Текст книги "Белая полоса (СИ)"

Автор книги: Игорь Шагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 40 страниц)

– Отдохнуть у них не получилось?

– Это вопрос к Макарову.

– Ещё вопросы, – Лясковская внимательно посмотрела на прокурора. Он сидел за столом и листал мои показания.

– А что случилось с Вашим водным мотоциклом?

– Он сгорел. У него заклинил поршень. Совенко несколько раз хотел забрать водный мотоцикл – говорил, что сделает сам. Я сказал, что заказал на станции кольца и они их поставят по гарантии. Он взял телефон – разузнать, как быстро придёт заказ. Через несколько дней мне позвонили и сказали, что мой водный мотоцикл сгорел вместе со станцией. Я поехал выяснять. Но там остался один остов. Приехал Совенко, сказал, что он был на станции, что там непорядочные люди, что он заберёт мотоцикл и сделает всё сам.

Я сказал, что мотоцикл сгорел на станции. Он сказал, что станцию сожгли они. Но он не знал, что там мой мотоцикл. Долгополов посоветовал мне написать заявление в милицию. Я так и поступил, думая, что, может быть, так смогу избавиться от Макарова и его людей. Но по заявлению меня не вызвали. А сотрудники милиции после моего задержания, когда я им об этом рассказал, разыскали моё заявление, показывали его мне и говорили, что это я заказал Совенко сжечь станцию, чтобы получить новый мотоцикл.

– Стариков, это не Вы сожгли мотоцикл Шагина?

Стариков обвинялся в заказе поджога склада автозапчастей по мотиву устранения конкурентов. Однако этот эпизод состоял только из показаний Вишневского, который, по его показаниям, попросил подростка кинуть бутылку с бензином в окно. Огонь перекинулся на все этажи здания, в одном из помещений которого был склад автозапчастей. Поэтому данный эпизод был рассмотрен за 15 минут до обеда.

– Нет, – ответил Стариков. Он хотел сказать что-то ещё, но потом сел на место.

– Продолжайте, – сказала Лясковская прокурору.

– А тут Вы пишете, что Макаров приглашал Вас с ним ходить в рестораны.

– Чтобы мы за него платили.

– Поехать вместе за границу.

– Я ссылался, что у меня нет времени. Понимал, что он хочет меня возить с собой как мешок с деньгами.

– Посещать ночные клубы и там вместе проводить время – и Вы соглашались. Как Вы можете объяснить это?

– Не отказывали.

– Будь близок к другу, а к врагу – в два раза ближе, – сказал кто-то в клетке.

– А тут Вы указываете, что были на похоронах Совенко.

– Я с водителем возвращался из Одессы. Макаров позвонил мне на сотовый и сказал, что Совенко погиб. И что ему, Макарову, нужны вперёд деньги. Я ответил, что нахожусь на одесской трассе. Он сказал, что как раз там и разбился Совенко. Что он позвонит его отцу и тот подъедет к перекрёстку. У указанного места водитель притормозил. Подъехал автомобиль. Из него вышел мужчина, на глазах которого, были слёзы. Я отдал все деньги, которые у меня были.

Прокурор хотел что-то спросить.

– По-человечески, – сказал я и сделал паузу, а потом продолжил:

– Через несколько дней Макаров сказал, где будут похороны Совенко и что ему нужен транспорт. Я, Демьяненко, Драгунов и Фиалковский подъехали на своих машинах по указанному адресу. Помогли с похоронами Совенко, не задерживались, извинились и уехали.

Позже Макаров говорил, что Совенко убила станция. Он должен был быть назначен её директором. В тот день, когда он об этом узнал, Совенко сел на спортивный кроссовый мотоцикл и «погнал» в Киев – и на мокром асфальте попал под КамАЗ. Поэтому директором был назначен Стариков.

– В чём вопрос, прокурор?

– Минуту, Ваша честь. Вы писали, что на Макарова было совершено покушение.

– Приехал Макаров, показал мне пулю от мелкокалиберной винтовки. Сказал, что знает, что я хотел его убить. Что пуля залетела к нему через форточку, пролетела у его головы и попала в цветочный горшок. Я постарался его разубедить, что мне это ни к чему.

– Получилось? – спросила Лясковская. И прокурор посмотрел на судью.

– Да. Макаров сказал, что в этом случае ему нужны вперёд деньги – уехать. Впоследствии я узнал, что Макаров повёз свою супругу на роды в Чехию.

– Тут Вы говорили, что Макаров пришёл в Ваш офис с пистолетами.

– Хотел оставить их в нашем сейфе на хранение. Большой чёрный и маленький блестящий. Мы подумали, что для того, чтобы у нас их нашли сотрудники милиции. А потом – деньги за решение вопроса. Мы – я и Фиалковский – наотрез отказались. Сказали, что каждый день налоговые проверки, и сейф может оказаться ненадёжным местом. Когда Макаров ушёл, Долгополов сказал проверить все места в коридоре, куда он мог бы сунуть пистолеты. Но были ли эти пистолеты настоящие или газовые, мы не спрашивали.

– А тут Вы пишете, что Макаров мимо Вас выстрелил в офисе из пистолета.

– Да, он пришёл. Сказал, что ему сделали разрешение на оружие. И в помещении, где шёл ремонт, выстрелил в стену. Я выбил молотком пулю и выкинул её.

– Вы проверили разрешение?

– У меня, Ваша честь, сомнений не было.

– У Вас всё? – Лясковская посмотрела на прокурора.

– Вы говорили, что не знаете Макарова.

– Это не соответствует действительности. На первом допросе, отвечая на вопросы следователя, я ответил, что не знаю человека по имени Макар. И в протокол я добавил собственноручно то, что не записал следователь: что если мне покажут его фотографию, я, возможно, смогу его опознать.

– Ну, и Вам показали фотографию?

– Нет, – ответил я Лясковской.

– И в этот же день я рассказал следователю Дручинину о своих отношениях с Макаровым и его людьми, и что дам показания, как только буду знать, что он арестован. Прослушав мой рассказ, Дручинин сказал, что Макаров арестован, и спросил, подтвержу ли я всё на очной ставке. Я ответил утвердительно. Он сказал, что придёт на следующей неделе и возьмёт у меня показания. Это было в присутствии моего адвоката.

– Ну, Вашего адвоката мы допрашивать не будем.

– Можно допросить следователя Дручинина, – сказал Лясковской Владимир Тимофеевич. – Я думаю, он не будет это отрицать.

– Через несколько дней у меня была очная ставка с Вишневским, – продолжил я. – И он мне сказал прямо при Дручинине, что Макаров не арестован и его никто арестовывать не будет. Дручинин тогда так и не пришёл брать у меня показания. Только после того, как ему несколько раз напомнил адвокат.

– Но Вы указали на этом допросе, что не давали показания в отношении Макарова, так как боялись за своего ребёнка. И тут Вы, зная, что он на свободе и арестовывать его не будут, даёте показания.

– Я принял меры. Я понял, что МВД и люди Макарова хотят сделать меня организатором его банды, и передал через адвоката, чтобы приняли меры для безопасности моего ребёнка.

– Да, но Вы написали, что изменили показания, а в суде Вы говорите, что подтверждаете всё. Вот тут написано: «я хочу дать новые показания», – прокомментировал прокурор.

– Это не соответствует действительности. Я не менял показания. Я подтверждаю всё. После того как Дручинин пришёл, я дал объёмные показания об отношениях с Макаровым и его людьми. Показания, которые Дручинин именовал «новыми». Я согласился с Дручининым, подписав протокол, так как понимал, что новые – это ещё одни, которыми я дополнил свои показания, а не другие, изменённые. Я подтверждаю все свои показания. В то же время я использовал своё право предоставлять доказательства в том порядке, в котором я считаю нужным, во избежание противодействия следствия моей защите.

– У Вас были основания не доверять следствию?

– На допросах присутствовали оперативные работники, которые говорили, что рассказывают мои показания подозреваемым.

– Так было, Маркун?

– Да, Ваша честь.

– Дручинин сказал, что Макаров арестован, в то время как он на свободе.

– А Ваш…

– Да. И в том, что я рассказал, залог его безопасности.

– Ещё вопросы, прокурор.

– Каким образом?

– Любые действия будут подтверждать мои показания.

– Так, давайте дальше, прокурор.

– Вы сказали, что Макаров уехал в Чехию и за данью стал приезжать Стариков, что он не был похож на бандита – ходил в пиджаке и галстуке.

– Да, но они – Макаров, Маркун, Стариков – для меня были рэкетирами.

– Стариков у Вас что-то вымогал?

– Нет.

– Из чего же Вы сделали такой вывод?

– Он приезжал за данью.

– Он говорил Вам, что знает, что это дань?

– У меня таких вопросов не возникало.

– Вы указали, что Старикову и Маркуну говорили, что глава Жовтневой государственной администрации поставил вопрос о переводе Вашей фирмы в другой район.

– Я не говорил «государственной» – просто администрации.

– И Вы указывали, что говорили это неоднократно.

– Да, чтобы уменьшить так сумму дани.

– А Маркун отрицает Ваши показания. Как Вы можете объяснить разногласия?

– Тем, что я говорю правду. Я говорил «им», потому что воспринимал их одним целым. Возможно, тогда были Макаров со Стариковым, но я помню, что тогда был Маркун. Возможно, Маркун уменьшает свою роль.

– Стариков, тогда был Макаров или Маркун? – стала задавать вопросы Лясковская.

– Я не запомнил, когда кто был. Я приезжал либо с Макаровым как водитель, либо сам, либо с Маркуном.

– Как водитель с водителем?

– Как меня посылал Макаров.

– А Вас, Маркун?

– Наверное, подстраховать Старикова с деньгами.

– Вы говорили, – прокурор перевернул лист, – что ходатайствовали перед Фиалковским сделать Старикову удостоверение помощника народного депутата.

– Следователь Дручинин истолковал мои показания в протоколе как «ходатайствовал». Я впоследствии в заявлении сделал уточнение: я не подавал каких-либо прошений, письменных или устных, Фиалковскому. Я ему передал просьбу Старикова, что он занимается станцией, ездит по городу, посещает госучреждения, чтобы его меньше тормозили ГАИ и чиновники были более коммуникабельны. Я это сказал Фиалковскому. Тот сказал, чтобы Стариков принёс фотографии. Что он сам с ним поговорит. Давать Старикову или не давать удостоверение, решал Фиалковский. Я же всячески помогал Старикову в качестве консультанта по работе предприятия «Юнайтед Моторс». Я полагал, что если не удалось избавиться от рэкетиров станцией, то, возможно, Старикова удастся избавить от этой компании.

– Удалось? – спросила Лясковская.

– Я принял все меры.

– Вы прибыль от станции получали?

– Нет.

– Вы указали, что дали деньги на похороны жены Старикова, – снова стал задавать вопросы прокурор.

– Это было в самом начале его появления. Он сказал, что у него умерла жена.

– И Вы решили оплатить похороны?

– Это всё, что я мог сделать. Макаров же мне стал предъявлять претензии, что я не могу давать Старикову без его ведома какие-либо деньги. У меня всегда складывалось впечатление, что Старикову чуждо общество Макарова, но в то же время для меня они все были рэкетирами.

– Стариков, у Вас действительно умерла жена?

– Да, от астмы.

– Так в чём вопрос, прокурор?

– А тут Вы пишете, что Стариков и Макаров к Вам обратились, чтобы Вы дали деньги жене Фашиста, когда его посадили.

– Да, Макаров мне сказал, что это мне зачтётся, когда меня посадят. Я дал деньги, чтобы он не сказал этому Фашисту, что я отказал. Получила ли его жена деньги, я не знаю.

– Стариков, Вы отдали деньги?

– Я такого не помню, Ваша честь. Возможно, это кто-то из знакомых Макарова.

– Так, скажите, Стариков, – ещё раз обратилась к Старикову Лясковская. – Вот тут Шагин пишет, что Вы ему принесли пакетик с травой, сказали, что это марихуана, и предложили выращивать; сказали, что, если Шагин Вам предоставит теплицу, у Вас есть где взять семена и лампы и что это прибыльный бизнес. Шагин, Вы подтверждаете эти показания? – переспросила меня Лясковская.

– Да, я сказал Старикову, что это незаконный бизнес, а пакет с травой выкинул.

– А Вы подтверждаете, Стариков, эти показания Шагина?

– Нет.

– А почему Шагин Вас оговаривает?

– Возможно, он путает меня с Макаровым или ещё с кем-то.

– А как Вы, Шагин, объясните, почему Стариков не подтверждает Ваши показания?

– Тем, что у нас нет сговора, какие показания давать. Использует своё право.

– Ещё вопросы.

– Маркун, а Вы подтверждаете показания Шагина, что приезжали в офис за данью? – спросил прокурор.

– Я уже ответил на этот вопрос. Это Шагин так видел.

– Вот Шагин указывает, что Вы просили деньги на поездку в Москву – как сказали, к солнцевским, – предлагали в Москве обеспечивать безопасность его бизнеса, если у него он там есть.

– Маркун, такое было? Вы ездили в Москву? – спросила Лясковская.

– Да, со своей женой, на отдых.

– Шагин, – спросил прокурор, – Вы подтверждаете свои показания, что Маркун Вам предлагал запчасти?

– Да, продал под заказ фару на «Мерседес».

– Да, я работал на станции, – сказал Маркун.

– Вот такой вот у Вас был разносторонний вид деятельности. И водителем, и на станции, – Лясковская посмотрела на Маркуна.

– Зарабатывал как мог.

– Ну и солнышко! – выдохнул Трофимов.

– Шагин, вот тут Вы указываете: то просили, то требовали, то одалживали, – продолжил оглашать мои показания прокурор.

– Да, под разными предлогами, в счёт будущих платежей. То «грев» своим друзьям на зону, то выкупать кого-то из милиции, то просто сидели и не выходили из кабинета, пока я что-нибудь не дам. Обложили данью.

– Маркун, а вот тут Вы отвечаете на вопрос следователя, зачем Вы приезжали в офис к Шагину, – прокурор процитировал. – «Зачем? Зачем? Денег взять!» Что это за деньги, Маркун?

– Я уже отвечал: меня присылали – я приезжал.

– Маркун, Вы подтверждаете показания Шагина, что в августе 1999 года Вы приехали в офис за деньгами? – начал цитировать прокурор. – Шагин сказал, что их нет. Вы предложили взять деньги у Фиалковского и после того, как узнали, что он все деньги вложил в мясо, а у него мясо арестовали, стали расспрашивать Шагина, кто именно арестовал.

– Я уже давал показания. Сначала меня Макаров послал к Шагину за деньгами. Потом – сказать, чтобы Шагин взял деньги у Фиалковского. Потом звонил Фиалковскому, а потом – расспросить у Шагина, что за проблемы у Фиалковского.

– Шагин, скажите: сколько раз приходил Маркун в тот день?

– Я не могу ответить на этот вопрос. Может быть, это было и не в один день. Я помню, что был такой разговор.

– То есть Вы не можете сказать, сколько раз был Маркун?

– Я могу сказать только о предмете разговора. Я не придавал значения его приходам. У меня другая была цель: отделаться от Маркуна.

– Шагин, – спросила Лясковская, – а вот то, что Вы говорили и Старикову, и Маркуну, это для Вас что было?

– Способ надуманными проблемами избавиться от уплаты дани. Отгородиться от Макарова и его людей.

– Ну, что это для Вас было? – ещё раз спросила Лясковская.

– Ширма! – громко сказал адвокат Маркуна.

– Ширма, – повторил я.

– Это Вам Сафронов подсказал. А Вы сами можете ответить на этот вопрос?

– Я так и ответил на этот вопрос, только сказал своими словами.

– Шагин, вот тут в Ваших показаниях указано, что, когда Маркун стал расспрашивать Вас, кто арестовал мясо Фиалковского, сказал, что может как-то помочь, посодействовать, спрашивал, у кого он может узнать поподробнее, Вы, как записано, «по-моему, посоветовал ему к кому-то обратиться». И ответили на вопрос следователя, что к кому и, если такое было, был ли это мужчина или женщина, сказать не можете и, если вспомните, сообщите. Было ли это, Шагин? – спросила Лясковская.

– Я не могу ответить на этот вопрос. Боюсь ошибиться.

– Кто это мог быть?

– Понимая, что Маркун хочет проверить мои слова, возможно, кто-нибудь из юридического или таможенного отдела, обслуживающих «Кремень».

(Тогда, во время его посещений, я сказал Маркуну, что он может расспросить у Оксаны Присяжнюк о сути проблемы. И завёл его в таможенный отдел, а сам ушёл.

На следствии я был готов назвать её фамилию, но только в том случае, если назовёт её имя или опишет её внешность следователь с показаний Маркуна.

В случае если бы я сам назвал её фамилию, до этого прослушав на очной ставке показания Маркуна об организации им покушения на Пацюка и якобы по моему заказу, я понимал, что с таким отношением следствия к делу Присяжнюк могут сделать соучастницей. Хотя в обратном случае это подтвердило бы мои показания и обличило Маркуна.

В суде же я не мог назвать её фамилию, так как было очевидно, что, если Маркун подтвердит эти показания, то к организатору, от чего он сейчас отказывался, он выставит себя заказчиком. В то же время Присяжнюк была арестована на трое суток, а после ареста Фиалковский повёз её в Польшу. И она могла сейчас находиться либо под влиянием МВД, либо под влиянием Фиалковского, и не подтвердить мои показания в суде, что было бы на руку и Маркуну, и прокурору, и МВД, и, может быть, Фиалковскому.)

– А Вы, Маркун, разговаривали кроме Шагина с кем-то ещё с целью разузнать о сути проблемы с задержанным мясом?

– Нет, всё, что я услышал от Шагина, я передал Макарову.

– Вы подтверждаете эти показания Шагина? – очевидно, делая акцент на слове «помочь», спросила Маркуна Лясковская.

– Только в той части, – очевидно это понимая, – в которой они совпадают с моими показаниями в суде.

– А Вы, Шагин?

– Да, – ответил я.

– Шагин, вот тут Вы указали, что Маркун приходил, – продолжил прокурор, – всего семь-десять раз, может быть, немного больше. А тут – что его видели чуть ли не каждый день.

– Семь-десять раз, может быть больше он приходил один. Со Стариковым – намного чаще. У меня так запечатлелось.

– Он редко к Вам приходил или часто?

– Я не могу ответить на этот вопрос.

– Ну, как не можете?

– Ну, по сравнению с тем, как Земля крутится вокруг Солнца, можно сказать, часто, а как секундная стрелка на циферблате – так вроде редко.

– Что ещё? – судья смотрела на прокурора.

– Вот тут Вы указали, что за месяц-два до Вашего ареста пришёл то ли пьяный, то ли обколотый Маркун и стал кричать на весь коридор: «Мы для вас людей убивали, а вы не хотите платить!»

– Это было несколько раз, зимой.

– Вы спрашивали, каких людей?

– У меня даже в мыслях такого не возникало.

– А если бы он Вам сказал?

– Да Вы что! Я бы сошёл с ума, – сказал в клетке Трофимов, видимо, процитировав из дела показания Фиалковского, так ответившего на вопрос, слышал ли он такие высказывания, отрицая, что он знает Макарова и Маркуна.

– Не знаю. Макаров не раз говорил, «в говно» тех, кто хотел разорвать нашу фирму. Я воспринимал это так: не будете платить – будем вас убивать. Я Маркуну когда давал по сто-двести гривен, когда не давал. Говорил, что тут везде милиция, и просил уйти.

– Маркун, а Вы говорили такое Шагину, кричали в коридоре, что Вы кого-то для него или для фирмы убиваете?

– Нет, – ответил Маркун Лясковской.

– Шагин Вас оговаривает? Путает с кем-то?

– Не знаю; может быть, ему послышалось, показалось.

– На улице кто-то крикнул, а он подумал, что это Вы. И Вы не приходили пьяный?

– Я был за рулём.

– На станцию к Старикову, – продолжил я, – я отправил первого замминистра внутренних дел Бородича. Сказал, что станцию передаю ему в Федерацию лётчиков-спортсменов Украины, почётным руководителем которой он являлся.

После слова «отправил» Лясковская сморщила в мою сторону нос.

– Стариков, такое было? – спросила она.

– Да, я водил его по станции. Станция ему понравилась.

– А Вы Бородичу говорили о рэкетирах?

– Нет, – ответил я. – Я от них избавился.

– Шагин, – посмотрел на судью прокурор, закончила ли она, и, получив слово, продолжил:

– Вы с 1998 года, как указали в показаниях, занимали должность члена экспертного совета предпринимателей при Президенте Украины. И в то же время Вы платили дань?

– Да, платил. Точно так же, как платите Вы. При очевидности сфабрикованного дела не снимаете с меня обвинение.

– Шагин, тут дань никто никому не платит. Ещё вопросы? – сказала Лясковская.

– Вопросов больше нет, – сказал прокурор.

На обратном пути в СИЗО Маркун выглядел «убитым в говно».

– Что ты, Лёха, – сказал ему в машине Трофимов, – всё будет бэнч.

В машине Маркун достал шприц и ширево, которое ему регулярно поставлял начальник конвоя Саша, и предложил Лёне один раз в «синявочку» – снять нервное напряжение.

– Я знаю: тебе хуёво, – сказал Леонид. – Давай я тебя поддержу. – И протянул вперёд кулак, несколько раз сжав и разжав пальцы, чтобы на запястье выступила вена. Маркун уколол Лёню, остальное – себе.

Маркун не предлагал мне отказаться от показаний, очевидно, понимая, что такого не будет, как и то, что я не более чем защищался от его оговора. А ещё – потому, что мои показания на его судьбу не влияли. На его судьбу влияли его показания, в которых он с организатора, было так или не было, уменьшал свою роль до посредника, делая меня заказчиком. А потом на своё место поставил Старикова. А сейчас от всего отказывался, говоря, что во взаимоотношения со мной вступил по поручению Макарова.

Но он не препятствовал мне. Не стремясь мне помочь, не мешал мне – было ли это проявление совести или простой расчёт на то, что, если меня не осудят, то его судить вроде как бы и не за что. Но на данный момент в его деле была поставлена точка. Леонид сказал мне, что Маркун готовится на ПЖ. Под лёд, как говорил Лазаренко, вероятно, уже получив гарантии от своего адвоката за «предлагал брать на себя», что с ним такого не будет. И вроде уже знал, куда поедет. Я мог бороться дальше.

Суббота и воскресенье пролетели как один день за телефонными переговорами. В понедельник Владимир Тимофеевич заявил ходатайство о вызове в суд дополнительных свидетелей, часть из которых уже ожидала в холле.

Первой была допрошена Надежда Половинкина.

– Так, что Вы можете сообщить по делу, кого Вы знаете из подсудимых? – спросила Лясковская.

– Шагина, Старикова, Маркуна, – сказала Половинкина.

– Так, Баулин, – обратилась Лясковская к моему адвокату. – Вы ходатайствовали о вызове свидетеля. Пожалуйста.

– В какой период и кем Вы работали в ООО «Топ-Сервис»? – спросил Половинкину Владимир Тимофеевич. – И известно ли Вам что-либо о целях посещения фирмы Араиком, Макаровым, Маркуном, Стариковым?

– С декабря 1994 года я работала секретарём-референтом ООО «Топ-Сервис», директором был Попов. Тогда на фирму приезжали разные люди с Араиком. Попов объяснил мне, что это бандиты. С 1995 года вместо Араика приезжали уже другие люди. Были шумные разговоры с Поповым по поводу уплаты денег. Приезжал Макаров Игорь с Сергеем за деньгами. Потом уже приезжал Стариков. Попов рассказывал, что они требовали деньги, он их боялся и нервничал. После Попова директором стал Фиалковский. Попов уехал за границу. Бандиты общались с Шагиным, Демьяненко, Фиалковским. Они вели себя вызывающе, во всё вникали, иногда оставались на ночь. По поводу вымогательства я слышала от Фиалковского – он просил, чтобы по возможности сообщали, когда приехали люди за деньгами. Эта группа приезжала за деньгами практически до самого ареста Шагина. Эти лица вели себя как хозяева. Шагин и Фиалковский были у них как подчинённые. Им это не нравилось. Эти люди иногда оставались в сауне на первом этаже и проводили досуг без Шагина и Фиалковского.

– Это какой период? – уточнил Владимир Тимофеевич.

– С 1994 по 2000 год.

– Всё? – обратилась Лясковская к Баулину.

– Да, Ваша честь.

– Скажите, пожалуйста, – обратилась Лясковская к Половинкиной. – Вы сказали, что Вам Попов объяснил, что это бандиты. Какова была в этом его цель – сотруднице фирмы говорить, что приходят бандиты? Как, по Вашему мнению?

– Я работала секретарём. И с работы уходила позже всех, и на работу приходила первой. У меня были ключи от помещения. Я фактически отвечала за хранящуюся документацию, и он меня, таким образом, предупредил, как я поняла, чтобы я знала, что это за люди.

– А зачем он Вам сказал, что они требуют деньги? Какое Вы имеете к этому отношение?

– Я была секретарём. Сергей был директором, он их боялся, нервничал. Отношения у нас на работе были дружеские, доверительные. Меня порекомендовал Фиалковский, с которым я работала на одной кафедре. Фиалковский и Демьяненко были друзьями. Фирма тогда была у нас маленькая – несколько человек. И фактически всё происходило на моих глазах. Я думаю, Сергей со мной поделился. Я так думаю.

– Бандиты, как Вы говорите, общались только с Поповым?

– С Шагиным, с Поповым, с Демьяненко. Когда в офисе был Шагин – с Шагиным. Когда Шагин уезжал – с Поповым, с Демьяненко. Когда Попов уехал за границу – с Фиалковским.

– Вы говорите, что были шумные разговоры о деньгах. Где находилось Ваше рабочее место?

– За дверью кабинета.

– И Вы слышали шумные разговоры о деньгах?

– Да.

– А почему Вы решили, что они о деньгах?

– Попов выходил из кабинета, доставал из кармана и отсчитывал деньги и возвращался в кабинет.

– Вы сказали, что бандиты оставались на ночь. Откуда Вам было это известно?

– Я оставалась на работе до девяти и позже. А они были в кабинете. Я звонила Попову, и он мне говорил уходить домой. Когда я приходила утром убрать в кабинете (это была одна большая комната), пепельницы были полные окурков. На столе и на полу – пустые бутылки из-под спиртного. Я делала вывод, что они там находились всю ночь.

– Что Вам говорил Фиалковский?

– Чтобы я ему сразу звонила – сообщала, когда приходят бандиты, в тот момент, когда его в офисе не было.

– Из чего Вы сделали вывод, что Шагин и Фиалковский у них как подчинённые?

– Они себя так вели. Обращались к Фиалковскому «Вовочка». Говорили: «Вовочка, иди сюда». Ему это не нравилось. Но он их слушался.

– А Вам известно о суммах, выплачиваемых бандитам?

– Нет, но думаю, что они были значительные.

– Из чего Вы сделали этот вывод?

– Я видела пачки банкнот, оставляемые в ящике моего стола, и как потом Фиалковский или Демьяненко забирали их в кабинет к бандитам.

– А Шагин в этом принимал участие?

– Бандиты общались со всеми: с Шагиным, Демьяненко, Драгуновым, Фиалковским.

– Скажите, – взял слово прокурор. – Вы сказали, что знаете Маркуна, но о Маркуне Вы ничего не говорите.

– Он присоединился в самом конце. Приходил реже всех.

– Также за деньгами?

– Я считаю, что да. Как Макаров и Стариков, он вёл себя нагло.

– Вопросы к свидетелю? – сказала Лясковская.

– Я бы её за Можайские горы загнал! – сказал Стариков. – Я вёл себя всегда культурно.

– У меня есть вопрос, – сказал я Лясковской.

– Уточните, пожалуйста: с какого времени и с кем появился Араик?

– В самом начале появился Араик. Он пришёл вместе с Ашотом Рафаеловичем из Ленинграда.

– А потом?

– Потом появился Макаров, и Валера, и ещё один – такой неприятный, я имя его не помню. Потом уже Стариков и в конце Маркун.

– А Вы помните такого Арчика?

– Да, он приходил вместе с Араиком.

– Ваша честь, – сказал я. – Свидетель сказал, что сначала на фирму приезжали разные люди вместе с Араиком. Я хочу дополнить показания: Арчик из Ленинграда привёз деньги и должен был уехать вместе с машинами в качестве экспедитора. Но у него украли паспорт. И он остался на три месяца и приходил вместе с Араиком и ещё одним армянином, которого Араик называл «цеховиком» – он потом через Демьяненко арендовал цех на фабрике.

– Так что, они были бандитами?

– Они приходили вместе с Араиком.

– Какие у Вас ещё вопросы? – Лясковская обратилась ко мне.

– Скажите: как выглядел Араик?

– Высокий армянин. В брюках, пиджаке. Иногда в зелёном пальто.

– А Макаров?

– Невысокого роста, в белом плаще и чёрных очках.

Лясковская сморщила нос и, приоткрыв рот, посмотрела на меня так, будто хотела сказать, что мы со свидетелем перестарались.

– А в чём ходил Стариков? – спросил я.

– Так, мы не будем тут выяснять, кто в чём ходил! Ещё вопросы? – смотрела на меня Лясковская.

– Вопросов больше нет, – сказал я.

– У меня есть вопрос, – посмотрев на судью, сказал прокурор. – Вы не думали обратиться в милицию?

– Вымогали не с меня. Директором был Попов. Он принимал решения, как поступать.

Из заявленных моим адвокатом следующим был допрошен свидетель Ванян. Ашот Ванян прибыл из Санкт-Петербурга вечером прошлого дня. И в 9 часов утра находился в холле кинотеатра.

– Вы кого-нибудь знаете из осуждённых? – взяв у свидетеля паспорт, спросила Лясковская.

– Шагина, – ответил Ванян.

– В каких Вы с Шагиным отношениях?

– В нормальных отношениях.

– В нормальных, – повторила Лясковская. – Продолжайте, – обратилась она к Баулину.

– Вы можете рассказать о появлении в офисе Шагина Араика? Вы знакомы с таким человеком?

– Да, это мой знакомый, – ответил Ванян.

– Шагин говорил Вам, что Араик привёл в его офис рэкетиров?

– Да, это было примерно в 1994 году, когда мы сотрудничали по закупке продуктов питания.

– Вы можете рассказать поподробнее? – ещё раз обратился к свидетелю мой адвокат.

– Шагин мне позвонил и сказал, что он думает, будто Араик навёл на них бандитов.

– Ну, и что Вы? – пока Владимир Тимофеевич то ли мялся, то ли передавал инициативу Лясковской, спросила судья, с порицанием посмотрев на Баулина, который вызвал свидетеля и сейчас, казалось, проявлял нерасторопность.

– Ну, я не знаю, Араик это или нет. Игорь сказал, что Араик попросил триста долларов в месяц, чтобы оградить фирму от наездов. Как он Игорю сказал, у него связи в криминальной среде.

– Ну, и что Вы? – продолжила задавать вопросы Лясковская.

– Сказал, что лучше отдать деньги, чем обращаться в милицию. Тем более деньги это были незначительные. А угроза могла быть серьёзной. Я посчитал, что лучше отдать деньги, и убедил в этом Игоря, сказав, что эти расходы буду компенсировать.

– А с чего Вы решили, что угроза серьёзная?

– Знаете, я сам занимаюсь бизнесом и такие ситуации, как я знаю, связаны с угрозой для жизни.

– А с Вами такое случалось?

– Вы знаете, у меня много чего случалось.

– И что, Араик помог избавить от наездов, как Вы говорите?

– Я не знаю, помог или не помог. Игорь отдал деньги, и больше у нас вопросов по этому поводу не заходило.

– А Вам известно об увеличении суммы дани? – выдавила из себя Лясковская, – До какого объёма она могла возрасти? Шагин Вам об этом не говорил?

– Нет, не говорил, но, думаю, что могла возрасти.

– Подойдите сюда, – сказала Лясковская. И она показала свидетелю Ваняну фотографию. – Вы знаете этого человека?

– Игорь, насколько я помню. Макар – так его называли, и он себя так называл.

Лясковская не зря показала свидетелю фотографию. В моих показаниях не было ничего о том, что Ванян может знать Макарова. И фотография в материалах дела была, вероятно, из школьного альбома. И опознать по ней мог только тот, кто этого человека знал.

– Откуда Вы знаете этого человека?

– Когда я приезжал в Киев, с ним меня познакомил Араик. Также ещё были здоровый такой парень Валера и Гога, не помню имя точно. Я сразу понял, что это бандиты.

– Ну, с чего Вы так поняли? Что, на них было написано или они Вам сказали?

– Они называли себя «пацанами».

– Ну и что, что пацанами?! С чего Вы решили, что это бандиты? Что такое «пацаны»?

– Знаете, что, давайте я Вам пришлю толковый словарь жаргонных слов, чтобы он у Вас всегда был под рукой. И Вы там посмотрите, что такое «пацаны»!