Текст книги "Очерки истории Реформации в Финляндии 1520-1620-е гг."

Автор книги: Игорь Макаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 45 страниц)

2.5. Разговор о первых шагах Реформации в Финляндии невозможно завершить, не сказав несколько слов о ситуации, сложившейся во втором по величине и значению городском центре страны Выборге. В начале XVI столетия этот город стоял несколько особняком ввиду своего географического положения, делавшего его (как не без пафоса иногда говорят финские историки) “форпостом западной цивилизации на Северо-Востоке Европы” (Heininen 1988, 14 s.). Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что Выборг был единственным средневековым городом Финляндии, имевшим кольцо оборонительных стен из камня; неслучайно именно здесь обосновались францисканский и доминиканский монастыри, распространявшие свое влияние на крайнем востоке подвластных Швеции земель, действовала городская школа, уровень которой по местным меркам был достаточно высок (см. ниже). Предполагается, что реформационные идеи начали проникать в этот центр Восточной Финляндии весьма рано. Более того, по мнению финского церковного историка первой половины XX в. О. Д. Шалина, новые веяния первоначально стали распространяться именно в этом регионе страны (цит. по: Heininen 1976, 17 s.; см. также Harviainen, Huhtala, Heininen 1990 20 s.; Nikkil 1985, 39 s.). Этому способствовало несколько обстоятельств, делавших положение Выборга отличным от ситуации, сложившейся в Турку. Если последний был теснее всего связан со столицей королевства Стокгольмом, то Выборг, где проживало немало этнических немцев, традиционно имел устойчивые связи с Таллинном, Ригой, Нарвой, Тарту и потому не мог остаться в стороне от религиозных перемен, совершавшихся в Восточной Прибалтике и Центральной Европе. Учитывая весьма высокий образовательный уровень местного бюргерства и интернациональный состав населения города, можно даже предположить, что в 1510-е гг. кое-кто здесь уже мог быть хотя бы наслышан о сочинениях или переводах Эразма и других аналогичных идеях (ср. “Выборг с окрестностями и восточная часть провинции Уусимаа поначалу – вследствие близости к Восточной Прибалтике – представляли собой наиболее благоприятную почву для распространения Реформации в Финляндии”: Tarkiainen, Tarkiainen 1985, 45 s).

К сожалению, сохранилось очень мало материалов, которые давали бы конкретное представление о первых шагах Реформации в Выборге. К середине 1520-х гг. Реформация в Восточной Прибалтике шла уже полным ходом и вполне вероятно, что преподаватели и учащиеся городской школы Выборга были в курсе новых идей. В пользу последнего предположения говорит несколько обстоятельств. Во второй половине 1520-х гг. ректором школы был Йоханнес Эрасми (Эрасмуссон). По-видимому, он зарекомендовал себя с наилучшей стороны, проявляя сочувственное отношение к идее церковных реформ, коль скоро в 1528 г. королевским распоряжением был переведен в Турку и назначен канцлером нового епископа Мартина Шютте: это, безусловно, свидетельствовало о том, что ректор выборгской школы сочувствовал новым ориентирам религиозной политики Густава Вазы, одобренным на риксдаге в Вестеросе. По не совсем подтвержденным данным после отъезда Эрасми король направил в Выборг некоего Пиетари Сорои для проведения реформы школьного преподавания. Об этой реформе ничего достоверно не известно, но есть основания предполагать, что она носила антикатолическую направленность, поскольку уже в 1529 г. Сорои упоминается в качестве местного евангелического священника (Tarkiainen, Tarkiainen 1985, 41 s.). Позднее, в 1536 г., он станет церковным настоятелем (фин. kaupungin kirkkoherra) Выборга. В первой половине 1530-х гг. выборгской школой заведовал евангелический проповедник Клеменс, датчанин по происхождению, о котором известно, что он ввел в школе чтение античных авторов, чего раньше здесь не было (Heininen 1988, 15 s.). В пользу того, что Выборг был важным центром новых веяний говорит и тот факт, что из восьми молодых финских клириков, направленных епископом Шютте на учебу в Германию в 1530 – 1540-е гг., шестеро были выходцами из Выборга и прилегающих к нему восточных районов провинции Уусимаа и учились в местной школе, причем двоим из них – Микаэлю Агриколе и Паавали Юстену – суждено было впоследствии возглавить обновленную церковь Финляндии. Помимо указанных причин, распространению идей Реформации в Выборге мог способствовать и его своеобразный административный статус в 1520 – первой половине 1530-х гг. Дело в том, что после того как осенью 1523 г. Выборг был очищен от датчан, Густав Ваза передал его фактически в безраздельное управление своему шурину Йоханну – графу крошечного владения Хойя и Брухгаузен (Hoya und Bruchhausen) на севере Германии (к юго-востоку от Бремена) – за ценные услуги в борьбе с датчанами. Графский двор в Выборге был открыт новым веяниям, доходившим из Германии, т.к. королевский шурин поддерживал тесные контакты со своими немецкими родственниками. В родовом владении графа Йоханна, где остался править его старший брат, Реформация начала насаждаться “сверху” в 1525 г. Неудивительно, что проповедники идей Лютера находили в Выборге благосклонный прием. Так, в 1532 г. граф снабдил рекомендательным письмом некоего проповедника Й. Блока, до этого в течение нескольких лет проповедовавшего “чистое Евангелие” при его дворе (Heininen 1988 (2), 11 s.). Кроме того, упомянутый выше новый ректор школы Клеменс, сменивший на этом посту Эрасми, стал после Блока придворным проповедником. Высказывалось даже предположение, что уже в конце 1520-х гг. в домовой церкви герцоге могли отправляться евангелические богослужения (Heininen 1988, 15 s.).

Так или иначе, очевидно, что Реформация в Финляндии начиналась не только в административном центре страны Турку, но и на ее восточной окраине. При этом складывается впечатление, что в Выборге в силу указанных выше обстоятельств идеи Реформации (или, по меньшей мере, «Протореформации») могли иметь более широкую социальную базу, чем в Турку, где их носителями выступали преимущественно представители элиты духовенства (члены кафедрального капитула). В Выборге не было консервативного епископа, светский же правитель, как говорилось, был, напротив, расположен к новым веяниям. Кроме того, следует учитывать и то обстоятельство, что в силу важности стратегического положения Выборга Густав Ваза уделял ему особое внимание и, следовательно, мог только приветствовать перемены, происходившие в тамошней религиозной жизни.

По-видимому, о Выборге как о важном центре Реформации в Финляндии можно говорить примерно до середины 1530-х гг., после чего он утратил самостоятельную роль в силу изменившихся политических и церковных обстоятельств. С одной стороны, власть графа Йоханна пала, и с особым статусом Выборга как полунезависимого феодального владения было покончено (более подробно об этом см. в очерке, посвященном Паавали Юстену во второй части настоящей работы). С другой стороны, как мы видели, в середине 1530-х гг. Густав Ваза и радикальные реформаторы из его окружения перешли к более активным преобразованиям церковной жизни во всем королевстве. В этих условиях в Финляндии ведущая роль перешла к епархиальному центру, т.е. Турку. Кроме того, в эти же годы из Виттенберга на родину стали возвращаться первые финские магистры главного протестантского университета, которые сразу же получили должности в капитуле или в епископской канцелярии. Это лишь повысило статус Турку как центра распространения новых религиозных явлений, в то время как значение Выборга стало падать.

Завершая рассказ о первых проявлениях Реформации в Финляндии, еще раз подчеркнем, что наше внимание было сосредоточено преимущественно на церковной среде Турку и отчасти Выборга в силу самой специфики начинавшегося тогда религиозного обновления. С одной стороны, как констатируют многие авторы, Реформация в Финляндии отнюдь не начиналась как массовое движение (ср. Juva 1956, 31 s.; Salomies 1949, 33-38 ss.). Хотя в целом то же самое можно сказать о Швеции, все же там существовало больше предпосылок для распространения идей церковного обновления среди достаточно широких масс населения. В Швеции своеобразным (хотя и находящимся за пределами собственно религиозной сферы) катализатором таких идей стала ненависть к датчанам, распространившаяся и на Римскую церковь, которая в лице высшего духовенства поддержала Кристиана-Тирана: в результате в сознании представителей различных слоев шведского общества зародилась потребность в собственной национальной церкви. Кроме того, как мы уже отмечали, католическая церковь в Швеции располагала несравненно более значительными материальными ресурсами, чем в Финляндии. В последней названные предпосылки в целом отсутствовали, за исключением разве что ненависти к датчанам, называвшимся здесь “ютами”, juutit (датчане сожгли Турку и другие города страны). Городская жизнь в Финляндии была несравненно менее развита, чем на континенте или даже в Швеции: в начале XVI в. в городах, которые были своего рода крошечными островками в аграрном море, проживало от силы 2% тогдашнего населения страны (Suomen historian pikkujttilinen 1987, 115 s.). С другой стороны, не следует недооценивать роли городов как проводников новых идей в силу их вовлеченности в тогдашний международный торговый и культурный обмен. Все шесть финских городов, существовавших в стране на исходе Средневековья, располагались на морском побережье и, несмотря на свои более чем скромные размеры, служили связующим звеном между внутренней (аграрной) Финляндией и внешним миром. Именно в городах, в первую очередь Турку и Выборге, сошлись два основных компонента, из которых развилась Реформация в этой стране: с одной стороны, активная роль светской власти в проведении церковных преобразований (ср. положение Турку как административного центра, тесно связанного со Стокгольмом; ситуация в Выборге в “графское время”), а с другой – распространение идей христианского гуманизма среди пусть и немногочисленной, но достаточно влиятельной и образованной верхушки епархиального духовенства.

Чтобы лучше понять специфику развития Финляндии, равно как и характер распространения реформационных идей в этой стране, вспомним еще раз концепцию центра и периферии в Шведском королевстве, развитую М. Клинге. Если согласиться с тем, что на протяжении XVI-XVII вв. Турку и прилегающий к нему район Юго-Западной Финляндии входил в состав центра (ядра) Шведского королевства, наряду со Стокгольмом и тяготевшими к нему территориями, то станет понятно, почему новые идеи начали распространяться в первую очередь именно в названном регионе Финляндии. О ведущей роли этой части страны красноречиво говорит и тот факт, что на исходе средневековой эпохи 80% всех церковных приходов располагались на юго-западе, в областях Собственно-Финляндия, Сатакунта и Хяме (Nikkil 1985, 38 s.); кроме того, четыре из шести финских городов того времени (Турку, Раума, Ульвила, Наантали) находились именно здесь, а город Порвоо на берегу Финского залива был тесно связан с Турку: все это не могло не сказаться на распространении Реформации в Финляндии.

Тот же Пиетари Сяркилахти сформировал свои взгляды еще во время учебы на континенте и начал действовать в Турку параллельно со шведскими реформаторами, поддерживая новую религиозную политику королевской власти. В церковной среде Турку (с естественной поправкой на разницу масштабов) обнаруживались те же умонастроения, что и в епархиальных центрах самой Швеции. Что же касается Выборга, то, как мы видели, этот город на заре Реформации тяготел к Восточной Прибалтике, являясь форпостом на восточных рубежах королевства. Однако довольно скоро, по мере консолидации власти Густава Вазы, он должен был уступить первенство Турку, тесно связанному со Стокгольмом, где принимались важнейшие церковно-политические решения.

3. Финская церковь в епископство Мартина Шютте: преобразования 1528 – 1550 гг.

3.1. Переход к новой стадии Реформации в Финляндии, о которой можно говорить уже с гораздо большей определенностью и достоверностью, произошел вскоре после исторического риксдага в Вестеросе (1527), на котором, к слову сказать, представители финского духовенства не присутствовали. В следующем, 1528 году в Турку взамен подавшего в отставку Эрика Свенсона был назначен новый епископ. Выражение “назначен” следует понимать буквально: в отличие от средневековой традиции, когда епископ фактически избирался членами капитула из своей среды (с последующим утверждением от вышестоящего духовного начальства), новый глава епархии Турку был именно назначен королем, хотя, вероятно, и не без предварительной консультации с верхушкой духовенства Турку. Папа Римский, разумеется, своего благословения не дал, но все-таки формально апостольское преемство было соблюдено (как уже отмечалось, рукоположение новых епископов Шведского королевства осуществил епископ Петрус Магни – единственный, утвержденный в свое время папой; этому обстоятельству в то время придавалось особое значение). За церемонией рукоположения новых епископов последовала их присяга королю.

Новым епископом Турку стал Мартин (Мартти) Шютте (Skytte). К этому моменту ему было уже без малого 70 лет. В отличие от своего предшественника по кафедре Эрика Свенсона, Мартин Шютте был уроженцем Финляндии: он происходил из местного знатного дворянского рода; его отец некоторое время был королевским судьей в области Хяме. С его жизнеописанием мы предлагаем ознакомиться по переведенному нами отрывку из “Хроники епископов финляндских” Паавали Юстена, помещенному в части II настоящей работы. Здесь же отметим, что к моменту своего назначения Мартин Шютте был викарием доминиканского ордена в Скандинавии с резиденцией в Сигтуне. Как видно из его жизнеописания, до конца своих дней он оставался приверженцем католических традиций (предполагается, что он был связан с более радикальным направлением среди доминиканцев, т.н. обсервантами – Pirinen 1962, 246 s.). Тем не менее епархию Турку Густав Ваза вверил именно ему. На первый взгляд это может показаться весьма странным, однако, приняв во внимание ряд обстоятельств, мы лучше поймем, почему именно такой персонаж стал новым главой церкви Финляндии в этот переходный период. С одной стороны, Мартин Шютте, получивший теологическое образование в Германии и затем в Италии (в Неаполе), был сторонником реформирования католической церкви изнутри. В 1510-е гг. он поддерживал контакты с будущим кардиналом Каетаном (также в свое время окончившим Неаполитанский университет), одним из основателей ордена театинцев, а в то время генералом доминиканского ордена, который считал необходимым повысить моральный уровень духовенства, приобщить его к Св. Писанию и богословию, не порывая при этом с вековой традицией Церкви: “Новый епископ Турку был воспитан на идеях католического реформизма, но о нем не скажешь, что он был особенно расположен к Реформации” (Heininen 1976, 20 s.). Однако полученное образование в духе библейского гуманизма позволило ему шире взглянуть на происходившие изменения, научив поискам компромиссов с представителями различных направлений. Неслучайно историки называют его “одной из наиболее значительных фигур предреформационной эпохи во всем Шведском королевстве” (Grotenfelt 1906-1908, 9 s). Это резко отличало его, скажем, от такого ярого сторонника католицизма, как архиепископ Упсальский Ханс Браск, который не пожелал примириться с решениями риксдага в Вестеросе. С другой стороны, подобный выбор Густава Вазы свидетельствовал о том, что в эти годы король отнюдь еще не стремился к резкой трансформации вероучительной и богослужебной жизни церкви. С этой точки зрения назначение умеренного (и сговорчивого) Мартина Шютте было решением вполне взвешенным. Добавим, что из всех епископов королевства Мартин Шютте был чуть ли не в наибольшей милости у короля, поскольку позднее, в 1530 г., тот даже предложил ему занять место архиепископа Упсальского (правда, Мартин Шютте счел за благо все же отклонить это предложение, сославшись на свой преклонный возраст).

В Турку новый епископ застал среду, далеко уже не единую в доктринальном отношении, о чем мы говорили выше. В то время еще был жив Пиетари Сяркилахти, пользовавшийся, как мы отмечали, наибольшим доверием короля и его канцлера Ларентиуса Андреэ. Вероятно, его деятельность в качестве проповедника и ректора кафедральной школы оказывала немалое влияние в первую очередь на молодое поколение, вдохновленное идеями проповеди “чистого Слова”. Косвенным подтверждением тому может служить жизнеописание Микаэля Агриколы из “Хроники епископов финляндских” Паавали Юстена, с которым можно познакомиться во второй части нашей работы. Повествуя о молодых годах Агриколы, Юстен сообщает: “И поскольку тогда же из проповедей и наставлений магистра Пиетари Сяркилахти он усвоил начатки истинного апостольского учения, его рукоположили в священники. Он ревностно проповедовал в кафедральном соборе Турку и во время епископских визитаций, так что многие исполнились надежды, что из него выйдет полезное и необходимое орудие церковного устроения”. Отнюдь не случайно, что именно в это время (1531 г.) Агрикола приобрел латинский вариант Постиллы Лютера: из всех книг основоположника Реформации, попавших в Финляндию и сохранившихся до наших дней, эта – наиболее ранняя.

Несомненно, уже в это время Шютте смог почувствовать, что времена изменились и зависимость церкви от королевской власти стала не в пример сильнее прежнего. Собственно, это проявилось уже накануне и во время самого его рукоположения: будущий епископ, как и остальные, ожидавшие посвящения, получил от короля письмо (по всей вероятности, составленное Лаурентиусом Андреэ), в котором говорилось буквально следующее: “Самое главное, чего от вас ожидает и желает король – быть евангелическими, а не папскими епископами, епископами по Слову Божиему, а не папскому” (цит. по: Suomen historian pikkujttilinen 1987, 132 s.). Уже прибыв в Турку, Мартин Шютте решился направить королю послание, содержавшее осторожные возражения по поводу слишком быстрых темпов церковных реформ, причем автор ссылался на мнение большинства членов капитула Турку. В своем ответе король рекомендовал епископу отбросить сомнения и напомнил ему о данной присяге и обязательстве проповедовать “чистое Слово”: “Даем Вам наш совет и наставление не особенно прислушиваться к мнению капитула в сем деле, но рекомендуем придерживаться правильного толкования и духа Святого Евангелия, в соответствии с обязанностями, вытекающими из Вашей должности, в чем Вы, помнится, присягали” (цит. по: Pirinen 1962, 63 s). В октябре 1528 г. Густав Ваза направил послание духовенству Финляндии, содержавшее аналогичный призыв (правильнее сказать, приказ: ср. Tarkiainen, Tarkiainen 1985, 44 s.). Источники не сообщают о каких-либо разногласиях епископа с членами капитула, в том числе и с Пиетари Сяркилахти, в 1529 г. ставшим архидиаконом собора, т.е. фактически вторым лицом в епархии (правда, вскоре после этого он скончался). Как мы отмечали выше (§ 2.4.), не исключено, что резкий тон процитированного выше ответа короля в известной степени был вызван донесениями именно Сяркилахти, сочувствовавшего новой государственной политике в отношении церковных институтов. Новый епископ, в отличие от своих предшественников, больше не жил в замке Куусисто, сильно пострадавшем во время войны с датчанами и в конце концов разобранном по приказу короля, причем земли вокруг него, возвращенные было Эрику Свенсону (см. § 2.4.), окончательно отошли к короне. Новый епископ должен был также согласиться с определенными королем размерами ежегодного налога со всех своих доходов, причем непосредственные переговоры с монархом по этому вопросу вел все тот же Пиетари Сяркилахти. Мартин Шютте поселился в Турку, неподалеку от собора, что, помимо прочего, означало и более тесное, нежели прежде, взаимодействие епископа с капитулом. Кроме того, Густав Ваза известил нового епископа, что отныне половина его доходов будет идти в казну. В 1530 – 1540-е гг. Мартину Шютте довелось стать свидетелем постепенного изменения литургической жизни церкви и отчуждения большей части ее собственности, о чем подробнее пойдет речь в следующих разделах этой главы. Он, безусловно, не был инициатором всех этих мер, но и не противился им: помимо всех прочих моментов, нельзя упускать из виду и его преклонный возраст.

В 1530-е гг. началась постепенная трансформация кафедрального капитула Турку, аналогичная той, что происходила в других епархиях королевства: из корпорации, члены которой должны были в первую очередь осуществлять богослужебные функции, он стал коллегиальным органом епархиального управления, состоявшим при епископе (подобная эволюция, как мы увидим далее, в конце концов закончилась его полной ликвидацией в середине 1550-х гг.) Правда, в указанное десятилетие в Финляндии (как и в Швеции) можно говорить пока лишь о первых шагах в этом направлении. В 1530 г., после неожиданной смерти совсем еще молодого архипресвитера Якоба Венне, Густав Ваза, как раз находившийся тогда в Турку, распорядился упразднить эту должность, а доходы от нее, “естественно”, передать короне. Собственно говоря, монарх осуществил указанное отчуждение, опираясь на соглашение, заключенное между ним и капитулом (в лице пробста Петерсона) еще в 1527 г.: в документе говорилось, что освобождающиеся пребенды в случае необходимости могут отходить короне; кроме того, разрешалось переводить капитульных каноников и прелатов в сельские приходы (что означало ухудшение материальных условий их существования). Этот принцип вскоре станет главным в политике короля по отношению к капитулу. Впрочем, в первой половине 1530-х гг. Густав Ваза еще весьма сочувственно относился к направлению католического реформизма, сторонники которого, как мы видели выше, были представлены и в Турку, прежде всего в лице самого епископа Мартина. В целом отношения капитула Турку с королем в эти годы носили мирный характер. При всей скудости источников, относящихся к этому периоду, принято считать, что перед лицом королевской власти высшее духовенство Турку в первой половине 1530-х гг. выступало сплоченной корпорацией, члены которой стремились сохранить – насколько это было возможно – основы церковного управления, восходившие к Средневековью и не вызывавшие каких-либо нареканий ни со стороны мирян, ни самого духовенства (Pirinen 1962, 73 s.). Когда же во второй половине указанного десятилетия Густав Ваза приступил к более радикальной Реформации, в Турку уже нашлись люди, способные реагировать на новые вызовы. Заслуга в этом, как ни покажется странным, принадлежала все тому же епископу Мартину Шютте, и связано это было с одним из важнейших начинаний его епископства, о котором речь пойдет в следующем параграфе.

3.2. Как уже отмечалось, в Средние века довольно большое число клириков епархии Турку получило образование в европейских университетах. В 1520-е гг. эта традиция на какое-то время прервалась. Пиетари Сяркилахти был последним финским магистром, вернувшимся из Европы на родину в начале указанного десятилетия. Должно быть, не обошлось без влияния консервативного епископа Свенсона, не разделявшего идеи Лютера и, вполне вероятно, не желавшего, чтобы молодежь, по примеру того же Сяркилахти и других младших членов капитула, оказалась “заражена” ересью. Перемены наступили с появлением епископа Шютте и общими сдвигами, происшедшими в религиозной жизни Шведского королевства после риксдага в Вестеросе. Начиная с 1528 г. в Турку специально для духовенства стали проводиться занятия по Священному Писанию на основе латинского издания Нового Завета Эразма Роттердамского и шведского перевода 1526 г. (вероятно, инициатором подобного начинания был Пиетари Сяркилахти, в свое время слушавший лекции выдающегося христианского гуманиста). Правда, из-за набиравшей силу редукции церковной собственности теперь возникли трудности иного рода, а именно, экономические, существенно ограничившие возможности епархии. В этих условиях несомненной заслугой нового епископа следует считать тот факт, что в 1530 г. ему удалось получить согласие короля, чтобы капитул Турку финансировал обучение финских клириков в зарубежных университетах. Разумеется, речь теперь шла о занятиях главным образом в Виттенберге, центре лютеранского мира. Собственно говоря, культурные связи с Германией не прерывались и в 1520-е гг., о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что Manuale Aboense (см. Введение, § 4) был напечатан в немецком Хальбергштадте еще в 1522 г. при жизни последнего католического епископа Турку Арвида Курки. Всего за период с 1532-го по 1554-й год в Виттенберге получили образование двенадцать уроженцев Финляндии (Grotenfelt 1893, 113 s.).

Первая четверка финских студентов отправилась в Виттенберг в 1532 г. Несколько лет спустя оттуда в звании магистра вернулись Томас Кейои (Томас Францсон, или, на латинский манер, Thomas Francisci Keijoi), Кнут Юхансон (Canutus Johannis в латинизированной форме) и несколько позже Симо Хенриксон по прозвищу Выборжец (Viburgensis, Viburgias), правда, последний по какой-то причине экзамен на магистра в срок не сдал. Все они хотя бы некоторое время проучились в кафедральной школе Турку и, следовательно, являлись воспитанниками Пиетари Сяркилахти или, по крайней мере, слушателями его пламенных проповедей. Возвратившись на родину в 1536 г., Томас Кейои был назначен ректором кафедральной школы Турку; по отзыву учившегося у него автора “Хроники епископов финляндских” Паавали Юстена он сразу же принялся преподавать в духе идей, усвоенных в Виттенберге. Поскольку именно в этом учебном заведении готовились кадры финского духовенства, роль Томаса Кейои на посту школьного ректора трудно переоценить. Собственно говоря, кафедральная школа еще в средневековый период готовила священников для местной епархии. Новизна заключалась в определенной модификации содержания образования с учетом принципа главенства Слова Божиего и новых методов преподавания, ориентированных на библейский гуманизм, с которыми Кейои имел возможность соприкоснуться в Виттенберге во время учебы у Меланхтона (об этом Паавали Юстен говорит в своей “Хронике епископов финляндских” – см. очерк о Юстене во второй части нашей работы). Разумеется, при этом необходимо сделать поправку на скудные возможности Турку того времени, где не было собственной типографии и ощущался дефицит литературы (Gummerus 1941, 42 s.), но именно вследствие этого личность преподавателя приобретала особое значение.

Об авторитете должности ректора кафедральной школы в этот период свидетельствовало, например, то обстоятельство, что за ее ректором была закреплена функция своего рода епархиального эксперта по богословским вопросам: неслучайно на протяжении XVI – первой половины XVII вв. эту должность, как правило, доверяли молодому клирику, возвращавшемуся из Германии в звании магистра того или иного протестантского университета, поскольку предполагалось, что он лучше ориентируется в новейших идеях немецких протестантских богословов. Как мы увидим далее, из четырех епископов, занимавших кафедру Турку в период 1554 -1625 гг., троим по возвращении из Германии довелось в течение определенного времени заведовать кафедральной школой (правда, последний из них, Эрик Соролайнен, был ректором кафедральной школы не в Турку, а в шведском городе Йевле, но это сути дела не меняет): названное обстоятельство позволило им быстро приобрести авторитет в местной церковной среде и обратить на себя внимание монарха.

Второй из упомянутых выпускников Виттенбергского университета, Кнут Юхансон, в 1541 г. стал главным настоятелем Турку, а два десятилетия спустя был даже назначен епископом незадолго до того созданной Выборгской епархии. Что касается Симо Выборжца, то он позже всех вернулся в Турку (1538 г.) и поступил на службу в канцелярию епископа Шютте; некоторое время спустя он вновь отпросился в Виттенберг для получения звания магистра и в Турку больше не вернулся, так как получил место преподавателя Виттенбергского университета, где вскоре и скончался. Томас Кейои в начале 1540-х гг. также отправился в alma mater углубить свои познания, заведование же кафедральной школой перешло к Микаэлю Агриколе, студенту Виттенбергского университета в 1536 – 1539 гг. По возвращении на родину Томас Кейои получил место настоятеля прихода в Хямеенкюрё, где ему и суждено было довольно скоро, в 1546 г., окончить свои дни. Таким образом, в середине 1530-х гг. в церковной среде Турку появилось несколько молодых людей, непосредственно соприкоснувшихся с лютеранской Реформацией, причем в самом ее сердце. Как мы увидим ниже, все они в той или иной мере оказались причастны к первым переводам на финский язык Нового Завета и ряда богослужебных книг в новом евангелическом духе.

В 1536 г. в Виттенберг был направлен Микаэль Агрикола, “отец финского литературного языка”, как впоследствии его почтительно нарекут потомки: до отъезда в Германию он выполнял функции канцлера епископа Шютте, был рукоположен и успел приобрести некоторый опыт проповеднической деятельности. Вместе с ним в Германию отправился Мартин Тейтт (Мартти Тейтти), которому позднее, в начале 1540-х гг., Густав Ваза доверил воспитание младших принцев; несмотря на это, он сохранил пребенду, полученную вскоре после прибытия в Турку в 1539 г. (когда его назначили преподавателем кафедральной школы вместе с Агриколой, занявшим пост ректора), и, таким образом, формально он остался членом капитула (как бы “членом-корреспондентом”). Скончался он в конце 1540-х гг. Кроме того, среди новых лиц, пришедших в высшие структуры управления церковью Финляндии, должен быть назван также Петрус Рагвалди (Петер Рагвалдсон), который в 1536 г. занял место декана капитула. В отличие от большинства других членов капитула, он не учился в Германии и, следовательно, степени магистра не имел. Тем не менее, весьма вероятно, что он был уже человеком новой формации, поскольку ему довелось окончить кафедральную школу в те годы, когда там ощущались реформационные веяния; вероятно, он еще успел застать Пиетари Сяркилахти (Pirinen 1976, 64 s.). Стоит обратить внимание и на то обстоятельство, что Петрус Рагвалди получил своего назначение непосредственно от короля уже после исторического синода в Упсале 1536 г., провозгласившего переход к более радикальной Реформации повсюду в королевстве. Вообще же, вслед за этим в Финляндию прибыл целый ряд новых священников, которые также получили свои должности по распоряжению монарха, поручившего им вести среди финнов проповедь “чистого, незамутненного Слова”.