Текст книги "Ренегат (СИ)"

Автор книги: Хардли Хавелок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Отстреливая солдатов, минуты две жду, пока Люк благополучно обогнет руины. Убедившись, что никого не осталось, поднимаюсь, закидываю ружье за спину, и на четвереньках ползу к концу вагона. Остается совсем чуть-чуть, но прямо передо мной, точно дерево, вырастает один из воинов. Рон по сравнению с ним – мелкая козявка. Теперь я точно труп – меня, ведь, никто не прикрывает.

Бросаюсь к краю вагона, чтобы спрыгнуть, но цепкие ручища, как щупальца осьминога, хватают меня, и я ревностно вырываюсь. Мой удар для солдата все ровно, что укус комара для меня, зато его силу я чувствую сполна – живот будто прилипает к спине. Озлобившийся противник поднимает меня над собой. Наверняка, для него я не тяжелее перышка. Он в состоянии меня согнуть и сломать, как карандаш, но бросает меня о крышу вагона. На мгновенье мне кажется, что я попала в одну из старых ловушек из гвоздей. Закрываю глаза и обхватываю голову руками, понимая, что будет еще один, завершающий удар и мне необходимо хоть как-то защититься. Лучше бы он меня застрелил!

Поджимаю ноги и… вдруг слышу мощный взрыв. Вокруг становится светло, как солнечным днем, а стоящего рядом врага сносит горящая пластина. Взрывается еще один вагон и вокруг сыпятся здоровенные металлические куски и загоревшиеся кресла.

Соскочив с поезда, бегу что есть сил. Не проходит и десяти секунд, как происходит несколько взрывов одновременно. Сильный и жаркий поток воздуха подхватывает меня и отбрасывает прямо на купу камней. Ударяюсь головой, а колючки сухой травы царапают лицо. Срабатывает еще одна мина, и я теряю сознание.

Открыв глаза, не сразу понимаю, где я и что произошло. Левое веко обильно заливает теплеющая кровь. Прикасаюсь пальцами к брови, – именно туда пришелся удар, – перчатки сразу же становятся красными. Перекатавшись на спину, гляжу на горящие обломки поезда. Невозможно представить, сколько людей было внутри, но они все погибли. От вагонов почти ничего не осталось.

Нужно уходить, подгоняю я себя. У меня осталось одно незаконченное дело: пока не рассвело нужно вывести Хезер и Лилиан за Дугу, и отыскать Лиама, если он действительно находится в Департаменте-9. В Норе его точно не было – я нигде его не заметила.

Встаю и понимаю: идти будет нелегко. В висках пульсирует боль, а земля крутыми впадинами прогибается под ногами. Делаю несколько пробных шагов и останавливаюсь, чтобы не упасть. Тщательно вытираю обагренное лицо и выбрасываю перепачканные перчатки. Затем снова пытаюсь идти. Необходимо сделать задуманное как можно раньше, иначе пострадают единственные разговаривавшиеся со мной и не притворявшиеся, будто меня не существует, люди.

Бреду к развалинам со скоростью старой черепахи, а потом сворачиваю. К лачуге Хейзвудов рукой подать, но дорога забирает много сил и времени. Хотя за эту трудоемкую прогулку я прихожу в свое обычное состояние.

Останавливаюсь перед верандой, чтобы передохнуть. В окнах подавшейся на бок избы темно, как и в остальных обветшавших хибарах. Но, как только поднимаюсь по скрипящих, прогнивших ступеньках, внутри дома зажигается свет. В Котле нет электричества, исключение – завод, поэтому люди пользуются свечами или разводят огонь в печках.

Стучусь и терпеливо жду, пока отопрут дверь. Чего они так медлят? В каждую минуту может произойти нечто непоправимое. Терпение быстро заканчивается, и я с силой грохочу кулаком. Наконец-то мне отмыкают и передо мной постают две пары испуганных глаз, в которых отражается пляшущий огонек свечи. Херез, стройная, светловолосая женщина с острым лицом, прижимает к себе испуганную Лили. Полагаю, они не ожидали меня увидеть, да и еще в таком жутком виде.

– Где Лиам? – спрашиваю я, вытирая стекающую кровь с лица. Времени в обрез, и надо все успеть, а их рассеянная молчаливость выводит меня из себя. Они должны сказать, где сейчас находится Лиам, – только он сможет их сопроводить. Повысив тон, я практически требую ответа: – Мне нужно поговорить с Лиамом! Где он?

– Я… я не знаю. – мотает головой Хезер. – Он уехал…

– Где Лиам? – снова повторяю я. – Я знаю, что он сбежал. Он меня предупреждал.

Хезер виновато смотрит на меня. Значит, Лиам заранее предупредил ее о своем замысле.

– Он на чердаке. – признается Лилиан, указывая на проем в другую комнату.

Едва Лилиан замолкает, слышу грохот, будто упал тяжелый предмет. После следуют шаги, и в гостиной появляется Лиам. В темной одежде его почти не разглядеть в полумраке. Но, едва он выходит на свет, вижу на его разукрашенной ссадинами физиономии появляющиеся красные пятна стыдливости.

– Привет, Харпер. – неуверенно произносит он. – Рад тебя видеть.

– Собирайся. – приказываю я. Я рада видеть старого друга и союзника в одном обличии, но я так зла на него, что готова убить.

– Куда? – удивляется Хезер, на ее лице бледностью проступает испуг.

– И вы тоже. – додаю для ясности. – Вам нужно уходить. Котел снесут, сровняют с землей. Не знаю когда, но это может произойти в любой момент. Так что, чем раньше вы уйдете, тем лучше для вас.

– Снесут? Что значит, снесут? – осведомляется Лили у матери.

– Закидают минами. – объясняю я. – Испепелят.

– А куда мы пойдем? – интересуется Хезер, совладав собой.

– Лиам вам все объяснит. Правда? – я пронзительно кошусь на Лиама, а он кивает. Сдается, он будет счастлив провалиться от стыда. Конечно, он же пересиживал дома, на уютном чердаке в то время, как я проходила смертельные государственные программы. Помнится, он когда-то говорил, что никогда не бросит меня.

– Что с собой брать? – спрашивает Хезер, бегая то сюда, то туда и, хватаясь то за одно, то за другое.

– Еду на три-четыре дня и теплую одежду. – предполагаю я в голос. – Если имеете лекарства, их тоже захватите. И спички. Побольше спичек.

– Хорошо. С-сейчас все соберу. – запинается Хезер, вынимая из-под кровати старый рюкзак Лиама.

Я увожу Лиама в соседнюю комнату, и плотно закрываю дверь. Он зажигает свечу, в тесном помещении, где простору ничуть не больше, чем в чемодане, светлеет, и я замечаю небольшую дырку в потолке. Наверно, ему там было очень комфортно и безопасно. Сев на пружинистую кровать, напротив друга, не углубляясь, рассказываю ему об отцовских фотографиях и о предположении, что мир за Дугой не уничтожен. Мы не находили никого из людей, потому что не отдалялись от Богема достаточно далеко.

– А что если ты ошибаешься и мы уйдем в никуда? – беспокоится Лиам, хлопая глазами.

– Возможно, вас подберут.

– А что если там никого нет? Нам что, блуждать до конца жизни?

– Я не ошибаюсь, ясно?

– Но ты и достоверно не знаешь.

– Да, но я верю отцу. Он бы не подсунул мне фальшивые фотографии. Понимаешь?

– Да, конечно. – приневолено вторит Лиам. – За Дугой не совсем безопасно. Я о тех мальчиках…

О них я совсем забыла. Стоит вспомнить напавших на охоте кровожадных выродков, как я содрогаюсь от ужаса. А что, если их намного больше? И что, если они рыскают повсюду?

– У вас нет выбора. – стойко заявляю я. – Котел снесут вместе с его жителями. И это невозможно предотвратить. Сейм все решил и нам остается лишь ждать момента. – Лицо Лиама искажается. – Тебе решать: оставаться здесь или уходить.

Лиам призадумывается.

– А ты?

– Я вас проведу. – отвечаю я. – И вернусь. У меня есть незаконченные дела.

– Я думал… – замолкает он.

– Нет. Понимаешь, бунт поднялся там, где, казалось, его не может быть! Мы живем в решающее время. И я должна быть частью этого восстания! Ты же знаешь, это то, чего я хотела.

– Но ты говорила, что оставила эту идею в прошлом.

– Я так думала. Но я ошибалась. Нам пора идти. – заканчиваю я, поднимаясь. Лиам знает, как я ждала перемен и я ума не прикладу, почему он показывается настолько равнодушным.

Мы выходим в гостиную, где Лилиан, надев три теплых кофты и куртку, сидит в ожидании на кровати, нервно болтая ногами. Хезер все еще собирает лекарства, свечи и спички. Наблюдая за ней, я в последний момент вспоминаю о датчиках движения. Лилиан всего лишь двенадцать лет, поэтому ей еще не вживили. А вот у Хезер и Лиама… Их поймают – не пройдет и часа.

Я предлагаю идти на площадь, хоть это опасно. Но Лиам, замысловато улыбаясь, закатывает рукав, выхваляясь повязкой.

– Все в порядке, Харпер. Хемстворд позаботился на прошлой неделе.

– Хорошо. – с облегчением вздыхаю я.

– Я случайно узнал, что они затевают, и пришел с просьбой. Правда, я упомянул твое имя… Он не отказал.

– Ладно. Идемте уже. – тороплю я Хейзвудов.

Лиам берет у Хезер рюкзак с вещами, а Лилиан гасит свечу. Мы окунаемся в непроницаемый мрак. Херез, понимая, что они вряд ли сюда вернутся, не запирает дверь. В жилище нет ничего ценного, но изгои, несомненно, нашли бы что-то полезное.

На миг мне хочется отведать свой дом, не смотря на то, что раньше я категорично не желала туда возвращаться. Вероятнее всего, все уже разворовали, и, тоскуя по былым счастливым семейным временам, нечего будет рассматривать. К тому же время безвозвратно утекает и нам нужно поспешить.

Через минут десять быстрой ходьбы мы стоим у сквозной дыры в несокрушимой ширме Дуги. Похоже, что Лиам никогда не говорил, куда он уходит, ведь Хезер сильно удивлена, и отверстие для нее словно грандиозное открытие. Лиам уходит, чтобы забрать из тайника винтовку моего отца, а по возвращению, я отдаю ему свою.

– Но, как же ты? – беспокоится он.

– Что-то придумаю. Тебе она нужнее.

– Спасибо. – улыбается парень. – Если нас и вправду подберут, я отправлю подкрепление.

– Договорились. – вторю я, и напоминаю об опасности: – Будь осторожным. Ловушки…

– Конечно. – кивает он.

Мы дружески и с некоторой долей сожаления, что нам придется расстаться, и не исключено, что навсегда, обнимаемся. Возможно, что так и будет, ведь Котел должны засыпать бомбами.

– Пошли с нами. – в полголоса шепчет Лиам. – Ты мне нужна.

Я жутко смущаюсь и не нахожу, что ответить. Никогда не предполагала, что буду нужна многим людям одновременно.

– Так, что?

– Тебе пора.

Хезер и Лилиан перебираются на другую сторону, и тут же разлетаются их удивленные возгласы: «Ого!». Конечно, они никогда не видели мира за Дугой, наверно, даже не воображали что он настолько необъятный. Ведь он, в самом деле, куда больше, чем мы можем себе представить.

– Пока, Харпер. – слышу веселый голосок Лилиан.

– Пока. – бормочу себе под нос, вряд ли она услышала.

Больше оставаться у отверстия нет смысла, надо возвращаться на площадь.

Глава 18. Зачистка

Срезая путь, двигаюсь вдоль Дуги, а потом – через поросшее сорняками поле, лежащее возле стены-границы департаментов Девять и Восемь. Из-за сильнейшего грохота останавливаюсь: что-то массивное периодически стучит, как сердце или отбойный молоток, создавая глубокие удары. Мне интересно: что же происходит? Сворачиваю в сторону источника звука, и, не доходя метров двести к стене, замечаю скопление суетящихся людей и высокий темный скелет сооружения, держащего огромный шар. Им-то, скорее всего, мятежники пытаются прорубить толстую перегородку. Хемстворд говорил о половине митингующих, отправленных пробивать внутренние стены, ведь лишь только так можно спасти хоть часть населения Котла.

Очевидно, что помочь им я ничем не смогу, так что направляюсь к площади. Пятнадцать минут – и я у цели. В голове то и дело роится мысль: а вдруг бунт поднялся и еще потому, что Люк заранее предупредил Хемстворда, будто Сейм постановил снести Котел? Мне ведь достоверно неизвестно, когда Люк об этом узнал и передал весть отцу, а восстание – отличный способ отвлечь внимание правительства. К тому же у стен нет ни одного солдата, а все они сориентированы к площади.

Наблюдая со стороны, не могу разобрать, что происходит. Воины распределены по всем участке, а протестующие отбиваются камнями, отрезками труб, деревянными досками, некоторые отстреливаются. Один за другим раздаются оглушительные взрывы, вызывающие звон в ушах, рвут брошенные врагами свето-шумовые и газовые гранаты, которые бросают в костры, и, взрываясь, они невидимой силой разбрасывают горящий хлам и древесину на десятки метров. Когда происходит очередной взрыв, я замечаю Хемстворда. Лежа, он пытается сдвинуться с места, но что-то его сдерживает. С новым взрывом его накрывает огромный кусок доски.

Бросаюсь к нему, минуя один костер за другим. Из-за едкого смога не могу дышать. Спотыкаюсь о десятки беспощадно изуродованных тел, некоторых невозможно узнать: лица и части тела обгорели до костей.

Подбегаю к ослабелому Хемстворду. Необходимо поскорее его вытащить и найти Джойстин! Прячу руки в рукава и стаскиваю с него тяжелую воспламенившуюся доску. Хемстворд еще жив и это не может не радовать. Хватаю его за шиворот и отволакиваю прочь.

– Сейчас. – говорю я. Прилагая недюжинную силу, мне все ровно не удается оттянуть Хемстворда на безопасное расстояние. – Помоги мне! – прошу я его. Если я его не спасу – никогда себе этого не прощу. – Хоть немного, Хемстворд!

Упираясь, все же немного оттягиваю Хемстворда, но, взглянув на его ноги, пугаюсь тому, почему он не поднимается, чтобы мне помочь. Наверно, одна из многочисленных гранат разорвалась возле него и острые, как разбитое стекло, осколки изуродовали одну его ногу, а вторую отсекли до колена.

– Нет, нет, нет! – повторяю я Хемстворду на ухо, упав на колени. Слезы застилают глаза, а в груди сжимается комок боли. Отец Люка стонет, приподнимая руку. Он хочет мне что-то сказать. Чего же я смирилась? – ругаю я себя. Хемстворд жив, его нужно спасать!

Крепко-накрепко ухватившись за куртку, кое-как сдвигаю его с места. При каждом движении усталое лицо Хемстворда сморщивается, а его губы едва заметно шевелятся в сухом безмолвии.

Раздаются жуткие крики. Люди, как учуявшие опасность мыши, разбегаются кто куда. Приближается странное зловещее шипение, будто кто-то гасит огонь водой, а протестующие второпях отступают к Администрации. Подняв голову, взглядом натыкаюсь на вздымающуюся ввысь, источающую густой пар струю воды. Вот-вот этот горячий поток согнется в дугу и обрушится на нас. Но меня кто-то подхватывает, буквально снося с места, и я отпускаю Хемстворда, который остается обездвижено лежать между двух полыхающих костров. Из-за плеча Люка наблюдаю, как на его отца льется кипяток, и лицо того мгновенно покрывается уродливыми рубцами, становясь одной болезненной раной.

Я умоляю Люка остановиться, но он сдавленным голосом убеждает меня, что мы ничем ему не поможем, и отпускает меня лишь тогда, когда мы оказываемся за зданием администрации. Люк садится, опершись на стену. Он не в себе от потери отца и я сама еще немного и разрыдаюсь, совершенно потеряв самообладание. Я не ожидала, что конец будет настолько ужасным и будет столько смертей.

Успокаивая Люка, обнимаю его, а он тихо шепчет мне на ухо:

– Я не могу тебя потерять. Не хочу, чтобы ты умерла, Харпер. Только не ты! Я не знаю, как без тебя жить.

Уткнув лицо в просекшую дымом куртку Люка, поддаюсь нахлынувшим чувствам и, содрогаясь и всхлипывая, плачу. Я не хотела, чтобы его отец погиб. Мы были семьей, Хемстворд сам так говорил, а я зареклась себе его спасти, но не сдержала слова. И я точно не смогу жить, потеряв Люка. Он единственный, кто у меня остался.

К рассвету все стихает: солдаты уходят, водометы уезжают, некоторые костры гаснут, и из мокрого пепелища полупрозрачными лентами поднимается дым. Мертвых сжигают. Медсестры в ужасе рыдают: таких глубоких ранений и ожогов они никогда не видели. Естественно, в больнице лечились только те, кто мог себе позволить, и их раны не были смертельными, а всего лишь легким недомоганием.

К полудню усопших становится еще больше. Их тела выносят из подвала и бросают в огонь. Умирают от большой кровопотери, болевого шока, отравления газом и от огнестрельных ранений.

Покинув на пару минут комнату для задержанных, и остановившись в углу с кружками в руках, слушаю разговор Кентона Гарриета и Джойстин, спорящих настолько громко, что до меня долетает каждое их слово. Женщина, держа руки в карманах запятнанного кровью передника, настаивает на том, что надо усыплять тяжело раненых, ведь они умрут рано или поздно.

– Мы избавим их от страданий! – настаивает Джойстин. – К тому же, лекарства заканчиваются.

– Поступайте так, как вам угодно. – отмахивается Кентон, нервничая.

– Я не могу принимать такое решения самостоятельно. – утверждает медсестра. – Вы здесь всем руководите. Мне нужен ваш приказ.

– Мне надо все обдумать. – говорит Кентон, вытирая пот со лба.

– Учтите, у нас нет времени. – окончательно рассердившись, бросает Джойстин и гордо удаляется.

Джойстин уходит в подвал и одновременно указывает, кого и куда нести.

Кентон Гарриет оборачивается и, заметив меня, вздрагивает, как будто перед ним возник призрак.

– Н-не подкрадывайтесь. – просит он. – Меня это пугает.

Я смотрю ему вслед. Его чрезмерная пугливость и напряженный вид выдаются мне отнюдь небеспричинными. С чего это он так меня испугался? К тому же он сильно нервничает, словно боится кого-то.

Отстояв очередь к кухне, беру суп и чай. После Норы, любая здешняя еда кажется довольно странной на вид и вкус. Но выбор ограничен, и нужно питаться скудной порцией того, что есть.

Иду в комнату, где я недавно проспала почти сутки. Наглухо закрываю за собою дверь и ставлю кружки на стол. Осторожно сажусь на край матраса, возле Люка. Джойстин дала ему успокоительное, и он уснул ровно на четыре часа. А сейчас лежит, бессмысленно всматриваясь в потолок, и, положив руку на мои ноги, тихо произносит:

– Я не понимал, что ты чувствовала тогда. Я о Рике.

– Я не хочу это вспоминать. – говорю я, сжав его пальцы.

– Я должен был хоть как-то поддержать тебя. – продолжает Люк.

– Нет, не должен был! – возражаю я. – Мы поступали так, как должны были поступать, и то, что произошло, должно было произойти. И мы уже не изменим, но можем не повторять это в дальнейшем.

– Когда-нибудь ты упрекнешь меня в том, что я оставил тебя в тот момент, когда ты нуждалась во мне, в поддержке. А знаешь, что самое ужасное? – Люк смотрит на меня. – Ты всегда со мной. Всегда. И сейчас.

– И зачем ты мне это говоришь? – вырывается у меня.

– Я не заслужил этого.

– Ты спятил. – печально улыбаюсь я. – Не говори глупостей.

– На самом деле, я знал, что ты осталась одна. Но я ничего не сделал, чтобы помочь тебе.

– Это бред, Люк. – возмущаюсь я. Находясь в другом департаменте, как и чем бы он мне помог? А вот я бы могла помочь Хемстворду… Или, хотя бы раз в месяц украдкой навещать его. Он был бы мне рад. Но я этого не делала, не гостила у него и не общалась с ним, даже не могу назвать весомую причину – почему. Я не боялась, и час могла выкроить, не сходив один раз за Дугу. Но уже поздно об этом думать – Хемстворда не вернешь.

Рассматривая заплесневевшие внизу стены, взором цепляюсь за странную тряпицу под столом. И почему я не заметила ее раньше? Розовая ткань покрыта толстым слоем пыли. Ночью ее не разглядишь, а сейчас день, и свет проникает в комнату сквозь щели досок, попадая тонкой полоской прямо на нее. Никак не рассужу: почему она так меня интересует? Каждый раз, смотря на нее, нечто в груди отзывается вспышкой жара.

Приподнимаюсь, чтобы подползти к столу. Но подводится Люк, и я предлагаю ему поесть, а он отказывается, попросив сесть рядом. Убрав упавшее на мое лицо пасмо волос, Люк говорит:

– Осталось не долго. Скоро все закончится.

Его глаза полны печали.

– Думаешь, мы выживем?

– Мы постараемся. – горестно улыбается он. – Создадим семью, заведем детей…

– Через лет пять… – отвечаю я, обнимая Люка.

Меня душат слезы. Неужели он, в самом деле, верит, что это произойдет? Мечты – это мнимая выдумка, сокровенные желания, которым не дано осуществиться. Вполне возможно, что мы не доживем до утра… Можем умереть в любой момент. А Люк всегда был семейным человеком, он нуждался только в тех людях, которых любил. Даже поругавшись, он не оставлял меня и мы были друг для друга надежным оплотом. И я всегда понимала, что так или иначе, оставив в прошлом все ссоры и обиды, мы обязательно помиримся и когда-то поженимся. И вот он снова об этом говорит, и, по правде говоря, я хочу, чтобы это произошло, хочу разделить с ним жизнь, вместе встретить старость и наскучливыми дряхлыми стариками умереть в один день. Если бы это и вправду было возможно…

Люк вытирает рукавом мои мокрые щеки и снова обнимает.

– Все будет хорошо, Маверик. – шепчет он. – Вот увидишь. Обещай оставаться сильной, что бы не случилось.

– Я без тебя не смогу, Люк.

– Сможешь! Ты умная, храбрая, настойчивая, выносливая… Ты все сможешь! Пообещай мне, пожалуйста!

– Я попробую. – еле выговариваю я.

– Умница. – одобряет Люк, поглаживая меня по голове. – Я буду рядом, как можно дольше.

Зарыв лицо в шею Люка, вспоминаю данное себе обещание: что бы ни было – не плакать. Мне срочно нужно собраться и не раскисать. Все вполне приемлемо. Люк сейчас возле меня, он жив. Я чувствую запах его кожи, слышу, как он дышит и даже как, участившись, бьется его сердце. Так что, для того, чтобы хлюпать носом нет весомой причины.

– Ты колючий, как ежик. – вытер слезы, улыбаюсь я Люку. – Тебе нужно побриться.

– Да? – изумляется он, проводя пальцами по моим мокрым ресницам. – Совсем замотался. Завтра, ладно?

– Угу, – смеюсь я.

– Не плачь, Маверик. – просит он. – Не плачь…

Раздается нетерпеливый грохот в дверь – кто-то стучится и при этом недовольно пыхтит, как старый паровой катер. Люк говорит, что открыто, и в комнату, точно самолет, влетает раздраженная Джойстин. Ее серо-голубой колпак съехал на левую сторону головы, по лбу стекают прозрачные бусинки пота, халат, который она сменила утром, уже заляпан кровью и перемазан черной копотью.

– Знаете что!.. Сил моих больше нет! Хемстворда заменит только его сын! – рявкнув, заявляет она. Люк с безмолвным недоумением смотрит на женщину. – Только его сын! Я всем так и сказала.

Не понимая, о чем говорит медсестра, оглядываюсь на Люка.

– Я не могу и не хочу. – отказывается он.

– Люди ждут тебя! Они напуганы и готовы разбежаться, как крысы, чувствуя опасность. – предупреждает Джойстин. – Людям нужен лидер – тот, кто их возглавит и укажет верную дорогу. Иначе они действительно разбегутся. А их не так много осталось.

– Пускай идут. – роняет Люк и Джойстин рассержено и, перекосив большой рот, охает.

– Хемстворд никогда бы не сказал подобного.

– Вы не знали моего отца! – огрызается Люк. – Вы не можете знать, что бы он сказал!

– Ну, это слишком, сынок! – фыркает Джойстин. – Я прожила на белом свете дольше, и кое в чем разбираюсь лучше тебя.

– Да вы то и можете, что бесстыже и безнаказанно судачить! Так, что идите! Спасайтесь! – напоминает Люк. – И так многовато погибло…

– Что?! Да как ты смеешь! – вскрикивает свиным визгом женщина от неприятной правды, брошенной прямо ей в личину. – Ты понимаешь, чего мне стоило сюда прийти? – немного усмирившись, выпаливает Джойстин. – Я здесь, чтобы помочь людям. Я исполняю свой долг.

– Это ваша прямая обязанность. – вставляет Люк. – Но вы о ней вспоминаете только сейчас!

– Уйду я – уйдут другие. – угрожает медсестра, не выдумав ничего более дельного. – И никого не останется. А люди, что в подвале – они обречены. Да, моя совесть не чиста, но речь идет не обо мне, просто чисто по-человечески сжалься над ними! Хочешь узнать, почему они пришли сюда? Они наконец-то осмелились драться за свою жизнь. Они хотят доказать, что еще умеют бороться, что в их крови есть немного отваги, а в груди не погас огонь надежды. Они просто напуганы, им нужен кто-то, кто бы их слегка встряхнул, приободрил. Впрочем, – хмыкает она, – не обращай внимания. Можешь сидеть здесь, спрятавшись, и гордиться собой.

Запрокинув голову, Джойстин удаляется, демонстративно хлопнув дверью.

– Я устал. – тихо признается Люк.

– Наверно, ты все-таки должен их поддержать. – уверяю я его. – Мне не нравится тот Кентон. Он подозрительный и отстраняется… Ему это не нужно.

– Это он нас сдал. – оповещает Люк. Теперь-то мне понятно, почему тот меня так испугался и позеленел, как несвежий мертвец.

– Почему?

– Полагаю, он надеялся получить в вознаграждение снисходительность к себе.

– И как ты поступишь?

– Никак. – пожимает он плечами. – От предателей избавляются даже те, кому они служили. Я, наверное, пойду. Останешься здесь?

Я согласно киваю.

– Хорошо. – говорит Люк и целует меня. – Береги себя.

Люк забирает руку от моего лица, я замечаю на тыльной стороне ладони рисунок, но не успеваю спросить, что он означает. Как только за ним захлопывается дверь, а я тут же бросаюсь к столу, хватаю тряпку и резкими движениями стряхиваю с нее пыль.

Вопреки тому, что в Котле кроме серой и черной одежды больше никакой не отыщешь, у мамы были розовые платья. В день ее исчезновение на ней было одно из них. Значит, она не ушла по своей воле (этот вариант я всегда откидала), маму арестовали и держали здесь. Она была умной и предусмотрительной и могла оторвать кусок от подола платья и оставить, как след. Но она исчезла год назад, прошло слишком много времени. Но розовые платья были только у нее…

Нужно поискать еще доказательств. В голове возникает ряд вопросов, и они повергают меня в шок. Это ведь комната для приговоренных к казни, ее держали здесь и, вполне возможно, что ее пытали? Может, ее в тайне убили, а тело зарыли где-то поблизости? Или бросили в подвал? Тело давно могло разложиться. А если найду чьи-то кости, не буду уверена, что нашла останки своей матери. В конце концов, его могли сжечь. Но нельзя сидеть, сложа руки, рассчитывая, будто обнаружу еще один знак или она сама нежданно объявится. Определенно, надо ее искать.

Крепко сжимаю, впитавшую в себя пыль тряпицу, бегу в коридор. У главного выхода – негде яблоку упасть. Скопившейся народ взрывается негодующим гвалтом, когда в здание администрации на носилках вносят два маленьких и болезненно-хрупких тела. Кто-то не своим голосом кричит:

– Дети! Они убили детей! Гады!

С тяжким предчувствием мчусь к двери. Лишь бы не Лили! К этому времени они должны были отдалиться от Дуги, и, находясь на безопасном расстоянии и надежно спрятавшись, их бы не заметили.

Женщины в испуге и рыдая, закрывают лица ладонями. Проталкиваюсь ближе к носилкам. Девочка и мальчик не больше десяти лет лежат с открытыми стеклянными глазами, и их бесконечная пустота вызывает страх. Джойстин, выбежав в коридор, бросается к детям. Она, скорее всего, осознавая свою никчемность перед смерть и абсолютную невозможность им помочь, отдаляется от трупов. В каждого во лбу зияющая дырка от пули, точно как у моего отца. Однозначно, это предупреждение: мы должны остановиться или жертв будет еще больше, не исключено, что и детей не пощадят.

Джойстин равнодушно приказывает сжечь тела детей. Люди шокированы, но женщина, ни разу не усомнившись в своем распоряжении, настаивает, чтобы убитых бросили в огонь. Мальчика и девочку выносят.

Я сразу иду к Люку. И, как только нахожу его среди раненых, окликаю его, и, уединившись в темном закоулке, высказываю свое мнение, будто дети – это предостережение. На что он рассуждающе отвечает:

– Послушай меня, Харпер Маверик. Котел сровняют с землей вместе с его жителями. Селестайн лично говорила мне это. Она держит свое слово, ты же знаешь. Соврала бы она – не прислала бы тебя сюда, понимаешь? Она просто играет с нами, давит на жалость, чтобы мы отступили.

Я киваю. Аарон Селестайн всегда хотела от меня избавиться и выбрала для моей смерти весьма символическое место – площадь, где разгорелось восстание.

– Вот и славно. – Люк целует меня в лоб. – Прости, мне нужно идти.

Не желая оставаться на едине со смешанными чувствами и свирепыми угрызениями совести, – ведь вокруг полно раненых, они умирают, и в этом есть и моя вина, – помогаю Люку перевязывать покалеченных. Быстро пропитавшиеся кровью повязки, нужно менять каждые два-три часа. Сил ни у кого не хватает.

К обеду я сменила три фартука и поговорила с десятками человек, добросовестно выслушав их пожелания и все самое сокровенное, накопившееся у них на душе за долгие годы мучительной жизни, чем они непременно хотели поделиться хоть с кем-нибудь. Вопреки сильному недомоганию и слабости, некоторые намереваются вступить в бой сегодня ночью, а некоторые хотели бы поскорее забиться смертельным и беспросыпным сном, чтобы не чувствовать боли и отойти в мир иной, спокойный, не такой несправедливый и жестокий, как этот. Но большинство все же беспросветно и самоотверженно, как зеницу ока, лелеют благоуханную, здоровую надежду на скорую победу.

Вечер подкрадывается незаметно, а в месте с ним и усилился страх. Снарядившись, кто оружием, кто лекарствами и необъяснимо радикальной готовностью действовать, все, с напряженным трепетом, ждут от последних часов восстания самого худшего. Наверно, каждый с суровой невозмутимостью снаружи и разрушающим, как мощнейший взрыв, накаленным волнением и беспокойством внутри, предполагает – эта ночь последняя в их жизни и она точно не будет мирной и тихой, как море не знавшее шторма.

Способных принять бой осталось не более ста человек. Напичкавшись досыта обезболивающим, некоторые легко раненные, собрав в кулак стальную волю, подвелись на ноги и обмундировались. На полу разгромленной разрушительными боями площади снова разжигают костры и укрепляют заслоняющие от пуль и защищающие в самую лихую минуту баррикады.

В пять часов возвращается отправленный Люком разведчик и докладывает, что внутренние стены, к огромному сожалению, еще не прорубили, а колии, все-таки, расчистили от хлама, и прибыл новый поезд, доставив в Котел новую партию неконтролирующих себя солдат.

Люди серьезно паникуют, и Люк убеждающее разговаривает с каждым окончательно упавшим духом, всячески подбодряя. А я тщательно исследую каждую комнату, безуспешно пытаясь найти хоть малейший знак оставленный мамой, высматриваю каждую глубоко врезанную замысловатую царапину и загогулину на стенах, надеясь распознать в ней начерченный ею код. Она должна была оставить мне хоть что-то, что поспособствовали вывести меня на ее путь! Но все впустую: нанесенные, вероятнее всего, случайно заковырки не таят в себе никакого смысла.

За четверть восемь по всему Котлу распространяется голос Аарон Селестайн. Она повторяет вчерашнюю речь, призывая к перемирию и сложению оружия, и упоминает сегодняшнее событие – убийство детей. Аарон Селестайн, монотонно бубня, закликает восставших заканчивать бессмысленное противостояние, больше не совершать преступлений и соблюдать общественный порядок. Затем просит всех жителей Департамента-9 оставаться дома так, как вредители убивают детей. И додает:

– Мы избавимся от вредителей! И всеми возможными и невозможными методами возобновим спокойствие!