Текст книги "Госпожа следователь"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

14.23–15.14

– Сумку на досмотр… Что у вас в папке?

– Документы.

– Табельное оружие при себе имеете?

– Нет.

– Ну, привет, Клавдия. В следующий раз ни за что не пропущу.

– Ты бы, Симыч, что-нибудь новенькое придумал. – Клава улыбнулась. – А то уже десять лет одно и то же слышу.

– Шагай-шагай, а то не выпущу. Останешься тут навеки.

Дениса привели сразу, ждать совсем не пришлось. Посадили на табуретку. Он сидел и с интересом рассматривал стены кабинета, пока Дежкина раскладывала на столе бумаги, ставила диктофон.

– Фамилия, имя, отчество? – произнесла Клава давно заученную фразу, с которой начинается каждый допрос.

Он не ответил. Сидел и молчал, нахально улыбаясь ей прямо в лицо.

– Фамилия, имя, отчество? – снова повторила она.

И снова тот же результат. Крутого из себя строит. Хочет показать, что ему не страшно. Страшно. На самом деле страшно. Если бы не было страшно, то сразу бы ответил.

– Фамилия, имя, отчество?

– А где адвокат? – лениво спросил Хорек. – Без адвоката не положено.

– Верно, знаете, – согласилась Клавдия. – Подождем адвоката.

И уставилась Хорьку прямо в глаза. Он свои не отвел. Эти переглядки длились минуты две, у Клавдии даже глаза стали слезиться от напряжения.

– Ой, простите, я… такие пробки…

Хорек первым отвел глаза, чтобы посмотреть на вошедшего длинного и худосочного юношу в толстых очках:

– Это что за хрен с бугра?

– Я ваш защитник… – до корней волос покраснел парень.

– Не надо, – перебил Хорек.

– Как – не надо?

– Не хочу тебя, – пояснил Харитонов. – Другого хочу.

– Но вы ведь даже меня не знаете…

– И знать не хочу.

Гусь, а не хорек. Да, видно, допроса не получится.

Парень попытался еще уговорить Хорька, приводил выигранные им дела, но тот даже не слушал.

Когда парень, снова покраснев, как красна девица, сто раз извинившись, ушел, Клавдия сказала:

– Поизгалялись, потешили самолюбие?

– Имею право, – осклабился Хорек.

– Зря вы, молодой человек, тут выставляетесь. У вас в камере можете выставляться сколько угодно, там от этого ваша жизнь зависит. А тут она зависит совсем от другого.

– От чего же?

– Тут она зависит от того, насколько откровенно вы будете отвечать на мои вопросы, и от того, как скоро вы захотите во всем сознаться.

– А я ни на какие вопросы отвечать не собираюсь.

Он продолжал нагло улыбаться.

– А если так, не для протокола, а просто поболтать. А?

– О чем?

– Вот я, например, точно знаю, что вам грозит смертная казнь. За убийство двух человек, совершенное с особой жестокостью. Ну, не говоря уже о хранении оружия, попытке сопротивления при задержании и тому подобной мелочи. Я понимаю, что тюрьмы вы не боитесь, но тут ведь речь идет не о том, долго вы будете сидеть или очень долго, а о том, будете вы жить или вас расстреляют. Хочу сразу предупредить, что скорее всего расстреляют, но если постараетесь, то получите десять – пятнадцать лет.

Он еще продолжал улыбаться. Но улыбались только губы. Глаза уже лихорадочно бегали по полу. Жуткое впечатление.

– Ну так что, давайте не ссориться. Хотите пирожок?

– Что? – Он даже не сразу понял.

– Я говорю, хотите пирожок? С курагой. Вчера вечером испекла.

– Нет. – Харитонов хмыкнул и отвернулся.

– А зря. – Клава достала из сумки пирожок и положила перед ним. – В тюрьме вас такими кормить не станут. Попробуйте, может, это последний пирожок в вашей жизни.

– Че ты меня пугаешь? Нет, ну че ты меня пугаешь?! – вдруг закричал он. – Видали мы таких. Пуганые уже!

– Да не собираюсь я вас пугать. – Дежкина пожала плечами. – Я вас просто угощаю пирожком.

Он начал есть.

– А теперь расскажите, зачем вы убили двух человек в своей квартире.

– Щас, доем только. – Харитонов дожевал пирожок и цыкнул зубом. – Значит, так, делаю чистосердечное признание. Я убил двух человек в своей квартире.

– Хорошее начало. Но это нам и без вас известно. Вы расскажите, кто были эти люди, зачем вы их убили, как?

– А вам так интересно? – удивился он. – Ну убил и убил. Как это… на бытовой почве.

Клавдия вздохнула. Это хоть и легко, поймать на вранье, но долго и муторно. Очные ставки, улики, экспертизы… А там место первой лжи займет вторая, потом третья, и так далее... Муторно.

– Хорошо, расскажите, как все произошло?

– Ну как произошло... Обычно. Я их выпить позвал. Мы напились, и я с Генкой поссорился.

– Из-за чего?

– Он мои часы украл. – Денис пожал плечами. – Верка за него заступилась, слово за слово, ну и пошло. Мы драться начали. А потом я гаечный ключ схватил и…

– А вы не помните, что эта Верка сказала? – перебила его Клавдия.

– Что сказала?

– Ну да, она ведь заступилась.

– Нет, не помню. – Он даже наморщил лоб. – Я же пьяный был.

Еще бы он помнил!

– Вы продолжайте, продолжайте.

– А чего продолжать? – удивился он. – Ну я его гаечным ключом начал дубасить, а он от меня в ванную убежал. Верка тут еще под ногами крутилась, ну я ее к батарее и привязал.

– Чем?

– Струной. Снял струну от занавески…

– А потом?

– А потом дверь в ванную выломал и Дениса гаечным ключом бить стал. Пока он в ванну не свалился. Я смотрю, он не дышит. Испугался, конечно. Взял и все поджег.

– И Верку?

– Нет, Верку не бил.

– А что? – уточнила Клава.

– Так оставил. – Денис нервно засмеялся. – Она просила, чтобы я ее отпустил. Но на меня прямо как будто нашло что-то. Я сам не свой был. Это… состояние аффекта.

Клава ухмыльнулась.

– Дальше.

– А дальше я шмотки собрал какие мог, хату поджег и смотался. Вот и все. Позвонил Ирке, она как раз в Рязань собиралась…

– Ну хорошо. – Клавдия подала Харитонову еще один пирожок. – Все, что вы мне рассказали, конечно, очень интересно, но вынуждена вас разочаровать – это неправда.

– Как это? Почему? – возмутился он.

– Да потому. Вот вы говорите про состояние аффекта, а между тем никакого аффекта и в помине не было. Как можно в состоянии аффекта снимать струну с занавески? Вы пробовали хоть раз? Очень муторное дело. Такое муторное, что вы бы скорее Веронику, то бишь Верку, просто долбанули по башке – и всех делов. Потом вы говорите, что собрали кое-какие вещи, а люди в состоянии аффекта обычно так не поступают. Бегут сломя голову…

– Я не знаю, кто как поступает, а я рассказал правду.

– Ну хорошо. – Клава улыбнулась. – Вы мне только одно скажите: ваша спутница знала о том, что вы убили двух человек и пытаетесь скрыться?

– Нет, – с готовностью ответил он. – Ирка ничего не знала. Я что, дурак, чтобы ей такие вещи рассказывать? Такие вещи вообще бабам доверять нельзя.

– Ну что ж, ладно. На сегодня хватит. Поговорили.

– А я могу отказаться, – ухмыльнулся Харитонов.

– Не отказывайтесь уж, – попросила Клавдия. – А то мне вас из петли не вытащить.

Она нажала на кнопку, и дверь открылась. Хорек еще что-то хотел сказать, но только махнул рукой.

Да, с ним будет нелегко. Его версия вполне может сгодиться для любого судьи.

Но самое противное, что он сразу взял оба убийства на себя. А значит, это для него не самое страшное. Значит, чувствует, что ему помогут. Или боится. Боится того, кто пострашнее, чем она, следователь прокуратуры. Пострашнее, чем закон. С такими людьми очень трудно работать.

– Ладно, – успокоила она сама себя. – Не паникуй.

– Ну что, Клавдия Васильевна, расколола преступника? – поинтересовался на выходе дотошный Симыч.

– Расколола, – слукавила Дежкина.

– Ну тогда – на свободу с чистой совестью! – своеобразно пошутил охранник.

15.32–16.40

Клавдия не была садисткой. Она терпеть не могла мучить кого-нибудь. Даже самых отъявленных негодяев. А уж на своем веку она таких повидала!.. Но мысль о том, что у Дениса Харитонова очень скоро начнется ломка, утешала ее. Удивительно, что он еще до сих пор как-то держится. Но это – недолго, недолго. Нельзя долго, Клавдия торопилась. Пока что она зацепила только самый хвостик.

«А интересно было бы посмотреть на эту Журавлеву в нормальной, обычной обстановке».

Клавдия вдруг поймала себя на том, что ее что-то сильно волнует в этой девице, есть в ней для Дежкиной какая-то интрига. Только вот какая – этого Клава никак не могла разобрать.

Журавлева сидела не в Бутырках, а в КПЗ, потому что обвинения ей предъявлено еще не было. Держать ее здесь долго нельзя. Поэтому Клавдия решила сегодня же «расколоть» парикмахершу. Только вот как это сделать?

Дверь открылась, и милиционер ввел Журавлеву в кабинет.

– Ну здравствуй. Садись. – Клавдия, не глядя на вошедшую, показала ей на табурет.

Ирина робко подошла и села. Сразу видно – впервые в милиции.

– Посиди пока, – пробурчала Клавдия, роясь в бумагах.

С Ириной она решила разыграть «занятого следователя». Это когда ты делаешь вид, что тебе уже все известно и осталось выполнить только кое-какие формальности. Вопросы задаешь изредка и невпопад, прыгая с темы на тему и тем самым сбивая подследственного с легенды. Он просто не может уловить ход твоих мыслей и перестает осторожничать, думая, что ты все пропускаешь мимо ушей. С другой стороны, создается впечатление, что и говорить уже ничего не надо, потому что тебе все давно известно. Подавляет сильно.

– У вас курить можно? – робко поинтересовалась через три минуты Журавлева.

Клавдия не отреагировала. Продолжала заполнять протокол. Тщательно, перечитывая по нескольку раз.

– Кури, конечно, – сказала она, когда Журавлева уже забыла о своем вопросе, и пододвинула ей пепельницу.

– Ага! – обрадовалась Журавлева.

Чиркнула спичка, и запахло табаком.

– Ты в какой школе училась? – неожиданно спросила Дежкина. – Номер назови.

– Седьмая, а зачем вам? – удивилась Ира.

– В «А» классе?

– Да…

Наконец Клава подняла на нее глаза и сразу поняла, что так сильно интриговало ее в Ирине. Просто интересно было знать, какого же цвета на самом деле волосы у парикмахерши. Оказались пепельные, довольно красивые. Стильная мальчишеская прическа.

– Как ты понимаешь, я веду дело не о краже кошелька, а об убийстве, которое вы с Денисом совершили.

Сказала спокойно, дружелюбно и опять углубилась в чтение бумаг.

– Я не совершала, – быстро затараторила Ирина. – Я вообще ни о каком убийстве не знаю, это какая-то ошибка, я…

Но Клавдия не обращала на нее внимания. Копалась в бумагах минут пять, не меньше, пока Ира молча сидела перед ней, начиная плавиться от напряжения.

– Он сказал, что это ты на Верку парик надела. Зачем?

– Какой парик? Я вас не понимаю, – сказала Ирина, но уже менее уверенно.

И снова пять минут молчания. Но и Клавдии они давались нелегко. Так артист держит паузу. Нужно дотянуть до самого последнего мгновения и в то же время не переборщить. Существует грань, после которой зрителю просто скучно, а подследственный замыкается и перестает отвечать на вопросы.

– Как твое отчество?

– Леонидовна. Ирина Леонидовна.

– Машину до этого разбили или после?

– До.

Ну вот и все. Клавдия, конечно, знала, что машина была разбита до этого.

– Ну вот. – Она посмотрела на девицу и улыбнулась. А теперь расскажи еще раз все по порядку.

– Почему еще раз? – удивилась Ирина. – Я ничего не рассказывала.

– Ты – нет. Но Харитонов рассказал. – Клавдия остановила диктофон, чтобы «перевернуть кассету». – Рассказал, как этот мужик приставал к тебе в ванной, как ты его разводным ключом огрела и убила, как потом привязала его подругу к батарее и надела на нее парик.

Ира не могла опомниться около минуты. Смотрела на нее выпученными глазами и глотала воздух.

– Хотя в принципе это не важно. – Клавдия включила диктофон и опять углубилась в чтение.

– Врет он все! – вдруг закричала Ирка. – Все до последнего слова врет! Это неправда! Не верьте ему, гражданин… Гражданка…

– Госпожа следователь, – поправила Клавдия. – Ну так расскажи мне правду. Только не говори, что ничего не знала и тебя там не было. У меня нет времени байки слушать. Через три дня дело в суд подавать. Придется строить все обвинение на его показаниях. Мне-то в принципе все равно, главное сбагрить…

– Хорошо, я все расскажу, все! – заговорила Ира как можно серьезнее, иначе бы у нее просто случилась истерика. – Это он их убил. Вернее, его. Потом все подстроил, как будто это мы погибли. Девку просто привязали к батарее и парик на нее надели… надел, он надел. С меня снял и надел.

– Зачем?

– Хотел следы замести.

– Зачем?

Журавлева запнулась.

– Черепец кем тебе приходится? – Сейчас должна клюнуть. Если скажет, что никем, то придется попотеть. Ну не молчи, говори.

– Любовником.

– От него скрыться пыталась? Зачем? – теперь Клава сыпала вопросами, стараясь не упустить инициативу. – А машину зачем разбила? Почему спрятала?

Пусть врет, лишь бы не отрицала ни одного факта. А дальше – дело техники.

– Он мне угрожал! – клюнула Ирина. – Он не хотел, чтобы я от него уходила. Обещал нас с Денисом прикончить, если я к нему не вернусь. Он страшный человек. У него много знакомых, он может. Вот Денис и решил так все устроить, будто мы при пожаре погибли. Думали, может, тогда отвяжется. Он пригласил двух бомжей, одолжил у меня парик и все устроил. А я даже не знала. Вернее, догадывалась, но точно не знала. Он только потом сказал, когда все кончилось. Я испугалась и решила с ним удрать в Рязань.

– Ну хорошо, а на собаке зачем зло срывать? Зачем ты ее убила? Она-то вам чем не угодила?

– Да не убили мы ее. Она сама сдохла. От этой, как ее, ну такая отрава крысиная…

– Мышьяк, – подсказала Клавдия.

– Да! Она мучилась! Мне стало жалко! Собаку я убила, признаю.

– А может, это ты ее замучила? Противозачаточными?

– Какими противозачаточными?

– «Регивидон»… что там еще?

– Нет, это я сама… Она случайно таблетку сожрала…

– Вон что! Таблетки любила?

– Она случайно…

– А Фому? Зачем украла у Черепца Фому?

Глаза Журавлевой дернулись.

– Он ее просто любит очень, – ровным голосом сказала она. – Мы хотели его шантажировать, чтобы он нас не искал, тогда получит своего Фому обратно.

– Ну и что же? – Клавдии уже начало казаться, что она танцует какой-то замысловатый танец.

– Он просто сбежал, – ответила Ирина. – В окно – и выпрыгнул, когда мы его везли. А убивать его мы и не думали…

Ну все. Клава облегченно вздохнула. Про собаку Ирина, похоже, не врет. Незачем. Фома в окно сиганул.

– Это когда ты «девятку» разбила? – спросила Клавдия уверенно.

– Да, – мрачно согласилась Ирина.

Вон оно как! Толком и украсть не смогли.

– Это где случилось?

– Возле Переделкина, – снова буркнула Журавлева.

Ну ясно. Откуда ж там ГАИ взяться?

– Ну хорошо… – сказала Дежкина.

«Теперь – внимание, Клава!»

– Мой последний вопрос. Расскажи мне про рэйдж.

– Про рэйдж? – Ирина побледнела. – А что это?

– А это что?! – Клавдия схватила Ирино запястье и задрала рукав выше локтя. – Что это за странные такие синяки у тебя, девочка? Что это за дырочки такие интересные? Это тебя комары искусали?

– Про наркотики я ничего не знаю, – глухо пробормотала Ирина, пытаясь выдернуть исколотую руку. – Я рассказала вам все. Могу написать показания в письменной форме.

– А я и не произносила слова «наркотики», – улыбнулась Клава, отпуская Ирину. – Я сказала просто – рэйдж.

Ирина сложила руки на груди и вдруг… рассмеялась. Расхохоталась так, что чуть с табуретки не свалилась.

– Поймать меня решили, госпожа следовательница?! Да про этот «рэйдж» любой школьник знает. Ловит она меня! И не надо мне тут! Да, я кололась! У нас наркомания – болезнь, а не преступление! Знаете?..

Клавдия покраснела. Как девчонка. Прокололась, ничего не скажешь. Это только она, выходит, от жизни отстала, не знает, что такое рэйдж. Ладно, придется по-другому.

– Допрос окончен.

Она позвала милиционера.

– Передайте там начальству, что задержанная Журавлева – наркоманка. Пусть позаботятся, чтобы к ней наркотики не попали. Я лично прослежу.

– Сука!.. Какая же ты сука! – прошипела Ирина. – Что тебе, сука, нужно от меня?

– Мне нужен Фома.

– Ищи своего Фому по всей Москве! – закричала Ирина. – Хер найдешь! Сук-ка! Блядь, сук-ка позорная!

Ее истеричный голос еще некоторое время слышался из коридора, пока милиционер не двинул ее под дых.

«Ну вот. И эта тоже не меня боится. Тупик…»

21.45–23.04

Чубаристов жил в так называемом спальном районе Москвы, занимая однокомнатную квартиру на последнем этаже хмурой коробки. Добираться, правда, трудно, автобусы ходят, как им вздумается. И еще от остановки минут пять топать по пересеченной местности. Но зато это своя берлога, убежище и тишина.

Лампочку в подъезде вывернули. Лифт сломан с прошлого года, приходится переться по лестнице. Ничего, после целого дня, проведенного в сидячем положении, лишние физические упражнения не помешают.

Однако этажу к седьмому Чубаристов запыхался и остановился передохнуть. Он так много курил в последнее время, что неудивительно. Виктор Сергеевич опустил портфель на пол и прислонился к стене. Тишина… Только собственное дыхание…

Нет, еще чье-то.

Виктор Сергеевич напряженно всмотрелся в темноту и различил вдруг два еле заметных пятна, белки человеческих глаз. Кто-то стоял в нескольких шагах от него…

Чубаристов редко носил с собой табельное оружие, справедливо считая, что пистолет не спасет. Если захотят убить – даже гаубица не поможет. Вообще, Виктор часто оказывался в затруднительных ситуациях, когда его жизни угрожала опасность, но остался цел и невредим. Ни единой царапины. Чубаристов не боялся смерти, наоборот, ему даже нравилось играть с ней, получая при этом загадочное, необъяснимое и неповторимое удовольствие…

– Кто здесь? – Виктор чиркнул зажигалкой. Желтоватый огонь высветил худощавого мужчину, заросшего густой бородой. – Это ты, Равиль?

– Я… – отозвался бородатый. Только по этому единственному произнесенному слову Чубаристов определил, что Равиль пьян и находится в весьма недоброжелательном расположении духа.

– Чего прячешься, как крыса, джигит? – укоризненно проговорил Виктор. – У меня есть место работы. Если хотел встретиться, зашел бы в прокуратуру…

– Испугался, начальничек? – усмехнулся бородатый. Он отклеился от стены и вплотную приблизился к Виктору.

– А что мне тебя бояться? – спокойно ответил Виктор. – Уйди с дороги.

– А если не уйду? – И Равиль нагло задул тоненькое пламя зажигалки.

– И что тебе от меня нужно? – спросил Виктор, уклоняясь от зловонного запаха перегара.

– Спаси брата…

– Твой брат совершил преступление и будет отвечать перед законом. Я ему ничем помочь не могу, дело передано в суд, я его уже не веду.

– Из-за тебя ему дадут вышку! – громко зашептал Равиль.

– Из-за меня? – хохотнул Чубаристов. – Что-то не припомню, чтобы я подговаривал его убивать шофера, закопать труп в лесу, а на следующий день придушить собственную любовницу…

– Ты можешь. Сделай что-нибудь…

– Глупый разговор, джигит, – холодно произнес следователь. – Все решит суд. Если его расстреляют, то это не моя вина.

– У меня много денег, очень много.

Равиль, наверное, водку закусывал чесноком.

– Наш разговор не имеет смысла. Ты свободен.

– Я сказал – много денег, э! Я озолочу тебя, будешь в золоте купаться. – В голосе Равиля появились визгливые нотки.

– В золоте нельзя купаться, даже если его расплавить. Можно только поджариться, – сказал Виктор.

– У тебя машины нет, ездишь на метро как последний лох. – Равиль сунул руку в карман брюк. – «Мерседес» хочешь? Или два?

– Не хочу, мне больше нравится метро. Кстати, откуда у тебя такие бабки? Обязательно займусь тобой, джигит.

– Вот… – Равиль протянул толстую пачку купюр. – Здесь сто штук. Возьми… Ты можешь, я знаю…

– Так, блин! По-человечески не понимаешь. Мне тебя скрутить? – Чубаристов подхватил свой портфель. – Быстро, два шага в сторону!

В этот момент послышался характерный лязг раскрывающегося ножа-выкидушки, и Чубаристов явственно ощутил, что к его животу прикоснулось острие лезвия. Стремительный поток адреналина хлынул в кровь следователя.

– Ох, как интересно. – Виктор сохранял убийственное хладнокровие. – Что ж, валяй, джигит. Пусти мне кровь.

Чубаристов даже слышал, как лихорадочно ворочал Равиль своими пропитыми мозгами. Он никогда не проходил по «мокрухе», он никогда не убивал. Решится ли он ради брата? Всякое бывает…

– Ну! Давай, пропори меня. – Чубаристов обнял Равиля за плечи и потянул его на себя. Теперь уже Равиль хотел вырваться, но Чубаристов держал его мертвой хваткой, при этом увесистый кожаный портфель, раскачиваясь в руке следователя, монотонно ударял по спине бородача. Живот Чубаристова немного оплыл жирком, именно в жировую складку и углубилось лезвие. – Ударь меня ножом… Но не один раз… Одного раза может не хватить… Не пугайся, когда увидишь кровь… Первая группа, резус отрицательный. Твоему брату, Равиль, дадут вышку, это я тебе обещаю. Так что решайся. Но на всякий случай… Я собрал на тебя досье. Если меня найдут мертвым, то в моем сейфе обнаружат это досье… Там же лежит моя предсмертная записка, где я даю приказ арестовать тебя. Я все продумал, Равиль. Ты пойдешь вслед за своим братом… Убийство мента никогда не остается нераскрытым, и сам убийца получает на полную катушку. Что же ты? Я жду.

Чубаристов, что называется, «гнал», никакого досье он не составлял, не было и предсмертной записки. Но его хладнокровная речь произвела на Равиля нужное впечатление. Он попытался было высвободиться из объятий Виктора Сергеевича, но Чубаристов не отпускал.

– Нажми на рукоятку ножа мягко, но резко, – как-то ласково говорил следователь. – Движение от плеча, всем телом. Ну почему я должен тебя учить? Ты что, и на такую мелочь не способен?

И тут Чубаристов подбросил портфель вверх, сильно ткнулся лбом в лицо Равиля и мгновенно перехватил его руку, выворачивая ее за спину. Равиль уже корчился на полу.

– Если пришел бить – бей, а не пугай, – наставительно заметил Виктор. Он крутанул кисть Равиля до предела, а затем рывком дожал. Послышался хруст, кость не выдержала и сломалась.

– Только не кричи, я тебя умоляю, – Чубаристов зажал Равилю рот. – Всех жильцов перепугаешь. И не скули. Ты ведь джигит!

Равиль ничего не ответил. Язык не слушался его, настолько сильной была боль. Он только мычал.

– А теперь вставай и беги отсюда, не оглядывайся. – Виктор поднял со ступенек нож. – И больше не попадайся мне на глаза, дружок. Убью, и мне ничего за это не будет… Я подобную тебе мразь давил, давлю и буду давить… Усвоил урок? Не слышу ответа.

– У-м-гу… – простонал Равиль.

Чубаристов при свете зажигалки рассматривал оружие.

– И этой хренотой ты хотел меня зарезать? Экий ты смешной какой… Давай поднимайся…

Равиль недвижно растянулся на полу и не подавал признаков жизни. Видимо, от болевого шока он потерял сознание.

– Щ-щенок. – Чубаристов сплюнул и стал спокойно подниматься вверх по лестнице.

Смерть прошла рядом, коснулась даже, а он опять жив…

Противно.