Текст книги "Последний бой майора Петтигрю"

Автор книги: Хелен Саймонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Он сделал паузу, чтобы усилить эффект своих слов.

– Сказал, что надо показать вам, городским, как это делается.

– Замечательно, – сказала Сэнди. – Как хорошо, что все так устроилось.

Извинившись, она сделала неопределенный жест, который, как понял майор, являлся всемирным женским сигналом, обозначающим необходимость освежиться, и вышла.

– Жду не дождусь, когда снова пущу в ход своих «черчилли», – сказал майор, который встал вместе с Сэнди. – Держись поближе, Роджер, я тебе подброшу в сумку пару птичек.

Роджер выглядел так, словно его сейчас стошнит, и майор почувствовал, что зашел слишком далеко. Его сын не терпел, когда его дразнили.

– Вообще-то там будет один американец, который хочет купить ружья, и я хочу продемонстрировать их во всем блеске, – сказал он.

– Ты собираешься их продать? – взбодрился Роджер. – Это просто отлично. Джемайма уже начала бояться, что ты с ними сбежишь.

– Ты говорил с Джемаймой за моей спиной?

– Да нет, – сказал Роджер. – Просто… на похоронах мы решили, что надо не терять друг друга из виду, раз уж у нас у обоих одинокие родители. Она беспокоится за свою мать, а я… с тобой сейчас все в порядке, но ведь и с дядей Берти все было в порядке. Никогда не знаешь, когда понадобится помощь.

– Немею от благодарности.

– Какой ты язвительный! – сказал Роджер.

– Какой ты корыстный, – сказал майор.

– Папа, это нечестно. Я же не Джемайма.

– В самом деле?

– Слушай, я просто прошу о том, чтобы ты поделился со мной ненужными тебе деньгами, когда продашь ружья, – продолжал Роджер. – Ты даже не представляешь себе, сколько стоит успех в городе. Все эти костюмы, рестораны, загородные вечеринки – чтобы продвигаться, нужно вкладываться, и, честно говоря, мне даже с Сэнди нелегко состязаться.

Он сел и ссутулился, на мгновение напомнив подростка.

– Так, может, тебе стоит немного умерить свои аппетиты? – искренне спросил майор. – Жизнь не ограничивается вечеринками и знакомствами с богачами.

– Так говорят тем, кого не приглашают, – по-прежнему мрачно ответил Роджер.

– Я бы никогда не пришел на мероприятие, на которое мне бы пришлось выпрашивать приглашение, – заявил майор.

Сказав это, он вновь уверил себя, что ничего не сделал, чтобы получить приглашение на охоту. На самом деле, вспомнил он, это была совершенно спонтанная идея лорда Дагенхэма.

В комнату вошла Сэнди, и они умолкли. Свежо пахнуло ее духами, и майор подумал, что надо бы почаще проветривать комнаты. Он изо всех сил старался поддерживать чистоту, но, наверное, живя в одиночестве, невозможно избежать легкой затхлости.

– Нам пора идти, если мы хотим застать маляров, – сказала Сэнди.

– Хорошо, – согласился Роджер.

– Вы сказали Абдулу Вахиду, что будете здесь жить? – спросил майор.

Роджер с Сэнди обменялись осторожными взглядами. Майор почувствовал себя ребенком, которого стараются оградить от взрослых разговоров.

– Я объяснил ему, что нам понадобится место, где мы могли бы остановиться на время ремонта коттеджа, – сказал Роджер. – Он согласился, что всем вместе нам здесь будет неудобно.

– Ты совершенно прав, – сказал майор. – Как я сказал Абдулу Вахиду, вам с Сэнди будет гораздо удобнее в пабе.

– Подожди-ка, – сказал Роджер.

– Дорогая, обязательно попросите хозяина дать вам синюю комнату, – обратился майор к Сэнди. – Там кровать с балдахином и, насколько я помню, джакузи.

– Я не собираюсь жить в этом чертовом пабе! – воскликнул Роджер негодующе.

Недостойно, конечно, радоваться негодованию своего отпрыска, но Роджер вел себя чересчур самоуверенно и нуждался в хорошем щелчке по носу.

– Хотя от использования джакузи трясется весь бар, – продолжал майор, словно хорошенько обдумав вопрос.

Он заметил, что Сэнди с трудом сохраняет серьезность. Она оценивающе на него смотрела, и уголки ее губ подрагивали от смеха.

– Моя невеста не может жить в одном доме с каким-то пакистанским продавцом! – брызгал слюной Роджер.

– Полностью согласен, – сказал майор. – К сожалению, я уже пригласил его и, боюсь, не смогу выставить только потому, что мой сын не одобряет происходящее.

– Он вообще может оказаться террористом! – воскликнул Роджер.

– Ради бога, Роджер, поезжай к своим малярам, пока они не отправились реставрировать Ватикан, – сказал майор резче, чем собирался.

Он понес чайный поднос обратно в кухню. Из гостиной доносились приглушенные голоса, после чего Роджер сунул голову в кухню и сообщил, что они с Сэнди уезжают, но непременно вернутся на ночь. Майор молча кивнул.

Его расстроила собственная вспышка. Ему хотелось чувствовать ту связь с Роджером, которую чувствовала Нэнси. Увы, теперь, когда не стало его жены, которая умела сплотить всю семью, у них с Роджером было мало поводов продолжать общение. Эта мысль тяжелым грузом легла на душу. Теперь, когда рядом не было ни Нэнси, ни Берти, было особенно грустно осознать, что он равнодушен к собственному сыну.

Глава 14

– А зачем нужна эта штука? – спросил Джордж и протянул майору пластмассовый диск, который он обнаружил в упаковке с воздушным змеем, приобретенным специально для сегодняшней экспедиции.

– Может быть, это часть упаковки, – предположил майор. Он пытался импровизировать на ходу, так как инструкции к сборке были на китайском языке. Дешевый лилово-зеленый змей затрепетал у него в руке. Он отмотал шнур и передал катушку Джорджу. – Готов?

Джордж схватил катушку и зашагал по газону. В это солнечное воскресенье парк был переполнен людьми, которые заняли весь мыс. Это место подходило для воздушных змеев, но не для игры в гольф: многие мячики в этот момент катились по склону, угрожая то ли умчаться в сторону леса, то ли упасть с обрыва. Объявления предупреждали людей, что меловой склон постоянно подвергается воздействию ветра и воды. Маленькие кресты и охапки сухих цветов сообщали о тех, кто ежегодно встречал смерть на острых камнях. Каждая мать в парке непременно кричала своему ребенку, чтобы тот был осторожнее. Эти крики сливались в хор, заглушавший шум прибоя.

– Эдди, отойди от края! – закричала женщина с соседней скамейки. Ее сын, размахивая руками, словно ветряная мельница, мчался за какой-то собачонкой. – Эдди, я кому сказала!

Однако она не потрудилась подняться со скамейки и продолжала жевать огромный сэндвич.

– Если они так боятся за детей, зачем приходят сюда? – спросил майор и передал миссис Али змея. – Ну что, Джордж, ты готов?

– Готов! – воскликнул Джордж.

Миссис Али подбросила змея. Несколько томительных мгновений он парил в воздухе, а затем, к бесконечному удовлетворению майора, взмыл в небо.

– Так держать! – крикнул майор Джорджу, который продолжал разматывать шнур. – Еще отмотай!

– Не отходи слишком далеко, Джордж, – вдруг встревоженно воскликнула миссис Али. И тут же закрыла рот ладонью и виновато взглянула на майора.

– И вы?

– Видимо, это инстинкт, – сказала она со смехом. – Универсальная связь между всеми женщинами и детьми, о которых они заботятся.

– Больше похоже на универсальную истерику, – сказал майор. – До обрыва еще несколько сотен ярдов.

– А вас этот вид не сбивает с толку? – спросила миссис Али, глядя на гладкий газон, резко обрывающийся над морем. – Я практически чувствую, как земля вертится у меня под ногами.

– В этом-то все и дело, – сказал майор. – Потому люди сюда и приходят.

Он взглянул на зеленый холм, на огромную чашу неба, на море, подыскивая подходящую цитату.

 
Здесь полудик, небоязлив,
Дерн мудрый – нелюдимо
Прилег на меловой обрыв,
Как при солдатах Рима.[16]16
  Р. Киплинг «Сассекс» (пер. В. Потаповой).


[Закрыть]
 

– Римлянки, думаю, тоже призывали своих детей к осторожности, – заметила миссис Али. – Это Киплинг?

– Да, – сказал майор, вытаскивая из кармана маленький красный томик. – Это из стихотворения «Сассекс», которое я надеялся прочесть с вами за чаем.

Она позвонила, чтобы отменить их встречу, объяснив, что пообещала отвести Джорджа на прогулку. Майор, не желая разочаровываться второе воскресенье подряд, неожиданно для самого себя спросил, может ли он присоединиться.

– Как удивительно, что мы планировали прочесть его в доме, – сказала миссис Али. – Его написали здесь, и здесь в нем чувствуется гораздо больше силы.

– Тогда давайте пойдем вслед за мастером Джорджем, и я прочту вам его целиком, – предложил майор.

Когда стихотворение было прочитано, змей еще несколько десятков раз взлетел в воздух, а Джордж устал от беготни, майор предложил выпить чаю. Взяв поднос с чаем и кексами, они устроились на террасе в кафе на краю мыса. Миссис Али разрумянилась от ходьбы, но выглядела немного усталой. Джордж чуть ли не целиком проглотил булочку, залпом выпил стакан лимонада, после чего ушел разглядывать бродившего неподалеку щенка.

– Мне предложил прийти сюда племянник, – сказала миссис Али. – Сказал, что он ходит сюда по пути из мечети, потому что здесь можно представить, будто Мекка прямо за горизонтом.

– Боюсь, ее заслоняет Франция, – ответил майор и прищурился, пытаясь представить, где точно находится Саудовская Аравия. – Но в духовном смысле обрывы всегда заставляют нас почувствовать близость Господа. Думаю, дело в отрезвляющем чувстве собственной ничтожности.

– Я рада, что ему захотелось, чтобы Джордж побывал здесь, – сказала она. – По-моему, это хороший знак.

Майор подумал, что куда лучшим знаком было бы, если бы Абдул Вахид сам отвел сюда Джорджа, но промолчал, не желая портить ей настроение.

– Еще раз спасибо вам, что приютили моего племянника, – сказала она. – Так Амина с Джорджем могут оставаться со мной, а у Абдула Вахида есть шанс лучше узнать своего сына.

Майор проверил цвет чая, остался недоволен и поболтал чайником.

– Главное, он не против того, что Амина живет у вас.

– Магазин – странное место, – сказала миссис Али. – Мне всегда казалось, что это своеобразный островок свободы в нашем строгом мире.

– То есть это не просто продажа яиц и работа по праздникам?

– Островок компромиссов, – добавила она. – Это сложно сформулировать.

– Компромиссы часто основываются на недосказанности, – сказал майор. – Думаю, понимаю, о чем вы.

– Мы никогда не говорили об этом с племянником, – продолжила она. – Но все же вам я по секрету скажу, что возлагаю на магазин определенные надежды. Надеюсь, что здесь Абдул Вахид познает свой настоящий долг.

– Думаете, он любит ее? – спросил майор.

– Я знаю, что раньше они были сильно влюблены друг в друга, – сказала она. – Я также знаю, что родственники очень много сделали, чтобы разлучить их.

– Кажется, он считает, что, несмотря на вашу протекцию, семья вашего покойного мужа никогда не примет Амину, – сказал он, разливая чай.

Она взяла у него чашку, и их пальцы соприкоснулись. У майора внутри что-то дрогнуло – и это, несомненно, было счастье. Ее словно встревожил его вопрос, и, прежде чем ответить, она отпила чаю и осторожно поставила чашку на поднос.

– Боюсь, я страшная эгоистка, – сказала она.

– Не могу позволить вам так говорить, – запротестовал майор.

– Это так. Я сказала Абдулу Вахиду, что написала родственникам. Я в самом деле написала.

Она снова умолкла, обхватив себя руками и уставившись в глубину аллеи.

– Но каждый день меня что-то отвлекало, и я так и не отправила письмо, – докончила она, не глядя на него.

Покопавшись в сумочке, она достала мятый конверт и протянула его майору. Тот осторожно взял его.

– Неотправленное письмо – это тяжкий груз, – сказал он.

– И с каждым днем он все тяжелее, – согласилась она. – Мне тяжело, потому что я понимаю: долго так продолжаться не может. И в то же время каждый день я чувствую давно забытую легкость.

Она смотрела на Джорджа, который, усевшись на траву, болтал с хозяином щенка. Сам щенок запрыгивал на колени то к одному, то к другому.

– Как долго можно откладывать этот разговор?

– Я надеялась, вы скажете, что его можно откладывать вечно, – ответила она. – Боюсь, что письмо все испортит.

Она повернулась к нему с печальной улыбкой.

– Моя дорогая миссис Али…

– Я боюсь, что у меня все отнимут, – сказала она тихо.

Майор испытал сильнейшее желание выбросить чертово письмо в ближайшую урну – вместе с бумажными тарелками и липкими обертками от мороженого.

– Если бы только можно было забыть о них навсегда, – сказал он.

– Это невозможно, – ответила миссис Али. – Я знаю, что моему племяннику надо многое в себе преодолеть, и он не сможет этого сделать без отцовского благословения.

Она забрала конверт и засунула его в сумку.

– Может, по пути домой нам попадется почтовый ящик.

– Надеюсь, это письмо будет воспринято благосклоннее, чем вы ожидаете, – сказал майор.

– Моя вера допускает случайные чудеса. Надеюсь только на то, что они вдруг осознают, что были несправедливы. Конечно, если ничего не выйдет, я готова договариваться хотя бы о внешних уступках.

– Как ужасно, когда приходится торговаться с собственными родственниками.

Майор вздохнул. Чувствуя себя трусом, он не ответил уже на два звонка Марджори – наконец-то пригодился определитель номера. Он понимал, что не сможет дольше откладывать неизбежный разговор о ружьях – как и хрупкая миссис Али не сможет противостоять напору своих родственников.

– Кто-то должен вступиться за Джорджа, – сказала она. – В исламе не позволяется возлагать на ребенка грехи его родителей. Ему пришлось видеть, как на похороны его бабушки пришла всего жалкая горстка народу. Это был большой позор.

– Кошмар, – сказал майор.

– Боюсь, что родственники мужа усугубили этот позор, распространяя лживые слухи, – продолжила миссис Али. – Надеюсь, Абдул Вахид понимает это и сможет принять верное решение.

– Судя по всему, он привязан и к ней, и к мальчику, – сказал майор.

– Рада, что вы так думаете, – ответила миссис Али. – Я надеялась, что вы поговорите с ним об этом. Ему нужно услышать мужское мнение.

– Боюсь, я не в том положении… – начал майор, которого привела в ужас одна мысль о разговоре на столь личные темы.

Он бы не смог поговорить об этом даже с собственным сыном, не говоря уже об упрямом и молчаливом юноше, проживающем в его гостевой комнате.

– Вы военный, а значит, лучше многих понимаете, что такое честь и гордость, – сказала миссис Али. – Я все-таки женщина и к тому же готова отринуть что угодно, лишь бы удержать при себе этого мальчика. Абдул Вахид знает это и не верит, что я способна понять его точку зрения.

– Я не знаток веры, на которую он опирается, – сказал майор. – Я не могу поучать его.

Но он был так доволен лестными словами миссис Али, что понимал: долго сопротивляться он не сможет.

– Я прошу вас только поговорить с ним – как один благородный мужчина с другим. Абдул Вахид все еще выстраивает отношения со своей верой. Все мы в конечном итоге создаем свои собственные религии, не так ли?

– Вряд ли бы с вами согласился аятолла или архиепископ Кентерберийский, – сказал майор. – Ваш подход противоречит всем канонам.

– Я просто трезво смотрю на вещи.

– Не думал, что магазинами управляют такие еретики, – сказал майор. – Я в ужасе.

– Вы поговорите с ним ради меня? – спросила она, не отводя взгляда.

– Я сделаю все, о чем вы попросите, – ответил он. Теперь она смотрела на него с благодарностью и как будто даже с надеждой. Он отвернулся и добавил, тыкая в землю своей тростью:

– Знайте, что можете полностью мной располагать.

– Вижу, что рыцарство еще живо, – сказала она.

– Я – ваш рыцарь, – ответил он. – Только не просите меня биться на турнирах.

Стоило майору подумать, что у него уже много лет не было такого чудесного воскресенья, как по газону прошагала какая-то женщина и утащила мальчика со щенком подальше от Джорджа. Они направились к выходу из парка, но, пройдя пару сотен футов, остановились, и женщина принялась сердито выговаривать ребенку, дергая его за руку. Затем мальчика отпустили, и он помчался за своим щенком. Джордж наблюдал, как они уходили, а потом, опустив плечи, медленно пошел к скамейке.

– Что случилось, Джордж? – спросила миссис Али. – Эта женщина нагрубила тебе?

Мальчик пожал плечами.

– Говори же, – сказал майор, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком сердито. – В чем дело?

– Ни в чем, – вздохнул Джордж. – Его мама сказала, что ему нельзя со мной играть.

– Бывают же невежи, – фыркнул майор и привстал со скамьи.

Это была та самая женщина, которая незадолго до того звала Эдди. Можно было бы поговорить с ней, но она была очень крупной и, несмотря на свою неуклюжую медлительность, могла оказаться агрессивной.

– Мне очень жаль, Джордж, – сказала миссис Али и положила руку на руку майора, словно желая остановить его.

Майор снова сел.

– Дома тоже никто со мной не играл, – сказал он.

– Да ладно, я уверен, что у тебя полно друзей, – сказал майор. – Таких же молодых людей, как ты.

Джордж с жалостью на него взглянул, словно он был стариком, а майор – неразумным ребенком.

– Если у тебя только мама, а папы нет, с тобой никто не будет играть, – объяснил он. – Можно мне еще булочку?

Майор был так потрясен, что молча передал ему тарелку. Только когда Джордж вгрызся в глазурь, он вспомнил, что никогда не позволял своему сыну съедать больше одной сладости за чаем, а иногда вообще не давал ему сладкое, чтобы случайно не разбаловать. Сейчас же лишняя булочка казалась единственным возможным утешением.

Миссис Али вскочила, подбежала к мальчику, встала на колени и обняла его.

– Но ведь твоя мама и тетя Норин так тебя любят, и няня тебя очень любила, – сказала она. – И я тебя тоже очень люблю.

Она поцеловала его и погладила по голове. Джордж пытался увернуться, чтобы уберечь булочку от прядей ее длинных волос.

– Не забывай об этом, даже если другие будут к тебе жестоки, – добавила она.

– Ты кажешься умным юношей, – сказал майор, когда миссис Али отпустила Джорджа.

Мальчик взглянул на него с подозрением, и майор решил не вспоминать пословицу «Собака лает – ветер носит». Вместо этого он взял мальчика за грязную липкую ладошку.

– Буду польщен, если ты будешь считать меня своим другом.

– Ладно, – сказал Джордж и пожал ему руку. – А во что вы умеете играть, кроме воздушного змея?

Миссис Али рассмеялась, но майор изо всех сил постарался сохранить серьезное выражение лица.

– Ты когда-нибудь играл в шахматы? – спросил он. – Я бы мог тебя научить.

По пути домой Джордж уснул на заднем сиденье, утомленный играми и переполненный булочками. Майор выбирал самые живописные дороги, миссис Али, словно зачарованная, следила за окрестностями. На одном из перекрестков она увидела старый круглый почтовый ящик, и он остановил машину. На мгновение она замерла с письмом в руке, задумчиво опустив голову, и он задержал дыхание. Он вдруг представил себе весь путь, который проделывает письмо: сначала почтовый ящик, из железной пасти которого письмо уже невозможно достать, затем неизбежное путешествие из сумки в сумку, пока человек в грузовике не подъедет к чьей-то двери и не пропихнет в почтовую щель стопку конвертов. Вдруг его ужаснула мысль, что произнесенные слова не вернешь, а мысли не имеют той же утешительной силы. Когда миссис Али опустила конверт в ящик, вокруг словно потемнело.

Несколько дней майор пытался придумать, как ему завязать непринужденную беседу, в результате которой молодому человеку может захотеться принять от постороннего человека советы по устройству его жизни. Это казалось малоосуществимым – даже если найти верные слова. Абдул Вахид рано вставал и не выпивал перед уходом даже чашки чаю. Как правило, он ужинал в магазине, возвращался поздно и тут же ускользал к себе в комнату, где читал на ночь свои религиозные книжки. О его возвращении иногда возвещали только оставленные на кухонном столе знаки признательности: кулек с новым сортом чая, упаковка печенья или пакет яблок. Непривычными были только его ботинки, которые он на ночь ставил к черному выходу, и слабый запах лаймового лосьона после бритья, витавший в ванной, которую каждое утро Абдул Вахид оставлял безупречно чистой. Майор отчаялся придумать вступление к разговору и, чтобы все же выполнить свое обещание миссис Али, стал по вечерам готовить чай и поджидать гостя, надеясь перехватить его по пути в спальню.

В один из вечеров, когда на улице лил ливень, майору повезло. Абдул Вахид задержался в прихожей, чтобы отряхнуться и повесить на вешалку свой дождевик. Видимо, его ботинки промокли насквозь – майор услышал, как он набивает их скомканными газетами. Он поставил чайник на плиту, выставил заварочный чайник на середину стола и достал две кружки.

– Не хотите выпить со мной чашку чаю? – спросил майор Абдула Вахида, когда тот заглянул на кухню. – Жуткая погодка.

– Мне бы не хотелось вас беспокоить, – ответил молодой человек неуверенно.

Он дрожал от холода. Майор подумал, что тонкий свитер, который тот надел поверх рубашки, совсем не соответствует погоде.

– Вы и так уже делаете для меня больше, чем я заслуживаю.

– Вы бы меня очень обязали, если бы посидели со мной, – сказал майор. – Я сегодня весь день один и был бы рад вашей компании.

И он, словно уже получил согласие, стал кочергой шевелить дрова в камине. Глядя на огонь, он понял, что сказал правду. Хотя он и стремился вести насыщенную жизнь, заниматься делами, играть в гольф, ходить на встречи и принимать гостей, порой выдавались дни вроде этого, когда шел дождь, и его мучило ощущение, что чего-то не хватает. Когда на клумбах начинала пузыриться грязь, а солнце пряталось за тучами, он скучал по жене. Он даже скучал по Роджеру и по тому, как трясся дом, когда по лестнице взад-вперед носились чумазые мальчишки. Теперь он жалел, что так часто одергивал Роджера и его друзей, не понимая, сколько радости им приносит весь этот шум.

Абдул Вахид сел за кухонный стол и взял себе чашку чаю.

– Спасибо. Сегодня довольно сыро.

– Да уж, не слишком приятно, – согласился майор, гадая, надолго ли они застряли в неизбежных разговорах о погоде.

– Забавно, что вы устали от того, что весь день были одни, – сказал юноша. – А я устал от того, что весь день был в магазине. Хотелось бы мне поменяться с вами, чтобы иметь время для чтения и размышлений.

– Не спешите меняться местами со стариком, – сказал майор. – Молодость – дивное и бурное время. Это пора возможностей, новых знакомств и приключений.

– Я скучаю по студенческим годам, – сказал Абдул Вахид. – Мне не хватает горячих споров с друзьями и долгих часов наедине с книгами.

– Да, жизнь порой мешает нам читать, – согласился майор.

Они молча пили чай, слушая, как трещат поленья в камине.

– Мне жаль оставлять вас, майор, но я решил переехать обратно в магазин, – сказал наконец Абдул Вахид. – Я слишком долго обременял вас своим присутствием.

– Вы уверены? – спросил майор. – Вы можете жить здесь столько, сколько пожелаете. Уверяю вас, Роджер и Сэнди не собираются приезжать сюда дольше, чем на пару дней, и вы можете брать с моих полок любые книги.

– Спасибо, майор, но я решил, что буду жить в пристройке за магазином, – ответил Абдул Вахид. – Там есть окошко и туалет. Надо только убрать оттуда сломанный трактор и пару клеток для кур, покрасить стены, и это будет практически такая же комната, как та, в которой я жил, когда учился в университете. Она станет моим пристанищем, пока все не решится.

– То есть вы еще не связывались со своими родственниками, – сказал майор.

– Пришло письмо.

– О, – протянул майор. Абдул Вахид молча уставился на огонь. После бесконечно долгого молчания майор спросил: – Надеюсь, с добрыми вестями?

– Судя по всему, нравственные противоречия могут быть преодолены, – ответил Абдул Вахид и скривился, словно попробовав что-то кислое.

– Но это чудесно, не так ли?

Майора удивляло очевидное уныние молодого человека.

– Скоро вы будете со своим сыном и, возможно, даже переселитесь из курятника в дом.

Абдул Вахид встал, подошел к камину и, присев на корточки перед огнем, протянул руки к огню.

– Вы бы вряд ли одобрили, случись это с вашим сыном, – сказал он.

Майор нахмурился, борясь с ощущением, что молодой человек прав. Он задумался над правдивым, но в то же время уместным ответом.

– Я не хотел вас обидеть, – добавил Абдул Вахид.

– Вы меня не обидели, – ответил майор. – Вы правы, по крайней мере теоретически. Мне бы не хотелось, чтобы мой сын оказался в подобной ситуации, и меня, как и многих других, можно обвинить в самодовольной мысли, что уж в наших-то семьях такого никогда не случится.

– Я так и думал, – сказал Абдул Вахид.

– И вы на меня не обижайтесь, – сказал майор. – Я хотел сказать, что все так думают – в теории. Но когда жизнь предлагает вам что-то конкретное – что-то реальное, вроде маленького Джорджа, – все теории летят к черту.

– Я не ожидал, что они во всем согласятся с моей тетушкой, – сказал он. – Я надеялся, что они облегчат мое решение.

– Я понятия не имел, что вы не хотите жениться на Амине, – сказал майор и поставил кружку, чтобы подчеркнуть свою поглощенность беседой. – Видимо, я сделал ошибочный вывод.

– Не то чтобы я не хотел на ней жениться, – начал Абдул Вахид, усаживаясь обратно в кресло. Он сложил кончики пальцев и тихо на них подул. – В ее присутствии я просто теряюсь. У нее такие глаза. И она всегда была такой смешной и неуправляемой. Она как молния, как взрыв.

Он улыбнулся, словно вспомнив какой-то конкретный взрыв.

– По мне, это описание звучит поразительно похожим на любовь, – заметил майор.

– У нас не принято жениться по любви, майор, – сказал Абдул Вахид. – Я не хочу стать одним из тех мужчин, которые гнут и крутят правила своей религии, словно лозу для корзин, чтобы оправдать свое существование и удовлетворить свои телесные желания.

– Но ведь ваша семья дала свое разрешение? – спросил майор. – Вам дали шанс.

Абдул Вахид взглянул на него, и майор с удивлением увидел на его лице скорбь.

– Я не хочу, чтобы из-за меня моя семья унизилась до лицемерия, – сказал он. – Нас разлучили из-за веры. Мне это не понравилось, но я понял и простил их. Теперь же я боюсь, что они перестали возражать, чтобы получить финансовую выгоду.

– Ваша тетя пообещала поддержать вас, – сказал майор.

– Если вера стоит меньше, чем магазинчик в уродливой деревушке, в чем тогда смысл моей – да и любой – жизни? – спросил Абдул Вахид и словно обмяк.

– Она отдаст магазин, – сказал майор.

Это не был вопрос, потому что он уже знал ответ. Его привело в ярость то, как пренебрежительно и походя Абдул Вахид отозвался и о жертве своей тети, и о пасторальной красоте Эджкомб-Сент-Мэри. Он долго смотрел на юношу, снова видя перед собой вечно угрюмого упрямца.

– Она отдаст магазин, что, конечно, бесконечно щедро с ее стороны, – сказал Абдул Вахид. – Остается только решить, где она будет потом жить, – он вздохнул. – Но чего придется лишиться мне?

– Можете начать со своей гордыни, – сказал майор, не заботясь о том, чтобы скрыть свое раздражение.

Абдул Вахид потрясенно взглянул на него, и майор не без злорадства понял, что задел его.

– Что вы имеете в виду? – спросил юноша, хмурясь.

– Очень удобно видеть в жизни только черные и белые краски, – сказал майор, пытаясь смягчить свой тон. – Особенно этим увлекаются молодые люди, которые только и ждут, когда они наконец избавятся от своих стариков.

Он хотел выразить свои мысли как можно короче – длинных высказываний молодежь не любит.

– Однако столь жесткий подход обычно свидетельствует о недостатке образования или жизненного опыта. Бывает, такие молодые люди предпочитают странные прически и терпеть не могут мыться. Впрочем, это не ваш случай. Вы очень чистоплотны.

Абдул Вахид озадаченно смотрел на майора. Все лучше, чем его обычный угрюмый вид.

– Вы странный человек, – проговорил он. – Вы хотите сказать, что это неправильно и глупо – пытаться жить по своей вере?

– Думаю, это прекрасно, – ответил майор. – Но мне кажется, что жить по вере – это прежде всего помнить, что скромность стоит первой в списке добродетелей.

– Я живу так просто, как только могу, – сказал Абдул Вахид.

– Я восхищаюсь этим вашим качеством, и мне очень приятно и непривычно видеть молодого человека, который не гонится за материальными благами.

При этих словах ему вспомнился Роджер, и он ощутил во рту горький привкус.

– Я только прошу вас подумать – просто подумать, так ли скромны ваши мысли, как ваши привычки.

Абдул Вахид взглянул на майора и издал очередной короткий лающий смешок.

– Майор, сколько же еще веков британцы будут учить нас скромности?

– Я вовсе не об этом, – в ужасе ответил майор.

– Шучу, – сказал Абдул Вахид. – Вы мудрый человек, и я очень серьезно – и скромно – подумаю над вашими словами.

Он допил чай и встал из-за стола.

– Но я должен спросить вас, знаете ли вы, что это значит: любить неподходящую вам женщину?

– Мой мальчик, а разве бывают другие женщины? – спросил майор.