Текст книги "Ренегат (СИ)"

Автор книги: Хардли Хавелок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Самая ужасная смерть та, о которой не мечтаешь и, которою не загадываешь.

Хоть медленно, но двигаюсь вперед. Земля сырая и всплошь укрытая слепившимися чешуйками опавшей листвы. Один неверный шаг – и меня разорвет на куски. Стараясь быть крайне внимательной, присматриваюсь к стволу каждого дерева. Обычно, в коре дерева вырезают небольшую дырку и ставят туда лазерный датчик размером с горошину. Ничего что он крохотный, как крупинка града, но его тонкий луч намного острее ножа и опаснее пули.

Продвинувшись на метров пять, замечаю один у самой земли. Оказывается, ночью датчики светятся, но лампочка совсем маленькая. Чем выше поднимаюсь, тем больше их нахожу. И едва не натыкаюсь на тонкую жилку, натянутую между двух деревьев. Она разорвется – и сработает мина. Видимо, девушка из Пауков именно так подорвалась.

Сзади пролегает добротная середина склона. Смоль толстым пластом заполнила четверть долины. Дышать нет чем – едкий дым, точно как густой туман, окутывает все вокруг. Мне осталось совсем немного, но ноги вязнут по косточки и скользят, жизненно важные силы со скоростью молнии исчерпываются. Громыхает мощный взрыв позади, еще один и еще… Я припадаю к земле – над головой пролетают, похожие на горящих птиц, смоляные брызги и острые, точно ножи, обломки древесины, от которых огонь переносится на деревья и воспламеняется одежда некоторых ребят. Они мечутся в панике. У парня справа – он лежит в метре от меня – пылает спина. Полымя перебрасывается на его шею, волосы и одновременно ноги. Он горит, как спичка, орет во всю глотку и безвольно катится вниз, прямиком в смоляную жижу. Ужасная смерть.

Бегу вверх, что есть сил. Поскорее бы уйти из-под этого непрекращающегося огненного дождя. Вдруг передо мной падает дерево. Была бы я этот момент немного выше того места, где сейчас стою, меня бы накрыли огромные полыхающие ветки. Перепрыгнув через ствол, продолжаю взбираться по откосу. Силы совсем иссякли, но останавливаться нельзя. Отдышусь, когда выберусь. Деревья, будто бы их заранее подсекли, падают один за другим, хороня под собой не заметившую угрозу девушку и парня.

До верха остается совсем немного. Подъем становится более крутым, и я помогаю себе руками. Правая рука ноет, но уже не так сильно. И это хорошо. Наверно, я просто сильно ее ушибла, и надеюсь, к утру боль окончательно исчезнет.

Хватаюсь за край обрыва, подтягиваюсь и забираюсь на ровную, укрытую зеленою травой, поверхность. Отползаю как можно дальше и ложусь, раскинув руки – непродолжительный отдых мне не помешает. Смоль в долине громко и зловеще булькает точно, как у меня в животе.

Приторный запах зелени, который я жадно вдыхаю, немного успокаивает. На миг кажется, что происходящее всего лишь страшный, быстротечный сон и стоит щелкнуть пальцами, как он закончится. Но кошмары преследуют даже в реальности, ибо доноситься оглушающее бабаханье, возвращая меня в суровую действительность. Судя по звенящим из долины крикам, не все ребята выбрались.

С трех сторон, высоченным серпом, меня окружает густой лес. Десяток темных фигур исчезает в дремучей роще. Ночь. Темно, хоть в глаз ткни, и никто не увидит, кто это сделал. В близлежащем лесу точно ничего не разглядеть, и идти туда крайне опасно. Наверняка, там полным-полно ловушек, силков и поджидают новые опасности. Ко всему я до предела изнеможенна. Рука и ноги болят. Мне необходимо хоть чуточку перевести дух.

Помогаю трем ребятам выкарабкаться из долины. Затем, кое-как отчистив ботинки от смоли, ищу место для ночлега. На дерево мне не забраться и не только из-за ушиба. Если во сне нагрянет угроза – я не смогу быстро спуститься и удрать, попросту грохнусь вниз и убьюсь. Нужно подыскать пустующую медвежью берлогу или логово другого крупного зверя, ведь в заячью норку мне никак не втиснуться.

Пять минут блужданий приносят свои плоды, потому что я останавливаюсь у большого, коренастого дерева, под которым есть немного пространства. Собираю более-менее сухие листья, покрываю ими землю под сводом плотного сплетения и залезаю в тесное логовище. Хоть какое-то укрытие, радуюсь я. Лежу, скрутившись, как зверек. Мне зябко – из-за промозглой сырости пробирает лихорадочная дрожь. Воздух тяжелый и удушливый. Не знаю, на долго ли меня хватит, ибо я уже отключаюсь. С утра, как очнусь, во что бы то ни стало, займусь поиском Скалы.

Глава 12. Сожжение

Хрусь. Неподалеку влажно хрупает валежник, безотчетным сполохом прорываясь сквозь неглубокую тревожную дремоту. Открываю глаза. Интересно, сколько я беззаботно, проявив небывалую раньше неосторожность, спала? Утренние птицы заливаются разными веселыми голосами. Видимо, уже рассветает.

С противоположной стороны необъятного дерева шуршит хворост. Кто-то медленно подступает – я настораживаюсь, но не шевелюсь и на мгновение задерживаю дыхание, потому что малейшее движение создаст шорох и меня тот час же обнаружат. Хорошо, что я не залезла на само дерево, как задумывала сначала, но к счастью благополучно отказалась от этой опрометчивой идеи, а под низом, в ямке, меня трудно заметить: хаотично переплетшиеся корни и одежда почти одного цвета. А на виду я была бы легкой мишенью: ни спрятаться, ни убежать. Но полной уверенности у меня нет – укрылась я не совсем надежно: обогнув дерево, меня все-таки можно заметить, естественно, хорошо приглядевшись. А ведь не стоит надеяться и расслабляться, что у охотящегося на меня посланника, – а, может быть, и вовсе случайного забредшего сюда существа, – плохое зрение и он, не заметив меня, пойдет дальше, ибо все может обернуться лихом, когда не готов бороться. Всегда нужно держать хвост трубой и тогда уж точно еще немного протянешь.

Снова трещит лесной сушняк, и приближаются совершаемые неизвестным шаги. Кто-то топчется на месте. Наверно, изучает заросшую непроходимой чащей местность. Вытягиваю голову, что посмотреть, где остановился незнакомец, при этом сердце колотится от обволакивающего страха и дыхание учащается. Кто бы это ни был, еще немного и он точно меня найдет. Тогда мне конец, я и убежать не успею. Жаль, что нора, где я трясусь от выделяемого сырой почвой холода, не имеет второго выхода, через который я бы проворно улизнула.

Конечно, я не располагаюсь к абсурдной мысли, что на охоте выживут все. Нам просто этого не позволят. Программу «Сегрегация» создали, чтобы уничтожить как можно больше ненужного народа, прикрываясь узаконенными деяниями. Так почему же я вопреки здравому рассудку все еще надеюсь, что у меня получится ускользнуть от близящейся неминуемой опасности?

Минут десять лежу совсем неподвижно, как упавшее неподалеку сгнившее бревно. Переменчивая погода ночью вновь испортилась, став гнилой, поэтому тело окоченело и затекло. Мне необходимо пошевелиться.

Человек бродит вокруг да около, будто потеряв личную мелкую вещь, и теперь ее выискивает. Обостряющееся чутье подсказывает, что он ищет меня. Навострив уши, слушаю, куда он направляется. Вдруг он останавливается и ломаным голосом бубнит сам себе:

– Объекта здесь нет. – Он с силой изрекает каждое слово, глотая некоторые буквы. – Продолжаю поиски.

Глубоко вдыхаю: он все-таки обшаривает окрестность из-за меня. И им кто-то руководит. Но кто и как они знают, где я?

Жучок в руке! Вот это я круглый олух, как я могла о нем забыть?! А ведь он передает мое точное место нахождение, поэтому куда бы я не направилась, кто-то всегда будет знать проделанный мною путь от начала и до конца. И мне не уйти бесследно и не скрыться.

Неосторожный следопыт обходит дерево, под которым я скрутилась в баранку. Напрягаюсь. Я застряла в норе, в настоящем тупике и у меня всего лишь один выход, и единственный шанс убежать. Но еще рано действовать. К тому же надо обдумать, как правильно удрать, ведь не успею я выбраться, как он заметит меня и выстрелит в спину. Думаю, у него есть ружье – не с пустыми же руками его сюда прислали!

Человек в черной одежде, наколенниках, похожих на твердые панцири маленьких черепах, перчатках, и застекленном черном шлеме останавливается в пяти шагах от входа в мое тесное пристанище. Он повернут ко мне спиной, но я все же замечаю винтовку в его руках. И мгновенно замираю от цепенящего страха. Осмелюсь бежать – и, естественно, подвергнусь смертельной опасности. Но, не решившись, обреку себя на еще большее прещение.

Но как мне устранить хорошо снаряженного противника? Вот бы мне заполучить его винтовку. Она весьма полезна в такие безнадежные обстоятельства.

Только за проявленную в опасное время смелость мы будем щедро вознаграждены. Охотник переминается с ноги на ногу. Наступил подходящий момент, чтобы осмотрительно и крайне аккуратно действовать. Хоть бы он не повернулся! Осторожно выползаю из нависшей плотной сени, бесшумно подползаю, и, резко вскочив, толкаю его в спину и бегу. Краем глаза замечаю, что он падает, а сама сломя голову мчусь в глубь леса. Необходимо отыскать густые заросли, в которых скроюсь, и охотнику будет намного сложнее в меня попасть. Но, к сожалению, он никогда меня не оставит, будет неустанно тащиться по неостывшему следу, пока не догонит и не пристрелит.

Мимолетно вспоминая частые походы за Дугу, поражаюсь, какие расстояния проделывала за день и как долго бегала, не поддаваясь малейшей устали. Я проходила десятки километров, и лишь по возвращению домой удивленно осознавала, что нисколько не утомлялась. Но сейчас я быстро выдыхаюсь, и постепенно, мимо своей воли, сбрасываю темп. Ноги болят и вязнут, а ветки царапают лицо. Видимо, я не полностью восстановилась после вчерашнего, безжалостного начала испытания. И ко всему, воздух так и не прогрелся, и я задыхаюсь из-за его тяжеловесной сырости. Но останавливаться нельзя, необходимо оторваться, уйти, как можно дальше и придумать, что делать потом, ведь погоня не может продолжаться вечно. Мы будем наматывать круги, пока я не устану, и охотник не нагонит. Но я не хочу умирать. Никто не хочет умирать, когда еще тлеет надежда на другую жизнь. Значит, я должна его побороть.

Я не раз оказывалась на волоску от смерти. Так, что ясно понимаю, что опасности как и решительной схватки с охотником не избежать; оружия не найти и самой не сделать, потому что это занятие требует много времени, которого у меня нет.

Останавливаюсь. Я пристойно отдалилась от послужившего неудобным ночлегом логовища, но густая роща не заканчивается. Окрест возвышаются разнообразные деревья и половина из них мне неизвестны, будто я незаметно попала в другую, неизвестную чащобу.

Не знаю как долго я бегу, но, из-за продолжительной и непрерывной беготни, все ярче проясняется одолевающая усталость. Вот бы чем-то подкрепиться, но возможности искать завтрак, а тем более его добывать, – нет. А воды я бы выпила, пила бы пока не лопнула, потому что во рту пересохло, как в пустыне. Поднимаю голову, прислушиваясь к пению птиц, и сквозь кроны деревьев вижу кусочки затянутого тучами неба. Сколько неслась – не заметила ни одного хорошего места, чтобы спрятаться на случай если пойдет дождь. Но будет вода – будет что пить.

Услышав, что охотник (убеждена, что это он) стремительно подступает, со скоростью вихря пускаюсь в скоростной бег.

Смешанный лес меняется, а местность идет под уклон. Не осмелившись спускаться в широкий пологий овраг, продолжаю двигаться поверху. А вдруг внизу трясина, или что-то вроде этого? Вот залезу в болотную топь и не смогу выкарабкаться, буду беспомощно, как перевернувшийся таракан молотит лапами, барахтаться, пытаясь спастись, а все без толку. И никто мне не поможет, ибо вокруг не видно ни одной души.

На бегу замечаю хорошо пристроенные ловушки и подавляю внезапное желание заманить в них охотника: я буду рисковать собственной жизнью, и вряд ли отчаянный риск себя всецело оправдает. Охотником руководят и, скорее всего, его предупредят о вероятной опасности.

Чтобы перевести дух, задерживаюсь у толстого дерева. Куда бежать? Где найти надежное место, чтобы переждать рыскающего врага?

Втягивая немного утреннего воздуха, слышу одинокий выстрел. Содрогаюсь – задевая листья, пуля со свистящим звуком пролетает возле моего уха. Чуть-чуть левее – и в нем бы появилась еще одна дырка, лишняя. Вскакиваю, как ошпаренная. Охотник догнал меня! Он двигается намного быстрее, чем я ожидала.

Неотстающий, надоедливый и крайне опасный противник снова палит из винтовки. Инстинктивно нагибаюсь, и очередная смертельная пуля застревает в дереве, возле которого я промчалась две секунды назад. Погоня никогда не закончится: мы будем гоняться по лесу, пока один из нас не сдастся. Но я не могу пасть, ведь я обещала Люку выжить и не могу нарушить данное ему обещание. Но когда-нибудь я смертельно выдохнусь, не смогу и шага ступить. Что тогда?

Отчетливо понимаю, что нельзя выжить, не победив того, кто являет собою серьезную угрозу твоему существованию. А так же, что нельзя выжить, не причинив никому вреда. Думаю, надо покончить с присланным врагом. Я дралась с Хонором Триксом, который был втрое больше меня и состоял из стальных мышц. Но я победила. Я смогла! А преследователь всего лишь на голову выше меня… Это же малость!

Сперва для схватки нужно подобрать идеальный участок, где я смогу притаиться и незаметно напасть. Но что делать, когда вокруг нет ни одной подходящей площадки? И куда ни глянь везде полным-полно сломанных зазубренных веток, очень острых. Если я отниму у охотника винтовку – надеюсь, что это произойдет – он воспользуется ими и проткнет мне глаз или шею. Так, что этот вариант мне не подходит.

Непримиримый преследователь снова стреляет. Бросаюсь наутек. Спотыкаюсь, падаю, встаю и продолжаю двигаться. Вдруг с ужасом осознаю: лес скоропостижно заканчивается и впереди стоит всего лишь десяток разлапистых деревьев, раскинувшиеся кусты и зеленит широкая поляна. Вдруг накатывает противоестественная растерянность, но привычной скорости не сбавляю, ибо вражеские пули свистят, как постушья свирель, и, как дротики, застревают в ветхих стволах.

Выбегаю на укрытую зеленой низкорослой травой продолговатую лужайку, и с немым страхом замираю – впереди крутой обрыв. Обхватив голову руками, ругаю себя за допущенную мальчишескую наивность и непредусмотрительность. Сознательно завела себя в полнейшую безвыходность! Отрезала единственный путь отступления! Какой же я дикий лопух! Но надо собраться и придумать, как выбраться из создавшегося тупика.

Подхожу к краю – вниз не спуститься. Слишком крутой обрыв: высота метров тридцать и внизу полным-полно острых камней. Что же делать? Как быть?

Оценивающим взглядом цепляюсь за высоченную скалу. Скала! Не вериться просто! Она стоит примерно в двадцати километрах от меня, а путь к ней невероятно опасный – всплошь устелен деревьями и валунами, похожими на отложенные яйца гигантской ящерицы-монстра. По крайней мере, теперь мне известно, куда следует идти. При условии, если останусь в живых, когда столкнусь с охотником. И мне все-таки нужно будет вернуться и спуститься в подозрительную, необследованную ложбину, а потом в еще одну.

Преследователя еще не слышно. Вопреки чудом преувеличенным оптимистичным надеждам, понимаю: у меня не больше минуты, чтобы хорошенько спрятаться. Представляется не особо великий и разнообразный выбор. Вернувшись к лесу, заседаю в непроницаемой хворостине и прорабатываю правую руку, сгибая и разгибая в локте. Все это утомительное время я не обращала на нее никакого внимания, попросту забыв, что она болела. Пару раз сжимаю пальцы в кулак – место ушиба еще ноет.

Держа наготове винтовку, обнесенную металлической защитной обшивкой для рук, парень в черном костюме и со шлемом на голове выходит из чащобы. Он направляется к обрыву, но, словно почувствовав, что я скрываюсь неподалеку и что-то замышляю, останавливается посреди голого перелесья.

Он стоит спиной ко мне – наступил самый подходящий момент, о котором я мечтала, и я более чем уверена, что другого не представится. Резко выскочив из кустов, набрасываюсь на охотника, и, намертво обхватив его шею, что есть мощи начинаю душить. Он, дергаясь так, будто по его спине перекатывается мяч, стряхивает меня, но крепко вцепилась, хотя у меня недостаточно сил, чтобы его удушить. Охотник бросает ружье, сжимает мою руку и перекидывает меня через себя. От удара о твердую почву внутренности словно обрываются. Лютый противник поднимает ногу, намереваясь меня ударить, и мои глаза тотчас же округляются – на подошве его обуви сверкают острые шипы! Нет, нет, нет! Его правая ступня нависает надо мной, я в последний момент откатываюсь и отползаю.

Держась за больную руку, недавнее повреждение которой опять напоминается режущей болью, поднимаюсь и замечаю лежащую неподалеку винтовку. Почему? Почему я не схватила ее, когда выпала идеальная возможность?! Что же мне делать? Как побыстрее к ней подобраться? Вдруг мне приходится мощный удар в лицо, от которого в голове звенят колокольчики, в глазах темнее, и ноги подгибаются.

Боль – всего лишь временное ощущение, она проходит и забывается, поэтому я должна забыть о ней сейчас, чтобы сделать то, что мне действительно необходимо. Я должна повторно напасть – только так я выживу.

Охаживаю неутомимого врага с ноги в живот и в грудь кулаком, но, к сущему несчастью, он даже не пошатнулся. Выдается мне, что я уж излишне переоценила свои силы и возможности, а казавшаяся ранее удачным разрешением опасной ситуации, идея драться с охотником – огромная ошибка, которой в дальнейшем я точно не допущу.

Шибкий противник ударяет меня кулаком в живот – от невыносимой боли меня скручивает, и я сгибаюсь пополам. Он попадает мне коленом в лицо, и я падаю, а из носа ручьем течет кровь. Сокрушительные удары подготовленного соперника являются точные и мощные, будто хорошо отработанные.

Подойдя, противник трижды с необычайной мощью лупит меня под дых. У меня нет сил, чтобы сопротивляться; я полностью выжата, как лимон. Зачем я начала эту неравную ожесточенную драку? Больше не могу… Мне необходим недолгий перерыв, ибо, даже, больно дышать, но непревзойденный борец хватает меня за воротник куртки и тянет по траве. Я не сопротивляюсь, потому что боль, словно огромными клешнями, сковывает все тело.

Боль временна и ее не существует, повторяю я про себя. Вставай, Харпер! Боль временна… Не время умирать. Только не в этом отвратительном месте!

Охотник отдаляется, а я безвольно распластавшись на изумрудно-зеленой душистой траве, внимательно слежу за каждым его шагом. Противник поднимает отброшенную им же винтовку. Значит, все закончится прямо сейчас, и я справедливо поплачусь за все сделанные и допущенные ошибки: за то, что не помогла Эббигейл, которая невероятно нуждалась в дружеской и спасительной помощи, и за то, что позволила убить отца. А ведь я могла что-то сделать и как-то его предостеречь, обезопасить, попросив, чтобы он не совался на площадь и не высовывался из дома, как крот из грунта, потому что я догадывалась, что рано или поздно нас начнут беспощадно убивать. А еще я должна была найти пропавшую без вести маму, но не отыскала ее, забросила якобы бесплодные поиски и продолжила бессмысленно, часами напролет, слоняться за Дугой.

Скрутившись в ожидании решающего выстрела, закрываю глаза. Но охотник долго не стреляет. Почему он медлит? Ждет приказа? Или он собрался меня помиловать? Нет, вряд ли ему позволят. Наверно, решил меня пытать, чтобы я умоляла о быстрой смерти. Пока охотник застыл на месте, как ледяная статуя, поднимаюсь на колени. Но вдруг он оживляется и ловким движением приставляет к моей шее винтовку – я не успеваю своевременно отреагировать. Горло сдавливает. Парень в шлеме гораздо, гораздо сильнее меня. Жаль, что я понимаю это только сейчас. Не могу вдохнуть – еще немного и отключусь, а вырываться бесполезно, потому что захват слишком могучий. К сожалению, не все и все подчиняются нам и одного желания, чтобы это произошло, недостаточно. Не чувствую ног и руки слабеют… Еще пару секунд и, боюсь, меня не станет.

Перед глазами плоским силуэтом появляется отец. В холодный вечер, когда промозглый ветер пробирает до костей, мы с глупыми, счастливыми выражениями на лицах сидим на площади и к нам присоединяется Люк… От трепетного вспоминания в груди, будто огонь вспыхивает. Когда-то я бы смирилась со своей трагичной участью, но, имея назначенную цель и для кого жить, я не могу так просто сдаться. Не уверена, что умерев, смогу что-то доказать и изменить, но заставив себя бороться, мне уж точно удастся донести, что я кое-что еще в состоянии сделать и меня не так просто сломать.

Во что бы то ни стало, приказываю себе подвестись. Должно быть что-то, что я упустила. Мне кажется, что у охотника был еще одно оружие, о котором я чудом позабыла. Скольжу руками по холодной траве, касаюсь его ботинка и протягиваю руку выше.

Лежа под сенью дерева, я видела прикрепленный к правой ноге противника нож. Как я могла упустить эту отнюдь немаловажную деталь?! Нащупываю держащий лезвие эластичный ремень, осторожно расстегиваю заклепку, на которую он застегнут, хватаю рукоятку и вонзаю заточенное лезвие в ногу – противник дико шипит, а, выпустив драгоценную винтовку, хватается за зияющую, кровоточащую рану.

Жадно хватая ртом воздух, отползаю. Что я делаю? Пока охотник рычит от боли, как разъяренное животное, я имею шанс его убить. Он бы расправился со мною, не задумываясь. Поэтому нельзя терять ни секунды, потому что, едва он оправится от несносных ощущений и возникшего на болевой почве шока, как моя нарочитая нерасторопность может чревато для меня обернуться.

Втихомолку подбираюсь к винтовке и с паническим испугом замечаю: из раны врага сочится темная, как земля, кровь, источая тошнотворный запах гнили точно такой, как исходил от напавшего выродка за Дугой Котла.

Отыскав в себе каплю недюжинный отваги и преодолев неслыханную брезгливость, подхожу к охотнику и снимаю с него защитный шлем. Оттого, что вижу, едва не теряю сознание. Передо мной стоит Пять. Тот самый, в которого выстрелил Фрэнк, хоть и должен был выпалить в меня, и, которого я уже не ожидала встретить!

Испытывая редкостное отвращение, рассматриваю его. Понятия не имею, где его держали и что с ним делали, но глаза Пять сделались водянистыми и пустыми, как будто я смотрю в мутное озеро, бледное лицо покрылось сеткой темных сосудов, – наверное, это из-за цвета крови, – волос и бровей нет, словно их начисто сбрили, а уши болтаются – из ран сочиться черная жижа.

Прикрыв нос рукой, отхожу. Арестовали бы в столовой меня – я бы, наверное, тоже превратилась в подобное полуразлагающееся существо.

Вытаращив глаза, Пять скалится – в его щербатом рту виднеются гнилые темно-желтые зубы, точно сгнившие пни. Пять жалостливо скулит, и, схватившись за уши, повторяет:

– Нет! Нет! Нет!

Алан ребячески плачет, и снова рычит.

– Помоги… Помоги мне… – Хлюпая носом, Пять отрывает уши и с невыразимым безумством проницательно смотрит на меня. – Помоги нам!

Охотник глотает каждую вторую букву. Но я разгадываю, что он просит помочь ему и кому-то еще.

– Помоги нам! – шипя, молит он.

– Кому? Кому помочь? – допрашиваю я, поборов каменное онемение.

– Нам… – прилагая усилия, отвечает Пять. Складывается дивное впечатление, будто внутренне он борется с самим собой. И он существенно проигрывает невидимому сопернику.

– Вас много?

Пять кивает.

Два мальчика за Дугой, Пять… Неизвестно над сколькими проводят вопиющие, бесчеловечные опыты, превращая их в живые трупы. Не сомневаюсь, что по лесам бегают целые стаи выведенных в лабораториях Богема выродков.

– Вас пытают? – спрашиваю я. Пять снова кивает.

Я права: над Пять проводили сомнительные опыты, поддавая его крайнему риску. Но где его держали все это время? На одежде встречаемых ранее уродцев имелась бирка с надписью: «Собственность Департамента», но без номера. Следует выведать, в каком далеком захолустье его держали.

– Где вас держат? Место! Скажи мне место! – отчаянно прошу я, наблюдая как Пять бьется в судорогах. – Департамент-1? Да? Скажи мне! – рьяно требую я, но ответа, способного пролить свет на множество необъяснимых и спорных вопросов, не получаю. Пять, с сожалением и болью взглянув на меня, хватает выброшенную винтовку, мчится к обрыву и спрыгивает.

Могу только догадываться и строить разнообразные, никем и ничем неподтвержденные предположения, что Пять приказали соскочить. Он сопротивлялся, но сгибаемого изволения и сознательного хотения жить оказалось недостаточно. А еще, мне остается гадать: держали его в Департаменте-1 или нет. Из этого департамента никто не проходит программы. Но все же я могу ошибаться, потому что для меня происходящее в здании администрации Котла – тайна покрытая сверхъестественным мраком неизвестности и мучительной невыясненности.

Смотрю на Скалу: чем раньше доберусь до нее, тем лучше. Выискиваю пытливым взглядом винтовку и со стынущим ужасом осознаю, что ее унес Пять. Нужно ее забрать! И как можно скорее, потому что без нее я пропаду, как цветок без воды.

Стирая кровь с лица, возвращаюсь в лес и спускаюсь в пасмурную ложбину. Перемещаюсь вдоль обрыва. И стоит мне поднять голову и мельком кинуть взор на него, как сердце пропускает удар: острые, как лезвие, торчащие из земли камни, повисли надо мною. Кажется, что, если чихнуть или громко кашлянуть – они посыпаться смертоносным градом. Они и раньше падали – ими устелена вся земля, вплоть до того места, где лежит бездыханное тело Алана.

Пять упал на камень ничком, и его голова раздробилась, как орех. Одной рукой прикрываю нос и рот, чтобы не вдыхать едкого и гадкого запаха, а второй закладываю за спину винтовку и осторожно, чтобы не испачкаться, проверяю, может, у охотника найдутся какие-либо полезные запасы. Но, к большому сожалению, ничего не отыскиваю. Сняв с него эластичный ремень, закрепляю его на своей правой ноге на уровне руки и, вынув из раны нож, старательно вытираю его о густой куст травы. Мне делается немного спокойнее, ибо отныне я имею, чем защититься в случаи нового нападения.

Оставив Пять далеко позади, чтобы передохнуть, сажусь подле большого, лежащего у высохшей реки, камня. Сегодня много произошло: я получила новые ведомости о том, что, возможно, происходит за стенами засекреченного Департамента-1 (хотя эти сведенья по-прежнему являются догадками). Не спрыгнул бы Пять, – может быть, – поведал бы больше. Но он не смог оказать должного сопротивления и подчинился внутреннему указанию. И в том, что произошло с Аланом, виновата я. Это меня должен был забрать Фрэнк. Меня, а не его.

Чтобы призабыть о произошедшем, решаю, пока длиться затишье, спокойно добыть еду. Ведь в животе урчит, словно там поселился голодный зверь. Здорово, что рядом стоит небольшой лес, поэтому иду прямиком туда, и через пол часа у меня оказывается две белки: одна попала в ловушку – ей отрезало задние лапы и половину пушистого хвоста, но она еще теплая, а вторую пришлось подстрелить. Итого, минус одна драгоценная пуля из магазина винтовки. По дороге обратно натыкаюсь на тело мертвого парня, лежащее в луже собственной крови. Металлическая стрела прошла через него, словно лазерным лучом, и застряла в дереве. Из какой он был Семьи – не знаю, никогда раньше его не видела. Я сама едва не угодила в ловушку, отвлекшись на крик, предшествовавшим двум громким выстрелам. Ловушка была самой обыкновенной: яма, накрытая досками с длиннющими иголками. Наступила бы на нее – провалилась бы, и тонкие колючки мгновенно сделали бы из меня решето.

Свежую добычу. Затем, расположившись у догорающего костра, греюсь и съедаю все до последней крохи, скрупулезно обгрызая каждую косточку. Мясо сочное, хорошо прожарилось, и я наелась до отвала. Надеюсь, свирепый голод не побеспокоит меня до самого утра, а завтра, если продержусь, буду что-то искать.

Прислонившись к неправильной формы валуну, думаю о том, что я впервые нахожусь за Дугой Департамента-2, но еще толком ничего не видела. Да и кроме лысых холмов, наверное, больше ничего не увижу. Сопровождавшееся двоякими чувствами понимание этого неоспоримого факта меня будто опустошает. Не стоит забывать, что я пребываю здесь не ради того, чтобы полюбоваться живописной местностью, вдохнуть немного свободы и продвинуться как можно дальше в поисках далеких городов «старого мира», а чтобы пройти испытание, начавшееся сплошным кошмаром. И мне не стоит расслабляться, следует всегда быть на чеку и храбриться.

Держа во рту ребрышко, смотрю на потрепанные башмаки: они пыльные и на них тонкой коркой засохла смоль. Пытаюсь ее отчистить, но бесполезно – она неотделимо впиталась в кожу. Ну что ж подошла пора трогаться в опасный путь, ибо к Скале еще далеко топать и пока не стемнело надо пройти километров два-три, а ближе к темноте – искать безопасный ночлег. Место подберу значительно попрочнее и сухое, чем тесная нора под деревом и, находясь в котором, не промокну – тяжелые, мрачные тучи сгустились, приобретя наводящую страх темно-серую окраску.

Загасив тлеющие древесные угли, закладываю ружье за спину. При необходимости сниму его одним ловким движением руки, все же поднаторела за два с половиной года. И, шагая по руслу высохшей реки, через мягкую подошву которой чувствую каждый камешек и понимаю, что наступила подозрительная тишь. Не отважившись свернуть, – наверняка безводный ручей ведет к Скале, – периодически оглядываюсь, чтобы проверить, не крадется ли кто за мной. Всякое может статься. Ко всему у меня возникает дурное предчувствие, словно вот-вот произойдет нечто плохое.

Кажется, я потеряла счет времени и не могу с точностью определить: обед сейчас иди вечер, потому что твориться кое-что тревожное и странное. Мгновенно стемнело, и глазом не моргнула. Черные тучи, будто мрачным потолком нависли над каменными холмами и растущими неподалеку деревьями. Не могла же я окончательно за дурными мыслями сбиться с толку и не заметить, как наступила ночь? Останавливаюсь, чтобы посмотреть на затянувшееся небо – скоро пойдет дождь, а я не присмотрела надежного укрытия.

Неожиданно мигает вспышка ослепительного света: длинная, ветвистая молния с треском рассекает небосвод и мгновенно срывается сильный, сносящий все вокруг, ветер. Листья поднимаются и кружат в сильном вихре, а кроны клонятся то в одну, то в другую сторону. Мчусь, присматривая, где бы переждать внезапную мощную бурю.

На короткое мгновение зажигается еще одна широко разветвленная молния. Ее яркие, серебристые ветки, похожие на шерстяные волокна, бьют сразу в несколько деревьев, и одно из них падает позади – я улепетываю в ближнюю рощу. Очередная молния попадает в дерево, и оно чуть ли не накрывает меня, но у меня получается уйти. Трещащий и раскатистый гром оглушает. Три мощнейших разряда пересекшись, покрывают небо необычным переплетением, а упавшие деревья загораются и огонь перебрасывается на соседние.