Текст книги "Белая полоса (СИ)"

Автор книги: Игорь Шагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

– Да, Ружин? – спросила Лясковская.

И Ружин неуверенно кивнул головой.

Позиция Лазаренко или его рассказ был настолько абсурдным, что Лясковская заулыбалась во весь ряд своих маленьких желтоватых зубов, спросив:

– Так кто же был Макаров?

Кто-то в клетке подсказал:

– Режиссёр.

– Я знаю, кто тут режиссёр, – сказала Лясковская.

После оглашения показаний Лазаренко, которые он не поддерживал и из которых следовало, что ему нападение на Олейника заказал Маркун (Лазаренко – Ружину, а Ружин – Рудько), и так как в материалах дела каких-либо показаний Маркуна по этому поводу не было, Лясковская попросила Маркуна дать показания по эпизоду Олейника. И, видимо, в том числе чтобы от Маркуна услышать, что его об этом не спрашивали. Но Маркун ответил, что с ним оперативные работники и следователи оговаривали вопрос о получении им заказа на Олейника от Старикова. Но, как он понял, от этой версии они отказались из-за слишком длинного круга посредников.

– Или просто забыли, – добавил Маркун.

И до прихода потерпевшего Олейника в суд, который был вызван на после обеда, Лясковская объявила обеденный перерыв. Обеденный перерыв в клетке проходил всегда одинаково. Начконвоя, прапорщик Саша, приносил несколько пакетов от родственников и один с гамбургерами. Витя-наркоман – секретарь суда и оператор звукозаписи – вынимал из компьютера диск записи судебного заседания и ставил на воспроизведение «Перекрёсток семи дорог» Макаревича. Диск, который он взял у Оли как мой любимый.

Каждый ел, что хотел. Маркун на заднем ряду разливал когда вино, когда водку, когда текилу. Кому нужно было давать показания, тот отказывался или пил. Когда Лясковская смотрела в сторону Маркуна или Моисеенко и говорила: «Так он же пьян!», ответ был: «Ваша честь, у меня грипп». И судья продолжала судебное заседание.

Прапорщик Саша сказал:

– Так, закончили обеденный перерыв.

– Встать, суд идёт, – сказала секретарь.

И через некоторое время в зал был приглашён потерпевший Олейник.

Лясковская попросила у потерпевшего паспорт и спросила, знает ли он Шагина, попросив меня встать.

– Да, – ответил Олейник.

– Расскажите: как Вы с ним познакомились? – продолжила Лясковская.

Олейник начал с того, что он являлся учредителем ООО «Рико» и узнал от директора этого предприятия Гирныка по поводу неплатежей за поставку продукции со стороны ООО «Линда». Для урегулирования этого вопроса он приезжал в офис компании ООО «Топ-Сервис», с тем чтобы встретиться с Фиалковским. Но последний, которого он и Гирнык встретили в вестибюле, собирался куда-то уезжать и порекомендовал им встретиться по интересующим их вопросам с Шагиным.

– Кем Вы знали Шагина? – спросила Лясковская.

– Президентом «Топ-Сервиса», – ответил Олейник. – На нас раньше вышел Курышко с предложением о сотрудничестве – и нам, и «Топ-Сервису» было выгодно иметь такое сотрудничество. Мы занимались производством и продажей стеклобанки. А «Топ-Сервис» – производством твист-офф крышки. И я, Гирнык и Курышко, вице-президент «Топ-Сервиса», встречались на заводе «Топ-Сервис Большевик Пак». И наметили планы для реализации совместных дальнейших действий. И там же от Курышко я узнал, что президентом, руководителем «Топ-Сервиса» является Шагин, с которым я, Гирнык и Курышко впоследствии должны были встретиться.

– Что Вы можете сказать об отношении Шагина к договорам между ООО «Линда» и ООО «Рико»?

– Я не пошёл бы ни на какие сделки, если бы гарантии Шагина не были подтверждены официальным гарантийным письмом ООО «Топ-Сервис», гарантировавшим выполнение обязательств ООО «Линда». О чём мы и говорили с Шагиным. И Шагин спросил, какую продукцию мы можем взять в счёт платежей. А потом сказал, чтобы мы обращались в суд.

– Что было дальше? – спросила Лясковская.

– Некоторое время спустя – примерно через полгода – я готовил документы в апелляционную инстанцию, так как в первой инстанции мы суд ООО «Линда» проиграли, и за несколько недель до суда за мной в подъезд зашёл человек, который показался мне подозрительным, ибо раньше среди жильцов нашего подъезда я его не видел. У меня был с собой портфель с документами по суду, на который он посмотрел, и я его спросил: «Что тебе надо?» Он сказал, что ему ничего не надо. И ни с того ни с сего ударил меня по лицу. Завязалась драка, в которой я применил несколько приёмов дзюдо. И хотя нападавший был выше меня, шире в плечах и весом под сто килограммов, – находящиеся в клетке и адвокаты, сидевшие под прямым углом к клетке, невольно посмотрели на Рудько, который был на голову ниже Олейника, по комплекции в два раза меньше и весил не более пятидесяти пяти килограммов, – мне удалось его выгнать из подъезда, и я его преследовал на другую сторону улицы, через трамвайные пути, пока он не скрылся. После этого я отправился в милицию, где написал, что в нападении подозреваю «Топ-Сервис», потому что до этого было нападение на Гирныка.

– Есть ли вопросы к Олейнику? – спросила Лясковская.

– Вам встречу назначил Фиалковский? – спросил я.

– Мы – я и Гирнык – заранее связались с ним через секретаря.

– Кто-то кроме Фиалковского должен был присутствовать на встрече?

– Я не знаю; о встрече договаривался Гирнык.

– Когда Фиалковский встретил Вас и Гирныка в вестибюле и порекомендовал поговорить с Шагиным, кто-то ещё присутствовал, кроме Шагина, – и Лясковская, посмотрев на меня, что-то начала шептать заседательнице, – на встрече?

– Да, Андрей Алексеевич.

– Я с Вами о чём-то разговаривал?

– Нет, – ответил Олейник.

– То есть Вы сидели и слушали, когда я и Демьяненко, Андрей Алексеевич, – уточнил я, – разговаривали с Гирныком?

– Да, – ответил Олейник.

– Я Вам лично давал когда-либо какие-либо гарантии от себя?

– Нет, – ответил Олейник.

– Курышко представил меня президентом, руководителем какой формы собственности предприятия «Топ-Сервис»?

– Просто «Топ-Сервис».

– Вы знали о существовании предприятий с названием «Топ-Сервис» разных форм собственности или видели уставные документы этих предприятий?

– Нет, – ответил Олейник.

– Значит, то, что я руководитель ООО «Топ-Сервис», которое давало Вам гарантийное письмо, – это Ваше предположение?

– Да, – ответил Олейник.

Я сказал, что у меня вопросов больше нет.

После этого Владимир Тимофеевич спросил:

– Были ли какие-либо угрозы, высказываемые Вам или Гирныку Шагиным?

– Шагин говорил обращаться в суд. Как таковых угроз не было. Всё проходило мирно.

Владимир Тимофеевич закончил опрос потерпевшего, и Лясковская попросила Олейника подойти к клетке.

– Есть ли нападавший на Вас среди подсудимых? – спросила Лясковская Олейника.

Олейник продолжительное время передвигался вдоль клетки, вглядываясь в лица. Стало складываться впечатление, будто он делает вид, что очень хочет, но не может опознать преступника. И пальцы некоторых подсудимых невольно выставились в сторону друг друга или соседа. Он задержался у всегда дремавшего или делавшего вид, что дремавшего, сидевшего с правой стороны через одного от меня анаболического качкá, проходившего по эпизоду Князева, который сидел спиной к торцу клетки с её противоположного края от Рудько и даже был ниже его ростом, что делало форму его тела почти квадратной.

Жора открыл глаза.

– Да иди ты! – шлёпнул он меня по запястью левой руки, мирно лежавшей на правой руке, как будто это я навлёк на него подозрения.

Олейник посмотрел в сторону Лясковской и замотал головой.

«Потерпевший не смог опознать нападавшего», – продиктовала судья секретарю; вроде как «нет» и «не смог» было одно и то же.

После этого судья продемонстрировала Олейнику гарантийное письмо в материалах дела, и он подтвердил, что об этом гарантийном письме в его показаниях и шла речь.

Лясковская огласила письмо, из которого следовало, что ООО «Топ-Сервис» гарантирует выполнение обязательств со стороны ООО «Линда» согласно договору № 56 от 11 июня 1998 года. Письмо было подписано директором предприятия ООО «Топ-Сервис» Драгуновым В.В.

Из-за отсутствия в зале суда Вишневского, который обвинялся в нападении по заказу Макарова, а Макаров – по полученному заказу от меня на Гирныка, и поскольку Макаров находился в розыске и по этой причине не мог быть допрошен ни на следствии, ни в суде, я был лишён права давать показания, а Вишневский и вовсе отказался разговаривать с судьёй и был Лясковской удалён до конца суда из зала судебного заседания кинотеатра «Загреб», суд перешёл к оглашению по этому эпизоду его показаний, полученных от него или данных им на предварительном следствии.

Из которых следовало, что, получив от Макарова задание подобрать на разборку для угона автомобиль, он, Вишневский, высматривал по городу подходящую машину, и на стоянке около одного офисного здания к нему прицепился прохожий с вопросом, что он тут ходит и высматривает и не автомобиль ли он хочет угнать, и с требованием убираться отсюда. Так как прохожий вёл себя нагло и не оставлял Вишневского в покое, он дал прохожему по морде и после этого покинул автостоянку.

И на после обеда (время до которого Лясковская заполнила оглашением процессуальных документов и в частности протоколов опознаний по фотографиям (чёрно-белым, 3 × 4 см), что следствием, видимо, намеренно не проводилось вживую, как это предусмотрено законом при наличии подозреваемых, ввиду, вероятно, того, чтобы склонить на свою сторону потерпевшего, спрятав таким образом, например, рост или цвет глаз опознаваемого, на которых Олейник не опознавал Рудько, а Гирнык опознавал Вишневского) был вызван потерпевший Гирнык.

Гирнык каким-то образом попал в зал суда до окончания обеденного перерыва и разместился на одном из кресел переднего ряда. Он посмотрел в сторону клетки, и я с ним поздоровался. Увидев меня, он улыбнулся и подсел поближе. Я спросил, как у него дела. Он сказал: «Да более или менее всё в порядке».

– Вы, – он посмотрел в сторону подсудимых и сделал круговое движение головой, как будто хотел сказать «в отличие» или «на фоне их», – хорошо выглядите. – И провёл рукой сверху вниз по лацкану своего плаща.

Подсудимые стали кидать на него косые взгляды. А Трофимов спросил меня: «Кто это?» И я перевёл разговор с Гирныком на производство его компанией новой продукции. Гирнык сказал, что больше в «Рико» не работает, и что-то хотел добавить еще. Но секретарь громко произнесла: «Встать, суд идёт». И когда члены суда заняли свои места и судья, вопросительно посмотрев на начальника конвоя, увидела у клетки постороннего человека, он ответил, что он – Гирнык.

– Что Вы там делаете? – раздражённо сказала Лясковская. – Идите сюда, давайте Ваш паспорт.

– Кого Вы знаете из подсудимых?

– Шагина, Игоря Игоревича, – ответил Гирнык.

И после этого Гирнык начал давать показания.

Он объяснил суду, что, когда утром подъехал к офису, закрыл машину и отправился к входу в здание, увидел, что на стоянке крутится подозрительный «тип», и решил его прогнать. Но этот человек ни с того ни с сего набросился на него с кулаками и нанёс ему удар по лицу.

После этого он поехал ко мне, ранее уже встречавшись со мной в связи со спорными вопросами, связанными с погашением задолженности ООО «Линда» за поставленную этому обществу продукцию – стеклобанку. Встретиться по этому вопросу со мной ему порекомендовал директор ООО «Линда» Арабаджи, пояснив, что не может полностью рассчитаться за поставленную продукцию, поскольку предприятие, которым руководил я, не рассчиталось с ООО «Линда» по имевшемуся договору.

Придя ко мне после нападения на него, и когда я обратил внимание на повреждение на его лице, он в шутку ответил, что его побил «Топ-Сервис».

После того как Гирнык закончил давать показания, Лясковская у него спросила:

– Кто был Шагин? Ну, кто он был? – как будто подбодрила его судья.

– Я понимал, что вокруг «Топ-Сервиса» есть много фирм, и всеми руководит Шагин.

И Лясковская сделала себе пометку.

– Ещё вопросы?

– Вы кого-то подозревали в нападении на Вас? – спросил прокурор.

– Я сразу предположил, что нападение было организовано фирмой «Топ-Сервис».

– На чём были основаны Ваши подозрения? – продолжил прокурор.

– Мои подозрения были основаны на том, что на меня напали перед первым заседанием арбитражного суда, а на Олейника – перед вторым.

– Шагин Вам как-то угрожал при встрече?

– У нас с Шагиным разговоры проходили нормально. Я никогда не чувствовал, что он мне как-то угрожает. Как таковых прямых угроз в мой адрес не было. Были разговоры, что на меня подадут в арбитражный суд. Шагин при разговорах говорил, что потратит миллион, но нашу фирму обанкротит.

– Ещё вопросы? – сказала Лясковская.

Я сказал, что у меня есть вопросы.

– Когда Вы сказали, что у Вас возникли подозрения, – обратился я к Гирныку, – что на Вас напал «Топ-Сервис», после того, как на Вас напали перед первым заседанием, а на Олейника – перед вторым, Вы имели в виду заседания в разных инстанциях арбитражного суда: первой и апелляционной?

– Да, – уточнил Гирнык.

– Сколько времени прошло между этими нападениями?

– Три-четыре месяца, – ответил Гирнык.

– И сначала напали на Вас, а потом на Олейника?

– Да, – ответил Гирнык.

– Вы сразу обратились в милицию после нападения?

– Да, в тот же день, – ответил Гирнык.

– И Вы после нападения на Вас сообщили милиции о Ваших подозрениях, что на Вас напал «Топ-Сервис», потому что, как Вы сейчас сказали в суде, что Ваши подозрения на «Топ-Сервис» основаны на том, что на Вас напали перед первым заседанием, а на Олейника – перед вторым?

Гирнык замолчал, как будто не понимая вопрос.

– Вы можете ответить на вопрос Шагина? – спросила судья. – Вы не понимаете вопроса?

Гирнык задвигал – то ли закивал, то ли замотал – головой. И Лясковская продиктовала секретарю: «Я не могу ответить на вопрос Шагина, потому что не понимаю вопрос».

– Дальше, – сказала судья и посмотрела на меня.

– Скажите, – продолжил я. – Вы в своих показаниях указали, что со мной Вам предложил встретиться директор ООО «Линда» Арабаджи по имевшемуся долгу перед ООО «Рико»? Присутствовал ли на встрече Олейник?

– Да, – ответил Гирнык, – мы были вместе.

– Тогда как Вы можете объяснить, что Олейник утверждает, будто встреча была назначена им и Вами с Фиалковским? А из-за невозможности присутствовать, встретив Вас, он порекомендовал поговорить со мной.

– Да, – ответил Гирнык, – с Фиалковским познакомились, когда началась работа по договорам. Он же назначил встречу в офисе. Я знаю, что он бывший руководитель фирмы «Топ-Сервис».

– Шагин, – и Лясковская начала шептать заседательнице, – подписывал с Вами какие-либо договора? – продолжил я задавать вопросы Гирныку.

– Нет, – ответил Гирнык.

– Вы видели уставные документы каких-либо предприятий, в названии которых есть словосочетание «Топ-Сервис»?

– Нет, – ответил Гирнык.

– Значит, это Ваше предположение, что всем руководил Шагин?

– Я чувствовал это.

Лицо Гирныка начало краснеть, а губы – искривляться.

– Скажите: когда Вы были с Олейником на встрече, ещё, кроме меня, кто-то присутствовал?

– Да. Андрей, отчество не помню.

– В чём он был одет?

Лясковская посмотрела на меня, морща нос.

– В свитере и джинсах.

– А директор фирмы «Линда» в чём ходил?

Лясковская уже открыла рот, чтобы снять вопрос.

– В брюках и свитере, – ответил Гирнык.

– Не чувствуете ли Вы, что Шагин тут всем руководит потому, что он в костюме, белой рубашке и галстуке?

Гирнык хотел что-то ответить, но Лясковская его перебила:

– Смотрите, да у него раздвоение личности! – повернув голову в мою сторону, сказала Лясковская. – Шагин, вопрос снимается.

– Скажите, Гирнык, Пётр Алексеевич, после того, как Вас побили и Вы поехали ко мне, Вы договаривались со мной о встрече?

– Нет, я позвонил секретарю, и она сказала, что Вы у себя.

– И Вы приехали пошутить, как Вы сказали, что Вас побил «Топ-Сервис»?

– Я приехал поговорить об оплате долга «Линдой».

– Вы видели документы, что предприятие, которым я руковожу, должно «Линде»?

– Нет, так мне говорил Арабаджи.

– И после того, Вы говорите, как Вас побили, Вы не поехали в милицию, а поехали ко мне поговорить об оплате долга «Линдой»?

– В милицию я поехал потом.

– А чем закончилась встреча?

– Я помню, что Вы мне дали бутылку коньяка «Хеннесси», которая у Вас стояла в шкафу.

– И после этого Вы поехали в милицию сообщить, что на Вас напал «Топ-Сервис»?!

– Сообщить о преступлении, Шагин, – подсказала Гирныку Лясковская. – Повежливее, Шагин. Ещё есть вопросы?

– Скажите, Пётр Алексеевич: Вы встречались на заводе «Топ-Сервис Большевик Пак» с Иваном Ивановичем Курышко?

– Да, – ответил Гирнык.

– И Вы знали от Курышко, что руководитель этого предприятия – Шагин?

– Да, – ответил Гирнык.

– И этому предприятию было выгодно с Вами сотрудничать?

– Да, я считаю, что очень даже выгодно, поскольку мы производили банку, а это предприятие – крышку к банке. И были большие перспективы.

– И Вы утверждаете, что я, Шагин, сказал Вам, что потрачу миллион, чтобы Вас, Вашу фирму обанкротить?

У Гирныка губы снова стали искривляться, а глаза блестеть.

– Скажите, Гирнык, – не дожидаясь ответа, продолжил я. – Вас проинструктировали, какие давать показания, перед входом в кинотеатр?

– Я сам знаю, что говорить, – негнущимися губами ответил Гирнык.

«Меня никто не инструктировал перед входом в кинотеатр, какие давать показания», – продиктовала секретарю судья.

– А ещё, – сказал Гирнык, – если Вы будете со мной в таком тоне разговаривать, я сейчас скажу, такое скажу… Не тяните меня за язык, Игорь Игоревич, – и Гирнык начал щурить глаза.

– Скажите, пожалуйста, – сказал я.

– Вы мне ещё бензин предлагали, мазут и дизтопливо.

– Ещё вопросы, Шагин? – и Лясковская положила ручку.

Я сказал, что у меня больше нет вопросов.

– Ни у кого вопросов нет? – и после этого Лясковская предложила Гирныку в клетке опознать нападавшего.

Гирнык сказал, что «его» в клетке нет.

– Вот видите, – сказала Лясковская. – Вишневского как раз нет. Вы свободны, Пётр Алексеевич. – И она отдала Гирныку паспорт.

На следующий день судебное заседание началось с того, что я зачитал отвод судье на том основании, что, лишив меня права давать показания, а моего адвоката – автоматически в мою защиту задавать вопросы (в частности Гирныку) по моим показаниям, судья мои обращения в отношении себя в третьем лице, когда мне фактически приходилось выскакивать из клетки на место своего защитника, расценила как раздвоение личности – одну из форм шизофрении, на что указала участникам процесса, что явно свидетельствует о предвзятом отношении ко мне со стороны Лясковской. Суд удалился в совещательную комнату. Лясковская отвод не приняла, и в зал был приглашён свидетель Морозов.

Свидетель Морозов сказал, что в тот период он работал менеджером в «Рико», что встречался со мной для обсуждения вопросов, связанных с поставками в адрес ООО «Линда» стеклобанки. О занимаемой мной должности ему неизвестно. Но, исходя из характера, содержания и круга обсуждаемых нами вопросов, он считал, что я отношусь к разряду специалистов, поскольку я обсуждал только вопросы, относящиеся к ассортименту и дизайну продукции, и никаких руководящих функций при этом не осуществлял.

– Утром на работу приехал Гирнык. Губа разбита – сказал, что его побили, подрались, как он говорил. О своих подозрениях Гирнык не высказывался… С Гирныком поехали на «Топ-Сервис»: встреча была назначена на десять часов. И Гирнык, и Шагин просто посмеялись, и всё.

– Ну, а как Вы для себя охарактеризовали произошедшее? – спросила Лясковская у Морозова. – Человек утром пришёл на работу с разбитой губой.

– Гирнык – конфликтный человек. Он рассказывал, что у него такое бывало и раньше.

– Драчун? – посмотрела из-под очков на Морозова Лясковская.

– Ну, можно сказать и так.

Следующим был допрошен Арабаджи. Он пояснил суду, что являлся директором ООО «Линда». Его предприятие занималось давальческим сырьём, предоставляло на заводы сельскохозяйственную продукцию, тару, оплачивало услуги консервации, а также продавало готовую продукцию. Что неисполнение обязательств ООО «Линда» перед ООО «Рико» было связано с тем, что ООО «Топ-Сервис» своевременно не рассчиталось с ООО «Линда» за поставленную продукцию. В переговорах по этому поводу принимал участие и я, о чём он узнал от Гирныка, но никогда не говорил тому, что предприятие, которым руководил я – ООО «Топ-Сервис Восток» – и которое также имело договорные отношения с ООО «Линда», не рассчиталось с последним за поставленную продукцию.

Что он знает Морозова, которого приводил ко мне для обсуждения дизайна банки, в которой впоследствии ООО «Линда» будет поставлять продукцию ООО «Топ-Сервис Восток».

На мой вопрос, руководил ли я когда-нибудь его предприятием или вмешивался в руководство, Арабаджи, хотя по выражению его лица казалось, что вопрос для него был немного странный, ответил, что он являлся директором и одним из соучредителей ООО «Линда» и своим предприятием руководил сам.

Вопросов к свидетелю у участников процесса больше не было, и, когда Арабаджи покинул зал, зашёл охранник и что-то передал Лясковской.

– Вот, Олейник передал визитную карточку, – сказала Лясковская, – которую ему дал Шагин, и тут на фотографии Шагин и указана должность: президент ООО «Топ-Сервис». Это Ваша визитная карточка? – и секретарь принесла мне пластиковую карту с фотографией.

– Да, – сказал я. – Это старая визитка 1994–1995 года. Тут и по фотографии видно, и телефон другой.

Лясковская ещё что-то хотела спросить, но тут Владимир Тимофеевич с раздражением в голосе сказал:

– Протестую. Ваша честь! Вы не можете задавать Шагину вопросы, так как он ещё не был опрошен по существу предъявленного обвинения.

– Он уже ответил, – сказала Лясковская.

Владимир Тимофеевич повернулся ко мне и сказал, что я могу отказаться отвечать на вопросы, пока не дам суду показания.

Лясковская несколько раз давала секретарю указания вызвать в суд Фиалковского. Но поскольку тот имел депутатский мандат и, соответственно, неприкосновенность, судья не могла с места работы с милицией обеспечить его привод в судебное заседание. По повестке же с места его жительства пришёл ответ, что он неделю назад выписался из квартиры. А из его показаний, данных им или взятых у него на предварительном следствии, следовало только то, что он ничего не помнит по обстоятельствам в рассматриваемых эпизодах.

Но Лясковская могла с приводом вызвать в судебное заседание Демьяненко, который, очевидно, также уклонялся от суда. Однако она ограничилась оглашением его показаний на предварительном следствии, в которых он указал, что ему ничего не известно о каких-либо спорных вопросах между ООО «Рико» и ООО «Линда» и что Фиалковский к нему никогда не обращался для их урегулирования.

Лясковская закончила зачитывать протокол допроса, и Владимир Тимофеевич попросил судью огласить показания Демьяненко, данные им за год до предварительного следствия – сразу после того, как Гирнык и Олейник со своими подозрениями обратились в милицию, в которых Демьяненко сообщил, что в конце 1998 – начале 1999 года к нему обратился Фиалковский с просьбой разобраться с проблемой платежей между ООО «Рико» и «Линда». Свою просьбу Фиалковский объяснил ему тем, что, являясь народным депутатом Украины, он не может заниматься коммерческой деятельностью. И далее в этих же показаниях Демьяненко пояснил об обстоятельствах, связанных с урегулированием спорных отношений.

На следствии он поменял свои показания на руку либо Фиалковскому, либо следствию. Или и тому и другому.

По эпизодам нападения на Олейника и Гирныка не было ни одного свидетеля нападения – в центре города, на людной улице, среди бела дня.

И было если не очевидно, то предположимо, что на Олейника никто не нападал. Почему даже по фотографии, что в этом случае, при наличии в клетке в суде живого нападавшего, само собой разумело подсказку следствия, он всё равно не смог или не захотел опознать подозреваемого. Чтобы потом, может быть, не оказаться на его месте, если что-то пойдёт не так или по иному плану.

Это в том числе подтверждали и коренные разногласия в показаниях Олейника и Рудько, когда один гнал другого вверх по лестнице, а другой того в обратном направлении на улицу и через трамвайные пути. И которые после работы оперативников могло устранить следствие, имея пластилинового Рудько. Но, вероятно, не стало – чтобы показать, что он сам, если и без адвоката, добровольно давал показания.

А потёртость у Олейника на лице могла быть не чем иным, как имитацией телесных повреждений, с которыми он обратился в милицию, как с дополнительным средством давления (поговаривали, что «Рико» состоит из бывших сотрудников правоохранительных органов) если не в суде, то перед судом, на руководство ООО «Линда» и на ООО «Топ-Сервис», которое дало гарантийное письмо и учредителем которого был Фиалковский. То же самое вполне могло быть и в случае Гирныка. За исключением того, что по фотографии он опознавал нападавшего. А в суде мог и не опознать, чем, может быть, и подстраховалась судья, не доставив Вишневского в зал. Или Вишневский этот эпизод брал на себя, потому что, как говорил Маркун, в день задержания он был на «кумаре» (болевой постнаркотический синдром). И получил от оперативников дозу. Однако ввиду своей шизофрении всё равно сделал назло, предоставив следствию вместо оговорённого другой, свой мотив нападения.

Или в этом эпизоде в случае Вишневского нашло подтверждение, что «Киев – большая деревня», как было принято говорить. А в случае Гирныка, как было признано считать, кто ищет себе на мягкое место приключений, тот всегда их найдёт.

Как и в абсурдности позиции Лазаренко, когда Макаров был теперь не только бандитом, рэкетиром, а ещё и сценаристом, режиссёром собственного дела, предлагая Лазаренко ещё до задержания, чтобы он брал на себя преступления, может быть, и не было ничего абсурдного. А за такие показания в суде адвокат (государственный) Лазаренко выменял что-нибудь для своего подзащитного и его друга Ружина. Лагерь, например, или обещание, что им, может быть, не дадут ПЖ (то есть ПЗ (пожизненное заключение), – без «М» в ПМЖ, и ещё что-нибудь для себя.

Предполагать можно было всё что угодно.

Ясно было только то, что я не имел к этим преступлениям никакого отношения.

Понятно, что меня ставят на место Фиалковского.

И очевидно, что на данном этапе судебного следствия (если, конечно, Гирнык, Олейник, Шагин, Демьяненко, Арабаджи, Фиалковский и Морозов не были в преступном заговоре по хищению из бюджета НДС, в котором «Рико» не поставляло банку ООО «Линда», а ООО «Линда» не поставляло готовую продукцию ООО «Топ-Сервис», а просто обменивались документами-воздухом) обвинение стало само себя опровергать.

И если этого не видела Лясковская, и если этого не видел Соляник, то это видели те, кто вёл в суде эту линию обвинения.

Следующее судебное заседание, которое должно было начаться с допроса подсудимых по следующему из оставшихся пяти эпизодов, началось с того, что сторона обвинения ходатайствовала о приобщении еще двадцати пяти томов к материалам уголовного дела и судебного следствия.

Суть зачитанного прокурором ходатайства заключалась в том, что данные материалы являются копиями материалов из хозяйственного уголовного дела, возбуждённого против руководителей предприятий ООО «Топ-Сервис», «Топ-Сервис Трейдинг», «Топ-Сервис Восток» и других предприятий, как было сказано в ходатайстве, со словосочетанием «Топ-Сервис» и связанных с ними структур по факту незаконного возмещения этими предприятиями из бюджета НДС. И обвинение просит приобщить эти материалы как дополнительные доказательства по рассматриваемому делу.

Лясковская выслушала прокурора и спросила мнение других участников процесса по заявленному прокурором ходатайству.

Владимир Тимофеевич поднял руку и сказал, что он просит ходатайство отклонить.

– Согласно нормам УПК, – продолжил он, – материалы уголовного дела, по которому не принято судебного решения, не говоря уже о том, что не было предъявлено обвинение, не могут являться доказательствами по другому делу. Тем более, – добавил он, – из ходатайства прокурора не ясно, доказательствами чего и по каким эпизодам эти материалы являются.

Лясковская выслушала моего адвоката, потом мнение других участников процесса, в том числе моё, и их защитников, единогласно поддержавших Баулина, один из которых добавил, что в практике судопроизводства отсутствует такой термин, как «дополнительные доказательства», а есть просто «доказательства», и удовлетворила ходатайство прокурора о приобщении двадцати пяти томов. А потом – ходатайства подсудимых и их адвокатов на ознакомление с этими томами. Но дальше судебный процесс в этот день не двинулся. Один из защитников сказал, что он получил СМС и срочно по семейным обстоятельствам вынужден покинуть зал судебного заседания.

– Уже Новый год на носу, – сказала Лясковская и распустила участников процесса до пятницы.

Прямо над камерой, в которой я находился, разместился Жора Янев – по разговорам среди заключённых, лидер белоцерковской преступной группировки, обвинявшейся в пятистах эпизодах ограблений и сейчас ездящей всем составом из двенадцати человек на суды.

Ходили рассказы, что члены этой банды, как квалифицировала их действия прокуратура, специализировались на дальнобойщиках: устраивали засады перед инсценированными авариями на трассе, выставляли голосовать девочек и после этого заворачивали фуру в лес. Залезали в кабину к водителю с обрезом во время движения. И ради развлечения выгружали из машин мешки с сахаром и колёсные покрышки на ходу.

Жоре было под шестьдесят. Он ранее был судим. Сам Жора в оппозиционных газетах называл себя политическим узником. Ездил на суды в любое время года в тапочках, голубых кальсонах и чёрной футболке с красным черепом. И плюс ко всему славился радикальными методами защиты. Поговаривали, что во время ознакомления якобы исчезла треть листов из томов дела. И когда было принято решение Жору и подсудимых, проходящих с ним по делу, знакомить в клетке в суде, они поровну разделили пять выданных томов на всех и съели в знак протеста на ограничение человеческих условий ознакомления.

Было так или нет, но Жора имел авторитет среди строгого режима – считался человеком конкретным и очень серьёзным. И я у Жоры хранил свой новый телефон – закруглённый со всех сторон маленький «Самсунг». Тайсон сказал мне, что он Жоре написал, что это очень ответственно и что тот ему отписал, что носит сам. Телефон, которым пользовался я, носил Тайсон. Я поговорил с мамой и Олей, почитал обвинительное заключение по следующему эпизоду и пораньше лёг спать.

Но в пятницу суд не состоялся. Меня в числе других подсудимых вывели на боксики приёмки. Туда в осеннее время с клеток этапки снова переместилась отправка в суды. И перед самой загрузкой в автозак начальник конвоя отказался доставлять в суд Маркуна. Хотя тот утверждал, что у него грипп, начальник конвоя отправил Маркуна в медкабинет и получил заключение, что в крови Маркуна содержится алкоголь.