Текст книги "Госпожа следователь"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

13.30–14.27

– Сумку на досмотр. Что в папке?

– Документы.

– Откройте… Табельное оружие?

– Нет.

– Привет, Клавдия. Как жизнь? Все жуликов ловишь?

– Ловлю, Симыч, ловлю… А ты все сторожишь?

Гаспаряна уже привели. Он ждал в боксе, пока Дежкина устраивалась за столом и просматривала документы. Алукиной сегодня не было – позвонила сама, приболела что-то.

– Так, может, перенесем? – спросила Клавдия.

– Нет-нет, я вам доверяю.

Приятно, что ни говорите.

– Ну, – сказала Клавдия официальным тоном, вновь пролистывая знакомое дело об убийстве тещи, – как дела?..

– Плохо, – по-детски искренне признался Гаспарян.

– Вот как? Что же произошло?

Гаспарян шумно вздохнул.

– Комары, госпожа следователь.

– Простите? – не поняла Дежкина.

– Комары.

Несколько мгновений они глядели друг на друга молча: Артур – покорно, а следователь – недоумевающе.

– При чем тут комары? – поинтересовалась наконец Клавдия.

– Как это «при чем»? – удивился Гаспарян. – Кусаются!

И в подтверждение слов он принялся всей пятерней скрести под лопаткой. Клавдия наблюдала за подследственным.

– На вашем месте я придумала бы что-нибудь эдакое, – сказала она. – Вам ли, с вашей инженерной смекалкой, жаловаться!..

Гаспарян вновь вздохнул.

– Придумать-то я придумал, госпожа следователь. Да вот без подручных средств идею в жизнь не воплотишь, – сокрушился он. – А идея, между прочим, великолепная, – в глазах инженера вспыхнул задорный огонь. – Представьте себе аппарат, который реагирует на звук!.. Зудит комар, подлетает поближе, и тут-то его… хоп!

Дежкина вновь посерьезнела, вчитываясь в строки Гаспарянова дела.

– Что ж, вернемся, как говорится, к нашим баранам. Объясните мне, пожалуйста, – попросила она почти приятельским тоном, – что это за история такая… с феном, а?

– Какая еще история? – буркнул Гаспарян с таким выражением лица, что сразу стало ясно: уж он-то хорошо понимает, какую такую историю имеет в виду следователь.

– Я жду.

Ответом вновь был обреченный вздох подследственного.

Он раздумчиво наморщил лоб и вдруг объявил:

– Сама она виновата была.

– Вот как, – полувопросительно-полуутвердительно откликнулась Клавдия.

– Именно что сама! – Гаспарян подался вперед и торопливо заговорил: – Я ее просил: «Не носите в дом всякую гадость». А она носит и носит! То книжку какую-то у соседки возьмет – на обложку стыдно поглядеть и содержание соответственное. То газету купит – «Секс-магазин». А то вот взяла и видеокассету принесла. «Стыдно, – говорю, – в вашем возрасте такими делами интересоваться». А она мне: «Я еще молодая, в самом соку».

Дежкина слушала, терпеливо постукивая по столу концом шариковой ручки.

– Что за кассета? – поинтересовалась она.

Гаспарян вдруг пошел розовым девичьим румянцем и застенчиво сообщил:

– Порнографическая, госпожа следователь. Там все показывается, как оно есть. Мне прямо перед женой стыдно стало, а теще хоть бы хны!.. Ну вот…

– Простите, – вновь подала голос Дежкина, – я не улавливаю связи…

– Очень просто, – сказал подследственный. – Там такая сцена была… когда муж в ванне сидит, а жена рядышком. Вот…

– И что? – спросила Клавдия, видя, что молчание затягивается.

– Ну… это… Он, значит, дрочился, а она с вибратором…

Теперь настала пора покраснеть следователю.

– Надо говорить «мастурбировал», – поправила она, дабы хоть как-то скрыть замешательство.

– Нет, – сказал, подумав, Гаспарян. – Он именно дрочился, а жена уронила вибратор в ванну, произошло замыкание и… тю-ю-ю!..

Он выразительно взмахнул в воздухе рукой, показывая, как грешная душа мужа отлетела на небеса.

– Оч-чень содержательное кино, – оценила Клавдия.

– Вот и я говорю: стыдобища! А она смотрела. Ну и мне пришлось, чтоб не отстать…

– И поэтому вы решили…

– Нет, не поэтому! Я же говорил, что я давно это решил. А тут идея появилась. Если вибратор упал в воду и вызвал короткое замыкание, то же самое можно устроить и с феном, ведь так? – Гаспарян поглядел на Дежкину, будто искал поддержки и одобрения.

– Давайте по существу, – предложила Клавдия.

– По существу, – согласился подследственный. – Я положил на полочку фен, а гвоздик, на котором полочка держалась, расшатал. К гвоздику привязал ниточку. А у нас в кухне дверь плохо закрывается. Ее закроешь, а она через пять минут медленно так отворяется. А теща не любит, чтобы, когда она моется в ванной, двери открыты были. Даже если это дверь кухни. Перед мытьем она все двери закрывает и только потом в ванную заходит… то есть, заходила, – грустно поправился Гаспарян, и на лице его вновь возникло детски виноватое выражение.

Клавдия с интересом наблюдала за мальчишескими реакциями этого лысеющего мужчины и размышляла о том, насколько же неистребима в душе человека тяга к детским играм.

Гаспарян, как в далеком дошкольном возрасте, придумывал домашние шалости, но результатом должна была стать не опрокинутая в суп полная солонка, а смерть «вредоносной тещи».

М-да, верно сказал кто-то умный: взрослые – это испорченные дети. Взрослые шалости дороже стоят.

– К двери я прикрепил шарик жевательной резинки, – продолжал свой рассказ Гаспарян, и на лице его против воли возникла улыбка – мечтательная улыбка изобретателя, донельзя довольного собственным предприятием. – Когда дверь кухни закрывалась, нитка прилеплялась к жевательной резинке. Потом, спустя несколько минут, дверь вновь должна была медленно открыться. Нитка натягивалась. Расшатанный гвоздь вылезал из стены. Полочка падала. Фен попадал в воду, происходило короткое замыкание… ниточка сгорала. Теща – тю-ю-ю!..

Вновь – выразительный жест, описывающий отход любимой родственницы в мир иной.

– Ну, и как вам мой план? – поинтересовался подследственный, распираемый гордостью.

– Оригинально, – усмехнулась Клавдия. – Лет на пятнадцать тянет. В колонии строгого режима.

– Никто в этой стране не в состоянии оценить гениальные придумки, – расстроился Гаспарян. – Какова была идея!.. А сколь виртуозное исполнение!..

– Насколько мне известно, план в ванной не удался…

– Увы, – кивнул подследственный. – Произошла ужасная накладка. Теща сначала решила искупать кошку… Эта кошка и так искрила всегда, а после фена – вообще. Как шаровая молния…

– Понятно, – сказала Клавдия, с трудом сдерживая рвущийся наружу хохот.

– Госпожа следователь, – проскулил вдруг инженер, сложив брови домиком, – я глубоко сожалею о содеянном. И раскаиваюсь. Наверное, я не должен был так нехорошо относиться к собственной теще. А знаете, как это трудно – жить в маленькой квартирке, теща за стенкой и все время подслушивает, чем мы с женой по ночам занимаемся. Она даже кровать нам специально расшатала, чтобы погромче скрипела. Я точно знаю!.. – убежденно выпалил Гаспарян. – А потом стучала нам в стенку, когда мы… ну это… ну понимаете… Хотя я не сексуальный маньяк какой-нибудь, вы не подумайте!..

– Я и не думаю, – успокоила его Дежкина.

– Хотя, как жена говорит, могу быть очень даже ничего, – без ложной скромности прибавил подследственный и потупил глазки.

– Кстати, она вам пальто передала?

– О да! Большое спасибо. Зайчишко теперь не мерзнет.

– Хорошо, – заключила Клавдия. – Продолжим нашу беседу в другой раз. Я так понимаю, у вас еще есть, о чем мне рассказать. Помимо вопроса о ваших сексуальных достоинствах, разумеется, – не удержалась она от шпильки. – До встречи.

– Буду очень ждать, – проникновенно произнес Гаспарян.

– Сумку на досмотр. Что в папке?

– Документы.

– Табельное оружие?

– Не сдавала.

– Ну что, Клавдия, раскололся?

– Пока нет.

– Ну приходи еще…

15.40.-17.58

Нет, это уже становилось, какой-то патологией. Так просто нельзя. Ну что это такое – ходить и любоваться вещью, которую купить никогда не сможешь. Это просто какой-то душевный мазохизм. В городе столько музеев, в которых столько удивительных и прекрасных экспонатов, которых Клавдия еще никогда не видела. Ну почему бы не сходить туда? В Третьяковку, например. Она там в последний раз была еще в пору студенчества, и то забежала на час. Чтобы погреться и поцеловаться в тишине. Стыд-позор.

Это же какое-то мещанство – так влюбиться в обыкновенную шмотку. Она ведь и детей своих учила – не быть рабами вещей. Для этого даже термин специальный придуман – вещизм. Теперь нужно бороться с вещизмом в себе. Вот сейчас она развернется и уйдет отсюда…

Досчитает до трех и уйдет. И больше никогда сюда не вернется. И пусть висит. А она ни ногой. Пусть себе пылится. Пусть хоть сто лет провисит. Пусть его моль пожрет. А она все равно ни ногой…

Раз… Два…

Три!

– Простите, а можно мне его померить?

Она совсем не собиралась этого говорить. Честное слово, не собиралась. Просто как-то само собой вырвалось.

– Конечно, можно. – Девушка улыбнулась ей и сняла пальто с вешалки. – Зеркало вон там, в кабинке. Ну, держите.

Клавдия боялась к нему притронуться.

– Ну что, вы передумали? – Девушка уже повернулась, чтобы повесить пальто на место.

– Нет-нет!

Все-таки Люся-секретарша была права. Оно сидело на Клаве просто замечательно. Будто специально на нее шили. Правда, когда пальто было вот так близко, на собственных плечах, – оно как-то теряло свою таинственность; но зато в нем Клава вдруг почувствовала себя настоящей женщиной. Красивой женщиной. Страшной женщиной. Даже страстной женщиной.  С т р а с т н о й. Вдруг как-то само собой стало понятно, как теперь нужно вести себя с этими мужиками, какие веревки из них можно вить. И ничего, что только ранняя осень. Можно с утра на пять минут надевать, и этого заряда на целый день хватит.

– Ул-лет! – бросила она своему отражению, надменно скривив губы. Даже это словечко из лексикона дочери в этом пальто прозвучало как-то естественно, с каким-то даже шармом, что ли…

– Ой, простите, я не знал, что занято.

Эта случайная мужская физиономия, на какое-то мгновение показавшаяся из-за занавески, была страшнее ушата холодной воды ранним февральским утром. Как будто током по всему телу. Как будто упала с десятого этажа. Упала и осталась жива.

В кабинете было пусто. Заглянувший было командированный из Саратова задал вопрос, который у самой Клавдии вертелся на языке:

– А где Чубаристов?

– Не знаю, – мрачно ответила Дежкина.

– Может, под столом? – пошутил командированный.

Она позвонила в картотеку, чтобы Игорь подготовил документы на Журавлеву и Харитонова в розыск, но напарника в картотеке не оказалось.

– Давно ушел?

– Часа два уже.

Полистала дело о «мерседесе». Вот еще посмотреть накладные по спиртному и можно писать обвинительное заключение. Хоть здесь какой-то просвет.

Клавдия думала, что в понедельник домой вернется часам, дай Бог, к десяти, думала, столько накопится за выходные новостей, дел, бумажек, – что не разгребешься.

Но вот на часах всего полпятого – а делать нечего.

То есть, конечно, дела были. Много. Все «висяки» надо шуровать и шуровать.

Но у Клавдии в голове что-то словно замкнуло. Ее все больше беспокоило даже не собачье дело, которое теперь уже можно квалифицировать совсем иначе и в котором забрезжил свет в конце тоннеля. Ее смутно – да-да, именно смутно – беспокоили, мягко говоря, странности с Чубаристовым.

«Ты хочешь ему отомстить, – самоуничижительно думала Клавдия. – Ты все-таки затаила на него обиду, ты все-таки злопамятная».

Но это была неправда. Клавдия на Чубаристова не обижалась. Более того, она чувствовала какую-то свою перед ним вину. А за странности последних дней уцепилась потому…

«Почему? Ну ответь. Почему?»

Потому, что это невозможно, сидеть в одном кабинете с человеком, которому не веришь. Не до конца веришь. Да даже если хоть чуть-чуть сомневаешься. У них такая работа – за спиной должен быть обязательно свой. Чистый, надежный, верный, предсказуемый…

Всю дорогу в метро Клава отсутствующим взглядом смотрела на молодую женщину, которая почему-то улыбалась ей лучезарной улыбкой, несмотря на то что вместо двух передних зубов у нее зияли черные дырки. И только под самый конец заметила, что женщина – это реклама журнала «Лиза», и зубы ей закрасил карандашом какой-то хулиган.

– Привет, че так рано? – Макс открыл дверь и тут же умчался в свою комнату.

Скинула туфли, сунула ноги в растоптанные домашние тапочки и зашаркала на кухню.

Макарон осталось мало.

– Макарон осталось мало! – закричала она Максиму.

– Что?!

Ну сколько так можно общаться?! Она с кухни ему кричит, а он из комнаты ей отвечает. Почему не наоборот?

Клава вдруг скинула фартук, сжала его в кулаке и двинулась к сыну в комнату. Хватит! Она ему сейчас все скажет. Она все скажет, что за столько лет накопилось. Как можно так с родной матерью?

– Может, тебе помочь? – Максим как раз шел на кухню.

– А где отец?

– В гараже копается. – Максим забрал у нее фартук. – Ты отдыхай, а я ужин приготовлю.

И как это они все чувствуют? Федор, конечно, как только придет, тоже на цыпочках ходить станет. У них, наверно, с Максом какой-нибудь условный знак: «Старуха сегодня не в духе». – «Понял, учту».

Клава помаялась по квартире и вернулась на кухню.

– Что мы готовим?

– Отбивную делаю, твою любимую, – ответил сын, и первый кусок мяса зашипел на раскаленной сковородке.

К чему бы придраться?

– Слушай, а как там у тебя с твоими тараканами? – поинтересовалась она. – Не побили тебя еще жильцы?

– Да нет пока. – Он засмеялся. – Но скоро уже…

– Ма-акс! Ма-акс! Принеси мне отвертку! И разводной ключ!

Это был Федор. Кричал с улицы.

– Мам, посмотри за мясом, чтоб не пережарилось, – попросил Максим, вытирая руки полотенцем. – А я быстренько.

– Ладно, давай я сама ему отнесу.

Федора видно не было, только ноги в шлепанцах торчали из-под капота.

– А, это ты… Вернулась уже?

– Не рад? – Клава протянула мужу инструменты. – Это или нет?

– Ага. – Федор схватил разводной ключ и опять нырнул под капот. – Сейчас мы его, родимого, – приговаривал он. – Слышь, Клав, ходил сегодня на работу устраиваться.

– Ну?

– Не взяли – старый, говорят.

– А что за работа?

– «Гербалайф» рекламировать.

Клавдия вздохнула. Да, раньше им надо было к «Гербалайфу» тянуться…

– Ma, па! Уже все готово! Поднимайтесь! – закричал из окна Максим.

– Сейчас! Только трамблер поставлю! – ответил Федя.

– Тамблер? – тихо произнесла Клавдия.

Федя выглянул из-под капота. Вид нашкодившего школьника.

– На свалку ездил? – удивилась она.

– Ну да, на свалку. А че?

– Федя, ты меня удивляешь! – всплеснула руками Клавдия. – Там же криминоген на криминогене! Сам видел! И как тебя пустили?

– Так хозяин и пустил.

– Какой хозяин? Бандюга тот?

– Почему? Денис. Помнишь, молодой такой…

Клавдии показалось, что она перестала понимать русскую речь.

– И чего он там делал? – выдавила она наконец.

– Да ничего. Спешил куда-то. Собирал все что-то. – Федя пожал плечами. – С ним баба какая-то.

– Как зовут?! Быстро! Бабу как зовут? – вцепилась в мужа Клавдия.

– Эй, ты чего, гражданин начальник? – испугался он. – Ты меня что, допрашиваешь? Да не знаю я, как ее зовут. Блондинка такая, с длинными волосами. Все торопила его. С чемоданом была.

– С чемоданом?!

– Ma, ну чего вы так долго? Там уже все… – забубнил, открывая ей дверь, Макс.

Но она оттолкнула сына и бросилась к телефону.

«Справочная Казанского вокзала. Ждите ответа. Справочная Казанского вокзала. Ждите ответа», – заговорила механическая женщина.

– Да жду я, жду, – рычала Клавдия.

Наконец пикнуло и ответили.

– Алло, когда отправляются поезда на Рязань? – сразу закричала Клава.

– Восемнадцать сорок пять… Потом еще электрички…

Игоря дома не оказалось.

Клава бросила трубку и кинулась обуваться.

– Ma, ты куда? А ужин?

– Макс, некогда. Ешьте сами. Налей мне в термос чаю.

Время было без двух минут шесть. Если сильно постараться, то можно успеть.

– В термос?

Клавдия выдернула из блокнота клочок бумаги и быстро написала на нем номер телефона.

– Вот, это телефон Порогина, из моей группы. – Сунула бумажку Максу в руки. – Дозвонись до него обязательно. Скажешь – запоминай, – что Журавлева и Харитонов были сегодня на свалке. Ирина и Денис. Собирались куда-то ехать. Она была с чемоданом. Я не могла до него дозвониться и еду в Рязань. Свяжусь с ним оттуда. Повтори.

– Как – в Рязань? А отбивные?

– Я просила чай в термос!

18.30–19.00

Времени хватило как раз – она поспела за пятнадцать минут до отправления поезда. Сразу бросилась к начальнику вокзала. Влетела в кабинет и, не давая ему выговорить ни слова, замахала перед его носом своим удостоверением и закричала:

– Мне нужен билет на Рязань. Я из прокуратуры, мне обязательно нужен билет в Рязань. На ближайший поезд. Вы меня понимаете?

– Понимаю-понимаю! – испуганно закивал начальник, небольшой толстенький дядечка. – Только чего ж так кричать? Билетов полно…

– Там очередь. Я не успею. А мне нужно обязательно.

Начальник вздохнул и нажал на кнопку селектора.

– Светик, тут у меня женщина из прокуратуры… Как вас?

– Дежкина Клавдия Васильевна.

– Дежкина Клавдия Васильевна. Нужно ей организовать место в «Березке», срочно. Сделаешь?

– Сделаю, – лениво ответил динамик.

– Вы идите в третью кассу, для военнослужащих. Покажете удостоверение, и вас без очереди обслужат.

– Спасибо вам! – крикнула Клава и выскочила из кабинета.

Потом она ругалась возле кассы с каким-то генералом, который никак не хотел ее пропустить, долго не могла найти кошелек, путалась в купюрах и, наконец получив билет, рысью бросилась на перрон.

Там посмотрела на часы, увидела, что до отправления всего три минуты… И вдруг остановилась.

Что она здесь делает?

Куда собирается мчаться сломя голову?

Как она вообще оказалась на Казанском вокзале?

Что за надобность гонит ее?

Нет-нет, это какое-то временное помешательство. Что ей делать в Рязани? Ловить Журавлеву и Дениса?

А почему не на Канарских островах? В Мексике, говорят, тоже хорошо можно спрятаться. В Африке. Да где-нибудь в Медведкове!

Почему Рязань? Рязань-то почему?!!

Клавдия застыла прямо посреди перрона, уставившись в глаза какой-то запыхавшейся толстухе, даже не видя, как та, испугавшись ее безумного взгляда, начала судорожно шарить за пазухой, проверяя на месте ли деньги.

Ах да… Журавлева прописана в Рязани!

Ну и что? Кто это велел преступникам прятаться только по месту прописки?

Хорошо. Она заявится завтра в рязанскую горпрокуратуру. Где документы? Ордера, санкции и прочее бумажное прикрытие?

«Здрасте, я ваша тетя из Москвы! Найдите мне знакомых и родственников Журавлевой!»

Стоп! А ведь Денис из Верхневолжска! Надо было мчаться туда! С тем же успехом!

– Нет, я просто сошла с ума…

– Оно и видно! – ответили ей.

Только сейчас Клавдия увидела запыхавшуюся толстуху, прижимавшую к груди руки, и поняла, что до смерти напугала болезную.

– Где на Рязань посадка? – спросила она, чтоб хоть что-нибудь спросить.

Тетка глянула на табло и все так же испуганно показала рукой.

Клавдия стояла прямо возле поезда.

Посадка уже заканчивалась. Проводницы загоняли в вагоны курящих, торопили прощающихся.

Клавдия медленно поплелась к своему вагону, уже зная, что никуда не поедет, просто не хочется толстуху пугать окончательно.

– Быстрее, гражданочка, – поторопила ее проводница. – Ваш билетик?

– Да я не… – начала было Клавдия и осеклась.

В окошке тамбура, стоя к перрону вполоборота, мирно покуривал сигарету Денис Харитонов.

19.03–22.15

Могучий здоровяк, сосед Клавдии по купе, никак не мог справиться со своим скарбом – несколькими объемистыми картонными коробками, никак не хотевшими влезать под нижние полки. Его тучная фигура так неуклюже раскорячилась, занимая собой почти все пространство купе, что Дежкина вынуждена была ретироваться в коридорчик.

В душе она злилась на этого бестолкового детину. Почему в полупустом вагоне, как раз в тот момент, когда необходимо уединиться, хорошенько обмозговать создавшуюся ситуацию, ей в соседи достается именно он? Опять сработал закон подлости…

От того, что она так неожиданно оказалась лицом к лицу с «мертвецами», от того, что она внутренне все-таки не была подготовлена к подобному повороту событий и в эту самую секунду совершенно не знала, как ей следует поступать, Клавдия вдруг почувствовала страх.

Отвернувшись к окну, она скосилась на дверь крайнего купе. Харитонов и очень похожая внешне на Ирину Журавлеву девица ехали одни. Надо же – попасть в тот же вагон! Впрочем, тут-то как раз есть закономерность. Остальные вагоны в «Березке» были общими, с сидячими местами. Явно Хорек и Ирина не хотели показываться на людях.

– Заходите, пожалуйста, – услышала она за своей спиной. – Простите, что задержечка вышла. Тяжеленные, черт…

Мужчина наконец-то одержал победу над картонными коробками. Он сидел на правой полке, обмахивал газетой раскрасневшееся от тяжких трудов лицо и блаженно улыбался. Видно, это был «челнок», и в коробках находилось что-то ходовое, купленное по низким оптовым ценам в Москве для продажи в Рязани.

Клавдия юркнула в купе, задвинула дверь и, прижимая к груди дорожную сумку, опустилась на мягкое сиденье. Никак не получалось упорядочить мысли, утихомирить их паническое движение, выстроить в единую логическую цепочку. В голову лезла всякая чепуха, совершенно не относящаяся к делу. Именно сейчас Клавдия почему-то вспомнила, как бывший горпрокурор Самохин, снимая телефонную трубку, обычно говорил: «А! Ага-га!», зато новый теперь говорит: «Ну-ну-ну!» Чушь собачья…

– Ну и житуха пошла!.. – ни к кому конкретно не обращаясь, сокрушенно высказался попутчик. – Целыми днями туда-сюда, туда-сюда!.. Как белка в колесе!.. Едрит твою налево!..

– Шоковая терапия… – рассеянно произнесла Дежкина. Эту не совсем понятную фразу она неоднократно слышала из уст политически подкованного мужа.

«Нет, это уже станет моим запатентованным методом – ехать черт-те куда, черт-те зачем только потому, что левая нога так захотела, – по инерции злилась на себя Клавдия. – А все-таки угадала. Все-таки есть она, бабская интуиция!»

– У сынишки моего день рождения через неделю, – решив, что из Клавдии получится неплохой собеседник, сосед делился с ней своими житейскими проблемами. – Игровую приставку попросил… «Всем моим друзьям, – говорит, – родители уже купили» А она чуть ли не миллион стоит, приставка эта!..

«На вокзале обязательно должно быть отделение милиции. Но где? Пока буду искать, голубчики успеют ускользнуть…»

– Ну я и говорю ему: «Сынок, совесть-то имей!» А он в слезы. Подавай ему приставку, и все тут!

«А если объяснить этому увальню всю ситуацию? Так и так, помощь нужна, физическая сила. Ручищи-то у него вон какие, как у борца-тяжеловеса!.. Нет, опасно… А вдруг у Хорька нож?..»

– А вы сами где живете? – поинтересовался здоровяк. – В Москве или в Рязани?

– В Ряз… тьфу, в Москве!

– А чего в Рязань на ночь глядя?

– К друзьям…

– Правильно, что на «Березку» сели, – одобрительно кивнул попутчик. – Спокойнее как-то. Я вот давеча на последнюю электричку заскочил. Это, доложу я вам, не самые приятные воспоминания. Едешь, никого в вагоне нет, в башку всякие страхи лезут… У меня же барахло, черт бы его побрал. Бандюги какие-нибудь отберут – пикнуть не успеешь. И еще спасибо скажешь, что не укокошили.

«Да уж, с таким в разведку не пойдешь…»

– Слушайте, – Клавдия остановила бегущую по коридору проводницу и зашептала ей на ухо: – Мне бы радиограмму отправить в милицию… Где у вас бригадир?

– Так у нас теперь и милиция своя есть, – громогласно ответила проводница. – В третьем вагоне…

Опять вступил в свою силу закон подлости – дверь милицейского купе оказалась запертой. Клавдия постучала, выбив костяшками пальцев замысловатую дробь. В ответ тишина. Ока постучала еще раз, более требовательно.

– Громче надо, – подсказал ей высунувшийся из своего логова проводник – Громче и настойчивей.

– Там кто-нибудь есть?

– Есть, есть. Вы только погромче, иначе не услышат.

Дежкина полностью выполнила указание проводника, хорошенько бабахнув в дверь ногой. И ответная реакция последовала незамедлительно.

– Кто-то у меня щас нарвется!.. – послышался из глубины купе угрожающий рык. – Я кому-то щас так постучу, башка, на хер, лопнет!..

Хрустнул отпираемый замок, дверь стремительно улетела в стену, и на пороге выросла пошатывающаяся мужская фигура в расхристанной рубашке, тренировочных штанах и пляжных тапочках на босу ногу. То, что это был именно страж порядка, можно было определить лишь по залихватски съехавшей на ухо милицейской фуражке.

Парень уже занес над головой кулак, но, увидев перед собой беззащитную женщину, удивленно хлопнул влажными глазами и заплетающимся языком спросил:

– Чего тебе надо, тетя?

– Я хотела… Я… – Дежкина даже не знала, что говорить. И как это ребяткам удалось так быстро наклюкаться? Или они еще в Москве были тепленькие? Куда же смотрит начальство?

– Ну?.. – угрюмо уставился на нее милиционер. – Долго глазки будем строить, мадам?

– Гони ее в шею! – настоятельно потребовал второй блюститель порядка, сидевший в глубине купе у столика. По своему внешнему облику и степени опьянения он мало чем отличался от коллеги. – Ходют тут всякие шлендры; мать их за ногу! – И он залпом опрокинул в себя прозрачное содержимое граненого стакана.

– Давайте, фрау… – первый милиционер нежно отстранил от себя Дежкину. – Хиляйте отседова, не мешайте работать…

– Мне нужно с вами поговорить! – без особой надежды на взаимопонимание, выдохнула Клавдия Васильевна. – Это очень серьезно!

– «Поговори со мно-ою, ма-а-ма! – проникновенно всхлипнув, фальшиво затянул сидевший у окна. – О чем-нибудь поговори-и!..»

– Очнитесь, ребятки! – Дежкина уже готова была сорваться. – Придите в себя! Мне нужна ваша помощь!

– Вы оч-чень мешаете, мадемуазель, – первый протяжно рыгнул, мгновенно распространив вокруг себя чесночное зловоние. – Не стыдно?..

– «Постой, машини-ист! Не стучи-ите, колеса! – обхватив голову руками и опершись локтями на столик, завыл второй. – Кондуктор, нажми на тормоза-а-а! Меня засосала…»

– Назовите ваши фамилии!.. – Клавдия полезла в сумочку за удостоверением. – Вы за это ответите, мерзавцы!..

– Прошу прощения, синьорита, но прием окончен… – и дверь с грохотом задвинулась перед самым носом Клавдии Васильевны.

На повторные стуки обитатели купе не реагировали, словно тут же уснули молодецким богатырским сном на тридцать три года.

Сказать, что поведение милицейского наряда шокировало, ошеломило ее, – значит не сказать ничего.

«Бывает же такое… – заторможенно размышляла она. – Руку на отсечение даю – окажись на моем месте Чубаристов, все у него сложилось бы по-другому… Интересно, существуют ли на свете люди более невезучие, чем я?»

Нельзя допустить, чтобы Харитонов и Журавлева спокойно сошли с поезда. Пока Клавдия разыщет отделение милиции, пока ее выслушают, поймут суть происходящего, будет уже поздно. С провинциальной-то расторопностью…

Хорошо, если с вокзала они отправятся домой к Ирине, там их можно легко накрыть. А если нет?.. Если Рязань – это всего лишь перевалочный пункт по дороге в тот же Верхневолжск?

Оставался один, но совершенно невозможный выход…

Не успела Клавдия Васильевна открыть тамбурную дверь своего вагона, как увидела перед собой возмущенную физиономию Харитонова. И колючие мурашки побежали по ее спине, в животе опять похолодело, а в мозгу пронзительно завыла сирена: «Бежать!» Но ноги не слушались Дежкину, будто приросли к полу. На счастье, Харитонов и молоденькая проводница не обратили особого внимания на ее появление. Они разбирались меж собой.

– Титан не работает! – противным голоском дребезжала проводница. – Где я тебе кипяток возьму? Угля нет, топить нечем! Могу предложить «Столичную» или бренди, недорого.

– Я пить хочу, понимаете? Пить! Я воблу съел!

– Я вас не заставляла ее есть. – Девица, выпятив округлую попку, водила веником по скомканной ковровой дорожке. – Наедятся всякой гадости, потом права качают…

– Ч-черт знает что такое… – хмуро проворчал Денис и хотел уже было вернуться в купе, но Клавдия нашла в себе силы окликнуть его:

– Денис?..

Харитонов вздрогнул, замер на мгновение, после чего медленно обернулся.

– Да… А мы знакомы? – неуверенно спросил он.

– Автомобильная свалка! – радостно сказала Дежкина. – Вы же хозяин! Ну, вспомнили? Мы с мужем и сыном приезжали…

«Только не переиграть, только не переиграть… Парень сейчас на взводе…»

– А, трамблер для «Москвича»? – настороженно спросил Хорек.

«Я сошла с ума. Он все знает. Он переговорил с крепышом, он помнит про вишневую «девятку». Он сейчас побежит…»

– Здравствуйте, – сказал Денис.

– Мир тесен! – улыбнулась Клавдия.

– И не говорите…

У Дежкиной отлегло от сердца. Харитонов ничего не заподозрил. Он ничего не знал. Ему было не до расспросов и сопоставлений. Он теперь – загнанный зверь.

– Сейчас я утолю вашу жажду, – заговорщически подмигнула ему Дежкина. – Чашечку крепкого чая с лимончиком, а? Мой вам совет – побыстрей обзаведитесь термосом. Лучше китайским, с дракончиками, он долго сохраняет тепло. А еще лучше – небьющийся, с металлической колбой, но это большая редкость.

– Вот здорово.

Клавдия открыла свою дверь. Толстый «челнок» спал, сотрясая купе свирепым храпом.

– Да-а… – оценил ситуацию Харитонов. – А может, в наше купе пойдем? А то я не один, с девушкой…

– Дама тоже страдает от жажды? – Клавдия Васильевна залилась легкомысленным хохотом. – Эту проблему мы быстро устраним! Всех излечит-исцелит добрый доктор Айболит!

Дежкина накинула на плечо дорожную сумку, подхватила пакет с едой, который успел-таки всучить ей Максим перед уходом, и отправилась знакомиться с Ириной Журавлевой.

Столик оказался вдруг мал для Клавдиной снеди. Когда только Макс успел: пирожки, отбивные в фольге, пучок хрустящей редиски, пупырчатые огурцы, перышки зеленого лука, даже четверка вареных яиц и масло в баночке рядом с аккуратно нарезанным хлебом.

– Угощайтесь!.. – лучезарно улыбаясь, обратилась к своим новым соседям Клавдия. – Милости прошу!..

– Как-то неудобно… – замялся Харитонов, вынимая из газетного кулька кривую пузатую воблину, – единственное, что у него было из провианта. – Ешьте сами…

– Простите, как ваше имя? – вежливо поинтересовалась Дежкина у девушки.

– Ирина… – громко сглотнув, ответила та.

– Ирочка, вы уж скажите своему кавалеру, чтоб он не стеснялся. – Клавдия великодушно протянула ей самую румяную отбивную. – Я ведь не обжора, сама не справлюсь. Тут на всех хватит и еще останется. Налетайте!..

Ирина взяла со столика огурец и смачно вгрызлась в него, после чего потянулась за редиской. На ее сером, озабоченном лице появилась удовлетворенная полуулыбка.

«Да, именно по таким экземплярам сохнут мужики, сходят по ним с ума, – размышляла Клавдия, искоса наблюдая за ней. – Хищный профиль, глубокие, с томной поволокой глаза, чувственный рот, жесткий, решительный характер, обостренное чувство независимости. Такие умеют повелевать, держать под каблуком. Такие знают себе цену и никогда не продешевят…»