Текст книги "Госпожа следователь"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Четверг. 8.56–10.36

Это было просто чудо.

Клава увидела его еще издали, как только вошла. Сразу бросилось в глаза. Такого она никогда не видела. Бывает так – увидишь что-нибудь, и как будто не ты это что-то выбрала, а оно тебя.

И все.

И любовь навеки.

Клава подошла к прилавку тихо, на цыпочках, боясь спугнуть и в немом восторге глядя на это произведение искусства. А оно висело, плавно струясь складками и поблескивая пуговицами, как будто говорило: «Вот оно я. Купи меня, купи».

Оторвать глаз было почти невозможно. Не говоря уж о том, чтобы сдвинуться с места. Оно гипнотизировало, притягивало к себе. Нет, нельзя просто так уйти и оставить его здесь. Без нее оно просто пропадет, погибнет в руках кого-нибудь другого, сгинет навеки. Она просто не переживет. И как страшный приговор, вынесенный и напечатанный на всех углах, как приговор к смертной казни, к чему-то в сто, в тысячу раз более страшному, чем смертная казнь, внизу висела маленькая бирочка с нахальной надписью: «180 у. е.»

Эта маленькая бирка не оставляла никакой надежды, как бирка на большом пальце ноги у трупа в морге.

Продавщица, молоденькая крашеная брюнетка, долго, минут пять, смотрела на тетку, застывшую перед прилавком в немом восторге, смешанном с полным отчаянием. Наконец их взгляды встретились. Взгляд продавца, который никак не может продать, и взгляд покупателя, который никогда не сможет купить.

– Пальто? – тихо спросила продавщица, понимающе улыбнувшись.

– Пальто… – ответила Клава и жалко скривила губы.

Девушка развела руками и вздохнула.

– Цена?

– Цена… – почти простонала Клава и медленно побрела прочь. Наверно, примерно так чувствует себя побитая собака…

– Нет, вы слыхали?! – Семенов схватил ее за руку, как только она переступила порог прокуратуры.

– А что случилось? – вяло поинтересовалась она.

– Как – что! Чубаристов вернулся!

– Так быстро? Клава пожала плечами.

– Ну как же, ну как?.. – Он надул щеки и захлопал себя по бокам. – Не могли придумать чего-нибудь получше! Рука руку моет. Это же просто хамство какое-то. А мы смотрим, а мы все спокойно кушаем, а мы и глазом не моргнем. Нет, только не говорите мне, что это случайно…

– Да-да, конечно. – Она вздохнула и с тоской посмотрела в сторону своего кабинета.

– Да ничего не случилось. Ни-че-го. Он просто так, за здорово живешь, прокатился в Израиль, посидел там на солнышке, у стены небось поплакал и вернулся. Ничего не сделал, Гольфмана даже в глаза не видел и всем врет, что ему израильские власти не разрешили. Эдак и я могу съездить. Небось Самохину привез презент, и все с рук сошло.

– Ужас какой! – Клава вежливо улыбнулась и быстро зашагала по коридору, стараясь проскочить мимо Патищевой, которая как раз в этот момент облагала данью кого-то из уборщиц.

– Нет, ты представляешь, ужас какой! – воскликнул Чубаристов, как только Дежкина вошла в кабинет.

– Привет, Виктор. – Она чмокнула его в щеку. – Знала бы, что ты сегодня будешь, пирожков бы напекла.

– Ай, перестань. У меня самого такие пироги!..

Левинсон все покатывался от хохота, не переставая повторять:

– А-ага-га, вот так! Знай наших. Вот так.

– А что случилось?

– Да такое позорище, что я чуть не провалился сквозь их обетованную землю. – Чубаристов махнул рукой и вдруг сам рассмеялся:

– А-ага-га, вот так. Знай наших…

– Ты представляешь, как только я прошел через таможню, подваливают ко мне двое полицейских и просят пройти с ними. Это мне, представляешь?

– Как это? За что? – не поняла Клава. Но возбуждение окружающих уже передалось и ей. Даже пальто как-то забылось на некоторое время.

– А вот спроси! – Он развел руками. – Я им говорю, что я сам следователь, представитель Московской прокуратуры, а они мне: «Вот именно поэтому и просим вас пройти с нами». Посадили меня в тачку и повезли в полицию.

– За то, что ты следователь? – недоуменно переспросила она.

– Ну да. Стали меня спрашивать о цели моего визита. Я им: так, мол, и так, приехал допросить Гольфмана, он обвиняется в убийстве Шальнова, у меня есть санкция прокурора на его арест.

– А они?

– А они говорят, что по закону на территории Израиля никто не имеет права вести расследование, кроме их правоохранительных органов. Когда Гольфман вздумает посетить Россию, тогда мы и сможем его допросить. Если он сам пожелает. Я стою как идиот, глазами хлопаю. Нет, ты представляешь: только с самолета, у них там жара, потею, чемоданы в обеих руках…

– Знай наших, – не унимался Левинсон.

– А дальше? – Клава и сама начала улыбаться.

– А что дальше? Дальше ничего. Я им говорю, что у меня ведь задание, мне ведь перед руководством отчитываться. А они мне отвечают, что у меня своя работа, а у них – своя. Вызвали консула, я ему все рассказал, а он только руками разводит. «Ничем помочь не могу».

– А с Самохиным связывался?

Левинсон, как только услышал про Самохина, расхохотался так, что чуть не свалился с кресла.

– Видишь веселый детский смех? – Виктор кивнул на него. – Еще смешнее вышло.

– Да говори ты толком.

Виктор вздохнул и тряхнул головой.

– Мне дали телефон, а сами слушают по параллельному. Я, конечно, Самохину объясняю, говорю, что у меня ничего не получится, потому что меня задержали прямо в аэропорту и предупредили, что я нарушаю закон. А он мне знаешь что говорит?.. «Виктор Сергеевич, ну уж вы там как-нибудь неофициально, по-тихому, чтобы они не узнали. А-ага-га?» А они за стеклянной перегородкой стоят, слушают и хохочут.

– А-ага-га, вот так, знай наших! – Левинсон был уже весь красный от удушья смехом.

– Такие вот дела, Клавдия. Выперли меня из страны, как преступника какого-нибудь. Просидел в гостинице полдня. Куда выйду – за мной двое полицейских. Ни на минуту не оставляли. Махнул я рукой. И в тот же день – обратно. Так даже до трапа проводили и подождали, пока самолет в небо поднимется.

– Вить, а как же они узнали, что ты прилетел за Гольфманом?

– Откуда я знаю?! – Чубаристов поморщился. – Но ждали прямо у стойки, двух шагов сделать не дали.

– Ага, знай наших.

Чубаристов не выдержал и повернулся к Левинсону:

– Признавайся, пресс-секретарь, ты настучал?

– Ага, я, конечно, я. – Тот расхохотался еще больше. – Я же агент Моссада. У меня и справка есть. Показать?

– Здравствуйте, все! – В кабинет вошел Игорь. – Ой, Виктор Сергеевич, вы уже вернулись? Ну как съездили?

– Да плохо съездил! Плохо! – Чубаристов опять вскочил со стула и бросился к не посвященному в его историю. – Это просто ужас какой-то!

– Ой, только не надо! – закричал Левинсон. – Третьего раза я не переживу. Пожалей меня, я старый человек.

– Ладно, молчу. – Виктор вздохнул.

– Так что же все-таки случилось? – Игорь недоуменно обвел взглядом всех присутствующих. – Ну вот, так всегда. Опять я что-то пропустил?

– Тебе Клавдия потом расскажет. Ах да, чуть не забыл! – Чубаристов бросился к портфелю. – Я же вам сувениры привез. Левинсон, на, держи, это тебе. – Он бросил заму полиэтиленовый пакет.

– А что это? Там не бомба? – Левинсон полез в кулек. – Там же «Хамаз» бушует…

– Клава, специально для тебя искал. А то как-то несолидно. Пишешь всякой дрянью. – И он протянул ей дорогую ручку. Красивую, позолоченную, перьевую.

– Ой, спасибо, Витенька. Ой, спасибо… – Она чмокнула его в щеку и сразу стала искать бумажку, чтобы испробовать, как пишет.

– Ну уважил, Сергеич, ну уважил. – На Левинсоне красовалась вышитая золотом ермолка, а в руках он держал пакет мацы. – Теперь хоть в синагогу.

– Игорь, держи. – Чубаристов протянул ему солнцезащитные очки. – Это, правда, не «Рейбан», но в них вся израильская полиция ходит, и армия заодно.

– Спасибо, Виктор Сергеевич. – Игорь бросился к окну, стараясь увидеть в нем свое отражение. – Клавдия Васильевна, ну как? Мне идет?

– Идет, идет. Вылитый Джеймс Бонд. – Клава исписывала своей росписью второй лист бумаги. Ручка писала просто отлично. Ленка, конечно, пристанет, чтобы подарила, но обойдется.

– А как у вас дела? – поинтересовался Виктор Сергеевич, сев за стол и проверяя его содержимое.

– Слушай, ты же еще последнюю новость не знаешь! – хлопнул себя по лбу Левинсон. – Приходит баба в суд подавать иск на Горбачева…

– Алименты? – Чубаристов улыбнулся. – Родимое пятно у дочки.

– Да. А откуда ты знаешь? – Левинсон опешил.

– Так по телевизору показывали.

– Где, в Израиле?!

– Ну да! – Чубаристов засмеялся. – В новостях. Даже фотографию дочки и родимое пятно крупным планом.

– Но откуда они узнали? – Левинсон удивленно посмотрел на Клаву, как будто она знает ответ на этот вопрос. – Мы же не печатали и не заявляли нигде.

– Нет, он точно шпион. – Чубаристов расхохотался. – И к тому же с дырявой памятью. Колись, Левинсон, за сколько дезу толкнул. Клава, может, его арестовать?

– Ну дают, ну дают. Знай наших… – забормотал Левинсон, гордо оглядываясь по сторонам.

– Игорь, данные по Денису этому самому проверил? – спросила Клава, убирая ручку в сумку. Хоть какое-то утешение после пальто.

– Нет, еще не успел. – Игорь все не мог успокоиться и примерял очки. – За ответом по сосискам ходил.

– Да сними ты их, – Клавдия Васильевна улыбнулась. – Тут же солнца никакого нет. Лоб разобьешь.

– Ничего, в них видно. – Игорь спрятал очки в карман. – Так я пойду в картотеку?

– Ладно, потом сходишь. – Клава вздохнула. – Когда поменьше народу будет. И вот еще этого проверь, забыл? – Она подала Игорю водительское удостоверение крепыша. – И гони ответ по сосискам.

Игорь достал из сумки папку и протянул ей.

– Ну, что там у вас с собачкой? – Чубаристов улыбнулся. – Небось целый преступный синдикат раскопала, пока меня тут не было?

– Да, что-то в этом роде. – Клава достала из ящика стола банку и кипятильник. – Чаю хочешь? Игорек, не сходишь в буфет за булочками? Я сегодня без пирожков.

– Конечно, схожу. – Порогин направился к двери.

– Постой. – Клавдия полезла за кошельком. – Деньги возьми.

– Не надо, у меня есть. Вы нас все время угощаете, можно теперь я? – И парень выскочил из кабинета.

– Ладно, ребята, и я пойду, пожалуй. – Левинсон встал. – Съем свою мацу по-еврейски.

– Как это? С молитвами?

– Нет. В полном одиночестве, – рассмеялся Левинсон и испарился.

– Понимаешь, странная история. – Клава сразу стала серьезной. – Я сначала думала – ерунда…

– И что же ты раскопала? – Чубаристов внимательно слушал. – Нашла собаку-то?

– Нет, не нашла. Но каким-то боком вышла на одну девицу… я даже не уверена была, имеет ли она отношение к этой собаке, но с этой девицей, Ирина ее зовут, странные дела происходят. У нее дома мы нашли мертвую суку далматина, отравленную. А сама Ирина пропала. Тут я вычислила, что она имеет какое-то отношение к автомобильной свалке. Даже не вычислила, а, скорее, предположила – наобум, пальцем в небо, что называется. Ну поехали мы на эту свалку, так, без санкции, просто разведать…

– На какую? – перебил ее Чубаристов.

– На солнцевскую.

– A-а… Ну, дальше.

– И на этой свалке, совершенно случайно, мы откопали машину этой девицы. И тут вообще пошла какая-то мистика. Машину эту ей продал Черепец. Или подарил. Вишневая «девятка». Раскурочена была до невозможности. Несколько дней назад ездила по Москве, а на свалке – как будто уже три года стоит. Стало быть, скрыть хотели. На заднем сиденье нашли собачью шерсть, отправила в лабораторию. Сейчас жду результатов – может, это как раз с Фомы шерсть.

– Кто такой Фома? – спросил Чубаристов.

– Пес, который пропал. Я его шерсть с подстилки взяла, в доме Черепца.

– Так, интересно. – Чубаристов потер ладони. – А дальше что?

– А дальше мы связались с ГАИ, и выяснилось, что красная «девятка» с такими номерами в сводках дорожно-транспортных происшествий за последние три года не фигурирует. Не фигурирует, представляешь? Мы сразу к хозяину свалки, а он как в воду канул. Вот сейчас в картотеку пойдем, может, данные на него какие-нибудь есть.

– Интересно. – Чубаристов покачал головой. – Закрутилось… А кто там хозяин-то?

– Некий Денис Харитонов, – ответила Клава.

Чубаристов вдруг заулыбался.

– Ну, мать, с тебя пол-литра.

– За что? – удивилась Клава.

– А то, что я этого Харитонова знаю. Он у меня по делу о торговле ворованными машинами проходил, правда, как свидетель. Помнишь, «Глобус», фирма по торговле подержанными иномарками?

– А может, ты и адрес его скажешь? – Клава аж на стуле подпрыгнула от радости.

– Чего ж не сказать? – Он полез в стол и достал общую тетрадь. – Сейчас поищем. – И принялся листать страницы. – Слушай, Клав, меня никто не искал, пока я ездил? А то я и предупредить не успел.

– Нет, не искал. – Клавдия не стала говорить о Лине. Сейчас не время. Вот наступит какой-нибудь подходящий момент, она обязательно Виктору удочку закинет. – Слушай, а как там у тебя с делом Долишвили? – спросила она. – Мне так интересно.

– Тайна следствия. – Чубаристов улыбнулся, продолжая рыться в тетради. – Да никак, если серьезно. Стопроцентный «висяк».

– Ну уж! – Дежкина улыбнулась. – Чтоб на тебе – и «висяк». Вон аж до Новосибирска докопался.

– До какого Новосибирска? – Чубаристов мельком взглянул на нее. – Ты что-то путаешь.

– Ну не Новосибирска… Из Сибири кто-то. Как же? – Клава удивилась. – Ты же свидетеля вызывал, чуть ли не допрос проводил. Что за свидетель? Ну расскажи, не жадничай.

– Куда же он запропастился?.. – Чубаристов сосредоточенно переворачивал страницу за страницей. – Ну был же, точно помню.

– Давай, давай, не отвертишься, – не отставала Клавдия.

– Да не свидетель это никакой, – пробормотал он, глядя в тетрадь. – Вернее, свидетель, но не по этому делу. Он как раз по Гольфману. Был тогда на концерте, когда Шальнова застрелили, говорил, что видел все, а что на самом деле оказалось – ничего не видел. Не больше чем остальные.

– А че ж так долго с ним толковал?

– Ага, вот, нашел! – воскликнул Чубаристов радостно. – Записывай: Харитонов Денис Захарович, год рождения шестьдесят второй, проживает…

– Подожди, – остановила Клавдия. – Слушай, а родился он где? – она решила проверить свою вчерашнюю догадку.

– Родился? Та-ак… Верхневолжск.

Клавдия опять улыбнулась. Угадала-таки.

– Игорьку продиктуешь, ладно?

– Ладно. – Он спрятал тетрадь в стол. – Как дома, как дети?

– Да никак, все нормально. – Клава вздохнула. – Ой, слушай, Витек, я сегодня такое пальто видела…

– Чего ж не купишь?

– Дорого. – Она вздохнула. – Двести долларов почти. Это мне месяц пахать и не есть ничего.

– Так, может, тебе занять? У меня сейчас вроде ничего не предвидится.

– Нет, не надо. Терпеть не могу быть кому-то должна.

– Как знаешь. – Он пожал плечами. – А то скажи, я дам.

– А вот и пирожки! – В кабинет вошел Игорь с полным пакетом. – Гулять так гулять. Со сливовым повидлом. Еще тепленькие.

Зазвонил телефон, и Виктор схватил трубку.

– Алло, Чубаристов… Хорошо, передам.

– Кто там? – спросила Дежкина, рассыпая заварку по стаканам.

– Это тебя. Там на вахте кто-то пришел. Просили спуститься.

– Ну вот, и чаю попить не дают. – Клава встала.

– А ты его сразу в тюрьму, – пошутил Чубаристов.

– Хорошо, так и сделаю…

10.40–11.23

– Здравствуйте, это вы Клавдия Васильевна Дежкина? – Ей навстречу встала довольно красивая женщина, вежливо улыбнулась. Даже не просто вежливо, а как-то слишком… приторно, что ли.

– Да, я.

– А я Лидия Гаспарян, жена… Вы его дело…

– Да. – Клавдия кивнула. – Вы со мной поговорить хотели?

– Если можно, – снова заискивающе улыбнулась женщина.

Клавдия села. Женщина, словно провинившаяся школьница, стояла рядом.

– Я вас слушаю. – Клавдия кивнула на стул. Очень трудно оставаться и вежливой и сухой одновременно.

Жена Гаспаряна молчала.

Клавдия понимала это молчание. Ведь явно же пришла эта женщина уговорить следователя: мол, уж вы дайте этому ублюдку побольше! К смертной казни его приговорите! Как я раньше такого негодяя не разглядела?! Я бы сейчас сама его, своими руками…

Но так сразу не начнешь. Тут надо доверительный тон взять. Тут надо понять, с кем имеешь дело. Можно с этой следовательницей по-свойски, по-бабьи: поплакаться – мол, к моему берегу что ни щепка, то дерьмо, или как-то иначе, идейно: и как, мол, таких людей земля носит?

Кажется, жена Гаспаряна сочла, что поняла Клавдию, потому что вздохнула протяжно и сказала:

– Он ее не убивал.

Клавдия, которая до этого внимательно рассматривала собственные ногти, с интересом подняла на нее глаза.

– Я знаю, вы не поверите, – уловила этот интерес жена Гаспаряна. – Да еще после того, как он три раза пытался. Но это не Артур убил, я правду говорю, – выпалила она на одном дыхании.

Клавдия молчала. Да, это был совсем другой случай. Эта сейчас начнет все валить на собственную мать. Уж не она ли подговорила своего технолога как-нибудь безболезненно отправить на тот свет мамочку?

– У нас с мамой в последнее время не очень ладилось, это правда, – словно подтвердила Клавдины мысли посетительница. – Может, Артур иногда и думал в ярости о том, чтобы ее убить, но только так, гипотетически. Какой муж не ненавидит тещу? – с обезоруживающей наивностью спросила жена Гаспаряна, явно надеясь на сочувствие.

– Да-да, я слушаю, – сухо ответила Клавдия.

– И все свои механизмы он просто так придумывал, как бы в сослагательном наклонении. Мол, дескать, если бы я захотел, то интересно, получилось бы или нет? А если бы захотел, то уж наверняка получилось бы… Понимаете… Такая игра ума… Но это точно не он.

Она замолчала. На глазах у нее появились слезы.

Ну, слезы Клавдия видела разные. Такие видела – душа разрывается. Когда-то поняла раз и навсегда – Москва слезам не верит.

– Успокойтесь, – твердо сказала она. – У вас очень хороший адвокат. И потом, я во всем постараюсь разобраться. Для этого мне дело и отдали на доследование. И если он не виноват, то никто его не посадит. За одно желание у нас не судят. За это в другом месте с него спросится.

– Правда? – Слезы у Гаспарян моментально высохли. – Вы действительно не собираетесь его сажать?

– Я вообще не имею права сажать или оправдывать. Я веду следствие, – вяло отвечала Клавдия. Как же это скучно: все одинаковы.

– Спасибо вам, большое спасибо! – Гаспарян вдруг в каком-то неуместном порыве приобняла Клавдию, и та почувствовала, как в руках у нее оказался конверт.

– Что это? – попыталась отпрянуть Клавдия.

– Это вам. В знак благодарности, – зашептала Лидия, не отпуская Клавдию. – Тут мало, очень мало, я понимаю. Всего двести долларов. Но это все, что я смогла собрать, поверьте. Золото сейчас продать почти невозможно, вещи тоже. Комиссионок нет. А тут похороны были, все деньги на памятник ушли…

Между ними происходила какая-то неловкая, абсурдная борьба. Клавдия все пыталась высвободиться из цепких объятий Лидии Гаспарян, ей почему-то очень хотелось взглянуть на конверт. И даже лезло постороннее: какой он, белый и чистый или почтовый с рисунком?

– Отпустите, – пыхтела Клавдия, оглядываясь по сторонам. – Уберите немедленно! Вы что, сами в тюрьму захотели?

Гаспарян отпрянула так быстро, что Клавдия так и не успела разглядеть конверт. И это ее даже обрадовало.

Клавдия вскочила, словно сидела на кнопке.

– Простите… Простите меня, ради Бога, – быстро забормотала Гаспарян дрожащими губами, уцепившись в Клавдии рукав. – Я дура, дура, сама не знаю, что делаю!.. Просто с ума схожу… Вы не представляете, как трудно… Сначала мама, а потом все вот это… Только не подумайте, что я вас подкупить хотела… Я просто не знала, что мне делать…

– Отпустите меня, – как ребенку втолковывала Клавдия. – На нас смотрят.

– Он ведь не убивал, точно не убивал, я знаю, – не слушала ее Гаспарян. – Я просто хотела, чтобы вы разобрались внимательно, не так, как прошлый следователь.

– Я постараюсь разобраться, – чуть не по слогам сказала Клавдия. – Я постараюсь.

– Простите… Я прошу вас… Я дура! Умоляю – это никак не отразится на вашем отношении к Артуру?

Клава посмотрела на эту женщину, одернула жакет, поправила прическу, вздохнула и тихо ответила:

– Никак не отразится. – И двинулась к лестнице.

– Постойте! – почти крикнула женщина. – Скажите хоть, как он там? Ну пожалуйста!.. Он не мерзнет?.. Можно я передам ему пальто?..

Пальто…

И не двести, а всего сто восемьдесят, быстро уточнил в Клавдином уме какой-то мелкий циник.

«Цыц ты! – шуганула она. – Пошел вон».

Сказать, что сделала это Клавдия легко и просто, было бы неправдой.

Она обернулась к жене Гаспаряна и, чуть улыбнувшись, бросила:

– Пальто? Ладно, передайте…

13.02–18.10

Этот безлюдный да, кажется, и не для людей построенный микрорайон странным образом настраивал на философский лад.

– По-моему, мы заблудились, – нетвердо произнесла Клавдия, стараясь не глядеть на Игоря.

Он покраснел, но ничего не ответил и продолжал решительно шагать вперед, оглядывая окрестные дома.

Вот уже битых полчаса они вдвоем блуждали по микрорайону, но искомой пятиэтажки обнаружить не могли.

– Игорь, ты меня не слышишь? – наконец не выдержала Дежкина.

Он остановился и исподлобья, как молодой упрямый бычок, посмотрел на нее.

– Упрекаете, да, Клавдия Васильевна?..

Она пожала плечами. Вот еще.

– Упрекаете… – настаивал Игорь. Понятно – чувствовал себя виноватым.

Он записывал, как добраться до квартиры Харитонова. Чубаристов, как всегда, объяснял обстоятельно, но Игорю не терпелось поскорее отправиться в путь.

«Да-да», – рассеянно приговаривал он, отчеркивая в блокнотике маршрут, но слушая вполуха и больше наблюдая за Клавдией.

Из-за этого теперь и бродили они, будто в трех соснах, однако длинный дом с облупившейся бордовой краской и зелеными балконами как сквозь землю провалился.

– Надо звонить Чубаристову, – распорядилась Клавдия.

– Мы где-то рядом, я чувствую! – огрызнулся Игорь.

– Хватит, – сказала Клавдия; впрочем, прозвучало это мягко, почти успокаивающе, – не знаю, как у тебя, а у меня времени в обрез…

Навстречу по тротуару неслась сухощавая тетка в домашних тапочках, сжимая в руках у груди, как самое дорогое, пачку газет.

– Вы случайно не почтальон? – окликнул ее Игорь, и фраза его прозвучала не как вопрос, а, скорее, как утверждение.

– А в чем дело? – И без того вытянутое лицо тетки стало похоже на лисью мордочку, глаза забегали. – Я на другом участке, так что претензии – не ко мне…

– Мы заблудились, – успокоила ее Клавдия. – Может, поможете?..

Порогин извлек из кармана блокнот и начал пересказывать информацию Чубаристова.

– Тю-ю! – воскликнула почтальонша, довольная тем, что выступает не в качестве ответчика, но проводника – даже подбоченилась от важности. – Что ж вы сразу не сказали! Вам Дениска-Хорек нужен, а?

– Во-во, – подтвердил Игорь. – Хорек, он самый.

– Так вон его дом, во дворе… я как раз в соседнюю квартиру иду, так что пошли вместе, я покажу. А вы чего, приятели его будете?..

– Много у него приятелей бывает? – не ответив, поинтересовалась Клавдия.

– Так порядочно! – просияла почтальонша, довольная, что получила возможность промыть чужие косточки.

– Выходит, вы с ним знакомы?

– А то! Кто ж Хорька не знает. У него нынче краля завелась – всем кралям краля. Расфуфыренная ходит, а к дому на машине подъезжает. То рыжая, а то вовсе черная, как цыганка. Я ее уж сколько раз видела!..

– Журавлева! – воскликнул Игорь, не сдержавшись, а Клавдия только головой покачала и глянула на него недовольно.

– Что вы говорите? – мгновенно среагировала почтальонша.

– Не помните, когда она тут в последний раз появлялась? – спросила Дежкина, будто не услыхав вопроса.

– Кто?

– Девушка эта… подружка Дениса.

– Хи, девушка! – мелко захихикала почтальонша. – Скажете тоже. Какая она девушка!.. Ну, смотрится она, конечно, ничего, но для девушки старовата. У меня глаз алмаз, тридцать годов ей, никак не меньше. Тоже мне, девушка!.. – И она вновь рассыпалась в ехидном смешке.

– Вижу! – воскликнул Порогин, едва они завернули в низкую, доверху исписанную мелом подворотню, – Вон он, дом, – и стены бордовые. Точно как Чубаристов говорил.

– Не, – отмахнулась почтальонша. – Здесь все дома такие, а тот, что вы ищете, – напротив.

Они пересекли уютный дворик.

Почтальонша сделала знак рукой, и следователи вслед за ней направились к подъезду со сбитыми ступенями.

– Паразиты, каждый день лифт ломают, – кряхтела почтальонша, одолевая лестничные марши. – Все ноги собьешь, покуда доберешься. Эй, Валентина, отворяй, это я пришла!.. – гаркнула она на весь подъезд, едва поднявшись на площадку третьего этажа.

– Странно, – прошептала Клавдия, двигаясь следом. – Чем это пахнет?

Снова запах! Да так и впрямь сама собакой станешь!

– Чем-чем – мочой, конечно! – с готовностью отозвалась почтальонша. – Чем тут еще может вонять, спрашивается. А все из-за Валерки с пятого этажа. Как упьется, так все дела в подъезде справляет. Валентина, отворяй, говорят!..

– Нет, – озабоченно пробормотала Клавдия. – Игорь, ты чувствуешь?..

В подъезде стояла такая вонь, что разобраться в ее составляющих было непросто. Однако Порогин, потянув носом, тоже различил какой-то странный, приторно-металлический запах.

Он кивнул. Нет, это была на сей раз не трупная вонь, что-то другое.

– Да не, – хмыкнула почтальонша. – Это вы с непривычки. Обыкновенно пахнет. – Она преодолевала последние ступени перед площадкой третьего этажа. – Вот походили б здесь с мое, я бы посмотрела, что бы вы унюхали…

Она не успела закончить фразу.

Клавдия, шедшая на четыре ступени ниже почтальонши, вдруг увидала, как обшарпанная квартирная дверь в глубине площадки вылетела из косяка и плашмя ударилась в противоположную стену.

Из проема рванула, завихряясь, струя пламени.

Это был настоящий взрыв.

Почтальонша покатилась по лестнице, суча ногами и мелко вереща. Клавдия подхватила ее и вдвоем с Порогиным оттащила вниз, к площадке второго этажа.

Почтальонша от болевого шока часто моргала, и казалось, что она весело гримасничает, подмигивает спасителям, только что не высовывая наружу язык.

Из квартир высыпали перепуганные жильцы. Они в растерянности задирали головы и глядели на бушующее пламя.

– Звоните в пожарную! – закричала Клавдия на молодого еще мужика в пижамных штанах, обалдело заглядывающего в проем лестницы. – Не стойте, звоните в пожарную и «Скорую»!..

Мужик посмотрел на Дежкину и вдруг вприпрыжку помчался вниз по ступеням, проявив неожиданное для своей тучной комплекции проворство.

Это послужило сигналом – следом понеслись остальные жильцы дома, не обращая внимания на тщетные призывы.

Пожилая дама волокла два чемодана, из которых свисало впопыхах запихнутое белье. А прихрамывающий старичок в старом армейском кителе зачем-то прихватил с собой скособоченный торшер.

– На улицу, – приказала Дежкина Игорю. – Неси ее на улицу!.. – И, оставив почтальоншу на попечении напарника, метнулась к двери ближайшей квартиры.

К счастью, в панике хозяева забыли запереть ее. Телефон стоял в прихожей, на тумбочке. Накручивая «01», Клавдия ощущала, как нехорошо начинает кружиться голова и в груди не хватает воздуха.

Едкий дым полз сверху, оттуда, где гудел жадный, всепожирающий огонь.

Надсадно кашляя, Клавдия успела сообщить о пожаре тонкоголосой диспетчерше.

– Адрес? – вопила диспетчерша. – Назовите свой адрес!..

Адреса Клавдия не знала. Листочек с чубаристовскими инструкциями остался у Игоря.

На негнущихся ногах она подошла к двери, отворила – но тут же отпрянула. Жар ударил в лицо. Отовсюду летели искры, будто рой огненных пчел. Сверху доносились крики – там, наверху, были люди, чей путь к отступлению оказался отрезан пламенем.

– Э-э-эй! – услыхала Клавдия совсем близко, и из дыма и искр вдруг вынырнула нахохлившаяся фигура Игоря. – Вы тут? – крикнул он. – Слава Богу!..

На нем тлела рубашка. Он влетел в прихожую и бросился к ванной. Клавдия увидала, как он плюхнулся в замоченное белье, выплеснув воду на кафель, и поднялся – мокрый, с мучительной белозубой улыбкой на покрытом копотью лице.

– Скорее, – прокричал Игорь, – идите сюда!

– Я не знаю адреса, – сообщила Клавдия, будто не услыхав его. – До пожарной дозвонилась, а адрес не назвала.

Игорь схватил ее за руку и, оставляя за собой мокрую дорожку, поволок в ванную. Не успела Клавдия и рта раскрыть, он включил холодный душ и обдал ее водой с головы до ног, а потом развернул за плечи и, заглянув в глаза, сказал:

– Все будет в порядке. Главное – доверьтесь мне.

– Нет, – по-женски плаксиво воскликнула она, когда он распахнул входную дверь.

Огонь успел спуститься на второй этаж. Горели перила. Клавдия видела, как на стенах вздувалась ядовито-синяя краска, шла мелкими пупырышками и темнела.

– Нет, – повторила Клавдия, но Игорь вытолкнул ее за порог, в сплошное месиво огня и дыма, и, не разбирая дороги, они понеслись вниз. Она подворачивала ноги на ступенях и едва не падала, но он подхватывал ее и направлял дальше.

Они миновали всего-то три пролета, прежде чем оказались на улице, – но Клавдии показалось, что прошла целая вечность.

Лицо и руки ныли от жара.

Она опустилась на землю, тяжело переводя дух. Рядом тихонько поскуливала, окруженная старушками, спасенная Игорем почтальонша.

Лопались и со звоном осыпались стекла. Пламя, вздымаясь из окон третьего этажа, лизало стены.

А на балконе соседней с горящей квартиры метались в дыму люди.

Их было трое – двое молодых парней и девушка; языки пламени уже плясали за их спинами.

– Прыгайте! – сложив руки рупором, крикнул мужик в пижамных штанах. – Им прыгать надо, а то живьем зажарятся, – пояснил он окружающим.

– Разобьются, – с сомнением в голосе сказала старушка с мальчиковой стрижкой.

Остальные молчали.

– Где же ваши пожарники? – осуждающе проговорил мужик, поглядев на Клавдию. – Тут люди живьем жарятся, а пожарники не едут, безобразие. Вы им позвонили?.. Прыгайте, чего ж вы! – вновь проорал он несчастным.

– А может, лучше на крышу вылезти, – предложил кто-то. – На крышу лезть безопаснее.

– Разобьются, – повторила старушка с мальчиковой стрижкой. – Поскользнутся и разобьются.

– Ой-е-е-ей! – завыла почтальонша.

Между тем пламя рвалось кверху. Четвертый этаж уже был полностью поглощен огнем.

Клавдия огляделась. Под окнами росли молодые березки, успевшие раздаться в кроне, но еще сохраняющие гибкость стана. Игорь перехватил ее взгляд и кивнул.

Вдвоем они подскочили к деревцу, находившемуся под самым балконом.

– Батюшки, – рявкнул старик в армейском кителе, все еще сжимавший в руках, как самое ценное, свой кривоногий торшер, – а лесопосадку зачем ломать?.. Уйдите сейчас же!

Но Игорь с Клавдией уже наклоняли березку к земле. Выгибаясь, крона ее становилась чем-то вроде естественного батута.

– Помогите! – вопили сверху парни, а девушка страшно, по-животному истошно визжала, чуя приближение смерти.

– Прыгай! – крикнула Клавдия.

– Не-е-ет! – донеслось сверху.

– Прыгай, я сказала!

– Бою-ю-у-усь!..