Текст книги "Госпожа следователь"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

22.24–00.14

Через час в Бутырках, казалось, собралась вся московская милиция, только разве министра не было. А может быть, он и был, но Клавдия его просто не видела. Шум, гам и бестолковщина были страшные. Несколько бригад, мешая друг другу, ворошили разваленные кирпичи, искали улики, опрашивали охранников, спорили друг с другом, наперебой кричали что-то в рации и допрашивали, допрашивали, допрашивали Клавдию.

Она вдруг оказалась чуть ли не виновницей взрыва. Ну как же! Оба ее подследственных – Харитонов и Гаспарян – сидели в одной камере. Правда, шли они по разным делам, но теперь и это стало подозрительным. То, что Клавдия не расселяла по камерам своих подопечных, как бы никого не волновало. Черт дернул Клавдию сказать, в чем состоит дело Гаспаряна. Ах, инженер-технолог, ах изобретатель?! Ни у кого сомнений не осталось – Харитонова убил Гаспарян. Как, каким образом, откуда у Гаспаряна взрывчатка – это уже никого не интересовало. Начались поиски заговора, продуманной до мелочей операции и тому подобный бред.

Для Клавдии самой была загадка – как Гаспарян ухитрился исчезнуть из Бутырок? Ведь открыть камеру вовсе не означало – оказаться на свободе. В запутанной системе коридоров и лестничных переходов, во-первых, немудрено заблудиться, даже имея подробную карту тюрьмы. Во-вторых, каждый коридор, каждая лестница, каждый поворот были перекрыты запирающимися решетками или дверьми. На пути у Гаспаряна их должно было оказаться не менее десяти. И еще – два строгих пропускных пункта – «отстойники» – на самом выходе, где двери отпираются дистанционно только из будки охранника. При этом в «отстойниках» КПП, если одна дверь открыта, другая не отопрется ни за что. То есть Гаспарян выйти из следственного изолятора, а так официально называется тюрьма, никак не мог. Ведь в той же камере были другие, куда более опытные в таких делах люди – и все на месте, а вот Зайчишки и след простыл.

Эта мысль пришла в голову не одной Клавдии. Обыскали каждый уголок Бутырок – Гаспаряна не было.

Под напором агрессивных расспросов растерянных следователей Клавдия и сама стала прокручивать в голове бредовые предположения о том, что Гаспарян хитро втерся в дело о собачке только для того, чтобы убить Харитонова. Потом она вспомнила, что Гаспарян уже сидел, когда дела о дворняге и самого Харитонова и в помине не было. Но если семеро говорят тебе, что ты пьян, – пойди и проспись. Клавдия выходила из Бутырок в полном смятении. Ее проверяли на сей раз так, словно было достоверно известно – она террористка.

«Ну теперь уж я точно вылечу с работы, – обреченно думала Дежкина. – Теперь уж я проштрафилась на все сто».

В чем особенном она проштрафилась, Клавдия вразумительно ответить не смогла бы. Напоследок в одном из коридоров ее поразила мирная картинка – прогуливается себе женщина с ребенком.

«В России возможно все, – вспомнила Клавдия слова писателя Лозинского. – Как сюда попала эта женщина – явно не заключенная, как попал ребенок, что они тут вообще делают в такой час? Тайна сия велика есть…»

У неприметного входа в СИЗО была огромная толпа. Журналисты все пронюхивают моментально. Они набросились на Клавдию с таким же рвением, как следователи в Бутырках.

– Расскажите, что произошло?

– Кто сбежал?

– Кого убили?

– Это опять мафиозные разборки?

– Не связываете ли вы это убийство с делом журналиста Колобова?

Клавдия только мило улыбалась в ответ. Конечно, ей самой хотелось сейчас остановиться и подробно рассказать этим симпатичным парням и девушкам о том, что случилось в тюрьме. Так, только факты, без раскрытия тайн следствия, без имен. Но, внушенное начальством и с годами въевшееся в плоть и кровь презрение к «этим писакам» заставляло милую Клавдию расталкивать журналистов довольно бесцеремонно.

Честно говоря, она еще не знала случая, чтобы сообщение в прессе хоть как-нибудь повредило следствию. Но такое мнение упорно бытовало среди ее коллег, и Клавдия тоже принимала его без особого скепсиса. Одним из любимых занятий в прокуратуре было читать статью о каком-нибудь уголовном деле и громко хохотать над полным неведением автора. Ни Клавдия, ни ее коллеги и не задумывались, откуда это неведение. И откуда взяться ведению, если профессионалы молчат как рыба об лед.

Впрочем, эти размышления о свободе слова и печати сейчас Клавдию волновали меньше всего, честно говоря, даже сам Гаспарян перестал тревожить ее мысли, потому что она увидела до боли родной старенький «москвичек», сиротливо припаркованный у края тротуара.

Ее почти напугало то, что в машине сидели трое. И эти трое, судя по всему, о чем-то жарко спорили.

Клавдия осторожно подобралась сзади и присмотрелась: в «Москвиче» был ее муж Федор (фу! отлегло), Ленка (это еще что такое?!) и… Игорь Порогин (мамочка родная!).

– ..А я говорю – она поедет домой! – сдерживая свою пролетарскую ярость, рычал Федор.

– Вот увидите! Вот сами увидите! – язвительно отвечал Игорь.

Ленка в беседе участия не принимала, но была, судя по всему, на стороне отца.

– Вы что здесь делаете?! – распахнула дверцу Клавдия. – А ты почему не в постели? Игорь, ты-то что? Федь, что за дела?

Ответить сразу на все вопросы, видно, не представлялось возможным, поэтому троица уставилась на Клавдию безмолвно и очарованно. Клавдия решила спрашивать по порядку:

– Что случилось, Федор? С Максом что-нибудь?

– Да нет! Ты что?! – замахал руками муж. – Просто по телевизору передали, что тут какая-то катавасия, а потом вот твой напарник позвонил… Мы и решили… У тебя как, все в порядке?

– У меня все нормально, если не считать… – Но Клавдия не стала распространяться о случившемся в Бутырках даже перед родными.

– Я знал, что вы поехали к Журавлевой, – заговорил теперь Игорь, – вот и заволновался.

– Ma, а здорово там грохнуло? – наконец вставила и Ленка.

– А ты почему не спишь? – вопросом на вопрос ответила Клавдия.

– А я тоже волновалась. Ты мне мать или не мать? – хитро спросила дочь.

– Ну все, садись, поехали домой, – Федор завел мотор.

– Клавдия Васильевна, а я адрес узнал, на который отправляли шифровки, – по-детски похвалился Игорь.

– Я сказал – мы едем домой! – уже не сдержал свою пролетарскую ярость Федор.

– Это здесь рядом, на Лесной, – подлил масла в огонь напарник.

– А я сказал – домой!!

– Вот вы кричите, а Клавдия Васильевна еще не сказала ничего. Может быть, мы ей позволим решать? – вкрадчиво произнес Игорь.

– Слушай, если ты будешь влезать в мою семейную жизнь!.. – обернулся к Игорю Федор.

– Если у вас  т а к а я  семейная жизнь, то… – многозначительно улыбнулся Игорь.

– Какая «такая»?! – аж зашелся муж.

– Ma, они так всю дорогу цапаются, – сказала Ленка. – Как дети.

– Помолчи! – гаркнул на дочь Федор. – И ты против отца?!

– Да кому ты нужен? – неосторожно заметила дочь.

– Ах так? Ах, значит, вот так? Ах так, значит? – однообразно заговорил Федор. – Ах, значит, так вот, значит?..

– Да, так!

– Ох, Федор Иванович, Федор Иванович…

– Всем молчать, – тихо, но внятно произнесла Клавдия.

И все действительно замолчали.

– Значит, так. Игорек, никогда больше не смейте обсуждать мою семейную жизнь. Может быть, для кого-то это прозвучит странно – я в семье счастлива. Я люблю Федора Ивановича. Он мой муж и глава семьи.

– Извините, – буркнул Игорь, – но я не хотел…

– Ленка, я тебя очень прошу, извинись перед папой. Папа нервничает, волнуется не меньше тебя. В таком состоянии люди действительно становятся похожими на детей. И это, в общем, хорошо.

– Ладно, прости, – проныла Ленка.

– Федя, ты хочешь, чтобы я спокойно спала сегодняшнюю ночь?

– Хочу, – насупился Федор.

– В таком случае прости Игоря за его невольную бестактность и извинись перед ним за свою грубость…

– Но я!..

– Игорь очень хороший розыскник и отличный парень. Ты зря его обидел.

– Но он…

– Значит, ты не хочешь, чтобы я спокойно спала?

– А чего я такого сказал?..

– Федя, просто извинись, а я тебе как-нибудь все объясню, – тихо сказала Клавдия.

– Ладно, розыскник, не дуйся, виноват, держи кардан в знак мира, – широко улыбнулся Федор.

– Ну вот, – сказала Клавдия, оглядев всех с радушной улыбкой, – А теперь едем домой…

– А? Что я говорил?!

– Но по дороге заглянем на Лесную, – закончила свою мысль Клавдия.

23.49–00.37

– А ты мне больше мацы не привез? – Левинсон сидел в кресле и старался сдержать смех.

– Сала тебе свиного, а не мацы! – рявкнул Чубаристов, расхаживая по кабинету. – Ты небось стукнул опять. Это же надо, второй раз! Это уже не смешно, это позор какой-то. Они теперь над нами года три хохотать будут.

– Да ладно тебе, не кипеши. – Евгений Борисович махнул рукой. – Расскажи лучше, как все было.

Чубаристов плюхнулся за стол и схватил трубку зазвонившего телефона.

– Алло. Чубаристов… Нет, вы не туда попали. – Бросил трубку и зло огляделся по сторонам, как будто ища, на ком бы сорвать злость. – Как все было? – как в прошлый раз. Прямо с трапа под микитки – и в полицию. Я даже вякнуть не успел. – Чубаристов волком глянул на Левинсона. – Ты только пикни – я тебя на куски разорву.

– Молчу, Витенька, молчу. – Левинсон был почему-то горд за соплеменников, что они уже второй раз умыли российские правоохранительные органы. Пустячок, а приятно.

– Притащили меня туда и говорят: «Мы же предупреждали вас, господин Чубаристов, что вести какие-либо следственные действия на территории Израиля разрешено только израильским следственным органам». Я им говорю, что никакого следствия вести не собираюсь, что я прилетел просто арестовать этого Гольфмана и отвезти в Россию, что мы запрос послали. А они мне: «Да, мы получили ваш запрос, но это еще ничего не значит. Почему ваше начальство отправило вас, не дождавшись разрешения?» А я откуда знаю, почему мое тупоголовое начальство отправило меня, даже не дождавшись разрешения? Стою как идиот и ничего сказать не могу. Слава Богу, консул наш сразу же прискакал, вступился за меня, а то уже в кутузку сунуть собирались.

Снова зазвонил телефон.

– Алло. Чубаристов… Нет, вы не туда попали. Перезвоните.

– Так нам теперь что, этого Гольфмана не взять?

– Нет. – Чубаристов положил трубку. – Пока он не окажется в стране, с которой у нас есть договор о выдаче преступников. А до тех пор…

– Слушай, а новую фишку слышал? – Левинсон хлопнул себя ладонью по лбу.

– Какую?

– Да про нового Ли Харви Освальда. У вас там не передавали по телевизору?

– Нет… – Чубаристов рассеянно улыбнулся. – Не успели еще.

– Что ж они так неоперативно сработали?

– Так что это за Освальд?

– Да пришел в милицию какой-то бомж и говорит, что он является настоящим убийцей Кеннеди, представляешь?

– Ну и что? – Виктор Сергеевич пожал плечами и покосился на телефон. – Мало ли таких приходило?

– Но это же не все! – радостно воскликнул Левинсон. – Этот бомж принес с собой старый заграничный паспорт на свое имя, где стояла виза США, – как раз то время, когда Кеннеди грохнули. И знаешь, куда он ездил? Ни за что не поверишь – в Даллас. Там у него какие-то родичи. Он даже письма с собой от них принес.

– Ну, и что дальше?

– А дальше этот бомж с невероятной точностью изложил все обстоятельства убийства. И потребовал, чтобы его депортировали в Америку и там судили. Все менты со смеху просто по полу катались. Чего только не придумают, чтобы на халяву в Америку смотаться. Но и это не все. Бомж этот, когда его из ментовки выперли, пошел прямо в американское посольство, там его, конечно, приняли, разговаривали с ним дня три, даже, кажется, следователь приезжал из ФБР.

– Ну и чем дело кончилось? – Виктор зевнул.

– Ничем. Этот бомж, оказывается, раньше переводчиком был. В Ленинской библиотеке начитался книг про Кеннеди, их же много в свое время издавали, ну и решил взять это дело на себя. Хотел оказаться в Штатах. Там бы это дело года два продлилось, не меньше. Но фэбээровец его сразу расколол.

– Как?

– Вот это самое интересное. Мы потом этого бомжа допрашивали. Знаешь, на чем он его поймал? Он спросил, из какого оружия тот стрелял. Ну бомж, конечно, назвал винтовку, которую у Освальда нашли. А фэбээровец его сразу после этого за дверь и выставил.

– Так что же это получается? Кеннеди не из того оружия убили? – удивился Чубаристов.

– Получается еще круче. Получается, что ФБР об этом деле знает больше, чем остальные. Знает и говорить не хочет. Возможно, они даже настоящего убийцу знают, но называть не хотят..

– А зачем же тогда они сюда приехали? Если все знают, чего ж запали на этого переводчика?

– Это ты у них спроси.

Телефон зазвонил опять.

– Алло. Я же сказал, вы не туда попали! – рявкнул Виктор Сергеевич и бросил трубку.

– Кто ж так поздно? Шпионы? – Левинсон хитро ухмыльнулся.

– Ага, Моссад. – Чубаристов открыл папку и стал изучать какие-то бумаги.

– Ох ты! Засиделись мы! – глянул на часы Левинсон. – Жена меня просто съест с потрохами! Хорошо тебе, холостому-неженатому. – Левинсон грузно поднялся с кресла. – Побегу.

– Ну давай, пока. – Чубаристов не отрывал глаз от бумаг.

Когда Левинсон ушел, Чубаристов захлопнул папку и встал. Хотел выйти сразу за ним, но решил подождать немного.

Суббота. 00.48–01.59

Ехали действительно недолго. Только свернули – и на месте. Но это оказалось единственным удобством. Дом стоял на такой мудреной сигнализации, что Максу с его отравой здесь делать было нечего: не то что человек – таракан не проскользнет. Были на двери какие-то кнопки с цифрами и английскими подписями, а что они значили – непонятно.

– Ты же английский изучаешь, – обратилась к дочери Клавдия. – Ну-ка прочти.

– «Ringer», – прочла дочь не без труда.

– И что это значит?

– Ринг… ринг… М-м-м… Круг, что ли?

– Это, кажется, звонок, – догадался Игорь. И нажал кнопку. Реакции не последовало.

– Так, читай дальше.

– «Talk», – прочитала дочь. – Тальк, что ли?

– Это для боксеров, – догадался Федор. – Ринг и тальк. Тут боксеры живут.

– Ерунда, – неосторожно сказал Игорь. И нажал вторую кнопку. – Видите, никакого талька.

– «Answerer», – прочитала Ленка. – Не, не знаю.

– А не знаешь, не фиг кнопки жать! – вдруг прохрипело устройство.

– Простите, мы в двадцать вторую квартиру, – затараторила Клавдия.

– Кнопку нажми, – сказало устройство грубым голосом. – «Толк».

Клавдия нажала и повторила просьбу.

– Ишь ты, в двадцать вторую! – хихикнуло устройство. – А тебя звали?

– Нет, но я по делу.

– А сколько сейчас время, – безграмотно спросило устройство, – знаешь?

Клавдия глянула на часы и ойкнула – было около часу ночи.

– Завтра приходи. Неча тут, видели мы.

И устройство замолчало.

– Ну так, поехали домой, – скрыто торжествуя, сказал Федор.

– В двадцать вторую? – спросил вдруг кто-то мальчишеским голосом. Все четверо обернулись.

Перед ними, полускрываясь за углом, стояло непонятного пола существо в возрасте учащихся ПТУ. Волосы, брюки, кожанка, сигарета.

– Да-да, – сказал Игорь.

– К Николаеву? – спросило существо. Кажется, все-таки девочка.

– Да, – неуверенно сказала Клавдия.

– Нажмите «А», а потом десять. Откроется. – И существо смачно сплюнуло на асфальт. Нет, кажется, все-таки мальчик.

Дверь от указанных действий в самом деле отворилась.

– Так, Лена, Федор, ждите нас в машине, – приказала Клавдия.

– Ага, щас! – сказал Федор. – Я тебя одну не пущу.

– Я с Игорем.

– Это все равно. Ленка, марш в машину.

– Ты что, ее одну тут хочешь оставить?

– Я не останусь! Мне скучно, – заныла Ленка.

Клавдия махнула рукой.

– Пошли, только смотрите мне!

Двадцать вторая квартира была на втором этаже. Но лестницы были такие высокие, что все четверо тяжело дышали, когда остановились у резной, блистающей латунными ручками массивной двери.

– Игорь, оружие есть? – спросила Клавдия.

– Нет, – растерянно развел руками парень.

– Ну и хорошо. Так, вы двое, станьте туда.

– А что мы скажем? – спросил Игорь. – Мы же без ордера…

– Игорек, я тебя столько раз учила… – Клавдия, не найдя звонка, ударила в дверь тяжелой скобой, торчащей из пасти латунного льва.

– Спят уже, наверное, – сказал было Игорь, но дверь распахнулась.

– Вы уже? Так рано? – У хозяина было ужасно знакомое лицо.

Клавдия и Игорь синхронно начали вспоминать, где же они видели этого человека, секундной паузы хватило, чтобы позади них вдруг раздался нечленораздельный выкрик и звук падающего тела.

Клавдия мигом обернулась и увидела, что ее дочь лежит на полу в томной позе барышни онегинских времен.

– Николаев?! – наконец дошло до Игоря. – Вы тот самый Александр Николаев?!

– Тот самый, – смущенно пожал плечами хозяин.

– Никола-аев… – открыв глаза, пролепетала Ленка. – А-александр Никола-аев…

– Здравствуйте, товарищ Николаев! – широко улыбаясь, вышагнул из угла Федор. – Доча, вставай, это же Николаев!

Николаев вздохнул, полез во внутренний карман и достал ручку. Он готов был дать автографы.

– Господи! – наконец дошло и до Клавдии. – Так вы Николаев?! «Рыбак и сирена»? Это вы?

– Я. – Николаев, видя, что у пришельцев в руках нет ни его фотографий, ни его постеров, откуда-то из-за двери достал пачку открыток и стал расписываться. – Вас как зовут?

– Игорь.

– Игорю с наилучшими пожеланиями, – проговаривал написанное Николаев. – А вас?

– Федор. Можно просто Федя.

– Феде желаю счастья. А вас?

– Сюзанна… то есть Лена…

– Лене с любовью. А вас?

– Следователь московской прокуратуры Клавдия Васильевна Дежкина.

Рука Николаева зависла над открыткой.

– Здравствуйте, гражданин Николаев. Вы позволите нам кое о чем вас спросить?

– Ну слава Богу! – обрадовался Николаев. – А я думал – фанаты мои. Проходите, пожалуйста.

– Вы извините, что мы так поздно, – смягчила официальный тон Клавдия.

– Поздно? Рано! Я только проснулся! Только за работу сел! Ко мне как раз вокалисты должны приехать…

Квартира у Николаева была – чудо! Кухня и одна комната. Но зато какая! Метров двести квадратных, не меньше. А потолки – не видать.

– Присаживайтесь, пить что-нибудь будете? – суетился хозяин.

– О-ой, Николаев… – все еще млела Ленка. – С ума свихнуться… Мне девки не поверят…

Клавдия цыкнула на нее, но сама же и поняла, что – безрезультатно.

Клавдия и Игорь согласились на сок, Федор попросил минералки – он был за рулем, а Ленка предпочла шампанское.

– Я тебе дам – шампанское, – прошипела Клавдия. – Вы ей какого-нибудь «Юпи» дайте.

– Простите, это не пью, – смутился Николаев. – Хотите «Хиро»?

Когда все наконец уселись и напились, Николаев тоже сел в глубокое кресло и спросил:

– Так что вас ко мне привело?

«Матерый, – подумала Клавдия. – Хоть бы один мускул дрогнул. Вот эти самые страшные. Даже если мы всей прокуратурой навалимся, если сто раз поймаем за руку, если изобличим вдоль и поперек – выкрутится. Подкупит, замажет, надавит на своих покровителей, прикроется волосатой рукой. Как я его здесь ни коли, он потом от слов своих откажется. Только если…»

Клавдия вдруг вспомнила, что в сумке у нее лежит диктофон. Она его брала с собой в Бутырки. Надо только нажать кнопочку. Тогда уж ему отпереться труднее будет.

– Простите, насморк, – сказала Клавдия и нырнула рукой в сумку. – Осень уже, знаете ли…

Диктофон бесшумно заработал.

– О-о-й… Николаев… – опять промлела Ленка.

– Александр… простите, не знаю вашего отчества, – начала Клавдия.

– Просто Александр.

– У вас ведь есть пейджер под номером тридцать пять – шестнадцать?

– Да-а… – чуть удивленно пропел хозяин. – А что? Я не заплатил за прошлый месяц?

– Нет, речь не о плате. Скажите, на ваш пейджер не поступали какие-нибудь странные сообщения?

– Нет. Только по делу.

– По делу?

– По делу.

– Хорошо. А вот такое словосочетание вам поступало: «Тебе, мой друг, я шлю щепотку страсти»? Слово «страсть» набрано через нули.

– Да, поступало.

– Очень хорошо. Вы не отрицаете?

– Не отрицаю.

– «Ты жди ее в начале школьных дней». Это тоже вам сообщали?

– Да, можно и так сказать. Сообщали, – улыбнулся хозяин.

– И про поезда и самолеты? – вставил Игорь, боясь спугнуть Николаева.

– «Все поезда– синонимы напастей. Мне самолет милее и родней», – продекламировал Николаев. – Это вы имеете в виду?

– Этот текст вам знаком?

– Да.

– Отлично, – вздохнула Клавдия облегченно. Ну, главное сделано. – Тогда скажите вот что – это имеет отношение к собаке?

– К собаке? – задумался Николаев. – Скорее, к рыбе.

– К рыбе? – Клавдия и Игорь переглянулись. Что за рыба?

– Ну да, к рыбе. «Рыба»… Ну, как вам объяснить?..

– Да так просто и объясните, – сказала Клавдия.

– Чистосердечно признаюсь, – улыбнулся Николаев. – «Рыба» – это такой музыкальный сленг. Ну, словечко такое, принятое среди композиторов и поэтов. Понимаете, иногда сначала пишется музыка для песни. А вот стихов для нее нет. Пока поэт сочиняет стихи, в размер музыки вставляется всякая абракадабра. Ну, типа «Хорошо в краю родном, пахнет сеном и гав-гав собачка лает под окном…». «Твои ножки – это да…» Ой, простите, это не совсем прилично. Ну вот. Эта абракадабра и называется «рыбой».

– Ну и?

– Я написал отличный шлягер. А слов не было…

Клавдия еще минуту назад начала понимать, что села в огромную лужу. Самое страшное, что Игорь это начал понимать тоже. Но совершенно ужасно, что это понял и певец Александр Николаев.

– А мой поэт – очень забавный человек, заперся на даче и стал сочинять стихи. Он вообще пишет по строчке в день. И тут же мне их посылает, – весело повествовал Александр.

– Простите, а вот слово «страсти»?.. – ухватилась за последнюю соломинку Клавдия.

– Почему вразбивку? – опередил ее Николаев. – Потому что раньше я предлагал слово «счастье». А мой поэт – такой, знаете, смелый, такой, знаете, современный, говорит, нет, хватит этих розовых соплей, мы же не дети, – пусть будет страсть!

…Больше спрашивать было не о чем. Теперь надо было падать на колени и нижайше просить прощения. Клавдия крыла себя последними словами и за подозрительность, и за пресловутую бабскую интуицию, и за шестое чувство, и за то, что пошла у Игоря на поводу, и за то, что муж и дочь стали свидетелями ее позора.

– А вы знаете, действительно странно звучит, – вдруг потрясенно проговорил хозяин. – Как будто шифровка какая-то…

«Маленький мой, – умиленно подумала Клавдия, – он пытается меня выручить. Обязательно куплю его пластинку».

– Если честно, о чем вы думали?

– Вообще-то это служебная тайна, – сказал Игорь. Он тоже был раздавлен.

– Ой, о чем мы думали?.. – виновато вздохнула Клавдия. – Вы лучше спросите, чем мы думали.

– Ну-ну, что уж вы так себя?

– А как еще? Простите… Дело в том, что… Ну, словом, в Москву должна поступить партия наркотиков…

– С ума сойти! – всплеснул руками Николаев. – Это надо же! А ведь действительно! И метод доставки, и что, и когда! Да я бы на вашем месте хватал меня безо всяких сомнений!

«Нет, я куплю две его пластинки, – подумала Клавдия. – И открытку пусть все же подпишет. На память».

– Ну и как песня? Получилась? – мимоходом спросил Игорь.

«Мо-ло-дец! – чуть не пристукнула кулаком Клавдия. – Растет парень! А я-то ведь уже растаяла».

– Получилась, – не очень охотно ответил хозяин.

– Послушать бы, – мечтательно произнес Игорь.

«Нет, молодчина!»

– Вот диск выйдет… – промямлил Николаев.

– Ну, это ждать и ждать, – вставила Клавдия.

– Понимаете, я вообще имею правило – до выхода диска…

– О-о-й… Николаев… – проныла Ленка. – Спойте, пожалуйста…

– Я что-то… не знаю… – все еще мялся певец.

– Про-сим, про-сим, про-сим, – вдруг стал лупить своими фанерными ладонями Федор.

Ленка подхватила.

И певец, широко улыбнувшись, встал из кресла…

Нет, песня такая все-таки была. И стихи в ней были те самые. Вот так, прочитанные по бумаге и произнесенные вслух, они казались глупыми и плоскими. Но вместе с музыкой – и чудной музыкой – они вдруг обретали какую-то полетность и упругость. Даже философию. И слово «страсти» было очень к месту. Придавало всей песне мудрость и глубину.

Клавдия уже забыла о своей иронии по поводу ломаний певца, ну как же кумиру без ломаний? Как же ему без обожания публики и без аплодисментов?

А Николаев разошелся вовсю. Вслед за «Школьными днями» (так называлась «шифрованная» песня) он спел еще с десяток новых и столько же известных. Четверо его гостей устраивали певцу после каждой песни настоящую овацию! Ленка была на седьмом небе от счастья.

– Никто мне не поверит! – не забывала ныть она.

Впрочем, певец и из этой ситуации нашел выход. Он достал «Поляроид» и потратил почти всю кассету, запечатлев себя со всеми вместе и поочередно.

Клавдии он вручил многословно подписанную открытку.

«Настоящему профессионалу своего дела от благодарного почитателя Александра Николаева. Клавдия Васильевна, защищайте нас! Мы вас любим».

Бесполое существо, которое помогло компании войти в дом, все еще было на месте.

– Автографы есть? – спросило оно.

– Есть! – похвасталась Ленка. – И компакт-диски есть.

– Продайте, – сказало существо. – По стольнику за автограф.

– Ишь, чего захотела! – фыркнула Ленка. – По сто пятьдесят.

– Ты что?! – напустилась на нее Клавдия. – Ты ж только что в обморок упала от счастья! А теперь продаешь?

– Ma, я современная женщина, – через губу ответила дочь.

Федор впихнул Ленку в машину и захлопнул дверцу. Клавдия повертела в руках компакт-диск.

– А на чем его играть-то?

– Нужен специальный аппарат, – сказал Игорь.

– А-а-а… – Клавдия открыла окно. – Девочка, иди сюда, – позвала она.

– Иду, бабушка.

– Какая я тебе бабушка?

– А какая я тебе девочка? – грубо ответствовало существо.

– Прости, я тебе вот диск подарить хочу. Бесплатно.

– Че, не гонишь? – Существо недоверчиво протянуло руку к диску.

– Держи. У меня есть записи поновее. – И Клавдия показала диктофон.

– Ну, Игорек, тебя где выбросить? – спросил Федор, тронув машину.

– Не знаю даже, вы ведь домой, а метро уже не работает…

– Нет, – сказала Клавдия. – Мы не домой. Федя, едем в санэпидстанцию.

– К-куда? – аж поперхнулся муж.

– Собачню проведать. Может быть, Фома там.