Текст книги "Белая полоса (СИ)"

Автор книги: Игорь Шагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 40 страниц)

С этого момента Араика я больше не видел. А за данью ко мне или к Попову стал приезжать Макаров. А вместе с ним – Валера Циклаури и Гоча (тот самый человек с удивительно неприятным лицом). Ашот сказал мне, что он видел этих людей в компании Араика: Макарова, Циклаури и Гочу. И особенно ему запомнился Гоча (он был похож на Кинг-Конга – с большим животом и приплюснутой головой, так что его глаза, казалось, раздвинулись на ещё одно расстояние между собой), в том числе тем, что, когда он ему на фотографии показывал своих родителей, то говорил: «Это – мой мам, а это – мой пап».

Их присутствие стало таким же частым и навязчивым. А сумма дани росла. Спорить с ними было тяжело. И через некоторое время мы уже платили полторы тысячи долларов в месяц. Мы пытались противостоять увеличению суммы – и перед офисом появлялись несколько автомобилей, а в здании – незнакомые люди спортивного вида. После исчезновения Араика я более не говорил с нашими российскими партнёрами о ситуации с рэкетирами – ввиду того, что от Араика как от проблемы я избавился сам и получил ещё бóльшую проблему.

Макаров, Циклаури и Гоча стали посещать наше предприятие практически каждый день. А из сауны на первом этаже, которую мы арендовали на фабрике, сделали для себя офис.

Лясковская сидела и зевала. Другие участники процесса, в том числе прокурор, казалось, слушали.

Попов собрался уезжать на ПМЖ в Канаду, продолжил я, и на учредительном собрании директором-руководителем ООО «Топ-Сервис» был назначен Фиалковский.

В это время – конец 1996 года – сумма дани возросла до 7,5 тысяч долларов в месяц. Макаров требовал 20 % от дохода нашей компании. Ровно столько, он говорил, платят другие фирмы в городе. Но нам удавалось укрывать доход значительно бóльший. Помимо поступления денежных средств из РФ на закупку товара мы привлекали частные инвестиции, брали под проценты деньги, сумма которых достигала миллиона долларов. И закупаемый на эти деньги товар также отправляли на реализацию нашим партнёрам.

Макаров начал посещать наше предприятие со своими знакомыми – как он говорил, его «старшими».

Один раз он пришёл с человеком по имени Коля, которому показывал наш офис как свой и его. Почти на каждом пальце у Коли был перстень, на шее – золотая цепь, а в руке – большой мобильный телефон «Моторола». Коля всё время молчал и кивал головой. Макаров говорил, что Коля в прошлом борец – чемпион то ли Украины, то ли мира. Сама же их структура, как говорил Макаров, принадлежит авторитету по имени Рыбка. Что они «плотно работают с мусорáми» и через них решают любые вопросы. И даже демонстрировал свои возможности, приезжая к офису с двумя милиционерами, которые оставались у его машины как охранники, когда он заходил в здание.

– Обратите внимание, Ваша честь, – сказала адвокат Ляшенко, очевидно, указывая на соответствие в этой части моих показаний и показаний Ляшенко ещё на первоначальном этапе следствия. Хотя ни он, ни я ранее друг друга не знали.

– Потом зададите вопросы, – сказала Лясковская, как будто у адвоката Ляшенко ко мне были вопросы.

Фиалковский предложил поставить в сауну подслушивающее устройство, чтобы прямо из кабинета мы могли слушать, о чём говорят рэкетиры. Он привёл своего знакомого – Олега Лущевского, – который, как сказал Фиалковский, по своему образованию был радиотехником. За 300 долларов было установлено подслушивающее устройство, и мы могли прямо из кабинета слушать, о чём говорят рэкетиры.

Рэкетиры приводили в сауну проституток. Иногда устраивали разборки с бизнесменами. Много говорили о нас. Как стало понятно из разговоров, они о нашем бизнесе знали гораздо больше, чем мы предполагали.

Они знали, каким образом привозятся из России деньги. И в первую очередь мы решили отойти от закупок за наличные, а перейти на безнал, бартер и встречные поставки.

Они знали, что мы развиваем направления «Галеншуц» и «Дейтакарт».

В это время отдел Долинного стал заключать контракты по продаже систем контроля доступа в гордирекцию Национального банка Украины и другие государственные структуры, на поставку оборудования МВД для изготовления пластиковых удостоверений личности и другого.

Они говорили о внедрении в нашу фирму людей в качестве водителей. И мы приняли эту информацию во внимание.

Макаров говорил, что знает, что у нас лавэ (денег) море. И что нас надо больше щемить. В это слово мы вкладывали смысл «оказывать на нас давление разными способами, чтобы получать из нас больше и больше денег».

Через некоторое время в сауне произошёл потоп. Рэкетиры перестали её посещать, и доступ к информации прекратился.

Спустя месяц-два исчез Гоча. Макаров стал приходить с Циклаури. Потом перестал появляться и Циклаури. Макаров стал нас посещать с человеком по имени Сергей. Этого Сергея я раньше видел на станции техобслуживания, где Макаров посоветовал недорого отремонтировать мой автомобиль «Альфа-Ромео», который я к тому времени приобрёл. Макаров говорил, что это его станция. Не уточняя, его или под ним. А Совенко – так была фамилия Сергея – его человек. Машину после аварии мне сделали, но она то не заводилась, то троил двигатель. И Совенко предложил её у меня купить с денег, вычтенных из суммы дани по его договорённости с Макаровым. Я Совенко машину отдал. Но вычета так и не произошло. Наоборот, Макаров сказал, что на сходке воров решили, что наша фирма должна платить больше. Снова стали появляться перед зданием автомобили с бритоголовыми парнями. Очевидно, это было связано с тем, что ООО «Топ-Сервис» уже заняло весь второй этаж в здании и происходил ремонт с облицовкой стен мрамором, пола гранитом, установкой лифтов фирмы «Отис», аквариумов с морскими рыбами по всей длине коридора и хрустальной люстрой в фойе.

Трудно было одновременно скрывать доход нашего предприятия и создавать респектабельный вид помещения. И дань возросла до 10 тысяч долларов в месяц.

Лясковская закрыла глаза.

Помимо этого, как нам казалось, Макаров изобретал разные способы для получения с нас дополнительных денег. По его предложению я купил у его знакомых «Опель Монтеррей», который впоследствии оказался ворованным.

С перебитыми номерами оказался и купленный шестисотый «Мерседес» (не новый), который был возвращён его знакомым, но деньги обратно отданы не были. И не зачтены, как обещалось, в оплату налога рэкетирам.

Бизнесмен, которого привёл Макаров, продал мне земельный участок. Деньги были отданы, участок – не оформлен.

Купленный «Паджеро» также оказался в угоне, был на следующий день остановлен и поставлен на штрафплощадку. Когда Совенко пришёл за деньгами, чтобы выкупить автомобиль, я сказал, что мне машина не нужна. Создавалось впечатление, что Макаров со своими друзьями из милиции, с которыми, с его слов, он решал вопросы, делают на нашей фирме помимо дани ещё и небольшой «бизнес».

Макаров даже пытался обыграть нас в карты. По его предложению мы играли с ним в преферанс. Но Демьяненко подметил, что тот мухлюет, подтасовывая прикуп. И, скооперировавшись против него, на одну руку Фиалковский, я и Демьяненко отыграли у Макарова часть дани. Но в расчёт он привёз машину для цветного копирования. Из-за невозможности купить расходные материалы она осталась невостребованной.

ООО «Топ-Сервис» (отдел Долинного) заключило контракты с МВД на поставку оборудования по производству пластиковых удостоверений личности, и Фиалковский предложил вывести отдел Долинного в отдельное предприятие – «Топ-Сервис Системс». А после избрания его народным депутатом – переоформить это предприятие на него, чтобы, как собственник и одновременно народный депутат, что для госструктур могло составлять определённые гарантии, он мог продвигать в государственные предприятия и учреждения предлагаемую продукцию ООО «Топ-Сервис Системс», к тому времени с разработками «Галеншуц», производившего собственные системы контроля доступа и другое.

Никто из учредителей не возражал. Мы были друзьями.

И ООО «Топ-Сервис Системс» – с официальным дилерством немецких компаний «Галеншуц» и «Дейтакарт», с госконтрактами в Украине на производство этого оборудования и другого и инвестициями в это направление с его истоков ООО «Топ-Сервис» более 3 миллионов долларов – стало собственностью Фиалковского и Долинного. Об этом я в суде не говорил, полагая, что таким образом может быть причинён вред Фиалковскому, Долинному и «Топ-Сервис Системс», если за уголовным делом стоял вопрос денег.

И эта компания, отделившись, заняла четвёртый этаж здания на Гайдара, 6, которое ранее находилось в собственности мамы Демьяненко – Татьяны Николаевны. И она добродушно, как говорила, за минимальную плату («Вы для меня все дети») сдавала нам помещение под офис. А сейчас было нами выкуплено за 2 миллиона долларов у Татьяны Николаевны на кипрский счёт и находилось в управлении Демьяненко, коммерческого директора ООО «Топ-Сервис». Никто из учредителей против этого не возражал. Мы были друзьями. И об этом в суде я тоже не говорил, чтобы не причинить вред Демьяненко и его маме.

После избрания Фиалковского народным депутатом директором ООО «Топ-Сервис» стал Драгунов – знакомый Фиалковского, ранее по его рекомендации занимавший должность финансового директора и по его предложению вступивший в учредители ООО «Топ-Сервис».

Фиалковский на учредительном собрании предложил разделить компанию, чтобы каждый мог возглавить своё предприятие в разных районах г. Киева и для большего удобства в управлении. А также для снятия нагрузки с одного района при возврате НДС при экспорте продукции.

Это было целесообразно. Примерно с середины 1997 года Фиалковский и Драгунов стали учредителями ООО «Топ-Сервис».

Демьяненко возглавил и учредил «Топ-Сервис Трейдинг».

А я организовал ООО «Топ-Сервис Восток», где бухгалтером и вторым соучредителем стала знакомая Фиалковского Людмила Круть.

В это же время – в июне 1997 года – я вышел из учредителей ООО «Топ-Сервис» и был уволен с должности президента ООО «Топ-Сервис». И с этого времени не имел никакого отношения к деятельности данного предприятия, что подтверждено учредительными документами, добавил я.

Ранее было создано предприятие АОЗТ «Топ-Сервис» как компания, предназначавшаяся для развития производственного направления в области производства продуктов питания и упаковочной тары для них, которая впоследствии выступила одним из соучредителей ЗАО «Топ-Сервис Большевик Пак», а позже – ЗАО «Топ-Сервис Молоко». И с середины 1997 года я являлся президентом АОЗТ «Топ-Сервис», что подтверждено учредительными документами в материалах уголовного дела. И к деятельности ООО «Топ-Сервис», еще раз повторил я, с этого времени я не имел никакого отношения.

Лясковская, казалось, спала. Или настолько внимательно слушала, что движения ее груди были едва заметны.

Как и у нас, в компании Макарова, казалось, также происходила реконструкция – в его бригаде и группировке – слова, произношения которых он сейчас избегал. Их структура, с его слов, отошла от Рыбки под Фашиста, которому теперь, как он говорил, принадлежит наша фирма. Дань, возросшую к этому времени от 10 до 15 и от 15 до 20 тысяч, за которой вместе с Совенко и Макаровым начал приезжать Стариков, Макаров стал именовать помощью за его помощь, связанную с нашей безопасностью. Он говорил:

– Если бы не я, вашу фирму давно бы разорвали! Вы даже не представляете, сколько я для вас делаю!

А себя стал называть бизнесменом, добавляя:

– У каждого свой бизнес, – и при этом громко всасывал воздух между зубами через край верхней губы и, морща нос, «цыкал».

В начале 1998 года к себе в ООО «Топ-Сервис» Фиалковский взял на работу начальником службы безопасности бывшего сотрудника КГБ И.Б. Долгополова.

Я рассказал Долгополову, что это за люди, и он сказал, что от них надо избавляться аккуратно. И со временем подтвердил их отношение к преступному авторитету Фашисту.

Долгополов предложил поставить в здание проходную систему контроля доступа и разместил на вахте своих охранников.

Но это мало чем помогло. Макаров, Совенко и Стариков стали заходить с тыльного входа в здание. Или подкарауливать меня на выходе. Или даже сопровождать домой, следуя за моим автомобилем. И, мигая фарами, приказывали мне остановиться. Макаров стал предъявлять мне претензии, что он знает, что мы на фирму наняли мýсора, чтобы от него избавиться. Но это вряд ли у нас получится. Что быстрее он избавится от этого мýсора и найдёт на каждого своих мусорóв, которых мы будем брать на работу. Чтобы не провоцировать Макарова, я объяснил ему, что Долгополов занимается охраной помещений и имущества. И для этой цели поставлена система контроля доступа. И по его настоянию попросил им сделать карточки для входа.

Я рассказал Долгополову о состоявшемся разговоре с Макаровым. Максимум, что тот мог мне посоветовать, – это быть с Макаровым предельно осторожным.

Я пытался переговорить с Макаровым, объясняя, что у нас проблемы с доставкой наличных, так как торговые операции идут по безналу.

Он предложил купить ему пару ресторанов или станцию техобслуживания – и мы тогда расстанемся с ним, как он говорил, «в хороших». С момента появления Долгополова Макаров, казалось, изменил тактику. Мне он сказал, что уезжает в Чехию, а за данью будет приезжать Стариков. Совенко незадолго до этого насмерть разбился на мотоцикле.

Стариков вёл себя культурно. Всегда ходил в галстуке. И мы сделали вывод, что Макаров опасается обращения на него в милицию. Тогда Стариков говорил бы, что его прислал Макаров. А Макаров утверждал бы, что это возвращение долга, и такое прочее.

Но как только выплаты, которые проходили 1 и 15 числа, задерживались, Макаров звонил – и у офиса появлялись разные люди, которые просто находились в машинах или сопровождали мой автомобиль домой.

Я по совету Долгополова не шёл с рэкетирами на конфликтную ситуацию, рассчитывая, что смогу избавиться от них мирным путём.

В начале 1998 года один из поставщиков сахара предложил нам приобрести долю в американской станции техобслуживания «Юнайтед Моторс». Само по себе как коммерческое предложение это не имело никакой ценности. Станции фактически не существовало. Точнее, она была построена на складах госпредприятия «Киевреконструкция» за кредит в банке 2 миллиона долларов. Но госпредприятие примерно такую же сумму хотело за свои склады. И только после этого станция могла перейти в собственность и быть оформлена как станция. На тот момент времени по документам станция техобслуживания была арендуемыми «Юнайтед Моторс» складами.

Однако возникла идея откупиться этой станцией от рэкетиров. Продавец сахара за свою долю в уставном фонде предприятия «Юнайтед Моторс» хотел 100 тысяч долларов – ровно столько, сколько он взял предоплату за сахар и не поставил. Второй учредитель «Юнайтед Моторс» – Парашина – за свою долю 50 % хотела 1 миллион долларов. И могла блокировать назначение директора. Её условием было, чтобы доля второго акционера была переоформлена на «Топ-Сервис», в чём она видела для себя возможность найти покупателя на свою часть, используя имя известной компании, – только в этом случае она согласится на назначение нового директора, которым в случае передачи станции в качестве откупа рэкетирам по согласованию с Макаровым должен будет быть назначен Стариков. Парашина продаёт свою долю – и акции переоформляются с АОЗТ «Топ Сервис» на него или на человека, которого он укажет. В конце концов сделка состоялась. Но через некоторое время Макаров стал звонить и говорить, что со станцией я его обманул: она не приносит деньги, а только забирает. И снова настаивал на уплате прежней суммы.

Избравшись народным депутатом, Фиалковский через некоторое время стал игнорировать Старикова.

Демьяненко и Драгунов здоровались и выходили из комнаты для переговоров под предлогом перекура. Рэкетиры становились моей проблемой, и я окончательно решил от них избавиться.

Лясковская сидела с закрытыми глазами и, казалось, посапывала. Или это от возбуждённого воображения так участилось её дыхание.

Я несколько раз слышал от Фиалковского, продолжал я давать показания, что ООО «Топ-Сервис» собирается перерегистрироваться из Жовтневого в другой район Киева. Мне не были известны причины такой перерегистрации. Об этом были разговоры. В то же время я понимал, что если Макаров или Стариков о правдивости моих слов и связанных с этим проблем будут выяснять у Фиалковского, Драгунова или того же Демьяненко, то информация найдёт подтверждение. Мы не говорили рэкетирам, что компания разделилась на несколько предприятий, чтобы избежать увеличения дани за каждое предприятие в отдельности.

И, вооружившись такой идеей, при посещении меня Стариковым я стал говорить ему, что счета у предприятия закрыты, а это связано с тем, что глава администрации поставил вопрос о переводе нашей фирмы в другой район, что это будет тянуться продолжительное время и нет возможности снимать со счетов наличные деньги. Я нахожу столько, сколько могу, сколько мне удаётся одолжить. И каждый месяц я стал уменьшать сумму дани. Несколько раз звонил Макаров. Я ему говорил то же самое, что и Старикову: что даю столько, сколько могу. Это было начало 1999 года, и за 5–6 месяцев я уменьшил сумму дани вполовину.

С начала весны 1999 года вместе со Стариковым стал приезжать Маркун. Стариков говорил, что тот работает на станции. Но для меня Макаров, Стариков и Маркун были одной компанией рэкетиров, поскольку все их разговоры сводились к деньгам, которые от меня ждёт Макаров.

В конце лета – в августе 1999 года – приехал Маркун. Сказал, что он вместо Старикова за деньгами. Я Маркуну сказал, что денег нет, что в начале месяца (дань мы платим 1 и 15 числа) я дал столько, сколько мог найти.

Он озвучил предложение, чтобы я одолжил или взял деньги у Фиалковского. Он знает, что я раньше так делал. Чтобы закончить разговор, я сказал, что точно знаю: у Фиалковского денег нет – он всё вложил в мясо, которое у него арестовали (что, по сути, соответствовало действительности). Маркун стал проявлять интерес: кто и что арестовал? Предлагал помощь для улаживания вопросов Фиалковского. Я ответил ему, что знал или слышал от Фиалковского. Моя цель заключалась исключительно в том, чтобы показать проблемы в работе предприятия и не платить дань.

После покушения на Пацюка, о чём я узнал от Фиалковского, в здании на Гайдара, 6 – в помещении, где находился офис фирмы «Кремень», – были проведены обыски. Были арестованы директор фирмы «Кремень» и работница таможенного отдела. Воспользовавшись этой ситуацией, я говорил Маркуну и Старикову, что наша компания заблокирована и в здании находятся работники МВД. Давал им 100–200 долларов и старался выпроводить их из офиса.

При следующих приходах Маркун говорил, что через своих «мусорóв» пробил, что покушение на ветврача связано с тем, что тот задержал партию куриных окорочков и что подозреваемый уже арестован. Но я настаивал на своём: что денег нет, а работа блокирована. С этого времени (около 6–7 месяцев) Маркун и Стариков практически не появлялись.

За неделю до моего ареста (так называемого – поправился я) мы с Ольгой, её отцом А.И. Злотником и водителем возвращались с рыбалки. Было около часа ночи, улицы были пустынные.

У дома А.И. Злотника за нашим автомобилем остановились «Жигули» девятой модели. Вышедший из автомобиля подошёл к двери водителя, потом ко мне. Это был Макаров. Он сказал, что хочет со мной поговорить. Я вышел из машины и вместе с ним отошёл в сторону. Под курткой спортивного костюма у него проглядывался силуэт, похожий на рукоятку пистолета. Макаров сказал, что убили его друга Князева и что ему нужно уезжать. Он спросил, есть ли у меня деньги. Я отдал всё, что у меня было, – 500 долларов. Перед тем, как мы расстались, он сказал, что его друзья Маркун и Стариков арестованы, и, если будут ко мне вопросы, он меня не знает и я его не знаю. И чтобы прежде, чем о нём что-то рассказать, я подумал о своей дочери.

Возвращаясь к себе в автомобиль, у машины Макарова я первый раз увидел Гандрабуру.

Я вернулся в свою машину. Оля по моему лицу заметила, что что-то не так, и спросила, что случилось. Я ответил, что всё в порядке.

Я сделал паузу. Лясковская сидела с открытыми глазами.

– Шагин, Вы закончили? – спросила она, поглядывая на часы.

– Нет, – ответил я.

– Я Вас не ограничиваю. Сколько Вам ещё осталось? По времени? – уточнила она.

– Не более десяти минут.

– Тогда заканчивайте. Мы забираем время с обеденного перерыва.

То, о чём я рассказал, продолжил я, – это мои показания об отношениях с Макаровым, Совенко, Стариковым и Маркуном в обоснование своей невиновности по эпизоду организации и финансирования мной банды и в подтверждение того, что я сам являюсь потерпевшим от деятельности указанных лиц.

По эпизодам вменяемых мне преступлений могу сказать следующее. Я не знаком с потерпевшими Калиушко, Доскочом, Тютюном, Халтуриной, Рыбаком-Рошкой, Подмогильным и Пацюком. И ничего не знаю об их профессиональной деятельности.

Со Скляровым я был познакомлен Фиалковским через год после описанных в обвинении обстоятельств, что следует и из показаний Склярова.

С Гирныком я и Демьяненко разговаривали по просьбе Фиалковского, что подтверждает Гирнык. Олейника, присутствовавшего на встрече, я не помню даже наглядно.

Я не говорил Гирныку, что готов потратить на банкротство его фирмы миллион. Возможно, просто отшутился так на его вопрос, хочу ли я его обанкротить, настаивая, чтобы все спорные вопросы он решал через суд. Однако я такого не помню.

Также на встрече в 1999 году я не давал Олейнику свою пластиковую визитную карточку с фотографией и указанной на ней должностью «президент ООО “Топ-Сервис”». Это визитка старого образца – до 1997 года, – что видно по фотографии (когда я ещё работал в ООО «Топ-Сервис»). Возможно, она попала к нему случайно, оказавшись в числе других. Возможно, была дана перед кинотеатром. В то же время на визитке старые телефоны, которых фактически с того времени не существует. И звонить Гирнык, как он указал в показаниях, чтобы узнать, на месте я или нет, мог только по телефонам, указанным в визитке с моей должностью «президент АОЗТ “Топ-Сервис”», которую я занимал в период 1999 года.

Это всё, чем я могу объяснить противоречия в показаниях – своих, Гирныка и Олейника. К тому же предприятия, которыми я руководил, не имели никаких взаимоотношений по хозяйственной деятельности с потерпевшими и, соответственно, конфликтов, что подтверждено в суде. И я не обращался к Совенко, Старикову, Маркуну и Макарову для совершения в отношении Калиушко, Доскоча, Тютюна, Рошки-Рыбака, Пацюка, Подмогильного, Гирныка, Олейника, Склярова каких-либо противоправных действий, нападений, покушений и другого, что подтверждено показаниями Старикова и Маркуна. И отсутствием показаний Совенко и Макарова: Макаров в розыске, Совенко – покойный.

С самого первого дня я утверждал о своей невиновности. Я поддерживаю все показания, данные мной на предварительном следствии. Хотя обстоятельства в них в общей картине могут быть поменяны местами. Как и фразы в диалогах могут в словах не соответствовать сказанным. Только по смыслу и сути. Я не записывал разговоры и не заучивал наизусть. Я даю показания, объясняя свою субъективную сторону так, как я понимал и как чувствовал. И подтверждаю все показания, которые по смыслу и сути совпадают с моими показаниями в суде.

– Всё, Ваша честь, – сказал я.

После обеденного перерыва Лясковская обратилась к Старикову:

– Стариков, встаньте, – сказала она. – Вы прослушали показания Шагина. Вы подтверждаете показания Шагина?

– Да.

– Вы знали о том, как говорит Шагин, что он платил дань?

– Я знал от Макарова, что в начале 1990-х он с грузинами обложил фирму Шагина данью. И что с тех пор Шагин ему платит. И не только Шагин – Демьяненко и Фиалковский. Мне они давали деньги, когда Шагина в офисе не было.

– А какое Вы к этому имели отношение?

– Никакого. Я работал у Макарова – выполнял его указания. Взять у Шагина деньги и отдать ему.

– И Вы не имели отношения к дани? – на слове «дань» Лясковская сморщила нос и искривила лицо.

– Я выполнял поручения Макарова, у которого был водителем. А потом стал директором станции.

– И кому Вы отдавали деньги, заработанные на станции?

– Макарову, – ответил Стариков.

– Садитесь. А Вы, Маркун, подтверждаете показания Шагина?

– В какой части?

– В части дани, – Лясковская ещё раз сморщила нос. – Вы знали, что деньги, которые, как Вы говорите, Вы брали у Шагина и отдавали Макарову, – это дань?

– Нет, Ваша честь. Я знал, что Макаров в 90-х отбил фирму у грузинов, которые заставляли Шагина платить дань. Со слов Макарова. И он говорил, что теперь фирма «Топ-Сервис» принадлежит ему и он там один из акционеров.

– Что значит «отбил»?

– Защитил, избавил от них. А я работал у Макарова – выполнял его поручения.

– Кем, Маркун?

– Водителем.

– Это же сколько у Макарова было водителей?

– Я и Стариков. На двух машинах. Иногда мы менялись.

– А почему Шагин даёт показания о Вашем участии в получении дани?

– Он сам говорил, что он так чувствовал.

– У страха глаза велики, так?

– Я не знаю, может быть, и так. Я работал у Макарова водителем и выполнял его поручения.

– А Вы, Гандрабура? Встаньте!

– Я писал в показаниях, что Шагин сам является потерпевшим. Я знал от Макарова, что он в 90-х обложил «Топ-Сервис» данью.

– А какое Вы принимали в этом участие?

– Никакого. Я говорил, что выполнял поручения Макарова по установке адресов. А потом работал на станции по заказам запчастей. Всё, что связано с компьютерами.

– А потом – водителем? Ведь Вас видел Шагин у машины со стороны водительской двери.

– Да. Макарову, как я понял, перезвонили и сказали, что машина Шагина въехала в Киев со стороны Бориспольского КП. Потом он перезванивал – говорил мне, куда ехать. Говорил, что Шагина ведут его мусорá, милиционеры. Мы увидели машину Шагина, развернулись и последовали за ней. Потом остановились, и Макаров пошёл к Шагину. А я вышел из машины. Макаров говорил, что он всё знает и о Шагине, и о Фиалковском, и о других работниках «Топ-Сервиса». Что у него везде свои люди: и в СБУ, и в МВД. Он говорил, что, когда Вовочка стал депутатом (так он называл Фиалковского), они с Шагиным решили спрыгнуть – от него избавиться. Но у них ничего не получится. Теперь будут платить и ему, и его людям в МВД и в СБУ.

Лясковская посмотрела на Гандрабуру и скривила лицо.

– Кем был Макаров, Гандрабура?

– Монстром, – тихо сказал Лазаренко.

– Для Вас: шефом, боссом – кем?

– Что-то вроде этого.

– Хозяином, – сказал кто-то в клетке.

– Хозяином, – повторил Гандрабура.

– А Вы?

– Подчинённым.

– И вот он с Вами так всем делился…

– Он давал мне поручения. Помните? Газеты писали, что у меня в компьютере нашли дискету, на которой были распланированы в ролях убийства Гетьмана и Щербаня, и что я объяснил это милиционерам тем, что брал из газет нераскрытые преступления и составлял схемы, как будто мы их совершили. Много разных преступлений (об этой дискете на «плёнках Мельниченко» Кравченко говорит Кучме).

– Я не читаю газеты, Гандрабура.

– Макаров говорил мне это сделать. И давал информацию. Он говорил, что с Фиалковского за эту дискету получит 2 миллиона долларов. Я одну отдал ему, а одну оставил у себя. Но в деле ее нет.

– Зато есть схема, – сказал то ли Ляшенко, то ли Новиков.

– Какая дискета? – спросил прокурор.

– Трёхдюймовая… – начал отвечать Гандрабура.

– А куда Вы поехали? – перебила его Лясковская.

– Когда?

– После того, как Макаров встретился с Шагиным.

– Я высадил Макарова там, где он попросил. Он сказал мне ехать домой, никуда не уходить и ждать его звонка. И там меня на следующий день арестовали. А в деле написано, что в этот день меня арестовали на Крещатике за нарушение правопорядка и дали пятнадцать суток за то, что я ходил пьяный по Крещатику, ругался матом и срывал погоны с милиционеров. Представляете себе: ходить пьяным по Крещатику, ругаться матом и срывать погоны с милиционеров?!

– Я всё представляю, Гандрабура, садитесь.

– Вопросы к Шагину, – Лясковская посмотрела на прокурора.

– Вы в первом протоколе допроса от 11 мая 2000 года сказали, что с Совенко познакомились на станции техобслуживания. А через десять дней – 20 мая – сказали, что Совенко вместе с Макаровым приезжал в офис за данью. Как Вы можете это объяснить?

– Я подтверждаю все свои показания. Я уже ответил на этот вопрос. Мне посоветовал Макаров на его станции отремонтировать автомобиль. Так я познакомился с Совенко. А потом Совенко появился в компании Макарова. Я не рассказывал о Макарове, имея на это причины.

– Но Вы также говорили, что Совенко Вам привозил сахар.

– Это соответствует действительности. Наша фирма занималась закупками продуктов питания. Совенко привозил сахар небольшими партиями. Но впоследствии мы стали отказываться, ссылаясь на маленький объём и опасаясь, что сахар может оказаться ворованным и у нас будут проблемы. Совенко предлагал не только сахар, но и другие товары, для заработка.

– Не брезговал ничем? – спросила Лясковская.

– Это вопрос к Совенко.

– Вы говорили, что отдыхали с Совенко на даче?

– Это не соответствует действительности. У меня в руках копии протоколов. Тут написано, что Совенко с Макаровым приезжали отдыхать в дом лесника, куда приезжал отдыхать со своей семьёй и я. Я давал им водный мотоцикл, поскольку не мог скрыть его наличие. Но так как не хотел им его отдавать, сказал, что они там могут на нём покататься. Они туда приезжали и без меня. Лесник мне рассказывал, что они устроили пьянку. Травили своим мастифом его фокстерьера, даже хотели его застрелить за то, что тот схватил мастифа за одно место и не желал отпускать. Предъявляли за это деду претензии. Дед на них жаловался, говорил, что выгонял, а они не хотели уезжать. Просил, чтобы они там больше не появлялись. Их бабка выгнала.

– А Вы не смогли. Давайте по существу, Шагин. Я читала Ваши показания.

– Я отвечаю на вопросы прокурора.

– Какие вопросы, такие и ответы, – сказал себе под нос Владимир Тимофеевич.

– Вы закончили отвечать?

– Нет, Ваша честь. Последняя их поездка – Совенко и Макарова – закончилась тем, что Макаров мне позвонил и сказал, что хочет встретиться, поговорить. Я ответил, что нахожусь по пути на дачу и меня в Киеве нет. Он сказал, что приедет туда на денёк – поговорить и отдохнуть. Я ответил, что зимой ночью через лес не найдут. Он сказал, что найдут по следам. Я сказал, что идёт снег. Он сказал, что успеют. Я попросил Виктора свернуть и ехать через танкодром. Макаров и Совенко пришли в пять часов утра. Сказали, что их «Паджеро» утонул под крышу. Тем же утром Витя их отвёз за трактором, и они уехали в Киев.