Текст книги "Ренегат (СИ)"

Автор книги: Хардли Хавелок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Нечего рассказывать. – протестую я. – Ты ошибаешься.

Мы поднимаемся по лестнице.

– Ладно, допустим. Но тебе все равно нужно отвлечься от дурных мыслей. И мне тоже. Заведем новых друзей. – трепещет Ева, замечтавшись. – Понимаешь?

– Нет. – Сумбурная идея Один мне не по душе.

– Отлично.

– Мне это не нужно.

– Какая же ты зануда! – утверждает Ева.

– Приставала! – обзываюсь я.

– Кислятина! – смеется Один. – Заядлее сутяги чем ты, в мире больше нет. Неужели ты собираешься провести остаток жизни в одиночестве?

– Да. – буркаю я, нахлобучившись.

– Я не могу этого допустить.

Ева разворачивается и, цепко, словно клешнями, схватив меня за руку, тянет за собой. Я осознаю, что во мне нет ни капли присущего мне сопротивления. Мной движет теплеющая надежда, что я могу еще раз увидеть Люка (если он еще никуда не ушел).

Сегодня Нора особенно оживленная, а Шар из сетки дивным образом исчез. Места стало больше, и меня это озадачивает. Почему убрали Шар? Что за событие должно произойти, которое все обсуждают? Немного побродив в толпе, словно в сумеречном лесу, в тусклом свете засекаю Люка: он спешит к лестнице и исчезает в окутавшей ее темноте. Я яростно убеждаю себя, что он еще обязательно вернется, ему же на меня не наплевать.

Ева бесследно растворяется в возбужденной гурьбе, а на ее месте появляется незнакомый высокий, широкоплечий, темноволосый парень.

– Привет, я Тревор. – представляется он. Я долго не обращаю на него внимание. – А ты? Потерялась?

– Что? – спрашиваю я. – Нет. Тринадцать.

– А имя у тебя есть?

– Харпер. – отвечаю я, насторожившись.

– Ты, из какого департамента? – Я уже собираюсь говорить, но Тревор поспешно перебивает: – Можешь не отвечать. Здесь никого не волнует, кто ты и откуда. Здесь главное другое.

– Что именно? – интересуюсь я с подозрением.

Шум и гам вокруг вырастает. Тревору подходит ближе и орет мне на ухо.

– Вообще-то я не имею права ничего говорить.

– А все же?

– Главное – выжить. То, что ты способна выжить. Я имею в виду твои силовые качества. Ты хрупкая. Думаю, у тебя мало шансов. Тебе надо заняться физическими нагрузками.

– А, ясно. – чуть ли не ору я.

– Мы ведь должны подходить под стандарты, иначе будем непригодными. Но главное выжить.

– Спасибо, что предупредил.

– Ты, какой флаг выбрала?

– Желтый. – Тревор мотает головой.

– Желтый выбирают слабые.

Тревор выводит меня из себя:

– Ты ошибаешься.

– Нет. – нагибается он еще ближе. – На Охоте из «желтых» никто не выживает. Проклятье, никому о то, что я тебе взболтнул, иначе мне конец.

– Не говорить о чем?

– Об Охоте не говорят раньше времени.

– А когда оно настанет?

– Скоро. После Клетки. Выбрала бы черный флаг… – Тревор отдаляется. – Паукам помогают. Считается, что черный флаг выбирают не только сильные физически, понимаешь, о чем я?

Я киваю.

– А что являет собою Клетка?

– Извини, я рад ответить, но мне не нужны проблемы…

Буквально из неоткуда появляется Хонор Трикс. Проходя мимо, он толкает меня. Да еще так сильно, что я едва не опрокидываюсь. Я до последнего надеялась, что сегодня мы не встретимся.

– Смотри куда идешь. – брызжет слюной Хонор. Я понимаю, что это не просто случайность, он толкнул меня нарочно. – Чего смотришь? – Трикс цепляется за воротник моего пиджака. Я отталкиваю его, но у меня недостаточно силы, чтобы освободиться.

– Отпусти. – требую я.

В выпученных, словно от натуги, глазах Хонора полно злости.

– Отпустить? – фыркает он.

– Да, отпустить. – говорит Люк, останавливаясь возле нас. Перепуганный, как овечка, Хонор разжимает свои огромные, похожие на перезрелые огурцы, пальцы. – Вали отсюда.

Оскорбленный Хонор с отвращением смотрит на меня и отходит в толпу. Поодинокие зеваки теряют ранее проявивший к нам интерес, и возвращаются к прерванным разговорам.

– И ты тоже. – бросает Люк Тревору.

Я поправляю пиджак.

– Спасибо, что вступился.

– Тебе пора спать, Харпер. – Люк тянет меня в коридор, ведущий к спальне.

– Еще рано. – протестую я, но он меня будто не слышит.

– Мне плевать. – заявляет Люк. Я упираюсь.

– Ты не справедлив! – выдаю я, одергивая руку. – Да что с тобой? Отпусти, Люк! Мне больно!

Не на шутку рассерженный Люк слегка ослабевает хватку.

– Ладно, – говорю я, понимая, что Люк не отступит. – Хорошо.

– Я проведу.

– Не потеряюсь. Не волнуйся.

Стоя в дверном проеме комнаты отдыха, Люк наблюдает, как я снимаю ботинки, сгоряча бросаю их о пол, а, легши, чтобы его не видеть, укрываюсь с головой одеялом, и мне сразу же становится тепло, будто я окунулась в горячую воду. Но это не укрощает мои бредовые мысли, которые снова обращаются к Люку. Пускай он ведет себя вызывающе, и мне даже показалось, что он беспочвенно приревновал меня, поэтому и разозлился, но днем он здорово мне помог, и вчера тоже. Люк дал Кае мазь и попросил осмотреть меня, будто знал, что у меня есть странные, опасные раны. И перед испытанием предупредил, чтобы я искала выход, и, когда я самовольно пошла к изгоям, он там появился, указав дорогу. И минут десять тому отогнал Хонора Трикса, который, вероятнее всего, прихлопнул бы меня, как муху. Может, он отправил меня спать не случайно? Всячески защищая, он отгораживает меня от неприятностей. И может, сегодня должно произойти то, что я не должна видеть?..

Глава 6. Притягательный

Проснувшись, обдумываю тревожный сон, который посетил меня в тот самый миг, как только я сомкнула веки. Мне снились окутанные густым туманом, застывшие в каменной неподвижности, люди, словно живые статуи. Я видела их спины, не лица, но я чувствовала, что они мертвые, что их глаза открыты и пусты, как небо. Я нерешительно приближалась к ним, внутри ледяным снежком вырастал панический страх. Окаменелых истуканов было много, они окружали площадь, взяв ее в замкнутое кольцо. Я пробиралась к середине этой пустоши, зная, что они ждут чьего-то расстрела. В центре находились четыре человека: двое покорно сидели на корточках, их руки связали за спинами, а на головы надели мешки; еще двое, безликие, стояли позади своих жертв, направив на них заряженные оружия. Внутри меня мгновенно появился давящий плотный комок отвращения и, чтобы избавится от него, я поспешила проснуться.

В обширной спальне по-прежнему висит гулкая тишина, нарушаемая доносящимся из Норы бурным шумом и приглушенным гомоном. Появляется быстрый топот, кто-то спешит в комнату отдыха, поднимается по ступенькам и вбегает в спальню. Я приподнимаюсь, и в полумраке вижу тонкую женскую фигуру и взъерошенные короткие волосы. Сомнений нет – это Ева. Один, задыхаясь, подбегает ко мне, сжимает мои плечи своими тонкими пальцами и неустанно тараторит:

– Просыпайся! Они дерутся. Они дерутся!

– Я не сплю. – отвечаю я, удивившись, что Ева так нервничает. – Что случилось?

– Они дерутся! Одевайся, иначе все пропустишь.

Высвободившись от цепких рук Один, сажусь на кровати. Обуваюсь. Ева учащенно дышит, и нервно переступает с ноги на ногу, будто опаздывает на важную встречу, а я ее задерживаю.

– Ты можешь быстрее, а? Мы все пропустим!

– Что пропустим-то? – Я завязываю шнурки.

– Люк дерется с каким-то парнем. Гоем, или как его там.

Я срываюсь с кровати, и несусь к выходу. Плевать, что шнурки болтаются, и, наступив на них, я кувыркнувшись, могу расшибить не то нос, не то сломать конечность. Стоило мне услышать, что Люк с кем-то дерется, как в груди все больно уплотнилось, а в голове закружились разные доводы, которые еще больше меня пугают.

В Норе холодно. По коже скользит прохладный ветерок. С каждым шагом восхищенные и одобряющие возгласы усиливаются. Некоторые выкрикивают имена тех, кто сошелся в схватке.

Погружаюсь, как водолаз в озеро, в разогретую толпу, и пробираюсь наперед, чтобы видеть поединок. На балконах полным-полно неконтролирующих от возбуждения себя людей, а, стоящие на дне зрители образуют живой неразрывный круг. Люк и Гой хорошенько побиты, оба без футболок и сильно вымотаны. У Люка левая сторона лица и шеи облита кровью. Он бьет Гоя, тот падает, не выдержав удара. Люк ждет, когда соперник поднимется на четвереньки и ударяет противника в живот. Гой падает и выплевывает сгусток крови. Публика, молниеносно реагируя на каждое движение бойцов, взрывается от восторга.

– Такие шоу у нас каждую неделю. – Звучит негромкий голос Каи под самым ухом.

– То есть? – соображаю я. – Это проверка такая?

– Нет. Люк дерется каждую неделю. Сегодня с Гоем. Еще ни разу не проиграл.

Я непонимающе всматриваюсь в невероятно спокойную Каю.

– Почему он дерется каждую неделю? – выдавливаю я.

– Не знаю. Люк не говорит об этом. Но… болтают, что это наказание.

– За что?

– Не знаю. Я пойду.

Я продвигаюсь еще вперед.

Меня тошнит не только от отравленного вонью пота воздуха, но и от увиденного: пол всплошь залит кровью. К тому же Гой, поднимаясь, сплевывает еще и сверкает чудовищной усмешкой, выражая, мол, не на того напал и я так просто не сдамся. Судя по чернеющим прорехам в щербатом рту, он лишился парочки зубов. Выпрямившись, Гой лупит Люка в живот, но тот быстро наносит пару ответных ударов да еще так сильно, что из обессиленного Гоя снова фонтаном брызжет красная жижа. Он пытается сохранить равновесие, но Люк дважды попадает в солнечное сплетение, и Гой сгибается пополам. Люк кажется несуразно спокойным, он отталкивает противника и колотит ногой. Окровавленный Гой, едва дыша, растягивается в красной луже. Его лицо невозможно рассмотреть, оно превратилось в кровавое месиво. Зрители в упоении скандируют имя победителя.

На соединяющем противоположные стороны второго этажа мостике находятся Форд, Фрэнк и рядом с ними стоит Аарон Селестайн. Они бесстрастно наблюдают за происходящим, которое, думаю, мне так и не удастся забыть. Но, едва ужасающий поединок заканчивается, они уходят.

Два плечистых здоровяка, схватив Гоя за шиворот, как тряпицу, оттягивают в его сторону. Толпа, обсуждая поединок, смешивается, как краски в воде, и рассеивается. Но некоторые рвутся к Люку с поздравлениями, и, пожав руку или толкнув в плечо, оставляют его.

Неожиданной лавиной меня накрывает дурное настроение. Почему вечно скрытный Люк не предупредил меня о драке? Он не хотел, чтобы я видела его избитым? Или, как он избивает кого-то? Но это произошло, и он мог бы меня посвятить в свои дела. Он, наверно, мне не доверяет. Это единственная логичная причина.

Люк, стоя в пяти шагах, пронизывающе смотрит на меня, и во мне будто что-то переворачивается. С одной стороны я осуждаю его за проявленную к Гою жестокость, но с другой я понимаю его и сопереживаю. Когда на меня напал мальчик за Дугой – я его убила, а с собакой на испытании дралась без всяких сомнений, чтобы выжить. Но я совершила подобное без угрызений совести, и я бы не хотела, чтобы он это разузнал. А Люк вынужден драться каждую неделю… Каждую неделю! Потому что таково его наказание. У него нет выбора. Теперь я понимаю, почему он отправил меня спать. Он сделал то, что был вынужден сделать.

Продолжая рассматривать Люка, его кровоточащую рассеченную левую бровь, обагренную щеку и шею, замечаю, что из моего правого глаза скатывается непрошенная слеза. Еще чуть-чуть и я вовсе разревусь.

Мы беспокоимся только за тех, кого любим. За любимых мы бы свернули горы, даже если это нам не под силу, разрушили бы мир и безраздумно разделили бы с ними боль, какой бы сильной она не была.

Люк приближается, а я понятия не имею, что в такие моменты говорят. Надо бы его успокоить, убедить, что все закончилось и худшее осталось позади, но, видимо, теперь ему придется меня утешать, – я окончательно раскисла.

Люк ласково касается моей щеки и стирает бегущие слезы. Его голубые, полные тоски глаза блестят в окружающем полумраке; печально улыбнувшись, он тесно обнимает меня, а я прижимаюсь к нему всем телом. Я невообразимо за ним соскучилась, все это время жутко нуждалась в его любящих крепких объятиях. Люк радушно поглаживает меня по голове.

– Маверик, – обращается он укромно.

– А?

– Не жалей меня. Я не заслужил. – Уткнувшись в шею Люка, вдыхаю неповторимый запах его нежной кожи. – Все закончилось. Пойдешь ко мне? – тихо спрашивает он.

– Угу. – Я едва заметно киваю.

– Пошли.

Люк надевает футболку и набрасывает на меня свою бордово-красную куртку.

Мы поднимаемся по плохо освещенной лестнице на третий этаж и заходим во вторые двери слева. Сегодня я проходила мимо них.

На третьем уровне четыре жилищных комнаты. Одна из них Люка. Закрыв дверь, он включает свет и с помощью выключателя немного убавляет его яркость.

Уютная, содержанная в идеальном порядке, комната в два раза больше, чем у Каи, и поделена на две зоны. Слева находится дверь в ванную и большой овальный стол, прямо передо мной стоят два мягких на вид дивана теплого темно-серого оттенка и невысокий квадратный столик; справа от входа – полки и шкафчики набитые разными электрическими приборами; а за ними вместительный шкаф и огромная застеленная полосатым шерстяным пледом кровать, увенчанная горой плюшевых разноцветных подушек.

– У тебе очень здорово. Ты живешь здесь два года? – интересуюсь я.

– Почти. Поможешь мне? – спрашивает Люк.

– Да, – без колебаний соглашаюсь я. Меня все еще нервно трясет.

Люк возвращается из ванной с аптечкой. Сев на овальный стол, достает бумажные полотенца, обливает их прозрачной жидкостью, и вручает мне. Свет от весящей над столом лампы идеально падает на Люка. Руки дрожат, но я осторожно вытираю кровь с его лица и шеи.

Люк кладет правую руку мне на плечо.

– Знаешь, – говорит он, обхватив меня ногами, – когда-то давно я встретил девушку. Хрупкую и нежную. От нее пахло яблоками и буйством. Совершив переворот в моем сердце, она ушла.

Люк сжимает меня в объятиях.

Как-то я сидела на лестнице перед входом в школу. Он остановился и бросил мне большое зеленое яблоко. Солнечный свет ослеплял меня, и я прижмурилась, чтобы лучше разглядеть того, кто дал мне огромный сочный фрукт. Люк смущенно улыбался. Это было весной – совсем не время для яблок. Люк удрал, и я не успела его поблагодарить. Но, я все еще до мельчайших деталей помню тот волнующий момент.

– Я жалею о том, что бросила тебя. Правда. И ты не был мне безразличен, никогда. После всего, что случилось, ты был единственным, к кому бы я обратилась.

– Все хорошо, Харпер. – утверждает он, прикоснувшись шелковистыми губами к моей щеке. – Зато мы стали больше ценить друг друга.

– Ошибки разрознивают, но нас ничто не разделить, правда? – улыбаюсь я. Люк смеется, жадно прижимая меня к груди. Наверно, он слишком соскучился, ибо я тоже задушила бы его в объятиях. – Я знаю, что ты чувствовал, потому что я чувствовала тоже самое. И мне было паршиво… Но, знаешь, ничего удивительно, я всегда тебя разочаровываю – это то, что у меня получается лучше всего. Давай, продолжим. – предлагаю я.

Зачерпнув пальцем немного густого снадобья, легкими движениями наношу на рассеченную бровь. Кровотечение сразу же останавливается. Затем втираю его на побитые костяшки его пальцев.

В школе Люк часто дрался. Вступался за меня, когда мне в спину бросали едкие замечания или поливаю грязью отца. В одной из потасовок его избили и бросили за школой. Люк наивно усмехался, когда я, склонившись над ним, безутешно рыдала. Две недели он ходил с жуткими синяками, но ни разу не обмолвился, что ему больно.

Закрыв баночку, вытираю руки чистым полотенцем.

– Скоро будет проверка восприимчивости. – говорит Люк. – Ты должна подготовиться.

Я задерживаю дыхание. Думаю, он подразумевает надлежащую процедуру, после которой люди круто меняются, практически до неузнаваемости, превращаясь в жестоких, безразличных, бессердечных и покорных существ.

– Когда именно будет проверка?

– Через пару дней. – отвечает Люк. – И у тебя возникнут некоторые трудности.

– А проходить обязательно? – Люк положительно кивает. Я сжимаю полотенце еще сильнее. – И какие трудности у меня могут быть?

– Ты ведь никогда не верила в то, что нам все время говорили. Вряд ли поверишь теперь…

– Что в таком случае будет со мной? – интересуюсь я. Люк выдерживает многозначительное молчание. И я понимаю: завалю проверку – меня убьют. – Ты, конечно же, прошел…

Я всегда подозревала об этой процедуре, но у меня нет сил, расспрашивать, в чем ее суть и как она работает. Мне тяжело от одной мысли, что я вынуждена ее пройти.

– Тебе еще чем-то помочь?

– Нет. Останешься? – спокойно молвит Люк, обхватывая меня сильными руками. У него уставший вид, а на бархатной коже росятся маленькие капли пота. – Здесь полно места. Ну, как?

Когда-то, соскучившись по Люку, я сбегала с дому. Поздними вечерами, когда наступал комендантский час, и передвигаться по Департаменту-9 было строго запрещено, я мчалась через весь Котел, чтобы только его увидеть; незаметно обходила посты дежурных и уходила от Охранников. А прибежав к Люку, так же украдкой пробирались в его комнату, заскакивала под его теплое одеяло, и, лежа с ним лицом к лицу, разговаривая о пустяках. Он, вычитывая за своеволие, поглаживал меня по голове, а затем целовал, и я спокойно засыпала. Как же мне этого не хватало в последнее время.

– Не знаю. – Я колеблюсь: надо ли повторять то, что осталось в прошлом? К тому же мне немного страшно, ведь утекло довольно много времени с тех пор.

– У тебя нет выбора. – утверждает Люк, улыбаясь. – Код от замка знаю только я.

Оглянувшись на входную дверь, смеюсь. Сенсорные кнопки с цифрами горят ярко-синим.

– Ну, – тяну я, – раз у меня нет выбора… В таком случае… Пожалуй, я останусь.

Довольный Люк улыбается еще шире. Я помогаю ему снять футболку, белая ткань которой покрылась красными пятнами. Он уходит в ванную, а я, ища удобное место, где бы прилечь, устраиваюсь на, как я и предполагала, мягком диване. Как же я рада, что наконец-то Люк пригласил меня в гости. Это самый счастливый момент за последние два года, которые мы не виделись. К тому же он признался, что все еще грезит мной, как влюбленный мальчишка; я просто на седьмом небе о счастья.

Было бы не плохо оставаться в таких неразрывных отношениях всю жизнь. – мечтаю я, перекатившись на бок. Когда все закончится, мы непременно уберемся подальше отсюда, в «старый» мир, сколотим себе уютным домик, и, состарившись, умрем с разницей в пару минут (чтобы я успела выругать его за то, что он меня, старую развалюху, бросил). Было бы неплохо так закончить, особенно, помня, что Люк еще до отбытия из Котла строил подобные многообещающие планы. Вряд ли от них отрекся, как от обвинений, это не в его духе.

Услышав, одиночный щелчок замка, притворяюсь, что сплю. С моей стороны так поступать – несусветная глупость, ведь мне не тринадцать, когда я прикидывалась, что сплю, так же безмятежно, как сурок, а потом, резко вскочив, наваливалась на сонного Люка, надеясь его напугать. А хоть бы раз получилось! Зато было весело.

Расстелив постель, Люк, наклонившись, берет меня на руки. От него веет первозданной свежестью, как после летнего дождя, и чистым холодком, а кожа немного влажная после душа. Через пару секунд он опускает меня на удобную кровать и его руки ускользают из-под моего тела.

Люк, сняв мои ботинки и укрыв теплым одеялом, склоняется надо мной – его дыхание касается моего лица. Он неторопливо убирает пару выбившихся из колоска волосинок, и, невнятно бубня, как он скучал и не хочет меня отпускать, целует кончик моего носа. Мне щекотно. Еще немного и я расколюсь смешком.

– Я очень тебя люблю. – шепчет он. – И никто не сможет отобрать тебя у меня. Я этого не допущу.

Согрев меня длительными объятиями, Люк отдаляется. И через маленькие щелки глаз наблюдаю, как он вынимает из шкафа еще одно одеяло, приглушает свет и ложится на диван. Меня враз превозмогают тяжкие сомнения: может, он намеревался со мной еще немного поболтать, а я сглупила, прикинувшись спящей? Все же нам есть что обсудить и сгладить. К тому же, не только он тосковал, и было бы здорово уделить друг другу чуточку внимания и поделиться нерастраченной теплотой и лаской.

Всем естеством хочу, чтобы он лег рядом, но неожиданно понимаю: я не готова к этому. Еще слишком рано. В наших отношениях был существенный провал длиною в два трудных и пустых года. Но, по правде говоря, я невыносимо грущу по тем славным временам, когда мы спали друг возле друга. Меня все еще сопровождает то приятное и трепетное чувство, возникавшее каждый раз, когда я обхватывала Люка рукой и ногой, и, спрятав лицо в его шею, спала в так всю ночь. Надеюсь, что Люк тоже это помнит.

Засыпаю я почти мгновенно, а, проснувшись, осознаю, что мне снился замечательный, безмятежный сон. Впервые я не схватилась в ужасе от мутного, как болото, сновидения, а ощущала блаженную умиротворенность и непробиваемую защиту, создаваемую переменой окружения и близким пребыванием Люка.

Из-под его пушистого одеяла выбираться совсем нет желания, но, спустив ноги на пол, обуваюсь. Наверно, уже наступило утро, или, по крайней мере, близиться. Затягивая шнурки, вздрагиваю от неожиданно загоревшегося освещения.

Люк сидит на диване. На нем черная знакомая кофта без рукавов, темные штаны, неопрятно заправленные в ботинки, а на столике белым четким пятном стоит чашка. В то время как все ходят почти в одинаковом черном облачении, он носит то, что ему вздумается. И тут-то я задаюсь вопросом: где он достает такую яркую и бросающуюся в глаза одежду и не бунт ли это?

– Сбежать хотела? – Люк довольно улыбается.

– Сбежишь тут! – бросаю я в ответ, тяжело вздохнув. – Ты так рано…

– Я выспался. Не беспокойся.

– Я не беспокоюсь. – отвечаю я, заправляя постель.

– Брось, я сам. Завтракать будешь? – интересуется он, приподнимаясь. – Я кое-что имею для тебя.

– Хочешь мне аппетит испортить? – смеюсь я, поправляя разномастные подушки.

– Иди сюда. – зовет он, хлопая по дивану.

– Для чего? – Предчувствуя лакомую порцию новых отрадных нежностей, я смущаюсь.

– Увидишь…

Я налегаю на Люка, и мы падаем на диван. Он тешится, как ребенок побрякушкой, когда я, щекоча его, утыкаюсь в его небритую, от силы двое суток, щеку.

Нет ничего хуже, чем любить кого-то, непредумышленно думаю я, и не отдавать этому человеку все свое тепло.

Здорово нарезвившись, отползаю от Люка. Мне душно, как в полуденную жарынь.

– Мне нужно в душ. – Я тяжело дышу. Люк, на которого я закинула правую ногу, указывает на шкаф.

– Там, – говорит он, задыхаясь, – твоя одежда. На средней полке.

– Мои вещи перебежали к тебе? Как тараканы? – удивляюсь я. – Спасибо, – благодарю я, задержавшись на нем.

Вдоволь насмотревшись на идеальный порядок слепящей белизною ванны, раздеваюсь и становлюсь под горячую струю воды. Меня всю колотит от непосредственной близости с Люком. Пускай мы обошлись лишь невинным баловством, без упоительных поцелуев, но я все ровно подверглась безумному влечению.

Между двумя всегда есть тонкая грань. И всегда предстает выбор: нарушать ее или нет. И в зависимости от сделанного предпочтения, что последует тогда? Поступим ли мы правильно? Неизвестность – вот, что больше всего меня пугает. Вообще, трудно наслаждаться жизнью, когда, на самом деле, ты не живешь, а существуешь.

Одевшись, выхожу из ванной. Люк усаживает меня обратно на диван, где на столике стоит здоровенный кусок торта, обсыпанный подробленными орехами. От такого сладкого яства я, конечно же, никогда не откажусь, учитывая, что никогда прежде я их не пробовала.

– Очень вкусно. – хвалю я приготовившего вкуснятину Люка, который прижал меня к сердцу и на ногах которого я сижу. Словив его изучающий взгляд, отшучиваюсь: – Не можешь никак мной налюбоваться?

– Нет. – отвечает он.

– Я слышала, как ты вчера признавался мне в любви. Ну, почти в любви. – Люк улыбается. – Сквозь дремоту…

– Я просто…

– Да и морскому ежу понятно, что я тебе нравлюсь. – смеюсь я, осязая, какую дикую чушь шмякнула.

– Дело в другом. – говорит он, притискивая меня все сильнее.

Отставив тарелку и отпив из кружки Люка, обнимаю его. Может мы и неискоренимо любим друг друга, но стоит оглянуться и осознать, где мы находимся и что мне предстоит пройти, как это становится малозначимым. Люк, вполне вероятно, переживает, что в грядущих неизбежных проверках, все может худо для меня закончиться.

– Что такое Клетка? – спрашиваю я.

– Испытание. Дерутся двое…

– Как ты вчера… – сравниваю я в голос.

– Да. Только мы дрались не в клетке. – Люк умолкает. – Бои жестоки, Харпер, и мне жаль, что мы здесь.

– Но ты же прошел. – подбодряю я его и себя.

Конечно, я не такая сильная и выносливая, как Люк. Но во мне проясняются лучи неблекнущей надежды, что мне удастся закончить все испытания.

– Скоро все изменится. – задумчиво проговаривает он, поглаживая меня по голове.

– Жду не дождусь.

Норой разносится гимн. В эту пору Люк приходит в комнату отдыха, чтобы разбудить ребят нещадным грохотаньем о железные шкафчики.

– Тебе нужно идти, да? – спрашиваю я, отрываясь от него.

– Еще немного посидим вот так. – предлагает он.

Я, устроившись поудобнее, жмусь к Люку. Очевидно, что мы вновь с прежней силой прикипаем друг к другу. После длительной разлуки я бы его вообще далеко не отпускала. Странно, но раньше мои фантазии, как мы проводим досуг, ограничивались безудержным весельем, а сейчас мне хочется неземного спокойствия, неостывающей привежености и безмерной взаимной любви Люка.

Я знаю, что однажды у нас все будет хорошо; что мы достигнем того, чего хотели всю жизнь. Нужно лишь подождать, и время обязательно вознаградит нас за наше стоическое терпение, отчаянное мужество и ослиное упрямство.

Из комнаты Люк уходит первым, а я ненадолго задерживаюсь. Нас не должны видеть вместе, по крайней мере, ближайшие пару дней, ибо не хочу при всех заливаться краской.

Без четверти семь спускаюсь в шумную Нору, и в плотном скопище замечаю скучающую Еву. Она стоит возле наполненного огнем вернувшегося Шара.

– Ну, и где ты пропадаешь? – любопытничает Один, едва я подхожу к ней.

– В зале для тренировок.

– Ага, конечно! Знаю я в каком зале для тренировок ты была. – недоверчиво роняет Один. Наверняка она видела, как накануне Люк увел меня, и как только что я спускалась по лестнице.

– Мне не спалось. – настаиваю я. – Захотелось пострелять.

Не обменявшись больше ни единим колким словечком, способным разрушить, как хлипкий плетень, растущее напряжение, мы идем в столовую. У входа человек десять содержательно шушукаются. Протиснувшись, мы – я и Ева – заходим внутрь. В воздухе витает запах тушеного мяса. Взяв подносы с едой, садимся за свой столик. Я присаживаюсь на свое место – в конце стола, а Ева – напротив, возле Джереми; по-моему, между ними проскочила неразбериха, ибо они даже не поздоровались. За столом находится еще один член нашей Семьи – Тереза. С тихой и молчаливой Одиннадцать мне еще не приходилось общаться. Иногда ее пухлые губы беззвучно шевелятся, как будто она вот-вот заговорит. Но нет. Одиннадцать проворно отводит взгляд, и принимает непринужденный вид.

Вскоре появляется Люк. И все разговоры за столом в миг затихают. Ева в его присутствии тоже не решается и кроткого звука выдавить. Хотя, как я вижу, что ей безумно не терпится обсудить вчерашний поединок.

Уплетаю за обе щеки кашу с тушеной говядиной и сладкие булочки с апельсиновым вареньям. Когда мимо проходит Хонор, у меня будто в жилах стынет кровь. Наши – мой робкий, а его свирепый – взгляды пересекаются, но я не подаю вида, что боюсь. Страх – это не слабинка или врожденный порок, это всего лишь чувство, которое заставляет нас действовать или остановиться. Но ему не запугать меня, ха! Ни разу в жизни я еще не сдрейфила так, чтобы зарыться в норку, как мышонок, и не высовываться оттуда. Но, почему-то, я уверенна, что этот самовлюбленный индюк еще меня побеспокоит и нужно постоянно быть на чеку. Но когда наш стол минует Тревор, он приветствуется, и я невольно расплываюсь в дружеской улыбке.

– Кто это? – осведомляется Ева, оглядываясь.

– Тревор. – отвечаю я просто. – Вчера познакомились.

– Мм, он ничего так… – хихикает она, провожая парня взглядом. – Видный. Он тебе нравится?

Девушка как всегда громогласно лопочем, и нас, естественно, слышно на другом конце стола, где Люк застыл в скором ожидании расслышать мой отклик.

– Нет.

– Хорошо. – радуется Один. – Зато мне он понравился. Такой мускулистый, что я едва в обморок не бултыхнулась. Ты должна нас познакомить! Познакомишь ведь?

– Конечно.

Ева, сощурившись, высматривает Тревора.

– Как у тебя это получается? – вновь обращается ко мне собеседница. – У тебя талант, врожденный и неосознанный, прямого и непрямого воздействия на людей.

– Что? – недопонимаю я ее. – Что за бред?

– Нет, я серьезно. Пойми наконец-то. Ты нравишься людям, привлекаешь к себе внимание. В некотором роде, ты странным образом существенно влияешь на людей.

– Угомонись. – прошу я, закрыв лицо руками. Меня переполняет смятение и внезапное озлобление к Один. Поскорее бы она замолчала, иначе завтрак, как в прошлый раз, когда Ева не на шутку разбушевалась, добром не кончится. Раньше, точно как магнит, я притягивала к себе только крупные неприятности. И полагаю, они все еще меня преследуют. – Это несуразица. Прекрати!

– А я настаиваю, что в тебе есть нечто гипнотическое. – предполагает Ева со страстью в голосе. – Ты производишь на людей сильнейшее впечатление, но сама этого не замечаешь. Понимаешь или нет?

– Нет, не понимаю. – отрезаю я. – Это глупость.

– В поезде, когда мы только впервые увиделись, я сразу поняла, что хочу дружить с тобой. Я видела, что ты выбрала желтый флаг, и пошла за тобой.

– Но, это твой выбор.

– Я бы выбрала белый. – идет в штыки Один. – Ты нравишься народу даже, когда всех отталкиваешь. Тебе следовало об этом поведать, и эту тяжкую ношу я взяла на себя. И этот парень… Тревор, ты ему приглянулась.

– Мне все равно. – вырывается у меня.

– А мне нет.

После утомительного завтрака, за которым Ева прожужжала мне все уши, мы отправляемся в спальню, где переодеваемся в форму к тренировке. На пару минут укладываюсь на свою твердую кровать, и перечисляю скольким людям я, возможно, нравлюсь: Люку и, может быть, Лиаму. Нет, Ева заблуждается. У меня заядлых врагов всегда больше, чем друзей. Последних, вовсе можно пересчитать на пальцах одной руки.

Еще немного отдохнув, топаю умываться. Стоя перед зеркалом, поправляю колосок и одновременно наблюдаю за вспышками света под кожей. Меня бросает в жар непостижимого ужаса от зажегшейся, как звезда на ночном небе, мысли, что скоро мне предстоит встретиться с Кроу – правителем Богема и бесчувственным человечишкой, который держит всех на коротком поводке безусловной послушливости. При других обстоятельствах, я бы с ним никогда и ни за что не пересекалась.