Текст книги "Маленькие ошибки больших девочек"
Автор книги: Хизер Макэлхаттон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 49 страниц)
77
Продолжение главы 40
Ты решаешь оставить все, как есть. Для тебя развестись с мужем означает развестись со своим банковским счетом, со своей безопасностью и своим будущим. Да и разве ты смогла бы это сделать? Он распоряжается деньгами, всем владеет, все планирует, нанимает горничных, садовников, нянек, они все приходят и уходят в назначенное время, выполняя за тебя почти всю работу. Поэтому Дэвиду трудно найти в ведении домашнего хозяйства какой-нибудь изъян, за исключением одной области, которую он не доверил прислуге. Готовки.
Ты всегда любила готовить. Наблюдать, как отдельные ингредиенты смешиваются и превращаются во что-то новое. Утром Дэвид высказывает пожелания, вроде: «Думаю, сегодня подходящий день для жареной вырезки» или «Мне хочется зеленого карри», и тебе это нравится. Ведь это так забавно – ходить в магазин и закупать продукты для определенных блюд (дети едят отдельно, до того как он приходит домой, и это всегда бигмаки и чизбургеры, чизбургеры и бигмаки).
Но по мере того, как его неверность становится все более очевидной (счета за переговоры по мобильному телефону, ночи без секса, чужое надушенное белье, которое ты находишь в доме), его просьбы становятся все более непредсказуемыми: «Я хочу жареную вырезку с перченой корочкой. Но не просто посыпанную перцем. В прошлый раз ты ее испортила» или «Я хочу устриц „Блю пойнт“, но не тех дерьмовых, что ты купила на прошлой неделе. Ты что, не можешь отличить тухлую устрицу от свежей?»
Соль на столе должна быть только кошерного помола. Сахар не должен быть очищенным. Сервировать стол нужно определенным образом, положив нож и вилку на тарелку, как во французских ресторанах. Перед тем как начать есть, он изучает вилку на предмет обнаружения малейшей зазубринки или следа грязи. Он рассматривает каждую порцию еды, изучает ее и улыбается, когда обнаруживает, что что-то не так.
Около трех часов дня, когда приготовление еды идет полным ходом, у тебя учащается пульс, и кажется, что все звуки становятся громче. Ты становишься неуклюжей, все роняешь, разбиваешь, режешь руки осколками глиняных горшочков для варки рыбы и бокалов для вина. Теперь кухня напоминает тебе ярко освещенную, отделанную итальянской плиткой пыточную камеру.
Ты могла бы уйти, но есть целый ряд причин, по которым ты не можешь этого сделать. Деньги. Он их зарабатывает и контролирует. Вы подписали брачный договор. Если ты уйдешь, то не получишь алиментов даже на детей. Своих доходов и собственных сбережений у тебя нет. Для детей, Молли и Майкла, будет трагедией, если вы расстанетесь. Они любят отца. К тому же тебе негде будет жить. Наконец Дэвид соглашается пойти к психологу – всегда есть шанс, что с чьей-то помощью все можно будет исправить.
Если ты уходишь от мужа, перейди к главе 131.
Если ты остаешься со своим мужем, перейди к главе 132.
78
Продолжение главы 41
Ты соглашаешься на работу за рубежом, и тебя посылают в Африку, в столицу Чада, шумный промышленный город под названием Нджамена, загибающийся от эпидемии холеры. Жара способствует размножению Vibrio cholerae, которые попали в город через загрязненные системы водоснабжения. Вместе с ними прибыли их собратья с нежными именами Candida Albicans, Neisseria elongate, Serratia Marcescens.
Нджамена – порт на берегу мутной реки Чари. Ты сразу же влюбляешься в этот город, очарованная его жителями, местным колоритом и жарой. Твоя больница находится в Парижском Конго. Это низкое здание с глинобитными стенами и решетками на окнах. Электричество подается с перебоями. У твоих пациентов, которые идут сплошным потоком, холера, малярия, дизентерия, СПИД и ветрянка. Иногда приносят детей. Подбрасывают их по ночам в плетеных корзинах или пластмассовых ведрах. Ты оставляешь себе одного или двух малышей. Тех, кому некуда больше податься.
Теплым октябрьским днем, когда ты идешь по центру города мимо популярного кафе, раздается взрыв, разлетаются осколки стекла, тебя будто накрывает на всей скорости приливная волна чего-то убийственно острого, и ты погибаешь от разорвавшейся самодельной бомбы.
За несколько секунд до взрыва ты шла и думала о том, каким тяжеленьким стал маленький мальчик, которого ты несла на руках, как он поправился за последние несколько месяцев, как от него приятно пахнет орехами и карамелью. Ты крепче прижала его к себе, ступая босиком по горячей утоптанной земле. Как хорошо на улице, когда в воздухе разливается аромат жареных кофейных зерен и апельсинов…
79
Продолжение главы 41
Ты выбираешь «Дом национального развития», где тебе вручают документ на бумаге нежно-оливкового оттенка – направление в Тандерболт, штат Джорджия. Это маленький городок недалеко от Саванны. Клиника – низкое панельное здание с невзрачной вывеской, выкрашенное дешевой розовой краской. Тандерболт известен своими жареными устрицами, «артиллерийским» пуншем и непроглядной, кромешной нищетой. К тебе обращаются с обычными проблемами: воспаленными ушами, поносом, острым фарингитом, простудой, сломанными руками, вывихнутыми лодыжками, венерическими болезнями. Приходят обычные люди. Пьяницы с разбитыми губами, бездомные, боксеры из спортивных залов со сбитыми костяшками пальцев и сломанными, кровоточащими, деформированными от ударов носами. Люди, которых сбило с ног, перекрутило, переехало каким-то гигантским невидимым злонамеренным колесом.
Больше всего тебе жалко детей. Им нужно нечто большее, чем просто медицинская помощь. Им нужны яростные острозубые ангелы, которые вырвали бы их из рук взрослых и спасли бы. У многих детей ожоги и синяки. Их родителям не хватает выдержки, но зато у них много свободного времени. Ты знаешь, кто это делает, и пытаешься не ненавидеть их, хотя это трудно. В основном это матери-одиночки, запутавшиеся и оступившиеся. Возможно, их самих в детстве били, поэтому они таким вот образом борются со своей депрессией, злостью, страхом и жалостью к самим себе.
Здесь все очень дорого. Счета огромны и ничем не компенсируются. Обычная история – социальные службы не уполномочены вмешиваться, полиции наплевать, а если ты начнешь ругаться с матерями, они вообще перестанут приводить к тебе детей.
В этой маленькой унылой блочной клинике проходят твои дни, недели, месяцы. Там тесно, жарко и тоскливо. Ты помогаешь людям, но в твоей жизни нет радости, нет света в конце тоннеля. Ты питаешься бутербродами и пишешь грустные истории с безнадежными сюжетами и клишированными окончаниями. Тебе хочется все это бросить.
Ты пытаешься сосредоточиться на том, чтобы сделать маленький домик, который ты снимаешь, уютным. Красишь стены, зачищаешь полы, покупаешь небольшие очаровательные антикварные безделушки. Ты полностью расписала свой быт. По воскресеньям ты готовишь, по понедельникам занимаешься йогой, по субботам занимаешься домашними делами. Одним субботним июньским днем ты решаешь сходить за продуктами и в химчистку. Это обыкновенный день, ничем не отличающийся от остальных. Но и в обычные дни многое может случиться. И вот в один из таких дней, когда тебе невероятно скучно и ты совершенно уверена, что жизнь не имеет никакого смысла, происходит нечто такое, что приводит тебя в чувство.
Если ты идешь за продуктами, перейди к главе 115.
Если ты идешь в химчистку, перейди к главе 133.
80
Продолжение главы 42
Ты идешь на свидание с врачом. Кто от такого откажется? Во время ужина его зеленые глаза кажутся яркими, как малазийская морская вода. Его губы выглядят особенно желанными, а уж ямочки на щеках так просто чудо. Доктор Эндрю рассказывает тебе, что, когда ему было семь или восемь лет, у него была острая экзема. Все соседские дети дразнили его, никто не хотел с ним дружить. У него была аллергия на животных. Вместо друга у него был плюшевый кролик. «Может, поэтому я и стал врачом, – говорит Эндрю. – Доктор Маршалл был единственным человеком, не считая родственников, кто был добр ко мне».
Ты касаешься его руки, смотришь ему в глаза и смеешься. Он такой милый, такой ранимый – и такой сексуальный! После напитков и десерта вы идете прогуляться по парку. (Кругом полно голубиного помета, но ты стараешься этого не замечать.) Все идеально – ты, он, луна, ночной воздух. Это одно из таких мгновений, которые хочется поймать и запереть под стеклом. Он отвозит тебя домой (на своем новеньком черном «порше») и спрашивает, можно ли ему зайти в гости.
В лунном свете он выглядит бледным и искренним. Прямо герой из романа Джейн Остин. Плохо то, что эта подлая стерва никогда не писала правды. У нее все всегда заканчивается хорошо, а мужчины оказываются добросердечными миллиардерами. Ложь! Женщин обливают грязью, ведро за ведром, а они готовы терпеть. Вот он, твой Дарси, твой Ромео. Ждет твоего ответа. Кто он – мужчина твоей мечты или пройдоха? Так приятно смотреть на него, такого идеального, такого ладно скроенного. Он хочет зайти и заняться с тобой сама знаешь чем бог знает сколько раз. Интересно, если его больно укусить, будет ли от этого только приятнее или это разом разрушит всю идиллию?
Если ты разрешишь Эндрю зайти, перейди к главе 134.
Если ты не разрешишь ему зайти, перейди к главе 135.
81
Продолжение главы 42
Эрик – лопух, но лопух, на которого можно положиться. Он милый и собранный даже в самые суматошные моменты. Ничто не может вывести его из себя – ни пробки на дороге, ни людская глупость, ни чрезвычайные обстоятельства. Когда ты спрашиваешь, что помогает ему сохранять такое спокойствие, ответ тебя шокирует. «Бог», – произносит он. Оказывается, Эрик – христианин, просто он привык не проявлять своих убеждений. Он принадлежит к внеконфессиональной, «отступной» церкви, которая не имеет никакого отношения ни к одной из принятых религий.
Ты ходишь вместе с ним на службы – «собрания», как они их называют. Вместо душных помещений они встречаются в просторном здании пансионата, где есть большие удобные диваны, старинные восточные ковры, антиквариат, столы, красивые лампы и много чашек с кофе. В центре комнаты расположена сцена с усилителями для ритм– и бас-гитар. Их пастор – молодо выглядящий мужчина в джинсах и фланелевой рубашке. «Мы все хотим быть любимыми, – говорит он. – Мы все хотим, чтобы о нас кто-то знал. Бог знает нас, любит нас и принимает нас такими, какие мы есть. Нигде больше не найти такого глубокого понимания нашей сущности – и нигде не найти столь безусловной любви».
Люди, которые ходят в церковь Эрика, вовсе не чудаки. В них нет надменности, они не бросают на тебя оценивающие взгляды. Это просто нормальные работящие люди, которые пьют пиво и ругаются, которым нужно платить за жилье и делать свою работу. Это настоящие люди. От остальных они отличаются тем, что в любой ситуации могут оставаться самими собой. В них есть достоинство, какая-то элегантность, даже когда они на передвижной кухне чистят картошку, чтобы поджарить ее для бездомных, или когда убирают рвоту в местном детском садике.
Эрик не просит тебя сопровождать его в церковь, тебе самой интересно посмотреть, что это такое. Поэтому ты начинаешь посещать службы регулярно, и после них ты чувствуешь себя лучше и спокойнее. Это необычные службы, они больше похожи на обыденные разговоры, только с упоминанием разных исторических фактов. Содержащееся в них послание можно описать как мысль о надежде, свете и освобождении от страха. Они как будто говорят: «Смотри, есть что-то более важное, чем мы, и Он прав, надеясь, что мы Его заметим. Бог от нас неотделим, даже когда мы отдаляемся от Него».
Церковная община очень активна. Они, похоже, действительно хотят сделать мир лучше и много делают для этого. Содержат полевую кухню для бездомных, поддерживают малообеспеченных матерей-одиночек, рассказывая им, как готовить пятидолларовую лазанью и куда подавать заявление на получение материальной помощи. Еще есть программа поддержки для пожилых людей, кризисный центр для женщин, подвергающихся насилию в семье, и встречи анонимных алкоголиков дважды в неделю, которые совпадают со встречами группы анонимных наркоманов. Эти люди претворяют в жизнь то, что исповедуют. Церковь старается помогать людям, пытается делать то, что считает правильным и хорошим.
Ты тоже хочешь вести такую жизнь, но, похоже, это противоречит твоей профессиональной деятельности. Ты начинаешь испытывать чувство вины за то, что обеспечиваешь огромной фармацевтической компании рынок сбыта. Тебя начинают угнетать «стипендии» и «гранты», которыми ты снабжаешь врачей, Разве Иисус поступил бы так? Стал бы он распространять лекарства для больных с третьей стадией рака, которые ничем не отличаются от тех, что предназначены для лечения первой стадии? С другой стороны, эта работа позволяет тебе больше жертвовать церкви. Именно на твои деньги во дворе здания был разбит огород, а в фойе появился новый фонтан с питьевой водой, которым могут пользоваться инвалиды. Тебе доставляет необъяснимое удовольствие видеть, как прикованный к инвалидному креслу мальчик, который посещает молодежную группу, может сам налить себе стакан воды.
Есть еще одна небольшая проблема – ты не на шутку увлеклась пастором Стивом, молодым симпатичным мужчиной с яркими голубыми глазами и улыбчивым лицом. Вначале ты думала, что просто ценишь его красноречие, то, как четко ему удается сформулировать даже самые сложные мысли, но потом осознала, что искра, пробегающая межу вами, явно не святого толка, хотя она определенно божественна.
Пастор Стив ни с кем не встречается, чего не скажешь о тебе. Они с Эриком даже дружат. К тому же с ним почти никогда не удается остаться наедине – до тех судьбоносных выходных, когда церковь закрыли из-за того, что в подвале травили крыс, а Эрик уехал из города по работе. Тогда ты пошла в церковь одна, чтобы вернуть термос для кофе, который брала на вечер для сбора средств на церковные нужды.
Ты проходишь мимо неосвещенных общих комнат, и тут натыкаешься на пастора Стива собственной персоной. Он так близко от тебя, от него пахнет лимонным лосьоном после бритья, над губой у него крошечный пурпурный порез, наверное от бритвы. Тебе хочется коснуться его лица кончиками пальцев. Он улыбается и придвигается ближе к тебе, ты чувствуешь у себя на губах его дыхание.
Если ты поцелуешь пастора Стива, перейди к главе 136.
Если ты не поцелуешь его, перейди к главе 137.
82
Продолжение главы 43
Ты решаешь консультировать онкологических больных. Почему бы нет? Самые большие радости в жизни часто оказываются замаскированы под обязанности. Иногда урок можно извлечь именно из того, что ты вынуждена делать. И даже если ты не сделаешь никаких выводов, не страшно, потому что такие ситуации все равно повторяются. Результаты уроков, которые мы должны извлечь из жизненных ситуаций, дождутся своего часа, а наши учителя никогда не отступятся от нас, даже если мы порой от них уходим. Особенно если мы от них уходим. Они нас все равно найдут, все равно выследят, они не знают усталости, за ними стоят все силы Вселенной. Вот почему пьяницы продолжают пить, сексуально озабоченные ищут новых партнеров, пропавшие не находятся, а те, кто в панике, не могут успокоиться. Они не извлекают урока из жизненных ситуаций, и поэтому эти ситуации повторяются.
Ты можешь не знать, что сделает тебя счастливой, но твое тело никогда не лжет. Когда онкологическим больным ставят диагноз «рак», они обычно мысленно возвращаются в то время, когда еще не знали о своей болезни, и пытаются понять, с чего все началось. Бывали ли у них головные боли, слабость, потеря аппетита, приступы острой боли неизвестного происхождения? Да, конечно, бывали. Но они не обращали внимания на свои ощущения, отталкивали свои чувства. «Не было же никаких признаков!» – такова обычно первая реакция. Потом люди вздыхают: «А может, и были».
Не умереть – это выиграть одно сражение, а продолжать жить – совсем другое дело. После того как твои пациенты принимают факт существования болезни, они должны понять, что есть вещи, на которые это не должно повлиять, – жизнелюбие, дети и чувство юмора. Это многим помогает выздороветь. Ты учишь своих подопечных беречь силы, правильно питаться и медитировать. Многие выживают. И многие – нет.
У тебя есть одна пациентка, Амария, двадцатишестилетняя девушка, которая до того, как заболеть, занималась верховой ездой. Она жила и работала на лошадиной ферме за пределами штата. «Мой конь раньше меня все понял, – рассказывает она. – Он не хотел, чтобы я на нем ездила – все время возвращался к конюшне». Прогноз для Амарии плохой. Интерферон и химиотерапия не работают, у нее то начинается ремиссия, то снова рецидив. В конце концов работу на лошадиной ферме ей приходится бросить. Амария плохо переносит лечение, ее врачи не знают, сколько еще курсов она сможет выдержать. Она в депрессии, она волнуется и перестает есть.
«Я раньше боялась, что Опако взбрыкнет и на галопе сбросит меня с седла, – говорит Амария. – Боялась, что сломаю шею и умру. Сейчас о таком исходе можно было бы только мечтать». Она проходит еще один курс интерферона, теряет еще десять фунтов и становится похожа на человека, выжившего после концлагеря. Потом однажды Амария приходит к тебе, садится в кресло и улыбается. На ее щеках слабый румянец. «Я больше не принимаю лекарств, – говорит она. – Я прекратила лечение. Никакой химии, никакого интерферона, никаких игл, никаких пересадок костного мозга – ничего. Я никогда не чувствовала себя лучше. Сегодня утром я ела яичницу и съела целую тарелку».
Амария отказывается возобновить лечение, и в течение нескольких следующих недель ее здоровье стремительно восстанавливается. Оно возвращается, как водный поток в пересохшее русло. Ее губы становятся пухлыми, волосы отрастают, кожа приобретает персиковый оттенок. Такое часто случается после прекращения приема лекарств. Проблема состоит в том, что рак все равно не вылечен, он тоже наливается соками день за днем, чтобы в конце концов завершить начатое. И это неминуемо. Когда пациент решает прекратить лечение, политика больницы состоит в том, чтобы не вмешиваться. По закону Амарии должны в подробностях рассказать, чем это для нее чревато. О том, что все функции организма будут потихоньку отказывать, что наступит истощение, придут судороги и боль. Тогда ей смогут предложить только сильные дозы обезболивающего (морфин, «Дилаудид»), которые принесут лишь некоторое облегчение.
«Помоги мне выбраться на прогулку, – просит она тебя. – Хочу еще разок прокатиться на моем коне, в последний раз перед тем, как уже не смогу на нем ездить. Они говорят, что мне нельзя покидать больницу, что я недостаточно окрепла. – У нее горят глаза, она на удивление крепко держит тебя за запястье. – Я хочу, чтобы ты отвезла меня в Вальхаллу, где стоит мой конь. Хочу в последний раз очутиться в седле».
Ты представляешь себе, как она скачет по полям с развевающимися волосами. Однако если ты ее увезешь, тебя могут посадить в тюрьму.
Если ты отвозишь Амарию в Вальхаллу, перейди к главе 138.
Если ты не отвозишь Амарию в Вальхаллу, перейди к главе 139.
83
Продолжение главы 43
Ты соглашаешься на, работу библиотекаря. Рак у тебя на стадии ремиссии, ты должна быть благодарна за такое везение и такую возможность, но, честно говоря, эта работа невыносимо скучная (достать карточку, вписать имя, достать карточку, вписать имя). От скуки рождаются по-настоящему глупые идеи вроде соблазнения Кристофера, куратора музейного отдела фильмов, низкорослого нервного мужчинки с шапкой черных волос и очками с толстыми стеклами в черной оправе. У него очень маленький пенис, но раз ты недавно оправилась от рака, тебя это не должно волновать. Или, наоборот, тебя это должно волновать еще больше? Непонятно.
Тебе хочется спросить его о пенисе. Что с ним случилось? Произошел какой-то несчастный случай? Хирург на обрезании был зол? Для большинства женщин размер имеет значение, а он пыхтит тут со своим карандашным огрызком, пытаясь показать все, на что способен. Тебе его жаль. Неужели на свете еще остались мужчины, которые не в курсе, что размер имеет значение? (Размер имеет значение!!!)
Вы занимаетесь этим в проекционной, в медиатеке, в каморке со швабрами, пока люди смотрят фильмы. Такое ощущение, будто тебя атакует энергичный бурундук. Но Кристофер так нежно держит тебя за руку после секса – берет твои пальцы и целует их, медленно, с наслаждением. Он по-своему мил, приносит домой странные немецкие фильмы, которые, как ему кажется, тебе могут понравиться, и готовит лучшее индийское карри, какое ты когда-либо пробовала. Стоит у плиты, слегка наклонившись, пальцами перебирая специи: насыпая шафран и жасмин, перец и соль, подливая очищенного масла. Все бы хорошо, если бы его член не был таким маленьким.
Проходит около двух лет. Ты по-прежнему с Кристофером, и в сексе наблюдается некоторое улучшение. Ты покупаешь в специальных магазинах дополнительные приспособления. Секс-игрушки спят в ящиках прикроватных тумбочек и извлекаются на свет, когда в них появляется необходимость. Исследовательская работа становится более интересной, ты даже помогаешь Кристоферу с организацией кинофестиваля. Жизнь как будто обретает форму, наполняется смыслом.
Но однажды вечером все рушится. Появляется Ханс. Шесть футов четыре дюйма роста, голубые глаза, песочнозолотистые волосы. Он швед из Лос-Анджелесского киноинститута, приехал, чтобы организовать фестиваль скандинавских фильмов. Как только ты видишь его, между вами пробегает искра и каждая клетка твоего тела внезапно просыпается. Он одаряет тебя довольной ухмылкой, словно знает большой секрет, который ты будешь счастлива услышать. Ты ухитряешься не броситься ему на шею до открытия фестиваля, на котором он произносит вступительную речь, а ты думаешь только о том, как велик бугор у него в штанах.
После вечеринки и нескольких бокалов шампанского (Кристофер давно ушел домой) Ханс просит отвезти его в отель. Когда вы останавливаетесь на парковке у гостиницы, он наклоняется и очень грубо, ничего не спрашивая, хватает тебя за грудь. Ты в шоке. Он приближает свое лицо к твоему, но не целует тебя, а продолжает массировать твою грудь (ты не давала на это согласие, но почему же ты так возбуждаешься?) и сообщает, что ты сейчас поднимешься с ним наверх. Вы выходите из машины, ты следуешь за ним. Пока вы поднимаетесь в лифте, Ханс с тобой не разговаривает, а как только вы заходите в номер, грубо толкает тебя на кровать. Он расстегивает брюки и извлекает свой маленький (большой) секрет. Это продолжается часами – на кровати, у гардероба, возле раковины, у мини-бара. К тому времени, когда он с тобой закончил, уже четыре утра, и ты не можешь найти свою правую туфлю.
Дома Кристофер словно воды в рот набрал. Тихо так, что ты слышишь, как капает из крана. Любой звук кажется громким. Он читает газету, не глядя на тебя, и не собирается спрашивать, где ты была всю ночь. Не хочет узнавать подробности, потому что не желает их знать. Но ты же должна сказать ему, разве нет? Положит ли это конец вашим отношениям или, наоборот, окончательно сблизит вас?
Если ты расскажешь Кристоферу, что спала с Хансом, перейди к главе 160.
Если ты не расскажешь ему об этом, перейди к главе 161.
