Текст книги "Маленькие ошибки больших девочек"

Автор книги: Хизер Макэлхаттон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 49 страниц)

112

Продолжение глав 64 и 246

Ты – с Роки. С ним ты чувствуешь себя живой независимо от того, богат он или беден. С ним ты лучше слышишь, лучше видишь, быстрее соображаешь. Кто знает, почему так происходит? Твое сердце, твои руки, твоя кожа – все в тебе просыпается, начинает гудеть и вибрировать в его присутствии. За деньги такое не купишь. От его улыбки все начинает казаться ясным и ярким. Плохо только то, что он живет в самом конце Брайтон-Бич – в часе езды от города. Стираются границы или нет, но тащиться в такси смерти подобно.

Хотя никто не называет этот район Брайтон-Бич, его называют Маленькой Одессой, потому что почти все его жители – выходцы из этого города, который находится в России, у Черного моря. В Маленькой Одессе все надписи на русском, даже дорожные знаки. Борщ и самовары здесь купить проще, чем бутерброд с ветчиной, а в ответ на твою английскую речь люди только поднимают брови и начинают шептаться. Как будто посреди Нью-Йорка вы попадаете в другую страну.

Тебе нравится гулять там по шумным улицам, дышать воздухом, полным пряных запахов. Никто с тобой не заговаривает, а если бы и стали, ты все равно не смогла бы их понять. Ты по-русски не говоришь, и когда люди это понимают, между тобой и ними образуется некоторая дистанция. Ты дрейфуешь по улицам, оставаясь почти невидимой, а Маленькая Одесса шумит вокруг.

Когда истекает срок твоей аренды, ты переезжаешь к Роки и переводишься в небольшой колледж неподалеку. Начинаешь преподавать историю искусств группе русских эмигрантов. Занятая преподаванием и обустройством дома вместе с Роки, ты почти не выезжаешь в город. Все необходимое ты можешь достать прямо тут, в Бруклине, или даже на Кони-Айленд.

Проходят годы. Ты продолжаешь работать в колледже, а Роки открывает бар на углу. Он отказывается давать ему название, потому что считает, будто это приносит беду, поэтому, как и все остальные, называет его просто «Бар». Бар знаменит своей водкой с разными добавками. Роки проводит там много времени в компании московских приятелей: они пьют водку, закусывают луком и обсуждают прелести коммунизма. Вы с ним почти не видитесь. Иногда с утра он дома, но потом уходит на целый день, чтобы сделать закупки и разобраться с бумажной работой. Возвращается он поздно ночью, или скорее рано утром, и тихо забирается в постель, чтобы не разбудить тебя. Вы больше не занимаетесь любовью.

Ты была бы бесконечно одинока, если бы не Сергей, который живет в квартире напротив, – большой шумный мужчина с густыми нахмуренными бровями и неизменным мрачным выражением лица. Когда-то он был в России известным шахматистом. Сергей держит на затянутых паутиной полках свои награды, трофеи и пожелтевшие блеклые фотографии, где он снят с русскими дипломатами и знаменитостями. На фотографиях он улыбается и едва похож на себя.

Он почти каждый вечер приглашает тебя в свою квартирку, больше похожую на шкаф, учит тебя играть в шахматы и ставит тебе свои любимые русские оперы на патефоне «Виктрола», который когда-то принадлежал его матери. Вы философствуете о классовых структурах и упадке западной цивилизации. Сидя рядом, вы раскладываете пасьянс и смотрите викторины по телевизору. Роки вряд ли знает о вашей дружбе. Он слишком редко появляется, чтобы что-то замечать. Как и всем в Маленькой Одессе, Сергею известно все обо всех, включая тебя. «Ты так хочешь любви, – говорит он, – что даже с совершенно незнакомыми людьми ведешь себя, как маленькая услужливая консьержка: „Да, сэр, нет, сэр“».

– По-твоему, я веду себя, как гребаная консьержка только потому, что я вежливая?

«Да, – отвечает он. – И нет ничего хорошего в том, что ты мяукаешь у чьих-то ног, словно котенок. Мне нравится, когда ты ругаешься». И это правда. Он втягивает тебя в любые дебаты, споры, дискуссии и полномасштабные военные баталии (проходящие большей частью на шахматной доске). Ему нравится, когда ты до того заводишься, что начинаешь орать. Он специально подталкивает тебя к этому, высказывая нечто такое, чего ты не сможешь стерпеть, например: «Ну, мы все знаем, что женщина должна быть босая, беременная и на кухне» или «Все знают, что французские экспрессионисты были настоящими извращенцами».

В такие моменты ты награждаешь его разными кличками вроде «тупоумный весельчак», «длиннохвостый попугай», «узколобый русский дубина-аристократ», «идиот из Киева», «ослоумник», «самец-шовинист», «пещерный человек», «дурило» и так далее…

Когда ты начинаешь ругаться, у него всегда загораются глаза и к щекам приливает кровь. Сергей говорит, что в такие моменты чувствует себя как дома, в Москве, когда внутри у него все горело, а взгляд не сулил обидчику ничего хорошего. Ты поощряешь его желание чаще выбираться из дому, и он наконец отправляется потанцевать со своими старыми приятелями в «Ветеранс-холл». Все заканчивается тем, что они напиваются и плавают голышом в Атлантическом океане в четыре утра, в результате чего Сергей простужается и у него начинается жар.

Ты приносишь ему куриный бульон и аспирин, промокаешь его влажный лоб марлей, смоченной в ледяной воде, а он в бреду говорит, что ты – ангел и что твой муж не понимает, какое счастье ему досталось. Он называет тебя своей «дорогушей», своим «персиком» и зовет тебя во сне.

Все могло бы плохо кончиться, но Роки ни о чем не знает, Сергей ничего не помнит, а ты уж точно будешь держать рот на замке. Но все же теперь ты смотришь на Сергея иначе и ловишь себя на том, что стала чаще ему улыбаться.

Однажды в выходные, когда Роки уезжает в Мохонк, чтобы забрать антикварный музыкальный автомат, играющий только русскую польку, Сергей приглашает тебя на ужин. Ты сразу же соглашаешься, но желудок у тебя скручивает. Первым предостерегающим знаком служит то, что Сергей знает, что Роки уехал из города. Вторым предостерегающим знаком является то, что он говорит тебе, что купил шампанское, а третьим – то, что ты бреешь ноги. Столько предостережений, а ты все равно идешь к нему. А что тебе еще делать? Иногда красный свет выглядит как зеленый.

Сергей наливает шампанское в резные хрустальные фужеры своей мамы. После того как вы произносите тосты и осушаете бокалы, он прижимает тебя к кухонной тумбе, столкнув с плиты пустую суповую кастрюлю. Он говорит, что влюблен, что хочет жениться на тебе, и вы опускаетесь на пол в кухне. «Выходи за меня, – жарко шепчет он тебе в ухо. – Выходи за меня, черт тебя дери!»

Когда Роки на следующий день возвращается, ты набираешься смелости, чтобы все ему рассказать. Но он ухмыляется от уха до уха. Оказывается, он наконец сходил к зубному, который вылечил его больной зуб. Роки улыбается тебе, и все нежные чувства, которые ты к нему испытывала, возвращаются. Он выглядит восхитительно. К тому же он тебе кое-что купил. Это обручальное кольцо с маленьким бриллиантом грушевидной формы. Он встает на одно колено и просит тебя выйти за него замуж. Ты поражена, шокирована и не веришь происходящему. Ты так долго ждала этого момента, что уже перестала верить, что это когда-нибудь произойдет. И Сергей в квартире напротив тоже ждет – ждет твоего ответа.

Если ты выйдешь замуж за Роки, перейди к главе 182.

Если ты убежишь с Сергеем, перейди к главе 183.

113

Продолжение главы 64

Ты идешь на ужин с Беном, этот вечер – просто фантастика! Он отводит тебя в дорогой эксклюзивный суши-бар. Вы угощаетесь сайдой, желтохвостом, неркой, роллами с икрой и холодным сакэ. Он рассказывает тебе, что весь рыбный рынок контролируется двумя братьями из Токио: у одного вставной глаз из коралла, а второй ненавидит сырую рыбу и ест одни чизбургеры. Бен говорит, что они заправляют всей системой суши-ресторанов в мире; это династия потомственных рыбаков; ходили слухи, что они даже убивали конкурентов, которых было предостаточно. Ты берешь еще один унаги, такой, что просто пальчики оближешь.

Что-то в Бене тебе нравится, хотя ты и не можешь сказать, что именно. Нет, можешь. Тебе нравятся его деньги и то, что он смотрит на тебя как на самую дорогую сайду, какую только можно купить. Так, как будто хочет попробовать тебя на свой фарфоровый зуб, проглотить целиком, чтобы никому ни кусочка не оставить. Он сверлит глазами каждого проходящего мимо мужчину и придвигает твой стул поближе к своему. «Это я так устраиваюсь поудобнее, – поясняет он, – чтобы никакая другая рыба в море на тебя не напала».

Бен хорошо, беззлобно шутит – он остроумен, но при этом он груб с официантами. Обращается с ними так, как будто они принадлежат к другой породе, как будто они верные псы или недоразвитые дети. «Вы поняли? – спрашивает он красивую женщину с высокими скулами, которая принимает ваш заказ. – Я хочу, чтобы имбирь был нарезан тонко. Не просто покрошен, а очень тонко нарезан». Ты уверена, что за это повара плюют ему в еду, поэтому отказываешься попробовать его суп-мисо.

Твой мобильный звонит пять раз за вечер – это Роки пытается выяснить, где ты. Ты не позвонила ему, как обычно, поэтому он, наверное, волнуется. От этого ты чувствуешь себя ужасно, но не хочешь лгать – лучше просто ничего не говорить. Неужели нельзя провести вечер, как тебе хочется? Господи, ты не подписывала с этим парнем брачный договор. К тому же твое свидание вполне невинно.

Невинным оно остается до тех пор, пока Бен не целует тебя, прямо там, в ресторане. Его губы мягкие, влажные и мечтательные. После этого ты забываешь обо всех запретах и вы оттягиваетесь, как подростки: наедаетесь суши до отвала, выпиваете две бутылки шампанского и смеетесь до упаду.

После ужина вы заходите еще в несколько баров, пьете шампанское и обжимаетесь. В небольшой забегаловке под названием «Лаки страйк» тебя начинает клонить к стойке, мир прекрасен и размыт, потому что ты благополучно надралась. И тут Бен упоминает о том, что женат и у него есть дети. Дз-з-з-з. Стоп. С пластинки снимают иглу, и ты внезапно оказываешься не красивой и пьяной, а уродливой и трезвой. У него полно оправданий. Он несчастлив и никогда не считал ее «той единственной»! Они были очень молоды, когда поженились! Она слишком хрупкая, слишком наивная! Не нашла себя в жизни! Чересчур преданная, чересчур навязчивая, чересчур надоедливая! Она ему вздохнуть свободно не дает! Ревнивица! Натуральная сицилийка! По ночам не задергивает шторы, хотя он тысячу раз говорил ей, что терпеть этого не может! Все время ублажает других и не занимается собой! Секции! Советы! Комиссии! Если она вступит еще хоть в одну комиссию, он покончит с собой! Почему она просто не может стать кем-то, черт ее дери!

То, чего он хочет, чего у него никогда не было… чего он ищет… в общем, ему нужна настоящая стерва. Женщина напористая, агрессивная, независимая, которая не стесняется говорить, чего она хочет, не боится требовать! С которой можно хорошо провести время, которая не прочь немного походить по нему каблуками, дать ему понять, что он плохо себя вел, наказать его. Тебе нравится кожа? Кожаные брюки и всякое такое? В любом случае, закругляется Бен, он был бы рад тебя снова повидать. Для него быть рядом с молодыми людьми значит самому оставаться молодым, а он со своим положением в обществе может помогать людям, делать жизнь намного проще… Он целует тебя в губы и обещает скоро позвонить.

На следующий же день посыльный на мотоцикле привозит кожаные брюки, бриллиантовый браслет, первое издание «Жюстины» маркиза де Сада и конверт с тысячей долларов – этих денег хватит не только на то, чтобы оплатить квартиру, но и на то, чтобы купить новую пару туфель. Там же лежит записка с приглашением на ужин в четверг вечером. В тот же вечер на ступеньках перед своим домом ты обнаруживаешь букет полевых маргариток от Роки и письмо, в котором говорится, что он вчера по тебе скучал и надеется, что тебе лучше (маргаритки увядшие и вырваны с корнем – очевидно, по дороге сюда Роки «подровнял» чей-то горшок с цветами, стоявший на улице). Вот оно. Маргаритки или бриллианты?

Если ты снова встретишься с Беном, перейди к главе 184.

Если ты не будешь встречаться с Беном, перейди к главе 185.

114

Продолжение главы 66

Ты идешь в дом Эйлин Эштон. Это трехэтажное здание в колониальном стиле из красного кирпича с зелеными ставнями и большими белыми креслами-качалками на крыльце. Ни одна из самых выдающихся исторических усадеб Саванны не идет с ним ни в какое сравнение. Деньги Эйлин – из старых запасов табачных плантаторов голубых кровей. Деньги «тех, кто участвовал в гражданской войне», тех, кто первыми высадился на Плимутской скале.

Эйлин кажется тебе маленькой и нервной. У нее неестественно темный загар и несколько золотых монисто на шее. Внешне холеная, подтянутая женщина с хорошим маникюром, которая слишком много пьет. Ты говоришь ей, что не совсем понимаешь, зачем тебя пригласили. Она смеется и говорит: «Да заходите же наконец!»

В большой, просторной гостиной под медленно вращающимся бамбуковым вентилятором, прикрепленным к потолку, стоит огромных размеров белый диван. Эйлин протягивает тебе напиток – крепкий джин с тоником в стакане с капельками влаги на стенках. Ты осушаешь его в два глотка. Она протягивает тебе еще один. Ты замечаешь в гостиной большого зеленого попугая, сидящего на кольце, которого ты с полной уверенностью принимаешь за удачное чучело, пока он не меняет своей застывшей позы и не выдает не слишком мелодичное: «Мако!» Эйлин успокаивает его, а птица отвечает ей: «Продолжай в том же духе, стерва!»

– Не обращайте внимания на мистера Бигглса, – говорит Эйлин. – Он просто глупая слепая старая птица, разве нет, мистер Бигглс?

Она делает долгий глоток: «Хотя мой муж его просто обожал. Кормил его привозными бразильскими орехами и сушеными вишнями. А я даю ему кошачий корм».

– Ваш муж умер?

– Нет, конечно! – Она закатывает глаза. – Это было бы просто прекрасно! Нет, когда мы разводились, мой муж сказал, что единственное, что он хочет забрать из этого дома, это мистер Бигглс. Как же он тогда назвал дом? А, преддверием ада, по-моему! Короче, единственное, что он хотел взять с собой, была птица, и поэтому она – единственное, что я оставила себе. Еще джина?

Ты киваешь, но понимаешь, что во всем мире может не хватить алкоголя, чтобы помочь тебе пройти через это. «Он слепой? – спрашиваешь ты, когда она протягивает тебе третий стакан. Ничего другого тебе в голову не приходит. Она что, хочет, чтобы ты ей чечетку станцевала? Или собирается тебя убить? Вот, наверное, в чем дело: у всех особ голубых кровей есть свои скелеты в шкафу, причем в буквальном смысле. И она легко сможет от этого отмазаться. Заплатит нескольким должностным лицам – и готово. Ты навеки попадешь в списки без вести пропавших.

– Глаукома, – отвечает она. – Ни черта не видит, зато болтает черт-те что! Клянусь. Это мой муж научил его некоторым хлестким словечкам.

– Стерва! – пищит птица.

Откуда-то доносится классическая музыка, появляется шелковистая черная кошка и начинает тереться о твои ноги. Еще три напитка, легкая, ни к чему не обязывающая болтовня, Эйлин по-прежнему не говорит, чего хочет. Ожидание заставляет тебя нервничать. Ты рассматриваешь картины и антиквариат, стоящий в комнате. В эту гостиную вложено больше денег, чем ты заработала за всю жизнь. Ты стараешься не обращать на это внимания, роняешь свой стакан, осколки стекла разлетаются по терракотовым плиткам. Зеленый попугай сходит с ума. «Ну и сука! – пищит он. – Ну и сука!» Эйлин вскакивает со своего кресла, чтобы помочь собрать осколки. «Мистер Бигглс! – отчитывает она его. – Что тебе говорили о слове на букву „с“?»

– Извините, – говоришь ты, хотя и не совсем понимаешь, за что извиняться в доме у сумасшедшей богачки с орущим слепым попугаем.

– Не волнуйся, – отвечает она, бросая на то место, где был пролит джин, антикварную подушку. Она, разумеется, ничего не впитывает, но скрывает пятно с глаз. В этот момент мистер Бигглс срывается со своего насеста и падает прямо на пол. «Проклятая слепая птица, – говорит Эйлин. – Почему бы ему как-нибудь просто не залететь в вентилятор?» Ты встаешь, якобы для того, чтобы помочь птице или дособирать осколки, но на самом деле ты просто собираешься уйти, и тут Эйлин хватает тебя за плечо. Ты задерживаешь дыхание. Вот оно.

– Расслабься, – говорит она и целует тебя в губы, горячо и крепко. У тебя кружится голова. Ты слышишь классическую музыку, Баха или Моцарта; ее рука ползет по твоему бедру, она просовывает ладонь между твоими ногами. «Сука!» – жалобно зовет с пола птица. От жара руки Эйлин ты делаешься влажной. «Что вы делаете?» – шепчешь ты, и тут раздается телефонный звонок, как гонг на боксерском матче, и вы отстраняетесь друг от друга. Эйлин подходит к телефону. Звонок приводит птицу в неистовство, отчего она опять принимается сыпать непристойностями и ковыляет на освещенное солнцем крыльцо, где начинает есть из кошачьей миски.

Хозяйка торопится подойти к телефону. «Да? – говорит она, снимая трубку. – Нет, разумеется, это подходящий момент». Она смотрит на тебя и показывает жестом, что это займет всего минуту. «Сейчас? Да, я уверена, это нормально. Заходите».

Она вешает трубку и улыбается, но лицо у нее вытянутое. Она вытаскивает мистера Бигглса из кошачьей миски, а он лупит ее крыльями, как сумасшедший, и орет: «Я разобью тебе лицо, Эйлин!» Она не обращает внимания на его крики и сажает попугая обратно на насест. «У меня дело, – говорит она. – Мне нужно подписать кое-какие бумаги». Эйлин неловко смеется и оглядывает комнату, как будто сама не до конца понимает, как она там оказалась. «Это займет всего минуту, но не могла бы ты сходить в „Кроджерс“ и купить… м-м… – Она снова оглядывает комнату. – Скажем, лимонов? А когда ты вернешься, я все закончу».

«Лимонов, – повторяешь ты, чувствуя, как остывает жар между твоих ног. – Хорошо, куплю».

Ты долго топаешь до «Кроджерса», единственного продуктового универмага на окраине Саванны. Он открыт круглосуточно, и это единственное здание на многие мили вокруг, в котором есть кондиционер. От жары у машин глохнут двигатели, потому что в них закипает масло. К кассам бесконечные очереди, даже ночью. Все обитатели гетто, не имеющие кондиционеров, пришли за глотком прохладного воздуха.

Черные мужчины с футболками, повязанными на голову, кричат друг на друга в отделе молочных продуктов. Дети раскатывают вокруг на сломанных продуктовых тележках, прижав к лицам замороженные стейки. Матери, взмокшие от пота и неудовлетворенности, громко обсуждают друг с другом соседей, деньги и мужчин. Ты берешь зеленую пластмассовую корзинку и лавируешь между стеллажами. Лимоны, лимоны, лимоны. Что за чудной дом! Что творится с этим попугаем? Если бы это был твой попугай, ты бы уже давно случайно утопила его в ванной.

Ты бросаешь лимоны в корзинку. Пока очередь движется к кассе, ты пролистываешь журналы, размышляя, стоит ли возвращаться домой к Эйлин. Тут до тебя доходит, что это может закончиться тем, что ты будешь оказывать ей услуги за деньги. Интересно, почем в наше время несчастные нервные лесбиянки-новички? Проходит пятнадцать минут или около того, и ты понимаешь, что у Эйлин было достаточно времени, чтобы подписать свои бумаги.

Где-то в магазине плачет ребенок. Интересно, мистер Бигглс называет ее шлюхой, потому что так ее называл муж? В этот момент ты замечаешь двух мужчин в лыжных масках. Странно. На улице жара – кто станет в такую погоду надевать лыжные маски? А потом ты видишь, что у них пистолеты. Черные, тупые, направленные на людей в очереди.

Они что-то говорят, кричат, а потом мужчина в голубой рубашке с бейджем, на котором написано его имя, бросается на них. Взрыв. Звук рвущихся петард, по крайней мере так тебе кажется. Мужчина в голубой рубашке падает. Потом ты, словно против воли, будто кто-то тебя толкнул, поворачиваешься. У тебя в груди тепло. Женщина, стоящая сзади тебя, кричит; ты опускаешься на колени. Она падает рядом с тобой, что-то говорит – ты так и не узнаешь что. Последняя мысль, которая проносится в твоей голове: как это странно, что она вот так упала рядом с тобой, а потом тебе становится совсем нехорошо.

Сквозь теплоту, разливающуюся волной по груди, ты чувствуешь, будто к тебе внутрь проникло что-то острое. И ты рада, что эта милая женщина несмотря на все происходящее проявляет к тебе участие. А где лимоны? Они возле твоей руки. Ты зачем-то подтаскиваешь их ближе к себе, прямо через лужу собственной крови. Кажется, ты оглохла, ты видишь ноги других людей, которые стоят рядом, и чувствуешь, как женщина надавливает тебе на грудь. Это приятно. Потом наступает темнота. Чернота с красным огоньком посередине. Огонек становится больше и больше, пока не заполняет все пространство. Потом что-то толкает тебя к центру этого красного, который теперь кажется подсвеченным изнутри, словно блеском пламени. Теплота так приятна, но потом тебе вдруг становится холодно. Хотя никто об этом не говорит, становится ясно, что у тебя есть выбор: двигаться к теплому красному свету или остаться лежать холодной на полу в магазине.

Если ты следуешь за красным огоньком, перейди к главе 186.

Если ты остаешься, перейди к главе 187.