Текст книги "Последний бой майора Петтигрю"

Автор книги: Хелен Саймонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Нет, останьтесь, нам надо поговорить, – сказала миссис Али.

– Пусть уходит и возвращается к своей матери, – яростно заявил Абдул Вахид.

– Моя мать умерла два месяца назад, – сказала Амина, глядя на него. – Тридцать лет на одной и той же улице, Абдул Вахид, и всего шесть человек пришло на похороны. Как ты думаешь, почему?

Ее голос дрогнул, но она не отводила от него взгляда. Чтобы прервать мучительную тишину, майор спросил:

– А где Джордж?

– Джордж на втором этаже, – сказала миссис Али. – Я нашла для него несколько книг.

– Мне жаль, что твоей матери пришлось нести на себе позор, – сказал племянник. – Но я тут ни при чем.

– Твои родственники говорят то же самое, – ответила Амина. По ее худым щекам текли слезы. Она подхватила рюкзак. – Мы с Джорджем уходим, и больше никогда вас не побеспокоим.

– Зачем ты вообще сюда пришла? – спросил он.

– Я хотела сама убедиться, что ты меня больше не любишь! – Она вытерла лицо рукавом, и полоска грязи на лице вдруг сделала ее лицо детским. – Я не поверила, когда они сказали, что ты уехал по своей воле, но теперь я вижу, что ты достойный член своей семьи, Абдул Вахид.

– Уходи, – сказал Абдул Вахид и отвернулся, но его голос дрогнул.

– Нет-нет, останьтесь, мы поднимемся к Джорджу и что-нибудь поедим, – вмешалась миссис Али. – Так нельзя.

Она была явно взволнована. Покусав нижнюю губу, она взглянула на майора с натянутой улыбкой.

– Спасибо за предложение, майор, но у нас все хорошо. Мы разберемся.

– Если вы в этом уверены, – сказал майор. Он чувствовал неуместное возбуждение – словно водитель, который тормозит, чтобы поглазеть на аварию. Миссис Али пошла к двери, и ему пришлось проследовать за ней.

– Я зря их сюда привез? – спросил он шепотом.

– Нет-нет, мы счастливы их видеть, – сказала она громко. – Мы, кажется, родственники.

Последний кусочек мозаики встал на место, и перед мысленным взором майора появился маленький Джордж, который в точности напоминал Абдула Вахида. Он открыл рот, чтобы заговорить, но лицо миссис Али представляло собой изможденно-вежливую маску, и он удержался, чтобы не нарушить хрупкое равновесие.

– Лишние родственники всегда пригодятся – есть с кем сыграть в бридж на семейных вечеринках, у кого взять почку для пересадки, – пробормотал он. – Поздравляю вас.

На ее лице мелькнула улыбка. Он мечтал взять ее за руку и попросить рассказать ему обо всем, но племянник по-прежнему таращился на них.

– Спасибо вам за вашу рыцарскую ложь, майор, – добавила миссис Али. – Дамы, разумеется, не имели в виду ничего дурного, но все же я рада, что могу отклонить их предложение.

– Надеюсь, что вы не выставите меня лжецом, миссис Али, – ответил он, стараясь говорить тихо. – Я буду счастлив и горд сопровождать вас на вечер.

– Моя тетушка и не думает туда идти, – громко сказал Абдул Вахид, выдвинув вперед челюсть. – Это неуместно.

– Абдул Вахид, не тебе диктовать мне, что уместно, а что нет, – резко сказала миссис Али. – Я сама разберусь, что мне делать, спасибо.

Она повернулась к майору и протянула руку.

– Майор, я принимаю ваше любезное приглашение.

– Это честь для меня, – ответил майор.

– И я надеюсь, что мы сможем продолжить обсуждать книги, – продолжила она громко. – Мне не хватает наших воскресных встреч.

Говоря это, она не улыбалась, и майор ощутил укол разочарования при мысли, что она использует его, чтобы досадить племяннику. Приподняв на прощание шляпу, он заметил, что в воздухе вновь чувствовалось напряжение. Или же это было не напряжение? Шагая обратно к автомобилю, он подумал, что это было скорее подавленное отчаяние. У троих, оставшихся в магазине, впереди были долгие и мучительные часы. Б окне магазина отражалось сверкающее небо.

Глава 12

Сезон для крикета был неподходящий, поэтому, услышав, что кто-то вколачивает в землю воротца, майор пришел в замешательство. Звук прилетел из травянистой части поля у сада и вспугнул нескольких голубей. Майор отправился на разведку, держа в руках кружку чая и утреннюю газету.

Он увидел высокого человека в резиновых сапогах и желтом дождевике, который сверялся с теодолитом и планшетом, в то время как двое других, повинуясь его указаниям, вбивали в землю колышки с оранжевыми наконечниками.

– Майор, нельзя, чтобы они вас видели, – сообщил ему бесплотный голос громким театральным шепотом. Майор оглянулся.

– Я за изгородью, – пояснил голос, который, как он догадался, принадлежал его соседке Алисе. Он подошел к изгороди и заглянул за нее.

– Не смотрите на меня! – прошептала она отчаянно. – Они, наверное, уже вас заметили, поэтому продолжайте стоять, как будто вы один.

– И вам доброго утра, Алиса, – сказал майор, отхлебывая чай и пытаясь выглядеть так, как будто рядом никого нет. – По какому поводу вся эта конспирация?

– Если мы будем предпринимать боевые действия, лучше, чтобы они не знали нас в лицо, – объяснила она ему, словно ребенку.

Она сидела, скрючившись на складном стуле, втиснутом в узкий промежуток между компостным ящиком и изгородью, отделявшей ее участок от поля. Запах гниющих овощей словно бы совершенно ее не беспокоил. Майор украдкой бросил взгляд в ее сторону и обнаружил замаскированный в листве телескоп на треноге. Также он заметил, что конспирация Алисы не распространялась на ее одежду, состоящую из малинового свитера и мешковатых оранжевых брюк.

– Боевые действия? – переспросил он. – Какого рода?

– Майор, они проектируют дома, – сказала Алиса. – Они хотят залить бетоном все поле.

– Не может быть, – сказал майор. – Это земля лорда Дагенхэма.

– А лорд Дагенхэм намеревается продать свою землю, построить на ней дома и хорошенько заработать, – пояснила Алиса.

– Может, он решил обновить коммуникации.

Майор всегда чувствовал, что в разговорах с Алисой старается придерживаться самых рациональных позиций, словно ее беспорядочное воодушевление может передаться и ему. Она ему нравилась, даже несмотря на самодельные плакаты, которыми оклеивала свои окна, и некоторую чрезмерность ее сада и характера. И тот, и другой страдали от излишка идей и от приверженности органическому движению.

– Коммуникации! – фыркнула Алиса. – Мои источники предполагают, что здесь замешана Америка.

Майор почувствовал, как у него внутри что-то зашевелилось. К несчастью, она была права. В последнее время по Англии медленно катилась разрушительная волна: поля делились на мелкие прямоугольные участки, словно загоны для овец, и застраивались одинаковыми домиками из красного кирпича. Майор поморгал, но люди на поле никуда не делись. Внезапно ему захотелось залезть в постель и с головой накрыться одеялом.

– Раз уж они все равно видели ваше лицо, пойдите допросите их, – сказала Алиса. – Вдруг расколются.

Майор вышел в поле и спросил, кто среди них главный. Ему показали на высокого человека в очках – под его желтым дождевиком скрывалась опрятная рубашка с галстуком. Он был необычайно вежлив, пожал майору руку, но отказался как-либо объяснить свое присутствие.

– Боюсь, это конфиденциальное дело, – сказал он. – Клиент против огласки.

– Понимаю, – сказал майор. – Большинство здешних жителей питают нелепую неприязнь к любым переменам и могут оказаться крайне докучливыми.

– Именно так, – согласился его собеседник.

– Когда мы с Дагенхэмом будем охотиться одиннадцатого, я попрошу его дать мне взглянуть на планы, – сказал майор. – Я интересуюсь архитектурой – на любительском уровне, конечно.

– Не могу обещать, что архитектурные планы уже будут готовы. Я только инженер. Мы делаем замеры, а потом понадобится подсчитать интенсивность движения на местных дорогах для размещения рекламы. На это уйдет какое-то время.

– Конечно, на рекламу понадобится несколько месяцев, – согласился майор. У него закружилась голова. – Что мне сказать соседям, если они будут задавать вопросы?

– Скажите, что мы меняем коммуникации, – сказал инженер. – Все будут рады.

– Благодарю вас, – сказал майор, отворачиваясь. – Скажу лорду Дагенхэму, что вы тут за всем следите.

– И скажите, чтобы не выдергивали колышки, – инженер задрал голову, услышав, что к ним приближается маленький самолет, и показал пальцем в небо. – Аэросъемка завершенных участков. Помогает против вандалов.

Вернувшись в свой сад, майор ощутил внезапный укол горя. В последние дни он чувствовал себя лучше и теперь с удивлением понял, что его тоска по брату никуда не исчезла – она просто скрывалась где-то, ожидая удобного случая, чтобы внезапно на него напасть. Глаза его увлажнились, и он изо всех сил сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладонь, чтобы удержать слезы. Он хорошо помнил, что совсем рядом притаилась Алиса.

– Мой осведомитель вернулся, – сообщила она в свой мобильный. Майор не сомневался, что ей бы больше пришлась по душе рация. – Мне надо выслушать его доклад.

– Боюсь, вы правы, – сказал майор, стараясь не смотреть в ее сторону. Вместо этого он смотрел на залитые солнцем дома, толпящиеся по кромке поля, как стадо неподвижных спящих коров. – Они собираются разрекламировать это место и продавать тут дома.

– Господи, да они целый город выстроят, – сказала Алиса в телефон. – Нельзя терять ни минуты. Необходимо немедленно принять меры.

– Если вас кто-нибудь спросит, я сказал вам, что меняют трубы, – сказал майор, собираясь вернуться в дом и налить себе еще чаю. Он чувствовал себя совершенно больным.

– Вы не можете просто так уйти, – запротестовала Алиса. Она поднялась, не отнимая от уха телефон. Ему представилось, что на том конце провода сидит толпа лысых хиппи в рваных джинсах. – Вы с нами, майор?

– Я так же расстроен, как и вы, – сказал майор. – Но у нас недостаточно информации. Надо связаться с советом и выяснить, что у них с разрешением на строительство.

– Ладно, майор отвечает за связь, – сообщила Алиса в телефон.

– В самом деле… – начал майор.

– Джим спрашивает, – прервала его Алиса, – можете вы быстренько смастерить несколько постеров?

– Я на такое не способен, – ответил майор, гадая, кто этот Джим.

– Официально майор колеблется, – сообщила она своему собеседнику. – Учитывая его связи, он мог бы стать нашим осведомителем.

В трубке раздались какие-то возмущенные протесты. Алиса смерила майора оценивающим взглядом.

– Нет-нет, на него вполне можно положиться. Она отвернулась, и майор уже не слышал, что она бормочет под прикрытием копны кудрей. Он наклонился к ней и услышал:

– Я за него ручаюсь.

Майора и удивило, и тронуло, что Алиса Пирс ручается за него. Он был далеко не уверен, что ответил бы ей в случае необходимости тем же. Он присел на ручку скамейки в тени изгороди и со вздохом опустил голову. Алиса захлопнула свой телефон, и он почувствовал на себе ее взгляд.

– Я знаю, что вы любите эту деревню больше, чем кто-либо, – сказала она. – И я знаю, как много Роуз-лодж значит для вас и вашей семьи.

В ее голосе звучала необычная нежность. Он взглянул на нее и был тронут, поняв, что она говорит совершенно искренне.

– Спасибо, – ответил он. – Вы ведь тоже уже давно живете в этом доме.

– Я смогла стать здесь счастливой, – сказала она. – Но я живу здесь всего двадцать лет, это вряд ли серьезный срок по тутошним меркам.

– Чувствую себя старым дураком, – признался майор. – Мне казалось, что всеобщий прогресс не затронет наш уголок.

– Дело не в прогрессе. Дело в жадности.

– Я отказываюсь верить, что лорд Дагенхэм способен вот так взять и отдать свои земли, – сказал майор. – Он всегда помогал деревне. В конце концов, он же охотник!

Алиса встряхнула головой, словно удивляясь его наивности.

– Мы все выступаем за охрану деревни, пока не видим, сколько денег можно заработать, если достроить и надстроить что-нибудь или застроить свой сад. Все поддерживают экологию, а их маленький проект, говорят они, ни на что не повлияет. Не успеем мы оглянуться, как по всей деревне будут красоваться гаражи на две машины и пристройки для тещ.

Она взъерошила пальцами свои кудри и вновь их пригладила.

– Все мы не лучше Дагенхэма – он просто действует в другом масштабе.

– А он утверждал, что выступает за разумное руководство, – сказал майор. – Он наверняка передумает, когда все осознает.

– Мы будем сражаться! – воскликнула она. – Пока нас не смяли бульдозерами и не бросили в тюрьму – никогда не поздно.

– Ценю ваш энтузиазм, – сказал майор и выплеснул остатки чая в увядшие нарциссы. – Но никак не могу помочь вам в организации беспорядков.

– Беспорядков? Да это война, майор, – фыркнула Алиса. – Пора строить баррикады и готовить коктейль Молотова!

– Делайте то, что считаете нужным, – сказал майор. – Я, пожалуй, напишу ядовитое письмо инженеру по планированию.

В тот же день майор отправился к почтовому ящику и ненадолго замер перед ним, держа в руке свое письмо. Возможно, оно вышло чересчур прямолинейным. В нескольких местах он вычеркнул слова «мы требуем» и заменил их на «мы просим», но все равно чувствовал, что ставит инженера в неловкое положение. В то же время он опасался, что Алиса не оценит его вежливость, поэтому добавил пару фраз о необходимости информировать население и об ответственности совета за управление землей. Он поиграл с выражением «священная земля», но решил, что оно является прерогативой священнослужителей и заменил «священная» на «древняя». Кроме того, он поразмышлял, не отправить ли копию письма лорду Дагенхэму, но решил, что это можно безо всяких угрызений совести отложить до охоты. Ему всегда нравилось опускать аккуратно сложенное письмо в новый конверт, и теперь, глядя на конверт, он решил, что верно подобрал слова и письмо вышло уместно немногословным и серьезным. Он удовлетворенно сунул конверт в ящик и решил, что все это дело решится в дружественной манере, присущей здравомыслящим мужчинам. Дело было сделано, и теперь он мог решить – якобы внезапно – навестить миссис Али и ее племянника.

Миссис Али сидела за стойкой и выкладывала маленькие шелковые лоскутки в плетеные корзинки, в которых она обычно продавала сандаловые свечи и упаковки туберозовых и эвкалиптовых солей для ванн. Завернутые в целлофан и перевязанные бантиками корзинки пользовались популярностью. В прошлом году майор купил две штуки и подарил их Марджори с Джемаймой на Рождество.

– Они, должно быть, неплохо продаются, – сказал он вместо приветствия.

Мадам Али вздрогнула, словно не слышала дверного колокольчика. Возможно, она просто не ожидала его прихода, подумал он.

– Да, это лучший подарок для тех, про кого вы совершенно забыли, – сказала миссис Али. Она явно была взволнована и нервно крутила одну из корзиночек длинными тонкими пальцами. – Чужая забывчивость может принести неплохой доход.

– Вы вчера, кажется, были расстроены, – заметил майор. – Я пришел спросить, как ваши дела.

– Все… непросто, – сказала она наконец. – Непросто, но, возможно, очень хорошо.

Он подождал объяснения, чувствуя совершенно непривычное любопытство. Он не поторопился сменить тему, как сделал бы, если бы Алек или кто-нибудь другой намекнул на свои личные проблемы. Вместо этого он ждал и надеялся, что она продолжит.

– Я протер все яблоки, – сообщил чей-то тоненький голос. Из глубины магазина вышел Джордж – в одной руке он держал чистую тряпку, а в другой мелкое зеленое яблоко. – Это яблоко меньше всех остальных, – добавил он.

– Тогда оно маловато для продажи, – ответила миссис Али. – Не желаешь ли его съесть?

– С удовольствием, – согласился Джордж и расплылся в улыбке. – Пойду помою.

Он ушел, и миссис Али проводила его взглядом, а майор наблюдал за тем, как на ее лице расцветает улыбка.

– Вы прекрасно обращаетесь с детьми, – сказал майор. – Хотя о случаях откровенного подкупа, пожалуй, не следует судить поспешно.

Он хотел насмешить ее, но когда она повернулась к нему, ее лицо было совершенно серьезно. Она огладила юбку, и он заметил, как дрожат ее руки.

– Мне надо кое-что вам сказать, – начала она. – Мне нельзя говорить об этом, но если я вам расскажу, возможно, это поможет…

Ее голос утих, и она принялась рассматривать свои руки, словно пытаясь найти потерянную мысль в лабиринте голубоватых вен.

– Вы не обязаны мне ничего говорить, – сказал он. – Но будьте уверены, все, что вы скажете, останется строго между нами.

– Как вы видите, я в полном замешательстве, – сказала она, глядя на него с тенью обычной улыбки. Он ждал. – Амина и Джордж сегодня ночевали у нас. Оказывается, Джордж – моей внучатый племянник. Он сын Абдула Вахида.

– Неужели? – сказал майор, изображая удивление.

– Как я могла не увидеть, не почувствовать этого? – продолжила она. – И все же теперь я испытываю глубочайшую любовь к этому ребенку.

– Вы уверены, что это правда? – спросил майор. – Бывают же случаи, когда люди хотят воспользоваться… вы меня понимаете.

– У Джорджа нос моего мужа.

Она моргнула, и по ее левой щеке скатилась слеза.

– Я просто ничего не замечала.

– Вас можно поздравить? – спросил майор, хотя намеревался придать фразе утвердительное звучание.

– Благодарю вас, майор, – ответила она. – Но нельзя отрицать, что эта история – позор для моей семьи, и я пойму, если вы предпочтете не продолжать наше знакомство.

– Ерунда, мне это и в голову не пришло, – заявил майор и почувствовал, как краснеет от этой лжи.

Он изо всех сил старался побороть неловкое желание выскользнуть из магазина и не иметь дела с этой, как ни посмотри, неприятной ситуацией.

– Подобные вещи не случаются в достойных семьях, – сказала она.

– Да это происходит постоянно, – перебил ее майор, чувствуя необходимость успокоить как ее, так и себя. – Викторианцы были хуже всех.

– Но позор кажется таким незначительным по сравнению с этим прелестным ребенком.

– Люди всегда жаловались на падение нравственности, – продолжал майор. – Но моя жена всегда говорила, что предыдущие поколения были такими же распущенными – они просто лучше маскировались.

– Я знала, что Абдула Вахида отослали, потому что он влюбился в какую-то девушку, – продолжала она. – Но я не знала, что у них родился ребенок.

– А он знал? – спросил майор.

– Говорит, что нет, – она еще больше помрачнела. – В семье сделают все, чтобы защитить своих детей, и я боюсь, что этой девушке пришлось нелегко.

Последовала пауза, во время которой майор тщетно пытался подобрать слова утешения.

– Как бы то ни было, теперь Амина и Джордж здесь, и я должна постараться все исправить.

– Что вы будете делать? – спросил майор. – Вы же почти не знаете эту девушку.

– Я знаю, что должна оставить их у себя, пока все не уладится, – сказала миссис Али, решительно и совершенно очаровательно вздернув подбородок. Перед ним была женщина, намеренная достичь своей цели. – Они останутся здесь по крайней мере на неделю, и если Абдулу нравится спать в машине – пусть поступает как хочет.

– Спать в машине?

– Мой племянник утверждает, что не может спать под одной крышей с незамужней женщиной, поэтому он ночевал в машине. Я указала на очевидные нестыковки в его логике, но его недавно проснувшаяся религиозность позволяет ему проявлять упрямство.

– Но почему вы хотите, чтобы они остались? – спросил майор. – Почему они не могут приходить в гости?

– Я боюсь, если они уедут, то снова исчезнут, – призналась она. – Амина живет практически на пределе и говорит, что ее тетушка от постоянных расспросов на грани истерики.

– По-видимому, снять комнату в пабе они тоже не могут, – сказал майор.

Хозяин «Королевского дуба» предлагал постояльцам две оклеенные цветочными обоями комнаты и обильный завтрак, подающийся на липкой барной стойке.

– Абдул Вахид угрожал поехать в город и попросить пристанища у имама. Тогда наши проблемы станут предметом пересудов всей диаспоры, – она закрыла лицо руками и тихо сказала: – Почему он такой упрямый?

– Послушайте, если вы непременно хотите удержать их здесь, пусть ваш племянник поживет несколько дней у меня.

Майор был потрясен собственным предложением, которое словно само собой вырвалось наружу.

– У меня есть свободная комната, он мне ничуть не помешает, – добавил он.

– Майор, это чересчур, – сказала миссис Али. – Я не могу так злоупотреблять вашей добротой.

Но ее лицо словно осветилось изнутри. Майор уже решил, что устроит молодого человека в бывшей комнате Роджера. В гостевой комнате было холодно, поскольку она выходила на север, а в ножке кровати образовалось несколько подозрительных дырок, которые он все планировал изучить. Нехорошо, если гость свалится на пол посреди ночи.

– Мне это совсем не сложно, – сказал он. – И если это поможет вам решить ваши проблемы, я буду очень рад.

– Я у вас в долгу, майор, – ответила она, подошла ближе и положила руку ему на плечо. – Не знаю, как выразить свою благодарность.

Майор почувствовал, как по его плечу разливается тепло. Он замер, словно ему на руку присела бабочка. На мгновение окружающий мир перестал существовать – осталось только ее дыхание и отражение его лица в ее темных глазах.

– Тогда договорились.

Он быстро пожал ей руку.

– Вы невероятный человек, – сказала она, и майор осознал, что теперь, когда она доверяет ему и чувствует себя его должницей, он, как порядочный человек, в ближайшее время не имеет права даже попытаться ее поцеловать. Мысленно он назвал себя дураком.

Уже стемнело, когда Абдул Вахид постучался в дверь Роуз-лодж. С собой он принес несколько вещей, туго завернутых в молитвенный коврик. По его виду казалось, что всю его жизнь можно упаковать в такой сверток.

– Входите, – пригласил его майор.

– Вы очень добры, – сказал молодой человек, не прекращая хмуриться.

Он осторожно снял поношенные коричневые туфли и поставил их под вешалкой. Майор знал, что этот жест символизирует уважение к дому, но его смутила интимность созерцания влажных носков на ступнях постороннего человека. Внезапно он представил себе деревенских дам, оставляющих на его полированных полах следы в виде ведьминых кругов, и порадовался, что обут в солидные шерстяные шлепанцы.

Поднимаясь на второй этаж, он решил все-таки устроить племянника в гостевой комнате. Старый голубой ковер и добротный письменный стол с лампой в комнате Роджера внезапно показались чересчур шикарными для этого сурового юноши.

– Подходит? – спросил он и незаметно пнул ножку кровати, проверяя, не посыпятся ли опилки из дырочек. Тощий матрас, сосновый комод и единственный рисунок, висящий на стене, казались сейчас уместно аскетичными.

– Вы бесконечно добры.

Абдул Вахид осторожно положил свои пожитки на кровать.

– Сейчас принесу постельное белье и оставлю вас, – сказал майор.

– Спасибо, – ответил юноша.

Вернувшись с постельным бельем и тонким шерстяным одеялом, которое он выбрал вместо шелкового пухового, майор обнаружил, что Абдул Вахид уже устроился. На комоде лежал гребешок, мыльница и Коран. Картинка на стене была завешена большим полотенцем с узором. На полу лежал молитвенный коврик, казавшийся крошечным в море потертого паркета. Абдул Вахид сидел на краю кровати, положив руки на колени, и смотрел куда-то в пространство.

– Надеюсь, вы не замерзнете, – сказал майор и положил принесенное на кровать.

– Она всегда была такой красавицей, – прошептал Абдул Вахид. – Рядом с ней я просто голову терял.

– Если ветер будет дуть в эту сторону, окно начнет дребезжать, – добавил майор и поправил щеколду на раме.

Его слегка беспокоило присутствие в доме столь эмоционального юноши, и, боясь сказать что-нибудь не то, он решил вести себя безразлично и весело.

– Они говорили, что я ее забуду, – сказал юноша. – Я забыл. Но теперь она здесь, и у меня весь день кружится голова.

– Может быть, у вас понижено давление, – предположил майор и выглянул в окно – не идут ли грозовые тучи. – У моей жены всегда болела голова, когда падал барометр.

– Быть в вашем доме – большое облегчение для меня, майор, – сказал Абдул Вахид. Майор удивленно повернулся к нему. Юноша встал и коротко ему поклонился. – Оказаться в убежище, скрытом от женских голосов, – бальзам на израненную душу.

– Не могу ничего обещать, – сказал майор. – Моя соседка, Алиса Пирс, имеет обыкновение петь народные песни своему саду. Считает, что растениям это полезно.

Майор часто гадал, как фальшивое исполнение «Зеленых рукавов» может увеличить урожай малины, но Алиса утверждала, что этот метод действует куда лучше химических удобрений. Урожая некоторых фруктов и ягод хватало на пирог.

– Никакого слуха, но масса энтузиазма, – добавил он.

– Тогда я добавлю к своим молитвам просьбу о дожде, – сказал Абдул Вахид.

Майор не понял, говорит ли он вполне серьезно.

– Увидимся утром, – подытожил он. – Обычно я ставлю чай около шести.

Оставив гостя и спустившись в кухню, он почувствовал, как измотал его неожиданный поворот событий. И все же его радовала мысль о том, что этот поступок проложил ему путь к сердцу миссис Али. Он действовал спонтанно. Он настоял на своем. Он планировал отпраздновать собственную удаль большим стаканом виски, но, оказавшись на кухне, решил из соображений благоразумия довольствоваться большим стаканом минеральной воды.