Текст книги "Последний бой майора Петтигрю"

Автор книги: Хелен Саймонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Глава 25

Майор с радостью отринул бы саму идею боли, которая начала пробираться к нему в голову вместе со светом. В теплой темноте сна ему было удобно и хорошо, и он попытался задержаться там. Судя по звукам – чьим-то голосам, позвякиванию металлических тележек и стуку колец отодвигаемых занавесок, – он находился в аэропорту. Почувствовав, как дрожат его веки, он попытался зажмуриться и перевернуться на бок, но ощутил такую дикую боль в левом колене и правом боку, что судорожно втянул воздух. Пошарив вокруг, он нащупал тонкую простынку, лежащую на скользком матрасе, и постучал обо что-то металлическое.

– Он приходит в себя.

На его плечо легла чья-то рука, и тот же голос попросил:

– Не шевелитесь, мистер Петтигрю.

– Майор… – попытался сказать он. – Майор Петтигрю.

Из его губ – по ощущениям, сделанных из бумаги – донесся только хриплый шепот. Он попытался облизать губы, но язык лежал без движения, словно дохлая жаба.

– Вот вода, – сказал голос, и в его рот пролезла соломинка для питья. Он втянул в себя теплую воду. – Вы в больнице, мистер Петтигрю, но с вами все будет хорошо.

Он вновь провалился в сон, надеясь, что проснется уже в своей комнате в Роуз-лодж, и испытал большое разочарование, когда вновь услышал всю ту же какофонию вокруг и почувствовал, что в лицо ему светят лампы дневного света. На этот раз он открыл глаза.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Роджер, который, как увидел майор, разложил на его кровати «Файненшнл таймс», используя его ноги в качестве подставки.

– Не отвлекайся ради меня от сводок, – прошептал майор. – Сколько я уже здесь?

– Около суток, – ответил Роджер. – Ты помнишь, что случилось?

– Мне выстрелили в ногу, не в голову. Она, кстати, на месте?

– Нога? На месте, конечно. А ты ее не чувствуешь?

– Чувствую. Но не хотелось бы никаких неприятных сюрпризов.

Говорить оказалось ужасно утомительно, но он попросил еще воды. Роджер помог ему попить из пластикового стаканчика, хотя большая часть стекла ему по щеке в ухо.

– Тебе кучу всего вытащили из ноги, – сообщил Роджер. – Тебе повезло, что артерии не пострадали, и доктор сказал, что задет только край правого яичка, хотя он и не считает, что это важно в твоем возрасте.

– Большое спасибо, – сказал майор.

– Еще ты порвал связки в левом колене, но операция в данном случае необязательна, поэтому они сказали, что все либо заживет само, либо ты можешь встать в очередь на операцию, и ее сделают примерно через год.

Роджер наклонился и, к удивлению майора, сжал его руку и поцеловал его в лоб.

– Все будет хорошо, пап.

– Если ты меня еще раз так поцелуешь, я решу, что ты врешь, и на самом деле я в хосписе, – проворчал он.

– Ты просто меня напугал, – сказал Роджер и принялся складывать газету, словно смущенный таким проявлением чувств. – Ты всегда был незыблемым столпом… и вдруг ты старик, опутанный какими-то трубочками. Ужасно.

– Мне еще ужаснее, – ответил майор.

Он поколебался, прежде чем задать вопрос, ответ на который, возможно, ему не хотелось знать. Мысль о том, чтобы снова уснуть и оттянуть момент, была ужасно соблазнительной. Должно быть, все плохо, подумал он, раз здесь больше никого нет. Он попытался сесть, и Роджер нажал на стене какую-то кнопку, после чего спинка кровати поехала вверх.

– Я хочу знать, – начал он, после чего словно подавился. – Я должен знать. Абдул Вахид спрыгнул?

– Учитывая, что он выстрелил в моего отца, я бы не огорчился, – сказал Роджер. – Но, судя по всему, он бросился к тебе, когда ты упал, и успел тебя схватить. Это было опасно – ветер, скользкая земля. Какой-то парень, Брайан, бросился сверху на Абдула, а потом пришел кто-то еще с веревкой, и вместе они вытащили тебя и нашли носилки.

– Так он жив?

– Жив, но, боюсь, у меня для тебя плохие новости, – сказал Роджер. – Я хотел сказать позже, но…

– Амина умерла? – спросил майор. – Это его невеста.

– А, которую проткнули? Нет, с ней все в порядке. Они все сейчас у нее, в женском отделении.

– Все – это кто?

– Миссис Али, Абдул Вахид и этот малец, Джордж, который постоянно стреляет у меня монетки для автомата, – пояснил Роджер. – Потом там еще чья-то тетя – Норин, по-моему – и родители Абдула. Там собралась половина Пакистана.

– Жасмина там? – переспросил майор.

– Когда ей удается от тебя оторваться, – сказал Роджер. – Когда я сюда приехал вчера ночью, ее пытались от тебя увести, и с тех пор я никак не могу от нее избавиться.

– Я собираюсь попросить ее выйти за меня замуж, – отрывисто сказал майор. – Что бы ты об этом ни думал.

– Тебе нельзя волноваться. Яичко еще на вытяжке.

– Что-что на вытяжке? – спросил чей-то голос, и майор покраснел, увидев, как к нему подходит улыбающаяся Жасмина в нежно-желтой тунике и шароварах. Волосы ее были влажными, и от нее пахло карболовым мылом и лимоном.

– Вы наконец съездили домой и приняли душ? – спросил Роджер.

– Старшая медсестра сказала, что я пугаю посетителей своей залитой кровью одеждой. Она пустила меня в душевую для врачей.

Она подошла к кровати майора, и он почувствовал себя таким же слабым, как в день смерти Берти, когда она помогала ему удержаться на ногах.

– Он не спрыгнул, – удалось ему проговорить, сжимая ее теплую руку.

– Не спрыгнул, – подтвердила она, поцеловала его в щеку, а потом в губы. – И он обязан тебе своей жизнью, и мы никогда не сможем тебя достойно отблагодарить.

– Если он хочет меня отблагодарить, пусть женится поскорее, – сказал майор. – Что нужно этому мальчику, так это женщина, которая будет за ним следить.

– Амина еще слаба, но мы надеемся, что они поженятся прямо здесь, в больнице, – сказала Жасмина. – Мой брат и золовка поклялись, что останутся здесь, пока они не устроятся.

– Звучит прекрасно, – сказал майор и повернулся к Роджеру, который возился со своим мобильным. – Но ты сказал, что есть какие-то плохие новости?

– Это так, Эрнест, – сказала Жасмина. – Приготовься.

Она взглянула на Роджера, и тот кивнул, словно они уже успели обсудить, как сообщить больному что-то ужасное. Майор задержал дыхание, готовясь к удару.

– Ружье, пап, – сказал Роджер наконец. – Боюсь, что, пока тебя спасали, оно отлетело в сторону или что-то в этом роде и упало с обрыва. Абдул Вахид сказал, что видел, как оно разбилось о камни.

Он умолк и опустил голову.

– Его не нашли.

Майор закрыл глаза и увидел всю сцену. Он вновь ощутил запах мокрого мела, почувствовал, как дергаются его ноги в поисках опоры, как мучительно медленно скользит тело, словно море, как магнит, притягивает его, и краем глаза он видел, как ружье все быстрее скользит по мокрой траве, обгоняя их, и падает.

– Как ты, Эрнест? – спросила Жасмина.

Он моргнул, не будучи уверенным, было ли это воспоминание или видение. Запах мела исчез, и он замер, ожидая прилива горя, но с удивлением понял, что чувствует только слабое разочарование – словно случайно постирал любимый свитер с белыми вещами, и тот сел так, что теперь налезет только на собачку.

– Меня накачали какими-то лекарствами? – спросил он, не открывая глаз, и Роджер ответил, что сейчас проверит. – Просто я ничего не чувствую.

– Господи, его парализовало, – охнул Роджер.

– Да нет, насчет ружья. Я не расстроен.

– Сколько я помню, ты мечтал об этой паре, – сказал Роджер. – Ты без конца рассказывал мне, как дедушка разделил их, но однажды они снова будут вместе.

– Я мечтал о том, как обрету важность в глазах людей, которые мне тогда казались важными, – сказал майор. – Это тщеславие. Наверное, передается по наследству.

– Так и надо говорить с тем, кто всю ночь бдил у твоего изголовья, – заметил Роджер. – О, мне написала Сэнди.

– Вы же, кажется, недавно предложили руку и сердце другой женщине? – спросила Жасмина.

– Да, но прошлой ночью у меня было время подумать, и я решил, что длинное письмо, написанное у изголовья умирающего отца, может многое исправить.

– Прости, что подвел, – сказал майор. – А мог бы разжалобить ее некрологом.

– Мне жаль, что ты потерял свое ружье, Эрнест, – сказала Жасмина. – Но ты потерял его, спасая жизнь человеку, и для меня и всех вокруг ты настоящий герой.

– Вообще-то это было ружье Берти, – сказал майор, зевнул и почувствовал, что снова засыпает. – Оно лежало ближе. На дне Английского канала не мое ружье.

– Серьезно? – спросил Роджер.

– Ия рад, – сказал майор. – Теперь мне ничто не будет напоминать, что иногда оно было для меня важнее брата.

– Черт! – воскликнул Роджер. – Теперь нам придется выплатить Марджори пятьдесят тысяч фунтов!

– Страховка все покроет, – сказал майор, пытаясь держать глаза открытыми, чтобы видеть улыбающуюся Жасмину.

– Страховка? – недоверчиво переспросил Роджер. – Все это время они были застрахованы?

– Да, страховка, это само собой, – ответил майор и прикрыл глаза. – Когда умер отец, мама продолжала платить взносы, а потом это делал я.

Он открыл глаза, чтобы сообщить Жасмине важную вещь.

– Я горжусь тем, что плачу по всем счетам.

– Ты устал, Эрнест, – сказала она. – Тебе надо отдохнуть.

Она положила руку ему на щеку, и он почувствовал себя ребенком, чей жар отступает от прикосновения материнской руки.

– Я собирался попросить тебя выйти за меня замуж, – сказал он, уплывая. – Только не в этой жуткой комнате.

Когда он снова пришел в себя, повсюду уже погасили свет, только в конце коридора светилась лампа над столом медсестры. На тумбочке рядом с кроватью тускло мерцал ночник, и тихий шум труб напоминал спокойное дыхание спящих пациентов. Кто-то сидел в кресле рядом с койкой.

– Жасмина? – спросил он тихо.

Когда она приблизилась, он увидел, что это Амина в больничном халате и ночной рубашке.

– Привет, – сказала она. – Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – прошептал он. – А вам уже можно вставать?

– Нет, я сбежала, – она осторожно присела на край койки. – Мне хотелось повидать вас перед отъездом. Поблагодарить за то, что вы спасли Абдула Вахида, и за все остальное, что вы делали.

– А куда вы едете? – спросил он. – У вас же завтра свадьба.

– Я решила, что свадьбы все-таки не будет. Завтра утром тетя Норин заберет нас с Джорджем, и мы будем у нее дома прежде, чем поднимется шум.

– Но с чего вдруг? Нет никаких препятствий вашему браку. Даже родители Абдула Вахида теперь на вашей стороне.

– Я знаю, – ответила она. – Они без конца извиняются, заваливают нас подарками и обещаниями. По-моему, они уже решили, что Джордж будет учиться на врача.

– Я уверен, что они ничего не знали про ту старуху, – сказал майор. – Этого просто нельзя было предположить.

– Всякое бывает, – сказала она. – Но я буду думать, что они этого не хотели. Ее сегодня депортируют.

– Разве ее не посадят в тюрьму?

– Оружие не нашли, и я сказала им, что это был несчастный случай.

Судя по взгляду Амины, она прекрасно знала, где именно лежит вязальная спица.

– Мне не хотелось навлекать еще больший позор на Абдула Вахида, и мне нравится, что его семья теперь обязана мне.

– Вы уверены? – спросил он, и она кивнула. – Так зачем же вам уезжать?

Она вздохнула и принялась собирать катышки с больничного покрывала.

– Когда думаешь, что умираешь, все вокруг предстает в непривычном свете.

Она взглянула на него, и он увидел, что в ее глазах стоят слезы.

– Я любила Абдула Вахида всегда и думала, что пожертвую чем угодно, лишь бы быть с ним.

Она дернула за нитку, и в покрывале появилась маленькая дырочка. Майора подмывало успокоить ее нервные руки, но он не хотел ей мешать.

– Вы представляете меня в магазине? – спросила она. – Чтобы я раскладывала товар по полкам, болтала со старушками-покупательницами, вела учет…

– Абдул Вахид любит вас, – сказал он. – Он вернулся с самого края, чтобы быть с вами.

– Я знаю. Не надо на меня давить, ладно? – Она попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло. – Но для любви этого недостаточно. Важнее ваш досуг, совместные занятия, выбор друзей, а самое важное – это работа. Я не могу без танцев. Если я брошу танцы, чтобы всю жизнь заворачивать пирожки и взвешивать яблоки, я возненавижу его. И хотя он говорит, что мне не обязательно бросать танцы, он ждет, что я стану работать с ним в магазине. Он тоже возненавидит меня. Лучше пусть наши сердца разобьются сейчас, чем иссохнут со временем.

– А как же Джордж?

– Я хотела, чтобы у него была настоящая семья – мама, папа, щенок и, может быть, братик или сестричка. Но это всего лишь фотография в рамке на чьей-то каминной полке. Это не настоящая жизнь.

– Мальчику нужен отец, – сказал майор.

– Если бы я этого не знала, я бы уехала в Лондон завтра же, – сказала она, обхватив себя руками. Следующие ее слова прозвучали так, что он поверил, что она много думала об этом. – За последние годы меня многие осуждали, но большинство понятия не имели, о чем они говорят. Они не знают, каково это – вырасти без отца, а половина из них своих отцов вообще не выносит.

Наступило молчание; майор подумал о сдержанности своего отца.

– Мне кажется, что своих родителей надо знать, даже если вы их не любите, это помогает ребенку осознать свое происхождение, – сказал майор. – Мы меряем себя по своим родителям, и каждое поколение старается быть лучше предыдущего.

Сказав это, он вновь задался вопросом, когда же он упустил Роджера.

– У Джорджа будут родители, просто они не будут жить под одной крышей. В городе у него будем мы с тетей Норин, а в Эджкомбе у него будут папа и Жасмина. Надеюсь, что и вы будете за ним присматривать. Надо же ему научиться играть в шахматы.

– Жасмина так за вас сражалась, – тихо сказал майор. – Она будет в отчаянии.

– Не всегда можно все исправить, – сказала Амина. – Жизнь не всегда похожа на книги.

– Это правда.

Он взглянул на уродливую желтую монтажную пену между плиток потолка, но не нашел там вдохновения.

– Я очень благодарна Жасмине за все, что она для нас сделала, – продолжала Амина. – Я хочу, чтобы у Джорджа было как можно больше родственников.

– Не хотелось бы говорить за кого-то, кроме себя, – сказал он. – У меня еще не было случая официально попросить Жасмину выйти за меня замуж.

– Старый вы лис, – сказала она. – Я знала, что у вас все получится.

– Оставим в стороне вопрос о ваших неподобающих манерах, юная леди, – сказал он как можно более строго. – Хочу уверить вас, что вы с Джорджем всегда будете желанными гостями в нашем доме.

– Вы очень хороший человек, майор, – для старого кретина.

Она встала и наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб. Глядя, как она удаляется, как длинные пляшущие тени ее ног отражаются на блестящем линолеуме, он думал о том, сколько же любви и горя может вместить одно человеческое сердце.

Эпилог

Из окна уставленной книгами комнаты, теперь называвшейся «утренней гостиной сквайра», открывался вид на происходящее на террасе и лужайке перед главным домом. Майор видел, как ослепительная миссис Расул в шафрановой блузке и ярко-зеленых шелковых штанах громко и весело спорит с кем-то. Микрофон от гарнитуры к мобильному телефону сидел у нее на щеке, словно жирная муха. Она помахала планшетом, и двое помощников в смокингах кинулись рассаживать вновь прибывших гостей на белые складные стулья, полукругом стоявшие перед низким помостом под простым холщовым тентом, который колыхался на легком майском ветерке. Майор, полускрытый светлыми льняными занавесками, радовался моменту уединения, который ему удалось улучить перед свадьбой. Они планировали маленькое, совершенно не официальное торжество для близких друзей, и все, даже погода, сыграло им на руку. Однако его все равно страшила предстоящая церемония.

Дверь открылась; повернувшись, он увидел, как Жасмина проскользнула в комнату и осторожно закрыла за собой створку. Она была одета в блузу и брюки из старого шелка, светящегося мягким рубиновым светом, словно хороший портвейн. Тончайшая паутина бледно-синего шарфа оплетала ее волосы. Ее туфли мягко простучали по ковру, и она встала рядом с ним.

– Тебя здесь быть не должно, – сказал он.

– Я решила, что не стоит оставлять ненарушенной даже самую крохотную традицию, – сказала она с улыбкой, взяла его под руку и они в молчании принялись наблюдать за прибывающими гостями.

Роджер говорил с музыкантами, арфистом и двумя ситаристами. Он пробежал пальцами по струнам ситара, видимо, проверяя, настроен ли инструмент, и комментируя выбор музыки. Отведенная гостям жениха сторона партера понемногу заполнялась. Мужчины были практически незаметны среди пышных дамских шляп. Майор увидел Грейс, беседующую с Марджори – та яростно кивала головой в такт своим словам. Майору оставалось только надеяться, что, согласившись прийти на свадьбу, она сумеет сдержаться и не станет обсуждать со всеми, насколько жених с невестой не подходят друг другу.

Викарий выглядел совершенно потерянным. Дейзи отказалась прийти. Альма и Алек сидели в первом ряду, не обращая друг на друга никакого внимания. Майор был благодарен Алеку, который встал на защиту их дружбы и буквально заставил жену прийти сюда, но понимал, что теперь им придется всю церемонию смотреть на их кислые лица и слушать ее смиренные вздохи. Из французских дверей на лужайку вышла его соседка Алиса, одетая во что-то вроде палатки из батика и конопляные сандалии. Следом за ней шел лорд Дагенхэм, который недавно вернулся из ежевесенней поездки в Венецию. Он заранее сообщил, что хотел бы поучаствовать в празднике, но теперь, казалось, с тревогой глядел на незнакомцев, толпящихся на его лужайке.

– Как думаешь, нравится Дагенхэму то, что здесь устроили Расулы? – спросил майор.

– После того происшествия со школьниками и утками он должен радоваться, что все решилось таким выгодным для него образом, – ответила Жасмина.

Прослышав о происшествии на утиной охоте, местные власти закрыли школу. Только недавно долгосрочный план Гертруды, жены лэрда замка Лох-Брае, начал претворяться в жизнь, и супруги Расул взяли в аренду большую часть поместья (за исключением восточного крыла) и превратили его в гостиницу. Это принесло лорду Дагенхэму столько денег, что он мог и дальше спокойно делить свое время между Эджкомбом и разнообразными светскими мероприятиями.

Гости невесты толпились на террасе, словно отделенные от остальных невидимым забором. Их было мало: помощник имама по имени Родни, Амина и ее тетя Норин, родители миссис Расул и человек, поставлявший в магазин замороженные продукты и выпросивший приглашение. В нужное время Абдул Вахид должен был, согласно обычаю, провести их на места. Он стоял в стороне, как обычно, нахмурившись и словно не одобряя всеобщего легкомысленного настроения. На Амину он не глядел. Они настолько старательно избегали друг друга, что было совершенно очевидно: их по-прежнему друг к другу тянет. Абдул Вахид, надо думать, не одобрял оголенные колени и пышные груди гостий со стороны жениха. Юноша взъерошил волосы сыну – тот прислонился к нему, галстук его съехал набок. Не обращая внимания на происходящее, Джордж читал какую-то большую книгу.

Майор вздохнул. Жасмина рассмеялась и взяла его за руку.

– Разношерстная и изрядно потрепанная компания, – сказала она. – Но это все, что у меня осталось, когда были отринуты все условности.

– Хватит ли этого? – спросил майор, накрывая своей рукой ее холодные пальцы. – Хватит ли этого нам в будущем?

– Для меня этого более чем довольно, – ответила она. – Мое сердце и так полно.

Ее голос дрогнул. Майор повернулся к ней и нежно убрал прядь волос с ее щеки. Придет время, и они поговорят об Ахмеде и Нэнси. Теперь же между ними разливалось тихое молчание, словно солнечный свет на ковре.

Арфист выдал стремительное глиссандо. Не оглядываясь, майор понимал, что гости рассаживаются поудобнее и ждут начала церемонии. Ему бы хотелось навсегда остаться в этой комнате и вечно смотреть в светящееся любовью лицо и улыбающиеся глаза, но это было невозможно. Он расправил плечи, склонил голову и предложил ей руку.

– Миссис Али, – сказал он, с удовольствием называя ее этим именем в последний раз. – Не пора ли нам с вами пожениться?