355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Макаров » Очерки истории Реформации в Финляндии 1520-1620-е гг. » Текст книги (страница 18)
Очерки истории Реформации в Финляндии 1520-1620-е гг.
  • Текст добавлен: 17 июня 2019, 20:30

Текст книги "Очерки истории Реформации в Финляндии 1520-1620-е гг."


Автор книги: Игорь Макаров


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 45 страниц)

Выборгская епархия была создана указом Густава Вазы в 1554 г., и ее первым епископом стал Паавали Юстен. Мы уже говорили о том, что условия церковной жизни в этой части страны были гораздо менее благоприятны, чем на западе в виду меньшей освоенности этих территорий и их пограничного положения. Последнее обстоятельство самым отрицательным образом сказалось на развитии епархии, поскольку в 1555-1557 гг. и затем с 1570-го до 1617 г. (за вычетом отдельных более или менее спокойных лет) на восточной границе происходили военные столкновения между шведскими и русскими войсками, временами перекидывавшиеся на внутренние районы страны. После восстановления капитула Турку в начале 1570-х гг. в Выборге капитул так и не сформировался: там попросту не было капитульной традиции, к тому же местное духовенство образованностью не блистало. Тем не менее, как предполагается, Эрик Хяркяпя, один из наиболее образованных деятелей церкви Финляндии этого периода, приложил немало сил для укрепления местной кафедральной школы, отправив в Германию ряд наиболее способных ее учеников (Paarma 1980, 444-445 ss.). В следующий период, когда после смерти Хяркяпя кафедра вновь осталась вакантной, Эрик Соролайнен, получивший титул администратора Выборгского, неоднократно совершал визитации также и восточно-финских земель. Вследствие всех этих обстоятельств к началу XVII в. произошла стабилизация Выборгской епархии и явно повысился образовательный уровень ее духовенства: в пользу последнего обстоятельства говорит хотя бы то, что, как уже говорилось выше, ректор выборгской школы Кристиан Бартольди, наряду с ректором школы Турку Маркусом Хельсингиусом, стал главным гебраистом Библейского комитета 1602 г.

Оживление деятельности Выборгской епархии в 1618 г. следует увязать с радикальным изменением обстановки на шведско-русской границе, отодвинувшейся далеко на восток вследствие присоединения к Швеции значительных территорий по обе стороны от устья Невы. Проживавшее на них православное ижорское и частично русское население перешло в подданство шведской короны, что поставило шведские власти перед неожиданной ситуацией, обусловленной наличием внутри королевства инородного в конфессиональном отношении (православного) меньшинства. Вспомним, что к этому времени лютеранство стало господствующей и единственной признанной конфессией Швеции-Финляндии. В свете этого неудивительно, что как государственные, так и церковные власти королевства своей главной обязанностью считали обращение тамошнего населения в “истинную” веру, поскольку ни о какой веротерпимости или, как теперь принято выражаться, «межконфессиональном диалоге» в ту эпоху не было и речи. Воссозданная Выборгская епархия должна была играть важную роль в просвещении и обращении православного населения, тем более что его подавляющее большинство составляли ижорцы, по языку родственные финнам (особенно восточным).

Новый епископ Олави Элимеус получил неплохое образование: после учебы в Финляндии (в уже знакомых нам школах Выборга и Турку) он окончил Ростокский университет, где в свое время учился ряд выходцев из Финляндии, как, например, тот же епископ Эрик. Примечательно, что вначале он поступил в Виттенбергский университет, но затем все же предпочел перебраться из этого центра воинствующей ортодоксии в более умеренный по духу и хранивший меланхтоновские традиции преподавания Ростокский университет. Явное неприятие крайностей новой “лютеранской схоластики”, лежавшее в основе подобного выбора (еще раз повторим, что о теологических предпочтениях того или иного церковного деятеля, жившего в рассматриваемую эпоху, с немалой степенью достоверности можно судить по университету, который ему довелось окончить), обеспечило ему благосклонность короля Карла и позволила получить место приходского настоятеля в Стокгольме, что было несомненной удачей для уроженца отдаленного Выборга. После того как упомянутый выше главный настоятель Стокгольма Йоханнес Рауманнус, финн по происхождению, стал ректором Упсальского университета, его место досталось Элимеусу.

Мы уже отмечали в своем месте, что с начала Реформации в Стокгольме имелась довольно многочисленная финская диаспора со своим отдельным приходом. В описываемые времена активную роль играл настоятель этого прихода Томас Карелиус: как показывает само его имя, он происходил из Карелии и, вероятно, в свое время окончил выборгскую школу. В 1616 г. в Стокгольме был напечатан выполненный им финский перевод фрагмента Иудейской войны Иосифа Флавия, повествующий о разрушении Иерусалима.

Предисловие, которым Карелиус по обычаю того времени снабдил свой перевод, несет на себе отпечаток его пастырских забот и одновременно с тем свидетельствует о наступлении эпохи «чистого учения», предполагавшей унификацию и ужесточении религиозной жизни: это видно хотя бы из того, что основной упор в своих рассуждениях он делает на нравственных уроках, которые из этого фрагмента должен извлечь всякий нарушитель церковного и общественного спокойствия. Предполагается, что Карелиус предназначал свой перевод преимущественно для богослужебного употребления: его полагалось читать в храмах на 10-е воскресенье после Троицы (наряду с плачем Иисуса об Иерусалиме из XIX главы Евангелия от Луки; неслучайно Эрик Соролайнен в соответствующей проповеди своей Постиллы также цитирует Иосифа Флавия, в сходном духе наставляя своих слушателей и читателей: «Мы сознаём, сколь суров Господь в Своем гневе на грех, ибо Господь … не желает и не может терпеть грех, но ненавидит и преследует его, равно как и тех, кто творит грех» – Postilla 1988-1990, I, /298/ s. ). Перевод Карелиуса считается первым текстом на историческую тему, написанным по-фински (Parvio 1990, /1030/ s.): “Хроника епископов финляндских” Паавали Юстена, первый исторический труд, родившийся в Финляндии, была составлена на латыни.

Позднее, в 1629 г. Томас Карелиус издал по-фински Историю Страстей Христовых (Passio). Как известно, в свое время аналогичное сочинение было создано Микаэлем Агриколой (Christusen Pina, ylesnousemus ia taiuasen Astumus), и, таким образом, книга Карелиуса стала вторым образцом этого жанра в истории финского лютеранства.

В Выборге новый епископ смог опереться прежде всего на наиболее образованную часть местного духовенства. Формально капитул в это время создан еще не был, но на деле вокруг Олави Элимеуса образовался круг лиц, оказывавших ему содействие прежде всего в катехизаторской и проповеднической работе. По своему характеру и функциям эта группа напоминала “капитул лекторов”, о котором мы говорили, рассматривая эволюцию кафедрального капитула Турку после 1605 г. Главными сподвижниками Элимеуса стали ректор кафедральной школы Выборга Хенрик Фаттебур и лектор теологии той же школы Маттиас Толья (последний впоследствии сменил Фаттебура в должности ректора). В 1620-е гг., центральное правительство, озабоченное религиозным воспитанием населения вновь присоединенных территорий, изыскало средства для издания ряда книг, составленных в Выборге и предназначавшихся в первую очередь для восточнофинских земель (отметим также, что не последнюю роль в этом, вероятно, сыграли стокгольмские связи Элимеуса, поскольку в самой Финляндии собственной типографии не было и все финские книги приходилось печатать за ее пределами, преимущественно в столице королевства). Книги, о которых здесь идет речь, имели, так сказать, духовно-прикладную направленность. Сам епископ Элимеус составил Книгу богослужебных евангельских и апостольских чтений (Evangeliumit ia Epistolat), которая как бы дополняла служебник Эрика Соролайнена, вышедший ранее и не имевший такого раздела. В 1621 г. он издал Книгу финских духовных песнопений (Suomenkielinen Wirsikiria): по объему она была гораздо меньше аналогичной книги Хемминки из Маску и более походила на шведский образец (вполне возможно, практика общинного пения в Выборге отличалась от традиций, сложившихся в Турку, и более тяготела к Стокгольму, что не удивительно, учитывая активные связи Элимеуса со Швецией, так сказать, в обход Турку – Parvio 1988, 36 s.). Названные книги интересны также тем, что восточнофинские языковые особенности получили в них более широкое отражение. Неслучайно Олави Элимеус в кратком предисловии к своей “Книге песнопений” счел необходимым заметить: “Эта книга будет понятна не только жителям Турку, но и живущим в Хяме, Саво и Карелии” (цит. по: Kiuru, Lehikoinen 1993, 27 s.). Олави Элимеус, сам выходец из Восточной Финляндии, по-видимому, отдавал себе отчет в лингвистической односторонности памятников, созданных в Турку, и стремился преодолеть ее. Позднее, в 1629 г. под редакцией Элимеуса вышел Служебник, опять-таки более приспособленный к нуждам и специфике восточной епархии. При содействии епископа в 1625 г. упомянутые выше ректор кафедральной школы Фаттебур и лектор теологии Толья переиздали на латыни средневековый сборник Piae cantiones (он вышел в Ростоке, т.к. оба редактора сборника и сам епископ Выборгский в свое время окончили тамошний университет). Как и в Турку, в Выборге названный сборник активно использовался прежде всего в школьном преподавании, поскольку многие священники получали подготовку именно в местной кафедральной школе (в скобках заметим, что в конце 1630-х гг. между Хенриком Фаттебуром и Маттиасом Толья развернулась острая борьба за освободившееся епископское место, которая весьма напоминала более раннее соперничество в Турку между Габриэлем Мелартопеусом и Иоахимом Стутеусом по поводу замещения на кафедре Эрика Соролайнена; в Выборге власти также предпочли в конце концов совершенно другого кандидата, что в конечном итоге ослабило позиции местного духовенства – Heininen 1974-1977, 60-61 ss.). В 1628 и 1629 гг. соответственно появились составленные в Выборге Катехизис (обработка Малого катехизиса Лютера) и Букварь (после букваря Агриколы это была хронологически вторая финская книга такого рода).

Усилия епископа Элимеуса и его ближайших сподвижников не пропали даром: в последующие десятилетия на заложенной ими основе их преемники активизировали усилия по обращению православных в лютеранство, наладив приходскую жизнь, которая просуществовала там вплоть до Северной войны. В целом можно констатировать, что к концу рассматриваемого в этой книге столетнего периода церковных преобразований (1520-1620-ее гг.) Выборг после длительного упадка вернул себе значение второго религиозно-культурного центра Финляндии. Некоторые исследователи считают даже возможным говорить о сложении в это время “восточно-финской школы” (itäinen koulukunta) церковной книжности, существование которой, правда, оборвалось весьма рано в связи с выходом в 1642 г. полного финского перевода Библии, сознательно ориентированного на юго-западные диалекты и сделавшегося впредь эталоном для всех, кто писал и читал по-фински (Hkkinen 1994, 445 s.).

Говоря о воссозданной Выборгской епархии, следует также обратить внимание на известное напряжение, возникшее, по свидетельству современников, между ее духовенством и церковными деятелями Турку. Есть основания полагать, что в условиях некоторого охлаждения отношений между центральным правительством и престарелым епископом Эриком (см. след. пункт) церковные деятели Выборга постарались дистанцироваться от последнего. По всей видимости, власти, недовольные Эриком Соролайненом, поддержали подобную позицию. На это указывает сам факт, что издательская программа, рассчитанная на Выборг, была разработана без всякого участия духовенства Турку, в том числе и епископа. С другой стороны, показательно, что упоминавшийся выше настоятель финноязычного прихода Стокгольма Томас Карелиус, поддерживавший тесные связи с Выборгом, остался в стороне от издания в Стокгольме Постиллы Эрика Соролайнена, что, учитывая практику того времени, выглядит весьма странно (Parvio 1990, /1009/ s.). Олави Элимеус в предисловии к своей “Книге духовных песнопений” акцентировал ее отличие от аналогичного сборника Хенрикки из Маску и, с другой стороны, близость к шведскому сборнику, официально утвержденному в те годы. Таким образом, в Финляндии политика церковной унификации, проводившаяся центральным правительством начиная с 1610-х гг., свои первые плоды принесла именно в Выборге.

6.6. В последнее десятилетие долгого епископства Эрика Соролайнена центральные власти стали проявлять растущее недовольство состоянием дел вверенной ему епархии. Связано это было с тем, что церковная жизнь Финляндии по-прежнему сохраняла ряд особенностей, отличавших ее от шведской церкви (об этом ниже, § 6.7), а это приходило в противоречие с новым курсом на централизацию и унификацию всех сфер жизни королевства. Собственно говоря, и в самой Швеции (см. § 1 настоящей главы) в это время наблюдалось известное напряжение между руководством лютеранской церкви, стремившимся сохранить элементы епархиального партикуляризма и епископской автономии, и светской властью. Неудовольствие короля Густава II Адольфа и его всесильного канцлера Акселя Оксеншерны мог вызывать достаточно самостоятельный (и самоуправный) стиль управления Эрика Соролайнена, который упрямо держался за усвоенный им от своих предшественников, Агриколы и Юстена, идеал епископа как духовного главы, облеченного значительными полномочиями. Невзирая на преклонный возраст, епископ Турку до самого конца сохранял бразды правления в своих руках (в отличие, например, от Мартина Шютте, который, как мы помним, в последние годы своего пребывания на кафедре фактически отошел от дел). Во второй половине 1610-х гг. (когда ему было уже сильно за семьдесят) Эрик Соролайнен оказался в состоянии совершить три продолжительные визитационные поездки, охватившие практически всю освоенную территорию страны. Богословский и духовный авторитет Эрика Соролайнена стоял высоко также и на общешведском уровне, что мешало молодому королю отправить его на покой.

Тем не менее с конца 1610-х гг. положение Эрика Соролайнена и подначального ему капитула постепенно стало осложняться. Это проявилось, в частности, в том, что проект постановления о создании общегосударственного органа церковного управления, т.н. Генеральной консистории, содержал специальный 8-й пункт с характерным названием “О Реформации в Финляндии”. В нем обращалось внимание на недостатки управления финской церковью, низкий образовательный и моральный уровень ее духовенства, слабость церковной дисциплины, живучесть суеверий в народе и другие упущения, требовавшие, как подчеркивалось, незамедлительного вмешательства центра. Фактически все это означало вотум недоверия в первую очередь епископу Турку и его ближайшему окружению. Попытки последнего оправдаться успеха не возымели, поскольку в 1624 г. канцлер Оксеншерна составил меморандум, в котором подтвердил уже выдвинутые обвинения. Как мы помним, вновь образованная Выборгская епархия оказалась больше связана со Стокгольмом, нежели с Турку, что в значительной степени явилось следствием целенаправленной политики властей.

Положение Эрика Соролайнена особенно осложнилось в последние два года его жизни, когда в 1623 г. Финляндию новым губернатором был назначен шведский аристократ Нильс Бьельке, в свое время поддержавший короля Карла IX, который, как мы помним, питал к финнам (и, в частности, к епископу Эрику) сильное недоверие, а то и неприязнь. Новый губернатор не владел финским языком и в Финляндии чувствовал себя неуютно: условия страны поразили его своей убогостью, а ее обитателей он называл не иначе как упрямыми, твердолобыми варварами (Suomen historian pikkujttilinen 1987, 205 s.). Отношения Нильса Бьельке с почтенным епископом приняли весьма натянутый характер, причем важно иметь в виду, что объяснялось это не просто психологическими факторами, но прежде всего тем, что каждый из них отстаивал собственную модель церковного устройства: если для одного идеалом представлялась церковь государственная, то для другого – более традиционная, основанная на епископальном управлении и соответственно менее зависимая от монаршей власти. В составленной в те же годы Постилле финский епископ без обиняков говорит о превосходстве сословия «проповедников» (читай духовенства) над всеми прочими, включая и светскую власть (Postilla 1988-1990, II, [816-817 ss]), хотя о последней он отзывается с большим почтением. Неудивительно, что при всей политической лояльности и верноподданических чувствах Эрика Соролайнена подобные суждения диссонировали с устремлениями Густава Адольфа и его советников, смотревших на монархию как на главного гаранта власти Бога в земной жизни. Как стокгольмское правительство, так и губернатор Бьельке полагали, что со смертью престарелого епископа необходимо всерьез взяться за исправление положения в епархии Турку, а также в Выборге: в частности, предлагалось прислать из Швеции нового епископа, а с ним и ряд священнослужителей и, таким образом, местные деятели оказались бы оттеснены на вторые роли (вспомним, что за четверть века до того сходные планы вынашивал отец нового короля Карл IX, однако осуществить это ему не удалось). Собственно говоря, аналогичную политику шведские власти проводили и в других сферах, стремясь прочнее привязать Финляндию к Швеции. Эрику Соролайнену так и не удалось добиться, чтобы его ближайший помощник Габриэль Мелартопеус еще при его жизни получил звание епископского соправителя и стал фактически его преемником по кафедре. Губернатор принялся бесцеремонно вмешиваться в порядок назначения на церковные должности, стремясь подчинить своей власти также и кафедральный капитул, жалобы же Эрика Соролайнена, с которыми тот обращался в Стокгольм, желаемого действия не возымели. Отметим следующее решение нового генерал-губернатора: как только был образован Надворный суд Турку, туда были переданы изъятые из кафедрального архива средневековые церковные записи (т.н. Черная книга), т.к. губернатор считал недопустимым, чтобы выписки из архива выдавались практически всем желающим (и при этом отнюдь не бесплатно). Можно также отметить, что в эти годы произошло внутреннее ослабление капитула вследствие соперничества, вспыхнувшего между Мелартопеусом и Стутеусом, о чем мы уже говорили выше; кроме того, в эти же годы один из священников Турку, некто Стефани, обратился к властям с жалобой на самоуправство епископа (поступок, немыслимый в предшествовавшую эпоху), что, разумеется, послужило лишним аргументом в пользу плана реформы епархиального управления в Турку. Собственно говоря, на самоуправство епископа, не в меру благоволившего к ректору кафедральной школы, жаловался в Стокгольм тот же Стутеус (Heininen 1974-1977, 49 s.) Следует отметить принципиальное отличие положения, сложившегося внутри капитула в этот период, от драматического десятилетия 1590-х гг., когда, как мы помним, между епископом и отдельными членами капитула существовали известные противоречия доктринального характера. В конце же правления Эрика Соролайнена всех представителей высшего духовенства Турку можно было отнести к сторонникам “лютеранской ортодоксии” (или “чистого учения”): то же самое, как мы помним, было характерно и для других епархий Шведского королевства. Внутренние нестроения, возникшие в капитуле к концу епископства Эрика Соролайнена, следует объяснить исключительно мотивами личного соперничества между отдельными его членами, а никак не вероучительными расхождениями.

Новая эпоха в истории финской церкви началась со смертью епископа, случившейся в апреле 1625 г.; два года спустя на кафедру Турку был назначен швед Исаак Ротовиус, энергично взявшийся за масштабные преобразования приходской жизни и всего епархиального управления. Подобно губернатору Бьельке, он также не владел финским языком (что шло вразрез с вековыми традициями финской церкви) и к деятельности своего предшественника относился резко критически; столь же негативной была его реакция на местных жителей, которых он без обиняков называл “варварами, скорпионами, чудовищами” (Laasonen 1991, 24 s.). Назначение на кафедру Турку выходца из Швеции, чуждого местным интересам, отвечало устремлениям не только светской власти, но и руководства лютеранской церкви королевства, заинтересованного в унификации церковной жизни во всех епархиях: неслучайно в меморандуме, составленном уже после кончины Эрика Соролайнена тремя ведущими шведскими епископами (1626), было высказано пожелание, чтобы новый епископ Турку управлял своей епархией в соответствии с практикой, сложившейся в метрополии, а не следуя местным обычаям (Heininen 1990, 246 s.).

С приходом Исаака Ротовиуса в Финляндии, наконец, началось целенаправленное возведение здания монолитной, жестко регулируемой протестантской культуры, опиравшейся на незыблемые постулаты догматизированного лютеранства и охватывавшей практически все стороны общественной и частной жизни (разумеется, при покровительстве государства). Особенностью этого нового этапа стал более тесный, чем прежде, союз духовной и светской властей, исключавший сколь-нибудь серьезные разногласия между ними. Идеалом церковной жизни стала сплоченная, крепкая община, возглавляемая пастором, власть которого существенно возросла и который в свою очередь неукоснительно следовал предписаниям епархиального начальства; в религиозном воспитании на первом месте оказался унифицированный катехизис, обязательный для всех епархий королевства; члены церковной общины должны были контролировать благочестие друг друга, применяя в случае надобности и методы дисциплинарного воздействия на уклонившихся с истинного пути, что предполагало значительное усиление контроля за частной жизнью. Изменился весь стиль религиозной жизни, который стал разительно отличаться от эпохи, предшествовавшей Реформации (сами двигатели этого процесса с удовлетворением констатировали данный факт как знак окончательной победы над “католическими пережитками”).

Именно в таком духе принялся действовать преемник Эрика Соролайнена, причем следует иметь в виду, что его усилия пали на достаточно подготовленную почву: в сущности, при всех своих внутренних нестроениях и проблемах, лютеранство Финляндии уже начало эволюционировать в описанном направлении (о некоторых деталях этого развития мы скажем в следующем пункте, а также в очерке, посвященном книжным трудам и биографии Эрика Соролайнена), но в силу специфики местных условий темп этой эволюции отставал от шведского, что в конце концов и вызвало недовольство властей в Стокгольме. Но это уже тема, выходящая за пределы нашей работы, которая посвящена первому столетию Реформации в Финляндии, когда становление национальной евангелически-лютеранской церкви лишь только начиналось и связь с предшествовавшей эпохой ощущалась еще достаточно непосредственно.

6.7. Что касается специфических особенностей финской церковной жизни, на которые с неодобрением смотрели из Стокгольма, заметим, что масштабы их были в известной мере полемически преувеличены: объяснялось это не в последнюю очередь тем недоверием, которое в начале XVII в. стокгольмские власти все еще питали к финским подданным королевства, т.к. формально династический конфликт с Сигизмундом III, сохранявшим свои притязания на шведскую король, не был разрешен. В этот период финский протестантизм развивался в сторону лютеранской ортодоксии, или “чистого учения” параллельно со шведским, но происходило это в более медленном темпе. Говорить о какой-то серьезной автономии финской церкви тех лет не приходится, поскольку все более или менее крупные решения, затрагивавшие епархиальное управление, сферы богослужения и образования, принимались в Стокгольме и Упсале. Вспомним, к примеру, о постепенном превращении кафедрального капитула Турку в “капитул лекторов”, что соответствовало аналогичной тенденции в шведской церкви. Мы уже говорили о происшедшей унификации богослужения после того, как Эрик Соролайнен перевел на финский новый служебник, принятый на упсальском синоде 1614 г. и ставший обязательным для всех епархий королевства. В предисловии к финскому переводу епископ разъясняет сущность евангелического богослужения сходным образом со шведским оригиналом, настаивая на том, что оно должно отвечать критериям Церковного уложения 1571 г. с учетом изменений, внесенных Упсальским собором 1593 г. Новый служебник заложил основу финского богослужения, остававшегося практически неизменным вплоть до конца XIX в. Во время своих визитаций в различные районы страны епископ самолично проверял соответствие местного богослужения новому служебнику.

Другое начинание Эрика Соролайнена, его объемистый Катехизис, также вписывалось в общую эволюцию шведского лютеранства, характерной приметой которой стало создание своего рода учебников христианской веры, предназначенных как для проповедников, так и для домашнего воспитания. Связано это было с тем, что после Упсальского собора 1593 г. началась целенаправленная работа по созданию национальной лютеранской церкви, четко отмежевавшейся от прочих конфессий в доктринальном и организационном отношении. В этих условиях заучивание катехизиса стало главной обязанностью прихожан, что радикальным образом меняло привычные стереотипы религиозной жизни. Недаром катехизис как жанр тогда стали называть не иначе как “малой Библией”, “Библией для каждого” или же “суммой Библии” (Parvio 1990, /1002/ s.): с точки зрения основополагающего протестантского принципа главенства Слова Божиего это звучит довольно странно, хотя и вполне укладывается в логику развития лютеранства на рубеже XVI – XVII вв.

Так, в своих проповедях священники (“служители Слова”) должны были ориентироваться в первую очередь на положения катехизиса и обязательно указывать, какому пункту катехизиса соответствует то или иное их собственное рассуждение. При этом существовало два вида проповедей – во-первых, проповеди, посвященные тому или иному праздничному или воскресному дню (т.н. проповеди евангельские, фин. evankeliumisaarnat, т.к. они были приурочены к определенному месту из Евангелия) и, во-вторых, специальные катехитические проповеди, фин. katekeettiset saarnat. Последние, как правило, звучали в финских церквах дважды в год – в период Адвента и на протяжении нескольких недель, предшествующих Пасхе. При этом проповеднику рекомендовалось увязывать положения катехизиса с конкретными жизненными проблемами, чтобы содержание его проповеди делалось более наглядным.

Если же говорить о практических проблемах епархиального управления в начале XVII в., то нельзя обойти молчанием такой одинаково болезненный для финской и шведской церквей вопрос, как патронажное право, пользуясь которым, сильные мира сего могли назначать в приходы угодных себе священников.

В свое время Упсальский собор 1593 г. принял специальный “постулат”, решительно возражавший против самого принципа патронажного права. Однако власти остались глухи к этому положению; более того, Густав II Адольф дважды подтверждал названную практику, вызывавшую недовольство духовенства. В условиях напряженных отношений с главами епархий власти использовали преданных себе священников с целью ослабления епископской власти: так обстояло дело как в самой Швеции, так и в Финляндии (Salomies 1949, 264-266 ss.). В принципе названная проблема была известна также в Северной Германии и Прибалтике, где обозначилось известное противоречие между сословием ученых проповедников (прежде всего их элиты), претендовавших на полноту знания Слова Божиего и его толкование, и дворянством, стремившимся к контролю над важнейшими сферами жизни общества, особенно в сельской местности и небольших городах (Arffman 1999, 162 s.).

С другой стороны, в финском лютеранстве тех лет, действительно, можно было обнаружить целый ряд специфических особенностей. Вспомним, что на исходе 1590-х гг. герцог Карл говорил о “папистской закваске” духовенства Финляндии и всего ее населения в целом. В условиях слабых коммуникаций и редкой заселенности страны церковная жизнь на местах не всегда поспевала за изменениями, происходившими в Турку и, тем более, в Стокгольме. По замечанию исследователя, “церковные обычаи в значительной степени оставались нетронутыми на всем протяжении XVI столетия” (Juva 1968-1969, 32 s.). Эрик Соролайнен во многом продолжал курс своих предшественников, избегавших решительной ломки старого наследия, если только оно не приходило в противоречие с коренными принципами Реформации и генеральной линией светских и духовных правителей королевства (Juva 1956, 32 s.). Привычные модели религиозного поведения отличались значительной устойчивостью, особенно в простонародной среде. Церковные деятели Финляндии во многом действовали в духе раннего периода Реформации, когда Лютер и его сподвижники, в отличие от кальвинистов, не стремились к слишком резкому разрыву с католической традицией, вследствие чего в лютеранских землях целый ряд старых обычаев сохранялся на протяжении многих десятилетий после начала Реформации. С другой стороны, деятели финской Реформации отнюдь не оставались пассивными наблюдателями: составленные ими проповеди, катехизисы, обращения к рядовому духовенству (см. переводы соответствующих фрагментов во второй части нашей работы) ясно свидетельствуют об их твердом желании перестроить религиозное сознание народа, однако делали это они медленнее, чем того хотелось центральной власти. В 1620-е гг. подобные особенности стали вызывать более критическую реакцию и раздражение шведских духовных и светских властей, настроенных на конфронтацию с нелютеранским миром и стремившихся в этой связи унифицировать церковно-религиозную жизнь всех провинций Шведского королевства в «истинно-евангелическом» духе.

Назовем ряд конкретных особенностей и обычаев церковной жизни Финляндии конца XVI – начала XVII вв., отличавших ее от Швеции и других лютеранских земель, причем речь пойдет не только о “пережитках” стародавних времен, но и о некоторых новых обычаях, усвоенных уже в XVI столетии.

– Тот же герцог Карл, оказавшись в Финляндии в конце 1590-х гг., с немалым изумлением обнаружил, что в отдельных приходах богослужения совершались по средневековому Missale Aboense – разумеется, с дополнениями и поправками, сделанными еще в начале Реформации в Финляндии в 1540-е гг. Окончательное изъятие средневековых служебников совершилось в Финляндии позднее, в первые два десятилетия XVII в. Преемник Эрика Соролайнена, Исаак Ротовиус, прибыв в Турку, с негодованием отмечал, что за богослужением все еще звучит латынь. Кстати, о том же, но без всякого возмущения, а лишь в порядке констатации факта, сообщает и Хемминки из Маску в упоминавшемся предисловии к переводу сборника Piae cantiones 1616 г. В финской церкви начала XVII в. во время богослужения все священники и их помощники сохраняли средневековые облачения, причем особенно величественно смотрелся епископ, что могло возмущать сторонников более аскетичных богослужебных форм. Вопреки новому служебнику, воскресные дни Великого поста и пасхальных недель сохраняли латинские богослужебные названия, употреблявшиеся еще в Manuale Aboense: они соответствовали начальным строкам входного песнопения данного дня (cantus ad introitum), как это видно из Постиллы Эрика Соролайнена, где приводятся, к примеру, такие названия как Dominica Invocavit, Dominica Misericordias Domini и т.п., а четыре воскресенья Адвента называются соответственно Adventus Humiliationis, Adventus Glorificationis, Adventus Spiritualis и Adventus Sanctificationis. Кроме того, еще в 1590-е гг. повсеместно в церквах сохранялись скульптурные и живописные изображения Девы Марии и святых: об этом можно судить хотя бы по полемическому посланию Клауса Флеминга капитулу Турку 1595 г., в котором доказывается их необходимость и душеполезность.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю