваши планы. Я долго думала-размышляла, какой смысл был красть несчастного пса, если на его место могли бы доставить нового, так же хорошо выдрессированного на поиск наркотиков…

– Да, – поддержала Ирина, и в глазах ее вспыхнула надежда, – какой, спрашивается, смысл?..

– Сегодня, представь, еду в троллейбусе. Троллейбус, как всегда, битком, и мается недалеко от меня сухонькая такая бабулька. Мается и беспрестанно чихает. Аллергия у нее, представь. Черный перец от гвоздики по запаху отличить не может… Впрочем, боюсь, ты тоже, – улыбнулась Клавдия.

– Ну и что? – сдавленным голосом спросила Журавлева.

– Да то, что вы не собирались убивать собаку. Вам надо было испортить ей нюх, верно? – С неожиданным проворством Клавдия перегнулась через стол и заглянула собеседнице в самую глубину зрачков.

Журавлева невольно отшатнулась, и лихорадочный румянец сменился мучнистой бледностью.

Она была испугана – да как!

Клавдия удовлетворенно кивнула, будто получила подтверждение самой важной своей догадки.

Адвокат шумно выдохнул.

– Вы пытались отбить Фоме нюх, – сказала она, – и использовали для этого всякую гадость, вроде просроченных гормональных таблеток. А чтобы не ошибиться ненароком, экспериментировали на другом животном – том самом, что издохло в мучениях в вашей квартире. Видимо, вы переусердствовали, превысили дозу и отравили ни в чем не повинную псину… так?

Ирина молчала, уставясь в пол и покусывая губу.

– Вы собирались вернуть Фому Черепцу уже неспособным к поисковой работе. Надо думать, ваш старший советчик рассчитывал, что это обстоятельство обнаружится не сразу, и тем временем удастся ввезти в страну из-за рубежа крупную партию рэйджа. Но, как я говорила, Фома ненароком сбежал и тем самым смешал все карты.

– Какая херня, – металлически выдавила из себя Журавлева.

– Ты, быть может, хороший парикмахер и косметолог, но скверная актриса, – сказала Дежкина.

– Не вам судить…

– Скажу по правде, план мне представляется безукоризненным, – сообщила Клавдия, – Но, несмотря на это, существует в нем значительный изъян. Дело в том, что перед началом поиска собаку непременно проверяют на дееспособность, так сказать. И лишь когда убеждаются, что она по-прежнему безошибочно реагирует на наркотик, ее выводят на дело. Так что ваши труды были бы тщетны даже в случае успеха предприятия.

– Что вы от меня хотите? – устало спросила Журавлева. Она уже не изображала из себя неприступную крепость и сидела как в воду опущенная.

Глаза потухли, а плечи опять ссутулились.

Кажется, она потеряла способность к сопротивлению.

– Вы – умная молодая женщина, – сказала Дежкина, переходя вдруг на «вы», Она чувствовала знакомую ломоту в членах, свидетельствовавшую о наивысшей степени напряжения и концентрации. Если интуиция не обманывает, Журавлева была готова раскрыться, и Клавдия не собиралась упускать этот момент. – Вы – умная женщина, – повторила она, – и должны понимать, что оказались в крайне тяжелом положении. Вы ведь не рассчитывали, выкрадывая невзрачную собачку, что будете втянуты в дело о наркотиках, отягощенное к тому же двойным убийством. Думаю, вам надо идти ва-банк. Чистосердечное признание – не пустой звук. Это возможность значительно облегчить себе меру наказания. Речь идет не о двух-трех днях за решеткой, а о нескольких годах вашей молодой жизни. Согласитесь, игра стоит свеч. Вдумайтесь! Год или два, поставленные на кон. А?..

Она замолчала, пытливо глядя на Журавлеву.

Кажется, в той происходила мучительная борьба. Она словно бы готова была выдать мучившую ее тайну, но смертельно боялась при этом поплатиться. Оглянулась на адвоката. Тот молчал.

«Что же это за человек, если даже под семью замками способен наводить ужас на сообщников?» – невольно подумала Клавдия, испытывая нечто вроде суеверного восхищения перед тайным и могучим противником.

– Я могу помочь, – прибавила она, чувствуя, что надо подтолкнуть еще немного подследственную. – Вот список. Это фамилии людей, которых вы обслуживали по работе. Кое с кем мне уже довелось пообщаться. Более того, могу сказать, что есть определенные подозрения на счет некоторых конкретных лиц. Но если я назову их сама, будет поздно говорить о каком-либо чистосердечном признании. Вы меня понимаете?..

Клавдия помахала в воздухе тетрадкой.

Журавлева, не отрываясь, с отпечатавшимся в глазах страхом следила за невинным порханием желтоватой бумаги.

– Как вы поняли, мне уже практически все известно. Вы никого не выдаете, вы лишь подтверждаете… – продолжала давить Дежкина.

У подследственной задрожали губы. Она снова оглянулась на адвоката. Тот кивнул.

– Вы… вы не обманываете меня? – прошептала Ирина. – Вы сможете защитить меня от него?..

– Разумеется, – успокаивающе произнесла Клавдия, улыбнувшись как можно радушнее.

– Это… это страшный человек… Вы не знаете… не можете знать. – Она судорожно поднесла к губам чайную чашку, но чашка уже была пуста. – Нельзя мне еще чайку? – жалобно попросила она.

– Конечно.

Дежкина спокойно, по-домашнему неспешно включила кипятильник, вставив его в заполненную водой литровую банку.

Ирина, будто завороженная, с мученическим выражением на лице наблюдала, как на серой спирали кипятильника начали образовываться пузырьки, расти и кучиться, и как они затем веселой гурьбой устремились кверху, взбивая воду белым ключом.

Клавдия заварила чай и протянула чашку подследственной.

Журавлева лихорадочно глотнула, обожглась и приоткрыла рот, стараясь унять боль.

– Не торопитесь, – посоветовала Дежкина, – сейчас остынет. А пока… пока расскажите мне…

Она вновь дружелюбно улыбнулась, дабы не выдать своего крайнего волнения.

– Он… он никого не пощадит… и меня… если узнает… У него длинные руки… Пообещайте, что со мной ничего не случится!..

– Разумеется. В этих стенах, как ни парадоксально, вы в большей безопасности, чем где бы то ни было.

– Да… Да-да, – кивнула Журавлева. – Я скажу вам… я все расскажу… В конце концов, какой мне резон молчать!.. Я еще молодая… у меня жизнь впереди. Зачем мне брать на себя чужую вину… уж раз вы и без того все знаете!..

– Назовите его, – вкрадчиво прошептала она.

– Я… я боюсь!.. – наконец прошептала она.

Следователь улыбнулась и мягким движением руки положила перед ней список с фамилиями.

– А мы сейчас вот что сделаем, – предложила она, извлекая из ящика стола карандаш и лезвие и принимаясь оттачивать твердый грифель. – Вы ничего не будете говорить… ничегошеньки, а только поставите галочку напротив нужной фамилии. И все.

Она протянула карандаш Журавлевой.

Та взяла его дрожащей рукой и, все еще не в силах решиться, занесла над бумагой.

Затаив дыхание, следила Клавдия за острым подрагиванием грифеля в тонких пальцах.

– А!.. чего я, собственно, боюсь! – вдруг вскричала Ирина с неожиданной яростью. – Кто он мне, в конце концов, – брат, сват!.. Пускай получит свое!..

И она высоко занесла карандаш, намереваясь вонзить в одну-единственную, так пугающую ее фамилию…

И тут раздался взрыв.

Он сотряс здание, казалось, до самого основания.

Зазвенели стекла, а со стола упал кипятильник.

Следователь и подследственная одновременно поглядели на дверь: первая – с явным недоумением и досадой, вторая – с ужасом.

За дверью послышался топот ног, крики.

Журавлева выронила карандаш из рук. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Лицо ее стало белее мела.

Откуда-то сверху сиреной донесся сигнал общей тревоги.

Клавдия распахнула дверь.

– Это в камерах, – крикнул ей пробегавший мимо милиционер. – Кажется, в мужской!..

– В чем дело?! – раздраженно воскликнула Клавдия.

Адвокат вскочил.

– Это он! – завизжала Журавлева. – Ой, спрячьте меня скорее!.. Это он!..

– Сейчас же успокойтесь! – рявкнула на нее Дежкина. Это было так неожиданно и ей не свойственно, что на мгновение Журавлева и впрямь смолкла. – Сейчас я все узнаю. Сидите спокойно.

Она сняла трубку и постучала по телефонным рычажкам.

Связи не было.

– Алло? – сказала Клавдия, чтобы хоть как-то выиграть время и сообразить, что делать дальше.

В этот момент дверь в кабинет распахнулась и на пороге возник Симыч.

– Ой, Клавдия, – пролепетал он, не успела Дежкина сделать протестующий жест, – там твоего подследственного убило… Харитонова.

– А-а-а!.. – завопила Журавлева, сползая на пол, – спрячьте меня, укройте меня от него!.. Ой, мамоньки, помогите… спрячьте!..

– Имя! – крикнула Клавдия, нависая над скорчившейся подследственной. – Назовите имя!..

– А-а-аа!.. Я боюсь… нет!.. Спрячьте меня!..

– Имя!!!

Но следователь уже понимала, что дальнейшие расспросы совершенно бесполезны.

От животного ужаса подследственная, казалось, вот-вот утратит рассудок. Она сидела на полу, прижавшись к ножкам стула, и тихонько поскуливала, втянув голову в плечи.

Еще минуту назад она готова была открыть следствию организатора изощренного преступления, а теперь одна лишь мысль о нем приводила Журавлеву в состояние комы.

– Заприте меня, – бормотала она в полубреду, – держите меня крепче!..

– Уведите, – приказала Клавдия Симычу.

Тот озадаченно похлопал глазами.

– Что ж ты, Симыч, мать твою! – в сердцах кинула ему Дежкина и вышла из кабинета вон.

В Бутырках была паника. Какой-то офицер повел Клавдию за собой. И вдруг спросил:

– Из какой камеры?

– Я следователь! Я Дежкина! Веди меня к Харитонову, – заорала Клавдия.

В стене зияла огромная дыра, сквозь которую видно было вечереющее небо.

Груда обломков на полу.

Тело Харитонова успели накрыть простыней. На белом проступали бордовые пятна. Выглядывавшие из-под простыни ноги в ботинках без шнурков были нелепо раскинуты носками внутрь.

– Вот тебе и е-мое, а сбоку бантик, – сказал подошедший контролер. – Твой подопечный? – он кивнул в сторону тела.

– Мой, – с трудом выдавила Клавдия.

– Был твой, – поправил неизвестно как оказавшийся тут Симыч. – А Гаспаряном тоже ты занимаешься?

– Ну?..

Симыч развел руками и вздохнул:

– Везет тебе сегодня, Клава. По-черному.

– А что?..

– Сбежал твой Гаспарян. Такие дела…