Текст книги "Последний бой майора Петтигрю"

Автор книги: Хелен Саймонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 21

Удалось бы Дон Кихоту или сэру Галахаду сохранить рыцарский пыл, если бы их путь к приключениям лежал через бесконечные пробки, мимо полчищ дорожных заграждений, изрыгающих дым грузовиков и безликих заправок? Эти благородные образы служили майору путеводной звездой, пока он продирался по трассе М25, то и дело напоминая себе, что именно эта трасса опоясывает пригороды и не дает им расползтись и окончательно поглотить остатки сельской местности. Когда направлявшиеся на юг автомобили свернули, майор попытался не терять духа, глядя, как мчатся на север бесчисленные фуры, словно торопятся доставить на другой конец света донорские органы, а не упаковки с холодным чаем, замороженной курятиной и электроприборами. Сомнения окончательно одолели его в одном из придорожных кафе где-то в глубине страны, где майор был всего лишь очередным пожилым водителем с пластиковым подносом в руках.

Он никому не сообщил о своем приезде. Да будет ли миссис Али вообще дома? Шотландия, где майора ожидали ужин в замке и охота в вересковой пустоши, манила, и он был почти готов сдаться, но тут он слишком сильно нажал на крышечку упаковки с молоком, забрызгал пиджак и вдруг понял, что именно благодаря миссис Али окружающий мир приобрел новые очертания. Благодаря ей он сам словно стал другим. Он допил еле теплый чай и поспешил дальше.

Пытаясь отыскать улицу и номер дома, указанные в письме, которое дала ему Грейс, майор чувствовал себя крайне неловко. Среди прохожих преобладали темнокожие женщины с детьми в колясках. Головы некоторых были повязаны платками на мусульманский манер. Некоторые щеголяли в коротких стеганых куртках и золотых сережках. Проезжая мимо нескольких юношей, столпившихся вокруг открытого капота, майор почувствовал, как его провожают взглядами. Он проскочил нужный дом, но не решился вновь объезжать квартал и припарковался на ближайшем свободном месте.

На одном конце улицы стояли два обветшалых викторианских здания, на другом высилась красная кирпичная стена, отгораживавшая жилой массив из шестиэтажных домов. Материальных и творческих возможностей местной администрации хватило на то, чтобы раскрасить оконные рамы и входные двери домов в три цвета. Между этими двумя представителями процветания и упадка индустриальной эпохи тянулась череда домов, построенных перед войной для представителей среднего класса с претензиями: три спальни, две маленькие гостиные, водоснабжение и приходящая горничная.

Некоторые из домов успели изрядно видоизмениться со времен своего расцвета: двойные стеклопакеты, приземистые пристройки и застекленные двери сделали их практически неузнаваемыми. Краска на немногих сохранившихся деревянных окнах облупилась. Хуже всего, на взгляд майора, было то, что многие владельцы – как богатые, так и бедные – забетонировали выходящие на улицу садики, чтобы ставить под окнами машины.

Дом семьи Али был из числа самых зажиточных. Перед ним сохранилась половина сада – вторую засыпали гравием, и там стоял двухместный спортивный автомобиль. Элегантность автомобиля и белых окон затмевал соседний дом, чьи ворота были украшены танцующими дельфинами, а ставни выкрашены в темно-лиловый цвет. При виде этой явно чужеземной пышности майор позволил себе неодобрительно хмыкнуть. Из дома вышла белая женщина с мелированными волосами, одетая в розовый меховой жакет, зеленые джинсы и черные лакированные сапоги, уселась в маленькую зеленую машину с наклейкой «Я люблю Ибицу» и укатила прочь.

Мысленно извиняясь перед жителями района, майор подошел к тяжелой дубовой двери и замер, глядя на медный дверной молоток. Ему вспомнилось, как они с миссис Али стояли у дверей гольф-клуба, дрожа от охвативших их предчувствий. Теперь он был уверен, что предчувствия никогда не оправдываются, и готов был поклясться, что сегодняшний день не будет удачным. Он оглянулся, думая, не сбежать ли. Мимо медленно проехал юноша на велосипеде, разглядывая его и пожевывая жвачку. Майор кивнул и, стесняясь уйти, постучал в дверь.

Ему открыла беременная девушка в мягком черном платье и узорчатых черно-белых лосинах. Взлохмаченные по современной моде волосы были повязаны шарфом, а лицом она напоминала Абдула Вахида.

– Добрый день, меня зовут майор Эрнест Петтигрю. Я пришел к миссис Али, – сказал майор как можно более уверенно.

– Вы из самоуправления? – спросила девушка.

– Господи, нет, конечно, – сказал майор. – Неужели я похож на работника самоуправления?

Девушка смерила его взглядом, в котором отчетливо читалось, что именно на работника самоуправления он и похож.

– Я знакомый миссис Али, – добавил он.

– Моя мать ушла в магазин, – сказала девушка. – Вы подождете?

Она не пропустила его внутрь и не вышла на крыльцо, и майор понял, что она смотрит на него крайне подозрительно.

– Я не к вашей матери, – пояснил он, осознав свою ошибку. – Я пришел к миссис Жасмине Али из Эджкомб-Сент-Мэри.

– Ах, к ней, – сказала девушка. – Войдите. Я позвоню отцу.

– Она здесь? – спросил майор, когда его провели в просторную, казенно обставленную комнату, явно предназначенную только для приема гостей. У маленького газового камина друг напротив друга стояли два дивана, обитые алым шелком с узором из роз и покрытые полиэтиленом. Кремовые стены украшали два узорчатых ковра и большая картина, на которой был изображен серо-голубой пейзаж. Книг здесь не было, а на многочисленных столиках стояли декоративные камни, куски хрусталя и чаши с ароматическими семенами и веточками. Эркер был задрапирован синими шторами с ламбрекенами; стеклянная матовая дверь вела в следующую комнату. Главным предметом роскоши в комнате был восточный ковер – восхитительный хаос вывязанных вручную узоров различных оттенков синего цвета. Такая комната, подумал майор, понравилась бы Марджори, и, хотя сама она никогда бы не стала укрывать свою мебель полиэтиленом, ее бы втайне восхитила такая практичная элегантность.

– Я принесу вам чаю, – сказала девушка. – Пожалуйста, подождите здесь.

Она удалилась, закрыв за собой дверь. Майор выбрал один из стульчиков рядом с диванами. Они казались пугающе неустойчивыми, но он не хотел садиться на диван: боялся, что полиэтилен будет противно скрипеть. В комнате стояла полная тишина. Стеклопакеты блокировали уличный шум, на каминной полке не было часов. Здесь не было даже телевизора, хотя откуда-то доносилась музыка. Он прислушался и решил, что телевизор работает где-то в глубине дома, за матовыми дверьми.

Он встал, и тут двери открылись. Все та же девушка принесла медный поднос, на котором стояли чайник и два стакана в серебряных подстаканниках. Вслед за ней в комнату с хихиканьем вбежали двое детей и уставились на майора, словно на диковинного зверя.

– Мой отец вот-вот придет, – сказала девушка, указывая на диван. – Он будет рад с вами познакомиться, мистер… как вас зовут?

– Майор Петтигрю. Что, миссис Али нет дома? – спросил он.

– Мой отец сейчас придет, – повторила она и налила ему чаю.

Затем, вместо того чтобы налить чаю себе, она выставила детей из комнаты и вышла вслед за ними, снова закрыв за собой дверь.

Прошло еще несколько минут. Майор чувствовал, как комната давит ему на затылок, как время бежит у него по пальцам. Он намеренно не смотрел на часы, но это не мешало ему буквально чувствовать, как где-то в Шотландии собираются гости. Стол с холодными закусками наверняка все еще накрыт, и гости вешают свои пальто или наслаждаются прогулкой вокруг озера. Ему раньше не приходилось бывать в замке Фергюсона, но наверняка там были и озеро, и холодные закуски. Здесь же майор ни в чем не мог быть уверен. Обстановка была незнакомой, а значит, тревожной. Вдруг он услышал, как в замке поворачивается ключ. Входная дверь открылась, и в холле раздались взволнованные голоса и сердитый шепот.

Дверь в комнату вновь открылась, и перед майором предстал широкоплечий мужчина в рубашке и галстуке, с тщательно подстриженными черными волосами и аккуратными усами. На груди его все еще красовалась пластиковая бирка, гласившая, что ее обладателя зовут, как ни странно, Дэйв. Он был невысок ростом, но, судя по его уверенной манере и намечающемуся двойному подбородку, этот мужчина привык командовать.

– Майор Петтигрю? Меня зовут Дэйв Али. Это большая честь для меня – принимать вас в своем скромном доме, – сказал он тем тоном, который, как майор начал понимать с годами, значил, что говорящий считает свой дом превосходящим многие. – Мой сын рассказывал мне о вас. Он у вас в долгу.

– Ну что вы, – сказал майор, обнаруживая себя снова на стуле с новой порцией чая. Он никогда не любил сокращенные имена, а краткое «Дэйв» никак не подходило мистеру Али. – Ваш сын – очень серьезный юноша.

– Он запальчив и упрям. Мы с его матерью просто не знаем, что с ним делать, – сообщил Дэйв, якобы огорченно покачивая головой. – Я говорил ей, что в его возрасте был таким же и волноваться тут не о чем. С другой стороны, она уже тогда присматривала за мной, а Абдул Вахид – что ж, иншалла[28]28
  Если на то будет воля Божья (араб.).


[Закрыть], после свадьбы он тоже возьмется за ум.

– Мы все очень ждем Жасмину – миссис Али – на свадьбе.

– Ну конечно, – уклончиво ответил Дэйв.

– У нее много друзей в деревне, – поднажал майор.

– Боюсь, она не сможет приехать, – сказал Дэйв Али. – Мы с женой поедем в «триумфе», а туда еле-еле поместится наш багаж. К тому же кто-то должен присматривать за моей матушкой, она очень слаба, а Шина со дня на день должна разрешиться…

– Понимаю, все это непросто, – вмешался майор. – Но ради такого события, как свадьба…

– Моя жена, майор, сама доброта. Она сказала: пусть Жасмина едет, а я останусь с матушкой и Шиной. Но я спрашиваю вас, майор, как можно не отпустить мать, которая работает семь дней в неделю, на свадьбу ее единственного сына?

Он утер лицо гигантским носовым платком и задумался над безграничной жертвенностью своей жены.

– Ну разумеется, – согласился майор.

– Кроме того, церемония будет самой скромной, – сообщил Дэйв и отхлебнул чай. – Я был готов разориться ради этой свадьбы, но жена говорит, что в данных обстоятельствах не стоит устраивать шумиху. Поэтому все пройдет очень буднично – символический обмен подарками и самые минимальные церемонии.

Он сделал паузу и бросил на майора многозначительный взгляд.

– Мы полагаем, что Жасмине следует полностью порвать со своим прошлым – чтобы достичь счастья в будущем.

– Порвать? – переспросил майор.

Дэйв Али вздохнул и с сожалением покачал головой.

– Когда мой брат умер, она очень много на себя взвалила, – медленно сказал он. – Женщине не пристало нести на своих плечах такой груз. Теперь мы хотим, чтобы она забыла обо всех заботах и, как полагается, была счастлива в кругу своей семьи, а уж мы позаботимся о ней.

– Вы очень великодушны, – сказал майор.

– Но от старых привычек сложно избавиться, – продолжал Дэйв Али. – Сам я жду не дождусь того дня, когда смогу передать дело Абдулу Вахиду и уйти на покой, но первое время наверняка буду путаться у всех под ногами и переживать из-за того, что за меня принимают решения.

– Она умеет приспосабливаться к обстоятельствам, – сказал майор.

– Мы надеемся, что со временем она обретет счастье в семейном кругу. Моя матушка уже не может без нее обойтись, она каждый день читает ей Коран. Я отказался давать ей работу в своем магазине. Я сказал ей, что теперь пришло время отдохнуть и предоставить другим заботиться о себе. Куда лучше жить в кругу семьи, сказал я ей. Никаких тебе налогов, никаких счетов, бухгалтерских книг, никакого груза ответственности.

– Она привыкла к определенной независимости, – заметил майор.

Дэйв пожал плечами.

– Она постепенно осваивается. Уже прекратила предлагать моей бедной жене изменить нашу систему снабжения. Теперь она во что бы то ни стало хочет завести себе собственную библиотечную карточку.

– Библиотечную карточку? – переспросил майор.

– Я не понимаю: где взять время для чтения? Но если хочет, то пусть, так я ей и сказал. Мы сейчас очень заняты: впереди свадьба, а в следующем месяце мы открываем новый магазин, но жена пообещала ей помочь подтвердить факт проживания, и пусть себе читает целыми днями.

В холле раздался какой-то шум. Сначала майор не мог ничего разобрать, затем он услышал знакомый голос:

– Что за чушь! Я не собираюсь спрашивать разрешения.

Двери распахнулись, и в комнату вошла миссис Али – все еще в плаще, шарфе и с покупками в руках. Она разрумянилась – то ли от свежего воздуха, то ли от спора у входа – и смотрела на майора так, словно хотела впитать его одним своим взглядом. Стоящая за ней беременная девушка что-то прошептала, и миссис Али вздрогнула.

– Все в порядке, Шина, дай ей войти, – сказал Дэйв, поднимаясь и показывая жестом, что отпускает девушку. – Нет ничего дурного в том, чтобы поприветствовать старого друга твоего дяди Ахмеда.

– Это вы, – сказала она. – Я увидела шляпу в прихожей, и сразу поняла, что она ваша.

– Мы не знали, что ты уже освободилась, – сказал Дэйв. – Майор заглянул к нам по пути в Шотландию.

– Я должен был вас увидеть, – сказал майор.

Ему отчаянно хотелось взять ее за руку, но он сдерживал себя.

– Я как раз говорил майору, что ты безумно любишь читать, – продолжал Дэйв. – Мой брат говорил мне, майор, что Жасмина вечно погружена в свои книги. Не страшно, говорил он, если мне придется поработать побольше, главное, чтобы у нее было время для чтения. Она у нас умница.

Слово «умница» он произнес с явным сарказмом, и майор вдруг почувствовал сильную неприязнь к Дэйву Али.

– Он совсем себя не щадил, – добавил Дэйв, промокая лицо платком. – Потому и покинул нас так рано.

– Даже для тебя это низко, – сказала миссис Али тихо. Последовала пауза, во время которой они напряженно смотрели друг на друга. – Шина сказала мне, что у тебя деловая встреча, – добавила она.

– Шина такая заботливая, – сообщил мистер Али майору. – Вечно стремится всех защитить. Иногда она даже заставляет посетителей дожидаться меня на улице.

– Грейс хотела, чтобы я вас навестил, – сказал майор миссис Али. – Она так ждала, что вы ей напишете.

– Но я писала ей несколько раз, – сказала она. – Значит, я не зря беспокоилась, что не получаю ответов. – Она презрительно взглянула на шурина. – Странно, Давид, правда?

– В самом деле, почта работает просто отвратительно, – согласился он и поджал губы, словно его оскорбило такое обращение при посторонних. – Это я вам говорю как владелец трех почтовых отделений. Мы раскладываем письма по мешкам, но дальше мы бессильны.

– Мне бы хотелось поговорить с майором наедине, – сказала миссис Али. – Нам остаться здесь или мне показать ему наш район?

– Ну разумеется, здесь, – торопливо сказал Давид Али. Его явно привела в ужас мысль о том, что они будут прогуливаться вдвоем у всех на глазах – это и насмешило, и задело майора. – Все равно майору пора ехать – сейчас такие ужасные пробки.

Он подошел к матовым дверям и распахнул их.

– Мы оставим вас на несколько минут.

В дальней комнате тихо работал телевизор. В кресле с подголовником полулежала старая женщина, рядом с креслом стояли ходунки. Она выглядела едва живой, но майор заметил, как она сверкнула в их сторону черными глазами.

– Если вы не против, я не буду просить матушку выйти из комнаты. Она вам не помешает.

– Мне не нужна надсмотрщица, – яростно прошептала миссис Али.

– Ну разумеется, – сказал Давид. – Но мы стараемся, чтобы матушка чувствовала себя полезной. Не беспокойтесь, – сказал он майору, – она совершенно глухая.

– Спасибо за гостеприимство, – сказал майор.

– Вряд ли мы увидимся снова – новая жизнь, сами понимаете, – сказал Давид Али, протягивая руку. – Был рад познакомиться с другом моего брата. Польщен тем, что вы проделали такой путь, чтобы навестить нас.

После того как Давид Али прошептал что-то своей матери и вышел, майор и миссис Али устроились на скамейке у окна, как можно дальше от открытых дверей. Она поставила под скамейку пакет с покупками, который до сих пор держала в руках, и скинула пальто.

– Мне как будто все это снится, – сказала она.

– Вряд ли им понравится, если я вас ущипну, – ответил он.

Минуту они сидели в тишине. Майор понимал, что сейчас нужно выйти за границы привычной светской болтовни и сделать какое-то заявление, но он никак не мог подыскать нужные слова.

– Этот дурацкий бал, – сказал он наконец. – Я так и не извинился перед вами.

– Я не виню вас за чужую грубость, – сказала она.

– Но вы уехали. Не попрощавшись.

Она отвернулась к окну, и он получил возможность вновь изучить изгиб ее щеки, густые ресницы, прикрывающие карие глаза.

– Я позволила себе забыться, – произнесла она и улыбнулась ему. – На мгновение поверить в чудо. Но потом очнулась и вспомнила, что должна вести себя разумно… и еще кое-что.

Улыбка исчезла. Теперь она выглядела серьезно – словно пловец перед прыжком в воду, словно солдат, которому дали приказ открыть огонь.

– Я много лет назад связала свою судьбу с семьей Али, и теперь пришло время отдать свой долг.

– Когда вы послали мне Киплинга, я решил, что вы презираете меня.

Он понимал, что говорит как обиженный ребенок.

– Послала Киплинга? – переспросила она. – Но я потеряла его при переезде.

– Мне передал его Абдул Вахид, – пояснил он, ничего не понимая.

– Я думала, что он лежит в моей сумочке, но, оказавшись здесь, уже не смогла его найти.

Глаза ее вдруг расширились, а губа задрожали.

– Она украла у меня книгу.

– Кто?

– Моя свекровь, мать Давида, – сказала она, кивая в сторону дальней комнаты.

Майор попытался разделить ее возмущение, но он был слишком счастлив, узнав, что она не хотела возвращать ему Киплинга.

– Ваши письма перехватывают, вас не пускают на свадьбу к племяннику, вас выжили из собственного дома, – сказал он. – Вы не можете оставаться здесь, моя дорогая. Я этого не позволю.

– Что же мне делать? – спросила она. – Я должна отказаться от магазина ради Джорджа.

– Если вы мне позволите, я увезу вас отсюда сегодня же, сейчас же, – сказал он. – Выдвигайте любые условия.

Он взял ее руки в свои.

– Если бы эта комната не была такой уродливой, я бы попросил вас о большем. Но мне важнее увезти вас отсюда, чем объясниться, и я не буду обременять вас сейчас своими излияниями. Просто скажите: что мне сделать, чтобы увезти вас отсюда куда-нибудь, где вы сможете вздохнуть спокойно? И не оскорбляйте меня уверениями, что вы здесь не задыхаетесь.

Теперь он сам практически задыхался, а сердце колотилось в груди, словно пойманная птица. Она подняла на него мокрые от слез глаза.

– Мы сбежим в тот домик, о котором когда-то говорили? Где нас никто не будет знать? И будем посылать всем открытки без обратного адреса? Я бы бросила все и отправилась туда немедленно.

Он схватил ее за руки и не отреагировал, услышав, как старуха в соседней комнате сначала забормотала что-то на урду, а потом заверещала:

– Давид! Сюда, быстро!

– Давайте уедем, – сказал он. – Я увезу вас, и, если захотите, мы останемся там навсегда.

– А свадьба? – спросила она. – Мне надо знать, что они благополучно поженились.

– Так поедем на свадьбу! – счастливо вскричал он, забывая от радости все предосторожности. – Только давайте уедем сейчас, и обещаю, что бы ни случилось, я вас не оставлю.

– Я поеду с вами, – тихо сказала она, встала, надела пальто и подхватила свои покупки. – Надо бежать сейчас, пока они не попытались меня остановить.

– Разве вам не нужно собрать вещи? – спросил он, на мгновение смешавшись: порыв страсти вдруг начал обретать черты реальности. – Я подожду вас в машине.

– Если мы начнем действовать практично, я никогда отсюда не уеду, – сказала она. – Слишком разумно было бы остаться. Разве вас не ждут в Шотландии? Разве я не должна помочь с обедом, а потом почитать вслух Коран? Разве в Англии не идет дождь?

Дождь в самом деле шел, и тяжелые капли бились о стекло, словно слезы.

– Идет дождь, – сказал он. – И меня ждут в Шотландии.

Он успел забыть об охоте и теперь, глядя на часы, понял, что, если все началось, как обычно, рано, он уже не успеет к ужину. Он заметил, что она колеблется. В любой момент она может вновь опуститься на скамью, и безумие развеется. Он почувствовал, что настало то краткое мгновение, после которого провал неизбежен. На миг он замер – просторная комната, повисшая между ними тишина и завывания из соседней комнаты. В холле раздались шаги. Майор схватил ее за руку.

– Едем, – сказал он.

Глава 22

– Мне нужен телефон, – сказал он. Они уже выехали из города и теперь направлялись на запад. Окошки были слегка приоткрыты, и воздух казался чище и холоднее. – Надо будет найти паб или что-нибудь в этом роде.

– У меня есть телефон, – она покопалась в сумке и вытащила оттуда маленький мобильник. – Они купили его мне, чтобы следить за мной, но я никогда его не включала.

Она нажала несколько кнопок, и телефон разразился писком.

– Какой ужас, – сказал он.

– Десять сообщений на автоответчике. Видимо, они меня ищут.

Под вывеской «Информация для туристов» располагались небольшая парковка, туалеты и старый вагон, превращенный в информационный пункт, ныне закрытый на зиму. На парковке никого не было. Миссис Али ушла в уборную, а майор принялся нажимать крохотные кнопки с цифрами. Со второй попытки ему удалось набрать нужный номер.

– Хелена? Эрнест Петтигрю. Простите, что я как снег на голову…

К тому моменту, как миссис Али вернулась, он уже получил подробнейшие указания, как добраться до рыбацкого домика полковника Престона, как найти ключ – под каменным ежиком у сарая и где лежат парафиновые лампы – в раковине, так безопаснее. Хелена благородно не стала интересоваться, с чего вдруг ему так срочно понадобилось пристанище, хотя и отказалась от предложения майора привезти полковнику его удочку.

– Вы же понимаете: как только он возьмет ее в руки, то сразу поймет, что никогда не сможет ей воспользоваться, – сказала она. – Пусть еще потешит себя мечтами.

Когда они прощались, она добавила:

– Я никому не скажу, зачем вы звонили.

Глядя на телефонную трубку, он задумался, не были ли те истории полковника правдой.

– Все решено, – сказал он. – Боюсь, туда час-другой езды. Это рядом с…

– Пожалуйста, не говорите мне, где это, – попросила она. – Мне бы хотелось ненадолго спрятаться даже от самой себя.

– Отопления там нет, конечно. Может, в сарае найдется уголь. Зимой никто не рыбачит.

– А у меня с собой еда, – сказала она, глядя на пакет с покупками, словно он вдруг возник из ниоткуда. – Я не знала, где окажусь сегодня, но, судя по всему, на обед у нас будет курица балти[29]29
  Тип пряных блюд в кухне британских выходцев из Индии.


[Закрыть].

Он поставил пакет в багажник, чтобы молоко и курица не нагревались. Помимо молока и курицы там лежали помидоры, лук, пакетики с приправами и какими-то сушеными листьями. Кроме того, майор учуял запах кинзы и нащупал очертания коробки из кондитерской, от которой отчетливо пахло миндалем.

– Нам, наверное, надо заехать куда-нибудь, чтобы купить вам… что-нибудь, – сказал майор, пытаясь справиться с образами дамского белья в голове и гадая, попадутся ли им по пути магазины.

– Давайте не будем портить безумие побега походом в универмаг, – сказала она. – Давайте просто исчезнем с радаров.

Больше всего дом напоминал ветхую овчарню. Массивные каменные стены венчала кривая шиферная крыша. Оконные рамы и двери отличались удивительным разнообразием и явно прибыли сюда из разных мест. Дубовая входная дверь была украшена резным узором из желудей и листьев, но окно рядом с ней было наполовину забито досками, а одно стекло просто отсутствовало.

Солнце уже практически село за горы на западе, а почти округлившаяся луна пустилась в путь по небу. Бугристая лужайка за домом спускалась к небольшой бухточке у озера, которое в темноте казалось морем. Майор вгляделся, пытаясь найти среди мягких очертаний деревьев и кустов прямые линии сарая. Он уже собирался объявить поиски вышеупомянутого каменного ежика, когда вдруг сообразил, что может воспользоваться выбитым окном.

Похолодало, и миссис Али зябко куталась в свое тонкое шерстяное пальто. Ее шарф развевался на ветру. Закрыв глаза, она глубоко дышала.

– Сегодня, пожалуй, будут заморозки, – сказал он и шагнул к ней, опасаясь, что ее пугает состояние дома. – Может, вернемся в деревню, которую сейчас проезжали, и поищем гостиницу?

Она открыла глаза и тревожно улыбнулась.

– Нет-нет, здесь так красиво, – сказала она. – И, признаться, даже в моем возрасте меня смущает перспектива встречи с персоналом гостиницы.

– Тогда, пожалуй… – Он покраснел. – Не знаю, останетесь ли вы при своем мнении, когда мы встретим в доме белок.

Он ухватил покрепче фонарик, который отыскал в бардачке, и задумался, свежие ли там стоят батарейки или из них вот-вот потечет кислота.

– Пожалуй, пора предпринять экспедицию внутрь.

Ему удалось дотянуться до замка, просунув руку в окно; он открыл дверь и шагнул в стылую темноту. Фонарик давал лишь тоненький синеватый лучик света, и он шел вперед с протянутыми руками, чтобы не стукнуться обо что-нибудь коленом и не влететь головой в низкую балку. Луч плясал по стульям, столу, плетеному дивану со сломанной спинкой, железной раковиной и шкафчику с занавесками вместо дверец. Большой камин был весь в саже и источал запах мокрого угля. В угол камина был вмонтирован оцинкованный чан, расположенный так, что пламя должно было нагревать его. Пара труб с вентилями уходили в скрытую от глаз ванную комнату, что позволяло надеяться на возможность хотя бы быстрого душа. В арочном проеме виднелась спальня. За еще одной странной дверью – одна створка была сдвижная, а другая представляла собой половинку французского окна – сверкало озеро, и широкий треугольник лунного света стекал на пол, освещая сумки с рыболовными принадлежностями, брошенными здесь так непринужденно, словно их хозяин собирался вот-вот вернуться на озеро. Майор, как и ожидал, нашел на каминной полке спички, а в низкой комнате для стирки обнаружилась, как и было обещано, цинковая раковина с тремя парафиновыми лампами.

– Надеюсь, вы не ждете, что при свете это место будет выглядеть лучше, – сказал он, чиркнув спичкой и взяв в руки ближайшую лампу.

Она рассмеялась.

– Не видела парафиновых ламп с детства. Папа рассказывал нам, как их в девятом веке изобрел один багдадский алхимик, который пытался получить золото.

– А я думал, что их изобрели в Шотландии, – заметил майор, попытался зажечь вторую лампу, обжегся и уронил спичку. – Все самое удивительное придумали на Востоке, пока мы возились в своих землянках и пытались отыскать сбежавших овец.

Он зажег новую спичку.

– Жаль, что изобретения не засчитываются, если вы не успеете получить свой патент до американцев.

Лампы были зажжены, в камине горел огонь, и могильная сырость стала понемногу уходить из комнаты.

– Если прищуриться, тут даже становится вполне уютно, – заметил майор, откупоривая бутылку кларета, которую вез в подарок Фергюсону.

– Главное, не забывать протирать все, к чему собираешься прикоснуться, – ответила она, ссыпая лук в сковородку с растопленным маслом. Шаткая плитка работала от баллона со сжиженным газом, стоящего под кухонным окном. – Здесь вековая пыль.

– Мой бывший командир, полковник Престон, последние пару лет уже не тот, – сказал майор, глядя на коллекцию удочек на стене. – Вряд ли он сюда еще приедет.

Он подошел к камину и потрогал водонагреватель тыльной стороной руки. После чего он встал спиной к огню и, попивая вино из кружки, наблюдал за плавными движениями ножа, которым она нарезала помидоры, покачивая в такт головой.

– Жаль, конечно; он говорит об этом доме, как вы или я могли бы говорить о… в общем, самом дорогом нам месте.

Он сочувствовал полковнику, но никак не мог на нем сосредоточиться, потому что ее прядь выскользнула из-под заколки, и она провела рукой по лбу, отправив прядь на место. Курица в пряностях шипела на сковородке, и когда она накрыла ее крышкой, он уже не помнил другого места, к которому испытывал хоть какую-то привязанность. Мир словно сжался и теперь превосходно умещался в этой комнате.

– А у вас есть такое место? – спросила она, уменьшила огонь под сковородкой и с улыбкой выпрямилась. – О себе я знаю, что ничему не принадлежу.

– Я всегда полагал, что принадлежу Эджкомб-Сент-Мэри, – сказал он. – Моя жена похоронена у церкви, и для меня там тоже заготовлено место.

– Безусловно, это привязывает, – согласилась она, после чего в ужасе округлила рот. Он рассмеялся. – Нет, я не это хотела сказать.

– Почему же, я именно это и имел в виду. Мне всегда казалось, что важно знать, где тебя похоронят, а потом уже планировать жизнь в обратном порядке от этой точки.

Они поужинали, подтирая соус миндальными рулетиками и запивая еду вином. Она согласилась выпить немного вина, чтобы согреться, и разбавила его водой, как делают француженки.

– Значит, раз вы решили, что вас похоронят в Сассексе, вы бы не стали переезжать, например, в Японию? – спросила она.

– Я отказываюсь отвечать, поскольку теперь предпочел бы остаться здесь с вами и тем самым лишить своего присутствия и Эджкомб, и Токио.

– Но мы не сможем здесь остаться, майор, – печально сказала она. – Как и полковнику, нам придется навсегда покинуть этот дом.

– Это правда.

Он оглядел пляшущие тени на каменных стенах, отблески света от парафиновых ламп на низком потолке и огонек оплывшей свечи в треснутом блюдце. Они разложили одеяло из спальни на спинке дивана, чтобы проветрить его, и красная фланель словно согревала комнату.

– Дайте мне время подумать, – сказал он.

– Тело моего мужа отправили в Пакистан и похоронили там. Для себя бы я этого не хотела, поэтому рядом с ним покоиться я не буду. На уютном сассекском кладбище меня тоже не похоронят.

– Иногда – его жена называет эти дни тяжелыми, хотя, возможно, это как раз счастливые дни, – полковник думает, что он вернулся сюда, в этот дом, – сказал майор.

– Он воображает себе жизнь, которая ему уже недоступна?

– Именно. Но мы, хотя и можем делать все что угодно, не претворяем в жизнь свои мечты только потому, что это было бы непрактично. Так кого же следует жалеть?

– В жизни все сложнее, – сказала она со смехом. – Представляете, если все решат завтра переехать в рыбацкий домик где-то в английской глуши?

– Вообще-то это Уэльс, – заметил майор. – И здесь не любят туристов.

Он отдал ей лучшую из своих двух пижам, синюю с белым кантом, халат из верблюжьей шерсти и пару шерстяных носков и порадовался, что все же захватил лишний комплект. Нэнси часто подшучивала над этой педантичной запасливостью, как она ее называла, и его манерой во все путешествия брать с собой кожаный чемоданчик. Он терпеть не мог современных путешественников с их огромными бесформенными вещмешками, забитыми кроссовками, скомканными спортивными костюмами, эластичными многофункциональными штанами и специальными немнущимися платьями с потайными карманами, которые они без всякого смущения надевали потом и в театр, и в приличный ресторан.